Текст книги "Литературная Газета 6531 ( № 43 2015)"
Автор книги: Литературка Литературная Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Людмила КАСЬЯНЕНКО,
заслуженный деятель искусств Крыма, заслуженный работник культуры Украины, лауреат Премии АР Крым, руководитель литературно-драматургической части театра
«У нас не одна сцена – целых шесть!»
«У нас не одна сцена – целых шесть!»Выпуск 2
Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / На подмостках
Теги: Крым , культура , искусство
«Крымская весна» дала грандиозный толчок русскому репертуарному театру. Одним из лидеров этого процесса стал Крымский академический театр им. М. Горького в Симферополе. Мы предлагаем вниманию наших читателей интервью с его художественным руководителем Анатолием Новиковым.
– Расскажите, пожалуйста, о текущем репертуаре театра и о том, какие изменения произошли в театре после воссоединения Крыма с Россией.
– Я русский человек, впитавший в себя всё лучшее, что есть в русской культуре, драматургии и театре. Режиссёрская моя судьба – просто сказка. Два года учился в Москве на Высших режиссёрских курсах по подготовке художественных руководителей. Руководил курсом народный артист СССР Николай Павлович Охлопков. Занятия с нами вели и М. Кнебель, и А. Гончаров, и другие режиссёры, художники, драматурги, политики, а главное – мы видели и Бабанову, и Штрауха, и Самойлова, и много талантливых людей. Экзамен я сдавал Н.П. Охлопкову на материале пьесы «Чайка». Мы сами делали макеты, оформление и многое другое. Получив диплом, я официально мог уже работать художественным руководителем. Был направлен в Читинский драматический театр. Через два года по распоряжению Минкультуры РСФСР был переведён в Саратовский драмтеатр. Потом шесть лет был худруком в Брянском театре, два года – с 1970 по 1972 г. – худрук Пермского драмтеатра, а с 1 сентября 1972 года уже в течение 43 лет работаю в Симферополе, в Крымском академическом театре. 20 лет – в должности генерального директора – художественного руководителя, сегодня я только художественный руководитель. Лучшие спектакли получили высокие награды: лауреат Государственной премии СССР, Золотая медаль им. А. Попова и многое другое. 23 года театр работал в составе Украины. Но ни на минуту мы все не забывали, что живём на земле Русского Крыма. Великая русская классика все годы была и есть на нашей сцене. 18 спектаклей русской классики, лучшие современные пьесы. В театре, единственном в мире, где есть шесть сцен. 73 названий спектаклей, среди которых пьесы: Грибоедова, Лермонтова, Чехова, Гоголя, Островского, лучшие современные пьесы. В течение 20 лет при театре функционирует театральный институт. Только в нашей труппе 25 его выпускников. В театре много артистов с высокими званиями. Сегодня, после воссоединения Крыма с Россией, перед нами стоят очень высокие задачи. Нам не привыкать. Верил и верю в дальнейшее развитие театрального дела в Крыму, особенно важно нести великую русскую театральную культуру в многонациональном Крыму.
– Как вы относитесь к «новой драме»?
– Для меня не существует понятия: новая драма, старая и т.д. Это у критиков появилось такое определение. Пьеса или есть, или нет. К сожалению, сейчас нет драматургов уровня В. Розова, А. Салынского, А. Штейна, пьесы которых я в своё время ставил. Думаю, имею право говорить так, потому что как никто другой в своё время много работал с современной драматургией.
Сегодня, к сожалению, театр из учреждения культуры пытаются превратить в место получения прибыли. Делая упор в репертуаре на развлекательные спектакли, театр рискует потерять зрителя думающего, а затем и бóльшую часть публики, ведь легковесные постановки быстро надоедают. Нельзя превращать театр в рынок. Театр – это искусство! Чтобы решить ту или иную проблему, надо довести её до абсурда. Сегодня мы близки к такому состоянию, когда некоторые руководители культуры, забыв о высокой миссии театра, хотят перевести стрелки в русло коммерции.
– Каково кредо возглавляемого вами творческого коллектива?
– Главная особенность нашего театра – ориентирование на хорошую драматургию, и классическую, и современную. Я часто говорю, что задача театра – не шокировать зрителя, не вводить его в ступор эпатажем, различными режиссёрскими «находками», а очищать людские души. У нас не хватает «таланта» ставить спектакли по лекалам режиссёра К. Серебренникова и «Гоголь-центра». Старейший театр Крыма имеет право быть традиционным в лучшем смысле этого слова. Наше кредо – нравственная основа, духовность, человеческие взаимоотношения и судьбы. Мы не гонимся за модными нынче экспериментами, понятными разве что наиболее искушённым зрителям, не создаём скандальных постановок. К сожалению, сейчас часто говорят «модная постановка». Как можно! Театр – это искусство. А понятие «мода» нынче заменяет многим и философию, и идеологию. Идёт разрушение русской культуры.
Долгое время центральное место в нашем репертуаре занимает семейная тема. Это то, что близко людям, сидящим в зрительном зале. Все они – чьи-то жены, отцы, дети. И всех их волнуют вечные темы любви, ревности, измены, взаимоотношений поколений. По сути, если вдуматься, лучшие пьесы мировой драматургии на эту тему.
Ещё одна важная тема – человек и государство, которую мы поднимали в спектаклях «Ричард III», «Царь Фёдор Иоаннович» и многих других.
– Ваши личные творческие планы?
– Только за годы работы в Крымском академическом театре я поставил 140 спектаклей, а был ещё не один десяток постановок в других театрах. Над чем планирую работать в ближайшее время? Уильям Шекспир, «Гамлет». Мною создан вариант шекспировской трагедии под названием «Однажды в датском королевстве», в центре пьесы – две семьи, их взаимоотношения, любовь, ненависть. Как я уже говорил, все великие классические пьесы так или иначе рассматривают семейную тему.
Беседовал Константин УТКИН
Мне счастливую жизнь подарила судьба
Мне счастливую жизнь подарила судьбаВыпуск 2
Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Проза
Теги: современная проза
Галина ДЕЙНЕГА
рассказ
– Осенью 1943 года наша подводная лодка «Л-5» стала на капитальный ремонт в Батуми, – начал рассказ Евгений Прокофьевич Морозов, мой знакомый подводник, ветеран войны. – Мне было тогда 23 года. Девушки меня совсем не интересовали. Занялся изучением грузинского языка: попалась пластинка «Генацвале» – песни Рашида Бейбутова на грузинском и на русском.
Немного помолчав, как-то неожиданно для меня этот пожилой человек вдруг с молодым задором хорошим голосом запел – сначала по-грузински, потом по-русски:
Там, где горные вершины
И зелёные долины,
Там, где песни Руставели
Льются звуками свирели,
Есть одни такие очи,
Что черней дарьяльской ночи.
Кто не видел их, едва ли
Знает слово «генацвале»...
Песня всколыхнула глубокие чувства. Приятные и одновременно грустные... Вздохнув, Евгений Прокофьевич продолжил воспоминания.
– Рабочих рук на заводе не хватало, а заказов было слишком много, потому привлекались специалисты с ремонтируемых судов. Меня как токаря поставили на расточный станок. Я сразу увлёкся работой, ничего не замечал вокруг. Закончив расточку детали, выключил станок, поднял глаза и... остолбенел. У соседнего станка с фрезеровщицей беседовала стройная темноволосая девушка с удивительными чёрными лучистыми глазами. Голос её был нежным, мягким. Улыбка очаровательная. Девушка ослепила меня своей красотой и пленила обаянием. Взгляды наши встретились, сердце моё взволнованно забилось...
Вскоре девушка деловито попрощалась и ушла, а я так и стоял, зачарованно глядя ей вслед. Я не мог забыть незнакомку. Навёл справки. Обрадовался, узнав, что она работает токарем в соседнем цеху. Зовут её Соня, она секретарь комсомольской организации. Моя жизнь наполнилась с той поры каким-то новым смыслом. Я не мог уже не думать о ней. И, слушая теперь пластинку «Генацвале», стал совсем иначе воспринимать слова песни:
Я очарован тобой,
Как в детстве сказкой,
И задумчивой улыбкой,
И твоею нежной лаской.
Ах, эти очи, сердцу подсказали,
Что такое в жизни счастье
И что значит «генацвале».
Передо мной вставал образ черноглазой девушки. Почти месяц я вздыхал, сердце томительно замирало... И наконец решился и отправился в соседний цех. Нашёл Соню. Представился и попросил разрешения проводить её после смены домой. Девушка приняла моё предложение.
Время было военное. Рабочая смена на заводе длилась двенадцать часов: с восьми утра до восьми вечера. Когда мы выходили с завода, город уже погружался во тьму. В тот вечер мы познакомились поближе. Соня – грузинка. До войны жила в Севастополе.
Я стал часто провожать Соню после смены домой, а однажды предложил ей дружбу.
Её ответ меня огорчил:
– До окончания войны я ни с кем дружить не собираюсь, – категорично заявила она.
Позже я узнал, что на то были причины. Пал смертью храбрых её парень – воин, которого она любила и ждала. Погиб также брат. Утраты были слишком тяжёлые...
Соня нравилась многим. Но отдавала предпочтение Грише, с которым до войны училась в одной школе: высокий статный старшина второй статьи с двумя лычками на погонах. Я заметно проигрывал перед ним – матрос-краснофлотец, роста среднего и с одной лычкой.
Не нравился мне этот Гриша. У меня просто чесались кулаки при встрече с ним, при виде его красивой самодовольной физиономии... Избавиться от этого Сониного ухажёра помог случай.
Как-то вечером мне стало просто невмоготу. Хочу увидеть Соню – всё! Наполнив карманы мандаринами, отправился к ней домой. Остановился у порога. Стучать? И в этот момент вдруг дверь распахнулась и на пороге появилась... Соня.
– Ты? – удивлённо спросила она и растерянно добавила, показывая в сторону кустов: – Там Гриша... Ждёт...
Решение пришло мгновенно! Беру Соню под руку, и мы парой выходим к Грише.
Увидев нас, Гриша почему-то растерялся. Я подхватываю другой рукой растерянного Гришу – и втроём мы отходим от дома. Говорю не умолкая. Так, ни о чём. И Соня, и Гриша недоумённо молчат. А я куражусь!
Неожиданно Гриша заговорил:
– Извините. Мне надо уйти. У меня тётя заболела, – промямлил он. Распрощался и быстро ушёл в темноту.
Соня пожала плечами. Его уход, кажется, обидел её. Почему он сразу сдался?
Спустя несколько дней Соня вдруг почему-то завела разговор о старшине второй статьи с подводной лодки «Щ-203». Будто бы её подруга очень интересуется им, его семейным положением. Что-то мне подсказывало: а не сама ли она и есть эта подруга? Тут уж я сразу уверенно начал сочинять, что старшина женат, у него двое детей. Хотя ни самого этого парня, ни его семейного положения я не знал...
Позже выяснилось, что старшина тот, к сожалению, вскоре погиб вместе с экипажем подводной лодки «Щ-203». Война! Она постоянно забирала хороших ребят...
Со временем Соня призналась, что не подруге, а ей самой нравился тот старшина. Уж очень он похож был на её погибшего брата...
Как-то девчата-матросы, работающие тогда со мной на заводе в одном цеху, пристали ко мне с расспросами:
– Женя, у тебя есть девушка?
– Есть!
– Ну и кто же она?
– Грузинка.
– У-у-у! – разочарованно протянули они. Стали насмехаться надо мной: – Грузинку выбрал...
– А покажешь нам её?
– Покажу!
– Где? Когда?
– Да хоть сегодня. Приходите вечером на танцы в Дом учителя и увидите.
Я, конечно, рисковал. Не знал, согласится ли Соня идти на танцы. Но всё-таки уговорил её. Девчата ввалили гурьбой. Внимательно рассматривали мою девушку. А Соня и не догадывалась, что это были смотрины...
На другое утро девчата в цеху извинялись передо мной:
– Прости, Женя, что мы смеялись, «укали». Грузинка у тебя замечательная. Красивая, стройная, очень обаятельная. А глаза какие! А волосы! – Расхваливали на все лады. Даже я сам не смог бы так восторженно описать её.
Время шло. Я продолжал ухаживать за Соней. Были у нас и размолвки, и даже случилась ссора. И именно в тот вечер вызвал меня командир, вручил путёвку в дом отдыха на 24 дня и строго приказал:
– Отбыть утром!
Я никогда не просил увольнения на ночь, а тут решился:
– Разрешите взять отгул до утра.
– Что так?
– Не могу уехать, не помирившись с девушкой.
– Раз так, даю отгул.
Далеко за полночь затянулись наши объяснения. Помирились! Утром я отбыл на отдых с лёгким сердцем. Дом отдыха находился в живописном месте под Сухуми. Погода стояла чудесная, но мне было очень тоскливо без Сони. Я постоянно думал о ней. Готовил для неё подарки. Залез на высокий кедр, сорвал большую шишку с орешками. Из редкого чёрного бамбука вырезал тросточку и изрисовал её...
Подарки Соне понравились. Правда, сначала она не поверила, что тросточку я сделал сам.
– Смотри! Это же моя подводная лодка «Л-5»! – Как тут не поверить?..
Война продолжалась. Суда постоянно приходили в Батуми на ремонт. Работа в цехах завода была очень напряжённой.
Как-то, заглянув перед обеденным перерывом в цех к Соне, застал её озабоченной. Ей поручили выточить сложную деталь, а она и не знала, как за неё взяться. Девчонка! Было-то ей всего девятнадцать лет. Да и токарем работала только три месяца.
– Не переживай, – успокоил я её. – Иди обедать. Отдохни.
Деталь действительно оказалась сложной, но я был токарем с большим опытом работы, поэтому за обеденный перерыв качественно выточил деталь. Вернулась Соня. Как она была довольна! Глаза её сияли. Ни слова не сказав, нежно обняла меня и... поцеловала. Для меня это было лучшей наградой.
Большая семья Сони жила очень скромно. У меня всегда водились деньги – зарабатывал всё же на заводе, – но предложить их Соне не мог. Знал, что девушка она гордая, не возьмёт. Но мне было известно, что хозяйством в их доме занималась тёща брата. Вот ей-то я и стал давать деньги на воскресные обеды. Однако Соня не скоро узнала об этом.
Осенью 1944 года освобождены уже были Кавказ, Крым, Румыния и Болгария. Менялись задачи и у Черноморского флота. Утром 24 октября меня срочно вызвали к командиру. Нам, группе в шесть человек, объявили, что нас направляют в распоряжение штаба бригады. Зачем? Узнаем в штабе. До отбытия оставалось несколько часов, данных на сборы. Быстро собрав вещи, я помчался к Соне.
– Сонечка! Мне не хочется тебя терять. Я не знаю, куда меня пошлют, что со мной будет. Давай распишемся! – В воздухе повисла тишина. Сердце моё замерло...
– Да. Давай распишемся, – немного подумав, согласилась Соня.
Мы побежали в загс. Расписались. И тут же расстались, так и не успев стать мужем и женой.
В штабе наша группа получила направление – служить на румынских трофейных подводных лодках. Так и жили: я – в Поти, Соня – в Батуми. Приближались ноябрьские праздники, и я решился попросить отпуск на три дня.
– Зачем тебе? – строго спросил командир.
– Свадьбу сыграть.
– Как это – свадьбу? – удивился тот.
Пришлось рассказать, что расписаться-то мы успели, а на свадьбу времени не было.
– Ну, раз такое дело, нельзя не отпустить.
Я срочно продал некоторые свои вещи, помчался в Батуми и наконец закатил свадьбу. Было просто, но возвышенно. С благословением, с пожеланиями счастья, удач… Мы всё-таки стали по-настоящему мужем и женой...
Герои рассказа Евгений и Соня жили долго и счастливо. Вырастили трёх дочерей и сына, который тоже стал подводником.
СЕВАСТОПОЛЬ
Может быть, увидимся
Может быть, увидимсяВыпуск 2
Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Война в письмах
Теги: современная проза
Светлана Ефремова
Удивительный человек моя бабушка. Она всё время хранила письма военных лет, написанные её папой, мамой, сестрой под бомбёжками в Севастополе, заканчивающиеся детским почерком – приписками племянников. Эти письма она получала в эвакуации в Новосибирске. Даже в их адресах есть некий символизм: отправленные с улицы Портовой Севастополя, они чудом добирались до улицы Вокзальной далёкого сибирского города. Мама до сих пор помнит эту улочку – тихую, с одноэтажными кирпичными и деревянными домами. Там моя тогда ещё молодая бабуля разводила возле своего дома огород.
Сохранилось одно бабушкино письмо, написанное в Новосибирске, потом, видимо, вернувшееся, – оно отправлено в июне 1942-го: «...Я представляю себе, что вы сейчас переживаете. Пишу и заливаюсь слезами, дойдёт ли оно к вам. Милые мои, не лучше ли вам эвакуироваться, как бы тяжело это ни было? И крошечки-детки не страдали бы от разрывов бомб и гранат. Милые мама, папа, сестричка и деточки, если получите моё письмо, то сообщите, все ли живы и как живёте, чем питаетесь. Слышу по радио о родном Севастополе, сильно переживаю, болею душой за вас всех. Мы работаем на оборонном заводе. Живём хорошо. Посадили картофель, капусту, морковь, помидоры. Завели свиночку, три курочки. Забот и работы много, но зато зимой будет что есть. В Новосибирске сейчас тепло, всё зелёное и, главное, совершенно спокойно. Только жить материально трудно. Мясо, овощи и жиры на рынке очень дорогие... Но живём, не умираем, хотя мяса и жиров почти не видим...»
А вот ещё пожелтевший листочек из тетрадки в линейку, написанный в Севастополе 17 апреля 1942 года: «Дорогая Лизочка, письма от вас получаем, но редко. Сейчас получили сразу два письма, очень рады. Мы пока все живы и здоровы. Сейчас у нас, если бы не война, было бы очень хорошо. Весна, тепло, цветёт миндаль. Но навещают нас «воздушные пираты». Всё рвутся к нам в Севастополь и разбиваются о наши скалы. Много их отбивают наши доблестные герои Севастополя. Один самолёт упал у нас на вокзале. Врезался в линию за перроном и сгорел. Не видать им нашего родного Севастополя, победа наша – и тогда все увидимся. Мы работаем для обороны, живём потихоньку. Продукты кое-какие дают, в магазинах хлеба пока хватает. Жить можно. Конечно, на базаре из продуктов ничего не продаётся, районы ещё находятся у врага. Но фашисты найдут себе могилы на нашей земле... От брата с фронта уже восемь месяцев ничего нет. Где он находится – неизвестно. Лиза, помяните там моего милого Павочку... Скоро уже 1 Мая, сколько могло бы быть радости. Но враг не даёт нам спокойно жить от зависти. Сижу, пишу, а над головой рвутся снаряды. Гансы прилетели, но наши дают им жару, а те, удирая, сбрасывают бомбы где попало бесцельно...»
Письмо без даты: «Лизочка, мы пока все живы, а дальше будет видно. Наш город теперь – одни развалины. Всё погорело, аж душа ноет, страшно смотреть. Лизочка, думаю, что тебе понятно, какие трудности мы переносили, особенно в последнее время. Привет от Лены и Оли, пока и они живы. Пишу письмо, гремят снаряды, рвутся бомбы... Даже не знаю, что тебе писать. Живите там и не волнуйтесь. Наши воины город не сдадут. Может, когда-нибудь встретимся, если будем живы, а сейчас ничего не знаю. Соседей разрушило. Многие уехали... Что будет? Налёты бывают большие, самолётов много, видим, как их сбивают...»
Если отвлечься от писем и вспомнить историю, то в годы Великой Отечественной войны первый бомбовый удар по Севастополю был нанесён уже 22 июня 1941 года. Но на подступы к городу противник вышел лишь 30 октября. У фашистов было в три раза больше солдат, танков и артиллерии. Строительство укреплений на подступах к городу начали ещё в июле. Было создано несколько полос, окружающих город полукольцами с севера, востока и юга. Враг стремился овладеть городом с ходу, но наткнулся на героическое сопротивление советских войск. Город продолжал мужественно сражаться. Севастополь защищали войска Приморской армии и моряки Черноморского флота. Отважно сражались артиллеристы на Малаховом кургане. Всего несколько орудий и горстка бойцов метким огнём сдерживали натиск превосходящих сил противника. 250 дней защитники Севастополя, отрезанные с материка от страны, сражались против врага. С тылом город связывали лишь морские пути. Севастополь оставался неприступным, сковывая крупные силы врага. Но ряды защитников редели, последние из них оставили город только после приказа Ставки 4 июля 1942 года, поклявшись вернуться.
Когда фашисты вступили в Севастополь, там не было ни заводов, ни мастерских, которые могли бы на них работать. В порту не было не только кораблей и катеров, но даже лодок не оставили врагу. Оставшиеся в оккупации продолжили борьбу в тылу врага. Ещё во время обороны разрушенный бомбардировками город (его жители) стал постепенно уходить под землю. Был построен «подземный Севастополь», где находились госпитали, школы, детские сады. Здесь же в мастерских и на заводах производили и ремонтировали оружие и боевую технику...
О времени захвата Севастополя фашистами в бабулином архиве нет ни одного письма. Последнее датировано 17 июня 1942 года: «...У нас большое несчастье – нас завалило, всё пропало, всё разбито. Но мы пока остались живы. Когда папа был на дежурстве, шла большая бомбёжка. Мы заскочили в кладовку. Дом мамин снесло, как и не было. Нас засыпала упавшая скала. Спасибо, военные откопали нас, и мы остались живы, а то бы погибли все. Не могу поверить, что мы ещё живём на белом свете. Фронт несёт большие потери, ему сюда не пробиться. Лизочка, ты счастливая, что сейчас в Новосибирске: здесь жить негде, только груды камней и ничего больше. Как дальше будет – тяжело даже думать. Лиза, помни нас, может, когда-нибудь увидимся».
Город освободили от немецко-фашистских оккупантов 9 мая 1944 года. Советские войска взяли его штурмом за три дня. 1 мая 1945 года Севастополю присвоено звание «Город-герой».
А вот и почтовая открытка, отправленная из Севастополя, судя по почтовому штемпелю, 18 мая 1944 года и пришедшая в Новосибирск 24 июня, то есть через месяц: «...Шлём горячий привет из Севастополя. Остались живы все. После тяжёлых переживаний мы снова в радостной нашей стране. Лизочка, не могу тебе описать, как эти изверги изуродовали наш дорогой Севастополь. Когда приедете, поговорим обо всём, что в письме не опишешь. Ждём вас домой, не дождёмся этого счастливого дня».
До победы над врагом оставался ещё целый год...
СИМФЕРОПОЛЬ
