Текст книги "Этрусская химера"

Автор книги: Лин Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Разговор затянулся разве что на пару минут, однако, еще не был готов переходить к делу.

– Мне нужно посидеть здесь минуту-другую в одиночестве, а вы можете пока посмотреть. Потяните за веревочку возле двери.

Веревочка возле двери оказалась длинным шнурком, движение которого включило несколько размещенных в комнате ламп. Ощущение было такое, словно находишься в темнице – скудный свет, холодные каменные стены. Однако, если смириться с обстановкой, коллекция стоила самого внимательного рассмотрения. Керамика присутствовала во всех видах: кратеры, чаши, кувшины, амфоры. Много было черного буккеро и расписной посуды различных стилей: краснофигурной на черном фоне, чернофигурной на красном и белофигурной на красном же – присутствовали все перестановки и комбинации, которых можно было ожидать от греческих и этрусских сосудов. На задниках бронзовых ручных зеркал можно было видеть резные изображения богов и животных. Насколько я могла судить, все вещи были первоклассными, и среди них присутствовало даже несколько предметов определенно музейного качества.

Располагавшаяся возле стены крупная скульптурная композиция, насколько я поняла, представляла собой сделанный из терракоты фриз храма. При близком рассмотрении оказалось, что он изображает собой всадника на крылатом коне, поражавшего копьем чудовище с двумя головами и хвостом змеи.

Лейк говорил мне, что, по его мнению, Годар может и не знать, что располагает изваянием именно Беллерофонта, однако, посмотрев на эту коллекцию, я усомнилась в подобном предположении. Решающим аргументом явилась небольшая витрина в глубине комнаты, где располагался один только предмет – чернофигурная гидрия, великолепно расписанный керамический сосуд для воды. Она была меньше прочих, дюймов пятнадцати в высоту, округлое тулово сужалось, переходя в стройное горло, опять расширявшееся к венцу; у нее было три ручки – две по бокам, чтобы нести, и третья, чтобы наливать.

Почти все горло и венец были покрыты различными узорами, завитками и так далее, а на тулове был изображен всадник на крылатом коне, сражающийся с чудовищем – отчасти львом, отчасти козой и змеею. Итак, Годар собирал изображения Беллерофонта и химеры.

– Простите, что заставил вас ждать, – произнес Годар, маневрируя на своем инвалидном кресле между витрин. – Ну, как, что-нибудь вас заинтересовало?

Теперь он казался другим, хотя я и не могла сказать почему.

– Превосходные вещи, – сказала я. – А вы не могли бы сказать, что именно намереваетесь продавать?

– Я не имею такого намерения, – возразил Годар.

– Тогда я, быть может, понапрасну трачу ваше и свое время?

– Я хочу сказать, что не имею желания что-либо продавать, – сказал Годар. – Но это еще не значит, что ничего не продам. Вне сомнения, вы заметили мои несколько стесненные обстоятельства. Большая часть мебели и картин уже продана. Ничего больше у меня нет. Посмотрите. Если вам что-нибудь понравится и окажется, что я готов расстаться с этой вещью, мы с вами можем заключить сделку.

Итак, уже нечто, однако осторожность заставила меня не идти сразу к Беллерофонту. Вместо этого я задержалась возле гидрии с химерой.

– Конечно, это особая вещь, – заметила я.

– Она не продается, – сказал он.

– А как насчет этой? – Я указала на бронзовое зеркало.

– Оно тоже не для продажи.

Ответы не вселяли особых надежд, но я не могла вернуться к Лейку с пустыми руками и сказать, что он не может получить нужную ему вещь, и поэтому мне оставалось только продвигаться дальше.

– Я, конечно же, понимаю ваши чувства в отношении этих предметов, – попыталась я добиться расположения этого человека. – Коллекция, безусловно, отменная, и расстаться с частью ее, конечно, трудно. А каким образом она вам досталась?

Тонкий вопрос. Происхождение древности вещь действительно важная, здесь существенно знать, что предметы были приобретены законным путем или достаточно давно и у вас не возникнет сложностей с разного рода властями.

Сперва он как будто бы не хотел отвечать, но потом произнес:

– Большую часть коллекции собрал мой отец. Он проводил летнее время в Италии, в Тоскане, и познакомился там с людьми, которые помогли ему собрать эти предметы. Скорее всего, это были томбароли, – он чуть улыбнулся. – Предполагаю, что вам известно это слово.

– Расхитители гробниц, – повторила я.

– Именно. В любом случае, каким бы образом эти вещи к нему не попали, это было давным-давно, и все теперь забыто. Кстати, два или три года назад, еще при жизни отца, у нас побывал эксперт. Он сделал подробные фото и все такое. В случае каких-либо проблем он бы сказал нам. Кроме того, отец занимался собирательством, приобретал вещи на аукционах и так далее. Все квитанции у меня есть.

– А вы сами?

– Нет, я только продаю, – ответил он.

К этому времени я уже добралась до коня. Достав крошечный фонарик из сумочки, я принялась рассматривать изваяние под внимательным взглядом Годара. Оно было, конечно, бронзовым и нужного размера. Я осмотрела передние ноги, а потом задние. На одной из задних лап были начертаны этрусские буквы.

– «Тинсквил», – побормотала я вслух. Как на Химере из Ареццо. Ее я осмотрела достаточно тщательно и даже попыталась скопировать надпись на лапе Химеры.

– Что вы сказали?

Годар повернулся ко мне.

– Тинсквил, – повторила я. – Посвящено Тинии или Зевсу, не так ли?

– Вы умеете читать по-этрусски? – спросил он.

Вот насколько я зашла, подталкиваемая перспективой получить с Лейка очаровательную сумму, и убедить Годара продать статую: я не солгала. Я просто ничего не сказала. Или, точнее, пробормотала нечто способное сойти за знак согласия, звучавшее примерно так, – «гм-м-м».

Он поглядел на меня какое-то мгновение, а потом указал на довольно странного вида предмет, покоившийся в одной из витрин.

– А вы знаете, что это такое?

К собственному удивлению, я знала. В нескольких просмотренных мной книгах об этрусках были изображения подобных предметов, и их странный вид заставил меня уделить им внимание.

– Бронзовая модель печени овцы, не так ли? – спросила я. – Этрусские гаруспики, или гадатели, пользовались ими для предсказания будущего.

– Правильно, – сказал он. – Небо вокруг нас можно разделить на шестнадцать частей, им соответствуют пятьдесят два имени божеств.

Открыв витрину, Годар извлек из нее предмет и принялся поглаживать его.

– Люди смеются над гаданиями, – заметил он. – А не следовало бы. Римляне верили в гадания. Они ничего не оставляли на волю случая. Ничего. Перед каждым сражением, перед каждым важным решением они призывали этрусских гаруспиков. Они знали.

– И успех не оставлял Рим, – проговорила я.

– Именно так, – согласился Годар, не заметив нотку сарказма в моем голосе. Он вернул бронзовую печень в витрину.

– А вы случайно не состоите в Сосьета? – спросил он.

Ответ на этот вопрос нельзя было сжульничать, но я тем не менее не была полностью откровенна.

– Нет, увы, нет.

Я решила, что он имеет в виду какую-то академическую организацию, может быть, археологическое общество.

– Но вы, конечно же, слыхали о нем. Гидрия с химерой.

– Гм-м-м, – проговорила я еще раз.

– Не знаю, допускаются ли в него женщины, однако подобное старомодно даже по итальянским стандартам, и, если хорошенько подумать, сами этруски не стали бы настаивать на соблюдении подобного правила. Это греки не позволяли женщинам присутствовать на своих симпозиях,[8]8
  Пиршествах (греч.).


[Закрыть] но этруски придерживались противоположных взглядов. Вы хотите, чтобы я назвал ваше имя? Вы читаете по-этрусски и, безусловно, разбираетесь в этрусских древностях. За считанные минуты вы обратили внимание на все лучшее, что есть в этой комнате. Конечно, мне еще рано, учитывая, что я провел в членах всего несколько месяцев, но как знать. Я отдал бы все, чтобы посетить собрание, однако я несколько ограничен в своих возможностях. – Он указал на аккуратно укрытые одеялом ноги.

– Какая жалость, – проговорила я в отношении того, что произошло с его ногами, однако он воспринял мои слова совершенно иначе.

– Действительно, жаль. Я так долго дожидался возможности стать членом. Мой отец умер пару лет назад. Кстати, я – Цисра.

– А как обстоят ваши дела, – спросила я.

– Неважно, как видите, – ответил он. – У меня есть две недели на то, чтобы раздобыть деньги и устроить поездку туда. Если бы у меня была какая-то помощь и, быть может, фургон с ручным управлением, я мог бы осилить дорогу. Надеюсь на это.

– Жаль вашего отца, – заметила я.

– Да, – согласился он. – Оставил меня в финансовом тупике, как видите. Однако я получил право стать Цисра. Это происходит не автоматически, знаете ли.

– Как это?

Разговор приобретал совершенно непонятное мне направление, и мне нужно было вернуть его в прежнее русло – к продаже Беллерофонта.

– Все дело в имени. Оно не является наследственным. Чтобы ты получил имя, кто-то должен умереть. Число членов Сосьета, как вам, конечно, известно, ограничено двенадцатью и одним. Однако должно быть и место, теперь, когда погиб Велатри.

– Велатри? – переспросила я.

– Ну, вы знаете, – ответил он. – Велатри. Вольтерра. Удивительно, что вы не знаете его этрусского имени.

Вольтерру – город на северо-западе Тосканы – я знала. Прежде он был этрусским, если я правильно помнила. Впрочем, насколько я помнила, город никуда не делся.

– Ах, да, – сказала я. – Ну, конечно же, простите.

– Джанпьеро Понте, – сказал Годар так, как если бы я действительно проявила тупость. – Конечно же, вы слышали о его смерти. Сообщение было во всех газетах.

– Вы про того бизнесмена, который где-то упал с утеса?

– Вольтерра! – сказал он. – О нем я и говорю. Место Велатри теперь свободно, и вы можете его получить.

– О, – только и удалось выговорить мне.

– Я мог бы обратиться к печени, чтобы проверить, есть ли у вас шансы на это. После того как это со мной случилось, – он вновь указал на ноги. – Я изучаю овечью печень уже четыре года. Думаю, я мог бы уже перейти к настоящей.

Я вспомнила о привязанной снаружи овце и умилительных ягнятках и поежилась. Теперь у меня уже не оставалось сомнений в том, что Годару, как говаривает Клайв, для пикника не хватает нескольких сандвичей. Не то, чтобы ему не хватало ума. Если он прочел всего несколько книг из собственной библиотеки, об этом не могло быть и речи. Тем не менее его отношения с реальностью оказались не слишком-то правильными. Теперь, посмотрев на него повнимательнее, я могла видеть, что зрачки Годара расширены. Наркотики, подумала я, принимает от боли, вполне возможной в его обстоятельствах, или времяпровождения ради.

– Кстати, вы не пробовали обращаться к медиуму? Я попробовал таким образом поговорить с родителями и дедом, но у меня ничего не вышло. Тем не менее сама идея мне нравится. Во всяком случае, пока речь идет обо мне, – продолжил он. – Все знаки положительны. Возможно, именно поэтому вы и здесь. Да, почти наверняка. Знаки говорят, что кто-то поможет мне добраться до Вельсна… ну, знаете, до Вольсинии. Наверно, вы пользуетесь римскими именами. Они сообщили мне о вашем появлении. Конечно, это должен быть человек, читающий по-этрусски. Я не стану продавать никому, кроме вас. Это должны быть вы. Я строю свою гробницу. Не хотите ли взглянуть?

– Конечно, – сказала я, подумав, о Боже.

– Пойдемте, – сказал он, указывая мне на свой кабинет.

– Меня интересует конь, – произнесла я, решив придерживаться течения разговора, насколько причудливым он бы не оказался.

– Вы имеете ввиду Беллерофонта?

– Да, Беллерофонта.

Причин лукавить более не оставалось.

– Вы еще не продали его Леклерку?

– Кому?

– Пьеру Леклерку. Он был у вас днем. Модный костюм, запонки и все такое.

– Запонки! – согласился он. – Действительно. Просто фантастика! Интересно, где он их раздобыл. Только имя звучит как-то не так? Леклерк? А впрочем, что-то похожее. Ле и так далее. А не Ле Конт ли? Но неважно. Разве он интересовался им? Не помню. Я не продавал ему ничего. Он мне не нравится. Не сомневаюсь – он не тот.

Наклонившись вперед, он откинул в сторону край ковра, открыв спрятанный люк.

– А теперь готовьтесь – удивляйтесь, ужасайтесь, поражайтесь.

Я заглянула в угольную тьму под собой.

– Не думаю, чтобы мне хотелось…

– Ну что вы, не зачем стесняться, – проговорил он. – Минутку. Я спущусь первым.

Годар отъехал на кресле назад и схватился за веревку, перекинутую через прикрепленный к стене блок, подтянул себя с коляской к краю, перебрался в специальную упряжь и спустился вниз.

– Спускайтесь, – предложил он. – По лестнице. О Беллерофонте поговорим здесь внизу. Кстати, прихватите сюда ваш фонарик. Должно быть, лампа перегорела.

И на что только не приходится идти, подумала я, ради блага клиента. Без особой охоты я стала спускаться вниз. Оказавшись на полу, я повела по сторонам фонариком и охнула, увидев перед собой точное подобие Годара.

– Как в сказке, правда? – спросил он.

– Как в сказке, – согласилась я, переводя дух. В известном смысле он был действительно прав. Я оказалась в комнатке примерно в двадцать футов длиной и десять шириной. По обе стороны от меня располагались каменные скамьи, впереди изгибалась арка. Потолок был расписан красными, зелеными и кремовыми квадратами. Стены помещения за аркой украшало изображение пиршества – так мне показалось. Похожий на Годара мужчина в красной тоге возлежал на ложе, а несколько женщин служили ему, держа в руках кувшины и блюда с фруктами. Кроме Годара, здесь присутствовали другие мужчины – всего двенадцать, я сосчитала – также лежавшие на кушетках, им также прислуживали женщины. Сбоку от них на стене была изображена дверь.

Фоном служил сам шато – я сразу узнала его – окруженный полями, на которых паслись крохотные ягнята. За ним простирался лес, в котором охотились другие мужчины, вооруженные луками и стрелами. Один из них играл на каком-то струнном инструменте. Доминировали в изображении красные цвета, однако луч моего фонарика высветил в темноте извивавшиеся по всей картине виноградные лозы, синих, белых и зеленых птиц, летавших среди деревьев и вокруг людей. Над аркой друг на друга взирали два обнаживших клыки леопарда.

Справа от меня на стене внешнего помещения, в котором я находилась, были изображены трое людей, сидевших в креслах, глядя прямо перед собой. Перспективу нельзя было назвать реальной, однако лица выглядели очень правдоподобно.

– Мои отец и мать, – пояснил Годар, проследив направление моего взгляда, – и с ними мой дед. Вам нравится?

– Это… необычайно, – согласилась я.

– А разве нет? Сделано по подобию этрусских подземных гробниц, какие, например, найдены в Тарквиниях. Фрески, конечно, современные, однако я попытался придать им подлинный облик.

– Вы сами нарисовали все это?

– Конечно, – ответил он. – Моя собственная идея.

– Но ведь это гробница! – воскликнула я.

– А почему, собственно, нет? Я долго не протяну. И она помогает мне скрашивать последние часы жизни. Я начал работу, когда еще мог стоять, но как видите, – он указал на голую стену, – мне нужна помощь. Кстати, а вы не умеете рисовать?

– Я не наделена абсолютно никакими талантами, – призналась я, должно быть, впервые произнося правдивую фразу со времени своего появления здесь.

– Жаль, – проговорил он. – Я поднимусь первым, а вы – если это не затруднит вас – привяжите к креслу веревку, когда я спущу ее вниз.

– Теперь о Беллерофонте, – сказала я, выбравшись из подвала.

– Я не могу продать его вам, – сказал он. – Я понимаю, что должен это сделать, но не могу. Только не вам. Не человеку, который повезет меня в Вельсна и Фанум Вольтумна.

– Сколько времени потребуется вам, чтобы передумать? – спросила я.

– Передумать я не могу, однако мне нужны полторы сотни тысяч долларов. И все. На эти деньги я смогу нанять фургон, покрыть расходы на завершение собственной гробницы и помещение меня в нее. Видите ли вы здесь что-либо, за что можно заплатить подобные деньги?

– Гидрия с химерой, – проговорила я.

– Нет-нет! – воскликнул он. – Все что угодно, но только не гидрию. Она станет последней вещью, с которой я расстанусь. Как насчет храмового фриза? Броская вещь, не так ли? Отдам ее за сто пятьдесят тысяч. Она стоит этих денег, вы это знаете.

– Да, стоит. Однако мне придется проконсультироваться с клиентом.

– Ладно, но только не затягивайте. Мне необходимо попасть в Вельсну. Как вы считаете, ваш клиент захочет его приобрести?

Телефонный звонок избавил меня от необходимости отвечать.

– Придется взять трубку, – проговорил он. – Возможно, это по объявлению. Кстати, если хотите сменить Велатри, можете сослаться на меня. Подождите секунду.

Он взял трубку телефона.

– А если я загляну к вам завтра? – спросила я.

– Сто пятьдесят тысяч долларов.

Взяв меня за руку, он прижал телефонную трубку к груди.

– Очень хорошая цена. Вы должны купить его. Я знаю, что у меня осталось очень немного времени. Так говорят предзнаменования. Я должен побывать в Вельсне на собрании двенадцати, а потом можно будет и умереть. Обещайте мне, что вернетесь сюда.

* * *

Я бежала из комнаты так быстро, как только могла. Снаружи было уже темно, и Буше задремал в машине. Замок теперь казался зловещей – почти без огонька – мрачной тенью, вырисовывавшейся на фоне ночного неба. Я быстро доехала до города, сразу же избавилась от Буше и отправилась прямо в номер гостиницы. Хорошенько постояв под горячим душем, чтобы смыть с себя воспоминания о жутком дне и доме, я спустилась вниз, чтобы выпить. Отель располагался на милой маленькой площади, и столики бара-кафе выплескивались и на улицу. Я купила местных газет и проглядела их за бокалом вина. Необходимую информацию я отыскала буквально через три минуты. Теперь я была готова к встрече с Буше.

– Йа-ху! Эй, там! – послышался знакомый голос, и я заметила Дотти и Кайла, выпивавших в кафе. За другим столиком неподалеку располагались Буше с Леклерком, а может быть, и Леконтом? Учитывая его нечистые дела, я не удивилась бы, узнав, что этот тип пользуется более чем одним именем. Оба они казались раздраженными. Я подумала, сумел ли Буше найти себе дешевое место для ночлега, и по-прежнему ли Леклерк намеревается одурачить меня. В паре столиков за ними сидел мой друг Антонио Прекрасный, как и Дотти улыбнувшийся и помахавший мне. Интересно, как это все они сумели собраться в одном месте, особенно любопытно, как это сумел сделать Антонио, которого я ни разу не видела на всем протяжении нескольких часов езды от Парижа до Виши и который тем не менее сумел последовать за мной. Я направилась в первую очередь к Антонио.

– Мне нужно переговорить с вашим боссом, – сказала я. – Прямо сейчас.

– Прямо сейчас не получится, – ответил Антонио. – Но я устрою вам разговор. Он позвонит вам в отель сегодня же поздно вечером или завтра прямо с утра.

Он посмотрел на часы.

– Надеюсь, это означает, что я скоро увижу свою прекрасную Терезу.

– Я тоже надеюсь на это, – ответила я. Он просиял, наделив меня самой обаятельной из улыбок.

– Думаю, что отношения наши закончены, – после этого сказала я Буше, положив перед ним на столик газету. На Леклерка я не стала обращать внимания, он также не стал узнавать меня.

– Но вы обещали мне по меньшей мере пять тысяч долларов, – напомнил Буше.

– Ваше присутствие могло стоить мне сделки, – возразила я. – Пять тысяч слишком дорогая цена за ваши услуги.

– Я не понимаю причин подобного отношения ко мне, – проговорил он, прижимая ладонь к сердцу.

– Едва ли, – ответила я, постучав по газете. Буше даже смотреть на нее. Он прекрасно знал, что там помещено оплаченное объявление, приглашающее всех желающих на распродажу имущества некоего шато, расположенного возле Виши.

– На вашем месте я не стал бы испытывать такой уверенности в приобретении коня, – проговорил Леклерк, отбросив все претензии на обаяние. – Как вы могли самостоятельно убедиться, у Годара поехала крыша. Он пригласил меня утром заглянуть к нему. Так что посмотрим, чья возьмет.

– Посмотрим, – согласилась я.

– Вот так-то оно лучше.

Дотти расплылась в улыбке, когда я опустилась возле нее. Мне нужно было убить пару часов, и общество Дотти обещало мне больше веселья, чем компания Буше.

– Что именно? – осведомилась я, уставшая и приунывшая после этого дня.

– Вот это вот, – она указала в сторону Антонио, расплачивавшегося по счету. – Клайв сказал мне, что у тебя новый приятель.

– Нет, Дотти, это тоже не он. – Я вздохнула.

– Жаль, – проговорила она. – Такого великолепного парня нечасто можно увидеть.

Кайл обдумывал эту фразу не меньше минуты, а потом нахмурился.