Текст книги "Белый лебедь"
Автор книги: Линда Фрэнсис Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Пара остановилась у двери. Грейсон выругался, вспомнив, что в спешке забыл ее запереть.
Софи чувствовала себя приговоренной к казни. Но Грейсон с той же ловкостью, с какой кружился с ней по залу, встал с кровати, поднял Софи и спрятался вместе с ней за толстым бархатным занавесом как раз в тот момент, когда дверная ручка повернулась.
– Я знаю, она где-то здесь, – проговорила Меган, и ее голос больше не заглушали стены.
Застучали каблуки, Меган со своим спутником вошла в комнату, распахнула какой-то шкаф. Шаги приблизились. Грейсон крепко держал Софи, а Меган подошла к окну и посмотрела в ночную тьму.
– Я просто уверена, что видела ее.
Как она близко!
– Ну, здесь ее нет.
– Хм… – задумчиво пробормотала Меган, и Грейсон решил, что они попались.
Но Меган со своим другом удалилась, и голоса их исчезли вдали. Снова наступила тишина, не прерываемая ничем, кроме стука дождя в окна.
Софи долго стояла неподвижно после того, как дверь захлопнулась. Грейсон посмотрел на нее, полагая, что она огорчена. Но тут она заговорила:
– Ну что же, язык у нее подвешен неплохо. – Услышав ее дерзкий тон, Грейсон понял, что она снова воздвигла между ними стену.
– Софи, не нужно так говорить, – попросил он, – я же слышал твою игру, – ласково добавил он. – Я знаю, что ты талантлива.
Она засмеялась, но смех ее звучал напряженно и безжизненно.
– В том-то и дело, Грейсон. Вы никогда не слышали моей игры.
Взгляд у нее был злой, губы дрожали. Внезапно, словно прорвалась какая-то плотина, глаза ее наполнились слезами, и она, громко всхлипнув, рванулась от него, оправила платье и закуталась в плащ.
– Софи, объясни, о чем ты говоришь. – Но она его не слушала. Она распахнула дверь, бросилась к черному ходу и выскочила под холодный колючий дождь.
– Софи! – крикнул он.
Но она не остановилась; подхватив юбки, Софи побежала по аллее без пальто, без шали, защищенная одним только тонким черным плащом и невесомым платьем из прозрачного шелка.
Глава 16
Грейсон бросился было за ней, но его остановил чей-то голос:
– Ай-ай-ай, смотрите, кто это здесь!
Он резко повернулся и увидел Меган, идущую по коридору.
– Я сказала Питеру, что если не буду торопиться, то обязательно разыщу вас. Он пошел наверх, но скоро вернется. – Она заглянула за спину Грейсона. – Я знаю, что ты там, Софи. Можешь выходить. Завтра к этому времени весь Бостон будет знать, что ты была здесь и танцевала как настоящая шлюха.
– Ты зря стараешься. Софи здесь нет, Меган. Что же до рассказов всему Бостону, то, во-первых, у тебя нет никаких доказательств. А во-вторых, как ты сможешь рассказать о том, кто здесь был, не обнаружив при этом, что ты тоже была здесь?
Она вызывающе расправила плечи.
– Я уж соображу как!
– Не сообразишь. – В голосе его звучала нескрываемая угроза. – Ты достаточно напакостила Софи. Теперь оставь ее наконец в покое.
От удивления она разинула рот.
– Я? – В глазах ее вспыхнула злость. – Налет благопристойности мгновенно слетел с нее, словно ненужная шелуха. – Это она напакостила! Это с ней все всегда возились! Хотя она и была неуклюжая и нелепая! Хотя все считали, что она странная и беспокойная, но при этом были уверены, что дебютировать должна она, а не я! – шипела Меган, словно разъяренная кошка. – А теперь, после этой дурацкой статьи в «Сенчури», все только и твердят: «Софи то, Софи это»! Хотят доказать, что тогда они были правы насчет ее сольного выступления! Я этого не потерплю. Ты меня слышишь? Не потерплю! И я не стану сидеть и ждать, пока она получит этот сольный концерт. – Она вздернула подбородок. – Или тебя.
Грейсон замер, и вдруг Меган сказала совсем другим тоном:
– Ах, Грейсон…
– Софи наверху нет. – Питер Маршалл остановился рядом с ними, и Меган отвернулась, чтобы скрыть набежавшие слезы. Вид у Питера был смущенный, и он бросил на Грейсона понимающий взгляд. – Здравствуй, Хоторн. Не думал встретить тебя здесь. Должен признаться, Меган, что ты права, как ни странно. А, где Софи?
– Она неважно себя чувствует, – коротко ответил Грейсон. – Ее здесь нет. И если я услышу, что кто-то из вас сказал хоть одно слово о ней, вы будете иметь дело со мной.
Он повернулся и выбежал через черный ход в дождливую ночь.
Он думал только о том, как отыскать Софи. Но ее нигде не было видно.
Оглядевшись, Грейсон решил отправиться к Бэк-Бэю. Она, конечно, побежала домой. Он взял наемный экипаж, чтобы догнать ее, но, приехав в «Белый лебедь», обнаружил, что в доме ее нет.
Он зашел к ее отцу, но тоже безрезультатно. Пришлось придумать какое – то объяснение, почему он решил, что она может оказаться здесь и почему он так промок. Потом он направился в дом своих родителей – к счастью, там он встретил только дворецкого, сообщившего, что мисс Уэнтуорт к ним не заходила.
Он обшарил парк и Бостон-Коммонз. Он нанял другого извозчика, не обращая внимания на ледяной дождь и ветер, пробиравший до костей, пока не объехал всю сетку улиц Бэк-Бэя. Ее нигде не было.
Луна спряталась в тяжелых дождевых тучах, когда наемный экипаж снова привез его к дверям «Белого лебедя». Он ступил на дорожку, ведущую к дому. И тут он ее увидел.
Она сидела на верхней ступеньке, скорчившись и прислонившись к гранитному лебедю, ничем не защищенная от холода и дождя.
– Софи, – прошептал он. Ему не хотелось думать о том, какие чувства она у него вызывает.
Она медленно подняла голову. При виде его в глазах ее мелькнуло облегчение.
Он остановился перед ней. Так они смотрели друг на друга: он – стоя на дорожке, она – на уровне его глаз, с верхней ступеньки, насквозь промокшая, с распустившимися волосами, по которым стекала вода.
Но на губах ее дрожала улыбка.
– Вы вделали новый замок.
Горло у него сжалось.
– Кто-то должен был это сделать.
Она усмехнулась, хотя как-то странно, а потом лицо у нее сморщилось. Только тут он понял, что она дрожит от холода и кожа у нее бледная до синевы.
И губы у нее тоже были посиневшие. Он уже видел такое однажды, когда был маленьким и Мэтью был застигнут такой же непогодой. Вода и холод – это смертельное сочетание. К счастью, отец его быстро сориентировался. Он опустил Мэтью в горячую ванну и тем самым спас ему жизнь.
– Вам нужно срочно согреться.
Он взбежал по ступенькам, чтобы помочь ей подняться, но она обмякла в его руках. Он прижал ее к себе и попытался открыть замок.
– Проклятие!
– Со старым замком было легче, – пробормотала она, еле шевеля губами от холода.
Беспокойство его росло. Нужно как можно быстрее согреть ее.
– Куда запропастились эти чертовы Генри и Диндра, когда они вам нужны? – рявкнул он, входя в холл. Держа ее на руках, он пинком ноги захлопнул за собой дверь и швырнул ключи на столик.
– Уехали на выходные. Развлекаются, – пробормотала Софи.
– Проклятие! – повторил он.
– Сегодня вечером ругательства из вас так и сыплются. – Она потрясла головой, словно стараясь обрести ясность. – Поставьте меня на пол. Я прекрасно себя чувствую. И вовсе не нужно, чтобы вы несли меня на руках.
Он внимательно посмотрел на нее, и она не дрогнув выдержала его взгляд.
– Я действительно хорошо себя чувствую. Грейсон что-то буркнул в ответ.
– Просто я слишком долго просидела на холоде, – добавила она.
Немного поколебавшись, он поставил ее на ноги. Софи сделала пару шагов. С ее длинного платья на пол стекала вода.
– Вот видите, я никогда не чувствовала себя так хорошо.
Она направилась к лестнице, но вдруг остановилась.
– Надеюсь, вы извините меня. Мне срочно нужно переодеться.
Подойдя к лестнице, Софи покачнулась и опустилась на нижнюю ступеньку, голова ее упала на колени, и по телу пробежали судороги.
– Черт! – охнул Грейсон.
Схватив Софи на руки, он поднялся наверх и, распахнув дверь, перешагнул порог ее комнаты. Затем чуть ли не бегом он пересек спальню и пинком открыл дверь в ванную, опустил Софи на скамью с мягкой обивкой, пустил горячую воду в фарфоровую ванну и принялся сдирать с нее мокрую одежду, точно она была тряпичной куклой.
Он не думал о том, что раздевать Софи должна была бы горничная, потому что, кроме них, здесь никого не было. Он не обращал внимания на ее нежную кожу и изящные формы. Он думал только о том, что ей нужно согреться.
– Давайте же, милая, помогите мне.
Софи широко раскрыла глаза и попробовала сфокусировать взгляд на Грейсоне. И вдруг поняла, что она сидит перед ним в чем мать родила.
– Мое платье, – пискнула она.
– Сейчас не время скромничать.
И все же он не мог не удивиться противоречивости этой натуры. Еще совсем недавно Софи Уэнтуорт танцевала с вызывающим видом в «Найтингейлз гейт», а теперь ведет себя как воплощенная невинность, в то время как он сосредоточился на том, чтобы спасти ей жизнь. Так кто же она – невинная девушка или кокетка, успевшая многое испытать за последние годы? Впрочем, сейчас не время было думать об этом.
Он попробовал воду, прежде чем опустить Софи в ванну.
Веки ее дрогнули, но она не открыла глаза, когда тело ее погрузилось в горячую воду. Грейсон стянул с себя фрак, закатал рукава рубашки и принялся энергично растирать ей руки, а затем ноги.
– Оставьте меня в покое, – с трудом выдавила она из себя.
– Ни в коем случае! – ответил он, с тревогой глядя на нее.
Он растирал ее спину и следил, чтобы вода оставалась горячей, и вскоре кожа ее порозовела. Когда она застонала и попыталась высвободиться, на это раз уже довольно энергично, пробормотав: «Вы делаете мне больно», – он немного успокоился.
– Простите, дорогая, но я должен был вас согреть.
Он откинулся назад, сидя на скамеечке, и в первый раз посмотрел на нее. Волосы у нее распустились и плавали по воде, как пряди крученого золота. Он смотрел на ее тело сквозь прозрачную воду и видел нежные груди с розовыми кончиками и треугольник золотистых волос внизу живота.
Грейсон не мог оторвать от нее глаз.
– Он не верил, что я достаточно талантлива. – Грейсон вскинул голову и увидел, что она разглядывает свою руку и вода капает с ее пальцев, как слезы.
Он смутился.
– Что?
Она встретилась с ним взглядом и сморгнула. Лицо ее выражало опустошенность и невыносимую боль.
И он все понял. Бравада. Переживания из-за людской похвалы. Такое вот противоречие. Она делала вид, что ей все равно, но в действительности ей просто необходимо было признание публики.
Она опустила руку в воду с легким всплеском.
– Ничего.
Он легко поднял ее и поставил на ноги. Она пошатнулась, но, прежде чем он успел поддержать ее, обрела равновесие.
Вид у нее был усталый, но грусть ее, казалось, стекала с нее вместе с водой, сменяясь вызовом и возмущением.
– Почему вы сегодня убежали, Софи? Из-за того, что Меган сказала о вашей матери? Или из-за того, что Найлз Прескотт попросил Меган выступить вместо вас?
Она фыркнула. Похоже, она приходит в себя.
– Я не убежала. Я ушла. Вечер был унылый, и я сочла за лучшее удалиться. – Она, скривившись, посмотрела на него. – Господи, вы пили это шампанское?
– Вид у вас был такой, точно вам страшно весело. А шампанское это – одно из лучших в мире.
– Это верно! Я страшно веселилась в заведении с дурной репутацией и танцевала как легкомысленная девица. И доказала этим, что я не пристойная и не совершенная! И никогда не буду другой, Грейсон!
Ее взгляд затуманился, и она резко отвернулась. Потом, несмотря на то что Грейсон все еще стоял рядом с ней, Софи потянулась за купальным халатом.
– Позвольте, я помогу вам.
Но когда он шагнул к ней с халатом в руках, она резко обернулась.
– Вы так ничего и не поняли? Мне не нужна ваша помощь? Мне ничего от вас не нужно. Мне не нужно ничего ни от кого! Я все делаю сама, и так будет всегда!
Теперь в глазах ее сверкали слезы, и вот уже они полились по щекам, а руки беспомощно упали. Зубы опять застучали но не от холода, угрожающего жизни. Просто ей нужно было высохнуть.
Грейсон медленно протянул к ней руки и, поскольку она не противилась, накинул халат на ее мокрые плечи.
Запас сил, накопленный ею за последние годы, иссяк. Эта мысль пронзила его как молния, и он пошатнулся. Пальцы его дрожали, когда он запахивал на ней халат.
Софи стояла не шевелясь. Она стояла как каменная и вряд ли отдавала себе отчет в происходящем. А когда он повернул к себе ее лицо, он увидел в ее глазах пустоту, одиночество и такую тоску, что у него заболело сердце.
Он поднял ее на руки и отнес на кровать с четырьмя столбиками для балдахина, которой пользовался несколько коротких месяцев. И вытер ее досуха, словно она была ребенком, а потом закутал в свой толстый кашемировый халат.
Очень нежно, дивясь на самого себя, он снова взял ее на руки и отнес в кресло у горящего камина. Налил брендим в хрустальные бокалы, поднял Софи, сел в кресло и усадил ее к себе на колени. Он отдал ей бокал с бренди и начал осторожно распутывать длинные вьющиеся волосы.
Он не знал, сколько прошло времени. Может, часы, может минуты. Они выпили весь бренди, наслаждаясь теплом живого огня. Он расчесывал мягкой щеткой ее волосы, а она сидела и молча смотрела на огонь.
– Поговорите со мной, Софи, – попросил он, когда волосы у нее высохли и красивой волной рассыпались по плечам.
Она попыталась встать, но он ее не пустил и повернул лицом к себе. У нее был вид загнанного в угол зверька, который мысленно уже смирился с судьбой. Но вот взгляд ее изменился, и в глазах что-то дрогнуло. Она протянула руку и легко коснулась его губ.
Его тело не осталось равнодушным к этой ласке. Но железным усилием воли он овладел собой и осторожно отвел ее руку.
– Нет, Софи. Я не позволю вам уклониться от этой темы. Ни ваши прикосновения, ни поцелуи в данный момент на меня не подействуют.
– Конечно, подействуют, – прошептала она еле слышным шепотом.
– Хватит прятаться от прошлого! – рассердился он. Она не ответила.
– Ах, Софи, – ласково произнес он. – Вы что же, стыдитесь вашей матери? И поэтому вы всеми способами избегаете меня? Это ведь не имеет к вам никакого отношения. Что же до концерта, мне очень жаль, что вам не дали сыграть соло. Но теперь вы будете играть в концертном зале и покажете им, чего они лишились.
Сначала на ее лице отразилось неподдельное изумление, а потом из глаз брызнули слезы, и она снова попыталась вырваться. Но он все так же крепко держал ее, а затем наклонился и начал ласково целовать ее лоб, щеки, глаза. Словно надеясь, что его прикосновения смогут ее излечить.
Глава 17
Он был близко.
Слишком близко – или недостаточно близко?
Она ощущала жар, исходящий от него, силу, и единственное, что ей хотелось, – это припасть к нему, и пусть он держит ее и никогда не отпускает. Он внимательно смотрел на нее темными глазами, и она чувствовала, что он пытается заглянуть ей в душу. И она уже готова была позволить ему сделать это, но передумала.
Она закрыла глаза и отвернулась.
– Мне не нужно видеть ваши глаза, чтобы понять, – прошептал он, как всегда, обо всем догадавшись. – Ведь мы созданы друг для друга.
Она резко вскинула голову.
– Вы действительно так думаете?
Слова Меган все еще не выходили у нее из головы.
– Да.
Такой добрый, такой ласковый.
Ей хотелось закричать от отчаяния.
– Но это невозможно!
– Почему? Скажите: почему? Потому что ваша мать была в связи с другим человеком?
От этих слов у нее перехватило дыхание. Ей показалось, что она сейчас задохнется.
– Не смейте обвинять мою мать! – с трудом выговорила она.
Но ведь это было?
Эта мысль явилась совершенно неожиданно, и Софи решительно подавила ее. Она любила мать. Скучала по ней. Очень ценила все, что та для нее сделала.
– Тогда почему? – настаивал он.
– Потому что я видела вас с Меган! – От его ласковости не осталось и следа,
– О чем вы говорите? – угрожающе спросив он..
– Я видела вас с Меган, когда вы жили в мансарде в Кембридже.
Она увидела, как на лице его сменялись удивление, отчаяние и сожаление.
– В тот вечер, когда вы узнали, где я живу, – прошептал он, как будто размышлял вслух.
– Я пришла по вашей записке.
– Какой записке?
– После того как умерла моя мама, вы прислали записку, чтобы я пришла к вам. – Она сказала это таким тоном, как если бы все это происходило не с ней. – Вы были мне нужны, и тогда я получила вашу записку. Я еще, помню, порадовалась этому совпадению… Но когда я пришла, там оказалась Меган…
– Какая же она сволочь! – воскликнул он. – Я никаких записок не посылал.
Эти слова отозвались в ее голове барабанным боем. Горло у нее сжалось, в глазах потемнело.
– Какое имеет значение, кто послал записку? – воскликнула она. – Она ласкала вас. Я видела!
– Она не ласкала меня, Софи.
– Вы были голым!
– Я вышел из ванны, а она оказалась в моей комнате.
– И вы явно хотели ее. Вы не можете этого отрицать! – Его губы вытянулись в тонкую линию.
– Я мужчина, – проговорил он холодно, твердо и отчетливо. – Господи, она всего лишь протянула руку и дотронулась до меня. Я был один. И я был молод.
Софи резко отвернулась, вспомнив, какой он был твердый. И его глаза, темные, страстные, напряженные, в тот момент, когда эта женщина шарила по его телу, брала в руки, гладила. Она тогда окаменела, наблюдая с отвращением за тем, что происходит, она была поражена, но не могла отвести взгляд. А Меган подняла глаза и увидела ее. И улыбнулась торжествующей улыбкой!
И тогда Софи молча попятилась, а выйдя на улицу, побежала.
– Вы считаете, что ваше одиночество и молодость все оправдывают?
– Все оправдывает то, что я ее выгнал.
Она заморгала и наморщила лоб.
– Да, она пришла ко мне. Но я выгнал ее, Софи. – Она круто повернулась и посмотрела на него. Она никогда еще не видела его лицо таким серьезным.
– В моей жизни были женщины. Этого я не стану отрицать. Но неужели вы способны подумать, что я мог связаться с женщиной, которая заставила вас страдать?
Голова у нее пошла кругом. Она не верила своим ушам.
– Что вы говорите?
– То, что вы слышали.
Он не был любовником Меган?
Она уставилась на него с гулко бьющимся сердцем и с трудом удержалась, чтобы не прильнуть к его широкой груди. Но она решила сначала все проанализировать, а уж потом… Он не был любовником Меган!
Эта мысль пронзила ее как молния. Он не предал ее с той, которая отравляла ей жизнь.
Выходит, самой большой ее ошибкой было ее недоверие к нему. Но она поняла это слишком поздно.
Теперь уже ничего не исправишь. Она попробовала высвободиться из его рук.
Но он прижал ее к себе.
– Перестаньте! С тех пор как умерла ваша мать, вы только и делаете, что убегаете!
Рыдание сжало ей горло, и она оттолкнула Грейсона. Но он поудобнее устроил ее у себя на коленях.
Она расплакалась. Слезы, для которых было так много причин, оставляли горячую дорожку на ее щеках.
– Я вас ненавижу, – проговорила она всхлипывая.
– Неправда, – улыбнулся он, вытирая слезы с ее щек. – Вы сходите из-за меня с ума. А может быть, и из-за самой себя тоже.
Теперь она рыдала взахлеб. Стена рухнула, она бросилась в его объятия, с такой силой вцепившись в него, как будто только в нем было ее спасение.
– Мне жаль. Мне так жаль! – рыдала она.
Они припали друг к другу, точно две половинки одного целого, так что места для размышлений больше не было – только для ощущений.
Слезы ее были горячие, он стер их поцелуями, взяв в ладони ее лицо, затем запустил пальцы ей в волосы и запутался в длинных прядях, которые недавно с такой нежностью расчесывал.
Его руки скользнули под толстую ткань; пояс, которым был завязан халат, развязался, когда он провел руками по ее бокам, обхватил груди и обвел пальцами вокруг сосков. Низкий стон хотел сорваться с ее губ, но она сглотнула его, глубоко вздохнув, а его руки переместились вниз, к ее животу, и вот уже его пальцы гладят тугие завитки между ее ног. Теперь она больше не могла сдерживать стоны.
Они как будто сошли с ума, лаская друг друга так неистово, как если бы завтра им предстояло разлучиться навеки. Он провел руками по ее бедрам, и она изумилась, когда огонь желания опалил ее тело.
Они упали на пол, халат соскользнул с ее плеч, и она растворилась в его объятиях.
У нее мелькнула мысль, что она должна что-то доказать – самой себе, ему. О прошлом. Заставить его что-то понять – или понять самой.
Но мысль не задержалась в ее голове, она улетела прочь, и осталась только любовь. Сегодня она будет любить его. Один раз. Чтобы сохранить это в памяти как самое дорогое воспоминание.
Он поднял ее с ковра и понес на кровать. Тут он удивил ее, потому что, опустив ее на мягкий матрас, сам не лег рядом.
– Боже мой, Софи, если я не уйду сейчас, я уже не смогу уйти! – Он выговорил эти слова так, словно отрывал от себя кусок сердца. – Но ведь мы скоро поженимся, и тогда я буду тебя ласкать. Долго, медленно, сладко.
Она сплела руки у него на шее и ответила ему не словами, а нежным поцелуем.
Он застонал, когда ее губы прижались к его губам, иона почувствовала, что он готов сдаться.
Испустив низкий алчный рык, он упал рядом с ней.
– Ты заставила меня утратить контроль над собой, – проговорил он с упреком, хрипло дыша.
Мягкая ткань его вечерней рубашки легко коснулась ее грудей, кончики их затвердели, и она подалась к нему.
Дождь стучал в окна, точно барабаны дикарей. Душа Софи трепетала, а тело пылало так, как будто его сжигал сладкий огонь.
Она знала, что будет принадлежать ему, и мечтала об этом мгновении.
Веки ее затрепетали, когда он нежно раздвинул ей ноги длинными сильными пальцами.
Она охнула, когда его палец скользнул внутрь, обрисовав окружность, и закричала от наслаждения. И, больше не в силах сдерживаться, выгнулась ему навстречу.
Она обезумела, она жаждала чего-то такого, что не могла определить словами. Но когда она в отчаянии застонала и задвигала бедрами, он остановил ее.
– Еще не время, – пробормотал он, лаская ее, то глубоко, то нежно поглаживая ее интимное место.
– Грейсон! – прошептала она.
– Да, дорогая? – ласково отозвался он. – Я здесь. – Ее тело жаждало его и томилось от этой жажды. Но вдруг она оттолкнула его от себя.
– Что случилось?
Она встала на колени и смело взялась за его рубашку.
– Я хочу тебя, – крикнула она, – целиком! Не нужно так долго подготавливать меня. Я хочу, чтобы мы вместе узнали, что такое любовь.
– Господи, – прошептал он еле слышно.
С грацией пантеры он отшвырнул рубашку, и пальцы Софи пробежали вверх по его мускулистой спине. Софи обвилась вокруг него, и казалось, нет такой силы, которая могла бы вырвать ее из его нежных объятий.
Она слилась с ним, она хотела ощущать его, ощущать это тело, самой природой созданное для нее. Она любила этого человека и хотела знать о нем все.
И когда она подумала, что больше не выдержит ни одной минуты, он опустился между ее ног. Он поднял ее колени и прижался к ее потаенному месту, теребя его и поглаживая, пока она не закричала от страсти. И тогда он со стоном вошел в нее.
У нее перехватило дыхание, и время, казалось, остановилось, и были только они двое, и впереди у них была вся жизнь. Но вдруг он замер и удивленно посмотрел ей в глаза. Бесполезно было скрывать правду. Она не была невинна.
– Софи, – выдохнул он, и на лице его отразилось потрясение.
Она не ответила, просто не могла. Она только притянула его к себе.
– Люби меня, Грейсон, – прошептала она, двигаясь под ним, пока он не застонал и не начал двигаться в ней, медленно, упорно, настойчиво. То были сладостные, сводящие с ума ласки, пока они оба не содрогнулись в экстазе.
Потом она лежала в его объятиях, руки и ноги их были переплетены. Короткое мгновение совершенного блаженства.
Она старалась ни о чем не думать. Ей хотелось насладиться этим драгоценным моментом, запомнить его навсегда. Но минуты шли, и реальность окутывала их все плотнее и плотнее с каждым словом, не произнесенным Грейсоном.
Сердце ее гулко забилось от нарастающего отчаяния. Она знала, чем все кончится, но не могла примириться с этой потерей…
Она высвободилась из его объятий, пытаясь сдержать жаркие, жгучие слезы. И, как в тот день в холле «Белого лебедя», он молча отвернулся. И опустил ноги на ковер. Она, изогнувшись, посмотрела на него. Лицо его застыло, взгляд был устремлен в пустоту.
Ей хотелось заплакать, но это ведь не могло ей помочь. Помочь может только сила. Только бравада. Кому, как не ей, знать об этом.
– Теперь вы понимаете, почему мы не можем пожениться, – проговорила она, стараясь, чтобы голос ее не дрожал. – Потому что правда заключается в том, что Найлз Прескотт занимался любовью со мной, а не с моей матерью.
