Текст книги "Литературная Газета 6335 ( № 31 2011)"

Переменить атмосферу

Новейшая история

Переменить атмосферу

ПОЛИТГРАМОТА

Андрей БУНИЧ, президент Союза предпринимателей и арендаторов России, кандидат экономических наук

Сейчас уже очевидно, что ключевой вопрос для любых экономических преобразований – это люди. Причём речь идёт не только об их профессиональных качествах, но прежде всего о качествах человеческих, моральных и этических. Без них у нас нет никаких перспектив.

Для того чтобы разобраться, какой нужен человеческий капитал, чтобы развиваться, надо обратиться к целевым установкам. Мне не нравится слово «модернизация», потому что оно не соответствует происходящему в России, да и вообще имеет другое смысловое значение, нежели у нас ему придают. Модернизация происходила в обществах, где властные институты основывались на традиции, мифологии, религии, а вся остальная жизнь была производной от них. Любая рациональная техническая и экономическая деятельность осуществлялась в рамках господствующей традиции. В этом смысле «модернизируются» архаичные, недоразвитые общества. Попросту говоря, дикари перенимают вместо мифологической картины мира научную и, таким образом, учатся существовать в новом для них «онаученном» мире.

Второй вариант модернизации в смысле индустриализации и технологий, по сути, является более узким случаем первого. Он имел место специфической ситуации развития капитализма в XVIII–XIX веке в Европе и США, а в России – в XIX веке. Остальные страны (в основном колонии) постепенно перенимали этот опыт. Нельзя не заметить, что в основе такого подхода – «цивилизаторская» миссия предпринимателей–организаторов производства в Европе и США сначала по отношению к своему населению, а потом Запада в целом по отношению к другим народам. Отсюда и требования к людям: они ценятся исходя из того, насколько вписываются в эту систему. В случае с дикарями проблем нет: как только они убеждаются, что их верования не работают, например, шаман не в состоянии вызвать дождь, а современная система орошения решает их проблему, они становятся сторонниками модернизации.

У нас совсем другая ситуация. Советский Союз, да и царская Россия с конца XIX века были мощными индустриальными державами. Развитие науки и техники едва ли уступало западному, а в некоторых случаях и опережало. Никаких традиционных «верований и мифологий» не было и в помине. СССР, наверное, даже в большей степени, чем западный мир, основывал своё могущество именно на индустриализме, на технике, на рациональности. Именно на этом зиждилась уверенность превосходства советского образа жизни в будущем – на экономическом и техническом превосходстве социализма, прежде всего благодаря концентрации ресурсов и централизованному планированию.

Постсоветский развал в течение 20 лет хоть и привёл к общей деградации, но тем не менее является откатом в рамках той же самой научно-технической и экономической парадигмы. У нас лишь появилось ощущение неудачи и отставания, но на том же самом пути, что и у других так называемых развитых и цивилизованных стран. В головах возникла сумятица.

Вывод: нужно преодолеть, изменить нынешнее состояние умов. Только при этом условии у нас вообще могут появиться люди, способные осуществлять перемены (а не модернизацию).

Первым делом – «прочистить мозги». Причём не столько населению, сколько так называемым элитным группам. Речь идёт не только об изменении их представлений об экономике, обществе, приоритетах, новом восприятии мира, но и о кардинальном изменении мотивации и ценностей. Причём неизвестно, что надо поменять раньше.

Некоторые экономисты хотят свести проблему человеческого капитала к недостатку квалифицированных кадров, дефициту инженеров, к плохому профессионально-техническому образованию. Но это следствие, а не причина. Причин же несколько.

1. Состояние «элиты»

В России отсутствует политический класс – та небольшая прослойка высших лиц из политики, бизнеса, госаппарата, СМИ, науки, искусства, которая может являться субъектом долгосрочных перемен и вообще проектирования будущего. Целеполагание у высших лиц, а значит, и на более низких уровнях самое примитивное – нам бы день простоять да ночь продержаться.

Очевидно, что в России сегодня даже самые важные судьбоносные решения являются результатом сиюминутной рыночной конъюнктуры. Очень много говорят о проблеме управления, то есть менеджмента, и никогда о проблемах лидерства, что удивительно. А ведь в любой современной бизнес-школе именно курс лидерства – главный, поскольку менеджмент слишком узок, не учитывает мотивацию, идеи, ценности. По классическому определению, менеджер – это тот, кто делает всё правильно. А лидер – тот, кто знает, что надо делать. Менеджер – это бюрократ со всеми вытекающими следствиями. Не важно, работает он в государственном или частном секторе. Лидерство же включает эмоциональное воздействие, поскольку лидер должен вдохновлять, вести людей за собой, пользоваться доверием, обладать интуицией, способностью рисковать.

2. Качество экономических агентов

Проще назвать этот пункт так: деньги есть, но они не у тех людей. Важнейший вопрос экономики: у кого деньги (и власть)? Если основные инвестиционные решения и финансовые потоки контролируют кретины, то ничто не поможет. Строго говоря, основной закон экономики – сделать так, чтобы от глупых людей деньги переходили к умным. То есть забрать у одних и передать другим, как это ни печально звучит.

Механизм может быть разным: фондовый рынок, спекуляции или сталинские репрессии. С точки зрения экономики и то и другое – лишь способы перераспределения и концентрации ресурсов.

У нас с этим очень плохо. Деньги есть в основном у коррумпированных чиновников и работников правоохранительных органов. Они просто в силу особенностей своей психики и менталитета не в состоянии, даже если бы захотели, понять сколько-нибудь сложный бизнес. Да им это и не надо. Поскольку, как говорила героиня Островского в «Женитьбе Бальзаминова»: «За умом не гонись, лишь бы счастье было. С деньгами-то мы и без ума проживём».

Обычно такой человек покупает машины, недвижимость, предметы роскоши. Других инвестиций он не делает. Если денег очень много, он будет вкладывать их в бизнес, но опять-таки понятный ему, простейший, тот, что можно легко потрогать, пощупать, проконтролировать. Фундаментально это действует во всём мире. Например, рынки недвижимости или золота и других «простых» активов переоценены почти всегда, так как очень много людей стараются вложить деньги в то, что понимают. Часто так и возникают пузыри.

Кстати, и вывод капитала из России в значительной степени обусловлен этим фактором, а не только страхом, что рано или поздно «всё отберут». Недвижимость за границей – это очень понятно, хотя вовсе не всегда выгодно. Действует своего рода иерархия сложности.

Однако не надо думать, что вред приносят только чиновники и силовики. Бизнесмены – это тоже отнюдь не панацея.

Во-первых, бизнесом называется любая активность человека. Если человек не сидит на месте, а пытается что-то продать, купить, предложить, он уже бизнесмен. Не важно, достигнет он успеха или нет. Бóльшая часть такого рода активности – это пустая трата времени и сил. Когда бываешь в США, становится ясно, что любой таксист там – бизнесмен. Как-то пытается крутиться. Американцы вообще не особо умный народ, но при этом очень активный. Если учесть, что лишь десятая часть общества хочет заниматься своим делом, а ещё меньше имеет при этом основания, останется один процент креативных и серьёзных людей.

Во-вторых, даже бизнесмены по призванию не всегда являются моральными лидерами. Чаще наоборот. Они почти никогда не задумываются о государственных и национальных интересах.

В-третьих, если брать Россию, у нас за последнее десятилетие возникло ещё более уродливое явление – предприниматели-прихлебатели. Или вообще «ряженые»: родственники начальников, знакомые, знакомые знакомых, подставные люди, которым бросают крошки с барского стола в виде так называемой помощи малому бизнесу и других форм.

Вряд ли эти «предприниматели» смогут даже при желании сделать что-нибудь эффективное, прибыльное и креативное. Для того чтобы ходить по кабинетам и клянчить, нужны совсем иные качества, нужно уметь «просить», «договариваться». А настоящий предприниматель по своей сути – гордый и уверенный в себе человек. Так что у нас теория Шумпетера полностью опровергнута. Напомню, что, по Шумпетеру, предприниматель должен открыть что-то новое: новый продукт, новый рынок сбыта, новый способ производства, новый источник сырья или новую организационную схему деятельности. Ясно, что это не про Россию. У нас он должен почаще падать на колени перед начальником.

3. Нарушенные пропорции обмена

Аристотель отмечал: «Обмен возник из потребностей разросшейся семьи, члены которой первоначально сообща владели и пользовались вещами. Пропорция обмена должна быть такой, чтобы она могла поддерживать отношения в сообществе. Руководящим принципом должны быть не интересы индивидов, а интересы общества. Умения людей различного статуса должны обмениваться по норме, пропорциональной статусу каждого. Продукт труда строителя должен обмениваться на многократно умноженный продукт труда сапожника. Иначе взаимность нарушилась бы и сообщество не сохранилось бы».

Итак, вроде бы тот же самый рынок Адама Смита, но с небольшой поправкой: вместо «невидимой руки рынка» пропорции определяет сообщество. (Кстати, и сам Адам Смит писал по-другому – он осуждал идею, что личный интерес купца служит благу сообщества!)

Применительно к нашей реальности это означает, что именно «российское сообщество», а не абстрактный мировой рынок должно определять пропорции обмена. Ведь мировому рынку и стоящим за ним другим «сообществам»: американскому, немецкому, японскому – не нужны вовсе наши образование, здравоохранение, наука, культура, социальная сфера, а уже тем более оборона и безопасность.

Если устанавливать сегодня обмен с мировым рынком исходя только из реалий мирового рынка, его структура будет перекошена в сторону работников сырьевого сектора. Ведь мировой рынок нуждается только в сырье. Всё остальное – наши собственные потребности. Так же, как и у американцев и европейцев. Если же продолжать действовать сугубо «по-рыночному», все жизненно важные сферы, от которых зависят долгосрочная конкурентоспособность и независимость страны, будут ущемлены, а значит, будет нарушена «взаимность отношений». Никто не захочет работать учителем, врачом, учёным или будет работать плохо или эмигрирует.

Таким образом, исправление пропорций в оплате труда – это ключевое условие развития. Это не значит, что платить надо сразу столько же, сколько на Западе. Это значит, что соотношение внутри страны должно быть другим и поддерживаться может только самим государством. Как раз против рыночной тенденции.

То же самое наблюдается и на Западе. Если работники образования, здравоохранения не будут получать по крайней мере зарплату, сопоставимую с работниками производственного сектора, коммерческого, а уж тем более сектора бытовых услуг, бесполезно говорить о научно-техническом прорыве. Зачем учиться, кому учить, если работа без образования как минимум не хуже, а человек всегда ищет, как легче.

Кроме оплаты нельзя также игнорировать социальный статус этих профессий. В советское время представители науки и культуры тоже не зарабатывали слишком много. Но их труд был почётным. То есть кроме материальных есть и моральные стимулы, которые определяют пропорции обмена.

4. Сети доверия

В обществе необходима другая атмосфера. То, что происходит сейчас, – это распад социального капитала, который на новом этапе развития мировой экономики как раз становится главным фактором конкуренции. Если не существует людей, которым можно доверять, причём на всех уровнях, невозможно представить экономический рост. Когда отсутствует доверие между людьми, а также доверие людей к власти и к институтам, всё будет делаться с трудом и за очень большие деньги, так как учитываются огромные риски и трансакционные издержки. Поэтому для любого проекта надо значительно больше денег – в разы.

Конечно, это во многом результат распада СССР и последовавшей за этим аномии – отсутствия ценностей. Но за последние годы власть ещё усугубила это – прежде всего потому, что любое самостоятельное объединение граждан она почему-то воспринимает, как унтер-офицер Пришибеев, кричавший: «Больше трёх не собираться!» А ведь Америка и Европа поднимались за счёт энергии и доверия небольших сообществ, которые затем стали основой национальных сетей доверия. Здесь и местное самоуправление, и такая интересная форма, как потребительская кооперация, и различные формы взаимного кредита.

Если миллион людей, прежде всего предпринимателей, поставщиков, потребителей, местных чиновников, просто работников, специалистов, может о чём-то договориться без непосредственной оплаты в данный момент, то возникает так называемый мультипликатор безденежного эквивалента. Это даже не бартер, а более широкое понятие, включающее стратегические, долгосрочные договорённости. Предположим, миллион человек договорились в пределах 100 тысяч долларов каждый – вполне реально для малого бизнеса, кооперации, сельхозпроизводителей. Это уже автоматически сто миллиардов долларов. И без всяких банков. Для того чтобы это произошло, опять-таки нужны лидеры, поддержка ассоциаций, партнёрств. Государство просто не должно мешать.

5. Социальное государство и справедливость

Решающим фактором конкурентоспособности нации в современном мире является социальная сплочённость, уверенность людей, основанная прежде всего на справедливости. Жёсткое олигархическое государство с большим имущественным расслоением, явным незаконным обогащением верхушки не имеет шансов на долгосрочное устойчивое развитие. Такое общество в основе своей нестабильно, не способно породить и поддерживать те условия, о которых говорилось ранее: политический класс, качественные экономические агенты, правильные пропорции и социальные связи.

Моральная обстановка в обществе очень много значит. Если, как говорил герой Аркадия Райкина, «атмосфера мерзопакостная», то и люди будут соответствующие. Возникает определённый алгоритм успеха «в конкретной среде», который, по сути, впечатывается в генофонд. Если моральная деградация произошла, исправить её сложно. Это показывает опыт многих государств-неудачников, так называемых провалившихся государств. Где люди уже настолько деградировали, что только и могут грабить друг друга и убивать. Например, как относится сегодняшняя либеральная теория к пенсионерам? Как к лишним людям.

Для нашего министра финансов пенсионер – враг, балласт, никчёмное существо. А ведь у каждого пенсионера есть родственники, друзья. Для них очень важно достойное существование близких. Может ли человек хорошо трудиться, если видит, что рядом умирает в муках голода его родственник? Или какое воздействие судьба нынешних обездоленных пенсионеров оказывает на людей более молодого возраста? Ведь они видят, как уже сейчас государство бросает людей на произвол судьбы. Тогда и у них возникают страх за своё будущее, ненависть к власти, недоверие к окружающему миру, тупая агрессия.

Простой пример. Прохоров предлагает драть шкуру с работников, не давать им свободного времени: пускай работают по 12 часов в день. Остаются 4 часа в транспорте и сон. А разве может отупевший от жизни «по Прохорову» человек быть креативным? Да и зачем ему это? Всё равно жизнь скотская. Повышать конкурентоспособность и производительность за счёт того, чтобы драть три шкуры, экономить на оплате труда и свободном времени работника, на социальных гарантиях – это XIX век. «Умной экономике», наоборот, нужно, чтобы люди были избавлены от необходимости беспокоиться об элементарных жизненных, бытовых потребностях.

Это известно любому, кто хоть немного работал в научно-исследовательской лаборатории. Обществу выгоднее обеспечить минимум для половины своих членов – инвалидов, пенсионеров и даже группы лентяев: это тоже необходимые издержки. Кто-то действительно не хочет работать, ну и пусть, зато оставшаяся половина, избавленная от страхов за свою семью, собственное будущее, уже имеющая гарантированный минимум, может быть ориентирована на прорыв. Так, кстати, и устроены успешные страны, находящиеся в лидерах международных рейтингов: Канада, Австралия, Швеция, Новая Зеландия. Надо не опускать население России до уровня гастарбайтеров, делая вид, что это экономично, надо учить своих граждан раскрывать свои возможности, дать им проявлять инициативу, стимулировать нематериальную мотивацию – ориентацию на авторитет в профессиональном или местном сообществе.

Пока, к сожалению, мы движемся в обратном направлении, к демонтажу социального государства, хотя это противоречит Конституции. У нас существуют мощные силы, я называю их силами торможения, которые проталкивают идеи о бесконечном сокращении расходов вместо увеличения доходов. Но они и не могут создать добавленную стоимость, да и не хотят этого, так как действуют в интересах международного капитала.

Снова и снова возникают разговоры о том, что у нас большие социальные расходы, не то что в Китае или Индии, где социальные расходы лежат на семье. Поэтому у нас надо, мол, сделать так же. Как будто не понимают, что мы не сможем никогда соревноваться с тремя миллиардами китайцев и индусов по нищете. Мы никогда не достигнем такой «конкурентоспособности». Они будут всегда беднее, и они привыкли работать за миску риса. Потому это тупиковая ветвь конкуренции. Наше население должно переключиться на другие виды деятельности, основанные на развитых науке, образовании и культуре, высокой профессиональной квалификации и соответственной оплате. Сейчас же, наоборот, развивающиеся страны – Китай, Индия, Мексика – внедряют у себя, пока постепенно, социальные программы. То есть мы в одну сторону, а они – в другую. Так и встретимся, а точнее, уже встретились в группе БРИК, куда нас постепенно перемещают из «большой восьмёрки».

Да и социальная структура у нас похожа на страны Азии и Латинской Америки. Чудовищное расслоение, при этом самый богатый человек – начальник милиции-полиции. Типичная картина для отсталых стран. Социальные расходы – это не просто издержки. Великий немецкий экономист Фридрих Лист писал, что производительные силы – это не заводы и фабрики. Это способность создавать богатство нацией.

«Причины богатства суть нечто совершенно иное, нежели само богатство. И первое бесконечно важнее второго».

Производительные силы, считал Лист, – это вся совокупность условий, необходимых для экономического развития и богатства нации. Особо он выделял как раз умственные способности нации. Итак, вся совокупность «условий», «причины богатства» – вот вам ключ к процветанию.

Россия сейчас не может двигаться «вперёд», как призывает президент.

Всё больше людей существуют в режиме выживания. С таким качеством жизни никакой экономический прорыв невозможен. Поэтому хочется это кому-то или нет – перераспределительные механизмы должны заработать, чтобы вырвать людей из петли бедности. Когда человек сначала становится бедным, потом привыкает к бедности и, ни на что уже не рассчитывая, остаётся бедным. Таким образом, только при обеспечении элементарной социальной справедливости появится необходимая для экономических реформ активность людей.

Вывод из этих пяти факторов очень прост: Россия нуждается в популярных реформах. А нам уже 20 лет твердят про непопулярные. А ведь есть темы, по которым вполне можно добиться консенсуса. Например, сохранение стратегических отраслей в государственной собственности или даже национализацию предприятий поддерживают до 99 процентов россиян.