Текст книги "Последний дракон"

Автор книги: Лине Кобербёль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Здесь! – молвил Пороховая Гузка и протянул мне белую простыню.

– На что мне она?

– Пригодится, когда мы поднимемся в горы, где лежат снега, – ответил Пороховая Гузка. – Тогда нас не так-то легко будет увидеть.

В словах его было нечто справедливое. Я свернул простыню и сунул ее под рубашку. Пока что простыня годилась лишь на то, чтобы прикинуться призраком на фоне темной крепостной стены. Само собой, на стене был народ. Караульные и прочие в том же роде. Но они мало-помалу стали узнавать Пороховую Гузку и меня, и, когда мы начали карабкаться вверх по горному склону над стеной, нас окликнули:

– Эй! Вы куда?

– У нас маленький дар Дракану и его дракону, – ответил Пороховая Гузка. – Но никому об этом ни слова, это должно застать их врасплох.

– Дракону? Мальцы, вы и не думайте о том, чтобы приблизиться к чудовищу. Драконий князь наверняка выставил подле него стражу.

– Не беспокойтесь, – сказал я. – Мы будем держаться на расстоянии.

Я не врал. И вообще нужно быть наполовину горным козлом, чтобы карабкаться по стенам ущелья. Карабкаться вверх было невозможно. Карабкаться наискосок по горной стене, так, как это делали мы, было нелегко. Кое-какие из дорог оказались попросту тропками, и ты мог подниматься в гору, когда хоть чуточку прилаживался к ней. Пороховая Гузка уложил наш маленький дар дракону в заплечный мешок, и мы тащили его по очереди, но прогулкой по лесу назвать это было ну никак нельзя. И все-таки я не мог заставить себя не улыбаться на ходу.

– Ну, чего ты? – спросил в какой-тот миг Пороховая Гузка. – Что тут смешного?

– А ты сам что, неужто ни капельки не обрадуешься, если увидишь морду дракона, когда наш подарок как следует долбанет его?

Пороховая Гузка ухмыльнулся.

– Ага! – согласился он. – Так и сделаю. Только вот ты обычно бываешь куда серьезней.

– Только не нынче вечером.

– Да уж вижу я.

И тогда мы стали пробираться дальше по снегу, закутанные в белые простыни вместо плащей, для того чтобы караульщики Дракана внизу нас не заметили. Я не знал, достанет ли нас стрела, пущенная из арбалета. Но они могли попробовать…

Холод обжигал руки и ноги, дыхание вырывалось изо рта и носа, будто столбы дыма. Но на душе было тепло и весело. Чудесно ощущать себя вместе с Пороховой Гузкой на горном склоне среди ночи и знать, что эта ночная тишь вскоре нарушится громким шумом взрыва.

Я чувствовал себя как той ночью, когда скакал с драконариями и готов был летать.

Мысль эта была не из приятных.

Но ведь это было нечто совсем другое. И мы не собирались поджигать соломенные крыши. Мне не хотелось кричать: «Смерть недругам Дракана!» Наоборот, скорее: «Смерть дракону!»

– Мы скоро придем? – спросил я.

Пороховая Гузка измерил расстояние взглядом.

– Думаю, уже недолго! Местер Маунус говорил. – Оглядевшись кругом, он указал рукой. – Там! Внизу, перед выступом скалы, что немного походит на зайчиху.

Я глянул вверх. Мне не показалось, будто выступ сильно походил на зайчиху, но я ничуть не сомневался в том, какой выступ он имел в виду. Я смотрел вниз, в ущелье. Дракон лежал среди костров прямо под нами. Он был окружен стражами – быть может, даже рыцарями-драконариями.

– Здесь! – сказал Пороховая Гузка. – Ну-ка подержи его.

Он протянул мне заплечный мешок, и я взял его – взял, не думая, больной рукой, потому что сейчас она не болела. Но рука эта была не так сильна, как другая, а кожаные ремни заплечного мешка – жирные и скользкие, так как Пороховая Гузка потел. И я уронил мешок.

– Нет!

Пороховая Гузка охнул так, словно я уронил грудного ребенка. Но мешок упал вовсе не далеко. Чуть вниз, в снег на выступе.

– Я достану его, – произнес я.

– Нет, – возразил мне Пороховая Гузка. – Ты не…

Но я уже бросился бежать. Я помчался вперед и повернул направо, затем прошел немного и наконец, спрыгнув, приземлился на выступе рядом с заплечным мешком.

Пороховая Гузка глядел на меня сверху, со скалы. Лицо его там, где не было веснушек, страшно побледнело.

– Ты что, и вправду спятил? – прошипел он. – А что если б ты прыгнул мимо?

Я ухмыльнулся ему прямо в лицо:

– Но я ведь этого не сделал, верно?

– Дай мне мешок!

Я попытался сделать, как он говорил, но уже не смог.

– Не получается, – ответил я. – Я закину его за спину и поднимусь вместе с ним.

– Чудесно! – сухо произнес Пороховая Гузка. – А теперь самое трудное… Как ты собираешься подняться на скалу?

– А ты не мог бы снять свою рубашку и дать мне за нее уцепиться? Тебе не нужно поднимать меня. Мне только бы за нее уцепиться.

Он попытался… Но рубашка была слишком коротка.

– Тогда, черт побери, перекинь свои штаны!

– Давин, коли ты вообразил, будто я буду стоять тут с голым задом из-за того, что ты…

– Пороховая Гузка! Сделай это немедленно! Ведь нам еще нужно убить дракона!

Он вздохнул. Однако же ему пришлось пустить в ход и штаны, и простыню.

– Ну, смотри не урони мешок снова, – сказал Пороховая Гузка, когда я в конце концов уже сидел опять на том же самом выступе, где и он.

Я протянул ему кожаные штаны. И ухмыльнулся во мраке.

– Что теперь? Опять ты смеешься?

– А как же! Может, нам переделать твою кличку? Может, нам и вправду звать тебя Бесштанный Гузка?

У него был такой вид, будто ему хотелось спихнуть меня со скалы. Но под конец он и сам ухмыльнулся. Мы сидели в темноте и ржали, пока у нас животы не заболели. Все-таки Гузка молодец!

Наконец мы взобрались на самый край выступа, и Пороховая Гузка осторожно вытащил из заплечного мешка два глиняных горшка. Мне показалось, что они не больно велики.

– Ты уверен, что этого хватит? – спросил я.

– Так говорит Местер Маунус. А он мастак рассчитывать на бумаге.

Вполне возможно. Но от того, что происходит на бумаге, дракон не помрет.

Пороховая Гузка вытащил несколько больших гвоздей, маленький молоток и моток веревки. Он осторожно вбил гвозди в трещины скалы, хорошенько прикрепил глиняные горшки. Затем вытянул из горшков фитили. Длинные фитили пахли смолой или чем-то в этом же роде.

– Ты готов? – спросил Пороховая Гузка.

– Да!

Я выудил огниво из кожаного кошеля, висевшего на моем поясе. И со второй попытки удалось высечь огонь. Кончики фитилей вспыхнули, и пламя начало приближаться к горшкам.

– Бегом!.. – крикнул Пороховая Гузка. – Удираем во все лопатки!

Мы карабкались вверх изо всех сил, пока выступ с горшками не остался далеко внизу. И стали ждать.

– Скоро? – спросил я.

– Уже вот-вот! – запыхавшись, ответил Пороховая Гузка. – Молчи!

Будто я навредил что-то своей болтовней. Но быть может, он прислушивался к легкому шипению горевшего фитиля.

Но тут мне кое-что пришло в голову.

– Пороховая Гузка!

– Да?

– Если у тебя в мешке есть веревка, почему мы не спустили горшки на ней? Зачем мы лазили вверх и вниз?

Он смотрел на меня, разинув рот:

– Веревка в заплечном мешке!.. – И тут он начал ржать. – А я и позабыл!

Тут как раз вдали раздался резкий треск. Он был не так громок, как я ожидал, и я был капельку разочарован. Неужто это всё?

И тут раздался грохот. И ужасный глухой гром. И у нас под ногами задрожала земля, потому как половина снега сорвалась с горного склона и рухнула вниз в сторону ущелья.

– Пресвятая Магда! – прошептал я. – Глянь-ка, глянь, Пороховая Гузка!

То было словно речная волна, гигантская речная волна из белого и серого, из грязи и обломков скалы. Волна покатилась вниз, все ужасней и ужасней, и маленькие людишки внизу на дне долины не успевали убегать, спасаясь от нее. Не сделал этого и дракон.

Он поднял голову, разинул пасть и, сдается мне, зашипел. Но затем его настигла снежная лавина, и само чудище сожрал монстр, белая смерть, которая сожрала бы и десять драконов.

– Это были вы? – спросили караульные на стене, когда мы вернулись назад. – Это были вы, мальцы?

– Будьте уверены, – гордо ответил Пороховая Гузка. – Вот что я вам скажу: дракон был очень удивлен.

Я не произнес ни слова. Лодыжка опять болела, да и рука тоже. И оставалось только терпеть, ведь драконьей крови у меня больше не было. И наверняка мне ее никогда больше не раздобыть.

– Ущелье доверху забито снегом, – сказал один из караульных. – Но вряд ли вы покончили со всем войском.

Я покачал головой:

– Самое большее, может, пару сотен. Но дракон мертв, и его Дракану больше не пустить в ход. А им придется разгрести снег, прежде чем снова отправиться в путь. Мы выиграли немного времени…

– Верно, – ответил караульный. – Мы выиграли. Два дня. Может, и три! Славная работа, мальцы!

Но меня не оставляла мысль: что потом?

Меня снова лихорадило. Я лежал в кровати и обливался холодным потом, меня мучили кошмары, и несколько раз я слышал голос Дракана: «Если он выпьет сам, он – мой». А еще я не мог избавиться от мысли, есть ли там у Дракана хотя бы некоторый запас драконьей крови, есть ли у него хотя бы небольшая фляжка? И тогда я был бы готов ринуться из Скайарка, пробраться тайком в драконий лагерь и украсть эту фляжку у Дракана. Один раз я зашел так далеко, что добрался до двери флигеля, прежде чем мама и Роза заставили меня остановиться. И все время – громче, чем когда-либо, – шептали голоса:

…имя твое – Убийца…

…сколько ты погубил ныне…

И я слышал, как сам говорил караульному на стене: «Самое большее – несколько сотен!»

Снег поглотил их. Белая смерть поглотила их вместе с драконом. И быть может, не все они были рыцари-драконарии. Быть может, некоторых из этих людей, таких как рыбаки из Арлайна, силком погнали на службу Дракану. Людей, у которых были где-то семьи, дети, и матери, и жены, которым их недоставало. Белая смерть, которую мы спустили на них, не различала, где Добро, а где Зло и где все, что меж ними. Она поглотила их всех. Я даже не был уверен, что среди погибших не было детей.

«Быть может, я не гожусь для войны, как Нико», – думал я в минуты кратких светлых проблесков меж приступами. А через некоторое время мне на ум приходила еще одна мысль: «Быть может, никто не годится для войны. А что делать, когда грянет война?»

Лихорадка не желала меня отпускать. Мама заставляла выпивать целые кувшины отвара ивовой коры. Она и Роза набивали снег в наволочки и обкладывали меня ими со всех сторон, но ничего не помогало. Меня трясло и трясло без конца, и я потел так, что им приходилось каждую минуту менять постельное белье.

В ту ночь – или то было в следующую? Я потерял счет времени. Во всяком случае то была ночь, и моя мать стояла в изножье моей кровати.

– Глянь на меня, Давин! – молвила она. Молвила не голосом Пробуждающей Совесть, но я все же услышал. – Ты пил кровь дракона?

Тут я понял, что Роза насплетничала. Я ничего не ответил, но она могла прочитать ответ в моем взгляде. Я закрыл глаза и почувствовал, что заслужил все то презрение ко мне, которое она ощущала.

Кажется, это случилось несколькими часами позже. Я спал, когда внезапно услышал голос матери:

– Дина?

Я открыл глаза. Палата во флигеле была прежней. Моя кровать, кровать Каллана и мама, сидевшая на стуле меж нами. Никакого следа моей меньшой сестры.

Матушка поднялась со стула. Она смотрела прямо перед собой, но я не мог разглядеть, с чего она не спускала глаз.

– Где ты? – спросила она.

И обращалась она не к Нико, не ко мне, не к Пороховой Гузке. Ее взгляд блуждал вокруг, будто что-то искал, и было что-то жуткое в том, как она смотрела сквозь меня… Холодные мурашки пробежали у меня по спине.

– Что мне делать? – спросила она.

Каллан откинул одеяло в сторону и привстал.

– Мелуссина? – спросил он. – Мелуссина, что там творится?

Но мать его не слышала.

– Не знаю, смогу ли я, – прошептала она, неуверенно оглядываясь вокруг. – Я тебя не вижу!

Каллан встал и взял ее за руку.

– Я рядом с тобой! – сказал он.

Но он-то знал, что разговаривала она не с ним. Он покосился на меня:

– Малец, ты можешь сходить за Розой?

– Попытаюсь!

Но прежде чем я успел понять, держат ли меня ноги, раздался крик матери:

– Дина! Ну конечно!

Потом она закрыла глаза. Миг, и она рухнула на пол, и, сколько мы ее ни звали, она не отвечала и не приходила в себя.

Дина

Вещие сны

Даже малой рати, для того чтобы начать наступление, требуется время.

В снегу вязли люди и животные, и чем ближе мы подходили к Высокогорью, тем глубже он становился.

– Сколько еще времени до середины зимы? – спросила я Нико на другое утро, пока мы возились с нашей поклажей.

Он задумался.

– Двадцать дней, – вымолвил он. – Нет, подожди! Двадцать один.

Я мрачно кивнула и глянула вверх в сторону серо-черного неба.

– Так я и думала.

– Почему ты спрашиваешь? – вмешался Тано.

– Просто так.

Но Нико вспомнил…

– Сегодня день твоего рождения, – сказал он. – Разве не так?

Я вздохнула:

– Да!

– Тебе сегодня тринадцать… – Нико покачал головой. – Прости меня, Дина. Я забыл.

– Ничего страшного. Есть кое-что другое – поважнее, разве не так?

– Тринадцать? Я думал, ты куда старше, – удивленно сказал Тано.

– Почему же? Я ведь невысокая. И не больно-то похожа на женщину.

– Ты кажешься старше. По тому, как ведешь себя. И как говоришь…

Вот и пойми, хорошо это или плохо?

Нико принялся рыться в поклаже, которая была на его попечении. Он выудил оттуда небольшой кожаный кошель и что-то вытряхнул оттуда.

– Вот! – сказал он. – Не знаю, подойдет ли тебе, но возьми на счастье. И чтобы в следующем году твой день рождения был лучше.

То был перстень. Перстень с его родовым гербом. Ворон!

– Это перстень моего брата, – сказал он. – Я получил его, когда брат скончался, но я никогда не носил его.

Старший брат Нико много лет тому назад попал в разбойничью засаду и был убит. Тот самый старший брат, кому следовало стать князем, владетелем замка-крепости после Эбнецера Равна. Тот старший брат, который был искусен во всем, что ненавидел Нико, во всем, что связано с оружием и войной. Быть может, поэтому Нико не носил перстень? Но перстень был серебряный и до того красивый – просто загляденье, и мне только чуточку великоват, так как выкован для мужчины.

– Пожалуй, я буду носить его на шее, – сказала я. – Чтобы не потерять.

Поверх своего знака Пробуждающей Совесть я надела кожаный шнурок и продела его в перстень. Но тут раздался приказ выступать в поход, и я заторопилась застегнуть последние пряжки своей поклажи и взгромоздиться в седло каурой лошади Ацуана, на которой я по-прежнему скакала.

Снежная пурга набирала силу. Трудно было видеть, куда ты ехал верхом или шел, особо трудно передовым. Ведь мы, остальные, могли лишь послушно ехать следом за ними. Дорога вела вверх по крутому склону, ведь это было уже настоящее Высокогорье.

– И кому только, черт побери, пришла в голову эта дурацкая мысль начать зимнюю войну?! – пробормотал один из лучников. – Нельзя даже натянуть лук, ведь тут ему и конец!

Зимняя война! Это придумал Дракан. И лучник это хорошо знал.

Внезапно послышался какой-то крик и шум в передовой колонне. И стук мечей друг о друга.

– К оружию! – выкрикнул кто-то, меж тем как все прочие лишь орали без толку.

Что теперь? Был ли это Дракан? Но мы были далеко от Баур-Лаклана. И тут я услышала голос Предводителя, гремевший над сутолокой и заглушивший шум:

– Прекратите! Это не враги! Говорю вам – прекратите!

Не недруги? Я всадила пятки в бока каурой, и она помчалась вперед, подстрекаемая шумихой.

– Дайте мне проехать! – крикнула я, когда не помогло: «Пропустите!» – а потом: «Прочь с дороги!»

И тогда они быстро отошли в сторону. «Как при виде бешеной собаки», – с горечью подумала я. Но хотя бы я смогла пробраться наверх и поглядеть, что происходит.

Предводитель стоял меж двумя отрядами людей, злобно глядевших друг на друга, и у одного из стоявших на нашей стороне виднелась на руке рана. Кровь стекала по его руке и капала в снег. Но хотя в обоих отрядах люди еще держали оружие наготове, схватки прекратились. Ведь те, на кого мы наткнулись, были не драконарии. То были высокогорцы в плащах с меткой Лаклана.

– Лаклан! – произнесла я, высматривая какое-нибудь знакомое лицо. – Мы не враги, наоборот!

– Кто угодно может сказать такое, – произнес человек, который был староват, чтобы обнажить меч. – Вы больно похожи на вражескую рать. Да!

– Нет, мы не драконарии, – возразила я. – А может, вы знаете меня? Я – Дина Тонерре, что живет в клане Кенси. Во всяком случае, Хелена Лаклан знает меня.

Глухое бормотание послышалось среди Лакланов.

– Да, – неохотно признался один из них. – Тебя мы знаем. Ты девчонка Пробуждающей Совесть. Ну а что другие?

– Мы пришли, чтобы помочь, – ответила я. А потом добавила, хотя мне самой показалось, что слова мои прозвучали чуточку заносчиво, когда таких, как ты, всего лишь несколько сотен человек: – Мы пришли победить Дракана.

Старик захохотал.

– С такой-то убогой толпой? – спросил он. – Вы хоть знаете, сколько их?

– Да, – ответил Нико. Он тоже прошел вперед. – Он, Дракан, выступил с восьмью тысячами. Я не знаю, сколько их у него осталось.

– Меньше, чем было, – с угрюмой удовлетворенностью в голосе сказал один из Лакланов.

– Тогда, значит, Лаклан не сдался? – спросила я.

– И ты говорила, что знаешь нас? – с оскорбленным видом отозвался старик.

Вот что поведали нам мужи Лаклана: Дракан покинул Баур-Лаклан, оставив лишь столько людей, чтобы удержать там укрепления.

– И полагаю, в этом он просчитался, – молвил старый. – Еще пара дней, и его люди будут разбиты. Однако же Хелена говорит, что нам не стоит отвоевывать замок, пока Дракан по-прежнему в Высокогорье.

Нико, казалось, задумался.

– Пожалуй, это разумно, – сказал он. – Пусть осаждают и захватывают их замок. Нас для этого слишком мало.

– Это то, что говорит Хелена, – пробормотал старик. – Не каждый может продержаться в горах зимой. Мы не сможем держаться долго.

– Поэтому он и затеял зимнюю войну, – молвил Нико. – Летом вам было бы много легче.

– Куда же он тогда направился? – спросила я. Сердце мое боязливо стучало…

– В Скайарк, – ответил старый. – Он осаждает Скайарк. – Однако же этот твердый орешек расколоть ему будет нелегко.

Слова эти не убедили Нико.

– Дракан не воюет, как другие, – сказал он. – Если есть способ заставить Скайарк пасть, то он наверняка найдет его. Яд, предательство, заложники… Все что угодно. Для него все средства хороши.

Предводитель нахмурил брови.

– Похоже на то, – произнес он. – Тогда мы двинемся к Скайарку и поглядим, не найдется ли трещины в броне Дракана. И туда мы всадим острие своего меча.

Путь до Скайлер-Ущелья отнял у нас еще два дня. И зрелища, встретившего нас там, было достаточно, чтобы отпугнуть даже злейшую пчелу. От одного горного склона до другого – будто река средь своих берегов. Люди! Тысячи людей!

– Мы-то ведь никакое не войско, – тихо произнес Нико. – Мы всего лишь толпа. А это – это армия. – И тут он внезапно запнулся. – …А что это там?

То был строй детей, детей в драконьих мундирах. И они были заняты упражнениями, одни с мечом, другие с самострелом.

– Это похоже на детей, – сказала я, – на детей с оружием…

– Неужто он отправит их в бой? – Хотя как раз он говорил, что для Дракана все средства хороши, но в голосе его прозвучало сомнение. – Неужто он собирается использовать детей на войне?

– Наверняка, – ответила я, потому что считала, что Дракан не станет тратиться на мундиры, и оружие, и обучение маленьких солдат, если не собирается их использовать для чего-то.

Мы оба, я и Нико, лежали на животах за выступом скалы. Но тут Нико быстро поднялся на ноги, не задумываясь, видят его или нет.

– Пришел предел терпению, – рассеянно произнес он. – Теперь – конец!

И он начал опускаться навстречу драконьей рати.

– Нико! – крикнула я и кинулась за ним. – Нико, остановись!

– Это ему пора остановиться! – ответил Нико.

– Да, но… Нет, Нико. Они просто убьют тебя, вот и все!

– Не раньше, чем я увижу его. Не раньше, чем увидят меня.

– И что ты тогда сделаешь? Загрызешь его? Стражники мигом обезоружат тебя.

Но он вырвался из моих рук и двинулся дальше вниз.

– Нико, Нико, остановись!

– Я сделаю это. Я наверняка сделаю это.

– То, что в твоих силах, ему не повредит.

– Но это подействует на всех остальных!

Еще несколько шагов – и даже слепой солдат-драконарий увидит Нико. Чудо, что они до сих пор его не заметили.

– Если ты спустишься вниз, я иду за тобой!

Он остановился:

– Нет, Дина! Этого ты не сделаешь!

Мы стояли, не спуская глаз друг с друга.

– Не сделаю? – прошипела я. – Глянь-ка на меня, Нико! Ты что, не веришь мне?

Он побледнел. Но не смог отвести от меня глаз.

– Дина!..

– Ты не хочешь взглянуть на себя? – спросила я. – Сегодня ты как маленький мальчишка.

– Мир совсем не такой, каким ему нужно быть, и пусть я лучше умру.

– И ты напишешь это на своем гербе? Потому что ты хорошо знаешь, что ничего у тебя не получится! Так ты до него не доберешься.

Он упал на колени в снег.

– Но что же мне тогда делать? – спросил он. – Мне не выдержать этого, Дина.

– Не делай ничего, – ответила я. – Этим займусь я.

– Дина, я не пущу тебя вниз!

– Да это и не нужно.

«Скольким людям она может глянуть зараз в глаза?» – такой вопрос задал Предводитель, но он не ждал ответа. Он думал, что знает его сам: да, на этот вопрос не особо много ответов… Я же надеялась, что он ошибался.

– Тано?

– Да?

Глянув вверх, он быстро спрятал то, что мастерил.

– Я… Тано, ты боишься меня?

– Нет! – без колебаний ответил он.

– Почему?

– Потому что… – и тут ему пришлось подыскивать слова, – ты не такая, чтобы… На свете есть люди, которые сильны и направляют свою силу против других. Они вредят. Иногда открыто, а иной раз лишь тогда, когда верят, что все будет шито-крыто. Но ты не такая. Хотя ты сильна.

– Ты единственный, кого я знаю, кто не боится…

Он кивнул:

– Я это знаю.

– Поэтому я хочу попросить тебя кое о чем.

– Что тебе нужно?

– Я перейду в другое место. Но сама я, вернее, мое тело по-прежнему будет здесь.

Тано поднял брови.

– Это чудо!

– Да! Это чудо! А тут остаются люди – Нико или Рикерт, – которые легко могут испугаться и решить, что я в опасности, и тогда они захотят помочь мне. Они могут сделать то, что делать нельзя ни в коем случае. Попытаться разбудить меня, сдвинуть с места. А этого делать вообще нельзя, потому что затруднит возвращение назад. Так что, Тано, хочешь посторожить меня? Пока я отсутствую?

Он глянул на меня. Глянул прямо в глаза, на что никто другой не осмеливался.

– Обещаешь, что вернешься назад? – спросил он.

– Да!

– Тогда я сделаю это. Сколько времени это продлится?

– Я не знаю. Тебе придется запастись терпением.

– С этим я справлюсь, – только и вымолвил он.

Я знала, что мне потребуются оба Дара – матери и отца, если возможно их совместить. И было лишь одно место, где я могла обрести их. Я легла на одеяло и глянула в последний раз на Тано. Он сидел рядом со мной, несокрушимый как утес, который защищает от любого шторма.

Так что я закрыла глаза и соскользнула в сияющие туманы Страны Призраков.

Я нашла ту нить, что искала, и последовала за ней сквозь туман. На этот раз матушка будет вынуждена услышать меня, потому что ко мне вернулся голос Пробуждающей Совесть. Но где матушка? Я увидела: она сидела на стуле меж двух кроватей. Слабо горела лампа. В одной кровати лежал Каллан, в другой – Давин. Давин? Неужто он захворал? Вид у него нездоровый! Жемчужинки пота выступили у него на лице, и он был жутко бледный. Но и он, и Каллан спали, и, кажется, мама тоже дремала.

–  Матушка!

– Дина?

Она смотрела в мою сторону, но не прямо на меня – словно слышала меня, но не видела. И она испугалась. В тот раз, когда люди Вальдраку дали мне ведьмин корень, я тоже пыталась отыскать ее, пройдя через Страну Призраков. Я прекрасно помнила, что она сказала: «Вернись!»

«То, что ты делаешь, – опасно!» Позже она рассказала мне, что я была на волосок от смерти. Думала ли она, что я на волосок от смерти и теперь? Но ведь это было не так! Я не хотела, мне нельзя было сломя голову кинуться в Страну Призраков. На сей раз я точно знала, где я.

–  Матушка, мне нужна твоя помощь!

Каллан сел в кровати и неуверенно глянул на мать. Но она не обращала на него внимания.

– Где ты? – спросила она.

– Не так далеко. Но меж нами – рать Дракана. Сдается мне, я могу заставить часть его драконариев рассеяться. Если ты мне поможешь.

Слышала ли она меня? Да, похоже, слышала.

– Что мне делать? – спросила она.

–  Прежде всего… Приди ко мне!

Она прекрасно знала, что я имела в виду, прекрасно знала, что я говорила о Стране Призраков. И в первый раз я видела, как моя мать боится опасности, которая грозит только ей.

– Не знаю, смогу ли я, – прошептала она.

–  Дай мне руку!

Она неуверенно оглянулась:

– Я не вижу тебя.

Я заколебалась. Как мне добраться до нее, если она меня не видит и наверняка не сможет прикоснуться ко мне?

Потом я поняла. Это было просто. С этим было так же, как со всем прочим в Стране Призраков. Нужно было сильное желание, которое двигало людьми и предметами.

–  Тебе очень хочется снова увидеть меня? – спросила я, зная, что боюсь ее ответа.

– Дина! Конечно, Дина!

–  Тогда думай об этом! Думай обо мне! И думай о том, сколь сильно ты любишь меня!

Она на миг закрыла глаза, и я знала, что она делала то, о чем я попросила ее. Я заметила, насколько она стала ближе ко мне сейчас, чем какой-то миг назад. И я дала волю собственному сильному желанию, собственной моей тоске, чтобы сделать нас ближе друг к другу, чтобы я смогла протянуть руку и прикоснуться к ней.

Теперь мы обе стояли в Стране Призраков. Вокруг нас в туманах звучали голоса. Мама сжала мою руку в своей, она по-прежнему была испугана.

Из тумана вынырнула чья-то фигура. И, увидев ее, моя мать заслонила меня…

– Ты ее не получишь, – молвила она. – Нигде не получишь!

Мой отец смотрел на нее. Он долго смотрел на нее.

– Она больше не твоя и не моя, – произнес он. – Она вправе сделать собственный выбор. Но раз мы вместе, мы оба ей нужны.

Мама заколебалась:

– Для чего?

– Я хочу заставить их всех видеть сон, – сказала я. – Правдивый сон, из тех, от которого не убежишь.

– Их всех? – спросила мать. – Кого это?

– Прежде всего – драконью рать, – ответила я. – Но не только… Кланы тоже должны это увидеть. Иначе не получится.

– Я помогу ей, – сказал отец. – А ты?

– Ты никогда ничего не даешь даром, – сказала она. – Сколько стоит твоя помощь, Сецуан?

Его плечи, дрогнув, поднялись.

– А тебе не хочется иногда подумать обо мне? – спросил он. – И перестать ненавидеть меня? А тебе хочется… – Он запнулся, чтобы найти нужные слова. – Тебе не хочется перестать ненавидеть ту часть меня, что живет в нашей дочери?

– У Дины нет ничего мне ненавистного!

– Ничего? «Мне не вынести, если ты стала бы, как он». Это твои слова, Мелуссина!

Она прищурилась:

– Ты ли это здесь с нами, Сецуан? Ты ли это здесь, или мне приснилось, ведь тебе известны слова, которые я никогда тебе не говорила?!

И внезапно я поняла, что он по-прежнему тут не только потому, что он мне нужен.

– Он не был бы здесь, если бы ты не тосковала по нему, – тихо сказала я.

Мама обернулась так, будто я кольнула ее чем-то острым.

– Теперь у меня есть Каллан. И я никогда… – Тут она запнулась. Глаза ее были полны слез.

Каллан? Моя мать и Каллан?

Да! Конечно! Поэтому-то Каллан уступал ей, да и мне чуточку тоже… И это он, кто вообще никогда не подчинялся никому, кроме Мауди Кенси?!

Но не о Каллане шла речь. И я знала, что я права: мой отец не был бы здесь, если бы мать по-прежнему не тосковала о нем.

– Черт бы тебя побрал! – шепнула она. – И почему такой ловкач и искусник?!

И тут она глянула прямо на меня.

– Да, я любила его, – прямо сказала она. – Куда сильнее, чем когда-нибудь любила другого мужчину. И, да, я по-прежнему тоскую о нем.

В душе моей будто что-то растаяло. Глубоко скрытый клубок страха и тоски. Если бы она продолжала ненавидеть его, я бы не выдержала это. И когда она сама призналась, тут я и поняла, что тоже имею право любить его и даже быть чуточку такой же, как он.

Отец засмеялся… И странно было слышать смех здесь, где тоска – удел большинства.

– Неужто и вправду было так трудно сказать это? – спросил он. – Это же не преступление – любить другого человека.

– Уж не возьмешься ли ты теперь утверждать, будто ты тоже любил меня? – спросила она.

– А ты поверила бы мне, скажи я это?

– Возможно.

– Я сказал это тебе в тот раз в харчевне «Золотой Лебедь». И ты поверила мне.

Она наклонила голову:

– Да! Да! Я поняла это!

– Нужно ли тебе услышать это снова?

Она покачала головой:

– Ты говорил это при жизни. Лучше мне вспоминать это, чем слушать о сновидениях от мечтателя, который, быть может, вообще не существует. – Она повернулась ко мне. – Хорошо, Дина! Если твоя мать и призрак могут помочь тебе, позволь нам начать! Что нам делать?

– Я хочу, чтоб им приснился сон! – молвила я. – И хочу, чтоб им приснилась ты.