Текст книги "Этрусская химера"

Автор книги: Лин Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Что это такое?

– Мелони – это гробницы, имеющие форму дыни, как следует из названия.

– А Танелла?

– Она восхитительна, – сказала она. – Это также этрусская гробница, но очень необычная. Она имеет форму бочонка и размещена на громадном каменном фундаменте. Кровлю ее поддерживают… но вас, конечно, не интересуют такие подробности.

– Нет же, все это очень интересно, – проговорила я. – А как ее найти?

– Сделать это несложно. Вы едете по шоссе Ареццо-Перуджа на Кортону. Гробница располагается примерно в двух километрах от шоссе, на его ответвлении, ведущем в Кортону. Ориентируйтесь по знакам, указывающим на археологические достопримечательности. Танелла обозначена достаточно надежно. Она находится на половине подъема по склону холма в старый город. Можно оставить машину на обочине дороги и подняться вверх. Идти недалеко. Чтобы осмотреть ее, нужно располагать разрешением из музея, однако не утруждайте себя: просто обойдите забор и найдете место, где можно проползти без особых затруднений.

– Так я и поступлю, – заверила я собеседницу, берясь за бутылку с вином. – Тут кое-что осталось. Надо бы прикончить.

Ответ ее заглушил громкий стук, донесшийся из коридора.

– Что это? – спросила я.

– Синьора Леонард, откройте дверь, – приказал голос. Я повернулась и посмотрела на Лолу. Лицо ее побледнело, а руки тряслись.

– Пожалуйста, не надо, – проговорила она. Стук продолжался, должно быть, с минуту, и вдоль всего коридора начали открываться и хлопать двери: прочие постояльцы выглядывали из номеров, чтобы выяснить, что происходит. Наконец шум смолк, послышался скрип открываемой двери, через несколько мгновений она закрылась, и шаги по коридору зазвучали уже в нашем направлении. Теперь забарабанили уже в мою дверь. Мы замерли без движения, надеясь, что стук прекратится, однако загремели ключи. Было очевидно, что, если я не открою, они все равно войдут в номер.

– Кто там? – спросила я, хватая свой купальный халат.

– Полиция, – ответил голос.

– Минуточку, – попросила я, торопливо стягивая с себя штаны и блузку и запахиваясь в халат. Я указала Лоле на дверь ванной, но она стояла, словно примерзнув к полу. Взяв с постели гидрию, я сунула ей в руки бесценный сосуд и подтолкнула, отчего та сдвинулась с места, и медленно приоткрыла дверь, едва щелкнул замок ванной комнаты.

– В чем дело? – спросила я. За дверью оказалось двое полицейских – высокий и худощавый, с густыми усами, и приземистый, и излишне полный. Они не стали представляться. За их спинами нервничал молодой человек из приемной.

– Прошу прощения за беспокойство, синьора, – сказал короткий, с явным интересом рассматривая мой купальный халат. – Мы разыскиваем синьору Леонору Леонард.

– Боюсь, что вы ошиблись номером, – сказала я, потуже запахиваясь. – Насколько я знаю, она располагается в том конце коридора.

– Ее там нет, – сказал высокий полицейский.

– Похоже, что уехала, не расплатившись, – заметил парень из приемной. – В номере нет ни одежды, ни вещей.

Высокий бросил свирепый взгляд на мальчишку, тот покраснел.

– Она была у меня, – призналась я, – я пригласила ее выпить. Однако сейчас ее здесь нет.

Я понимала, что юноша-регистратор видел меня разговаривающей с Лолой; возможно, он даже слышал, как я приглашала ее к себе, и отказываться от знакомства с ней было глупо. Однако Лола не сказала мне, что больше не живет в этом отеле.

– Вы не возражаете, если мы заглянем к вам? – спросил высокий. Я открыла дверь и преградила им путь, однако они протиснулись мимо меня.

– Вы не допили вино, – заметил высокий, посмотрев на стол. Среди остатков трапезы возвышались два наполовину полных бокала.

– Не допили, – согласилась я. – Мы решили, что с нас хватит.

– А вино хорошее, – заметил он, взяв в руки бутылку и рассмотрев ярлык. – На вашем месте я бы не стал его выливать. А она не сказала, куда направилась? Синьора Леонард, то есть?

– Нет, – ответила я. – Увы, нет. Я думала, что она вернулась в свой номер. Я не знала, что она выписалась из отеля, она ничего не сказала мне об этом. Мы и познакомились-то только этим утром.

Короткий полисмен заглянул в шкаф, потом подошел к двери ванной и распахнул ее. Заглянув внутрь, он не стал входить туда.

– Простите за беспокойство, – сказал он наконец и все трое вышли из номера. Я уже рассчитывала услышать, как кто-нибудь из них попросит меня сообщить им, если я увижу ее, но они не стала этого делать. Закрыв дверь, я подождала, пока шаги их не удалятся, а потом приоткрыла щелочку, чтобы убедиться в том, что полиция ушла, и надежно заперев дверь, ринулась в ванную.

– Все в порядке, Лола, – произнесла я негромко. – Они ушли.

Ответом мне было молчание. Я отодвинула занавеску душа. Лолы там не было. Я заглянула за дверь. И только по прошествии, наверно, минуты сумела понять, что окно не заперто, но прикрыто. Отворив его, я поглядела на пожарную лестницу. Лола не обнаружилась и там. В переулке внизу никого не было, оттуда доносилась лишь мерная дробь дождя и звуки движения автомобилей по расположенной слева улице.

– Если дело только в деньгах, – сказала я самым тихим голосом. – Я могу одолжить вам некоторую сумму, чтобы вы могли заплатить по гостиничному счету.

Ответа не было. Оставалось только предположить, что Лола бежала. Еще минута потребовалась мне, чтобы сообразить, что с ней исчезла и гидрия с химерой.

* * *

В какое-то мгновение нашей разогретой вином взаимной откровенности, Лола сообщила мне, что Кортона была ареной крупной битвы между двумя непримиримыми врагами, легионами Рима и войсками карфагенского полководца Ганнибала, который, стремясь отомстить за ранее понесенное его семейством поражение, совершил невозможное и напал на Рим с севера, перейдя Альпы в середине зимы.

Умный стратег, Ганнибал, устроил для римского войска засаду под Фламинием – ранним утром, когда, как часто бывает, густой туман укрывал подножие холма, на котором стояла Кортона. Затерявшиеся в тумане римляне запаниковали, часть их изрубили воины Ганнибала и населявшие Кортону этруски, ради такой оказии спустившиеся со своей горы. Остальные в растерянности бежали, но только для того, чтобы утонуть в расположенном неподалеку Тразименском озере.

Теперь я в точности знаю, что именно ощущали римляне. Я оставила отель в угольной тьме и выползла на дорогу между Ареццо и Кортоной. В то утро дорогу также укрывал густой туман, и время от времени из него выглядывали фары встречных автомобилей, всякий раз пугая меня. Я прозевала поворот к городу, и мне пришлось совершать обратный разворот, мероприятие, не совсем безопасное даже в самую лучшую погоду, а в подобной обстановке просто самоубийственное: я едва сумела уклониться от столкновения с красной спортивной машиной, следовавшей в обратном направлении.

Когда машина моя направилась по холму вверх к городу, туман рассеялся лишь отчасти. Знак, указывающий на Танелла ди Питагора, я опять едва не проскочила, но успела вовремя заметить его. Осторожная и чуточку испуганная безлюдьем, я все-таки доехала до следующего разворота и только потом оставила автомобиль на обочине.

Я вернулась к знаку, указывающему на археологическую достопримечательность, и по тропке направилась вверх по склону, стараясь двигаться по возможности спокойно и бесшумно. Было темно, еще не рассвело, но небо уже начинало светлеть. Танелла, странной формы арочное каменное сооружение, устроилось на просторном каменном фундаменте сбоку холма – в окружении кипарисов, под охраной забора. Ворота были заперты, возле них располагался звонок для вызова смотрителя, однако никого не было видно.

Я обогнула ограду, чтобы скрыться от глаз тех, кто мог бы подниматься по склону холма. Как и предсказывала Лола, скоро я обнаружила место, где забор отходил от земли, и лицо, наделенное умеренной гибкостью, могло пролезть под ним к гробнице. Я преднамеренно оказалась здесь на несколько минут раньше, чем следовало бы, и отыскала для себя уголок – увы, излишне сырой – откуда можно было незамеченной – как я надеялась – следить за окрестностями, и устроилась ждать. Я постаралась забыть о собственном положении. Всю ночь я провела в мыслях о Лоле, о вазе и о том, что именно скажу Лейку, когда он попросит предъявить ее.

– Где она? – это был один из многочисленных вопросов, на которые у меня не было ответа. Начнем с того, каким именно образом ваза попала в мою комнату? Может быть, ее доставил в отель и поместил в мою комнату персонал? После исчезновения Лолы я спустилась вниз, чтобы навести справки, однако дневного швейцара уже не было, и появиться на работе он должен был только спустя пару дней. Это сделал Антонио? Но зачем? Да и вообще, как мог он попасть в номер? Последним, кто располагал ею, был неприятный мне Пьер Леклерк, не знаю, как его звали на самом деле. Если гидрия была нужна Лейку и Антонио располагал ею, почему он просто не передал вещь своему патрону? Потом, какую именно роль во всех событиях играла Лола? Воспользовалась ли она представившейся возможностью унести гидрию, понимая при своих познаниях в этрусском искусстве, что имеет дело с реальной вещью, невзирая на мою смешную выдумку о студенте-художнике, или же более или менее активно вовлечена в цепь событий?

Настало семь часов, однако никаких признаков появления Лейка я так и не обнаружила, и вскоре легкий ветерок принялся ворошить туман. Вместо того чтобы рассеяться, он сделался еще гуще, так как с рассветом к нему присоединился и туман из долины. Вскоре поле моего зрения ограничилось несколькими футами вокруг меня. Оливковые деревья, которые я четко видела буквально за несколько мгновений до этого, превратились в повисшие надо мной тени. Звуки сделались глухими, стало невозможно понять, с какого направления они исходят.

Меня охватило чувство нереальности происходящего, я словно бы оказалась в потустороннем мире, полном чуждых мне и злобных существ.

Наконец мне показалось, что я слышу шаги, однако уверенности я не испытывала. Потом я услышала голоса, негромкие, нашептывающие, однако не могла поручиться в том, что это не ветер нашептывает в кипарисах и не первые птицы перекликаются в их ветвях.

Минуту другую спустя можно было уже не сомневаться – рядом со мной кто-то находился. Поскользнулась чья-то нога, негромкий кашель нарушил тишину.

– Ее здесь нет, – послышался голос. Кажется, я разобрала именно эти слова.

– Она будет здесь, – ответил ему другой голос.

– Тогда подождем, – отозвался первый. Наступило полнейшее молчание. Я сидела на сырой земле, не зная, подавать ли мне голос или подождать до тех пор, пока рассеется туман и я смогу увидеть, с кем имею дело. И вдруг словно захлопали крылья, и кто-то крикнул. Может быть, птица? Или пораженный ужасом человек? Я не знала этого.

Я просто не могла оставаться на этом месте ни минуты. Я встала, и, не думая о том, сколько шума произвожу, направилась назад к дороге. Я могла видеть лишь на несколько футов перед собой и даже не соображала, спускаюсь ли по склону или поднимаюсь вверх. Я все твердила себе, что благодаря поворотам рано или поздно выйду к дороге. И уже решив, что достигла безопасности, я вдруг снова увидела перед собой Танеллу. Туман клубился вокруг камней, и сооружение, еще несколько минут назад казавшееся мне примечательным архитектурным памятником, вдруг сделалось холодным и грозным. На какую-то секунду мне показалось, что я вижу мужчину в нижней части холма, шедшего спиной ко мне, однако фигура его – если она не пригрезилась мне – немедленно растворилась в тумане.

Танелла вернула мне присутствие духа, и я повернула вверх по склону – подальше от мужчины, которого я то ли заметила, то ли нет. Передо мной лежало нечто похожее на тропу, и я пошла по ней, стараясь вглядываться вперед. Скоро на тропе появился бугорок. Всего через секунду-другую стало ясно, что бугорок этот образован человеческим телом, что тело это принадлежит Пьеру Леклерку и что он мертв и удушен гарротой. Проволока еще оставалась на горле. Не замечая пути, я прошла остававшиеся до дороги несколько ярдов, расцарапанная и испуганная, села в машину и бежала с места событий.

Уже спускаясь, я заметила впереди полицейскую машину, сверкавшую синими огнями. Взволнованная, я принялась размышлять, не стоит ли остановить ее и рассказать о Леклерке. К счастью, мне не пришлось этого делать. Огибая следующий поворот, я заметила, что этот автомобиль остановился возле начала тропы, уходящей к Танелле, и выбравшиеся из него два карабинера направились вверх по склону.

Я вернулась в отель, уложила вещи, расплатилась и отправилась дальше – на сей раз уже в Кортону. И теперь я оставила только номер своего сотового телефона на автоответчике у Антонио.

Глава восьмая
Кортона

Укрытое капюшоном от дождя лицо на мгновение заглянуло в окошко остерии, и темная фигура оправилась дальше по булыжной мостовой крохотной улочки. Отойдя на несколько ярдов, она проверила дверь дома, потом обернулась к началу улицы. Под моим внимательным взором она вновь повернулась направо, потом еще раз направо, нырнула в церковь, откуда появилась спустя пару минут, и вновь повторила в обратном направлении весь путь до остерии.

– Привет, Лола, – проговорила я. – У тебя осталась одна моя вещь, которую мне бы хотелось получить обратно.

Она вздрогнула и повернулась, чтобы бежать, однако я перекрыла ее путь к отступлению.

– Подобные вещи тебе ни к чему, – сказала она, явным образом решив, что лучшая защита – наступление. – Возможно, я не разбираюсь в древностях столь же хорошо, как это делаешь ты, но могу поручиться, что гидрия подлинная. Не знаю, как ты приобрела ее, но позволь усомниться в том, что это произошло законным путем, пусть ты и сочинила для меня сказочку о студенте-художнике. Я видала, как ты глядела на нее… все время глядела. Это этрусская вещь, и ей место в музее, а не в руках собирателя.

– Лола, – сказала я. – Поверь, тебе незачем связываться с этой гидрией. Это опасно. Если ты предоставишь мне…

– Люди обвиняют томбароли, – сказала она. – Но это всего лишь бедные крестьяне. Если бы подобную добычу нельзя было продать, они не стали бы заниматься подобным делом. Кто же это говорил, что истинными грабителями древностей являются коллекционеры?

– Рикардо Элиа, – ответила я. – Послушай, Лола…

– Я бы сказала, что он мог бы выразиться и поточнее, если бы назвал виновными не только коллекционеров, но и таких дельцов, как ты! Людей, которые покупают сокровища или даже крадут их, а потом тайком вывозят из страны…

– Лола! – воскликнула я. – Заткнись на какое-то время.

Она уже размахивала руками, голос ее становился все более громким, и люди начинала поглядывать на нас.

– Я не собиралась вывозить этот предмет из страны, – прошептала я. – Я доставила его сюда.

– Ну вот, – сказала она. – За какую же дуру ты меня принимаешь? Надо же придумать такое – везти в Италию ее же сокровища!

– Тем не менее это так, – ответила я. – У меня есть клиент, который собирается возвратить гидрию в музей, из которого она была украдена. Ну, так где же она находится?

– Почему я должна тебе верить? – огрызнулась она.

– Неплохой вопрос, Лола. Я тоже не знаю, почему должна верить тебе. И зачем мне надо мокнуть вместе с тобой под дождем, пытаясь договориться с особой, покидающей отель, не расплатившись и тем самым привлекающей к себе внимание полиции и крадущей вещь у человека, который только что угостил ее? Ответь мне сперва на этот вопрос?

– Потому что у меня находится нужная тебе вещь, – ответила она.

Мы обменивались яростными взглядами, по нашим лицам текла вода. Мои джинсы уже промокли до самых колен, вода успела пропитать даже туфли.

– Давай войдем, поедим чего-нибудь и продолжим разговор в сухом месте, – предложила я наконец.

– Я не голодна, – ответила она.

– Не надо врать. Я видела, как ты словно голодная девчонка останавливалась возле каждой витрины продовольственного магазина и прикидывала маршрут для бегства, так ведь? Этот ресторан ты выбрала потому, что он находится на углу и имеет заднюю дверь. Ты ведь намеревались поесть здесь и сбежать. Может быть, нырнуть в церковь и спрятаться в исповедальной кабинке?

Отвечать она не стала, однако и в глаза мне не смела смотреть. Внезапно мне стало очень жалко ее.

– Теперь тебе не придется этого делать, я ставлю завтрак.

– Я не нуждаюсь в благотворительности, – фыркнула она. Похоже было, что по лицу ее текли слезы, только я не видела его.

– В следующий раз расплатишься сама, – продолжила я. – А теперь пойдем.

Я взяла ее за руку и ввела в ресторан. Помещение было до невозможности крохотным, владелец казался сущим грубияном, однако здесь было тепло и сухо, блюда оказались великолепными, а домашнее вино отменным. Начали мы с нейтральных тем: погоды, относительных достоинств Кортоны в сравнении с Ареццо, и ее поисков гробницы Ларта Порсены.

– Я благодарна вам за предложение одолжить мне деньги на оплату гостиничного счета, – вдруг сказала она. – Я услышала его, но не стала отвечать. Но я расплачусь с ними. Я подыскала себе временную работу у адвоката. Начинаю со следующей недели, неполный рабочий день, но я отослала в отель все деньги, которые у меня были, и написала, что возвращу недостающие сразу же, как только у меня возникнет такая возможность. Надеюсь, что это уладит недоразумение с полицией. И я заплатила бы ресторану из первой же зарплаты, если бы, конечно, не ваше предложение.

– Предложение остается в силе, Лола, – ответила я, поскольку на моем отощавшем счету в швейцарском банке еще числилось некоторое количество долларов. – Но нам надо поговорить насчет гидрии.

– Только не говорите мне снова, что вы тайно привезли ее в Италию, ладно?

– Увы, это правда. Я обнаружила ее во Франции, – сказала я. Зачем врать? Ей, конечно, незачем знать, что я обнаружила этот сосуд в багажнике собственного автомобиля. Вот в это уже никто не поверит. – Как я говорила, у меня есть клиент – я не вправе назвать его имя – который хочет вернуть этот сосуд в музей, из которого он был украден.

– И откуда же? – спросила она.

– Из Вульчи, – ответила я.

– Похоже на правду, – проговорила она. – Вульчи, или Велс, был центром производства этрусской керамики. Там работали некоторые из величайших этрусских художников, такие как мастер Микали. Кстати, похоже, что ее расписывал мастер Микали или один из его ближайших последователей. Вы это знали?

– Я допускала такую возможность, однако точно установить это может лишь эксперт, – сказала я. В архиве Интерпола было сказано, что сосуд выполнен в школе Микали, но я боялась, что если Лола узнает это, то никогда не возвратит мне гидрию.

– Итак, вы знаете, что именно получили здесь, не так ли? – спросила она. – Ну, или, что получила я… точнее, мы.

– Думаю, что да.

Я решила, что она говорит о Микали. Но это «мы» мне понравилось. Оно намекало на перспективу получить сосуд обратно.

– А известно ли мне имя вашего клиента? Неужели вы действительно не можете назвать его?

– Возможно, – ответила я. – А где находится гидрия?

– В надежном месте, – ответила она. – Но вам придется назвать имя своего клиента.

– Я и в самом деле не могу этого сделать.

– Тогда вы не получите назад свою гидрию.

Это уже прогресс. Во всяком случае, она действительно думает возвратить ее мне.

– Вам придется обещать мне не называть его, – сказала я. Однако другого пути не было, пусть Лейк и требовал соблюдать анонимность.

– Обещаю, – сказала Лола. Я строго поглядела на нее.

– Клянусь своим сердцем и надеждой на вечное упокоение, – добавила она.

– А вы не скрестили за спиной пальцы или не сделали ничего подобного, а?

Скривившись, она положила на стол обе руки и произнесла:

– Обещаю.

– Кроуфорд Лейк, – назвала я имя.

– Тот самый Кроуфорд Лейк? – спросила она.

Я кивнула.

– Bay! И вы с ним встречались?

Я снова кивнула.

– Лично?

– Да, – ответила я.

– И где же?

– В его римских апартаментах. Но зачем вам знать это?

– Не знаю, стоит ли верить вам. Насколько я слышала, его никто не видит.

Где-то в остерии зазвонил сотовый телефон. Мне потребовалось около минуты, чтобы осознать, что телефон этот мой.

– Алло! – проговорила я.

– Что случилось? – спросил Лейк.

– Почему вы ничего мне не сказали? – ответила я.

– Мне говорили, что там были и другие люди. Вы привели их с собой?

– Нет. Но как понимать эти слова: «мне говорили»? Вы были там?

– Конечно, нет. Я послал одного из своих людей. Вы кому-нибудь говорили о встрече?

– Нет! – ответила я. – А вы?

– Где вы остановились? – спросил он, игнорируя мой вопрос. – Я звонил в ваш отель, и мне сказали, что вы выписались из него. Вам известно, что я должен знать о том, где вы находитесь в любой момент времени. Почему вы не сообщили мне о том, что переехали?

– Я нахожусь примерно в том же районе, – сказала я осторожно, – и к тому же оставила сообщение на телефоне Антонио, предложив ему или вам позвонить мне по сотовому телефону, что вы и делаете.

Он громко вздохнул.

– Кстати, о Леклерке, – проговорила я, ожидая его реакции.

– Каком еще Леклерке? – переспросил он. – О чем вы говорите?

Я промолчала. Ни в газетах, ни на телевидении не прозвучало и слова о теле, обнаруженном возле Танеллы. Мне уже начинало казаться, что я галлюцинировала в том тумане.

– Где вы остановились? – спросил он. – Я вступлю с вами в контакт через какое-то время и назначу время и место свидания.

– Почему бы не договориться прямо сейчас? – спросила я. Человек этот уже начинал раздражать меня.

– Тогда встретимся сегодня. Мне нужна эта ваза, – сказал он.

– Отлично. Скажите мне, где и когда. И сделайте так, чтобы вас можно было видеть – не ночью, и не в тумане. Где-нибудь на открытом месте и приходите сами.

– Мелоне ди Содо, – назвал он.

– Минуточку, – попросила я. Пусть теперь он подождет. – Вы знаете Мелоне ди Содо?

– Конечно, – ответила Лола. – Имеющие форму дынь гробницы в Кортоне. Это он?

– Да.

– Спросите его, у какой именно.

– А у какой? – спросила я у Лейка.

– У большой. Мелоне два.

– Мелоне два, – повторила я, так, чтобы могла слышать Лола. Она кивнула.

– Пять часов. Мелоне два. Сегодня воскресенье, поэтому там никто не будет работать. Обстановка будет уединенная. Приносите вазу.

– Вот что, Лола, – сказала я, убирая свой сотовый телефон. – Договоримся следующим образом. Сегодня в пять дня вы приходите к этой гробнице Мелоне. С гидрией. Я познакомлю вас со своим клиентом. Если вы поверите ему и мне, то отдадите сосуд.

– О'кей, – согласилась она. – По-моему, так будет честно. Хотите узнать, как проехать к Мелоне? Она находится по другую сторону дороги Ареццо – Кортона там, где вы повернули в город, чтобы попасть в Танеллу.

– Так. Хотите, чтобы я подобрала вас и отвезла туда?

– Нет, – ответила она. – Мне бы хотелось встретиться с Лейком. Я буду там.

Надеюсь на это, подумала я.

– Возьмите, – сказала я, протягивая ей банкноту в сто тысяч лир. – Ваша ссуда. Теперь вы можете приехать туда из города на такси, если захотите.

Недолго поглядев на бумажку, она спросила:

– Это ссуда или взятка?

– Ссуда, – ответила я твердым голосом.

После недолгих колебаний она взяла деньги.

– Спасибо, – сказала она. – Я верну их.

* * *

В четыре часа я уже была у Мелоне. Огромный курган, как и следует из названия имевший форму дыни, ограждала изгородь. Здесь проводились раскопки, и на восточной стороне ниже уровня земли обнаружилась большая, явно церемониальная лестница. Возле основания, с западной стороны, находились два длинных и узких вала, которые я посчитала гробницами.

Я старательно изучила местность, чтобы избежать жутких мгновений, пережитых мной у Танеллы. Снизойдя к моей просьбе, Лейк действительно выбрал более открытое место. От кургана была превосходно видна главная дорога. К югу от него располагалась небольшая впадина, за ней располагалась узкая дорога, а потом шло травянистое пространство. Я отыскала себе место, откуда я могла видеть, опять-таки оставаясь невидимой – как я надеялась – до нужного мне мгновения. Дождь прекратился, солнце клонилось к горизонту, и на землю я опускалась с осторожностью. На сей раз я прихватила с собой пластиковую подстилку и устроилась на ней в известной мере комфортабельно.

Примерно без четверти пять я услышала звук приближения моторного скутера, на котором появился мужчина в джинсах, коричневой куртке и шлеме. Я встревожилась – это мог быть какой-нибудь сторож, способный помешать нам, однако, когда он снял шлем, я с некоторым удивлением поняла, что вижу не Лейка, как следовало бы ожидать, а Антонио. Я уже собиралась встать и помахать ему, но он направил свой красный и довольно заметный мотоскутер за угол, где его нельзя было заметить с шоссе. Потом и он скрылся из вида. Я сочла такое поведение странным. И потому решила не высовываться.

Пять минут спустя показалась Лола, она шла от края шоссе по грунтовой, усыпанной гравием дороге, шедшей к месту раскопок. Шла она довольно медленно, даже прихрамывала, и казалась такой ранимой и усталой. Ей предстояло пройти достаточно большое расстояние с большой плетеной корзинкой в руках; она несла ее не за ручки, но прижимая к груди словно младенца, или, точнее сказать, бесценное сокровище. Я не смела надеяться на это. Когда она подошла поближе, я успела заметить розовое покрывало, выглядывавшее из корзинки. Спасибо тебе, Лола, подумала я.

Я уже собиралась встать, когда на шедшей из города дороге из ниоткуда возникли три полицейских машины, завывавшие сиренами и сверкавшие синими огнями. Одолев нужное расстояние, они свернули на грунтовую дорогу к кургану. Лола споткнулась и побежала, однако ее немедленно окружили шесть карабинеров с пистолетами в руках. Один из них схватил корзинку, открыл ее и триумфальным жестом поднял гидрию над головой так, чтобы ее могли видеть остальные. Ошеломленная Лола замерла на месте, губы ее шевелились, однако я не слышала ни одного звука. Буквально в считанные секунды на ее руках появились наручники, потом ее бесцеремонно затолкали на заднее сиденье одной из полицейских машин, и все три направились по дороге к шоссе, а потом исчезли из вида.

Я сидела в полной прострации, пока кашель заводившегося мотоскутера не привел меня в чувство. Однако было уже слишком поздно. Когда я встала, Антонио уже отъезжал и вскоре превратился в пятнышко на горизонте. А я сидела на своей подстилке, тупо рассматривая закат, пока не зазвонил мой сотовый телефон.

* * *

– Случилась очень скверная вещь, – сказал Антонио. Он больше не пытался практиковаться в английском и говорил по-итальянски так быстро, что я едва понимала его. – Хорошо, что вас не было в Мелоне. Полагаю, что вы находитесь в опасности. Как и я сам. Уезжайте отсюда. Возвращайтесь домой. И никому не рассказывайте об этом.

– Я знаю, что произошло, – сказала я.

– Откуда? И вы тоже часть всего этого?

– Часть чего?

Он молчал, однако я буквально могла слышать, как работает его мозг.

– Я пряталась, так же, как и вы сами.

– Не верю, – возразил он.

– У вас отличный скутер, – сказала я. – Очаровательного сливового цвета.

– Если вы видели, значит, вам понятно, что пора убираться восвояси.

– Не могу, – ответила я.

– И что же держит вас здесь?

– Леонора Леонард. Или проще Лола, – ответила я.

– Кто такая Лола?

– Та самая женщина, которую на наших с вами глазах захватила полиция и увезла с собой в наручниках, возможно, за то, что она не оплатила гостиничный счет, но скорее всего потому, что в ее руках оказалась этрусская гидрия. А точнее сказать, краденая этрусская гидрия. Та самая краденая гидрия, которую вы подкинули в мой номер в Ареццо. Она хранила ее. – Кое-чего я не договаривала, однако и не очень лгала. – Она несла ее мне, чтобы я могла передать сосуд вашему хозяину, который собирался укрепить с его помощью собственную репутацию. Я думаю, что этот факт обязывает вас и меня попытаться помочь ей.

– Я не делал этого, – сказал он.

– Что? – удивилась я.

– Я не подбрасывал этот горшок к вам в номер.

– Я видела вас возле отеля.

– Да, но я не подбрасывал вам его.

– А кто же это сделал?

– Я не могу сказать этого вам.

– Антонио! – воскликнула я в крайнем волнении. – Говорите немедленно!

– Вы не поняли меня, – ответил он. – Я не знаю, кто это сделал. Все должно было случиться иначе. И ничем не могу помочь вашей подруге.

– Нет же. Вы можете поговорить с мистером Лейком и передать ему, что в этом деле нужно навести порядок. А лучше всего отвезите меня к нему, и я все расскажу. Пусть он скажет одно только слово, и все придет в порядок.

– Нет, – сказал он. – Идея эта никуда не годится.

– Тогда мне придется самостоятельно отыскать его.

– Нет! – повторил он. – Ни к чему хорошему это не приведет. Подождите, не отключайтесь.

После короткой паузы он сказал:

– Пришлось вложить монеты в автомат.

– Так почему вы не хотите этого?

– Чего я не хочу?

– Зачем играть словами, Антонио. Почему вы считаете, что обращаться к мистеру Лейку бесполезно?

– Я не могу объяснить вам этого.

– Тогда я иду в полицию.

– Разве вы не понимаете? По-моему, вы должны были сделать именно это.

– Я ничего не понимаю, Антонио. Почему вы не хотите мне хоть что-нибудь объяснить?

– Вы, я, эта женщина, как ее там зовут… все мы просто пешки.

– Для Лейка?

– Примерно так, – ответил он.

– Значит, я обращаюсь в полицию, – повторила я. – В разговоре, бесспорно, всплывет ваше имя. И очаровательная Тереза долго-долго не увидит своего Антонио.

– Прошу вас, не надо этого делать. Мы должны переговорить. Не по телефону. Я постараюсь все объяснить вам. Вот что, монеты у меня кончаются. На юго-запад отсюда расположен крохотный городок Скрофиано. Неподалеку от Синалунги. Примерно в миле от него находится дом. – Он давал торопливые указания. – Сегодня.

– Только не сегодня, – возразила я. Учитывая обстоятельства, я не намеревалась скитаться впотьмах по местным дорогам.

– Тогда завтра утром. Пораньше.

– Только после того как рассеется туман, – сказала я. – В полдень.

– В полдень чересчур поздно, – сказал он. – Давайте в десять.

– В полдень. А карабинеры тоже там будут? – спросила я. – У них есть привычка объявляться всякий раз, когда я договариваюсь о встрече с мистером Лейком. Может быть, они подобным же образом реагируют и на вас?

– Нет, – ответил он. – Эта история сулит мне даже худшие последствия, чем вам. Так, значит, в полдень. Прошу вас, приезжайте туда и будьте…

Разговор оборвался. Должно быть, монеты подошли у него к концу.

* * *

Весь вечер и большая часть следующего утра ушли у меня на поиски Лолы, которая обнаружилась в камере полицейского участка в Ареццо. Она вдруг сделалась старой, бледной и настолько апатичной, что я даже обеспокоилась. Увидев меня, она сразу удивилась и обрадовалась.