Текст книги "Моя новая жизнь (СИ)"

Автор книги: Лина Девис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Привет, – сказала севшим голосом, разрушая тишину.

Села на мягкий ковер, напротив него.

Ответа от него не последовало, а тишина все еще очень напрягала.

– Спасибо за цветы, мишку и… – голос дрогнул. Меня пугало это молчание, а нарушать тишину было будто бы преступно. – я не обижаюсь на тебя и о расставании ничего никому не говорила. Решила, что мы сначала должны это обсудить. – все же упрямо продолжила я.

Снова тишина. Жуткая, пробирающая до костей.

Наверное, я говорю что-то не то. Это все ему сейчас не нужно. Он сейчас возьмёт и выгонит меня, и будет прав, ведь я ему ничем не помогаю.

Уже открыла рот, чтобы было не так тихо, но тут увидела, как его белая футболка с низу, несмотря на его приложенную к этому месту руку, начинает пропитываться красным дальше его ладони.

– У тебя кровь… – закрыла рот рукой.

Он тяжело вздохнул и наконец посмотрел на меня.

– В тумбочке, в нижнем ящике бинты и спирт, – глухо произнес он.

Я быстро потянулась открыть нижний ящик, нашла все необходимое. Смочила отрезанный кусок бинта спиртом и приблизилась к нему.

– Я сам, – произнес прежде, чем я подняла его футболку.

Я не послушала. Находясь под эффектом от увиденного, не расслышала слабый голос. Он почти шептал.

Я приподняла футболку немного и приложила бинт. Он быстро пропитался кровью, но на него я уже не смотрела. Все мое внимание было направлено на шрам по соседству. И край следующего.

Подняла ткань еще выше и увидела торс весь испещрённый шрамами, тонкими и рваными линиями. На нем почти не было здорового места.

Появилось множество вопросов, но я чувствовала, что не имею права их задавать. И так пришла к нему без приглашения, нагло задрала кофту, несмотря на его явное нежелание, нарушаю его личное пространство.

– Зачем ты пришла? – тихо, но грозно произнес он.

Он не предпринимал попыток отстранится, отдернуть футболку, не сопротивлялся, но все в нем кричало о враждебном настрое.

Застыла, все еще придерживая бинт.

Кажется, правду он знал и хотел, чтобы я озвучила реальную причину. Но я сама пока не могла с ней смирится.

– Мне Матвей сказал, что у тебя сейчас тяжелое состояние. Я подумала, что нельзя тебе сейчас быть в одиночестве. Я понимаю, можешь не говорить ничего, но только не прогоняй. Я могу помочь.

Конечно, я переживала за него, но не договаривала. Это его разочаровало.

Он поднял голову к потолку, опираясь о стену. Тяжело вздохнул.

– Не надо ничего, прошу, уходи. – слабым, вымученным голосом произнёс он.

– Нет, у меня намерения.

Я вдруг становлюсь к нему еще ближе. Приближаюсь и тихонько усаживаясь на его вытянутые ноги. Обнимаю. Утыкаюсь в плечо и прижимаюсь всем телом.

Чувствую, как он напрягается, сдерживается, чтобы не дернуться и не отпрянуть от меня. А я просто чувствую, что сейчас ему как никогда нужны объятья.

– Тебе нужна доза тепла, ты очень холодный. Я тебя обниму крепко-крепко и так ты быстрее согреешься.

Какое-то время просто прижималась к нему, положив голову на плечо. Не переживала, что ему будет тяжело от моего веса, всегда была маленькой и легкой. С трудом до сорока шести дотягивала.

Тут почувствовала руки на спине. Робкое прикосновение, едва чувствовала пальцы, проводящие от плеч к пояснице.

По телу побежали мурашки и сердце в груди затрепетало, как испуганная птичка в клетке. Ощутила жар на щеках.

Затем он оплел меня руками и не смело прижал в ответ. Спустя несколько секунд его объятия стали крепче, и он глубоко вздохнул, будто насыщаясь теплом.

– Признайся себе уже, что заставило тебя сюда прийти? – прошептал он, склонив голову к моему уху.

Дыхание участилось и внутри все сжалось от страха.

– Я должна признаться в чувствах?

– Признаваясь больным ты встаешь на первый шаг к исцелению.

– Это не болезнь, – вдруг резко сказала, рассердившись на его слова.

– Может быть, но объект твоей симпатии страшнее заболевания. – он тяжело сглотнул и коснулся губами моей головы. – Тебе будет больно.

– Если это не взаимно, то твои слова мое глупое сердце когда-нибудь примет к сведенью. Склеится, оклемается и примет. А если ты говоришь это из страха почувствовать то, что ты не понимаешь и не можешь контролировать, то мне тебя жаль. Ты завел хвостик, который будет ходить за тобой по пятам и пытаться пробраться сквозь ребра и напомнить о спрятанном там органе. Потому что ему плевать на то, что будет если. Он хочет жить полноценно, мгновениями. А то, что объект воздыхания отвергает его из страха потерять контроль, распаляет в нем желание погрузить его в эти чувства с головой, приручить к своим рукам. Другого варианта я не вижу, ты забрал мое сердце в свое пользование.

Говорить ему это было не просто, но последнюю фразу я сказала, выдыхая. На душе стало легче.

В детском доме меня бы засмеяли, если бы я призналась кому-то в таком. Но я в другом сейчас мире и Фил никогда бы не стал смеяться над чувствами другого человека, глумиться за слабость. Он кажется мне очень благородным молодым человеком.

– Я буду ненавидеть себя за то, что сломал такую чистую, светлую маленькую девочку, эти искорки в глазах потухнут… Я же замучаю тебя.

– Поздно меня отговаривать, я привязалась, поэтому можешь уже начинать, но помни, что я умею хорошо кусаться. Мне отличные зубки достались. Хорошие гены. – в шутку тихонько прикусила его плечо.

– Хорошо, что сказала, теперь для зубастика у меня появилось отдельное место в сердце.

– Ох, и что же пришлось оттуда выкинуть? Знаешь, там до невозможности тесно.

Послышался тихий смех и его грудь слегка затряслась.

– Я подчистил вчера, до твоего прихода там почти ничего не оставалось.

Мы замолчали, не спеша отстраняться друг от друга. Он прижимал меня к себе и мне не хотелось нарушать выстроенную идиллию. В его объятьях было так приятно и тепло, что казалось оторвись я от него, потеряю то чувство комфорта и эйфории от его касаний навсегда.

Меня пьянила его близость. Радовало, что он не отталкивает меня.

Но больше всего сейчас заставляло трепетать не просто физическая близость с ним. Я будто забираюсь к нему в душу. Кому из девочек он еще позволял так близко к себе подобраться? С кем еще о таком говорил? К тому же он не сказал, что мои чувства безответны…

Я всегда отличалась особой эмпатией и на подсознательном уровне чувствовала его страх. Его тянуло ко мне, как комарика на свет, но он боялся, что этот свет окажется приманкой и дни рядом со мной у него сочтены. У него много проблем с головой, и он не хотел, чтобы от этого страдали его близкие. Он отдалялся от друзей, когда чувствовал, что может кому-то навредить, но от меня в случае близких отношений у него отделаться не получится. Его внутренняя боль меня заденет.

И я хотела ее с ним разделить. Я готова была забрать ее всю, лишь бы ему стало проще.

– Мне с тобой сложно, – вдруг снова заговорил Фил. – ты другая. Мое реальное окружение тебя проглотит, им еще мало покажется. Я и сам такой, поэтому беги, пока совсем не занесло. Я не тот, каким ты меня видишь. Наше знакомство было ошибкой, эмоциональным порывом.

Я подняла на него голову и мило улыбнулась, хитро щуря взгляд.

– Тебе со мной сложно не потому, что я другая, а потому что ты становишься другим. Ты не похож на них, но тебе проще этого не показывать. Я уверена, что вижу тебя таким, какой ты есть, таким, каким ты сам даже себя не знаешь. И я не ошибка. Ты так говоришь специально.

Робко переместила руки на его плечи и медленно обвила шею.

Я только проверяю свою дозволенность на его тело, прикладывая в свои движения аккуратность и грацию. Боюсь его спугнуть, но не позволяю отступить. Слишком соблазнительно выглядит возможность проникнуть к нему под кожу. Это как приручать дикого непокорного зверя. Сначала нужно сделать так, чтобы он получал удовольствие от твоих ласк, постепенно признавая в тебе свою хозяйку.

Сладко думать, что когда-нибудь его неприкаянное, холодное сердце будет моим. Что случиться так, что он сам мне его отдаст и приклонит голову, отдаваясь во власть маленькой сиротке, еще недавнему отбросу общества. Сам аристократ и такой, как я. Будет млеть от моих прикосновений и глядеть с горящими глазами от того только, что я рядом.

Замечталась. Сама утонула в синеве его глаз. О том, чтобы произошло аналогичное и с ним только мечтать и остается. Чтобы так же смотрел… глупое сердце снова шалит с фантазией.

– Я так понимаю, тебе хочется мне угодить? – спрашиваю, грустно улыбаясь.

Он приподнимает бровь в немом вопросе.

– Ты позволяешь мне себя обнимать и даже обнимаешь сам, потому что я хочу, чтобы ты это делал. Но ты напряжен, тебе не комфортно.

– Зачем ты думаешь о моем комфорте? – вдруг улыбается, слегка качая головой. Его удивляют мои слова.

Застываю, широко раскрыв глаза, не переставая смотреть на его улыбку. У самой уголки губ поднимаются на столько, на сколько возможно.

– Ва-а-ау, я первый раз вижу, как ты улыбаешься. Это очень красиво-о-о… – натыкаюсь на его непонимание и подавляю смешки. – я имею виду настоящую улыбку, искреннюю. Таким ты выглядишь еще прекраснее, как художник говорю, ну и как девушка немножко.

Вру. Много, как девушка. А как художник спешу подтвердить, что зачесались пальцы немедленно нарисовать это великолепие. Спешу запечатлеть его у себя в памяти и делаю мысленную пометку постараться передать его образ без маски, вот таким. Теплым, мягким, своим каким-то.

– У тебя есть шашки или шахматы? – вдруг спрашиваю, наконец решаясь отстраниться и слезть с его ног.

Стало холодно, и я обнимаю себя за плечи.

– Зачем тебе? – улыбается одни уголком губ.

– Поиграем. Мне вдруг захотелось.

Смотрю на него пристально. Без улыбки.

Он же для всех такой удобный. Такой, каким его хотят видеть. Выполняет любые пожелания, терпит неприятные ему вещи, лишь бы угодить, говорит все то, что хочет слышать от него собеседник. Меня заставил поверить, что я ему приятна и обнимать меня ему нравиться. Уж игру для меня он осилит.

Оставлять его сейчас было нельзя. Из состояния я его еще не до конца вывела.

Он включил свет и достал доску с шахматами. Мы стали играть. Попутно я стала рассказывать о том, что произошло вчера: об относительно налаженных отношений с отцом, о писателе, его семье и конфликте.

– Читал недавний его роман, такой мути и уродства сюжета еще нигде не встречал, а уж его взгляды на этот мир… – он присвистнул, делая ход конем.

– Да вообще. Вроде культурный человек. Сколько лет уже у нас равноправие, а люди все еще на этапе эволюции из австралопитека в человека разумного. – возмущаюсь и двигаю свою фигурку на место его пешки.

Показываю свой трофей, довольно улыбаясь, и кладу к себе.

– Ты молодец, что дала понять, как он примитивен в своих убеждениях. Пусть валит к своим безмозглым куклам, мудрые женщины ему не по зубам. Слишком хорошо видят натуру мудака и вычитывают напускной глубинный смысл в его псевдоинтеллектуальных книжках.

Согласно киваю. От его слов становиться теплее. Ощущаю поддержку и хочется расправить плечи.

Через несколько ходов понимаю, что заканчивать партию бессмысленно.

– Ну и что? Я сейчас схожу, и ты мне все равно мат поставишь. И так, и так выиграешь.

Очередная партия проиграна. Я выиграла лишь в самый первы раз, а затем он, похоже, раскрыл мою тактику.

Поднялась с ковра и направилась в сторону книжных полок. Комната у него была просторной. Уюта в ней было мало и даже свет ламп был какой-то холодный. Комната казалась малообжитой, но огромный книжный шкаф во всю стену то и дело приковывал взгляд.

Провела пальчиками по корешкам.

– Много читаешь? Ницше, Камю, Гессе, Сартр… как пессимистично. Любишь экзистенциальную философию? – оборачиваюсь к нему и смотрю вопросительно.

– Она мне близка. – нехотя отвечает.

– А… может ты читал что-нибудь у Хелен Филдинг, Вудхаус, Сью Таунсенд?

– Это сказки…

– В которые хочется верить! – эмоционально прервала его я. – они дарят надежду, что и у тебя все в жизни получится, а твои депрессивные, реалистичные, безусловно гениальные, но жестокие книги делают из человека разочарованного в жизни циника.

– Не буду спорить. Они и правда навевают грусть, – смиренно улыбнулся мне он.

Но ему они нравятся. Читал, читает и будет перечитывать.

– О, Майн Рид, ты все же когда-то был ребёнком. Правда, наверное, мрачным ребенком.

Достаю книгу «Всадник без головы» и листаю, пробегаюсь взглядом по быстро перебираемым страницам, не стараясь что-либо прочесть.

Ставлю на полку и улыбаюсь Филу.

– О чем думает отрубленная голова?

– В первые три секунды она попытается укусить палача.

Да уж. Чтение такой книги отразилось на нас обоих.

– Во сколько ее прочел?

– Мне было семь.

Если бы умела, присвистнула бы.

– Я в десять…

Думала, что это я молодец, осилила так рано столь серьезную и мрачную книгу, а тут оказывается талантливее индивидуумы присутствуют.

Молчание затягивалось, и я все не решалась сдвинуться с места.

– Ты знала, что ты первая, кто побывал в моей комнате из всех друзей? – вдруг решил нарушить тишину Фил.

– Хотела бы сказать: спасибо за такую часть, но ты мне ее и не предоставлял. Я сама сделала это, как варвар, – довольная собой, улыбнулась ему. – и сейчас потащу тебя вниз на поздний обед, ты точно уже давно ничего не ел. Хотя бы кофе попьем.

– Я не пью кофе.

– А что пьешь?

Он помотал головой со снисходительно усмешкой. Поднялся с ковра и подошел к шкафу.

Скинул белую, запачканною кровью, футболку и достал с полки черную.

Я широко раскрыла глаза, не в силах оторваться от его фигуры.

Шрамы. Очень много рваных шрамов. Широких и тонких, глубоких и поверхностных.

А еще меня удивила его спортивное телосложение. Фил не то, чтобы носил сильно мешковатую одежду, но точно пару размеров больше своего. Отсюда создавалось впечатление, что он не спортивный парень. На физкультуре он носил безразмерную толстовку или широкую, легкую спортивную кофту.

Все эти рубашки, джемперы, пуловеры были ему велики и скрывали мускулатуру. У него идеальный пресс и сильные плечи, впечатляющие бицепсы и… зачем ему это все скрывать?

Тяжело сглотнула и отвернулась, когда он повернул голову в мою сторону.

– Я больной человек, видишь же, что с собой делаю, – тихо, на выдохе сказал парень.

Надел футболку и сунул руки в карманы тёмно-серых спортивных штанов.

Решилась на то, чтобы подойти к нему, встать на носочки и поправить растрепанные от переодеваний волосы.

Не отшатнулся, но напрягся всем телом. А я обреченно вздохнула, почувствовав его неприязнь. Или… страх вдруг от чего-то.

– Пожалуйста, если тебе еще раз захочется так себя наказать, позвони мне. Просто набери мой номер. Мне не нужно будет ничего объяснять. Я все пойму.

Он неопределенно кивнул, едва показывая согласие.

– Пообещай мне, что позвонишь. Пообещай, – чуть настойчивее попросила.

– Хорошо, обещаю, – чуть нахмурившись, выдохнул он.

Прислонилась лбом к его груди и закрыла глаза.

Ничего не могу с собой поделать. Мне до неприличия сильно хочется быть с ним в такой близости, касаться его, вот так просто. С чего в друг, вы спросите. Это зрело во мне давно, но игнорирование проблемы не значит ее отсутствие.

Мне так комфортно с ним, как не с кем. Я совсем его не боюсь и уверена, что он просто не способен быть грубым, не способен ударить, причинить боль. Рядом с ним мои инстинкты молчат, и я перестаю бояться жестокости окружающего мира. Пока он рядом я даже могу не среагировать на резкое движение рядом стоящего человека. Я уверена в своей безопасности в этот момент.

А уж о том, какую реакцию тела, организма он вызывает во мне, я тактично промолчу. Это пока за гранью моего понимания, и я не могу до конца осознать и уложить в своей голове.

Я уговорила его спустится вниз и пройти на кухню.

– Филипп… – удивленно вскинул брови дворецкий, выходя из гостиной. – Эта девушка сотворила чудо.

– Мы бы покушали, Фил давно не ел. – подняла голову на дворецкого я.

– Разве Филипп будет есть? – спрашивает меня, а смотрит на Фила. Очень странно смотрит.

– С хорошей компанией и жид давиться. – улыбаюсь ему. – А я еще ем аппетитно, у него нет шанса продолжать голодовку.

Фил вымученно улыбается мужчине и машет ладонью у горла в немом жесте.

Я дёргаю его за руку и заслоняю собой насколько хватает роста.

– Не смотрите на него, с голоду уже с ума ходит.

– Где же вы раньше были, дорогая моя? Такие чудеса творите, я поражен, – с добродушной улыбкой и теплом в глазах смотрит на меня дворецкий.

Нам быстро накрыли. Стоило Сергею, а именно так и звали дворецкого, отдать строгие распоряжения прислуге, как стол уже стали сервировать.

– Словно фея, хорошо, что впустил, укротили раненного, озлобленного зверя.

– Скорее заговорила его, – хитро улыбнулась, глядя на Фила.

– Она меня насильно сюда привела, – ворчал парень напротив.

– Ути, какой сердитый, – умилилась я и слегка потрепала его за щечку. – лапочка какая, порычи еще, порычи.

Он поморщился, но промолчал.

– Да на тебя надели поводок… – с веселым прищуром смотрел на нас Сергей.

Парень поморщился, но смолчал.

Снова заговариваю Фила. Хвалю вкусный обед и рассказываю Сергею, что моя Маргарита тоже мастер на все руки в кулинарии.

Мне налили кофе, а Фил пил зеленый мятный чай.

Я скептично на него поглядывала.

Мятный? Пахнет, конечно, потрясающе, но он же, наверное, горький…

Никогда не пробовала мятный чай и не думаю, что мне понравится. Я знаю, что мята горькая. Поэтому от предложения Фила мне его налить наотрез отказалась.

С мятой у меня ассоциировались противные лекарства.

– Игорь! – раздалось громко из глубины дома.

Надломленный, хриплый женский голос непрерывно стал кричать это имя.

Я испуганно подняла голову на Фила. Тот поджал губы, уставившись перед собой невидящим взглядом.

– Наш Малыш! – голос стал громче, она приближалась к кухне.

– Когда? – тихо вдруг спросил Фил, продолжая смотреть в никуда.

– Вчера, – также негромко ответил дворецкий, вдруг посерьёзнев. – срыв мне показался незначительным, я подумал, что все обойдется.

В зал вбежала растрепанная женщина, с взлохмаченными светлыми волосами, в пеньюаре и безумным взглядом.

– Где Лёва?! Куда вы дели его кроватку?! Его вещи!? – в истерике, почти визжала она. – Так и знала, что мне нельзя было засыпать! Вы все его ненавидите! Вы от него избавились! Это все ты, монстр! – она гневно посмотрела на Фила, выплюнув оскорбление, будто бы с отвращением.

Она хотело было кинуться на парня, но Сергей перехватил ее и не дал подойти, делая шаги в сторону выхода из зала, мягко уводя ее дальше, в коридор.

– Верни моего ребенка, урод! – не унималась женщина, махая руками.

Сергей все же увел ее, говорил, что нужно вернуться в кровать, что она плохо себя чувствует.

Мы остались в оглушающей тишине.

– Это твоя мама? – спросила лишь бы прервать тишину хоть немного.

Он молчал. Не поворачивался ко мне. Все также неподвижно сидел и глядел на кружку перед собой.

Но я и так знала ответ на свой вопрос.

– Понимаю, ты сейчас хочешь, чтобы я ушла. Я уйду, но ты как порядочный хозяин должен меня проводить.

Встал и направился к выходу.

За столько лет его жизни он научился сохранять лицо. Но я не могла не ощущать напряжение, не могла не видеть треснутую маску на лице. Он подавлял чувства, но именно сейчас с ними справляться было труднее всего.

Фил проводил меня до ворот, но я не торопилась уходить. Все смотрела на него.

Он в ответ смотрел на меня и на этот раз старался не отводить взгляда. Вдруг он улыбнулся мне своей дежурной улыбкой, которая обычно отвечала всем на вопрос «как ты?». Он показывал, с ним все в порядке.

Наивный. Думает, от меня так просто избавиться. Папину наглость я унаследовала. В какой-то ее степени.

– Помнишь наш разговор в твоей комнате? Ты вынудил меня сознаться в чувствах, но сам ответа так и не дал. Это очень жестоко с твоей стороны.

– На то и расчет. Ты умная девочка, поняла, что я этим сказал. – усмехнулся, развязно мне подмигнув. – надеюсь, эту тему мы с тобой закрыли.

Я широко раскрыла глаза, глядя на него с низу вверх.

Сердце остро закололо и к горлу подступил ком. Постаралась его сглотнуть.

– Я… Ты… так нельзя-я-я… – зажмурилась на несколько секунд, собираясь с мыслями. – а в прочем, знаешь, мне плевать на все твои слова сегодня. Ты просто трус. Кому-то же из нас в паре нужно быть смелым. Раз перекладываешь эту ответственность на меня, то хорошо, смелой буду я. Знай, я от тебя не отвяжусь, поэтому даю тебе время еще подумать, отойти от своего состояния и начать мыслить трезво.

Развернулась к нему спиной и зашагала прочь. Гордо пошла, не оборачиваясь, держа спину прямо. Как сильный и смелый человек. Пусть знает.