355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лион Фейхтвангер » Ифтах и его дочь » Текст книги (страница 4)
Ифтах и его дочь
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 12:04

Текст книги "Ифтах и его дочь"


Автор книги: Лион Фейхтвангер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Не шути так, Ктура, – попросил Ифтах.

– Но что ты собираешься делать? Что будет, если ты оставишь меня? – продолжала она.

– Об этом я и хочу тебе сказать… Его черты обрели жесткость.

– С наступлением второго полнолуния они придут от имени Господа и старейшин, чтобы выгнать нас из нашего дома. Они высекут на межевых камнях имена сыновей Зилпы. И если они проявят великодушие, то доверят мне одно или два стада. И стану я судьей над отарой из трехсот овец. Елек будет платить мне жалование – по три шекеля в год. А если у него будет хорошее настроение, то и тебе – шекель.

– Не могу представить тебя в услужении у Елека, – задумчиво и почти весело сказала Ктура.

И, по-детски гордясь собственным знанием людей, добавила:

– Знаю, что ты будешь делать…

– И что же, умница моя? – заинтересовался Ифтах. – Скажи мне, Ктура.

Ктура, медленно вышагивая перед ним, заговорила снова, и eё речь точно попадала в ритм шагов:

– Прекрасны белые дома Маханаима. Приятно с крыши нашего дома или со сторожевой вышки смотреть на наши земли. До чего же красивы колыхающиеся от ветра хлеба, дрожащая листва олив!.. Но чёрно-коричневые палатки кочующих пастухов тоже прекрасны. Прекрасны радость и страх перед неизвестностью завтрашнего дня, надежда, что в оазисе найдешь воду и пальмы. Прекрасен даже ужас, который возникает, когда до самого горизонта простираются лишь сухие пески. Прекрасны безграничные степи. А бездонное, голубое небо над головой…

Внезапно она остановилась, невидящими, дикими глазами посмотрела прямо перед собой, воздела руки и испустила громкий крик.

Не отрываясь, Ифтах смотрел на нее. Это из его груди исходил eё крик…

Будущее в неясных очертаниях порой мерещилось ему. Внутренним взором он видел, как едет в Южный Гилеад, собирает друзей, чтобы восстать против несправедливости, которая грозила его семье. Но все это были туманные планы. Теперь вдруг в голове его прояснилось. Существует только один выход: он уедет с женой и ребенком в пустыню и будет ждать удобного случая.

Священник предоставил ему выбор: власть или рабство. Но при этом даже не предполагал, что Ифтах найдет третье решение – выберет пустыню.

Всю жизнь Ифтах провел за крепкими стенами. Но часто тосковал в их тесноте. Ему не хотелось больше каждый день натыкаться на межевой камень соседа и ограничивать себя законом и запретами. Он жаждал делать то, что представлялось ему справедливым. Он радовался будущей жизни на просторе, в безграничных степях.

Авиам желал разлучить с ним Ктуру, мечтал держать его в рамках своих дощечек, на которых нацарапаны заповеди союза Господа. Ктура не произносила высоких слов, как это делал священник. Она говорила о доме, о пашне, скитаниях, воде и степи. Но Ифтаху казалось, что он стоит перед ясновидящей, указывающей ему правильный путь.

X

Ифтах прекрасно чувствовал опасности, навстречу которым он шел. Когда он говорил о жизни в пустыне, Ктура вспоминала о скитаниях eё рода. Каждый, кто шел вместе с родом, имел надежную защиту. Принадлежавшие роду составляли единое целое. Если кто-то страдал от несправедливости, это касалось всех. Они устраивали общие праздники, вместе отвечали ударом на удар. Одна мысль об этом пугала захватчиков. Тем не менее, он, Ифтах, не мог присоединиться к кочующему роду аммониак, ибо не мог лишиться собственного Бога. Ему с Ктурой и ребенком предстояло жить в пустыне одиноко. Их некому будет защитить. Никто не встанет рядом, чтобы помочь им или отомстить за них. Мало того. Для них закрыта Мидбар – степь, луга и пастбища, где обычно кочевали эти племена. Им оставалась только Тогу глушь и пустыня.

Как правило, там селились опальные и беглые. Находились и такие, кто скитался по пустыне добровольно. Оседлые смеялись над кочевниками. Давали им клички – «горячие», «скачущие», «саранча». Однако время от времени возникал слух, что кто-то, устав от запретов и заповедей, отправился в Тогу.

Таких людей называли анашим реким, мародерами, пропащими людьми. Их презирали, и они боялись всех. И вот теперь Ифтаху предстояло стать одним из них.

Его фантазия тотчас же набросала план новой жизни. Он умел притягивать к себе людей, его охотно слушали. Может, ему удастся объединить этих «пропащих»… Толпа, которую возглавит находчивый человек, имеет гораздо лучшие перспективы, нежели одиночка. Ифтах злобно улыбнулся. Разве священник не хотел сделать из него вождя? Он сформирует из людей пустыни военный отряд, положит начало новому клану, новому роду…

Между Ифтахом и его сестрой было взаимопонимание. Он часто доверительно говорил с ней, спрашивал eё совета. С eё мужем, Паром, он тоже дружил с юных лет. Пар происходил из знатнейшего клана Гилеада и продемонстрировал свои способности, как в военных, так и в мирных делах. Добрый, со спокойным характером, он был на два года старше Ифтаха. Он никогда не смеялся над затеями брата жены. Наоборот, быстрый, всегда окрыленный смелыми, вдохновенными идеями Ифтах с детских лет привлекал уравновешенного Пара. Без тени зависти он признавал превосходство младшего по годам и был ему надежным другом.

Им, Пару и сестре Кассии, Ифтах первым объявил о своем решении eщё до наступления холодов покинуть Маханаим и страну Гилеад.

Крепкий, приземистый Пар обхватил руками свою круглую голову. Ему требовалось время, чтобы осмыслить услышанное. Кассия осторожно спросила:

– И куда ты хочешь уйти, Ифтах? К шатрам аммонитов, к роду Ктуры?

Он с нескрываемым удивлением посмотрел на сестру. А Пар, будто бы здесь не было Ифтаха, упрекнул жену:

– О чем ты, Кассия? Чтобы он приносил жертвы Милькому?!

Кассия, подняв голову с таким же, как у брата, широким лбом, попыталась оправдываться:

– Нужно же спросить… В конце концов, род Гилеада поступил с ним несправедливо.

Они сидели на каменном обрамлении фонтана и обдумывали ситуацию. Ифтах ждал, что скажет Пар. Тот задумчиво и в то же время решительно размышлял вслух, обращаясь к жене:

– Ифтах не сможет стать слугой сыновей Зилпы. В самом деле, ему остается лишь один выход: уйти в пустыню к пропащим людям.

Лицо Ифтаха просияло. Уравновешенный, рассудительный Пар пришел к такому же мнению, как и он сам. Это укрепляло его решение.

Тем временем Пар продолжал размышлять.

– Послушай, Кассия, – медленно проговаривал он свои мысли вслух. Если начнется война с Аммоном, они и от меня потребуют, чтобы я тебя выгнал. Ведь и у тебя мать – аммонитка…

Он посмотрел своими карими глазами прямо ей в лицо, угадал, что она думает о том же самом. Они рассмеялись, и Пар обратился к Ифтаху:

– Знаешь что, Ифтах. Мы идем вместе.

Пар был законным сыном большого рода, Кассия дочерью судьи Гилеада и соблюдала заповеди Господа. В Мицпе им ничто не угрожало. Но если при все этом Пар предложил отправиться в пустыню вместе, это делалось явно из дружеских чувств.

Ифтах растрогался. Он обнял Кассию и Пара и с теплом в голосе произнес:

– Вы действительно хотите идти вместе со мной? А что будет с детьми?..

На этот раз ответила Кассия:

– Мы, разумеется, возьмем их с собой. Ты ведь тоже не оставишь Яалу…

– Нас будет в пустыне двое мужчин, две женщины и четверо детей, рассуждал Пар.

Он вопросительно взглянул на Ифтаха. Тот, обрадовавшись, что мысли друга совпадают с его собственными, проговорил:

– Ты прав. Это слишком мало, но в каком-то смысле и достаточно много.

В его глазах блеснул лукавый огонек.

– Мы, конечно, не будем кричать о том, что уходим в пустыню, продолжил он. – Но и скрывать тоже не будем.

– Вот именно, – поддержал его Пар. – В городе и в поле есть eщё кое-кто, кому не понравится быть слугами сыновей Зилпы.

– Многие предпочтут уйти с Ифтахом в пустыню, не захотят оставаться у теплого очага в Маханаиме под властью Зилпы, – весело предсказала Кассия.

Они собирались обстоятельно подготовиться к отъезду, и на виду у всех. Все получилось так, как они планировали. Скитания отцов все eщё сидели у гилеадчан в крови. Известие о том, что даже любимый сын покойного судьи отправляется в пустыню, взбудоражило людей. Многие пришли, чтобы присоединиться к Ифтаху.

Главы семейств, бородачи, задумались. Они пожаловали к Ифтаху и сказали:

– Мы беспокоимся, что ты хочешь оставить нас. Укроти свое гордое сердце и не покидай нас, дорогой Ифтах, сын Гилеада. Потерпи, дай нам немного времени, и будешь сидеть у ворот и вершить суд в Маханаиме.

– Не по своей воле я оставляю вас. Меня выгоняют сыновья Зилпы. Если кто и добьется, что я буду вершить суд в Маханаиме, возлюбленные мои отцы и друзья, так это только я сам.

Он долго испытывал тех, кто намеревался вместе с ним отправиться в пустыню. Никого не уговаривал. Наоборот, предостерегал. Объяснял, как тяжела и опасна жизнь в пустынных краях. А в результате брал лишь тех, кого считал здоровыми и надежными, тех, кто был ему симпатичен.

Старый Тола, верный слуга, настаивал, чтобы и его тоже взяли с собой.

– Ты не выдержишь, отец мой, – предостерегал его Ифтах. – Останься и грей свое тело у огня. Я заставлю старейшин в Маханаиме поклясться, что тебе никто не сделает ничего дурного.

– Нехорошо, сын мой и господин, – досадовал обиженный и несчастный Тола. – Ты не уважаешь старость. Знаю, я нетвердо стою на ногах, но моя третья нога – мой жизненный опыт.

Ифтах не мог позволить, чтобы сыновья Зилпы выместили гнев на старике, и, в конце концов, обещал взять его с собой.

Теперь предстояло выбрать направление. Быть может, лучше пойти на север, где много труднодоступных гор? А, может на запад, где раскинулась такая сухая пустыня, что ею пренебрегали кочевые племена?..

Когда Ифтаху было десять лет, некий Рейбен – молодой, веселый человек, всеобщий любимец – убил в ссоре кого-то. Убитый был противным парнем, первым затеял конфликт и долго, упорно пытался разозлить Рейбена…

По законам рода, мишпат требовал выдачи Рейбена клану убитого, чтобы умертвить его, забросать камнями. И даже судья Гилеад не мог ничего изменить.

Ночью Рейбен бежал. Как выяснилось позже, в страну Тоб. Гилеад считал, что он выбрал хорошее убежище. В стране Тоб он был в безопасности. С тех пор мечты о свободе и независимости Ифтах связывал со страной Тоб.

Однако прежде чем принять окончательное решение, он посоветовался с Паром и другими мужчинами. Страна Тоб располагалась в краях, где земли рода Менаше имели неясную границу с королевствами Башан и Зоба. Это была дикая страна. Из-за жестоких зим она пользовалась дурной славой. Ни один князь рода не претендовал на нее, никто не хотел быть в ней судьей. В стране Тоб царила свобода. Для Ифтаха и его единомышленников это был желанный мир.

И вот они договорились, что выбирают именно эту суровую страну. Те, кто оставался в Маханаиме, забеспокоились – их близких ожидает немало неведомого и плохого. Те, кто добровольно принял решение следовать за Ифтахом, почувствовали неприятное жжение в груди. Они стремились к новому, и только теперь увидели – как хороша страна Гилеад.

Почти все поднялись в Бамат-Эла, к горе Теребинты, к богу, который жил в ней, властелину округи, чтобы отдать ему последний долг. Они чувствовали себя виноватыми перед богом, который нашел себе пристанище в изъеденном червями дереве. Чувствовали себя дезертирами и молили, чтобы он простил их. Одновременно, обращаясь к божку на горе, они знали, что грешат перед Господом, от помощи которого теперь будет зависеть гораздо большее, нежели раньше. И они принесли ему жертвы.

Ифтах ощущал то же, что и его люди. Но как бы ни было ясно, что все начинается снова, старая жизнь для него не кончилась. Гнев против мачехи и братьев будет жечь его грудь даже в пустыне. Придет день, когда он заставит их до дна осушить сосуд горького смирения. У него eщё есть дела в Гилеаде. Он вернется. Он не порвет связь между ним и людьми Маханаима. Они не сделали ему ничего плохого – уважали его, были дружны с ним, и должны впредь оставаться его друзьями.

Он организовал празднество, трапезу, в которой должен был принять участие Господь – Бог Союза и Братства. В Его честь зарезали годовалого теленка и расчленили его на куски. Главы семей и предводители семерок, на которые Ифтах разделил свой отряд, прошли между кусками и поклялись: пусть их самих изрежут на куски, как зверей, если они нарушат верность друг другу.

Праздник удался на славу. Едва ли в окрестностях Маханаима устраивали когда-нибудь праздник, свадьбу, поминки, стрижку овец, на которых ели бы и пили так, как на этом великом празднике союза и прощания с «бродягами». Четыре мешка лучшей муки – четыре обычных нормы – использовали для выпечки пирожных. Кроме годовалого теленка, зарезали откормленного быка и несчетное количество баранов и овец. Каждый из отъезжающих с Ифтахом получил кусок филейного мяса и жирный кусок баранины, а также два кувшина вина.

На следующий день после этой трапезы, на рассвете, Ифтах покинул город Маханаим. По настоянию старого Толы на городских воротах вырезали надпись и закрасили eё красной краской. Мало кто мог eё прочитать, но все знали eё значение: «Благословен будь твой отъезд, благословенно и возвращение».

Таким трогательным пожеланием провожал его Маханаим, и Ифтах отправился в пустыню. Он и Ктура скакали на светлокожих ослицах. Его бородка выступала вперед, волосы Ктуры развевались на легком ветру. Яала сидела на более старом, хорошо дрессированном скакуне.

Семерки были хорошо вооружены. Процессию заключало два стада, двенадцать до предела навьюченных ослов везли добро отъезжающих. Нет, это было действительно не бегство человека, выброшенного со своего места, это был отъезд вождя, которому предстояло выполнить важную миссию.

Глава вторая

I

Страна Тоб со своими густыми дубовыми лесами, горными вершинами, ущельями и бурными потоками, вселила в души Ифтаха и членов его отряда уверенность. Конечно, это была суровая страна. Зимой она вообще становилась ужасной. Умерли три женщины и двое мужчин. Люди Ифтаха потеряли большую часть скота.

Некоторые из отряда Ифтаха тайком бежали в страны с мягким климатом. Но большинство с каким-то ожесточением, без жалоб, переносило мороз, голод, лишения. Женщины и дети оправдали его надежды. Они смело карабкались по скользким от дождя камням, продирались через мокрый, частый кустарник. Они не боялись диких зверей и пустыни. Однажды, когда Ктура отправилась на поиски потерявшегося ягненка, на нeё напал волк. После этого две недели она страдала от страшной боли. Знающая толк в медицине Кассия ухаживала за ней, смазывала царапины бальзамом из Гилеада, соком сильных трав, смешанным с маслом, перевязывала раны. Все же на плечах и бедрах остались глубокие шрамы. Ктура сохранила кровь, которую она пролила для жертвы. Позже, осматривая шрамы, она испытывала чувство гордости и считала, что боги надежно защищают ее.

Пришла весна, и проявилась вся прелесть этой страны. Взбивая белую пену, голубые воды журчали и струились вниз по склонам, сильные ветры приносили живительные запахи, на севере блестела заснеженная вершина Хермона. Каждая новая высота открывала прекрасный вид через извилистую реку Ярмук – на пересеченную местность далекой страны Башан. Мужчины бродили вокруг, полные радостного беспокойства. Женщины, выпрямившись, легко шагали под тяжелым грузом, который они носили на голове.

Жестокая зима сплотила людей. Ифтах сидел с ними у огня, равный среди равных, смеялся и шутил, и в каждом принимал горячее участие.

С Паром его связывала тесная дружба. Ему придавало силы, что умный, веселый человек безоговорочно признал его превосходство. Он ценил также непоколебимое, немногословное, свободное от манер священника благочестие Пара. Хорошо, что рядом был такой человек, это дарило надежду на благословение Господа.

Людям на чужбине, как никому другому, требовалось благословение Господа. Жестокая нужда, по-прежнему, и в теплое время года, преследовала их. Жизнь стала eщё суровее, когда подошли к концу взятые с собой запасы. «Анашим реким», мародеры – ими стали теперь Ифтах и его люди – жили с налога, которым они облагали поселения и отдельных крестьян за защиту от опасностей и нападений. Но здесь располагались бедные палаточные деревни со скудными пастбищами, и даже во время стрижки овец, с трудом можно было взыскать налог в размере двух или трех ягнят. Несмотря на это отряд Ифтаха увеличивался. Люди приходили даже с другого берега Ярмука. Там царили путаница и неразбериха. Когда в свое время сюда вторглись израильтяне, они захватили весь север вплоть до Дамешека. Однако прежние жители, эмориты, вновь вернули себе большую часть земель и восстановили свои древние королевства – Башан и Зоба. Города страны часто меняли властелинов – то господствовали в них израильтяне, то король Башана. И каждая перемена принуждала жителей к бегству. Сильные и деятельные искали гостеприимства у Ифтаха. Тот был приветлив, но строго испытывал их. Некоторым говорил:

– Жизнь здесь слишком сурова для тебя, брат мой, нередко тебе придется испытывать голод, холод и жару. Скитания трудны, а мое ухо не переносит жалоб. Ищи себе крышу, очаг и матрац в нормальных условиях, в пропащие ты не годишься.

Эмориты, приходившие к Ифтаху, были большей частью парнями мощного телосложения. Когда Ифтах впервые увидел их, он понял, почему израильтяне, жители Башана, назвали их рефаим, великанами, и ему льстило, что такие воинственные парни хотели присоединяться к его лагерю. Но была в этом и одна неприятность. Отряд нужно было сплотить верой в Господа, а эти люди принадлежали богу Башана – крылатому быку, и его жене Ашторет. Пусть бы они сохранили своих старых богов, важно, чтобы они признали верховным богом Господом. Некоторые отказывались. Однако большинство было готово вступить в союз с божеством, которого представлял столь сильный военачальник. В качестве задатка они жертвовали Господу ягненка, выпивали кувшин вина, смешанного с его кровью, и становились воинами Господа и Ифтаха.

Несмотря на дух товарищества, в воинстве Ифтаха соблюдалась строгая дисциплина. Того, кто пренебрегал его приказами, изгоняли из отряда и страны Тоб. Случалось, что Ифтах разражался страшным гневом – это он унаследовал от своего отца, и со всем, что он говорил в гневе – неважно, насколько это было справедливо – приходилось считаться. Однажды, когда его зять Пар сделал ему замечание, Ифтах с мрачным видом объяснил, что отряд должен воспринимать вождя таким, какой он есть.

– Разве мы, – сказал он, пытаясь перевести свою злость в шутку, – я, ты, вся страна Израиль, не должны воспринимать Господа таким, какой он есть – и милостивым и страшным в гневе?

Пара поразила эта кощунственная речь. Когда весна вступила в полную силу, Ифтах с удовольствием бродил один, предоставляя свободу своим мыслям. Он часто вспоминал тот разговор в шатре Господа со священником Авиамом. Авиам не был его врагом, но не был и другом. Он причинил ему зло, и Ифтах ему отомстит.

И, несмотря на это, слова священника засели в голове Ифтаха и продолжали сверлить его мозг.

Его соблазняла идея объединить весь Израиль к востоку от Иордана. Однако как это себе представлял Авиам? Даже в свои лучшие годы отец Гилеад смог мобилизовать только воинов собственного рода. Способен ли один человек мобилизовать людей из всех родов и кланов Востока? Такой вожак и судья должен делом доказать, что он сумеет привлечь на свою сторону даже строптивцев. Если он это сделает, тогда он соберет войско в пятнадцать, может быть, двадцать тысяч, и сила этих тысяч постоянно будет расти. Они будут принадлежать ему как его рука или нога, станут частью его, и его сила умножится в тысячу раз.

Он продолжал мечтать. Представлял, как объезжает князей. Он разговаривал с ними по-дружески, но не без угрозы, посылал войска, чтобы привести их в свой дом. Он закрывал глаза и видел своих воинов, собирающихся в поле около Мицпе. Видел тысячи палаток, гигантский палаточный город и вооруженных людей. Он вел их, они принадлежали ему. Усилием воли он отогнал от себя эти сомнительные видения.

В эту весну он объехал всю страну Тоб. Каждая высота манила его. И вот он стоял на голой вершине под открытым небом – его мощный, широкий силуэт резко выделялся при ярком свете. И впитывал взглядом открывавшиеся перед ним дали. В шутку они называли страну Тоб хорошей, ибо на самом деле она была плохой, пустынной. И всё-таки это была хорошая страна – доброму человеку нашлось бы, где развернуться… Он затряс головой, своей короткой бородой, кивая в пустоту. И, обнажив между ярких губ сверкающие белизной зубы, лукаво улыбнулся далекой заснеженной вершине Хермон…

II

Под предводительство Ифтаха попал некий Нузу, необычайно высокий, сильный, но бедный духом, парень. Ифтаха привлекало его наивное прямодушие, беззлобная ворчливость; а, кроме того, он всегда радовался каждому лишнему бойцу. Нузу говорил мало – его язык, угарит, хотя и походил на еврейский, не всегда был понятен. Окружающие поначалу пытались растормошить его вялый ум, но не вышло. Он охотно выполнял все поручения, и, в конце концов, его оставили в покое.

Однажды возникла ссора между людьми Ифтаха и пастухами палаточной деревни Суккот-Калеб. Поспорили о жалком куске пастбища, и пастухи, без сомнения, были правы. Однако люди Ифтаха не отступали. Вдруг раздался страшный крик неуклюжего Нузу.

– Хеда, хеда! – вскричал он, призывая своего бога войны, и нанес одному из пастухов сильный удар кулаком по черепу.

Остальные тоже закричали «Хеда!» и напали на остальных пастухов. Люди Ифтаха с Нузу во главе стали преследовать убегающих, захватили деревню Суккот-Калеб, насладились eё женщинами и разграбили палатки, в которых, впрочем, и грабить-то было нечего. Все произошло мгновенно, а когда закончилось, мужчины и сами не знали, зачем они это сделали. Что же случилось из-за глупого Нузу и почему они последовали за ним? Они боялись гнева своего военачальника. Однако Ифтах не ругал их. Он понимал, что растущему отряду все труднее становилось заботиться в глуши о мясе, муке, палатках, постелях, платье. Люди нервничали, и если он брал себя в руки и спокойно ждал своего часа, то, по его мнению, подобная вспышка заставит угомониться и остальных.

Однако с этого дня Нузу стал вести себя непристойно. Его откровенно разочаровывала спокойная жизнь в лагере Ифтаха, и даже то, что военачальник не ругался за нападение, разгорячило его нетерпение. Однажды вечером, когда все собрались вокруг огня, не имея на ужин ничего кроме пресных лепешек, он злобно спросил, долго ли они будут подчиняться такому слабому начальнику. Кто-то из людей Ифтаха пошутил:

– Ты находишь, что длинный Нузу был бы лучшим начальником?

Нузу кивнул громадной головой и спокойно ответил:

– Я не говорю «нет».

Но едва он закончил, на него набросился Пар – маленький, приземистый. Он не побоялся великана, сорвиголову, и прыгнул на него, вцепился ногтями в горло, причём так неожиданно, что соперник, не сумев защититься, бездыханный остался неподвижно лежать на земле.

Нашли Ифтаха, рассказали о случившемся. Он посмотрел на громадного, как дерево, лежавшего без чувств парня, и громко засмеялся. Затем, в явно хорошем настроении, приказал позвать сведущую в знахарстве Кассию. Она должна была привести Нузу в порядок, но после того, как тот очнется, ему придется немедленно покинуть страну.

– Дайте ему несколько лепешек и фиников, – добродушно добавил Ифтах.

Мужчины удивлялись его радостному настроению. А дело было в том, что к нему пришло вдохновение, которого он так долго ждал. Когда он увидел лежавшего на земле Нузу, этот громадный кусок безжизненного мяса, он сказал себе: если честному зятю Пару удалось свалить такого сорвиголову, повезет и ему, Ифтаху, если он нападет на людей Башана. Он вспомнил знаменитое дело израильтян, о котором часто рассказывал ему отец: о великом военном походе, когда они захватили земли к востоку от Иордана, победили Ога, царя Башана, величайшего из великанов, вместе со всем его войском, да так, что от царя Ога остались только песни об его поражении и его громадная кровать из черного камня, которую показывали в Рабат-Аммоне. Обо всем этом думал Ифтах, и из вдохновения родился план, а затем созрело и окончательное решение.

Он послал троих своих людей на север через реку Ярмук в страну Башан, в небольшой, но богатый город Афек. Одеты они были неприметно, выдавали себя за пастухов. Они купили себе самое необходимое, а затем пошли, якобы, к распутницам, чтобы хорошо провести ночь. Тем временем, Ифтах вместе со сто двадцатью бойцами перешел Ярмук. Вскоре после полуночи посланные вперед люди открыли ему ворота, и утром он с вооруженным отрядом стоял на рыночной площади города Афека. Перед ним, ошеломленные и беспомощные, старейшины. В основном население города составляли израильтяне – из клана Яир рода Менаше, но немало было и потомков эморитов, приверженцев могущественного Баала, крылатого бога-быка. Ифтах сказал старейшинам:

– Мне сообщили, что вы под угрозой. Царь Абир из Башана, который забрал у нас землю Аргоба, угрожает вашему доброму городу. Поэтому я здесь. Хочу защитить вас. Я привел сюда свой отряд, чтобы вы видели, что я способен сделать это. Мой отряд всегда будет здесь, если вам понадобится. Но, думаю, это будет стоить вам хороших денег.

С каким удовольствием старейшины выгнали бы их из города! Но они слышали о нападении на палаточную деревню Суккот-Калеб, да и этот Ифтах, как видно, не привык церемониться.

Они переговорили между собой, сердца их наполнились страхом. Может быть, удастся послать гонцов в ближайшие, дружественные города и просить их о помощи, чтобы выгнать разбойников. Прежде всего, надо выиграть время. Они сказали Ифтаху:

– Пережди ночь, брат Ифтах, сын Гилеада. Мы ответим тебе завтра.

Однако Ифтах дружелюбно сказал:

– Ни в коем случае, бородачи. Я не хочу быть для вас обузой даже на одну ночь.

Они вздохнули с облегчением и поинтересовались:

– Сколько тебе нужно денег, Ифтах, брат наш?

– Шесть тысяч шекелей серебром в год, – назвал цифру Ифтах, – а договор следует заключить на два года.

Старейшины побледнели под своими темными бородами:

– Не слишком ли велика сумма для маленького города?

– Не будьте так скромны, братья мои, – вежливо заметил Ифтах. – Вы славитесь ремеслами и богатством. Сюда, к вашей воде, приходит много караванов, и платят вам дань. Такой город нужно защищать силой и осторожностью.

– Да будет так, – сдались старейшины. – Однако, чтобы собрать столько шекелей, требуется время. Мы хотим дать тебе две тысячи шекелей сразу, чуть больше – через шесть месяцев, остальное – через год…

– Опять скромничаете, – возразил Ифтах. – Люди, которые так достойно носят дорогие платья, безусловно, имеют в сундуках несколько тысяч шекелей. Но если вам действительно не хватит части денег, пошлите человека в ближайший город найти серебро. Пока он не вернется, я запру ворота, и если придет враг, мы будем бороться вместе. Кому предопределено Господом, уйдет под землю.

Они снова вздохнули:

– Ладно, попробуем заплатить все сразу. А Ифтах ответил:

– Сказано мудро, братья мои. Давайте устроим праздник союза и пригласим на него Господа. А если хотите пригласить Баала из Башана, не возражаю.

Так Ифтах стал господином города Афека. И прежде чем мужчины Афека по-настоящему пришли в себя, он вступил в другой город, Голан, а потом – в третий, Гешур, и принудил и эти города заключить с ним союз.

Страх перед ним и его именем разрастался.

Недалеко от границ страны Тоб проходила большая торговая дорога, дорога фараона. Ифтах и его люди много раз показывались вблизи караванов и сопровождали их часть пути. Торговцы и стража замирали в наполненном страхом ожидании. Но Ифтах не применял силы и платил за товары, которые выбирал. Правда, от правителей городов севера, которым караваны платили дань за защиту, он требовал, чтобы они отдавали ему часть денег – от реки Ярмук до реки Ябок только он мог защитить караваны от любой опасности.

Города подчинялись его власти, и могущество Ифтаха росло. Но, несмотря на успехи, он не позволял себе делать вылазки из надежной гористой страны Тоб. Он часто менял в труднодоступной глуши место своего пребывания, и об этом знали только самые близкие ему люди. Ходили слухи, что он невидим и присутствует повсеместно; и Ифтах решил воспользоваться ими.

Под вымышленными именами, неприметно одетый, обычно в обществе друга Пара, он любил ездить на разведку по ту сторону Ярмука. Они кружили по всей стране Башана. Как жаль, что эмориты отвоевали большую и лучшую eё часть! Как богата была страна, как ловки eё люди!.. Баал из Башана в подарок своим почитателям выбросил из сырого подземного жилища черную землю и черные камни. Они иногда дымились. Черная земля была жирна и плодородна, люди из Башана получали от нeё все в достатке: хлеб, вино, масло. Черный камень был крепок, люди из Башана строили из него дома, большей частью, в два этажа: в верхних жили хозяева, в нижних, подвальных размещались слуги и припасы. И повсюду виднелись дороги, цистерны, каналы – нигде не чувствовалось недостатка в свежей, вкусной воде. Хватало также и того крепкого, черноватого материала, барзеля (железа). У плотников были железные топоры и пилы, у крестьян – железные косы и серпы. В Гилеаде на владельцев таких орудий труда смотрели с удивлением.

Славилась страна Башан и военным снаряжением. Кольчуги, шлемы свинцовые и бронзовые!.. Ифтах и Пар уже видели такое снаряжение – аммониты и моавиты применяли его в боях. В Гилеаде жил даже человек, снявший такое снаряжение с врага. А здесь, в Башане, на воина в этом снаряжении внимания не обращали – оно считалось повседневным, его нетрудно было купить.

А уж эти боевые повозки!.. Их покрывали броней из бронзы, и они были очень эффективны в бою. Это воины Гилеада испытали на себе.

Ифтах и Пар завязывали разговоры с людьми, обслуживавшими повозки; те гордились своими чудесными телегами и разрешали чужеземцам смотреть на них и даже – трогать. Ифтах посоветовался с Паром: как приобрести такие повозки и снаряжение? Они пришли к единому мнению, что не составит труда снарядить войско добротными мечами, дротиками, копьями. Но достать повозки, полагал Пар, – трудное дело, почти невозможное, ибо правители Башана дорожили ими. Если кто-нибудь попробует применить силу, они сразу же пошлют вслед за разбойниками объединенное войско.

Тогда нужно купить повозки, – решил Ифтах. В стране Башан продается все. Пар, ведавший казной армии, возразил, что повозка стоит, по меньшей мере, шестьсот шекелей, а два коня к ней – сто пятьдесят. Где же ему добыть столько денег? Ифтах, теряя терпение, сказал:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю