Текст книги "Не отдавай меня ему (СИ)"

Автор книги: Лия Султан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 24

Прямоугольный белый потолок. Тиканье часов на стене. Пение птиц, доносящееся из приоткрытого окна. Я лежу и смотрю, как прозрачная жидкость из бутылька по тонкой трубке стекает в мою вену. Холодная струйка внутри – единственное, что я сейчас чувствую. Внутри осталась только бездонная пустота: там, где всего несколько часов назад билось маленькое сердце, теперь нет ничего.

Джала сидит рядом на стуле. Её тёплая ладонь лежит на моей ноге поверх одеяла, мягко поглаживая.

– Девочка… – тихо говорит она, и в её голосе столько боли, что мне хочется плакать, но слёз нет. Они все вышли там, в машине, когда я кричала от невыносимой боли в животе и в душе. – Ты ещё молодая. Аллах даст тебе ещё детей, всё ещё будет в твоей жизни.

Я медленно перевожу взгляд на неё. Голос звучит ровно и глухо, будто из глубокого колодца:

– Я не хочу ничего. Только чтобы меня все оставили в покое.

Она сжимает мою ногу сильнее.

– Не говори так.

– Это правда, – шепчу я, снова глядя в потолок. – Если бы не ты, возле моей койки никого бы и не было. По факту, я в жизни была нужна только своей маме. Даже родному отцу всегда было всё равно. Он быстро женился после смерти мамы, привёл в дом другую женщину, спокойно отдал меня Зауру, когда пришло время, лишь бы сбыть с рук.

Джала качает головой, её глаза наполняются слезами.

– Джафар, как только узнал, сразу приехал. Он за дверью. Ждёт. Боится зайти.

Стоит услышать его имя, острый ледяной кол вонзается в сердце.

– Ему не надо, – выдыхаю. – Будет лучше, если он уедет. И отпустит меня. Я и так принесла ему столько бед. А он… кто бы что ни говорил, он не заслуживает этого. Он заслуживает счастья и покоя.

В этот момент в палату входит медсестра. Она улыбается мне сочувствующей улыбкой и ловко снимает капельницу. И именно в этот миг дверь снова открывается – входит Джафар-бей. Он стоит на пороге, огромный и вдруг такой неуверенный. В его глазах – буря из вины и страха. Джала молча встаёт и выходит, давая нам возможность побыть наедине. Тишина становится мучительной.

Джафар подходит и тяжело опускается на стул, который только что занимала Джала. Несколько секунд он просто смотрит на меня, а я не выдерживаю этого взгляда и отвожу глаза к белой стене. Кажется, если посмотрю на него дольше, во мне что-то окончательно надломится.

– Латифа, – зовёт он надтреснутым голосом. – Этого не должно было случиться.

Я делаю глубокий вдох, собирая остатки сил. Пришло время говорить правду. Всю.

– Ваша мама, Джафар-бей, была сегодня в доме, – начинаю я, глядя в стену. – Она прокляла меня. И весь мой род.

Я чувствую, как он напрягается. Слышу его тяжёлое дыхание.

– Я знаю, вы хотели защитить меня, – продолжаю. – Но из-за этого вы сами стали врагом для своей семьи. Для своей матери.

Говорить тяжело. Губы сухие, я облизываю их.

– Джафар-бей, я вернусь в ваш дом, соберу вещи и уеду к тёте. Мне там будет спокойнее. Вдали от всей вашей семьи.

– Нет. Нет, Латифа. Я не могу тебя отпустить. Не могу.

– Почему? – сипло спрашиваю.

Его большая, крепкая ладонь накрывает мою, лежащую на одеяле. Он подносит мои пальцы к своим губам и целует их. Этот жест такой нежный, такой неожиданный, что я прикрываю глаза.

– Потому что я люблю тебя, Латифа.

От этих слов по телу разбегаются мурашки. Я вздрагиваю и пытаюсь отнять руку, но он не отпускает.

– Нет, – протестую я, но в моём голосе уже нет прежней твёрдости.

– Я могу дать тебе всё, что ты захочешь, – говорит он, не разжимая пальцев. Его глаза горят серьёзной, безрассудной решимостью. – Я буду защищать тебя до последнего вздоха. Я никому не позволю обидеть тебя. Никогда.

Я смотрю на него, и моё сердце разрывается на части. Потому что я верю ему. И потому что я тоже люблю его – всем своим израненным, уставшим сердцем.

– Это уже случилось, – шепчу я. – И в этом нет вашей вины. Ни капли. Но я не могу снова стать частью вашей семьи. Я не хочу этого. Будет лучше, если я уеду и начну новую жизнь. Вдали отсюда. Вдали от вас.

Он хмуро смотрит на меня. Взгляд становится напряжённым, жёстким. Я понимаю, что, наверное, разозлила его, отвергнув его чувства. Я уже успела изучить этого мужчину и знаю: он не будет упрашивать. Он спросил один раз. Второго не будет.

Джафар-бей медленно выпускает мою руку. Его лицо каменеет, становится непроницаемым.

– Я понял тебя, Латифа, – говорит он холодно и чётко. – Мои люди отвезут тебя, куда скажешь.

Он встаёт. Высокий, мощный, мужественный. Уходит из моей жизни – и не оглядывается. Дверь за ним закрывается с тихим щелчком.

И только теперь я прикрываю глаза ладонью, и рыдания, которые я так долго сдерживала, вырываются наружу. Громкие, горькие, безутешные. Я люблю его. Люблю так, что нет сил дышать. Но я бегу от него. Потому что неправильно любить брата бывшего мужа. Неправильно снова возвращаться в семью, где тебя презирают и проклинают.

Но я буду помнить его всегда. Я смогу начать заново, и, возможно, моя влюблённость в спасителя со временем угаснет, оставив на сердце лишь светлое воспоминание.

Глава 25

Три месяца спустя

Латифа

Вот уже три месяца я живу в солнечном приморском городке. Воздух здесь особенный – пахнет солью, теплом и свободой. Снимаю маленькую, но светлую квартирку у тёти. Она сначала отказывалась брать с меня деньги, но я настояла. Я больше не хочу ни от кого зависеть. Не хочу быть приживалкой. Я сама зарабатываю, сама плачу по счетам. Это трудно, но это моё.

Устроилась в местную музыкальную школу. Учу детей. Их восторженные глаза, когда у них получается сложный пассаж, – лучше любой терапии. Зарплата небольшая, но на скромную жизнь хватает. Самое главное – здесь тихо. Здесь нет его тени. Нет тяжёлого взгляда Джафара, от которого сжималось всё внутри. Нет страха, что из-за угла появится Заур. К счастью, он действительно оставил меня в покое, и за это я должна быть благодарна именно его старшему брату.

С Аишей и Джалой я иногда разговариваю по телефону. Слышать их голоса – и больно, и радостно одновременно. Аиша закончила школу, поступила в университет и стала серьёзнее. Джала по-прежнему моя опора, даже на расстоянии. Однажды она осторожно попыталась завести разговор о Джафаре. Я мягко, но твёрдо остановила её. Нет. Эта дверь должна быть закрыта. Для его же блага.

Сегодняшний вечер, как обычно, тихий и одинокий. Я стою на своей маленькой кухне, режу свежие овощи для салата. За окном шумит прибой. Внезапно звонит телефон. Вытираю руки о вафельное полотенце и беру мобильный. На дисплее высвечивается номер Джалы. Без приветствия она тараторит:

– Латифа, дочка! Срочно включи телевизор! Новости!

Моё сердце замирает. В её голосе – не просто тревога, а паника.

– Джала, что случилось?

– Просто посмотри! Быстрее!

Кухня переходит в гостиную, поэтому я беру со столика пульт, сажусь на диван и включаю телевизор. Щёлкаю каналы, пока не нахожу новости. На экране диктор рассказывает:

– Заместитель мэра Заур Тагиев объявлен в розыск по обвинению в коррупции в особо крупных размерах и злоупотреблении должностными полномочиями…

Я непроизвольно прижимаю ладонь ко рту. Смотрю на его фотографии. То самое надменное, холодное лицо, которое когда-то внушало мне такой ужас.

Ведущий продолжает, и от его слов у меня стынет кровь в жилах. Оказывается, мэра поймали на крупной взятке. Начали «раскачивать» всю верхушку, и, как падающие костяшки домино, посыпались коррупционные схемы. И в центре одной из самых грязных был Заур: откаты, поддельные тендеры и многое другое.

– По данным наших источников, – продолжает диктор, – Заур Тагиев успел скрыться от правосудия и, предположительно, находится на территории Объединённых Арабских Эмиратов.

Я сижу, не в силах пошевелиться, и медленно качаю головой. Так вот кем он был на самом деле. Не просто жестоким мужем, тираном, ломающим жену в своём доме. Он был преступником. Вором, обкрадывающим свой же город. Вся его респектабельность, его показная успешность были ширмой, за которой скрывалась гниль.

Я выключаю телевизор. В тишине маленькой квартиры слышен только мерный шум моря за окном и бешеный стук моего сердца. Во рту – горький привкус. Привкус обмана, в котором я жила все эти годы. И странное, горькое облегчение. Облегчение от того, чего я избежала. Понимание, что на всё воля Аллаха, и я приняла то, что Он забрал моего нерождённого малыша.

А ещё – острая, щемящая боль за Джафара. Ведь это его брат. Его кровь. И как бы он ни был зол на Заура, эта публичная огласка – значит позор на всю семью.

Я возвращаюсь на кухню и смотрю на недорезанные овощи. Аппетит пропал. Подхожу к окну, обнимаю себя за плечи и вглядываюсь в темнеющее море. Оно бесконечно и равнодушно. Оно смоет всё. И мои слёзы, и мои страхи, и моё разочарование. И, возможно, когда-нибудь – и эту боль в моём сердце, которую оставил после себя не только Заур.

Но потом я думаю вовсе не о нём, а о его старшем брате. О том, кого я оставила ради его же блага, хотя всё ещё не могу забыть. Потому что за эти три месяца я ещё яснее поняла: я люблю Джафара.

Глава 26

Джафар

– Никаких, мать вашу, интервью! – рявкаю я в трубку, сжимая её так, что пластик трещит. – Мы не даём комментариев! Если хотят что-то узнать, пусть звонят в налоговую или полицию! Да хоть к шайтану!

Я швыряю телефон на стол. Он отскакивает и падает на пол. Мне плевать. Я резко встаю, и кресло с грохотом отъезжает назад. В висках стучит. Я сжимаю кулаки, разминаю шею, чувствуя, как мышцы плеч и спины застыли каменным панцирем.

Весь этот ад длится уже неделю. Коррупционные преступления Заура и его позорное бегство ударили бумерангом и по мне. Журналисты, как стервятники, радостно набросились на «связь братьев». Мою компанию, которую я строил двадцать лет, теперь заподозрили в отмывании денег для нечистой на руку администрации. Нас проверяют со всех сторон. Сотрудники в панике, по офису ползут слухи, что вот-вот всё рухнет.

А самое горькое? Я знал. Я знал, что Заур – гниль. Я держал в руках то самое досье, что должно было заставить его оставить Латифу в покое. Но я промолчал. Ради неё. Чтобы купить ей свободу ценой молчания о преступлениях брата. И что в итоге? Гниль вскрылась сама, Заур сбежал, как крыса, а я остался здесь, под огнём, с репутацией, которую теперь придётся отмывать годами.

Телефон на полу снова вибрирует. Зарина. Я зажмуриваюсь. Мать слегла. Она отказывается верить в вину Заура, уверена, что его подставили, а я, старший брат, не защитил, а значит – предатель. Теперь она живёт у Зарины и изводит её своими истериками. Сестра звонит каждый день, умоляя забрать мать к себе. Но та сама не хочет. Она не переступит порог моего дома, потому что я приютил Латифу.

Внутренний телефон прерывает мои мрачные мысли. Секретарь:

– Джафар-бей, к вам директор коммерческого отдела. Карина.

– Пусть войдёт.

Дверь открывается. Она входит. Как всегда, безупречная: строгий костюм, идеальный пучок, холодное красивое лицо. С того позорного вечера мы не виделись вне офиса. Но каждый раз, глядя на неё, я чувствую укол совести. Гадкий, острый. Я использовал её. Выместил на ней свою боль и свою любовь к другой.

Карина подходит к столу и молча кладёт передо мной лист бумаги. Я бросаю взгляд – «Заявление об увольнении».

Холодный тяжёлый камень опускается на сердце. Ещё один удар. Ещё одна потеря.

– Объясни, – говорю я, поднимая на неё глаза.

Она смотрит прямо:

– Ты же не думал, что я останусь после всего? После того, как ты пришёл ко мне, чтобы забыть другую? После того, как назвал меня её именем? – её голос ровный, но в нём слышится сталь.

– Почему тогда не сразу ушла, а только теперь, спустя три месяца?

– Искала подходящее место. Я ценный специалист, Джафар. И я не хочу работать на человека, чьё родство вот-вот потянет на дно всю компанию. Репутационные риски сейчас зашкаливают. Я не намерена терять своё имя из-за твоего брата.

Каждое её слово – горькая, неудобная правда. Она права во всём. И в том, что касается нас, и в том, что касается бизнеса.

Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю на неё.

– Ну что ж, ты права, – тихо говорю я.

Я беру ручку, подписываю заявление и протягиваю его обратно.

– Я дам тебе хорошие рекомендации.

Она берёт заявление, её пальцы чуть дрожат. Карина коротко кивает, разворачивается и уходит.

Я остаюсь один в своём просторном кабинете. Всё свернуло куда-то не туда. Крах семьи. Позор. Первое увольнение, которое с большой вероятностью потянет за собой другие. И гнетущее чувство, что всё это я заслужил. Молчанием. Гордыней. И той роковой, запретной любовью, от которой до сих пор не могу избавиться.

Латифа.

Я знаю, где она. Знаю всё. Мои люди присылают мне фотографии. Маленькая квартирка с видом на море. Она выходит на балкон по утрам, пьёт кофе, завернувшись в плед. Её волосы развевает ветер. Я знаю, что она устроилась в музыкальную школу. Знаю, что дети её обожают. Знаю, что она платит аренду тёте – гордая, как всегда.

И с каждым днём, с каждым новым отчётом, я влюбляюсь в неё всё сильнее, как мальчишка. Эта женщина, сбежавшая от меня, с её тихой силой и несгибаемым характером, стала моим наваждением. Моим светом в этом царстве дерьма, в которое превратилось моё настоящее.

Джала сказала, что говорила с ней, рассказала о Зауре. О его побеге, о позоре. «Она просто молчала, Джафар-джан, – вздыхала Джала. – А потом сказала: “Мне его не жаль. Жаль тех, кого он обманул”».

Я сжал кулаки, глядя на своё отражение в тёмном стекле. Измождённое лицо, тени под глазами. Но в глубине глаз горела одна мысль, одна цель.

Как только я всё решу здесь, как только закончатся проверки, как только успокою мать, я поеду за Латифой.

Я сделаю всё, что угодно. Куплю ей целое море, если захочет. Построю музыкальную школу. Стану тем человеком, которого она сможет полюбить без страха и сомнений.

Она должна быть со мной. Должна. Я не позволю ей провести всю жизнь в одиночестве, прячась от прошлого. Её место здесь. Со мной. В моём доме. В моей жизни. В моей постели.

Я отвернулся от окна, и впервые за долгие недели на моём лице появилось не выражение ярости или отчаяния, а твёрдая, непоколебимая решимость.

Глава 27

Латифа

Октябрь – моё любимое время года. Воздух свежий, солнце уже не палит, но греет, и вода приобретает глубокий, свинцово-синий оттенок. Я иду по набережной, кутаясь в лёгкое пальто, касаясь пальцами шарфа, инстинктивно прикрывая горло и вдыхая знакомый запах моря и свободы.

Жизнь вошла в свою спокойную, размеренную колею. Работа, прогулки, поездки к тёте, редкие, но тёплые разговоры с Джалой и Аишей. Иногда, в самые тихие вечера, я позволяю себе думать о Джафаре. Эти мысли всегда приносят с собой странную смесь боли, нежности и тихой, затаённой надежды, которую я стараюсь подавить. Он – часть того мира, который я оставила позади. Мира ссор, проклятий и сложных чувств.

Внезапно резкий звук шин о бордюр нарушает моё спокойствие. Я инстинктивно оборачиваюсь. Рядом со мной останавливается большой чёрный внедорожник. Сердце по привычке замирает от страха, но я тут же беру себя в руки. Это не Заур. Заур где-то далеко, в бегах.

Дверь открывается, и из машины выходит… Джафар.

Он идёт ко мне уверенно, и полы его расстёгнутого пальто развеваются на ветру. Какой красивый, взрослый, поседевший, но вместе с тем такой же строгий, любимый. Я всё ещё стою, не в силах сделать шаг, а он подходит ко мне и смотрит сверху вниз в глаза. Рядом с ним я чувствую себя такой маленькой и хрупкой. И мне до дрожи в пальцах хочется дотронуться до него, удостовериться, что он реальный – из плоти и крови, а не призрак из прошлого.

Мы молчим, может, целую вечность, просто глядя друг на друга. Шум прибоя, крики чаек – всё это уходит на задний план. Существует только он: его мощная фигура, его глаза и губы.

– Латифа, – наконец произносит он, и моё имя на его устах звучит необыкновенно красиво.

– Джафар-бей, – мой голос слегка дрожит. – Что вы здесь делаете?

Он подходит ещё ближе, и в грудь будто ударяет ток.

– Приехал за тобой.

– Не понимаю, – качаю головой.

– Приехал забрать назад. К себе.

– Джафар, – называю его только по имени, не веря в то, что слышу. – Это неправильно…

Он не отступает. Его взгляд становится ещё более пронзительным, жгучим.

– Кто решил, что правильно, а что нет? – его голос тих, и каждое слово ложится лёгким пёрышком прямо в душу. – Кто эти судьи, Латифа? Кто имеет право решать за нас?

Я отвожу взгляд, глядя на бегущие волны вдали. Слова приходят сами, тихие и горькие:

– Твоя мама… твоя сестра, – и я снова ловлю себя на том, что говорю «ты». Это так просто. Словно за эти месяцы разлуки все формальности сгорели в огне тоски.

– Мне всё равно на чужое мнение, – произносит он с такой ледяной, железной уверенностью, что я невольно смотрю на него снова. – Я всегда жил своим умом. Своими решениями. И мой разум, и моё сердце, – он делает паузу, и в его глазах я вижу не просто страсть, а глубокую, выстраданную истину, – привели меня к тебе, Латифа.

Он делает последний шаг, и теперь между нами нет никаких преград.

– Я люблю тебя, – признаётся он, и я замираю, услышав эти слова. – Никогда ни одну женщину я не любил так, как полюбил тебя. Ты вошла в мой дом и в мою жизнь как тихая буря. И когда ты уехала… – его голос на мгновение стихает, он смотрит куда-то в сторону, собираясь с мыслями, прежде чем снова встретиться со мной взглядом, – мой дом опустел. Жизнь, которую ты наполняла своей улыбкой, добротой, музыкой, стала серой. Без тебя нет света, Латифа. Нет смысла.

Слёзы, которые я так старательно сдерживала все эти месяцы, наконец вырываются наружу. Они текут по моим щекам беззвучно, горячие и горькие. Он не пытается их стереть. Он просто смотрит на меня, позволяя мне плакать, позволяя быть слабой.

– Я тоже люблю тебя, – шепчу я сквозь слёзы, и это признание, наконец вырвавшееся наружу, чувствуется как исцеление. Как глоток свежего воздуха после долгого пребывания в запертой клетке. – Но я боялась в этом признаться даже себе.

– Не бойся больше, – его голос становится мягким, как шёпот прибоя. – Никогда. Я никому тебя не отдам.

Джафар медленно протягивает руку и касается моей щеки. Его пальцы стирают мокрые дорожки. Затем он смотрит вокруг, понимая, что из-за людей вокруг не может сделать то, что хочет. Не может притянуть меня к себе и поцеловать так, как мечтал.

Вместо этого Джафар берёт мою кисть в свою руку, подносит её к своим губам и целует. Долго, нежно, не отрывая от меня взгляда. И в этот миг, под шум моря и крики чаек, под осенним солнцем, я понимаю – моя изоляция окончена.

Мы идём по набережной, и его рука, твёрдо лежащая на моей, кажется самым надёжным якорем на свете. Я прижимаюсь к нему, положив голову на его плечо. Ветер с моря треплет мои волосы, но мне не холодно. От него исходит такое тепло, что согревает меня изнутри. Я чувствую себя безмерно счастливой. Такой беззащитной и такой защищённой одновременно.

Мы идём молча, и в этом молчании нет неловкости. Оно наполнено всем, что мы не сказали друг другу за месяцы разлуки. И вот я вспоминаю слова Джалы, которые всё это время грызли меня изнутри.

– Джала сказала, что у тебя были проблемы с бизнесом из-за Заура, – тихо говорю я, нарушая тишину.

Он лишь слегка поворачивает голову, его щёка касается моих волос.

– Пустяки. Всё позади. Тебе не о чем беспокоиться, джаным. Я всё уладил.

Улыбаюсь, услышав, как он называет меня своей душой. В его голосе такая уверенность, что все мои тревоги тают. Он, как настоящий мужчина, не хочет обременять меня своими проблемами. Он просто хочет меня защищать.

– Когда ты сможешь поехать со мной? – спрашивает Джафар.

– Мне нужно уволиться из школы, – говорю я и вдруг тихо смеюсь. – Аллах, какой же я плохой учитель. Я нигде не задерживаюсь надолго.

Мы останавливаемся. Ветер дует с моря, с силой путает мои волосы, заставлет зажмуриться. Джафар поворачивается ко мне и большими, тёплыми ладонями осторожно убираетт непослушные пряди с моего лица.

– Мы вернёмся, и ты сможешь делать всё, что захочешь, – говорит он, глядя мне прямо в глаза. – Если хочешь преподавать – я не против.

– Хочу.

– Хорошо, – он не отпускает меня. – Твой период идды закончился. Мы можем пожениться.

Сердце замирает, а потом начинает биться с удвоенной силой.

– Это… это уже предложение? – спрашиваю я, почти не веря своим ушам.

Его губы трогает лёгкая, почти невидимая улыбка, но в глазах – абсолютная серьёзность.

– Да. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Как можно скорее.

Он не встаёт на колено и не даёт клятв под луной. Его предложение – это не романтический порыв, а глубокое, осознанное решение. Решение мужчины, который знает, чего хочет и больше не намерен ждать. В этой суровой искренности – больше правды и любви, чем в самых красивых словах.

– Я согласна, Джафар.

*Идда – это период выжидания, который мусульманская женщина должна соблюдать после развода или смерти мужа, чтобы исключить возможность беременности и установить отцовство.