Текст книги "Не отдавай меня ему (СИ)"

Автор книги: Лия Султан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Не отдавай меня ему
Лия Султан

Глава 1

 Латифа

Машина едет по серпантину, и каждая кривая линия дороги будто повторяет изгиб моей судьбы – резкий, непредсказуемый, опасный.

Мы едем к его сестре Зарине. Там уже с утра его мама и моя свекровь. Вообще она живёт с нами, или мы с ней… Но сегодня с утра она поехала к старшей дочери Зарине, которая устраивает семейный ужин.

Заур молчит и смотрит только вперёд, на дорогу. Его рука на руле – крепкая, смуглая, с тонкими волосками, которые сверкают в лучах закатного солнца. Когда-то я смотрела на эту руку с трепетом – казалось, она сможет приласкать. Теперь – только страх.

Между нами густая, как дым, тишина. Нам даже не о чем поговорить, потому что стоит мне открыть рот – и он бесится. Поэтому лучше я буду нема, как рыба.

В сумке вибрирует телефон. Достаю его, включаю и вижу сразу несколько входящих в мессенджере от незнакомого номера. Вхожу в переписку и вижу, как грузятся несколько снимков.

Пара секунд – и их уже видно.

На фотографиях – он. Мой муж. Лежит полуголый на белой простыне, смуглая влажная кожа, волосы растрёпаны. Рядом блондинка, длинные волосы которой рассыпаны по подушке, руки – на его груди. Он улыбается. Так, как не улыбался мне никогда.

Воздух застревает в лёгких. Пальцы дрожат. Я касаюсь ими губ – холодных, сухих, будто это поможет проснуться. Щёки обдаёт жаром. Это даже не ревность, а хуже. Это обида за унижение.

Ещё одно сообщение.

«Отдай его мне. Не держи. Он мой».

Я медленно печатаю:

«Забирай. Зачем пишешь мне?»

Ответ приходит сразу, будто она ждала:

«Ты старшая жена. Пока. Но скоро я стану единственной».

В этот момент машина резко дёргается, визжат тормоза. Я подаюсь вперёд, ладонь соскальзывает с телефона.

– С кем переписываешься? – его голос жёсткий, настороженный. Подняв на него глаза, молчу.

– Снова молчишь? – щурится. – Не выводи меня.

Он поднимает руку. Вскрикнув, инстинктивно прикрываю голову, но он забирает телефон, пролистывает экран, и его челюсть напрягается от прочитанного.

Молчит. Несколько секунд. Потом выдыхает сквозь зубы:

– Блядь.

Поворачивается ко мне. Глаза тёмные, колкие, как острие ножа.

– Не вздумай сказать матери. Или брату. – делает паузу. – Убью.

– Убей, – шепчу я, понимая, что могу спровоцировать.

Но он снова нажимает на газ и, стиснув зубы, едет дальше.

Я отворачиваюсь к окну.

Солнце уже садится, растягивает тени по дороге.

Иногда кажется, что моя жизнь – это длинная дорога, по которой я всё еду и еду, не зная, где можно остановиться. Только ветер бьёт в окна, а внутри – пусто.

Я вышла за Заура два года назад, когда мне было двадцать два. Тогда все говорили, как мне повезло: красивый, из уважаемой семьи, работает, есть дом, машина. Я увидела его впервые за месяц до свадьбы.

Он улыбнулся ровно, уверенно, как человек, который знает себе цену. И я подумала, что, может быть, Аллах благосклонен ко мне. Что наша жизнь сложится. Тогда он показался мне очень красивым, и я даже с облегчением выдохнула.

Но за той улыбкой, как оказалось, скрывалась гнилая душа. Он никогда не бил меня на людях. Только дома. Только там, где стены могли проглотить мой голос.

Сначала он ранил словами – холодными, унизительными. Потом – руками.

Близость всегда была редкой, быстрой и «на сухую», так как он не давал мне времени. Просто приходил, ложился на меня, задирал сорочку, спускал бельё и брал. Несмотря на все мои слёзы и просьбы не делать мне больно.

Но было больно. После, в душе, я смывала с себя его пот и запах. Я знала, что у него есть женщины, и когда я впервые бросила ему это в лицо, получила звонкую пощёчину.

Аллах не дал нам детей. И, видимо, знал почему. Я перестала молить о чуде спустя год нашего брака. Потому что какой ребёнок заслуживает рождаться в семье, где вместо любви живут боль и страх?

Сегодня всё внутри будто треснуло. Ненависть к нему стала еще крепче. За то, что держит возле себя и не отпускает. За то, что не дает свободу и издевается.

И вот эти фотографии…

Я не кричала, не плакала. Просто смотрела на них как в зеркало, в котором наконец увидела отражение своей никчёмной жизни.

А потом пришло то сообщение: «Отдай его мне. Он мой».

И я вдруг поняла – отдавать мне нечего. Но я хочу забрать свою свободу.

Мы, наконец, приезжаем в дом старшей золовки. Заур паркуется вдоль забора, вытаскивает ключи и, даже не повернувшись ко мне, грозно приказывает:

– Выходи.

Глава 2

Джафар

Сумерки ложатся на город мягко. В окне ещё тлеет полоска заката, но комната уже погружена в полумрак. Тёплый свет бра у кровати скользит по телу женщины, свернувшейся рядом. Карина лежит, положив голову мне на грудь, и пальцем лениво водит по коже.

Я чувствую, как её дыхание становится глубже, как она тянется ближе, будто хочет продлить мгновение.

– Джафар, не уезжай, – шепчет она, касаясь губами моей кожи. – Останься хотя бы сегодня.

Я молчу, потом провожу ладонью по её спине, по изгибу талии.

– Мне пора. Семья ждёт.

Карина тяжело выдыхает, не поднимая головы.

– Конечно. Семья… Всё как всегда.

Я едва улыбаюсь. Карина работает на меня, возглавляет коммерческий отдел. Она знает правила. В этой связи нет обмана – только понимание, что каждый играет свою роль. Она получила всё, что хотела: повышение, бонусы, уверенность в завтрашнем дне. Я – её шикарное тело, молчание и преданность.

Карина перекатывается на меня, горячая, шелковая. Скользит вниз, пока не оказывается у меня на животе, в нескольких сантиметрах от паха, оставляя свою влагу на моей коже. Берёт мои руки, переплетает пальцы, кладёт их себе на грудь.

– Скажи, что я красивая, – её голос низкий, чуть хриплый.

– Ты красивая, – отвечаю, глядя прямо в глаза.

Карина улыбается уголком губ, закрывает веки. Я поднимаюсь навстречу, провожу губами по её ключице, потом ниже, прикусываю сосок. Карина вздрагивает, выгибается, прижимает мою голову к себе. Её дыхание становится частым, движения – плавными, кошачьими.

– Джафар, ещё, – шепчет она. – Хочу ещё… прошу тебя, мой лев.

Я чувствую, как по её телу пробегает дрожь, как она будто растворяется в этом мгновении. Она умеет быть страстной. Но даже в такие минуты я помню, где заканчивается желание и начинается долг.

Звонок телефона разрывает воздух. Резкий, навязчивый звук режет тишину.

– Не бери, – просит она, прижимаясь сильнее.

Но я уже тянусь к тумбочке. На экране – имя дочери. Карина резко отворачивается, тянет простыню к груди.

– Да, Аиша, – говорю, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Папа, ты где? Я уже подъезжаю к тёте, а тебя всё нет!

Я смотрю в окно – небо совсем потемнело, в стекле отражается её силуэт.

– Еду, милая. Буду скоро.

– Хорошо. Только не опаздывай, иначе тётя мне вынесет мозг, а потом тебе! – в трубке её смех.

– Тогда тем более не опоздаю, – улыбаюсь.

Звонок обрывается. Комната наполняется тишиной, в которой слышно только дыхание Карины. Она смотрит на меня с обидой и усталостью.

– Дочь – святое, да? – произносит тихо.

– Дочь – это самое святое, – отвечаю.

Встаю, ноги касаются холодного паркета. Подхожу к креслу, где висит моя рубашка. Плотная ткань приятно ложится на плечи. Из-за спины чувствую её взгляд – жадный, чуть колючий.

– До завтра на работе? – спрашивает она.

– До завтра.

Она подходит ближе, проводит пальцами по моей спине, целует между лопаток. Это плохо, что она начинает так говорить, плохо, что привыкает, потому что большего я никому не даю и никого не люблю.

– Я уже скучаю по тебе, Джафар.

Я поворачиваюсь, беру её ладонь, прижимаю к губам.

– Ты хотела куда-то съездить? Выбери место.

– Я хотела с тобой, – дует губки. Где-то я это уже видел.

– У меня не получится вырваться в этот раз. Съезди одна куда хочешь, возьми отпуск.

– Я подумаю.

Она делает шаг назад, притворяясь равнодушной, но в глазах всё тот же голод. Я беру ключи со стола, застёгиваю последнюю пуговицу и выхожу, закрыв за собой дверь и оставив за ней всё, что не должно следовать за мной.

Вскоре доезжаю до дома сестры. Вижу машину младшего брата, паркуюсь за ней вдоль забора. Он младше меня на тринадцать лет, ему тридцать. Мой отец умер рано, а позже мама, с разрешения старейшин, вышла замуж во второй раз – и родился Заур.

Два года назад он женился на девушке из хорошей семьи. Детей, правда, Аллах пока не дал, на что мне периодически жалуется мама, живущая с ними. Непонятно только – зачем? Что я-то могу сделать?

Сам я овдовел восемь лет назад и с тех пор жениться не хочу. Договорной брак с Дуньей научил нас любить и уважать друг друга. Всё это пришло с годами. Она была моей соратницей на пути к успеху и погибла совсем молодой – в автокатастрофе. С тех пор я занимался бизнесом и воспитанием дочери. Аиша заканчивает школу и хочет стать врачом. Она – моя самая большая любовь на свете и моя слабость. Я не могу ей ни в чём отказать, и она это прекрасно знает.

Выхожу из машины и обнаруживаю, что калитка приоткрыта. Зайдя во двор, слышу голоса, доносящиеся из сада. Один из них принадлежит младшему брату – Зауру. Другой – его жене Латифе. Подхожу ближе. Их освещает свет фонарей во дворе, а я стою за деревом и вижу, как плачет невестка.

– За что? – сквозь рыдания спрашивает она. – За что ты так со мной?

– Блядь! Успокойся, я сказал, – яростно шипит он на неё, а у меня пальцы сжимаются в кулак. Разве я этому его учил? – Не еби мне мозги. Будешь молчать и примешь всё, как есть.

– Я уже не буду, – у неё прорезается голос. – Отпусти меня. Дай мне уйти. Дай развод, прошу!

– Я сказал, молчи, сука!

Сквозь полумрак вижу, как он заносит руку и бьёт её по лицу. Латифа падает на газон, касается ладонью щеки, а мой брат не успокаивается – дёргает её за локоть.

В несколько шагов оказываюсь рядом и хватаю его за грудки. Ударом в челюсть валю на траву и рычу:

– Ах ты, тварь, Заур!

Пока он корчится от боли, выплёвывая алые сгустки, я сажусь на корточки рядом с его женой. Смуглое лицо в полутьме почти прозрачное. Сбитый платок, чёрные волосы рассыпались по плечам. Я убираю прядь, хотя не имею права прикасаться к чужой жене. Не должен. Это табу.

– Латифа, посмотри на меня, – прошу тихо.

Она отворачивается, губы дрожат. Я беру её за подбородок, осторожно поворачиваю лицо к себе. Глаза огромные, тёмные, в них – страх, обида и боль.

На щеках следы слёз, на губах кровь. Я вытираю её пальцем, и сердце внезапно сжимается. Снова грубо нарушаю правила. Но в этот миг возникает острое желание защитить несчастную.

– Всё, – говорю, – он больше не тронет тебя. Я разберусь.

Она кивает, но взгляд не отводит и смотрит на меня, как загнанная лань. И этот взгляд прожигает насквозь.

Глава 3

Джафар

Страшная мысль пронзает, будто лезвием. Я беру её за руку осторожно и задираю рукав платья.

Под тонкой тканью – синяки. Старые, жёлто-синие, рядом свежие, тёмные, будто отпечатки пальцев.

Кровь приливает к голове. Сердце грохочет.

– Это он? – голос низкий, хриплый. – Это он с тобой сделал?

Латифа не поднимает глаз. Только коротко кивает.

– Давно?

– Да, – едва слышно.

Два года. Два проклятых года, что они женаты. Два года она улыбалась, подавала чай, опускала глаза, когда я бывал в доме. И ни разу – ни разу – не выдала, что живёт в аду.

Сжимаю кулаки. В висках стучит.

– Тварь, – шепчу.

Заур уже поднялся с травы, вытирает кровь с губ, смотрит зло, как на предателя

– Что ты себе позволяешь? – бросает. – Это мои дела, мой дом, моя жена!

– Твоя жена? – я делаю шаг к нему. – Жену не бьют.

– Не учи меня жить, Джафар, когда сам ходишь по бабам.

– Я никогда не поднял руку ни на свою жену, ни на своих женщин, – бросаю жёстко. – В отличие от тебя.

– Она заслужила.

Делает шаг вперёд – и всё рушится в один миг. Я ударяю снова.

– Ублюдок!

Он держится на ногах и тут же кидается на меня. Мы падаем в траву, кулаки глухо бьют по телу, по лицу. Сквозь шум в ушах слышны крики, женские голоса, торопливые шаги.

– Хватит! – визжит мать. – Джафар! Заур! Остановитесь!

Она бежит к нам, прижимая руку к сердцу, рыдает.

– Пожалуйста! – умоляет Латифа, подбегая ближе. – Джафар-бей, прошу, не надо!

Но я не слышу никого. Всё внутри – сплошное пламя.

Чьи-то руки хватают меня за плечи, тянут назад. Голос Аиши – отчаянный, дрожащий:

– Папа! Папа, остановись!

Я оборачиваюсь. Вижу дочь – заплаканную, испуганную. Её руки дрожат.

– Папа, пожалуйста…

Только тогда отпускаю. Оказывается, меня оттащил мой зять Расул, а Заура – муж нашей сестры, Мухаммед. Сама Зарина стоит за матерью; племянники десяти и восьми лет обнимают её за талию и дрожат от страха.

Я отхожу в сторону, тяжело дышу, вытираю кровь с губ. Вижу, что моя дочь и невестка стоят вместе. И тут Аиша замечает кровь на лице Латифы.

– Бабушка, – поворачивается к матери, голос срывается, – дядя Заур ударил Латифу!

Все замирают. Мать переводит взгляд с одной на другую.

– Что ты сказала? – шепчет. – Нет… нет, не может быть. Он не мог. Мой сын не такой.

Я делаю шаг вперёд.

– Такой, – голос низкий, глухой. – Я сам видел.

Мать качает головой.

– Не наговаривай. Ты ошибаешься, Джафар. Он горячий, вспыльчивый, но он не поднимет руку на женщину.

– Он поднимал, мама, – говорит Латифа. Голос дрожит, но взгляд, несмотря на застывшие слёзы в глазах, решительный. – И не один раз.

– Замолчи! – орёт Заур. – Заткнись, дрянь!

Но она не замолкает.

– Он ударил меня, потому что я узнала о другой. О его второй жене.

Мать вскидывает голову.

– Что ты сказала?

– Он скрывает её, мама, – тихо, но отчётливо произносит Латифа. – Она не из наших. Но она пишет мне, шлёт фотографии. Он испугался, что я расскажу Джафар-бею, потому что он такого не прощает. Мы поругались, когда шли в дом, – задыхаясь, признаётся она. – Заур потащил меня в сад и там ударил. Джафар-бей это увидел.

– Лжёт! – орёт Заур, рвётся к ней, но я встаю между ними и рычу:

– Только попробуй к ней подойти.

Он застывает. Глаза злые, губы дрожат.

– Ты всё испортил, брат. Всё.

– Нет, – отвечаю. – Я просто поставил точку там, где ты переступил черту.

Мать рыдает, держась за сердце.

– Что вы натворили, Господи… Мои сыновья, кровь моя…

Аиша стоит рядом с Латифой, обнимает её, тихо шепчет что-то, успокаивая. Я смотрю на них и чувствую, как внутри всё рушится. Семья, честь, покой – всё летит к чёрту. Я всегда помогал брату, потому что мама просила, а я не мог ей отказать. Мы же знали, что он у неё любимчик, что она трясётся над ним, потому что до него потеряла новорождённого сына. А я – самый старший, добытчик.

Родной отец Заура умер от инфаркта четыре года назад. Хороший был человек, но, получается, не научил сына уму-разуму, потому что если мужчина бьёт женщину – он перестаёт быть мужчиной.

– Латифа, зайди в дом, – приказывает мама, а невестка мнётся, опускает глаза. – Из-за тебя мои сыновья подрались. Иди в дом.

– Нет, – тихо отвечает она, сжимая пальцы перед собой.

– Бабушка, не надо заставлять её, – просит Аиша, но мама останавливает её ладонью.

– Аиша, не спорь и смотри, как должна вести себя покорная жена. Латифа, марш в дом.

– Ты что, не слышишь, что говорит тебе мама? Оглохла? – кричит Заур.

– А ну хватит, – цежу сквозь зубы.

Пусть меня сейчас осудят все. Пусть мать отречётся. Пусть брат возненавидит. Но я бросаю взгляд на худенькую Латифу и, на правах главы семьи, спрашиваю её:

– Ты останешься здесь или хочешь уехать?

– Что? – восклицает мама. – Ты с ума сошёл, Джафар?

– Это моя жена! – бесится Заур. – Не лезь в нашу жизнь!

– Ещё раз, – повторяю, едва не рыча. – Латифа, ты уедешь с нами?

Она поднимает голову, и наши с ней взгляды встречаются. Я не знаю, почему и откуда это взялось, но я на миг вижу её совсем в другом свете.

Вижу прекрасное лицо, чёрные, как ночь, глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, губы алые, как лепестки роз, хотя на них нет помады, и густые волосы, выбившиеся из-под платка, который она успела накинуть.

Я впервые увидел в ней не жену брата, а красивую, тонкую, хрупкую женщину, которую захотел… защитить.

Глава 4

Латифа

Я сижу на заднем сиденье. Руки лежат на коленях, пальцы сцеплены так крепко, что побелели костяшки.

Внедорожник Джафар-бея мчится по ночной дороге, а у меня внутри всё дрожит – от холода и страха. Неужели это происходит со мной? Неужели я действительно еду в машине главы семьи Умаровых – того самого, перед кем всегда почтительно опускала глаза, старалась лишний раз не говорить без нужды?

Аллах… как стыдно.

Перед ним, перед Аишей, перед всей семьёй. Они видели всё. То, что я несколько лет прятала под одеждой, под улыбками, под выученным спокойствием.

Джафар сидит впереди, за рулём. Свет фонарей и вывесок выхватывает его лицо в зеркале заднего вида – резкие скулы, густая, но аккуратная борода, прищуренный взгляд. Строгий. Сосредоточенный. Он не говорит ни слова. Только пальцы иногда напрягаются на руле.

Я вспоминаю, как раньше, когда он приезжал к матери, я готовила чай и ставила перед ним пиалу. Он всегда коротко благодарил, спрашивал, как дела, я коротко отвечала, что всё хорошо, и выходила.

Свекровь им гордилась: сам, с нуля поднялся, а в сорок стал хозяином завода по производству труб для нефтегазовой и строительной отраслей. Старший, рассудительный, уважаемый всеми.

Заур работает в мэрии нашего города, возглавляет отдел строительства и благоустройства. Знаю, что метит выше – и поэтому ему важна поддержка брата. Возможно, мне стоит попросить его о помощи с разводом.

Задумавшись, я не сразу понимаю, что до сих пор смотрю в зеркало заднего вида. А в его отражении – глаза Джафар-бея. Он смотрит пристально, прямо, несколько секунд, отчего я мгновенно вспыхиваю и прячу взгляд.

– Латифа, – его голос звучит мягко, но в нём сила. – Ты в порядке?

– Да, – отвечаю поспешно. – Всё хорошо… Просто очень стыдно.

– Это глупости, – вмешивается Аиша с переднего сиденья. – Тебе нечего стыдиться. Ты ничего плохого не сделала.

Я смотрю в окно и вижу своё уставшее лицо и запекшуюся кровь в уголке губ.

– Мама… не простит. И мои родители тоже. Я опозорила всех.

Аиша поворачивается ко мне.

– Опозорился только тот, кто тебя бил. Больше – никто.

Она улыбается доброжелательно. Ей восемнадцать, но она сильнее и свободнее меня – двадцатичетырёхлетней. А ведь я училась в консерватории, до свадьбы даже немного работала в школе, а потом меня засватали. Заур больше не отпустил на работу, сказал, что моё место – дома.

Джафар не поворачивает головы, но голос звучит твёрдо:

– Хочешь вернуться, Латифа?

– Нет, – отвечаю. Слова вырываются сразу, будто ждали выхода. – Я больше не могу. Я не хочу жить с ним.

Он кивает, молчит какое-то время. Потом произносит строго:

– Латифа. Если решишь развестись с моим братом – я помогу тебе.

Он поднимает глаза, и в зеркале наши взгляды снова встречаются.

– Я дам тебе свою защиту. Никто не тронет тебя.

Сердце сжимается. От этих слов хочется заплакать. Не от жалости – от облегчения.

Я не верю, что это слышу. Ведь я говорила мачехе, что мне плохо с Зауром, что он изменяет мне. А она ответила, что я должна быть мудрой и сохранить покой в семье.

Кто бы мог подумать, что моим спасителем и союзником станет в итоге мой деверь?

Мы подъезжаем к дому, когда уже совсем темно. Огни фонарей отражаются на асфальте, воздух пахнет сиренью. Дом высокий, строгий, с широкими окнами. Всё вокруг говорит о человеке, привыкшем к порядку и власти.

Джафар выходит первым, открывает дверь машины.

– Проходите, – говорит коротко.

Внутри просторно и тихо. Пол из светлого камня, в воздухе запах цветов и древесины. Я иду за ними, стараясь ступать неслышно. На первом этаже он открывает дверь в комнату.

– Здесь останешься. Комната гостевая, но всё есть.

Я киваю. Голос не слушается.

– Спасибо, – шепчу.

Когда он уходит, я опускаюсь на край кровати. Обнимаю себя за плечи и впервые за долгое время чувствую не страх, а тишину. Настоящую, умиротворяющую.

Грудь поднимается и опускается, а изнутри выходит тяжёлый вздох – будто вместе с ним я выдыхаю всю боль последних лет.

Через несколько минут заходит Аиша и протягивает аккуратно сложенные вещи.

– Тебе подойдёт, – говорит тепло. – На самом деле это вещи моей мамы. Я кое-что храню в коробке. Папа разрешил. Но у вас, кажется, один размер.

Дочь Джафара принесла мне платье, длинную юбку, свободную блузку, шёлковую сорочку и халат той же расцветки. Не удержавшись, касаюсь ткани пальцами.

– Спасибо тебе, Аиша. У твоей мамы был прекрасный вкус.

– Пожалуйста, – улыбается, садится рядом и берёт за руку. – Латифа, папа тебя не оставит. Он самый добрый человек, которого я знаю. Если он сказал, что защитит, значит, так и будет.

Я опускаю глаза.

– Аллах послал его мне в самый трудный час, – тихо говорю. – И тебя тоже.

Аиша обнимает меня.

– Отдыхай и ни о чём не думай. Всё будет хорошо, я обещаю, – с детской верой во всё хорошее говорит она.

Когда Аиша уходит, я долго стою у двери. Потом иду в ванную.

Горячая вода стекает по коже, унося пыль, усталость, боль и тяжёлые воспоминания. Стою под струями, не двигаясь. В голове всё смешалось: прошлое, сегодняшний вечер, глаза Джафара.

Моя жизнь изменилась. Но что будет дальше?

Родные не поддержат – это точно. Но пойдут ли они против уважаемого Джафара Умарова?

Одно знаю точно: я уже не та, что была ещё вчера.

Выйдя из душевой, вытираюсь, надеваю сорочку – мягкую, чуть прохладную. Волосы распускаю, расчесываю гребнем, который оставила Аиша. Они у меня длинные, иссиня-чёрные и густые. Обычно я заплетала их в толстую косу, но сейчас под рукой ничего нет.

Иду к двери, обхватываю пальцами ручку и нажимаю на неё. Переступив порог спальни, замираю – у кровати стоит хозяин дома, с шёлковым халатом в руке.

Он поднимает взгляд, и я чувствую, как кровь приливает к щекам.

– Простите, – вырывается у меня. Быстро прикрываю грудь и плечи руками.

На голове нет косынки, волосы свободно спадают на плечи. Это нарушение правил: мужчина не должен видеть чужую женщину такой… открытой.

– Я… не знала, что вы…

Он не уходит. Только стоит и смотрит.

Не грубо, не с любопытством – иначе. Так, будто видит меня впервые.