Текст книги "Я хочу быть твоей единственной (СИ)"
Автор книги: Лия Султан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Глава 11. Бывшие
Фархат
-Итак, я тебя слушаю, – сажусь за стол, складываю руки и смотрю на Гульнару. Вот тоже красивая женщина, а у меня внутри полный штиль.
–Спасибо, что приехал, – театрально вздыхает, садится напротив, изящно забрасывает одну ногу на другую.
–Пожалуйста. Так что надо?
Не знаю, что больше меня раздражает: то, что Гуля несколько лет назад выносила мне мозг истериками и требованием увеличить содержание, или что за полгода до отъезда сына она внезапно переобулась и стала сначала спокойной, а потом нарочито милой? Изначально мы предполагали, что Рафаэль будет учиться здесь, под нашим присмотром. Это значило, что я продолжу всё оплачивать не только ему, но и его матери. Однако мальчик ловко нас обвёл, но, как сейчас говорит Гуля, совсем не подумал о матери.
–Рафаэлка уехал, я осталась одна и ты говорил как-то…
Ну вот опять она называет сына, как конфеты с кокосом. Сколько раз просил так не делать. Нет же. Гуля томно вздыхает, глаза в пол опускает. Не действует нифига. Только раздражаюсь.
–Ты говорил, что когда он станет совершеннолетним, ты перестанешь платить. Но вот уже три месяца ты все-таки платишь.
–Серьезно? – хмыкаю, изображая удивление. – Молодец, что честно предупредила, скажу бухгалтерии.
–Нет-нет, – размахивает она ладонями. – Я хотела сказать, что это великодушно с твоей стороны…не забывать обо мне.
А я тут же вспомнил, как она год назад орала на меня из-за того, что банк заблокировал ее карту. Тогда я был старым козлом и шел на хрен. В Гуле все-таки умерла актриса.
–Просто Рафа тогда еще не уехал. Но ты же понимаешь, что у него теперь своя жизнь. Как и у нас. Надо идти дальше. Мальчик вырос.
Гульнара смотрит на меня жалобно, губу поджимает, кладет локти на стол и роняет голову в ладони. Плачет. Еще чуть-чуть и будет верещать: “На кого ж ты меня оставил?” Не выношу женские слёзы. Тупею от них.
–Что ты от меня хочешь, Гуля? – недовольно вздыхаю, приближая долгожданную развязку.
–Может, возьмешь меня к себе на работу? – всхлипывая, просит она.
–Куда? – усмехаюсь громко. – Ты же ничего не умеешь! Ты ни дня не работала после свадьбы.
–Я научусь. Мне всего сорок. Я могу быть твоим секретарем.
–У меня уже есть Просто Мария. Ее не подсидишь, – черт, как хочется смеяться.
–Ну где угодно могу поработать.
–О! – восклицаю. – На ферму нужны доярки. Пойдешь?
–Что? – губы кривятся, а в глазах нескрываемый гнев. – Какой еще дояркой?
–Обыкновенной. Я своих сотрудников не обижаю. Зарплата хорошая, соцпакет, отпускные, больничные.
–Ты…ты, – задыхается она. – Меня…коров доить?
–А почему нет?
–А ничего что я тебе сына родила? – вот в бывшей и просыпается фурия обыкновенная. – Ночами не спала! На реабилитации с ним ездила! Развивала как могла! А ты сейчас обижаешь меня!
–Началось, – качаю головой, подушечками пальцев сжимая переносицу. Гуля понимает, что переигрывает и замолкает.
–Ты спросила про работу, я ответил! Какие унижения? – сохраняя последние крупицы терпения, рявкнул я. – Хочешь работать, устройся!
–Куда?
–Да куда угодно! – бью ладонью по столу, а бывшая аж подпрыгивает. – Мест что ли мало?
–Я думала ты мне поможешь, – обиженно дуется, берет со стола салфетку и показательно вытирает глаза. – Я могу быть офис-менеджером, например. Или в рекламном отделе.
И на кой мне этот головняк – лицезреть бывшую в офисе каждый день? Да мы с ней дольше пяти минут наедине продержаться не можем, а она еще хочет работать на меня.
–Ну, пожалуйста, Фар, – протягивает руку и снова накрывает мою ладонь своей, поглаживает, ловит взгляд. Мне снова становится смешно, и я тихо качаю головой. Она меня за столько лет так и не узнала до конца. Впрочем, как и я ее. А потом я вспомнил, что пообещал сыну присмотреть за его матерью. Потому что какими бы чужими мы не были, но нас объединяет один светлый, сильный человек.
–В понедельник приходи в офис. Ничего не обещаю, но подумаю.
–Правда? – убирает от лица салфетку и хлопает ресницами. -Ты серьезно?
–Да, – бурчу почти сердито.
* * *
После встречи с Гульнарой еду в родной КСК сбросить напряжение. Заранее предупредил всех причастных, чтоб снова с конем не получилась засада. К моему приезду Верного уже подготовили, накормили, седлали. Взобравшись на своего вороного коня, натягиваю поводья и устремляюсь к воротам. Галлоп по равнине – то, что мне сейчас очень нужно. Потом заеду в сады, проверю. Сезон сбора урожая начался, приезжают люди из города и для меня важно, чтобы там был порядок.
На выезде пересекаемся с Азизом, который привел с прогулки группу гостей.
–Салам алейкум, дядя Фара, – поднимает руку в приветствии.
–Уалейкум салам. Как все прошло?
–Хорошо. Как всегда, – улыбается. – Кстати, дядь Фар, та татешка тоже приехала сегодня.
–Какая татешка? – хмурюсь, не понимая, о какой тёте речь.
–Ну помните, которая Верного увела в прошлый раз. О! – вспомнил он что-то. – С косой!
–Где? – спрашиваю не своим голосом и нетерпеливо жду, буравя беднягу злым взглядом.
Я понял, что он говорит о Сае и у меня сразу началась тахикардия, точно кувалдой по сердцу ударили. Она здесь. Она приехала на мою территорию. Зачем? Почему? Как давно? Столько вопросов и мыслей крутилось в голове, а главная из них – я, кажется, безумно рад, что увижу ее.
Глава 12. Укрощение строптивого
Сая
Не думала, что это может быть так красиво. А ведь он говорил мне приезжать в сентябре, когда начнется сбор урожая. И вот я здесь, только теперь не на его коне, а на белой лошади по кличке Снежана. Она покладистая, спокойная и выносливая. Впрочем, как и любая сильная женщина. Проскакала на ней через равнину, взобралась на холм со стройными рядами яблонь, ветви которых стремятся вниз под тяжестью плодов. В самом начале пути встретила горожан, которые собирают яблоки прямо в коробки. А их тут столько – бери не хочу.
В кармане олимпийки звонит мобильный – номер незнакомый. Натянув поводья, остановила Снежану и приняла вызов. Оказалось, звонит администратор клуба.
–Сая, здравствуйте! Извините…эм…что беспокою, – чувствую, что говорить ей неудобно. – А вы не подскажете, где вы сейчас территориально находитесь?
–А что случилось?
–Да нет, просто вы одна уехали, а у нас обычно все в группах. Просто для информации.
Звучит странно, но ладно. Говорю ей, что я в саду и по голосу слышу, что она прямо рада. Интересный у Фархата сервис, конечно.
Убрав телефон обратно, спускаюсь к лошади и веду ее к дереву, чтобы привязать. Полуденное сентябрьское солнце скрылось за серыми тучами, хотя когда выезжала, было ясно. Осмотревшись, понимаю, что на этом участке я одна. Сердце чуточку покалывает от разочарования, потому что я думала…я надеялась, что Фархат сегодня будет здесь. Встреча, как в старом голливудском кино. Постановочное знакомство. И несколько случайных, да не случайных пересечений. Смеюсь себе под нос и, погладив Снежану, утыкаюсь лбом в ее шею.
–Мы девочки, да? – спрашиваю ее, хотя он ни черта не понимает. – Даже в тридцать три мы хотим верить в сказки, правда? Погоди-ка.
Тянусь рукой к ветке и срываю небольшое яблоко. Потерев его о рукав, надкусываю и прикрываю веки от удовольствия. Такие сочные, сладкие, восхитительные. Снежана настойчиво бьет копытом, требуя и себе лакомство. Достаю ей плод поменьше, чтобы смогла съесть его целиком. Она ловко хватает его с моей ладони, а я смеюсь и морщусь от щекотки.
И в это мгновение я поворачиваю голову влево и вижу, как ко мне на скорости скачет всадник на черном, как ночь, коне. Узнаю и его, и хозяина. Надкусанное мною яблоко выпадает из рук и катится по траве. А стою, не шелохнувшись, и наблюдаю за тем, как он приближается, спрыгивает с Верного и, взяв его под уздцы, подводит к соседнему дереву, привязывает его и идет ко мне.
Пару секунд мы просто смотрим друг на друга без слов. Я так рада видеть его сейчас, что во мне разом поднимается какой-то незнакомый трепет и приятное ожидание.
–Где твой шлем? – спрашивает строго, указав взглядом на распущенные волосы. Как-то резко он перешел на “ты”, значит, и мне можно.
–Дома забыла, – тихо отвечаю, как провинившаяся ученица началки. Это правда. Я только когда выехала, поняла,, что оставила его в прихожей, но возвращаться не хотелось. А еще я, кажется, забыла дома гордость и самообладание, потому что меня невыносимо сильно тянет к этому мужчине. Но я держу себя в руках и в рамках приличия.
Фархат делает шаг навстречу и оказывается в нескольких малюсеньких сантиметрах от меня. Смотрит сверху вниз серьезно, хмурится, будто ругать, как девчонку будет. И я не могу отвести глаз от лица с мудрым, взрослым взглядом, красивого мужского носа правильной формы, волевого подбородка.
–Голову надо беречь, – сурово произносит.
–Учту, – мягко киваю и улыбаюсь, чувствуя в его словах и интонации заботу.
–У тебя в волосах, – он поднимает руку, вытягивает ее и дотрагивается до меня. Я замираю и не дышу, – листок.
Пальцы Фархата касаются прядей и вытягивают крохотный лист, который тут же летит на землю. Но он не спешит убирать ладонь, а ведет ею по щеке, пока я, затаив дыхание, слушаю стук своего сердца за ребрами и в ушах.
–Зачем приехала? -буравит строгим взглядом.
–На лошади покататься, – отвечаю тихо
–А Верного почему не взяла?
–Это же твой конь.
–Но ты его приручила, – смотрит, насупившись, а уголки губ подрагивают.
–Нет, – мотаю головой. – Укротить – не значит приручить, – шепчу, не разрывая зрительный контакт.
Взгляд Фархата тяжелеет. Он напряженно разглядывает меня. Его ноздри раздуваются, а пульс ускоряется – я его ощущаю под кожей, когда обхватываю его запястье пальцами. Застываю в нервном ожидании, в надежде, что он сделает тот самый первый шаг, который я боюсь сделать сама. Но Фархат только внимательно смотрит на мои губы и, нахмурившись, спрашивает:
–Не хочешь прокатиться по окрестностям?
Глава 13. Сакская царица
Фархат
Я уже сто раз назвал себя старым дураком, но конная прогулка была моим единственным спасением.
Уже не отрицаю, что после свабдьбы я смотрю на Саю совсем по-другому. Меня тянет к ней, я хочу ее, и эти первобытные инстинкты сильнее меня. Но я держу себя в узде. Я не могу ее напугать, у меня одно желание – оберегать.
Сейчас я дал ей фору – захотел посмотреть, какая она наездница.
То, как Сая скачет на лошади вызывает в душе трепет и восхищение. Ее длинные волосы развеваются на ветру, когда она летит быстрее этого самого ветра. Подобно амазонке, держит поводья одной рукой, привстает на стременах и ничего не боится. Мне кажется, если дать ей лук и стрелы, то она непременно справится. А может даже одна из них попадет мне меж глаз или в самое сердце.
Лицо ее сосредоточено и прекрасно. И я понимаю, какое удовольствие она сейчас испытывает. А мне неожиданно в кайф разделять его с ней.
Да, я хотел ее поцеловать там. Оказавшись рядом, почувствовал яблочный аромат и понял, что пропадаю. Но я приказал себе остановиться, потому что мы не во сне и она – из плоти и крови – не поймет меня. С ней надо по-другому, она ведь хрупкая, тонкая, маленькая. С одной стороны, я с ума схожу от того, что она такая маленькая по сравнению со мной. Не Дюймовочка – в ней, наверное, сантиметров сто семьдесят. А у меня сто восемьдесят. Пугает другое: она слишком молода для меня. Слишком чиста и невинна, хоть я и понимаю, я слышал, что у нее однажды уже был мужчина. Все равно…Мне все равно.
Со мной творится нечто необъяснимое. Меня ведет от девушки, которую я встречал от силы раза три. Но притяжение такое сильное и бесспорное, что я, проживший на этом свете почти полвека, теряюсь в ее присутствии. Стоило прикоснуться к ней, как тут же вспомнил, как покалывало кончики пальцев, когда я гладил ими идеальную обнаженную спину во время танца. Не думал, что в таком возрасте еще могу, как мальчишка, сгорать…и молчать.
–Хочу тебя похвалить, – говорит она, когда мы медленно движемся в сторону КСК. – Я узнала от местных, что ты защищаешь местные сады.
–Врут, – усмехаюсь я.
–Не скромничай, – улыбается. – Люди это очень ценят, а сады – это наше утраченное наследие. Моя бабушка рассказывала, как в 50-е в арыках прямо в центре города можно было выловить апорт из арыков, который падал туда еще в горах. А вода в была такая чистая, что хозяйки брали ее ведрами с арыков и ставили на огонь. -
–Бабушка мне тоже такое рассказывала. Да, были люди в наше время.
–Не то, что нынешнее племя, – засмеялась она. – Ты татарин?
–Татарин.
–Я тоже.
Бросаю на нее хмурый взгляд. Я думал, она казашка, но просто светлая и голубоглазая – белая кость.
–Какими ветрами?
–На четверть. Моей дедушка по папе был светловолосым и голубоглазым татарином, а бабушка – темненькой казашкой. Но дед умер, когда папа был совсем маленьким, а ажека так и не вышла замуж.
Слушаю ее, а внутри радуюсь, что татарка. Ания все-таки была права: характер у нее наш, боевой. Ловлю себя на мысли, что время с ней пролетает слишком быстро. Она умна, образована и изящна. А уж в седле сидит, как сакская царица.
Вскоре мы въезжаем с ней в ворота комплекса. Завидев нас, навстречу бежит один из конюхов, ждет, пока спустимся, и забирает Снежану. Верного в конюшню веду сам, оставив Саю во дворе.
Через пять минут нахожу ее за оградой плаца. Положив руки на перила, она наблюдает за тренировкой ребят из реабилитационного центра. Сегодня день солнечных детей. Группа из пяти человек вместе с мамами приезжает на минибасе, который предоставляет центр. Далее мамы стоят за оградой, а с гостями занимаются инструкторы.
Когда я встаю у нее за спиной и окликаю, она оборачивается и вдруг резко прячет лицо и касается ладонью щеки.
–Ты что, Сая? – встаю рядом с ней и сведя брови к переносице, заглядываю в глаза.
–Все хорошо, – натягивает улыбку. – Мне тут просто что-то в глаз попало, – она чешет пальцем правый глаз, а я смыкаю пальцы на тонком запястье и останавливаю.
–Ну–ка покажи. Ну давай, я посмотрю и подую.
Сая подчиняется, а я убираю ее волосы назад, фиксирую ладонями лицо и начинаю осторожно дуть в глаз. Девушка покорно ждет. Я же понимаю, что никакая там не соринка. Все это ложь.
–Плакала? Почему?
–Деток жалко, – поджимает губу и взглядом указывает на маленьких наездников.
–Они не любят, когда их жалеют. Они сильные и выносливые.
–Но это так несправедливо, – восклицает она печально, а я теряюсь.
Как же я ошибся в нашу первую встречу, приняв ее за испорченную мажорку. Нет, она совсем другая: открытая, искренняя, эмоциональная, настоящая. Поглаживаю ее по щеке и боковым зрением замечаю, что нас уже косо поглядывают.
–Да, – отпускаю ее и сам смотрю на плац. – Но жизнь вообще не справедлива. Только одних она может сломать, а других сделать сильнее. И они приходят сюда регулярно, чтобы стать такими. Эти дети, если с ними заниматься, а не жалеть, потом вырастают самостоятельными и даже находят работу.
–Откуда ты так много об этом знаешь? У тебя фонд?
–У меня сын с ДЦП.
–Прости, я не знала.
–Все у него отлично, расслабься. Рафе 18, у него легкая форма – левая рука почти не функционирует. Но он учится в Америке. Я это место и купил только, чтобы он ездил на терапию. Ему помогало, он полюбил лошадей. Ну и пришлось расширять клуб.
–Но это очень здорово! Это такое большое дело. Ему повезло с таким папой, – обнажает ровные белые зубы в восторженной улыбке.
–Я ему передам, – посмеиваюсь.
–Не знала, что у тебя такой взрослый сын
–Так и я уже взрослый дядя.
–Ну какой же ты дядя? – ее смех такой мягкий и чистый, как звон колокольчиков.
–А кто?
–Ты – мужчина.
И это был контрольный выстрел. Пора отпустить ее домой. Я рискую пропасть и перестать себя контролировать, но так нельзя. Она слишком молода для меня, слишком прекрасна.
*Солнечные дети – дети с синдромом Дауна
Глава 14. Ф.В.
Сая
-А Верного почему не взяла?
–Это же твой конь.
–Но ты его приручила.
–Нет. Укротить – не значит приручить.
Поднимаю руку и глажу пальцами его острую скулу. Взгляд Фархата тяжелеет. Он напряженно разглядывает меня. Его ноздри раздуваются, а пульс ускоряется – я его ощущаю под кожей.
И вдруг он рывком притягивает к себе, перемещает ладонь на затылок и целует так сильно, что мне не хватает воздуха. Хотя…он сейчас и есть мой воздух.
Его губы такие теплые и жесткие. Это не нежный, осторожный, наивный поцелуй. Это взрослое стремительное, наполненное страстью безумие без запретов. Он – такой же норовистый и безбашенный, как и его конь. Такой же бесстрашный и стремительный. Целует, будто всю мою волю высасывает. В сильных, крепких руках этого невозможного мужчины я слабею, за плечи его держусь и с ума схожу от ощущений и эмоций.
Фархат тянет вниз бегунок на молнии, расстегивает мою олимпийку и пробирается ладонями под футболку. Я позволяю, сама к его груди прижимаюсь, поощряю. Когда его пальцы сжимают талию, я….
–Сая Ансаровна! Сая Ансаровна, – слышу за дверью голос помощницы.
Резко открываю глаза и чуть не падаю с кресла, но успеваю схватиться за край стола. В ушах шумит, сердце стучит и вся я – один сплошной оголенный нерв. Я ведь просто на минуточку откинулась на мягкую спинку и прикрыла веки, вспоминая наш разговор в яблоневом саду. А получилось, что провалилась в сон и мое подсознание изменило концовку. Видимо, потому что я уже сотню раз прокручивала тот эпизод в голове, гадая, почему же Фархат не поцеловал меня тогда. Ведь мой взгляд просил его об этом.
–Да-да! – переведя дух, кричу и вытираю уголок рта, из которого пока я спала, выкатилась слюна. Господи, позорище!. – Заходи.
–Извините, Сая Ансаровна, я вам звонила, но вы не отвечали, – говорит Айсулу.
–Прикорнула. Не слышала. Что-то случилось?
–Документы на подпись.
–А, давай, – улыбаюсь ей, а сама чувствую, как капелька пота стекает по шее, попадает в ложбинку между полушарий и устремляется под бюстгальтер.
Ставлю последний автограф и мило улыбаюсь секретарю, которую явно озадачивает мое поведение.
–Сая Ансаровна, вы не заболели?
–Нет, а что?
–Вы красная какая-то.
–Да? Хм, – касаюсь рукой лба. – Нет, холодная.
–Может, водички?
–Да-да, неси водички, – улыбаюсь ей, а сама думаю, что со мной действительно что-то нет то. Меня действительно бросило в жар, хотя температура в норме. Но воздух в кабинете мне неожиданно кажется спертым, душным, неприятным.
Обмахиваю себя руками, прикладываю ладони к пылающим щекам и не могу поверить, что мое тело так реагирует на сон о нем. Ищу на столе пульт от кондиционера и как только нахожу, включаю его и жду, когда в кабинете станет прохладно. Надо освежиться. И надо в конце концов перестать думать о нем.
В тот день, когда я видела Фархата в последний раз он сказал, что ему нужно срочно ехать на завод – там что-то вышло из строя. Я все поняла: папа у меня такой, а я – в папу. Работа всегда была на первом месте. Но он больше не позвонил. Ни в понедельник, ни во вторник, когда я улетела в Астану. Сегодня среда и вновь тишина. А я не понимаю, почему. Мне казалось, между нами проскочила искра. Я ведь прекрасно помню, как мне было с ним легко и хорошо, как он скакал на своем Верном рядом со мной, как я украдкой любовалась им, его крепким телосложением, выносливыми руками, удерживающими поводья. Меня завораживала его сила, и в какой-то момент я поймала себя на том, что никогда ни на кого не смотрела с таким восторгом.
Мои мысли о Фархате прерывает вибрирующий смартфон. Беру его на автомате, даже не посмотрев на номер. Большая ошибка.
–Да?
–Привет, малыш, – морщусь, услышав хриплый голос бывшего.
–Во-первых, я тебе не малыш. Во-вторых, иди на хер, – хочу сбросить, но он не сдается.
–Подожди. Это правда, что ты теперь в Астане?
–Это не твое дело.
–Хочу с тобой встретиться, поговорить.
–Обойдешься.
–Ух, какая злая,– смеется мужчина. – Твоя дерзость только заводит.
–Да пошел ты, – выплевываю в трубку и сбрасываю вызов.
Его настойчивость становится проблемой. И если еще раз он ко мне полезет, то придется подключать папиных безопасников. А что делать? Один раз я уже сильно обожглась.
Спустя пять лет я смотрю на ситуацию с Шакиром совсем по-другому. Бог уберег, отвел от меня человека, с которым я была бы несчастна. Конечно, начиналось всё красиво: цветы, свидания, милые слова и прочая пыль в глаза и лапша на уши. Его родители владели сетью ресторанов в Алматы. Один из них находился в торговом центре моего отца. Так мы и познакомились с Шакиром. Папа был не против наших отношений, а его родители, как я потом узнала, очень хотели породниться с Ансаром Дулатовым.
В тот период я чувствовала себя безумно одиноко. Мама умерла практически на моих руках, а я очень ее любила. Шакир слушал мои долгие рассказы о маме, сочувствовал, играл роль понимающего и доброго парня. Когда он сделал мне предложение, я думала, что люблю. Ему я подарила самое ценное, что у меня было. Аккурат на следующий день после громкой помолвки, устроенной его родителями. Наивная дура – я повелась на его уговоры и слова, что мы все равно поженимся и трястись над целомудренностью уже не имеет смысла.
Если бы я вернулась из Италии на день позже, то никогда бы не узнала, что пока мы встречались, он спал с моей подругой . Что после нашего первого раза он отвез меня домой приходить в себя, а сам поехал к ней. Я ведь тогда сама позвонила подруге и спросила что делать: у меня болезненно ныл низ живота, а внутри все неприятно жгло. Она даже посоветовала мне таблетки и половой покой…будто я в ближайшее время собиралась этим заниматься.
Узнав об измене, я отменила свадьбу. Папочка был вне себя от гнева и разорвал контракт на аренду с рестораном его родителей. Следом они потеряли еще два места, потому что, как говорил папа “не будите во мне зверя”. Я долго о них не слышала, но видимо, все-таки выплыли.
В кабинет без стука входит Айсулу со стаканом воды. Передает его мне и сияет, как новогодняя елка.
–Сая Ансаровна! – восклицает она. – Там курьер принес цветы для вас!
–Какие цветы? – опешила я.
–Шикарные! – глаза Айсулу блестят.
–Неси.
Она тут же убегает, а меня потряхивает от новой волны возбуждения. И когда помощница заносит цветы в небесно-голубой коробке, я млею и улыбаюсь, как маленькая девочка, которой папа из заграничной командировки привез первую Барби.
–Сая Ансаровна! Как пахнут! – верещит Айсулу, а я ее не слушаю, я просто любуюсь огромным букетом из бело-кремовых роз и голубых гортензий. Пробежавшись пальцами по лепесткам, что легче и нежнее шелка, вдыхаю неповторимый аромат и прикрываю глаза от удовольствия. – Боже, и правда так вкусно пахнут!
–Курьер сказал, там в цветах визитка.
–Спасибо, Айсулуша. Можешь идти.
Хочу поскорее остаться одна и прочитать послание. Сердце стучит гулко от отчаянного желания увидеть там его имя, или просто какую-нибудь фразу, понятную только нам двоим. Вытягиваю из цветов тонкую проволоку с закрепленной на ней визиткой и вижу на ней инициалы “Ф.В.”, выведенные идеальным каллиграфическим почерком.
Прикладываю карточку к губам и тихо смеюсь, вспомнив рассказ Миры том, как за ней ухаживал отец. Однажды он тоже отправил ей букет и подписался “А.Д.” А Мирина подруга потом в шутку называла папу “Аидом из Ада”. Неужели все статусные мужчины оставляют на цветочных визитках только свои инициалы? Краткость -сестра таланта или считают, что не нужно лишний раз заморачиваться?
Мои мысли блуждают не здесь, а за тысячи километров, далеко-далеко – там, где солнце скользит по изумрудным равнинам и холмам, пушистые облака не спеша плывут по синему небу, а воздух пропитан яблочным ароматом. Кажется, там же я оставила свое сердце.
