Текст книги "Возвращаясь к себе (СИ)"
Автор книги: Лия Нежина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Глава 13
Алексей
Россия встретила проливным дождем и километровыми пробками.
Водитель, которого отец прислал в аэропорт, неловко пересаживает меня в машину и долго возится с инвалидным креслом.
– Думал, не успею, – досадует он, – дороги забиты. Ну ничего, еще часа два, и будете дома. Виктор Михайлович все подготовил…
– Не надо к Виктору Михайловичу, – прерываю его раздраженно, – вези в мою квартиру.
Он замирает и непонимающе смотрит на меня. Наконец говорит растерянно:
– Не могу. Мне было сказано…
Срываюсь и изо всей силы бью кулаком по водительскому креслу:
– Делай, что я говорю!
Вижу его округлившиеся испуганные глаза и сдуваюсь. Стыдно. В конце концов, ведь не он же виноват в моих бедах.
– Дай телефон, – протягиваю руку и, когда он подает мне новенький айфон, звоню отцу.
– Пап, скажи своему водителю, что я сам решу, куда меня везти…
Отец начинает в ответ убеждать, говорить, как мне «удобно и комфортно» будет у них. Ага! Представляю, в каком восторге мачеха от моего предполагаемого возвращения в их дом!
– Пап, я знаю, – говорю твердо, – но я хочу к себе! И жить буду в своей квартире!
Мне приходится отстаивать свои права. У меня и так мало что осталось. Если не будут считаться с моим мнением, меня вообще не станет. Поэтому цепляюсь за каждую возможность остаться собой.
Вот и «Атаку» пришлось продать, чтоб вернуть отцу долг и оплатить лечение. Грустно… Новый владелец теперь рубит хорошие бабки…
Продавая «Атаку», я попрощался с Лизой, которая создавала этот клуб для меня.
Воспоминания о Лизе отдаются мучительной болью. Как я ошибался 4 месяца назад, уезжая и ничего не говоря ей! И как же я был прав. Я думал, что приеду весь такой здоровый и красивый, на своих ногах, а вернулся в инвалидном кресле, без всякой надежды ходить.
Немецкие врачи дорого стоили, но сделали ровно столько же, сколько и наши. Операция не дала результата, и, когда они начали настаивать на еще одной, я послал их к черту и объявил, что возвращаюсь в Россию. Теперь даже не верится, что всего каких-то два часа, и наконец буду дома.
Когда въезжаем в город, прошу водителя остановиться около крупного магазина, сую деньги и отправляю за спиртным. Завтра я, наверное, начну сначала: тренажеры, упражнения, боль – а сегодня хочу забыться.
Водитель возвращается с бутылкой дорогого коньяка. Просили его! Чтоб выпасть из реальности мне достаточно самой дешевой водки. Лишь бы не паленая была! Жить я хочу. Может, уже не так, как раньше, но просто так не сдамся.
Когда подъезжаем к моему дому, дождь льет стеной. Подождав какое-то время в машине и поняв, что можем сидеть до бесконечности, одновременно открываем дверки. Водитель опять долго возится, чтоб пересадить меня в кресло и довезти до лифта, так что за несколько минут мы промокли насквозь.
В квартире чисто и тепло, но пахнет нежилым. В последний раз я был здесь с Лизой, и сейчас невольно ищу хоть какой-то след ее пребывания в этой пустой холостяцкой квартире.
– Алексей Викторович, – окликает меня водитель, вытирая лицо рукавом. Видимо, я давно сижу и молчу, уставившись в одну точку. – Я могу ехать?
И на мой короткий кивок:
– Если что, вы звоните…
Закрыв за ним дверь, первым делом выпиваю полбутылки коньяку. На голодный желудок. Прямо в прихожей. Потом сижу минут пять, ошалело радуясь тому, что отпускает, теплеет внутри. И звоню Пашке. Он единственный из моего прошлого, с кем я общаюсь.
Пашка приходит розовощекий и весь мокрый настолько, что с него у порога натекает лужа. Он в сандалях и осенней куртке, в руках 2 бутылки водки.
Первую мы выпиваем мигом, в течение следующего часа – другую. Уже почти в несознательном состоянии вспоминаем про коньяк. Но не успеваем его разлить – дверь открывается и входит отец. Одет с иголочки, как всегда, в абсолютно чистом и сухом костюме, будто пришел из соседней квартиры.
– Тааак, – тянет он, – и без закуски!
И оборачиваясь назад, кричит:
– Валер, неси!
Появляется тот самый водитель, который меня привез, и вносит пакеты с едой.
Отец сам начинает их распаковывать и выкладывать на стол продукты, а из одного достает бутылку коллекционного виски. Валера почему-то тоже остается и присоединяется к нашей пьянке.
Пашка, бывший до того уже совсем никаким, набрасывается на еду и трезвеет. Отец пьет виски большими глотками, почти не закусывая. Валера только ест.
Мне хорошо впервые за много месяцев. Мыслей в голове никаких, тело расслаблено. Наверно, так и спиваются…
Отец разошелся не на шутку: спорит с Пашкой, послал Валеру за очередной бутылкой, предлагает девочек вызвать.
Я вижу, что, в принципе, Пашка и не против, но не особо доверяет решение такого серьезного вопроса моему отцу. Когда о девочках практически договорились, Пашка начинает ошалело таращиться на дверь. Что сегодня ко мне за паломничество! Обернувшись, мы с отцом видим в дверном проеме разгневанную мачеху в коротком платье с вырезом чуть не до пупка. Одеваться так и не научилась!
– Какого хрена!.. – начинает она орать.
– Выйди! Я сейчас иду, – не вставая с места быстро прерывает ее отец.
– Ты знаешь, сколько я тебя жду! – ноет она жалобно. – А этот неблагодарный… – кивает на меня.
Уж не знаю, чем я ей не угодил. К ним я никогда не лез, и если б не авария…
– Я сказал: выйди! – рычит отец.
И от его негромкого, но такого властного голоса даже я вздрагиваю.
Когда мачеха вылетает за дверь, отец, покачиваясь, встает.
– Ну будь, сын, – хлопает он меня по плечу, – Держись. Если что – я на связи.
После его ухода Пашка удрученно вздыхает:
– А я ведь думал, это она, – и на мой немой вопрос добавляет, – Ну, по вызову…
Кажется, я так не смеялся сто лет. Это хорошо, что простодушный Пашка не сказал этого при отце – сразу бы получил в глаз.
Отсмеявшись, продолжаем пить. Пашка, которому, по-видимому, надо выговориться, не умолкает. В ответ ему достаточно моего кивка.
– А Ирокез, зараза, женится скоро, – смеется он. – Даже не хромает уже. А Милка моя… Да что говорить! Все они… бабы!
Он долго молчит, потом, будто вспомнив, вдруг говорит:
– Знаешь, а я Лизу видел недавно. В коттедже у одного…, – встретив мой пораженный взгляд, исправляется, – то есть она работала там. Дизайнером. Ну и я…подрабатывал. Шустрая такая! Я ее еле узнал.
Увидев выражение моего лица, Пашка замолкает. Кажется, я выдал себя. В груди такая боль, что ее не заглушают даже литры выпитого алкоголя.
– Паш, – прошу его, пряча глаза, – не говори мне о ней. Никогда.
Никогда… Сам-то веришь? Ну пусть поверит он и поймет, что для меня это важно: не слышать и не знать о ней. Мысли о ней делают меня слабым. Меня преследует «а что, если…». И я не могу спать и жить, зная, что где-то по этой земле, в этом городе ходит она и, может быть, улыбается другому. Мне проще сделать вид, что ее нет и никогда не было в моей жизни.
Лиза
В конце лета зарядили ливни, и все наши с Ниной планы съездить на базу отдыха канули в лету. Жаль: в кои-то веки 3 выходных подряд. И все же я не очень расстроилась. Посижу дома с книжкой, схожу в спортзал, а вылазку на природу отложим до лучших времен.
Но не тут-то было! В пятницу позвонила мама. Ей ремонтировали лоджию, и я должна была приехать и следить, чтоб рабочие «ничего не умыкнули». Мои возражения по поводу того, что никто не позарится на наше скромное имущество, не действовали. И весь свой драгоценный выходной я проторчала у нее, выступая рефери в битвах между мамой и рабочими.
С Ниной мы договорились на следующий день посидеть в кафе. Мы с ней стали очень близкими людьми, подругами, она всегда поддерживала меня и терпеливо выслушивала мое нытье вот уже 5 долгих месяцев. Она тоже ничего не знала о Романове, ей, как и мне, известно было лишь, что он уехал в Германию делать операцию. Но именно ее терпение и поддержка давали мне силы верить и ждать в эти бесконечные месяцы.
На встречу с Ниной я оделась буднично, сделала неброский макияж, чтоб не выделяться. Когда готова была уже выйти из дома, меня остановил телефонный звонок.
– Добрый день. Могу я поговорить с Елизаветой Савельевой? – произнес приятный мужской голос.
– Я слушаю, – не удивилась я. Скорее всего, что-то по работе.
– Меня зовут Кирилл, – представился мужчина, – , я звоню по порученью Станислава Сергеевича Мамонтова. Он очень хотел бы с вами встретиться, у него к вам есть предложение.
Мамонтов – крупный бизнесмен, наверное, половина города принадлежит ему. В том числе Лешкина «Атака». Но что ему от меня нужно?
– Не совсем понимаю… – замялась я. – По какому вопросу?
– Станислав Сергеевич хотел бы лично с вами поговорить, – настаивал мужчина. – Много времени это не займет. Когда вам удобно будет подъехать?
Тяжело вздохнув, я посмотрела на часы и задумалась. До встречи с Ниной было еще полтора часа, к тому же, встречаемся мы как раз в центре, недалеко от офиса той фирмы, в которую меня пригласили. Быстро забегу, узнаю, чего от меня хотят. Таким людям, как Мамонтов, не отказывают.
Не давая себе больше времени на раздумья, я накинула ветровку, сунула в сумку зонт и поехала на встречу.
Девушка на ресепшне, мило улыбаясь, спросила, к кому я пришла, и, как только услышала имя Кирилла, тут же связалась с кем-то по телефону.
Через несколько минут ко мне вышел высокий и очень привлекательный молодой мужчина в темно-сером костюме.
– Добрый день, я Кирилл, – протянул он руку, и меня окутал запах дорогого парфюма и сигарет. – Станислав Сергеевич ждет вас. Пойдемте, я провожу.
Мы шагнули к лифту. Двери закрылись, и кабина плавно заскользила вверх.
– А вы меня совсем не помните? – повернувшись ко мне, неожиданно спросил Кирилл.
Смутившись, я пожала плечами. Все последние месяцы были наполнены невероятным количеством встреч, кроме того, я была так погружена в себя, что запросто могла его забыть.
– Кирилл Одинцов, – представился он, улыбаясь.
Странно, как беззвучно прошелестело это имя для меня сейчас. Моя светлая школьная влюбленность. Не любовь. Что такое любовь, я поняла только сейчас.
– Кирилл? – улыбнулась я в ответ. – Как ты здесь? Откуда?
Подойдя ближе, он легко обнял меня.
– Привет! Думал: совсем забыла. И где твои косички, красавица?
Мы вышли из лифта, смеясь, перебивая друг друга вопросами. Он легко приобнял меня за талию, и мне приятно было ощущать рядом этого красивого молодого мужчину.
Подойдя к двери, Одинцов громко постучал и, когда из комнаты донеслось «да-да, войдите», распахнул дверь и подтолкнул меня вперед.
– Станислав Сергеевич, – обратился он к сидящему за столом мужчине, – встречайте! Еле уговорил!
Мужчина поднял глаза и посмотрел на меня. Только тогда я заметила, что в кабинете он не один. Справа от него за столом сидел еще один человек, от острого пронзительного взгляда которого у меня задрожали колени.
– О! Очень рад, – вставая, воскликнул Станислав Сергеевич, – Проходите пожалуйста. Я вас ждал.
Не слыша его, я стояла как вкопанная и смотрела на Романова. Он здесь! Это розыгрыш? Если так, то слишком жестокий!
Проследив за моим взглядом, Мамонтов обратился к Романову, развернувшему инвалидное кресло к нам:
– Алексей Викторович, к сожалению, ничем не могу вам помочь. У меня дела.
Романов не двинулся, только видно было, как напряглись мышцы рук, сжимавших кресло, и побелели губы. Тогда Кирилл сделал шаг к нему:
– Давайте, я помогу.
– Не нужно! – остановил его Романов так резко, что Кирилл удивленно отшатнулся. – Я сам.
И легким движением направил кресло к двери.
– Вы можете воспользоваться служебным лифтом… – вслед ему крикнул Станислав Сергеевич, но за Романовым уже закрылась дверь.
Я хотела бежать следом, но этот взгляд… Презрительный? Ненавидящий? Острый, словно нож! Что я сделала? Почему он со мной так?
– Лиза, присаживайся, – подтолкнул меня Кирилл к дивану и сам присел рядом.
– Давайте сразу к делу, – начал Мамонтов. – Вы занимались «Атакой». Клуб мне достался отремонтированным наполовину. Мы доделали «Атаку», но кое-что меня не устраивает. Я хотел бы воссоздать первоначальный замысел.
Мне все стало понятно. Только странно, что они обратились ко мне.
– Вся документация у моего бывшего работодателя, – ответила я задумчиво.
– Ни он, ни бывший владелец так и не предоставили нам дизайн-проект.
– Романов был здесь по этому поводу? – не выдержав, спросила я.
Мамонтов замялся. Кирилл нервно потер руки.
– Нет, по другому, – наконец ответил Станислав Сергеевич. – Он предлагал мне продать ему клуб. Естественно, я не согласился.
– Он хочет вернуть «Атаку»? – переспросила я. – Почему?
– Не имею представленья…
Я начала задыхаться.
– У него есть дизайн-проект…
– Он отказался нам его предоставить.
Я резко встала. Что я здесь делаю! Он здесь! Рядом! А я тут о каком-то дизайн-проекте.
– Извините, – сказала в ответ на удивленные взгляды мужчин, – мне нужно уйти.
И не раздумывая больше, выскочила из кабинета и понеслась к лифту.
На ресепшне все та же девушка с искусственной улыбкой на мой вопрос ответила, что молодой человек на инвалидном кресле только что выехал.
Не дослушав, я распахнула стеклянные двери и выскочила на улицу. Город почему-то оглушил: толпы людей и машин. Я обошла стоянку, пробежалась вперед по улице, вернулась назад. Романова не было. Стараясь успокоить сбившееся дыхание и вытирая слезы, которые ручьями текли из глаз, я остановилась и прижалась спиной к стене дома.
«Романов! – кричала я ему мысленно, – Какая же ты сволочь! Ты перевернул мою жизнь и исчез на 5 месяцев. Ты вернулся и даже не позвонил! А сейчас? Что было сейчас? Ты просто сбежал! Трус! Ненавижу! Это мои последние слезы из-за тебя! Больше НИКОГДА…»
Глава 14
Лиза
Немного успокоившись, я оттолкнулась от стены и побрела вперед вдоль дороги. Вокруг отцветало лето. Бульвар в центре города был заполнен людьми. Счастливые, улыбающиеся лица…
А я не знала, что делать дальше, как жить. Весь смысл моего существования в эти последние месяцы сводился к тому, чтобы ждать. Мне казалось, что Романов вернется, и все будет, как прежде. Поэтому я не жила, а проживала жизнь, безжалостно гнала время. И что у меня есть теперь? Ничего и никого. Одна в этом чуждом мире…
Торопливые шаги прервали мои раздумья, и, обернувшись, я с удивлением увидела Кирилла. Он улыбался и все никак не мог отдышаться после быстрой ходьбы.
– Куда ты пропала? – возмущенно, но все же с прежней улыбкой на губах спросил Кирилл. – Мамонтов – мужик серьезный, в деньгах не обидит.
Я покачала головой.
– Но Романов не хочет, чтоб вы доделали «Атаку»… – попыталась объяснить.
Кирилл поднял глаза к небу. Он не понимал, почему для меня так важно, что Романов никому не отдает мой проект.
– Да кто его разберет, этого Романова, – вспылил Одинцов. – Продал, теперь хочет выкупить. Только непонятно, где он деньги возьмет…
Его пренебрежительный тон задел меня за живое. Но мне было интересно, что еще он знает, поэтому я сказала:
– Виктор Михайлович – человек небедный. Видимо, он поможет…
– Насколько я знаю, – скептически хмыкнул Одинцов, – дела они ведут порознь. Да и сомневаюсь, что Михалычу нужен этот геморрой с «Атакой». Романов того и гляди «Мотылек» пропьет.
– Что? – не удержалась я.
Романов пьет! Не хочу верить. Не хочу думать, что он сломался, опустил руки.
– Я точно не знаю, – осторожно начал Кирилл, – но слышал, что он, как приехал месяц назад, так и не просыхает. Да ведь и авария-то по его вине…
Вступать в дискуссию по поводу аварии не хотелось. Еще до отъезда все обвинения с Лешки были сняты. Анализы показали, что в его крови не было алкоголя, но никому это уже было неинтересно, потому что газеты раструбили сенсацию: сын Романова покалечил человека.
Меня покоробило другое: месяц он уже в городе, мы ходим под одним небом, дышим одним воздухом…
– Ну так как, Лиза, нам можно на тебя рассчитывать? – наклонившись ко мне, спросил Кирилл.
Он взял мои руки в свои и заглянул в глаза. Уголки моих губ невольно поползли вверх. Странная штука жизнь: Кирилл Одинцов – умница, мечта всех девочек школы – на побегушках у какого-то бизнесмена, а Лешка Романов – хулиган и двоечник – главная любовь в жизни зубрилки и отличницы.
– Извини, Кирилл, – сказала я, уже приняв решение, – ничего не могу обещать, пока не поговорю с Романовым.
Он разочарованно скривился.
– Да дался тебе этот инвалид!
Я оттолкнула его руки. Хотелось ответить что-нибудь резкое, обидное, но в сумочке зазвонил телефон, и, ни слова не говоря, я отвернулась от Кирилла.
Звонила Нина. Я совсем забыла про нее, а она, оказывается, уже полчаса ждала меня в кафе.
– Что-нибудь случилось? – спросила она тревожно.
Я молчала. Сама еще не до конца осмыслила происходящее.
– Не знаю, как тебе сказать, – начала неуверенно, – Леша вернулся.
– Как? Когда? – закричала она в трубку.
– Оказывается, он уже месяц в городе. Я случайно его встретила.
– Лиза, он ходит? Как он?
– Я не знаю, – рассеянно ответила я, – он был в коляске. Видимо, все по-прежнему.
– Что ты будешь делать? – продолжала она мучить меня вопросами. – Лиза, ты слышишь? – обеспокоенно спросила, так и не дождавшись моего ответа. – Что ты будешь делать?
– Нина, где он сейчас может быть? – не отвечая на ее вопросы, спросила о том, что было важно.
– Где? – задумалась она. – Раньше они часто в «Мотыльке» сидели. Так что ты будешь делать?
Она не знала, что я уже иду к остановке.
– Поеду к нему, – ответила я больше себе, чем ей.
И отключила телефон.
Запыхавшись, я влетела в «Мотылек» и огляделась. Мелькание огней, толпа и оглушительная музыка. Я прошлась по залу, заглядывая в лица людей, поднялась на второй этаж и за самым дальним столиком увидела его. Он сидел вполоборота на кожаном угловом диване и разговаривал о чем-то с Пашкой, не подозревая, что за ним наблюдают.
Я видела только четкий профиль, сильные жилистые руки, лежащие на столе и что-то рисующие на листке бумаги. Его волосы отрасли и, по-видимому, лезли в глаза, потому что он несколько раз убирал их рукой.
Я сделала к нему шаг, и у меня затряслись колени. 5 месяцев! 5 проклятых месяцев я жила без него. И вот он приехал. Сидит здесь и не видит меня, и я могу развернуться и уйти. Но я не уйду. Теперь никогда.
Вдруг у меня появляется мысль. Я спускаюсь в зал и подхожу к музыкантам. Вру, что хочу устроить сюрприз для своего парня, и они соглашаются подыграть. Но, когда называю песню, морщатся. Это неформат! Хозяин в клубе, и им влетит.
Кладу крупную купюру и обещаю решить все вопросы с хозяином сама, уверяя, что хорошо его знаю. Они сомневаются, но я говорю очень убедительно и добавляю еще одну купюру. Переглянувшись, ребята прячут деньги и помогают мне подняться на сцену.
Я встаю в центр и беру микрофон. Сердце стучит, как бешеное, и горло сжимает тисками. Так я не смогу петь. С трудом заставляю себя расслабиться и дышать ровно.
Пестрая клубная публика с удивлением посматривает на девушку, одетую в джинсы и простую белую блузку.
Один из музыкантов объявляет:
– А сейчас девушка Лиза хочет поздравить своего парня…
– С чем поздравить? – шепчет он мне, прикрывая рукой микрофон.
– С возвращением… – шепчу в ответ.
– С возвращением! – кричит он в зал.
И берет гитару.
Глава 15
Алексей
Пашка не знает, что я сегодня сбежал от Лизы. Позорно, как трус. Целую минуту глупо пялился на нее, на руку Одинцова, так по-хозяйски обнимавшую ее за талию, а потом просто взял и сбежал. Боялся, что придется перед ней объясняться, что она посмотрит так же брезгливо-пренебрежительно, как смотрят все вокруг.
Пашка, словно мой верный оруженосец, ждал внизу. И, сделав вид, что очень спешу, я заставил его резко стартануть со стоянки.
Мы приехали в «Мотылек» и, как всегда, сели за самый дальний столик на втором этаже. Работы много. Мое отсутствие на пошло «Мотыльку» на пользу, мы едва-едва не ушли в минус. Бухгалтера пришлось уволить. Поэтому надо работать, как бы не было хреново на душе. Сидеть на шее у папочки я не собираюсь.
На то, как ее объявили, я даже не обратил внимания. Публика в клубе обеспеченная… Платишь – имеешь право заказывать музыку.
Но при первых аккордах меня как обухом ударили по голове. Даже Пашка, который обычно, ничего не слышит и не видит вокруг, заметил:
– Эт чё они такое играют?
А я сидел, боясь шелохнуться. Я уже знал, что это она.
Несколько неуверенных нот, и мои пальцы вцепились в столешницу. А в следующее мгновение ее чистый сильный голос летит и заполняет весь зал.
Я никогда не слышал, чтоб эту песню пели так, никогда не думал, что она может быть и криком, и молитвой. Даже тогда, в «Атаке», Лиза пела по-другому. Тогда она заявила: я хочу! А теперь кричала: я все могу! Какое счастье, что я не погиб в той аварии, и могу ее слышать!
Пашка, сидевший напротив, вытаращил глаза, вскочил и рванул к перилам, чтоб посмотреть на сцену.
– Лешка, это же Лиза поет! Ты посмотри! – заорал он мне, пытаясь перекричать музыку.
А я поймал себя на том, что сижу и улыбаюсь, как дурак, прикрыв глаза и наслаждаясь звучанием ее голоса. Господи, как же я ее люблю! Что же мне делать?
С трудом пересел с дивана на инвалидное кресло и подкатил к Пашке. От увиденного замерло сердце: Лиза стояла у самого края сцены, а вокруг – забитый до отказа зал. Разодетая гламурная публика выглядела ошарашенной. Еще бы! Цой! «Красно-желтые дни»! В «Мотыльке»!
Мельком взглянув на Пашку, заметил искреннее восхищение на его лице. Почувствовав мой взгляд, он повернул голову и посмотрел на меня, улыбаясь.
– Эх, если б меня так любили! – выдохнул с какой-то отчаянной тоской.
У него в глазах стояли слезы, и я почувствовал, что у самого в горле ком.
Сжав до боли руки, чтоб они перестали дрожать, я спустился на первый этаж. Теперь разговора не избежать, бегать от Лизы я больше не буду.
Песня закончилась, и зал взорвался криками и аплодисментами. Лизу обступили, по-моему, просили еще спеть, но она, искусно лавируя между людьми, подбежала ко мне.
Я с трудом отвожу глаза от ее счастливого, сияющего лица.
– Привет, подрабатываешь, в клубах, – спрашиваю, стараясь казаться спокойным.
– Нет. Это был экспромт, – отвечает она, довольно улыбаясь.
– Дорого за экспромт заплатила? – окидываю я ее циничным взглядом.
– Для тебя не жалко!
Ребята-музыканты, подходят к нам, виновато улыбаясь.
– Мужики, деньги верните, – приказываю я им.
Они уже сами догадались, что Лиза не просто случайная гостья, и, извинившись, пытаются сунуть ей купюры, по-моему, пятитысячные. Она смущается, отказывается и не хочет брать деньги, тогда, чтоб разрядить обстановку, мой гитарист шутит:
– Алексей Викторович, за такое выступление мы должны девушке платить. Вот увидите, теперь «Мотылек» оккупируют фанаты Цоя.
Вокруг смеются, и у Лизы на щеках появляется румянец.
– Ты здесь одна? – первым прерываю молчание, когда нас оставляют одних.
– Да. Совсем, – разводит она руками. – Не пригласишь за свой столик? Думаю, нам нужно поговорить.
– Я не один, – говорю многозначительно, будто намекаю, что и по жизни я больше не один.
– Думаю, Пашка не против, – игриво улыбаясь, посматривает она мне за спину.
– Да я только «за», – басит сзади этот великан, – но мне пора, посидите без меня.
Предатель!
Видимо, тяжелого разговора не избежать, поэтому мы поднимаемся на лифте на второй этаж. Я хотел сначала усадить ее за наш с Пашкой столик, но передумал, и повел в свой кабинет, совсем забыв, что там беспорядок.
Включив свет, пропускаю ее вперед. И, пока она осматривается, быстро пересаживаюсь на диван, руками закидываю ногу на ногу и расправляю джинсы. В такой позе чувствую себя уверенней.
Она поворачивается ко мне и долго молча смотрит. От этого пронзительного взгляда мне становится нехорошо, я не выдерживаю и отвожу глаза.
– Почему ты сбежал? – спрашивает тихо и укоризненно.
– Я не сбегал… – отвечаю холодно. – Просто пути наши разошлись, Савельева. Ты мне ничего не должна.
– Разве кто-то говорил про долг? – удивленно вскидывает она глаза и подходит ближе. – Ты хоть представляешь, что я пережила за эти месяцы, о чем только не думала! А ты приехал и даже не позвонил…
– А смысл? – отвернувшись, чтоб не видеть ее лица, спрашиваю я.
Мне нужно, чтоб она скорее ушла, поэтому я старательно делаю вид, будто этот разговор навевает на меня скуку.
Она смотрит на меня растерянно и грустно. Она еще ждет. И мне нужно ее добить.
– У меня своих проблем выше крыши, а тут еще твои решать нужно, – говорю, пренебрежительно глядя на нее.
Ее глаза расширяются, и мне кажется, что она сейчас заплачет, но она вдруг гордо вскидывает голову.
– Я не прошу тебя решать мои проблемы, – отвечает негодующе. – Сама как-нибудь справлюсь. И вообще я хотела сказать, что и твоих проблем не боюсь. Просто я многое поняла без тебя.
Она подходит совсем близко и тянется к моей руке, лежащей на диване, но я отдергиваю ее и невольно сжимаю в кулак.
– Не стоит, Савельева! – выдыхаю грубо, даже угрожающе. – Не думай, что, раз я инвалид, мне нужны твои подачки.
– Романов, ты что говоришь? – вспыхивает она. – Ты же совсем не такой!
– А это уже тебя не касается. Живи своей жизнью и ко мне не лезь.
– Леша, – она все-таки присаживается рядом и берет мою руку в свои, – я хочу быть с тобой. Я прошу тебя, давай попробуем.
Это невыносимо! Еще минута, и я бы сам умолял ее быть со мной. Но то ли я вжился в роль, заигрался, то ли разозлился – меня понесло.
– Слушай, я не знаю, что ты там придумала. Если я тебе там что-то наобещал подшофе – извини. У меня никогда не было на тебя никаких планов.
– Леша! – выдыхает она пораженно.
– Ну что Леша? – почти ору я на нее. – Поверь, меня есть кому утешить.
Побледнев, она медленно встает с дивана. Теперь она возненавидит меня. Да что там! Я сам уже себя презираю.
Она еще хочет что-то сказать, но встретив мой циничный, надменный взгляд, отворачивается, хватает сумочку и пиджак и бежит к двери.
Когда она ушла, меня пробил озноб. Самый настоящий, как во время лихорадки. Подвинувшись к краю дивана, одной рукой я ухватился за инвалидное кресло, но сильные, тренированные руки вдруг перестали слушаться; коляска наклонилась и опрокинулась, и я свалился на пол, больно ударившись головой об угол.
Лиза
Выбежав, я изо всей силы хлопнула дверью. Дура! Какая же я дура! О чем я думала? Приперлась в клуб, устроила представление! Придумала себе человека, которого нет и никогда не было. Но теперь все. Никаких слез. Я ведь обещала себе. Быстрее сбежать отсюда, вычеркнуть его из жизни и забыть
Из «Мотылька» я выскочила, грубо растолкав людей на входе. На улице огляделась в поисках такси. Ни одной свободной машины поблизости не было, поэтому заставляю себя успокоиться и дрожащими руками набираю номер такси. «Ожидайте. Через 9 минут к вам приедет…», – слышу из динамика.
9 минут! Как пережить эти 9 минут!
Рядом со мной какая-то подвыпившая компания топчется, видимо, тоже ожидая машину. Один из парней снимает с себя черный кожаный пиджак и накидывает на плечи девушки в коротеньком легком платье. Она сначала отталкивает его руку, потом смеется и дает себя укутать.
Меня вдруг прошибает холодный пот, я подношу к глазам свою ветровку, которую сжимаю в руках, и вижу серый мужской пиджак.
Первым желанием было выбросить его в урну. Но где-то в глубине души вдруг возникает мысль, от которой становится стыдно.
Прекрасно сознавая, что нашла повод еще раз увидеть Романова, я не даю себе времени на раздумья, возвращаюсь в клуб и сразу иду на второй этаж. Когда кто-то из официантов пытается меня остановить, спросить, куда я направляюсь, грубо отталкиваю:
– Я куртку забыла!
И распахиваю дверь кабинета.
Он сидит, сгорбившись, на полу и закрывает лицо правой рукой. Опрокинутая коляска валяется тут же.
– Я же сказал: никому не входить! – кричит он, убирая руку от лица и с удивлением смотрит на меня.
– Зачем пришла! – рычит, сжимая руки в кулаки. – Уйди!
У меня будто все перевернулось внутри. Я наконец-то вижу его настоящего.
В мгновении ока позабыв все, что было до, подхожу к нему и сажусь рядом на колени. Он морщится, как от боли, и отстраняется.
– Не надо меня жалеть! – говорит глухим сдавленным голосом, совсем не таким, каким разговаривал со мной всего 5 минут назад. – Иди, куда шла.
– Я шла к тебе… – говорю тихо, пытаясь заглянуть в глаза.
Его лицо опять искажает гримаса боли.
– Ты не понимаешь, – упрямо качает он головой. – Я не хочу никаких жертв, хватит с меня.
Я тянусь к нему всем телом, пьянея от родного долгожданного тепла.
– Романов, – шепчу ему в губы, – у меня сил нет что-то тебе доказывать. Я тебя прошу, пожалуйста верь мне.
Он берет мое лицо в руки и смотрит в глаза.
– Ты меня любишь?
Прикрываю глаза в знак согласия и кладу руки ему на грудь. Но он опять отстраняется.
– А если я никогда не встану?..
Я прижимаюсь своей щекой к его и вдыхаю родной запах.
– Мы будем делать все, чтоб ты встал, – говорю, обнимая его за плечи, – а, если не получится, мы все равно будем вместе.
Наши лица так близко, что я чувствую его дыхание на своем лице.
– Тебя не пугает?..
– Пугает! – отвечаю честно. – Но еще больше я боюсь потерять тебя.
Его губы наконец находят мои, и я чувствую настоящий восторг: он мне верит.
Он целует меня сначала с какой-то горечью, отчаянием, постепенно углубляя поцелуй и делая его более нежным и чувственным. Я так изголодалась по его губам, по худощавому жилистому телу, по его сильным рукам, что готова отдаться прямо тут, на полу в кабинете.
Но, когда он со стоном кладет руки на мою грудь, нас прерывает настойчивая вибрация моего телефона. Пытаясь сбросить вызов, я нечаянно нажимаю «ответить».
«Вас ожидает «мерседес» черного цвета», – говорит неприятный голос.
– За нами машина приехала, – говорю тихо, уткнувшись в его рубашку. – Уже поздно. Поехали домой.
Он усмехается и опять тянется к моим губам.
