Текст книги "Ночи с бессмертным(ЛП)"
Автор книги: Линси Сэндс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
– Почему ты беспокоился обо мне? – удивленно спросил Данте. – Ты знал, что я сбежал. Это ты остался, запертым в клетке.
– Ты убежал оттуда голый, без денег и телефона, – заметил Томаззо. – Я не знал, как далеко ты сможешь убежать. Я боялся, что они поймали тебя и перевезли в другое место.
– Нет. – Данте улыбнулся. – К счастью, я попал в объятия ангела, который помог мне спастись. – Его улыбка стала кривой, и он добавил: – На самом деле, я столкнулся с ее трейлером, но она – ангел, и помогла спасти меня. Томаззо, это моя спутница жизни ... – его голос оборвался, когда он обернулся и увидел только пустое пространство. – Где же она ... о! Вот она. Пошли.
Схватив Томаззо за руку, Данте потащил его к троице, стоявшей у входа в доме.
Томаззо закрыл за ними дверь, отгородившись от грозы, затем повернулся и оглядел троицу, которая вошла в дом, оставив его с братом снаружи – Люциан Аржено, Джастин Брикер и миниатюрная блондинка с широкой улыбкой.
– Это – моя спутница жизни Мэри, fratello, – гордо сказал Данте, используя итальянский термин для обозначения брата. Обняв женщину, он добавил: – Мэри, это мой брат Томаззо.
– Одного взгляда было бы достаточно, чтобы знать это, – сказала Мэри со смехом. Выскользнув из-под руки Данте, она шагнула вперед, чтобы обнять Томаззо в знак приветствия, и указала: – Вы двое так идентичны.
– Да, но я красивее, – заверил ее Данте, оттаскивая Мэри от Томаззо и снова беря ее под руку.
Брови Томаззо слегка приподнялись при этом знаке ревности со стороны близнеца. До сих пор в Данте не было ревности. В молодости у них даже были общие женщины. Однако спутники жизни – совсем другое дело. «Данте еще не знает о моей Эбигейл», – внезапно подумал Томаззо, поэтому, возможно, беспокоится, что, раз они – близнецы, то Мэри могла бы стать возможной спутницей жизни и для него.
Томаззо не стал читать ее мысли, чтобы выяснить это. Во-первых, как бы хороша ни была Мэри, она его ничуть не привлекала. Другая причина, по которой Томаззо не читал ее, заключалась в том, что он не хотел, чтобы в его голове плясали образы его обнаженного брата. И судя по тому, как Мэри сейчас смотрела на Данте, именно это он там и найдет.
– Ты совершенно прав. Именно это сейчас и вертится у Мэри в голове, – сказал Люциан, явно читая мысли Томаззо. – А поскольку Данте и Мэри только что поженились, ты должен это понимать, хочешь ты того или нет, если только ... – он замолчал и прищурился, глядя на Томаззо, а затем его глаза слегка расширились, и намек на улыбку изогнул уголок его рта, когда он пробормотал: – Я полагаю, ты хочешь что-то сказать своему брату?
Томаззо заметил, как напрягся Данте, и сразу понял, что тот неправильно истолковал слова Люциана. Он подумал, что Томаззо не смог прочесть Мэри, а не то, что он отказался попробовать это сделать. Криво улыбнувшись, Томаззо открыл рот, чтобы объяснить, но так же быстро закрыл его и побежал в спальню, когда Эбигейл начала истошно кричать.
Когда он ворвался в спальню, Томаззо увидел, что Эбигейл лежит на кровати с крепко зажмуренными глазами, напряженная, выгнувшаяся дугой и вибрирующая, как камертон.
– Cara! – закричал он, бросаясь к кровати, чтобы обнять ее. Это было все равно, что обнимать доску. Ее тело, казалось, застыло в этом положении, затем Эбигейл снова душераздирающе закричала, когда он прижал ее к своей груди. Дико оглядевшись, он с облегчением увидел, что остальные последовали за ним. Сосредоточившись на Люциане, он рявкнул: – Что происходит?
Мужчина подошел к нему, чтобы посмотреть на Эбигейл, а затем наклонился, чтобы поднять одно веко.
– Ты обратил ее? – спросил Люциан почти с ревом, чтобы перекричать ее крик.
Томаззо встретился с ним взглядом и кивнул. К его облегчению, Эбигейл замолчала. Она все еще была напряжена и дрожала, но, по крайней мере, больше не издавала этого ужасного крика. Сглотнув, он посмотрел на ее бледное лицо, не понимая, что происходит. Он подумал бы, что это просто часть поворота, но это не могло произойти так быстро. А может, могло? Он не был уверен. Он не был свидетелем многих поворотов, но думал, что потребуется, по крайней мере, некоторое временя, чтобы вызвать такую реакцию.
– Как давно? – спросил Люциан, отпуская ее веко и выпрямляясь.
– Я только что закончил, когда вы постучали, – пробормотал Томаззо, крепче прижимая ее к груди.
– Подожди, – поднялся рядом с ними Данте. – Ты обратил ее? Когда у тебя не было крови, чтобы…
– Я должен был, – прорычал он. – Она умирала.
– Умирала? – с беспокойством переспросила Мэри. – Что?..
– Геморрагическая лихорадка Денге, – устало произнес Томаззо, прежде чем она успела закончить вопрос.
– Денге? – удивленно спросила Мэри. – Но обычно это не смертельно.
– Она была обезвожена и потеряла кровь. Ей срочно нужны были капельница и переливание крови, но дорога была размыта и ... – внезапно он замолчал и в замешательстве посмотрел на остальных. – А как вы прорвались?
– Одолженный военный джип, и Джастин за рулем, – сухо ответил Люциан и повернулся к молодому человеку. – Достань из джипа холодильник.
Как только Джастин ушел, Люциан повернулся к Томаззо. – Полагаю, ты не догадался найти цепи или веревки, прежде чем начать поворот?
Томаззо покачал головой. Он полагал, что на самом деле даже не думал об этом. Ему очень повезло, что подоспела помощь. Он не знал, что бы он делал в одиночку. Связал бы ее простынями и провел через комнату парад горничных и курортной клиентуры, чтобы она могла питаться?
– Господи, – пробормотал Люциан, и Томаззо был уверен, что тот прочел его мысли.
– Данте, вы с Мэри найдите веревку или цепь, чтобы связать ее, – приказал Люциан. – И снимите для нас комнаты.
– Нет необходимости. На этой вилле четыре комнаты, – быстро сказал Томаззо, радуясь, что может предложить хоть что-то полезное. Данте кивнул и ободряюще улыбнулся, выпроваживая Мэри из комнаты.
– Я думал, ты отправишься в Каракас, как только Мортимер передаст мои сведения, – заметил Томаззо, когда они с Люцианом остались одни. Томаззо сделал два звонка на этом курорте после того, как унес Эбигейл с рыбацкой лодки. Первый звонок – на сотовый брата, сразу же был переадресовал на голосовую почту. Повесив трубку, Томаззо позвонил Мортимеру, главе силовиков. Он тоже был переадресован на голосовую почту. Решив, что попробует еще раз после того, как устроит Эбигейл, Томаззо решил снять номер здесь, на курорте. Эта вилла, очевидно, предназначенная исключительно для владельцев, когда они приезжали здесь, была всем, что было доступно. Томаззо использовал метод контроля сознания, чтобы убедить регистратора отдать ему виллу, а также обойти проблемы, вызванные отсутствием документов или кредитных карт. Он также удостоверился, что вилла не была зарегистрирована как занятая. По сути, их не существовало.
Томаззо нахмурился, когда ему вдруг пришло в голову, что, возможно, именно поэтому его сообщения так и не дошли до доктора. Зачем посылать кого-то в пустующую виллу? С новой системой, о которой упоминал доктор, они, вероятно, подумали, что это сбой.
Покачав головой, он посмотрел на Люциана, удивляясь, как они добрались сюда так быстро. Эбигейл была так больна, что Томаззо совсем забыл о том, чтобы нужно позвонить еще раз. Они не должны были так быстро сюда добраться.
– Мы летели в Венесуэлу, когда Мортимер позвонил нам и сообщил, что ты спасся, и находишься в безопасности здесь, в Пунта-Кане, – объяснил Люциан, очевидно читая его мысли. – Вместо этого я приказал самолету приземлиться здесь. Мы собирались забрать тебя и взять с собой в Венесуэлу.
Томаззо удивленно поднял брови. – Вы уже знали о Венесуэле?
Люциан кивнул. – Деккер и Николас нашли связь.
Томаззо коротко кивнул, узнав имена двух племянников Люциана.
– Они немного порыскали в Сан-Антонио после того, как Данте сбежал от похитителей. Они нашли склад, которым пользовались похитители, и документы для отправки в Каракас. Мэри вспомнила, как мужчины, которые держали ее, упоминали доктора Дресслера. Но мы не знали об острове, – добавил он.
– Эбигейл слышала, как один из мужчин упоминал об острове, – признался Томаззо, вглядываясь в ее лицо. – Она спасла меня. Достала капельницу, которая была у меня в руке и…
– Я уже прочитал все это из твоих воспоминаний, Томаззо, – сказал Люциан, избавляясь от необходимости потчевать его тем, что произошло. – Я также прочитал, что Эбигейл понятия не имеет, кто ты и во что ты ее превратил, и даже что ты это сделал. Ты обратил ее, не получив разрешения.
Обвинение прозвучало мягко, но Томаззо все равно напрягся. – Это была чрезвычайная ситуация. Она умирала.
Люциан кивнул. – И это единственная причина, по которой тебя не будут вызывать на суд Совета.
Прежде чем Томаззо успел заметить, что, поскольку он жил в Италии и обратил Эбигейл в Пунта-Кану, и все это не входило в компетенцию Североамериканского Совета, главой которого был Люциан, в комнату ворвался Джастин с огромным холодильником.
– Прибыла кровь, – без всякой необходимости объявил мужчина, ставя холодильник на стол и открывая крышку. – Я видел Мэри и Данте, возвращающихся сюда. Должно быть, они нашли какую-то цепь или веревку.
Джастин достал из холодильника несколько пакетов с кровью, бросил их на кровать, захлопнул крышку, затем выпрямился и поднял бровь на Люциана. – Теперь я могу позвонить Холли? Она будет волноваться.
– Да, хорошо, – нетерпеливо отрезал Люциан. – Если хочешь.
– Я должен, – заверил его Джастин, а затем направился к двери, добавив: – И на твоем месте я бы позвонил Ли и дал ей знать, что мы благополучно приземлились, или следующим рингтоном, который она поставит на твой телефон, может быть «черт возьми, я не хочу, чтобы ты вернулся» Эймона.
Люциан хмуро посмотрел Брикеру вслед, переступил с ноги на ногу, вздохнул и достал телефон из кармана. Направляясь к двери, он пробормотал: – Мне нужно сделать звонок.
– Передай от меня привет Ли, – сказал Томаззо с усмешкой, которая только усилилась, когда Люциан пробормотал что-то вроде проклятия и захлопнул за собой дверь. Улыбнувшись, Томаззо перевел взгляд на Эбигейл и мягко убрал волосы с ее лица. – Тебе понравится Ли. Она маленькая и добрая и кажется такой милой, но у нее стальной характер и дьявольская жилка. И это хорошо, – заверил он ее. – Ей это просто необходимо, чтобы приручить такого, как Люциан Аржено.
– Я тебя слышу! – рявкнул Люциан через дверь.
Томаззо тихонько хихикнул, но его веселье исчезло, когда Эбигейл снова начала кричать.
Эбигейл медленно приходила в себя, впервые услышав пение птиц и ощутив запах цветов на ветру. Она почувствовала под пальцами мягкие простыни и поняла, что лежит в постели, а не на пляже. Когда она, наконец, открыла глаза, то сделала это осторожно, уверенная, что на нее снова нападет ужасная боль, как и каждый раз, когда она просыпалась до этого. Но, к ее огромному облегчению, боль не обрушилась на нее, как молот. Лихорадки тоже не было. Хотя у нее и пересохло во рту, заметила она, нахмурившись.
– Томаззо будет на меня сердиться.
Эбигейл напряглась от этого мягкого женского голоса и повернула голову, ища глазами источник. Она удивленно моргнула, увидев прекрасную блондинку, сидящую в кресле у кровати.
Наклонившись вперед, блондинка улыбнулась ей и сказала: – Я – Мэри. И, боюсь, это я уговорила Томаззо оставить тебя, чтобы немного отдохнуть. Я заверила его, что ты будешь в отключке еще несколько часов, и что я разбужу его, если ты пошевелишься. Но я не заметила никаких признаков, ты просто внезапно открыла глаза, и теперь он расстроится, что, просидев у твоей кровати весь твой поворот, пропустил время твоего пробуждения.
Эбигейл криво улыбнулась, в основном потому, что было трудно не ответить на улыбку этой женщины, а затем нахмурилась, когда кое-что, что она сказала, задело ее за живое. – Мой поворот?
Она хотела громко произнести эти слова, но они прозвучали шепотом. Мэри услышала их и откинулась на спинку сиденья, на ее лице мелькнуло беспокойство. – Извини, конечно, ты же не знаешь.
– Не знаю чего? – в замешательстве спросила Эбигейл. На этот раз ее голос был немного громче, но звучал охрипшим, и ее горло болело, как будто она много кричала или что-то в этом роде.
– Вот. – Мэри вдруг вскочила на ноги, взяла с тумбочки стакан с чем-то, похожим на воду, и помогла ей сесть, чтобы выпить.
Обеспокоенная повторением того, что она делала в последний раз, Эбигейл заколебалась, но потом вздохнула и сделала глоток. Живот сейчас не болел. Ничего не произошло, так что, возможно, это было безопасно. По крайней мере, она на это надеялась. Тем не менее, она сделала только один глоток, прежде чем жестом показать, что этого достаточно, и откинулась на подушки. Она не сразу сглотнула, а со свистом выплеснула воду в рот, прежде чем позволить ей скользнуть в горло.
– Лучше? – спросила Мэри, присаживаясь на край кровати и не выпуская стакан из рук.
– Что ты имела в виду, когда сказала, что он просидел рядом со мной весь поворот?
– Томаззо ни разу не отходил от тебя, – тихо сказала Мэри. – Он очень беспокоился о тебе. Очевидно, он без ума от тебя.
Эбигейл почувствовала, как ее сердце затрепетало от этих слов. Такой человек, как Томаззо, без ума от нее? Эта мысль была немного пьянящей, или была бы, если бы ее опять не отвлекло слово «поворот», которое продолжало играть в ее голове. Беспокойно переминаясь с ноги на ногу, она повторила: – Поворот?
Мэри поколебалась, потом вздохнула и поставила воду на ночной столик. Повернувшись обратно, она спросила: – Как много ты знаешь?
– О чем? – сразу уточнила Эбигейл.
– О Томаззо и о том, кто он такой? – мягко спросила Мэри.
Эбигейл уставилась на нее, находя эти слова зловещими. Кто он такой? Это означало, что он не просто мужчина, как она надеялась, и это, вместе со словом «поворот», возвращало ее прежние опасения, что он вампир, что было просто смешно, конечно. Вампиров не существовало, поэтому она оставила эти безумные мысли при себе и просто спросила: – Кто он?
Мэри прищурилась и вдруг встала. – Думаю, мне следует позвать Томаззо.
– Нет. Подожди. – Эбигейл схватила ее за руку, прежде чем женщина успела отодвинуться, и с удивлением обнаружила, что она стала сильнее, чем была последние пару раз, когда просыпалась.
Мэри помолчала, но мягко сказала: – Наверное, именно он должен тебе все объяснить.
Эбигейл поморщилась. – Похоже, общение не является его сильной стороной. Томаззо больше ворчун, чем болтун.
– Как и большинство мужчин, – весело сказала Мэри.
Эбигейл слабо улыбнулась, но мягко попросила: – Пожалуйста. Скажи мне.
Мэри заколебалась, а затем ее глаза сузились глядя на выражение ее лица, и она нахмурилась. – Ты боишься.
Эбигейл отпустила ее руку и отвернулась.
– О, Эбигейл, тебе нечего бояться, я обещаю тебе, – серьезно сказала Мэри, поймав ее руку, прежде чем она успела убрать ее. – Я сама – новичок во всем этом, но уже знаю, что спутники жизни – это все для этих мужчин.
Эбигейл вздрогнула и оглянулась на нее. – Томаззо что-то говорил о том, что я его спутница жизни.
– Да. Так и есть, – заверила ее Мэри. – И поэтому ты для него намного важнее, чем можешь себе представить.
Пока Эбигейл пыталась сосредоточиться, Мэри похлопала ее по руке и положила обратно на кровать. – Я пойду за ним. Я действительно думаю, что именно он должен объяснить все это. Пожалуйста, позвольте ему, – добавила она торжественно. – Не позволяй своим страхам помешать услышать то, что тебе необходимо знать. Как только он все объяснит, ты сможешь принять решение. Но пусть он сначала все объяснит. Ладно? – спросила она в конце.
Эбигейл встретилась с ней взглядом и медленно кивнула.
– Хорошо. Если ты это сделаешь, обещаю, все получится, – заверила ее Мэри и выскользнула из комнаты.
Эбигейл выдохнула сквозь зубы и попыталась расслабиться в кровати, ожидая прихода Томаззо, но это казалось невозможным. Он собирался прийти сюда и объяснить ей, «кем он был», и как бы смешно это ни было, она начала подозревать, что он собирается сказать ей, что он – вампир. Его клыки она заметила еще в ванной, когда он занимался с ней любовью. И еще были следы укусов на шее. Эти два факта объединились в ее сознании, убедив ее в том, что каким-то образом вампиры существовали, и он был одним из них.
Как ни странно, теперь эта мысль не испугала ее так, как в первый раз. Эбигейл задумалась, почему это так, и ответ был прост. Этот человек заботился о ней, когда она болела. Он ухаживал за ней так же внимательно, как она ухаживала за собственной матерью. Судя по немногим ее воспоминаниям, он был нежным, добрым, милым и просто потрясающим. Как она могла бояться его, когда он сделал это? Даже если он вампир?
Может, вампиры и существуют, и он один из них, но он – хороший вампир. «Если такое вообще возможно», – подумала она. В конце концов, они должны быть бездушными. И все же, почему не может быть хороших вампиров с душой или без души? Наличие души не гарантирует того, что кто-то будет добрым, так почему же отсутствие души должно означать обратное? Может быть, они были как питбули. Эта порода собак имела плохую репутацию, но у нее была подруга, у которой был питбуль по имени Отис. Этот пес был абсолютной душкой: нежный, послушный и невероятно терпеливый с Эбигейл и другими детьми по соседству. Он терпеливо стоял, позволяя им одевать себя в платья принцесс, гонялся за шальными мячами, когда они играли в бейсбол, и позволял малышам виснуть у него на ушах и хвататься за нос, чтобы встать, даже не ворча и не жалуясь, хотя ему, должно быть, было больно.
Так что, возможно, хоть Томаззо и вампир, но хороший, также как и Отис был добрым питбулем.
Эбигейл поерзала на кровати и посмотрела на раздвижные стеклянные двери. Они были открыты, отметила она, впуская теплый ветерок и много солнечного света. «Это было мило», – подумала она, но в следующую секунду начала беспокоиться о Томаззо. Если он был вампиром, то солнечный свет определенно не был хорош для него.
Сев в постели, Эбигейл спустила ноги на пол. Она остановилась, все еще завернутая в простыню отчасти от удивления, потому что комната не вращалась, и она не чувствовала себя нелепо слабой. Но она также остановилась, потому что боялась, что боль вернется в любой момент, когда она будет двигаться. Когда этого не произошло, она попыталась встать и смогла сделать это без проблем. «Лихорадка определенно прошла», – решила она с облегчением. Единственное, от чего она все еще страдала, была жажда. Она ужасно хотела пить, что, вероятно, было ее собственной виной, так как она сделала только глоток воды, предложенной ей Мэри.
Взглянув на прикроватный столик, Эбигейл взяла стакан, чтобы сделать еще глоток. Она остановилась после первого глотка, чтобы посмотреть, не вырвет ли ее. Когда ее желудок не взбунтовался и не запротестовал против присутствия воды, она сделала еще один глоток, потом еще один, а затем осушила весь стакан.
Никогда еще вода не была такой вкусной. Действительно, это было прекрасно. Но этого было недостаточно. Она все еще хотела пить. К сожалению, на этот раз там был только стакан, и не было кувшина, чтобы наполнить его. Поставив пустой стакан обратно на столик, Эбигейл посмотрела на дверь, которая, как она знала, вела в ванную, и подумала, не налить ли еще. Но в следующее мгновение она покачала головой и сморщила нос. Одна вещь, о которой она читала снова и снова, исследуя такие места, была о том, что нельзя пить неотфильтрованную воду. Она действительно не хотела снова болеть.
Вздохнув, она начала поворачиваться к раздвижным дверям, но остановилась, когда взгляд упал на большой холодильник у кровати. Эбигейл уставилась на него, подняв брови. «Холодильник. В нем может быть содовая, или сок, или что-нибудь еще», – подумала она и тут же вскочила на ноги, направляясь к нему. Она почти дошла до холодильника, когда дверь спальни снова открылась.
Эбигейл остановилась и посмотрела на Томаззо, застывшего на полпути в комнату. Его глаза расширились и засветились, когда пробежались по ней, заставив ее посмотреть вниз, чтобы увидеть, что она была так поглощена своими тревогами о возвращении боли, а затем мыслями о том чтобы утолить жажду, что не заметила, что была полностью обнажена. Издав пронзительный визг, Эбигейл развернулась и бросилась обратно к кровати. Простыня соскользнула с матраса, когда она встала, поэтому вместо того, чтобы прыгнуть обратно в постель, она схватила мягкую льняную простыню и быстро натянула ее до плеч, чтобы собрать спереди.
Эбигейл на мгновение замерла, моргая, вспоминив, что она увидела, когда посмотрела вниз. Затем она повернулась спиной к Томаззо, развернула простыню и посмотрела на себя, прежде чем с недоверием прикрылась ей.
– Эбигейл? – мягко позвал Томаззо.
Вместо ответа она снова распахнула простыню, еще раз посмотрела вниз и снова запахнула ее.
– Эбигейл?
На этот раз она повернулась лицом к Томаззо, обходя комнату, направляясь к двери ванной. – Извини. Мне нужно ... я на минутку. У меня…
Эбигейл уже подошла к двери и, не закончив объяснений, проскользнула внутрь и захлопнула дверь. Мгновение спустя она стояла перед раковинами, глядя в зеркало позади них на свое отражение в объемной простыне. Она выглядела нелепо. Из-под простыни торчала только голова, и это было ужасно. Честно говоря, это выглядело так, будто она засунула палец в розетку, и ее ударило током или что-то в этом роде.
Поморщившись, Эбигейл проигнорировала это, сделала глубокий вдох и убрала простыню в третий раз.
– Пресвятая Богородица, – прошептала Эбигейл, глядя на свое отражение в зеркале. Клянусь Богом, у нее была фигура, и к тому же сногсшибательная. Она бы убила за такую фигуру. Или сделала бы это, если бы уже не обладала ей. Лихорадка Денге была лучшей диетой в мире.
Она запахнула простыню, чтобы иметь удовольствие снова резко распахнуть ее – «Бах-бах!» а потом подпрыгнула, чтобы посмотреть, что при этом произойдет, и была рада видеть, что ее плоть не тряслась, как миска с желе или что-то в этом роде.
Эбигейл закрыла простыню, чтобы иметь удовольствие снова повторить свои действия.
– Эбигейл?
Она захлопнула простыню и повернулась к двери, с облегчением увидев, что она все еще закрыта. – Да?
– С тобой все в порядке?
– О да, я в порядке, – весело заверила его Эбигейл, направляясь в душ, чтобы открыть кран. – Я на минутку.
– Хорошо, – пробормотал Томаззо, и она услышала неуверенность в его голосе.
«Он, наверное, слышал, как она воет», – и подумал, что лихорадка повредила ее бедный мозг или что-то в этом роде. Эбигейл не была уверена, что будет возражать, если это произойдет. Это тело казалось справедливым компромиссом для некоторых ее мозгов.
«А может быть, и нет», – подумала Эбигейл со вздохом. Ей нравилось быть умной. Она не чувствовала никакой разницы, надеясь, что это не будет проблемой.
Уронив простыню на пол, она быстро повернулась к зеркалу, ее руки имитировали пистолеты. Сказав «Бах-бах», она притворилась, что стреляет в свое отражение. Затем она поднесла руку к губам, подула на указательный палец, который был «стволом пистолета», и сказала: – Обжигающе горяча.
– Э ... Эбигейл? Тебе нужна помощь? – спросил Томаззо через дверь.
– Нет, – сказала она, быстро опуская руки. – Я в порядке. Обещаю. Я сейчас выйду.
Когда наступила тишина, она прикусила губу и скользнула в душ, чтобы быстро ополоснуться. В основном это было для того, чтобы укротить ее растрепанные волосы, но когда она поняла, что лихорадка оставила слабую, жирную пленку на ее коже, Эбигейл схватила гостиничное мыло и быстро намылилась. Тем не менее, она не заставила себя долго ждать и появилась в спальне через пару минут, с пушистым белым полотенцем, обернутым вокруг ее влажного тела, вместо простыни.
– Привет, – весело поздоровалась она, стараясь выглядеть беззаботной, когда вошла в спальню и остановилась.
Глаза Томаззо слегка расширились, когда он посмотрел на нее в полотенце, и его голос стал глубоким и хриплым, когда он ответил: – Привет.
Некоторое время они оба молчали, но когда стало очевидно, что Эбигейл не собирается возвращаться к кровати, Томаззо откашлялся, поколебался, а затем с беспокойством на лице сказал: – Есть некоторые вещи, которые я должен объяснить и…
– Все в порядке, – перебила его Эбигейл. Она просто не могла принять его беспокойство. Он был похож на щенка, который знает, что его сейчас лягнут, поэтому она глубоко вздохнула и сказала: – Я знаю. Ты – вампир, верно?
Она немного подождала, почти уверенная, что он рассмеется и скажет, что она сумасшедшая и что вампиров не существует. Но вместо этого его глаза недоверчиво расширились, и он выдохнул: – Ты знаешь!
«Ну, по крайней мере, она не сумасшедшая», – подумала Эбигейл с гримасой, а затем, заметив тревогу на лице Томаззо, отбросила эту мысль и попыталась избавиться от этого беспокойства, сказав: – Все в порядке. Действительно. По-моему, ты как Отис.
– Отис? – неуверенно спросил он.
– Питбуль моей подруги Эми, с которой я вместе выросла, – объяснила она.
– Ты думаешь, я похож на питбуля? – спросил он сдавленным голосом.
– Не на любого питбуля, на Отиса, – поправила она.
– Боже милостивый, – пробормотал Томаззо, проводя рукой по волосам.
Начав думать, что Отис был не лучшим началом для этого разговора, Эбигейл нахмурилась и сказала: – Не обращай внимания, забудь про Отиса.
– Нет уж. Пожалуйста, – сухо сказал Томаззо. – Продолжай говорить мне, что ты видишь во мне злобного пса.
– Вот именно! – немедленно сказала Эбигейл. – У питбулей плохая репутация, но Отис вообще не был злым. Он был милым, ласковым и очень терпеливым. Он позволял нам одевать его в балетные пачки и диадемы, а малышам виснуть на его ушах и водить его за язык ... Он был удивительным псом, – заверила она его, а затем добавила, – и я думаю, что то, что ты вампир, не означает, что ты злой дьявол и все такое. Я думаю, ты, как и Отис, тоже классный.
Последовало долгое молчание, Томаззо уставился на нее, а потом просто сказал: – Нет.
Эбигейл неуверенно моргнула. – Нет, ты не потрясающий?
– Не вампир, – поправил он.
– О, – Эбигейл пошевелилась, внезапно почувствовав себя очень глупо. Круто. Она действительно все испортила. Наверное, он решил, что она сошла с ума. Ей следовало держать рот на замке и позволить ему говорить первым.
– Я – бессмертный, – объявил Томаззо.
Эбигейл замерла, а затем поджала губы, когда ее разум сделал полный переворот. Так... «это он сошел с ума», – подумала она и сказала: – Хорошо.
– И ты теперь тоже.
– Я? – удивленно вскрикнула она.
Томаззо кивнул и извиняющимся тоном признался: – Я обратил тебя.
– Ты обратил меня? – спросила она, уверенная, что ослышалась.
Но он кивнул и сказал: – Si.
Эбигейл услышала это слово сквозь туман. К ее тревоге, ей показалось, что какая-то туманная завеса закрыла часть ее мозга или что-то в этом роде. И комната закружилась, как она и боялась с тех пор, как проснулась.
Глава 11
– Дыши, – успокаивающе сказал Томаззо и, подойдя к ней, подтолкнул к кровати.
Эбигейл села, положила голову на колени и вздохнула, как ей было велено, но это не помогло. Комната все еще кружилась, и теперь ее мысли тоже неслись вскачь. Во всем своем беспокойстве о том, что Томаззо вампир, и в своем стремлении убедить себя, что все в порядке, а затем, с дополнительным волнением, о своей новой фигуре, она совсем забыла об этой части. А именно о повороте.
Томаззо отвернулся от нее. Как она и боялась, когда впервые заболела. «Теперь она вампир, и ... ну, вот тебе и диета от лихорадки Денге», – подумала она с гримасой. Ее новое тело – результат вампирской диеты.
«О, простите, бессмертной диеты», – подумала Эбигейл немного истерично и подняла голову, чтобы огрызнуться: – Что, черт возьми, такое бессмертный, если – не вампир? Потому что я видела твои клыки, приятель. И я знаю, что ты меня, я…
Ее слова замерли от удивления, когда ее пальцы потянулись к горлу, но не нашли следов, которые там были. Нахмурившись, она встала и поспешила в ванную, чтобы посмотреть в зеркало на то место, где были следы от укуса, но они полностью исчезли, без малейшего шрама, доказывающего их предыдущее существование.
– Они зажили, когда я обратил тебя, – объяснил Томаззо, появляясь в зеркале позади нее.
Эбигейл посмотрела на его лицо в отражении и выпрямилась, ее глаза сузились. – У тебя есть отражение.
– Я даже ем чеснок, – сказал он низким голосом, похожим на сухое рычание. – И хожу в церковь, не вспыхивая пламенем.
– Но я видела твои клыки, – настаивала она, а затем отвернулась от его отражения и посмотрела прямо на него, требуя: – Покажи их мне. Я знаю, что они там. Покажи мне.
Томаззо бросил на нее быстрый взгляд, вздохнул и открыл рот. Мгновение спустя она увидела, как два его зуба сдвинулись и опустились, образуя два идеальных жемчужно-белых клыка.
Задыхаясь, Эбигейл поднесла руку к своим зубам и повернулась, чтобы посмотреть в зеркало.
– Они там, – заверил он ее. – И ты тоже сможешь выпускать их после некоторого обучения.
Эбигейл посмотрела на него в зеркало и недоверчиво спросила: – Ты считаешь, что это хорошо? Ты шутишь? Я не хочу делать это. Я не хочу быть вампиром.
– Бессмертным, – поправил ее Томаззо, а затем заверил: – И ты действительно хочешь этого.
– Какого черта мне этого хотеть?
– Потому что иначе ты была бы мертва, – отрезал он.
Эбигейл моргнула и уставилась на него. – Что?
– Ты умирала, – мрачно сказал Томаззо. – Лихорадка Денге стала геморрагической лихорадкой Денге и направлялась к синдрому шока Денге. Жидкости и переливание могли бы спасти тебя, но был тропический шторм, дорога была размыта, и мы не могли доставить тебя в больницу. Доктор ничего не мог для тебя сделать. Он предложил мне помолиться и попрощаться. Вместо этого я сделал единственное, что мог, чтобы спасти тебя. Я обратил тебя.
Проведя рукой по своим длинным волосам, Томаззо отвел взгляд, потом снова посмотрел на нее и признался: – Я был счастлив. Но если бы ты не была так больна, я бы никогда не обратил тебя без твоего согласия. Я бы объяснил и попросил ... умолял, если бы это было необходимо, но я не сделал бы этого без твоего разрешения, если бы ты не умирала и не могла принять или не отвергнуть этот дар.
Эбигейл слабо откинулась назад. Она поверила ему. Она верила, что он сделал это, чтобы спасти ее, потому что верила, что чуть не умерла. Эбигейл отчетливо помнила, что несколько раз просыпалась с уверенностью, что эта лихорадка убьет ее. Между лихорадкой, болью и кровью…
– У меня из носа шла кровь, – пробормотала она. – И мой рот, и ... – помолчав, она подняла голову и неуверенно посмотрела на него. – Это была лихорадка?
