Текст книги "Этрусская химера"

Автор книги: Лин Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Едва ли, – возразила она. – Я думаю, он очень хочет продать эти апартаменты. Они заинтересовали вас?

– Прежде, чем мы примем окончательное решение, квартиру должен увидеть мой муж, – ответила я, бочком продвигаясь к двери. – Я переговорю с ним сегодня – сейчас он находится в Брюсселе – и свяжусь с вами, сразу же, как только смогу. Но, по-моему, все выглядит просто идеально, иными наши римские апартаменты я и не представляла.

– Эта квартира – истинное сокровище, – сказала она. – Буду ждать, когда мне представится возможность познакомить с ней вашего мужа.

– Необходимо согласие остальных обитателей дома, – заметила она, – однако, у друга Витторио Палладини проблем не возникнет.

Я уже была почти что на улице – мы стояли в прихожей – когда в замке повернулся ключ, дверь отворилась. На лице Лауры появилось удивление. Сердце мое провалилось в пятки. В дверь вошел высокий, худощавый и небрежно одетый мужчина в джинсах и водолазке. Увидев нас, он вздрогнул.

– Синьора Феррари! – воскликнул он. – Прошу прощения. Вы испугали меня. Я не знал, что вы показываете квартиру. Я зашел, чтобы еще раз посмотреть на нее.

– Синьор Палладини! – сказала Лаура. – Я послала вам сообщение, что буду показывать ее, но договоренность об этом была заключена всего лишь около часа назад. Это синьора Макклинток, кажется, вы знакомы с ней.

– В самом деле? – проговорил мужчина, пожимая мою руку.

– Мы с вам не встречались, – сказала я.

– Дело в том, – сказала Лаура, – что вы знакомы с ее мужем. Вместе учились.

– Макклинток… – произнес он, с удивлением на лице поглаживая усы.

– Это моя фамилия, у мужа другая, – поправилась я. – Его зовут Розати.

Я не могла придумать ничего другого, кроме фамилии прекрасного человека, с которым я познакомилась в Вольтерре. Надеясь, что он не будет иметь ничего против.

– Розати, – проговорил он неторопливо. – Да, кажется, припоминаю. Очень приятная встреча. Надеюсь, апартаменты понравились вам?

– Очаровательная квартира, – сказала я. – Вам, должно быть, жалко расставаться с ней.

– Мне становится тесновато, – пожаловался он. – Ищу чего-нибудь попросторнее.

Итак, Палладини идет в гору, а не катится вниз.

– Но синьора Макклинток и ее муж ищут себе небольшое временное пристанище, неправда ли? – проговорила она, явно опасаясь, чтобы ее клиент не разочаровал меня.

– Конечно, меня несколько смущает сама площадь ее, – заметила я. Почти все мы сумели бы без труда втиснуться в эту крохотную квартирку при том, что площадь ее значительно превышала 200 кв. метров. – Однако квартира замечательная.

– Кроме того, не забывайте о самом месте, – продолжала восторгаться Лаура. – Лучшее трудно найти.

– А на короткий срок вы ее сдать не сможете? Например, на неделю или две? – спросила я.

– Нет, – ответил он. – У меня здесь слишком много сокровищ. Вы ничего не видели, сейчас все они прикрыты, но я увлекаюсь коллекционированием. Нет, меня интересует только продажа.

Тем не менее некто каким-то образом воспользовался ею, подумала я, переводя взгляд от Палладини на Лауру Феррари.

– Теперь вы, наверно, живете за пределами Рима? – спросила я.

– Нет. Я снимаю апартаменты неподалеку отсюда, которые намереваюсь купить, после того как продам эту квартиру.

– Ну, что ж. Я дам вам знать, – сказала я. – А теперь мне пора бежать. Я передам мужу, что встретила вас.

– Прошу вас напомнить ему обо мне, – проговорил он. – И передайте мое почтение.

Я вернулась в снятый мной вчера крохотный номер гостиницы весьма разочарованной и смущенной. Разочарованной, но непобежденной. Я не знала, какое отношение могли иметь к этому делу Палладини и Розати, однако можно было более не сомневаться – Палладини и Лейк не являлись одним и тем же человеком. Эти имена успели глубоко втравиться в мою жизнь. И все же я знала, не осознавая причин, что Кроуфорд Лейк вольно или невольно виноват в смерти Антонио, в том, что Лола оказалась за решеткой, и даже, возможно, в смерти Робера Годара. Я не хотела даже думать о том, каким количеством денег располагал этот урод, я просто намеревалась найти какой-нибудь способ заставить его расплатиться за это. Кто-то должен был знать, где искать его.

Глава десятая
Инишмор

Я не знала, где следует искать Лейка, но могла не сомневаться в том, чем он был занят в настоящее время, – как и всякий, кто читал финансовые разделы крупных газет. Лейк находился в походе, и, казалось, без колебаний поглощал своих соперников. В данный момент ему противостояли двое – небольшая интернетовская торговая компания, вариант семейного бизнеса электронного века, организованная двумя еще несовершеннолетними братьями, наткнувшимися на хорошую идею и протрубившими о своем успехе несколько месяцев назад. Теперь фотография упомянутых молодых людей фигурировала на первой странице деловой рубрики «Интернейшнл Геральд Трибюн», и оба парня с выражением загнанного оленя на лицах рекомендовали своим вкладчикам не поддаваться посулам «Мардзокко Финансиал Онлайн». На мой взгляд, сопротивление было бесполезным.

Хэнк Мариани, техасский бизнесмен уведший из-под носа Лейка этрусскую бронзовую статую Аполлона, также попал в беду. На снимке на фоне логотипа своей компании восседал человек, уже осиливший пять десятков лет, и на лице его почивало выражение отнюдь не испуганное, как у обоих братьев, а скорее утомление жизнью как таковой. Опершись локтем о стол, он прикрывал рот рукой, как бы пытался подавить крик. Когда Лейк попытался взять его под контроль, он попробовал найти другого покупателя для своей фирмы. Суд решил дело в пользу Лейка, и Мариани оставалось только подыскивать себе новую работу. Снимок Лейка естественным образом не присутствовал ни в том, ни в другом деле, однако было ясно, что он исполняет свое обещание разделаться с Мариани, сделанное в моем присутствии.

Обе этих печальных повести не предоставляли мне никаких зацепок, чтобы выйти на Лейка, поэтому я продолжала поиски. Большую часть следующего дня я потратила на поиски этого звена, способного предоставить мне хотя бы и ненадежную связь с Лейком. Я начала с единственного человека, который имел какие-то связи с Лейком, английского искусствоведа и антиквара Альфреда Мондрагона, через которого Лейк, как говорила я ему в Риме, нередко совершал свои приобретения в области искусства.

Я встречала Мондрагона только однажды, однако это не могло помешать мне позвонить ему. Хотя нас следовало считать, так сказать, соперниками в защите торговых интересов Лейка, я рассчитывала на некоторую профессиональную общность, которая до сих пор соблюдается многими из нас.

– Вы, конечно, меня не помните, – начала я. – Мы с вами познакомились пару лет назад на аукционе в Берлингтон Хауз.

Сама-то я его запомнила. Этот рослый мужчина не вылезал из бархатного смокинга, не расставаясь с ним нигде и никогда, и все время палил дорогие и особенно зловонные сигары.

– Вы что-нибудь покупали? – поинтересовался он.

– Два больших рисунка Дэвида Роберса. У меня есть клиент, который собирает его работы.

– Кажется, помню их, – заметил он. – Один назывался Ком Омбо, а другой…

– Эдфу,[14]14
  Названия древнеегипетских городов, в которых почитался бог Гор.


[Закрыть] – сказала я.

– Эдфу, – согласился он. – Да, теперь я вспомнил вас. Я не слишком хорошо умею запоминать имена, но зато помню предметы, а иногда и людей, которые с ними связаны. У вас светлые с рыжиной волосы, вы достаточно хороши собой, вам около сорока? Я прав?

– Да, благодарю вас.

– Вы были тогда с комплектом столовых ножей с костяными ручками. Он переплатил за них.

– Да, мой деловой партнер, Клайв Свейн, – признала я, – заплатил за них слишком много. Поэтому закупки для магазина провожу в основном я. А вы приобрели Карлевариса,[15]15
  Лука Карлеварис, итальянский живописец, рисовавший виды Венеции, предшественник Каналетто.


[Закрыть] – сказала я, чтобы не уступить. – Архитектурная живопись. Конечно, виды Венеции. Картина великолепная, но намного превосходящая мой уровень. Я была полна зависти.

– Вполне понятной, – заметил он.

– И вы были с бисквитным фарфором из Дерби, – добавила я. – Он тоже переплатил за него.

– Это мой близкий друг Райен. Я обожаю его. Пусть покупает все, что угодно, – усмехнулся мой собеседник. – А теперь, установив вне всяких сомнений, что оба мы яблочки из одной корзины, скажите, что я могу сделать для вас?

– Мне необходимо вступить в контакт с Кроуфордом Лейком.

– Я не могу в этом помочь ни вам, ни кому другому, – ответил он.

– Но мне действительно необходимо связаться с ним. Моя подруга находится в итальянской тюрьме. Представляете, насколько это ужасно. Причем не по своей вине. И вызволить ее оттуда может только Кроуфорд Лейк.

– Соболезную вам, но помочь ничем не могу.

– Не можете или не хотите?

– Не могу. К Лейку так не обращаются. Это он звонит вам, а не вы ему. Если ему что-то нужно, он говорит вам. Вы идете и исполняет поручение. Я не имею представления о том, как можно связаться с ним.

– А если вы обнаружили нечто такое, что ему нужно, однако он не просил вас найти это?

– Это неважно. Вот сейчас, например, я располагаю достаточно симпатичной египетской статуей, которая, насколько я знаю, ему понравится, однако не могу ничего сделать.

– А вы когда-нибудь встречались с ним?

– Однажды.

– И как?

– Достаточно приятный парень.

– Симпатичный?

– Наверно, но не в моем вкусе, если вы не против.

– А где вы встречались с ним?

– Здесь в Лондоне. Поймите, я бы помог вам, если бы имел такую возможность, однако просто не в силах это сделать. Когда он позвонит мне в следующий раз, я непременно скажу, что вы разыскиваете его. Оставьте мне номер телефона, по которому вас можно найти. Боюсь, что большего я просто не сумею сделать.

– Спасибо, – сказала я. – А вы не можете посоветовать, к кому еще можно обратиться по этому поводу?

– Увы, нет. Простите, но я не смогу помочь вашей подруге.

– И я тоже. – Он и представления не имел о том, насколько я расстроена.

* * *

После я прочесала Интернет, просмотрела все доступные мне газетные архивы и все прочее, что возникало на экране компьютера, когда я набирала имя Лейка. Материалов о нем было достаточно много.

Голые факты гласили: Лейк родился в Иоганнесбурге, Южная Африка, в 1945 году, в семье Джека, промышленника, связанного с торговлей алмазами, и Френсис О'Рейли, ирландской манекенщицы и светской львицы, более известной – если не верите, проверяйте сами – под прозвищем Фея. У Кроуфорда был старший брат Рис и младшая сестра Барбара. Следуя семейной традиции, она носила прозвание Бренди. Носили ли аналогичные имена Джек, Рис и сам Кроуфорд, история милостиво умалчивает.

Родители и Рис погибли в авиационной катастрофе, когда Кроуфорду было около двадцати пяти, а Бренди шестнадцать. Оба унаследовали по крупной сумме. Хотя Рис считался наследником семейных предприятий, Лейк проявил куда больший талант, сумев составить более крупное состояние и в итоге превратившись в миллиардера.

Бренди, с другой стороны, занялась мотанием денег. К восемнадцати годам она уже пользовалась определенной известностью в светском обществе Европы и США. Я сказала – светском обществе, – но скорей она пользовалась славой на клубной арене, где всегда появлялась с определенными опознавательными знаками. К отвороту ее жакета или к платью обыкновенно была приколота белая роза, кроме того, она не разлучалась с темными очками – даже в сумерках. В отличие от всей прочей честной компании, к которой Бренди принадлежала, ее никогда не фотографировали катающейся на горных лыжах или на борту чьей-либо яхты. Она, очевидно, принадлежала к существам ночным и предпочитала вечеринки. Мне удалось узнать о ней на удивление много. Одно время она принадлежала к тем людям, чье имя то и дело попадало в разделы светских новостей. Любимым напитком ее была мимоза, а любимым цветком – белая роза, которую она постоянно носила.

Если у ее брата и были сомнения в отношения образа жизни, который вела его сестра, он держал его при себе – ну, во всяком случае, до того, как она связалась с молодым человеком по имени Анастасиос Карагианнис, греческим плейбоем, другим именем назвать его сложно. Бренди и Тасо, как его в основном называли – не знаю, может быть, в этих кругах без прозвища не просуществуешь – появлялись на страницах газет танцующими у Регины или развлекающимися в Париже и так далее.

Недостатком Тасо в дополнение к тому, что видимых средств к существованию он не имел, была его связь с наркодельцами, а также то, что пил и притом пил чересчур много. В этот самый миг на сцене объявился Кроуфорд, и в архиве отыскался снимок, на котором, отвернув лицо от фоторепортера, некто тащил за собой Бренди из двери какого-то отеля. Подпись объявляла этого человека Кроуфордом Лейком, хотя на деле им мог оказаться буквально любой человек.

Ничего не боясь, Бренди и Тасо объявили о свое помолвке и назначили дату венчания. За два дня до сего события, которому предстояло совершиться в месте, достаточно сомнительном, одном из тех клубов, где танцовщицы выступают с обнаженной грудью, Тасо погиб в кошмарной автокатастрофе. Небольшая и очаровательная спортивная машинка, подаренная ему Бренди в качестве свадебного подарка, потеряла управление на горной дороге и пылающим комом скатилась по склону. Тщательное обследование автомобиля – точнее его останков – не выявило никаких механических дефектов, способных объяснить аварию. Однако содержание алкоголя в крови Тасо оказалось далеко превышающим всякие нормы. Медицинское заключение гласило также, что он сгорел заживо, а это жуткая смерть.

Бренди усыпала гроб Тасо белыми розами, а потом подобно брату исчезла из поля зрения общества. Тем не менее место ее пребывания вполне поддавалось определению, если ты был готов потратить на это некоторое время: дом, принадлежавший семейству ее матери на Инишморе, одном из островов Аран, расположенных возле западного побережья Ирландии. Я попыталась позвонить, однако в справочнике не было телефонов ни Бренди Лейк, ни семейства О'Рейли, во всяком случае, того самого, которое было мне нужно. И я взяла билет на Шаннон.[16]16
  Международный аэропорт возле Дублина.


[Закрыть]

Перед отлетом я позвонила Сальваторе Витали, адвокату и приятелю Лолы, чтобы узнать, как у нее дела.

– Не слишком хорошо, – ответил он. – Она отказывается есть… такая крохотная женщина.

– Я занимаюсь только ее делом, – сказала я. – Попытайтесь уговорить ее поесть.

* * *

Обнаруженное мной в аэропорту расписание свидетельствовало о том, что я опоздала на последний, отходивший из Долина паром. Снова наняв машину, я полетела в на побережье, к Голуэю, сделав одну только остановку в цветочном магазине, а потом в Россавеал. Я застала последний рейс буквально за несколько минут до отплытия. Наперекор достаточно сильной волне и холодному ветру суденышко упорно пробиралось к острову, расположенному в шести – семи милях от берега.

В Килронане, куда доставил меня паром, я наняла запряженную конями повозку и попросила возницу доставить меня в хорошую гостиницу, где можно переночевать и поесть. Сыпал мелкий дождь, штормовые облака жались к самому горизонту. Остров не был наделен красотой, наиболее заметной его чертой скорее являлись крохотные клочки травы, ютящиеся между невысокими скалами. Иной человек нашел бы продутый всеми ветрами каменистый остров и романтичным, однако, находясь во вполне понятном расположении духа, я сочла его просто унылым.

Но каким бы неуютным ни казался сам остров, встретили меня здесь тепло. Возница высадил меня возле приятного вида гостиницы, где меня посадили в теплое место возле огонька, напоили парой бокалов очень недурного вина, накормили удивительно вкусным обедом и предоставили весьма уютную постель. На следующее утро солнце ярко сияло, и я ощутила себя сразу и в другом месте, и другим человеком. Я спросила о том, как можно добраться к дому О'Рейли, и с восхищением узнала, что он находится совсем недалеко и проще всего дойти туда пешком.

– Занятная она особа, – сказала содержательница гостиницы, – Бренди Лейк, то есть. Никогда не выходит из дома. Конечно, она там не одна. Ей помогает служанка, которую она привезла с собой. Зовут ее Майра. А сама она уже который год сидит дома. А это плохо. Я еще помню те годы, когда она была молодой. Тогда она приезжала сюда на лето к своим деду и бабке О'Рейли. Очаровательная была девчонка. Всегда смеялась и носилась по острову. Не хочется даже думать о том, что могло превратить ее в такую затворницу.

– А гости у нее бывают?

– В те юные годы их было много, а теперь нет. Раньше то и дело заглядывали репортеры, но мы всегда утверждали, что знаем одно только имя. А вы случайно не из журналистов будете? – поинтересовалась она внезапно ставшим подозрительным тоном.

– Ну, что вы, – возразила я. – Я к ней с поручением от ее брата.

– Кроуфорда? Его здесь не видели уже давным-давно. Серьезный был молодой человек. Как я слышала, преуспевает. Наверно, будет рада видеть вас, раз уж он не удосужился прибыть лично.

* * *

Дорога плавно опускалась и поднималась, за проливом на ясном небе рисовались фиолетовые горы Коннемары, а впереди на высоком мысу виднелись руины крепости Дун Энгус. И я ощутила прилив оптимизма: я нащупала звено, способное связать меня с Лейком, скоро моя ситуация прояснится. Ведь если я сумею уговорить Бренди, Кроуфорд вне сомнения прислушается к ее просьбе.

Дом Лейков – точнее сказать, О'Рейли – был одним из самых больших на острове, однако палатами назвать его было нельзя. Каменный, двухэтажный, с большим двором впереди. Прежде чем я подошла к дому, за мной увязался кобель бордер-колли; он бежал возле дороги, легко перепрыгивал каменные изгороди и лаял – довольно дружелюбно, впрочем. Он проводил меня до двора, до ведущей к дому мощеной камнем дорожки, и голос пса становился все громче по мере приближения к дому.

Я услышала внутри дома шаги, и женский голос за дверью произнес:

– Оставьте его на пороге.

– Здравствуйте? – попробовала я поприветствовать незнакомку.

Дверь чуточку приоткрылась, и взволнованный пес начал прыгать возле меня, то и дело упираясь лапами в мою куртку.

– Кто вы такая? – спросил голос из-за двери.

– Мое имя Лара Макклинток. Мне бы хотелось переговорить с мисс Лейк, – произнесла я, стараясь, чтобы меня все-таки услышали за всем произведенным псом шумом.

– Тихо, Сэнди, – приказал голос. – Лежать. Не пачкай леди.

Сэнди приказание игнорировал. Наконец дверь приоткрылась чуть шире, и женщина предложила:

– Лучше войдите, иначе эта собака вас перепачкает.

– Весьма благодарна, – отозвалась я, попытавшись стряхнуть следы собачкиных лапок с куртки и брюк.

– Ее не часто навещают, – проговорила женщина. – У нас редко бывают гости. Я ожидала молочницу.

– А вас зовут Майра?

Моя собеседница, крепкая женщина лет сорока, на мой взгляд, проведшая всю свою жизнь в труде, утвердительно кивнула.

– Вы не попросите мисс Лейк поговорить со мной?

– Она не станет этого делать, – ответила женщина. – Зачем вы приехали сюда?

Я много думала о том, как ответить на этот вопрос, учитывая, что избежать его было невозможно. Можно было назваться знакомой ее брата или же сослаться на какого-нибудь общего знакомого, хотя найти такового просто не представлялось возможным. Но в итоге, стоя здесь, я предпочла правду.

– У меня есть подруга, попавшая в итальянскую тюрьму за преступление, которого она не совершала. Помочь ей может только Кроуфорд Лейк, но он не хочет видеть меня, поэтому я пытаюсь установить с ним связь, чтобы помочь подруге.

– Простите меня, – сказала Майра. – Но она не захочет разговаривать с вами.

– А вы не попросите ее?

– Ничего хорошего все равно не получится.

– Прошу вас. Я рассчитываю на ваше милосердие! Я уже начинаю впадать в отчаяние. Учтите, это ведь итальянская тюрьма!

– Поймите, ничего хорошего из этого не выйдет. Нет.

Я решила отступить, по крайней мере в данный момент у меня не оставалось другого выбора.

– Не передадите ли вы ей тогда по крайней мере вот это? – спросила я, передавая сверток, который нянчила на всем пути из Голуэя. Женщина заглянула внутрь.

– Белые розы, – проговорила она задумчиво. – Они понравятся ей. Жаль, что мы не в силах помочь вам.

– И мне тоже жаль. Я остановилась в гостинице возле Килмурвей, – сказала я, – на тот случай, если она передумает.

Я неторопливо направилась от дома. Пса нигде не было видно. Возле ворот я повернулась. В окне наверху чуть шевельнулась занавеска, и я заметила лицо – скорее всего Майры. И я побрела в гостиницу.

* * *

Я сидела перед камином, жалея себя и Лолу, когда зазвонил телефон.

– Мисс Макклинток, – окликнула меня хозяйка гостиницы. – Только что позвонила Майра. Вы можете вернуться в дом Лейков.

Майра ожидала меня, чуть приоткрыв входную дверь. В доме было темно, тяжелые занавеси из синего бархата не пропускали внутрь свет. В середине дома располагался холл, а по обе стороны от входа размещались две приветливые комнаты. В одной было полно книг, стоял стол, диван и кресла, в другой, обставленной кожаной мебелью, находился телевизор. Впрочем, здесь все равно было достаточно мрачно.

Майра провела меня вверх по темной лестнице.

– А вы действительно уверены в том, что хотите увидеть ее? – спросила она меня наверху. – Возможно, вам придется пожалеть об этом.

– Возможно, – согласилась я, – но другого пути для себя в настоящее время я просто не вижу.

Женщина пожала плечами.

– Ну, тогда входите.

Комната, в которую она ввела меня, оказалась столь темной, что мне пришлось с минуту приспосабливаться к мраку. Кроме того, здесь было и довольно холодно.

– Это вы привезли мне эти розы? – произнес голос, и, вглядевшись во мрак, я различила женщину в милом голубом платье и розовых мохнатых спальных шлепанцах, сидевшую в самом темном уголке спальни. Она была в темных очках. Розы в хрустальной вазе находились возле нее на небольшом столике.

– Да, – ответила я. – Надеюсь, они вам понравятся.

– Мои любимые, – проговорила она. – Мы с вами знакомы?

– Нет, – ответила я. – Мне отчаянно нужно вступить в контакт с вашим братом.

– Рисом? – спросила она.

– Нет, Кроуфордом.

Рис ведь умер, разве она не знает этого? Сердце мое упало.

Она откинула назад голову и скривилась, открыв, больные и бесцветные зубы, одного из верхних клыков не хватало. Я пришла в ужас. Неужели ее держат здесь узницей против воли, подвергая мучительной зубной боли? Что происходит в этом доме?

– Он убил его, – произнесла она.

Я уже собралась, было, спросить, кто и кого убил, но ответ сложился сам собой.

– Тасо, – проговорила я. – Вы думаете, что Кроуфорд убил Тасо.

– Я не думаю, я знаю это. Мне не известно только, как именно он это сделал. Быть может, вы сумеете выяснить это и расскажете мне.

– Вот что, Бренди, – проговорила Майра. – Нельзя так говорить о своем брате. Ты же знаешь, что он человек щедрый и присылает тебе деньги каждый месяц.

– Покупает мое молчание. Кроуфорд хочет, чтобы все было только так, как хочет он сам. Он всегда вел себя так, даже пока мы были еще совсем маленькими, – проговорила она. – Если кто-то мешает ему, он просто избавляется от этого человека. А какой был красивый мальчик. Мне не позволяли видеть его. По-моему думали, что я недостаточно сильна. Но я сильная. Посмотрите на меня. Я ведь должна быть сильной, правда? Наверно, это Кроуфорд запретил им видеть меня.

– А вам известно, где находится Кроуфорд?

– Нет, – ответила она, – а вам? Хотелось бы знать, где он находится. Как хорошо, когда у тебя гость. Не хотите ли чаю?

– Нет, спасибо, – сказала я. Мне было не по себе в этом доме.

– А я бы не возражала, – проговорила она, – не принесешь ли, Майра?

Майра бросила на меня короткий взгляд и кивнула.

– Сейчас вернусь.

Не знаю, кого она ободряла, меня или Бренди.

– Она ушла, – прошептала та. – По-моему, вы в состоянии помочь мне.

– Что я могу сделать для вас? – шепотом же ответила я.

– Я рассматривала эту муху на потолке, – сказала она, показывая вверх. Темнота не позволяла мне сказать, есть там муха или нет. Я не была уверена уже в том, что мухи вообще водятся на островах Аран. – И теперь я, кажется, поняла, каким именно образом это делается.

– Что именно?

– Как ходят по потолку вниз головой.

– О, – сказала я. – Понимаю.

– Да, – продолжила она. – И если вы поможете мне взобраться туда – залезть на шкафчик или буфет – я сумею пройти по потолку. Вы поможете мне?

– Ну…

Я услышала шаги Майры на лестнице.

– Ш-ш-ш, – произнесла Бренди. – Не говорите ей, ладно? Приходите сюда, когда ее не будет дома. Утром по понедельникам она ходит по магазинам. Приходите же.

– Хорошо.

– Как, по-вашему, я хорошенькая? – спросила Бренди, когда Майра распахнула дверь и поставила перед ней серебряный чайный сервиз.

– Конечно, дорогая, – сказала Майра. – Конечно, она считает тебя хорошенькой. Вот твой чай. Я принесла тебе вкусное печенье. Тебе не жарко?

Не жарко? Меня буквально знобило, хотя я не могла понять отчего – от холода в комнате или от общей атмосферы этого дома.

– Это вы принесли мне цветы? – спросила Бренди, охватывая ладонями один из бутонов.

– Да, – сказала я. – Надеюсь, они вам понравятся.

– Похоже, вам лучше уйти, – посоветовала Майра.

– Да, – согласилась я.

– А мы можем выйти сегодня из дома, Майра? – спросила Бренди.

– Нет, дорогая, – ответила Майра. – Солнце светит.

– Ну и ладно, – сказала Бренди философическим тоном. – Может быть, завтра будет туман.

– Конечно, будет, – сказала Майра. – Мы сегодня выйдем с тобой ближе к ночи. А сейчас я провожу эту милую леди, хорошо?

– Хорошо, – сказала она.

– А вы знаете, где находится ее брат? – спросила я, пока мы спускались по лестнице.

– Нет, – сказала Майра.

– Но он присылает ей деньги каждый месяц.

– Да. Банковский перевод приходит из Швейцарии. Это вам не поможет. Мне очень жаль. Но так у нас уговорено. Брат не скупится на ее содержание, но и только. Я не знаю, где он находится. И мне вообще не следовало пускать вас к ней. Но мне показалось, что я была резка с вами, когда вы были у нас сегодня утром и притом в явном расстройстве. А ей с утра было легче. Розы так обрадовали ее.

– А чем она больна? – спросила я.

Майра целую минуту смотрела на меня и наконец произнесла:

– Порфирией.

– Но это же… – я прикусила язык.

– Вампиризм? Это вы хотели сказать?

– Да. Простите меня. – Это объясняло и постоянные темные очки, и скверные зубы. Страдающие от этой болезни люди нередко не выносят света.

– Обещайте мне, что не скажете никому. Если вы расскажете это людям, они начнут докучать ей. Это жуткая болезнь, и люди не понимают ее. Эта болезнь их пугает. Они думают, что ей можно заразиться или – того хуже – что по ночам она выходит из дома и сосет кровь у людей и животных. Они всегда старались держать свою болезнь в тайне. Ею болел отец Бренди. Это какое-то ужасное проклятие, легшее на семью. Здесь находится одно из немногих мест, где она может чувствовать себя в уюте. Большую часть года здесь прохладно и часто идут дожди. Если нам придется уехать отсюда, я просто не знаю, где мы смогли бы остановиться.

– Обещаю вам, что ничего и никому не расскажу. И эта болезнь так воздействовала и на ее психику?

– Возможно, – ответила она. – Может быть, и так. Но я всегда считала, что причиной подобного состояния является смерть ее любовника. Она сходила по нему с ума.

– Но что это за жизнь для вас, – посочувствовала я. – Вы можете хоть ненадолго отлучаться из дома?

– Ее брат неплохо платит мне, – ответила Майра, глянув на унылый ландшафт, – однако эти деньги здесь не на что тратить. Если бы камни чего-нибудь стоили, богаче нас не было бы людей в мире, правда? Но теперь вы видели Бренди и понимаете состояние, в котором она находится. Разве могу я оставить ее в таком положении? Моя мать работала на эту семью, на О'Рейли. Так что в известной мере мы с ними в родстве. Вы спрашиваете, выхожу ли я куда-нибудь? Выхожу. Иногда ко мне приходит подруга, – когда ей представляется такая возможность, – и устраивает мне выходной. Но только в последнее время это случается все реже и реже. Поэтому прощайте. Ваше общество было приятным для нас, но я думаю, что вы согласитесь с тем, что возвращаться сюда смысла нет, не так ли?

– Действительно, – согласилась я. – Но все равно спасибо.

– Надеюсь, что ваша подруга сумеет выкарабкаться из своей ситуации.

Я повернулась, чтобы уйти, но тут в голову мне пришел еще один вопрос.

– Но ведь эта болезнь, порфирия, передается по наследству? Ее брат тоже болен ею?

– Да, – ответила она. – Боюсь, что так.

И я представила себе человека, которого приняла за Кроуфорда Лейка в тот первый и единственный раз, когда видела его лично, – загорелого, освещенного солнечными лучами в его римских апартаментах. «Ох, дерьмо», – подумала я.