Текст книги "Я хочу быть твоей единственной (СИ)"

Автор книги: Лия Султан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 37. И каждый раз навек прощайтесь

Фархат

Я нетерпеливо мерил шагами больничный холл в ожидании врача или медсестры. Кого угодно, лишь бы узнать, как моя Сая. Нет ничего хуже неведения и молчания. В отчаянии сажусь на скамейку у стены, упираюсь локтями в колени, обхватываю голову и сжимаю челюсть до неприятного хруста и боли.

Моя Сая. Девочка моя ненаглядная. Как же так?

Никто ничего не говорит. Только: “ждите, вам все скажут, когда закончат”. Что закончат? Сердце болезненно ноет от страха за нее, и мысль, что я не могу ее потерять стучит в висках. Только не ее, только не мою девочку.

–По поводу Дулатовой Саи вы спрашивали? – разлепив веки, вижу перед собой девушку в медицинской форме.

–Я.

–Она на операции.

–Что с ней?

–Сотрясение мозга и перелом ключицы. Но не переживайте, всё будет хорошо, – улыбнулась она, вселив в меня надежду.

Сая…эта девочка – кремень. Она выживет, она выкарабкается. Она не может по-другому.

Думаю о том, как же все так быстро. Я ведь совсем недавно говорил с ней по телефону, слышал ее нежный голос, сказал, что буду ждать ее дома. И я ждал, но за каким-то хреном пошел в туалет, оставив телефон в спальне.

Когда я перезвонил Сае и она не взяла трубку я отчего-то напрягся. Какое-то странное предчувствие пробралось в душу. Перезвонил через пять минут, потом еще через две и долго ждал ответа. Наконец, услышал в трубке короткое “Алло”, но не от Саи. Помню только, что телефон взял мужчина и сказал: “девушка потеряла управление”, “врезалась в дерево”, “вытащили без сознания”, “увезли в двенадцатую”.

Земля ушла из-под ног. Все вокруг будто просто перестало существовать и иметь какую-то ценность. Только она и ее жизнь. Тут же рванул в больницу, по пути позвонил начальнику своей Службы безопасности и поручил все выяснить. А еще бесконечно винил себя за то, что пропустил ее последний звонок. Снова послушал ее и не приехал к Дулатову. Снова пошел у нее на поводу. Больше так делать не буду. Только бы жила…

В кармане звонит телефон. Принимаю вызов через пару секунд и слушаю доклад СБ-шника. Сухие фразы, только факты. Момент ДТП попал на камеру. “Хамер” ехал с превышением скорости, подрезал Саю, а она пыталась увернуться от столкновения, но не справилась с управлением. Машину закрутило, и пролетев через встречную полосу, она правым боком врезалась в дерево.

Холодная волна пробежала по спине, а глаза налились кровью. Крепко сжав мобильный, выругался сквозь зубы:

–Твою мать. Известно, кто был за рулем?

–Ищем вместе с ментами.

–Держи в курсе. И найди мне его.

–Сделаем.

Сделают, я не сомневаюсь. Сам гниде голову откручу и руки переломаю, чтобы больше никогда никто от него не пострадал. Тут же на смартфон приходят сообщения от безопасников. Открываю мессенджер, вижу, как загружаются фотографии и быстро понимаю, что это снимки с места аварии. Искореженный “Лексус”. Тот самый, на котором она чуть в меня не врезалась. С силой потер лицо рукой и чуть не завыл.

Господи, то ли машина невезучая, то ли девочка моя такая бедовая. Больше сама ездить не будет, только с водителем.

Только вернись. Вернись, моя родная.

Время двигалось медленно, но народ в холле постепенно рассасывался. Мой телефон молчал и слава Аллаху. Пусть линия будет свободна для звонка от безопасников.

Задрав голову, несколько секунд, до противного жжения, смотрю на больничную лампу и прикрываю глаза.

И вдруг – она. Такая, какой была в нашу последнюю встречу. Распущенные, густые каштановые волосы, ее коричневое пальто и белый мягкий шарф.

Мы ехали в аэропорт, и на светофоре Сая протянула руку и погладила меня пальцами по затылку и спустилась к основанию шеи. Мне это дико нравилось. Так до нее никто не делал. Да я вообще не знаю, как я жил до нее и без любви к ней.

–Ты похож на кота, которому чешут за ухом, – улыбнулась она.

–Видимо, у кота и у меня похожие ощущения.

Перехватив ее руку, поцеловал теплую кисть и посмотрел в глаза, наслаждаясь ее смущением. Загорелся красный, но руку Саи я не отпустил, а переплел наши пальцы и положил их на колени любимой женщины. Она накрыла их своей ладонью и сказала:

–За расставаньем будет встреча. Не забывай меня, любимый. За расставаньем будет встреча. Вернемся оба – я и ты.

–Что? – покосился на нее.

–Это стихотворение из “Иронии судьбы”. Каждый год тридцать первого декабря мы дома смотрели “Иронию судьбы”.

–Не люблю этот фильм. Герой мямля, не знает, чего хочет,. Я думал, девочки твоего возраста даже такого фильма не знают. Не говоря о стихотворении.

Она рассмеялась.

И только теперь в моей памяти всплыли строки, которые теперь резали без ножа.

–Кто оперирует? Какие травмы? – громкий, грубый голос вытянул меня из омута воспоминаний. Нахожу глазами пару – мужчину и женщину, которые только вошли.

В грозном высоком человеке я узнаю отца Саи – Ансара Дулатова. Мы ведь пересекались пару раз на встречах в городской администрации, но общих дел никогда не имели. А теперь у нас одна на двоих беда.

Рядом с Дулатовым стояла его жена. Она говорила по телефону и то и дело бросала хмурые взгляды на мужа, который ей мешал своими бесконечными вопросами. Наконец, женщина убрала трубку и с облегчением вздохнула:

–Операцию делает очень хороший хирург-травматолог. Перелом ключицы и ушибы. Жизненно-важные органы не задеты.

–Это же хорошо, да? Мира?– он схватил ее за руки и смотрел так, будто она знает все и даже больше. Я вспомнил, что она сама медик, только педиатр.

–Ансар, все будет хорошо. Остается только ждать.

Понимая, что сам Всевышний свел нас с отцом моей Саи в этом месте, встаю со скамьи и иду к нему. Готов сделать первый шаг, помню, что он мужик ровный, тоже с принципами.

–Ансар Идрисович, – зову его так, как принято, и протягиваю ладонь.

Он поворачивает голову и не сразу, но понимает, кто перед ним стоит. И вмиг лицом затвердел, хмуро смотрит, кривит рот. Я моментально все считываю: не одобряет ни меня, ни наши с Саей отношения.

–А, Фархат Файзуллаевич, – бросает раздраженно и к моему удивлению пожимает руку. – Вот и встретились. И давно ты здесь?

–Прилично, – перевожу взгляд на его жену. – Здравствуйте.

–Здравствуйте, – кивнула она и мягко посмотрела на меня, пытаясь как-то разрядить обстановку, но в то же время не говорит ничего лишнего.

–Мои люди уже ищут вместе с полицией того, кто ее подрезал, – говорю ему, потому что мне кажется, он должен это знать.

–Что известно?

–Подрезал. Сая не справилась с управлением и выехала на встречную…Это случилось на выезде из вашего…

Договорить не успеваю – Дулатов не дает.

–Я знаю. Мы проезжали мимо, – холодно говорит он.

Глава 38. Если ты любишь ее

Фархат

Иду по коридору, сжимая в руке картонный стакан, накрытый черной крышкой. Кофе горячий, горьковатый и быстро помог взбодриться, потому что впереди меня ждет бессонная ночь. Не успеваю завернуть за угол, как слышу голос Дулатова. К моему удивлению, он не жесткий и твердый, а какой-то сдавленный, неуверенный.

–Я не должен был так говорить. Она на меня очень обиделась.

–Ты не хотел, – мягко отвечает его жена. – Это вырвалось. Вы были на эмоциях.

–Я сказал ей то, что ни один отец не должен говорить своей дочери. Ты бы видела, как Сая посмотрела на меня. В глазах слезы и разочарование. Никогда себе не прощу, что это было последнее, что она от меня услышала, – он тяжело вздохнул, а я выглянул из-за угла и увидел, как Мира погладила его по спине и переплела их пальцы, а он опустил голову и свободной рукой закрыл глаза и затрясся. Я понял, что плачет.

–Всё будет хорошо. Вы из одного теста, она просто так не сдастся, как и ты.

–Я уже на всё готов, только бы моя девочка вернулась ко мне, – голос Дулатова надтреснутый и слабый. Я впервые увидел его таким сломленным и уязвимым. Да что он? Я сам по-прежнему растерян и раздавлен, хоть и пытаюсь держаться и мыслить здраво.

–Конечно, вернется. Она сильная девочка, она справится. Но и тебе надо пересмотреть многое, жаным. Если это любовь, ты должен ее принять, – тихо говорит ему супруга. – Фархат кажется, очень серьезно настроен. Видно, что он любит Саю.

“Конечно, люблю. Так, как никого никогда не любил. И не знаю, чем я на старость лет заслужил ее любовь? – подумал я и продолжал стоять на месте”.

–О, это, кажется, Даночка звонит, – сказала Мира. – Да, Дана? Мы с папой еще в больнице. Новостей пока нет.

Выхожу из-за угла и ловлю на себе косой взгляд Дулатова. Не сказав ни слова, сажусь напротив и кладу стакан с кофе рядом. Жена Ансара разговаривала по телефону с сестрой Саи, но увидев меня, встала и пошла в сторону лифта. Я быстро посмотрел ей вслед, а когда повернул голову, поймал на себе суровый взор Ансара. Но я не из пугливых и тоже уставился на него. Так и сидели, сверлили друг друга тяжелыми взглядами, пока я первым не начал разговор.

–Неделю назад я сделал Сае предложение. Она согласилась. Мы хотели все рассказать в этот ее приезд.

–Я в курсе, – ответил он и скрестил руки на груди. – Сая мне сказала.

Расставив ноги шире, кладу на них локти и скрещиваю пальцы замок.

–Хочу, чтобы ты знал, Ансар Идрисович, – заявляю уверенно, – я люблю твою дочь. Никогда не обижу и сделаю все, чтобы она была счастлива.

–Знаешь, Фархат Файзуллаевич, на что я злюсь больше всего? – он проходит ладонью по седой бороде. – Не на разницу возрасте и не на то, что из-за тебя она, возможно, откажется от своих целей. Я зол, очень зол из-за того, что о моей дочери поползли разные нехорошие слухи.

–Здесь мы с тобой совпадаем, Ансар Идрисович, – проговариваю, насупив брови. – Но не надо было верить слухам. Надо было верить дочери.

Дулатов промолчал, но насупился и покраснел от моей наглости.

–В любом случае, я сделаю все для Саи. Начну с того, что найду гада, который ее подрезал.

–Нужны будут еще люди, ресурсы, скажи, – твердо заявил он.

Молча киваю, сажусь ровно и прислоняюсь к спинке скамьи. Проходит еще немного времени и задумчивый Дулатов внезапно говорит:

–За младшую я никогда так не переживал, как за старшую. Дана всегда бы спокойной и покладистой. А Сая с детства ураган. Когда она родилась, я уже более или мене что-то начал, а потом рэкет. Пришлось прятать ее и жену. Винил себя в том, что не могу обеспечить безопасность своей семье. Помню, уходил от них и не знал, доживу ли до вечера. Она тогда спала в обнимку со своей любимой одноглазой куклой и я смотрел на нее спящую и обещал, что у нее все будет и ее никто не обидит.

Я слушаю, не перебивая, а Ансар замолкает, тяжело вздыхает и смотрит в ту сторону, куда ушла его Мира. Я только сейчас заметил, что ее давно нет.

–В последний раз я испугался за ее здоровье, когда умерла моя жена Марьям, – продолжил он. – Приехал домой, как только мне сообщили. Полиция собиралась забирать ее на вскрытие, а Сая, ей тогда было чуть больше двадцати, начала кричать, чтобы ее не забирали, цеплялась за руку матери, нам пришлось ее оттаскивать. У нее был сильный шок. После приехала скорая и сделала ей укол, после которого она обмякла и заснула. Я сидел у ее кровати и не знал, что делать, потому что весь мир для меня тогда рухнул.

К горлу подкатил ком, который тяжело было сглотнуть. Вспомнил, как Сая рассказывала мне об этом утром после нашей первой ночи. Ее образ навсегда высечен на сердце. От первой встречи, когда я обалдел от ее синих глаз и наглости, до последней, когда на парковке аэропорта я крепко держал ее за руку, а она просила отпустить, потому что ей надо было на регистрацию.

–Если ты любишь ее, я не буду препятствовать, – неожиданно заявил Дулатов. – Не хочу быть врагом собственной дочери. Я люблю ее. Все, что я делал в этой жизни, я делал для нее и ее сестры. Но если обидишь…

–Не обижу, – на этот раз жестко обрываю его. – Она для меня всё.

Глухой стук каблуков заставляет нас обоих повернуть головы. По коридору шла Мира, а рядом с ней вышагивал высокий мужчина в хирургическом костюме. Он был заметно вымотан, на ходу снял шапочку и положил ее в карман штанов. Мы с Дулатовым одновременно поднялись и когда он дошел на нас, по очереди пожали ему руку.

–Все прошло хорошо, – уверил хирург. – Клиническая картина у нас следующая: сотрясение мозга тяжелой степени, к счастью без трещин и проломов. Основной удар пришелся на правую сторону и тут у нас перелом ключицы. Провели остеосинтез, то есть скрепили кость металлической конструкцией. Ну и ушибы, ссадины, порезы осколками стекла. И тем не менее, девушке очень повезло. Можно сказать, в рубашке родилась, потому что если бы врезалась с водительской стороны, то исход был бы иной – такие случаи в моей практике тоже были. На данный момент состояние пациентки средней тяжести. Пока в реанимации.

–Спасибо вам, Евгений Антонович, – поблагодарила Мира.

–Спасибо, – повторил я, – Что-нибудь требуется?

–Нет, ничего. В последующем понадобится реабилитация, но об этом я позже расскажу. В любом случае сегодня-завтра Сая пробудет в реанимации.

Жива. Самое главное, что она жива. Эта мысль пульсирует в висках, звонко звенит в ушах и заставляет, наконец, сердце успокоиться.

Глава 39. Я буду рядом

Сая

В горле саднит от трубки, которую недавно вытащили. Голова все еще кружится, и я чувствую, как правую сторону лица как-то болезненно тянет. Хочу прикоснуться к ней пальцами, но не могу поднять руку. Стараюсь ею пошевелить, но она не слушается, и я начинаю паниковать. Страшно паниковать.

–Тише, тише, ну чего ты разволновалась? – надо мной склоняется женщина средних лет в голубой маске.

–Ру-ка, – тяну я тихо, не в силах сказать что-то еще.

–Рука? Потерпи, жаным, скоро заработает, – медсестра гладит меня по плечу и улыбается глазами.

Потом я снова проваливаюсь в сон без сновидений, но спустя время мне кажется, что меня куда-то везут. Пытаюсь разлепить веки, но в тонкую щелочку бьет яркий белый свет. Зажмурившись, поднимаю левую руку и она поддается.

–Сая! – слышу голос, который узнаю из тысячи. Его голос.

–Фа-ра? – открываю глаза и вижу проплывающие лампы на потолке. – Фара…

–Я здесь, Сая.

Фархат появляется ниоткуда, склонившись надо мной. Каталка едет, а он идет рядом и гладит меня по левой щеке. Правую сторону я по-прежнему не чувствую.

–Фар… – слезы подступили к горлу и не позволили закончить.

–Малыш, все хорошо. Главное, ты жива.

Договорить не успевает, потому что меня завозят, как я понимаю, в палату.

–Давайте, я – снова слышу Фархата.

Он помогает медсестрам переложить меня на кровать и встает рядом. Облизываю сухие губы и двигаю левой рукой. Фархат это замечает и касается моих пальцев.

–Скоро зайдет врач, – говорит он мягко, успокаивая меня. И это последнее, что я слышу прежде, чем вновь провалиться в тягучую тьму.

Первое, что ощущаю, когда постепенно пробуждаюсь – невыносимую жажду. Вновь облизываю губы и пытаюсь прочистить горло.

–Воды, – сиплым голос прошу я и повернув голову, открываю глаза. Вижу рядом Фархата, который так и не ушел. Сердце сладко щемит, но даже улыбнуться ему сейчас не могу.

–Сейчас, малыш…

Слышу, как суетиться и через несколько секунд подносит бутылку с узким горлышком. Из таким обычно малышам дают воду. Становится чуточку легче.

–Долго я спала?

–Почти час. Врач сказал будешь периодически просыпаться и засыпать.

Вскоре заходит и сам доктор, которого так ждал Фархат. Представляется Евгением Антоновичем, быстро осматривает меня, задает уточняющие вопросы, спрашивает, что я помню.

–Помню, как меня подрезали. Я вывернула руль и, – хмурюсь, пытаясь вспомнить, что было дальше, и не могу.

–Уже хорошо, что вы это вспомните, Сая, – похвалил врач. – При вашем сотрясении.

Потом он говорит, что у меня перелом ключицы и мне сделали операцию, после которой я лежала в реанимации. Теперь мне нужно восстанавливаться, а синяки с лица и тела скоро сойдут.

–Какие синяки? – сипло спрашиваю и сразу же ищу глазами Фархата.– Фара?

Проходит несколько секунд и он садится на стул рядом с кроватью и берет меня за руку.

–Ничего страшного, Сая. Главное – ты жива. Всё заживет.

–Что? – хмуро переспрашиваю и перевожу взгляд на врача.

–Сая, волноваться не нужно, вы сильно ударились правой стороной и еще сработала подушка безопасности. Сейчас нужно сосредоточиться на лечении и восстановлении, – он поднимает руку и смотрит на часы. – Прошу прощения, мне надо готовиться к операции.

Евгений Антонович кивает нам на прощанием и вскоре мы с Фархатом остаемся одни. Его пальцы касаются моего лица и волос. Он поглаживает их и смотрит в глаза, в которых я по-прежнему вижу любовь, но еще и тревогу.

–Дай мне свой телефон, пожалуйста, – молю его тихо.

–Зачем?

–Просто дай, сними с блока и включи фронтальную камеру.

–Не надо, Сая, – предостерегает он.

–Дай! Я прошу тебя! – сжимаю пальцы на работающей руке и он обращает на это внимание, сдается и вкладывает в ладонь смартфон. Поднимаю его и смотрю на себя, как в зеркало.

–Мамочки, – мне больно даже плакать, когда я вижу порезы и сине-фиолетовые синяки на лице. Не узнаю себя, боюсь самой себя, не принимаю.

–Отдай, – Фархат вырывает телефон из рук и прячет его в карман. – Это все временно. Ты же слышала врача. И это не самая большая проблема. У тебя перелом ключицы, тебе еще восстанавливаться.

Закрываю левой ладошкой глаз и тихо скулю от злости на саму себя. Как я могла такое допустить? Подробностей я не помню, только момент, когда меня подрезали.

–Малыш, не плачь, – Фархват вновь склоняется надо мной, гладит по голове и целует влажные от слез губы. – Мы справимся, мы поставим тебя на ноги.

–А что с ногами?– пугаюсь я.

–Ничего, – улыбнулся он.– Я просто так сказал. Но должен тебя предупредить, что ездить ты теперь будешь с водителем. Я старый. Еще одного твоего выезда на встречку я не переживу.

–Я тоже, – всхлипнула и поморщилась от неприятных ощущений в правом плече. – Фара, мой папа…

–Я знаю. Мы уже все обсудили. Я позвонил ему, он скоро будет.

–Про нас говорят…что я твоя любовница. Что ты женат, а я тебя увела.

–Не думай об этом, – он ласково гладит меня по щеке пальцем и смотрит, как всегда в глаза. В душе, несмотря на весь страх и боль, по-прежнему цветет и крепнет любовь к нему. Та самая, что наверное, и помогла мне выжить. – Я со всем разберусь. Никто тебе больше ничего не скажет и не посмотрит косо, слышишь?

Молча киваю, сжимая его ладонь.

–Просто помни, что только мы знаем нашу историю. И никто не сможет переписать ее по-своему, да?

–Да.

–И я люблю тебя...наверное, с первого дня, как увидел.

–Неправда. Ты чуть не убил меня тогда за мой длинный язык.

–А это права.

Желание улыбнуться оборачивается катастрофой. Снова сильно заныла щека, а после вновь закружилась голова и я прикрыла глаза.

–Фара, ты не уйдешь? – шепотом спросила его. – Не уходи, мне страшно.

–Я буду рядом, – его тихий ответ меня успокоил, потому что я вновь перестала себя контролировать. Веки потяжелели, глаза стали слипаться, но я все еще ощущала тепло его сильной руки. – Спи, любимая.

Глава 40. Родной человек

Сая

Все еще чувствую его тяжелую ладонь на своей, когда балансирую между сном и явью, начинаю слышать то, что происходит вокруг, как например, приятный шум дождя за окном, или размеренное дыхание Фархата рядом.

Наверное, он понимает, что я просыпаюсь, потому что сжимает мою кисть и гладит ее, а потом касается пальцами моего лба и ласково ведет ими вверх, приглаживая волосы. Левый уголок губы подрагивает в подобие улыбки и я все-таки пытаюсь окончательно проснуться. Но когда открываю глаза, то силуэт сначала размывается и я улавливаю, что он ничего общего с Фархатом не имеет. Зажмурившись после очередной попытки, мне все-таки удается открыть глаза и я застываю…

–Папа, – шевелю губами и говорю тихо-тихо.

–Привет, дочь, – слабо и мягко улыбается дочь. – Моя спящая красавица.

–Пап, – рот кривится от того, что я начинаю плакать, но отец вновь кладет ладонь на щеку и смахивает с нее слезинку. – Мне было так страшно.

–Все уже прошло. Только больше я тебя за руль не пущу.

Коротко киваю и признаюсь:

–Фархат сказал, теперь только с водителем.

–Поддерживаю его решение.

–Под, – облизываю сухие губы, – поддерживаешь?

–Мы с ним уже все обсудили, – вижу, как собираются морщинки в уголках глаз и как напрягается лоб.

–Что?

–Он хочет забрать тебя к себе, обещал, что сам займется твоей реабилитацией. Я не стал возражать.

Сгибаю здоровую руку в локте и дрожащими пальцами касаюсь серебристых волос на папиной щетине. Мы ведь никогда не перестанем любить друг друга несмотря на те обидные слова, которые вырвались у обоих в нашу последнюю встречу. И он по-прежнему мой самый родной человек на Земле.

–Спасибо, пап.

–Прости, что обидел.

–И ты меня прости. Я не должна была так с тобой разговаривать.

–Как сказала Мира, мы оба были на нервах, но сделаны из одного теста.

–Мира, – повторила я глухо и устало. – Как здорово, что она есть у тебя. Я так жалею, что обидела ее в день нашего знакомства.

Отец встревоженно повел бровями, но я разглядела огонек в его глазах.

–А ты знаешь толк в женщинах, папа, – пытаюсь пошутить я. – Она хорошая и добрая. Любит и принимает тебя со всеми твоими тараканами.

–Вот спасибо, – негромко смеется.

–Это же так важно, да? Когда находится человек, который принимает тебя таким, какой ты есть? И даже не смотря на твоих радиоактивных тараканов становится для тебя родным и близким. Правда же?

Я уже не напоминаю ему о маме, как прежде, потому что теперь я окончательно отпустила ее и приняла папин выбор. Мамы нет, но она всегда будет в наших сердцах. И в папином, конечно, тоже. Но теперь рядом с ним Мира и она именно та, что была ему нужна. Наверное, они в свое время излечили друг друга. Также, как и мы с Фархатом.

–Правда, дочка.

Каждый раз, когда мы с папой миримся, я чувствую большое облегчение, словно камень с души упал. И вновь на сердце легко и спокойно, потому что рядом с ним я всё та же маленькая девочка, которой нужны его крепкие, но нежные объятия, одобрение и безусловная отцовская любовь.

* * *

Все последующие дни в больнице мне откровенно и дико скучно. А еще больно. Спасают обезболивающие, но я жду до последнего и только потом прошу медсестру поставить укол. Фархат ругается, что я зря тут строю из себя сильную и независимую. Еще он называет меня упрямой, невыносимой, вредной татаркой и грозится оставить в клинике на больший срок, потому что я мало ем, а он не может постоянно сидеть с ложкой и заставлять меня открыть рот, как ребенка.

В минуты Валиевского праведного гнева так хочется расцеловать его суровое, но любимое лицо. Он, оказывается, ворчун, а я и не знала. Этот новый период отношений раскрывает нас обоих с разных сторон. Бешеную страсть пришлось на время потушить, но искры тем не менее летают и опаляют, каждый раз, когда мы касаемся друг друга или целуемся. Осторожно так, без фанатизма,потому что правая сторона у меня все еще не рабочая, а я ношу бандаж на руке.

Парень, который меня подрезал, оказался сыном папиных соседей – тем самым мажором, о которых в нашу встречу говорил Фархат. Оказалось, он даже не понял, что из-за его резкого маневра я потеряла управление и врезалась в дерево. Но Валиев его нашел. Он до сих пор не говорит, какие методы применил, но ко мне пыталась прорваться делегация от него, чтобы заключить перемирие. По нашему законодательству за такое уголовка не предусмотрена, но на 15 суток его все-таки закрыли. Даже предположить страшно, что было бы если бы не связи и ресурсы Валиева и Дулатова. Все бы спустили на тормозах.

Кроме Фархата приезжали папа, Мира, Дана с мужем, сын Миры, а ее дочка – Асель – звонила, так как ее положили на сохранение и со дня на день она должна родить. Были у меня и Люся с Мединой, а в от Саида не пришла и не написала. Что ж, возможно, наша дружба закончилась и мы обе в этом виноваты. Но пока у меня нет никакого желания ее возобновлять. Так бывает: люди, которые выросли вместе, перестают друг друга понимать, и их пути расходятся.

Зато к большому удивлению Саи до нее дошла, вернее доехала с папиным водителем ее двоюродная бабушка Акмарал. Ей уже скоро восемьдесят, а она все еще активная и бодренькая. Мара, или ажека, как называют ее Сая и Дана, – родная тетя их отца. Она помогала своей сестре воспитывать маленького Ансара после того, как его отец погиб на стройке.

–Компот из сухофруктов, – Марочка ставит на стол бутылку из-под “Боржоми” на стол. -Сегодня утром варила, специально для тебя.

–Ажека, ну зачем ты беспокоилась? Здесь нормально кормят.

–Не спорь, – жестом останавливает она. – Папа сказал, ты плохо ешь.

–Мне больно жевать. Так что я ем каши, супы и йогурты.

О да, на йогурты Фархата я просто подсела и он мне ими всю полку в холодильнике забил.

–А я пирожки сделала и блинчики нафаршировала, – огорчилась Мара, аж голос вздрогнул. Ну как я могла обидеть этот божий одуванчик?

–С чем пирожки? – во рту тут же образовалась слюна, я же с детства люблю ее пирожки.

–С капустой, как ты любишь.

–А блины с творогом?

–Ага.

–Неси, – шумно вздохнув, велела я и уже через пять минут уплетала ее пирожки, жуя левой стороной.

–Вот это да, – в палату вошел Фархат и глядел на них удивленно. – Твой папа был прав: к тебе просто нужно было отправить бабушку.

–Знакомьтесь, – проглотив кусок, сказала я. – Это моя ажека. А это Фархат, мой жених.

–А мы уже познакомились, – Марочка расправляет плечи и улыбается, как девчонка.

–Так, я что-то не поняла, -прищурившись смотрю то на Фарочку, то на Марочку. – Тут против меня коалиция образовалась?

–Союз, – уточнила бабуля, подняв на уровень глаз указательный палец.

–Я не буду вам мешать, общайтесь, – Фархат вновь погладил меня по голове, поцеловал в висок и вышел в коридор, а Акмарал, которая наблюдала за нами, посмотрела на меня с улыбкой и внезапно сказала:

–Хороший мальчик.

–Мальчик? – поперхнулась я. – Ему пятьдесят в следующем году.

–Я же говорю: хороший мальчик, – подмигивает мне Марочка.

–Что, и тебя не смущает, что этот мальчик старше меня на 16 лет?

–Нет, – загадочно улыбается она. – А должно?

Протягиваю руку и сжимаю ее морщинистую, но по-прежнему мягкую ладонь.

–Я тебя обожаю, Марочка.

–Ешь, – смеется ажека и кивает на недоеденный пирожок.