Текст книги "Этрусская химера"

Автор книги: Лин Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

* * *

Посреди начинающих становиться скучными дней, остроту которым придавало только беспокойство за Роба, на маленькой улочке возле бульвара Сен Жермен, где я остановилась возле какой-то витрины, со мной приключился, пожалуй, не страшный, но все-таки тревожный случай. Прежде чем успела сообразить, что происходит, меня окружила стая цыганок, одна из которых попыталась вырвать у меня из рук сумочку. Припав спиной к стене, я постаралась удержать ее, не понимая, впрочем, каким образом можно избавиться от них. Я сумела придумать один только вариант и закричала. Помощь подоспела в считанные секунды, возникший невесть откуда Антонио ворвался в толпу и извлек меня из самой гущи.

– Мольто граци,[5]5
  Большое спасибо (итал.).


[Закрыть] Антонио, – поблагодарила я.

– Плохо, – промолвил он, осторожно подбирая английские слова. – Надо быть более осторожной.

– Не могу ли я угостить вас? – предложила я. – Кофе или чем-нибудь другим? В знак благодарности.

– Мне не позволено вступать в сношение с вами, – ответил он и поправился, заметив удивление на моем лице. – То есть говорить. Однако мне важно попрактиковаться в английском, – продолжил он. – Значит, говорим по-английски, о'кей?

– О'кей, – согласилась я.

– Тогда мы можем и выпить. Интересно, есть ли у них итальянские вина?

– Спрошу, – пообещала я. Вопрос мой явно привел официанта в ужас. – Только французские, Антонио.

– Сойдет, – сказал он без особой радости на лице.

Я заказала отличное Коте дю Рон.

– И как продвигается ваша работа? – спросил он после нескольких пробных глотков.

– Не быстро.

– Да, – согласился он. – Как, по-вашему, много ли дней нам придется еще провести здесь?

– Надеюсь, что нет.

– И я тоже, – проговорил он. – Мне не понравился мужчина, с которым вы встречались.

Он приложил руку к сердцу, повторяя любимую манеру Буше.

– По-моему, он хочет успеха, но всегда оказывается неудачником. С такими людьми не следует иметь дела. Они тянут тебя вниз. Ты становишься таким же, как и они.

– Интересная мысль, Антонио, – сказала я. Итак, мой собеседник оказался не просто красавчиком, но и умницей. Он весьма точно определил природу Буше, причем сделал это со значительного расстояния. – Однако мистер Лейк хочет, чтобы я имела с ним дело, поэтому ничего другого мне не остается?

– Понимаю, – согласился он. – Вы ведь не замужем?

– Да.

– Однако у вас есть приятель.

– Да, есть. Он полисмен.

– Полисмен? Опасная работа. Волнуетесь за него?

– Волнуюсь и притом прямо сейчас.

– Скверно. А я, вот, за свою девушку волнуюсь. Дело у нее, конечно, не опасное. Как у вашего полисмена. Она работает кассиром в банке. Но я все-таки беспокоюсь. У вас есть фотография вашего полисмена?

– Увы, нет, – призналась я. – А надо бы иметь при себе.

– Плохо это. А у меня фото есть, – проговорил он, извлекая уже потрепанный снимок из бумажника. – Вот.

– Очаровательна, – сказала я, увидев фотографию хорошенькой, но вполне обыкновенной девицы. – Как ее зовут?

– Тереза, – пояснил он, – и она действительно очаровательна. В том-то вся и беда. Она как прекрасный цветок, вокруг которого жужжит множество пчел. Поэтому я и опасаюсь, что во время моего отсутствия другая пчела займет мое место.

Я попыталась не улыбнуться.

– Антонио, но вы и сами недурны собой. Не сомневаюсь, что она обрадуется вашему возвращению.

– Внешность это еще не все, – возразил он. – Тереза – феминистка.

Слово это заставило нас обоих ненадолго задуматься.

– Поэтому я и взялся за эту работу – следить за вами. Мой наниматель платит очень неплохо. А Тереза любит деньги.

– Значит, вы не работаете на мистера Лейка постоянно?

– Нет, – ответил он. – От случая к случаю. На сей раз – до тех пор, пока вы не выполните его поручение.

– Попытаюсь покончить с ним как можно быстрее, – сказала я.

– Это будет очень неплохо, – проговорил он.

– А чем вы занимаетесь, когда не работаете на мистера Лейка?

– Многими вещами. Вообще я актер, и работаю в агентстве Корелли Понте. В Риме это важное агентство, – добавил он, определив по отсутствию выражения на моем лице, что я не имею представления об итальянских агентствах. – Однако обычно работы бывает немного, и я подрабатываю поваром или официантом. Но я надеюсь когда-нибудь сделаться знаменитым. Как Джанкарло Джианини, знаете его. Работать в Италии и в Голливуде. Тереза будет очень счастлива. Поэтому я и тренируюсь в английском и имею сношение с вами.

– Ну, Антонио, – сказала я, – раз уж у нас с вами идет урок английского языка, скажу, что сношение здесь как-то не на месте… лучше сказать, что мы разговариваем или беседуем. Технически говоря, так сказать можно, однако это слово нетрудно неправильно истолковать.

Он недоуменно посмотрел на меня.

– То есть неправильно понять. Ну, его могут понять не так как надо.

– То есть как?

– Я боялась, что вы зададите мне этот вопрос. Ну, гм, теперь это слово означает заниматься сексом.

– Ох-х-х, – он хлопнул себя по лбу. – Как плохо. Этому слову меня научила моя школьная преподавательница английского, сеньора Лонго. Она была очень стара, и мы с мальчишками не сомневались в том, что она девственница. Наверно, ей были известны только старые выражения, – он вдруг улыбнулся. – Впрочем, она все равно знала о жизни больше нас.

Мы рассмеялись.

– Хорошо, что вы меня просветили. Я спас вас от цыганок, а вы меня избавили от неправильного истолкования. Тоже красивое и новое для меня слово. До этого мы с вами были только партнерами. А теперь, надеюсь, стали друзьями, так?

– Теперь мы друзья, – подтвердила я.

– Быть другом – по-моему, вещь ответственная.

– Ну, да, конечно, так, но, кроме того, это…

– Радость? – подсказал он.

– Да, именно, – согласилась я.

– И я тоже так считаю, – проговорил он.

Мы прикончили вино.

– А теперь, – сказал он, – вернемся назад. Вы работаете. Я наблюдаю.

– О'кей, – сказала я. – Еще раз спасибо за помощь.

– Для меня это было как удовольствие. Как и поговорить с вами по-английски. И спасибо вам за французское вино. Не такое уж оно и плохое.

– Прего,[6]6
  Пожалуйста (итал.).


[Закрыть] – сказала я.

* * *

Вернувшись назад в отель, я наконец получила весточку от Буше. Он сообщал, что еще раз связался с Годаром и положение исправляется. Годар собирался приехать в Париж на пару дней, и – возможно – встретиться со мной. В конце послания Буше обещал известить меня, когда дело дойдет до подробностей.

К этому времени я закончила абсолютно все дела, которые смогла придумать себе в Париже, и уже начала по капелькам терять терпение, если даже не раздражаться; впрочем, от меня здесь ничего не зависело. Я не имела представления о том, на кого Годар похож и где он живет; да я вообще ничего не знала о нем, кроме того, что человек этот является обладателем изображения всадника этрусской работы, которое он, возможно, готов продать, если только действительно созрел для сделки, о которой – опять-таки возможно – захочет переговорить со мной.

Буше позвонил тем же вечером.

– Слушайте, – проговорил он шепотом. – Я нахожусь в «Кафе де ля Пэ» с другом Годара. Не заглянуть ли и вам сюда как бы случайно, если вы понимаете, что я имею ввиду. Сами понимаете. Случайная встреча. Вот он идет. Отключаюсь. – Телефон у моего уха умолк.

Наняв такси, я полетела в кафе.

– Привет, Ив, – поздоровалась я, подходя к его столику. – Надо же встретиться в таком месте.

– Лара! – проговорил он, вставая. – Рад видеть вас. Пьер, вот женщина, о которой я тебе говорил, антиквар из Торонто. Лара, это Пьер Леклерк, мой коллега из Лиона. Пьер тоже занимается античностью. Какое удачное совпадение.

Он приложил ладонь к груди, буквально источая удивление и удовольствие. Впечатление было настолько убедительным, что я подумала, что никогда больше не сумею поверить этому человеку.

– Не присоединитесь ли вы к нам? – спросил Леклерк, галантным движением отодвигая кресло. Я присоединилась к весьма контрастирующей паре. Если Буше предпочитал небрежную рубашку без воротника и черные джинсы, Леклерк оказался отлично одетым денди – коричневый костюм, кремовая рубашка, очаровательный коричневый с золотом галстук, который дополняли довольно дорогие, на взгляд, золотые запонки. Еще они отличались стилем поведения: Буше предпочитал искренность или, во всяком случае, пытался ее изобразить, в то время как Леклерк пользовался приторным обаянием.

– «Кир Рояль», наверно? – осведомился Буше, дав знак официанту, чтобы заказать себе с приятелем по второму кругу, а мне по первому. Интересно, теперь придется платить за троих, невольно подумалось мне. Несколько минут мы поговорили о пустяках – о погоде, движении в Париже и прочем в том же роде, а потом начали подбираться к интересующей теме.

– Значит, у вас, Пьер, есть магазин в Лионе? – спросила я.

– Нет, – ответил тот. – Теперь уже нет.

– Он – маклер, – заметил Буше.

Я сразу встревожилась. Дело в том, что рынок древностей как таковой заставляет меня нервничать. Там, где речь идет о древностях, всегда встает вопрос об их подлинности. Подделки многочисленны, их не так уж легко выявить. Потом существует достаточно хитрый вопрос о происхождении предмета – откуда он взялся и легальным ли путем был добыт. Аппетиты собирателей, а этим словом я обозначаю в данном случае коллекционеров частных и общественных, те же музеи, питает группа таящихся в тени дельцов и маклеров, отыскивающих нужные предметы. И из нее время от времени выныривают на поверхность совсем уж сомнительные фигуры. И я со страхом ощутила, что имею дело именно с подобной персоной.

– Не ищете ли вы какую-нибудь конкретную вещь? – спросил Леклерк, поправляя истинно французские манжеты своей безукоризненной рубашки, достаточно демонстративно сверкнув запонками – массивными золотыми дисками.

– Мой клиент ищет бронзового Пегаса, – проговорила я и пояснила. – Любит коней и собирает все связанное с ними.

Конечно, я не сомневалась в том, что это далеко не так, однако следовало по возможности избегать слова этрусский, которое могло бы существенно сузить область поиска коллекционеров и существенно взвинтить цену.

– Я слышала, что Робер Годар располагает подобной вещью, и попыталась связаться с ним через Ива.

– Я знаю Годара, – воскликнул Леклерк. – И достаточно неплохо. В прошлом мне удалось достать для него кое-какие вещи.

Ненадолго умолкнув, он шаловливо улыбнулся мне.

– Возможно, вдвоем нам удастся провернуть это дело.

Его колено прижалось к моему. Мне оставалось только гадать, какого рода дело он имеет в виду.

– До Годара добраться трудно, – проговорил Буше.

– Кажется, вы говорили, что он едет в Париж, – напомнила я. – Когда его ждать, завтра или на следующий день?

– Он передумал, – сказал Буше. – Такой это человек.

– Иногда с ним действительно трудно иметь дело, – согласился Леклерк. – Не хочет ни с чем расставаться. Но сейчас он созрел для продажи. При должном подходе, полагаю, его можно будет убедить расстаться с этой вещью. А теперь не простите ли вы меня? Мне нужно позвонить.

С этими словами он отошел, коснувшись рукой моего затылка.

– Ему нужна доля, – заметил Буше.

– Откуда вам это известно? – спросила я. – Он ведь ничего не сказал.

– Поэтому он сослался на телефон. Он предоставляет нам время на обсуждение.

– Мне казалось, что вы собрались свести меня с Годаром, – сказала я.

С обиженным выражением на лице Буше еще крепче прижал руку к груди.

– Именно этим я и занят. И устроил эту встречу именно по этой причине Леклерк – лицо, близкое к Годару. Вам необязательно учитывать его интересы, однако он – не сомневайтесь – существенно ускорит дело. Но решать вам.

– Сколько? – вздохнула я.

– Не знаю, – ответил он. – Он может потребовать процент. Но если вам повезет и если вы ему понравились – а вы, кстати, ему понравились, я заметил, с каким восхищением он провожал вас взглядом, – он может ограничиться твердой оплатой, скажем, в десять тысяч долларов. Но только если вам действительно повезет.

– Схожу-ка я в дамскую комнату, – сказала я. – Сейчас вернусь.

На самом деле мне нужно было подумать. Я вышла наружу, достала свой сотовый телефон, приложила к уху, имитируя разговор, и поглядела сквозь окошко. На противоположной стороне улицы сидел Антонио за чашечкой кофе. Он ухмыльнулся, сверкнув белоснежными зубами в мою сторону. Я посмотрела на оставленное мной кафе. С улицы можно было разглядеть происходящее внутри. Леклерк уже возвратился, и оба они сидели, сдвинув головы как два заговорщика. Буше что-то проговорил, и оба расхохотались. Тем не менее я поняла, что шутка была отпущена на мой счет.

И тут все бессонные ночи, ожидания и тревоги, сам факт работы на Лейка накатили на меня. Я вернулась к столу.

– Простите, джентльмены, но мне надо идти. Я разговаривала с агентом из Амстердама. У него есть вещь, которая заинтересует моего клиента: фламандская картина с изображением коня и всадника. Попробую завтра утром первым же делом слетать туда. Возможно, я загляну сюда по пути домой. И мы сможем переговорить еще раз. Ив, вы, кажется, мой должник, – улыбнулась я. – Поэтому спасибо за Кир Рояль.

Я вылетела из кафе, подозвала такси и вернулась в отель, оставив своих собеседников в некотором расстройстве. Если мне везет, я ускорила дело. Ожидание решения Годара успело утомить меня до тошноты.

Глава третья
Виши

Мы добрались до пригородов Виши примерно к четырем часам следующего дня. На дорогу ушел весь день, отчасти потому, что я решила не проявлять спешки, но еще и потому, что Буше настоял на том, что будет сопровождать меня. Такая настырность меня раздосадовала, несмотря на то, что войну нервов я уже выиграла. Моя вчерашняя выходка произвела желаемый эффект: не успела я заснуть на десять минут – по крайней мере так мне казалось после ночи, потраченной на негодование, планирование самостоятельной встречи с Годаром и на попытки убедить себя в том, что теперь-то уж Буше сломается, если поверит моей уловке – как меня разбудил телефонный звонок.

– Я отыскал Годара, – сказал Буше, не утрудив себя даже приветствием. – Он вернулся домой. Его трудно переубедить, однако я объяснил ситуацию. Мы можем увидеться с ним сегодня. Но нужно поторопиться. На дорогу уйдет большая часть дня.

– В самом деле? – прищурясь, я поглядела на часы. Было всего семь утра. – Не знаю, смогу ли я отложить назначенную в Амстердаме встречу. Меня ждут там сегодня вечером.

Невзирая на победу, я не хотела успокаивать его.

После некоторого замешательства Буше сказал:

– Ну, решать, конечно, вам. Только не забудьте, что с Годаром трудно добиться встречи, как вы уже поняли, а он ждет нас или сегодня, в конце дня, или завтра с утра.

– И куда же нам предстоит ехать?

– В Виши. У него там шато. Разве я не упоминал об этом? – Конечно же, не упоминал. Не сделал даже единого намека на местонахождение Годара. – Я смог устроить нам приглашение в его шато.

– Хорошо, – сказала я. – Попробую что-нибудь сделать. Но позвонить в Амстердам я сумею только через час или два. Моего агента еще не будет в офисе. Я перезвоню вам сразу же, как только договорюсь с ним.

– Нам потребуется автомобиль, – добавил Буше. – Мой, увы, находится в ремонте.

Дома он, как и бумажник, захотелось мне съехидничать, однако я не стала этого делать. До встречи с Годаром наши отношения должны складываться самым мирным образом. Будем думать об этом, если я сумею отложить встречу в Амстердаме. Если понадобиться, можно будет взять напрокат.

Промариновав Буше пару часов – пусть подождет, как заставлял ждать меня, – я взяла напрокат машину и выписалась из отеля.

– Вам следовало бы объединить свои усилия с Леклерком, – сказал Буше, когда мы оказались на шоссе. – У него действительно отличные связи.

– Так кто же устроил мне свидание с Годаром, он или вы? – бросила я сквозь зубы. Буше определенно действовал мне на нервы своей болтовней, не утихавшей с отлетавшими назад милями.

– Конечно же, я, – возразил он обиженным тоном. И хотя глаза мои были прикованы одновременно к дороге и зеркальцу заднего вида, в котором никак не появлялся Антонио, должно быть упустивший мой след, я могла поклясться, что Буше опять приложил пятерню к сердцу.

– Однако не следовало бы сердить Леклерка. Не удивлюсь, если он уже в Виши. Понимаете, он близко знаком с Годаром и легко добивается встречи с ним. Могу держать пари – он наверняка уже там и обсуждает условия продажи лошади.

– Зачем это ему? У него уже есть покупатель?

– Возможно, – ответил после паузы Буше.

– На что вы намекаете, Ив? – рявкнула я, и ответ возник в моей голове еще до того, как отзвучало последнее слово.

– Вы, – сказал он печальным тоном. – Боюсь, что он купит ее и перепродаст вам по более дорогой цене. К моему прискорбию.

* * *

Когда я свернула на боковую дорогу, не было видно ни Леклерка, ни Антонио. В Европе долгое и жаркое лето, но и оно подходило к концу. Деревья пожелтели, лишь изредка перед моим взглядом возникали клочки зелени, поля были убраны. Солнце еще грело, но уже не пекло, а темные облака на горизонте намекали на приближение осенних дождей. Тем не менее местность была прекрасной, и я успела пожалеть о том, что со мной рядом Буше, а не Роб, и еду я по делам, а не отдыхать.

После нескольких миль пути мы свернули на узкую дорогу, обсаженную густыми платанами, от которых под лучами вечернего солнца разбегались совершенно потрясающие тени. В конце дороги, которую охраняли два сфинкса, оказался сказочный замок – башни, башенки и все прочее. Когда я остановила машину и вышла, трогавшийся с места серебристый «рено» резко затормозил, дверца его открылась, и я услышала собственное имя.

– Что ты здесь делаешь, Дотти? – спросила я, едва увидев водительницу.

– Конечно же, разыскиваю сокровища, – сказала она, целуя меня в обе щеки. Аромат дорогих духов облачком окутал меня.

– Кажется, ты не знакома с Кайлом? – Она показала в сторону достаточно привлекательного молодого человека, лет на десять, а то и на пятнадцать младше ее. Мило улыбнувшись, он молча пожал мне руку, не отрывая при этом восхищенного взгляда от Дотти, выглядевшей просто потрясающе в короткой, в обтяжку, кожаной юбке на холеных и загорелых – умеет же заботиться о себе, подумала я с завистью – ногах, и в леопардовой печатной блузке с большим вырезом, открывавшим значительную часть груди.

– Моя куколка, – громко проговорила Дотти. – Разве он не великолепен? – произнесла она уже потише, и добавила. – Очаровательный козлик.

Он был действительно очарователен, можете не сомневаться. Сложенный как футболист или, может быть вышибала, очень широкоплечий и тонкий в талии, с густой копной волос, самым очаровательным образом сваливавшейся на лоб. Имейте ввиду, Роб тоже достаточно качественный козлик, к тому же он умен, начитан, с ним можно отлично – насколько на это вообще способен мужчина – поболтать, и примерно моего возраста. И я вдруг более всего пожалела о том, что его нет рядом.

– Он великолепен, – согласилась я.

– Я видела Клайва несколько месяцев назад, – проговорила она. – Если не ошибаюсь, на зимней выставке антиквариата в Нью Йорке. Я слышала, что вы по-прежнему ведете дело совместно. И насколько же это… – она замялась, подыскивая нужное слово.

– Рискованно? – попыталась я помочь ей. – Или, может быть, просто глупо?

– Нет, моя дорогая, – возразила она. – Я хотела сказать, насколько это мудро, культурно… что-нибудь в этом роде. Так непохоже на мой жуткий развод с Хью. С ним до сих пор невозможно общаться. Впрочем, какая разница? Мне куда веселее, чем ему, старому хрену.

Она обняла Кайла и обворожительно улыбнулась мне. Тот ответил очаровательной, но кривой улыбкой. Нет, действительно, милашка.

– А это кто? – кивнула она в сторону Буше.

– Ох, прости, – на какое-то отрадное мгновение мне удалось забыть о его присутствии. Это Ив Буше, делец из Парижа. Это Доротея Бич. Специализируется на французском антиквариате. У нее восхитительный магазин в Новом Орлеане.

– Искренне польщена, – проговорила она.

Буше наклонился с поцелуем к ее руке.

– Enchante![7]7
  Очарован! (франц.).


[Закрыть] – пропел он. Такой уж эффект Доротея производит на большинство мужчин.

– Приятель? – произнесла она над склоненной макушкой Буше. Я скривилась, и она одними губами одобрила. – Хорошо.

– Очевидно вы здесь для того, чтобы повидаться с Годаром, – громко проговорила она, склонив голову в сторону шато. – Ну, сегодня здесь общий слет. Приехав сюда, я еще застала здесь Пьера Леклерка. Вы ведь знаете его, правда? Делец из Парижа? Терпеть не могу этого типа. Пристает ко мне самым отвратительным образом.

На лице очаровательного Кайла появилось смутное неудовольствие. Интересно, а умеет ли он говорить, подумала я, а потом решила, что это не имеет значения.

– Дорогой мой, – проговорила она. – Мне не следовало говорить этого. Надеюсь, что речь идет не о твоем лучшем друге или знакомом.

Я отметила, что она не нуждалась в моем мнении по поводу Пьера Леклерка.

– Странная птица, этот вот, – проследовала Дотти к новой теме. – Годар, то есть. Не надо быть гением, чтобы понять – ему нужны деньги. Я предлагаю ему приличную сумму, а он отвечает, что будет думать. Наверно, я ему не нравлюсь. Ох, надеюсь, что ты приехала сюда не за тем же самым, что и я, – остановила она себя. – Или все-таки нет?

– Сомневаюсь, – сказала я. – Мебель меня в данный момент не интересует.

– Приятно слышать, моя прелесть, – ответила она. – Мне было бы неприятно сражаться с тобой за эту вещь, но я не уступила бы ее тебе. Конечно, лучше уж проиграть тебе, чем Леклерку, но эта столовая отчаянно нужна мне. Великолепная работа. Чистое дерево, ни капли фанеры и шестнадцать – шестнадцать! – стульев. Конец восемнадцатого – начало девятнадцатого столетия. Потрясающая штука. Я просто исходила слюной, глядя на нее. Возможно, следовало проявлять меньше заинтересованности. А может, он продает свои вещи только тем, кто будет любить их такой же, как и он сам, любовью. Впрочем, если бедняжка Годар продаст эту столовую мне, – сказала она, переводя дыхание, – ему придется обедать на телевизионном столике.

Она пожала плечами.

– Однако, как он предложил, вернусь сюда завтра и попробую быть более обворожительной. Надеюсь, что мне не придется убивать его, чтобы получить эту столовую. А ты что здесь ищешь?

– Конную статую, – сказала я. – Бронзового Пегаса.

– Я ее видела, – заметила она. – Ну… большая такая. Может быть, и хорошая, но я не разбираюсь в бронзе. Если она тебе нужна, надеюсь, у тебя получится. На твоем месте, если хочешь получить стратегический совет, я бы беспрерывно восхищалась этим конем. Сдержанный подход на Годара впечатления не производит. Если ты остановишься в городе, быть может, мы сумеем вместе перекусить. А теперь у нас с Кайлом есть кое-какие дела для препровождения времени, так, милый?

Она обняла его за талию и улыбнулась мне.

– Надеюсь встретиться с тобой вечером, Лара. Клайв сказал мне, что у тебя новый приятель, и я хочу все знать о нем.

Садясь в машину, она еще раз повернулась ко мне.

– Кстати, к двери никто не выйдет. Она открыта. Вы входите, оставляете слева мою столовую и направляетесь прямо. Мы расстались с ним в кабинете. Кстати, как раз пройдете мимо твоего коня.

* * *

Я повернула к дому Годара под шорох шин, заспешивших доставить Доротею и Кайла к тому времяпровождению, которое было у них запланировано. Издалека казавшийся живописным замок, вблизи производил впечатление заброшенности. Зеленая изгородь отчаянно нуждалась в стрижке, сады заросли лозами и сорняками. В сторонке были привязаны к колышкам овца и пара ягнят, в пыли копошились несколько куриц. Уж если это и был сказочный замок, то принадлежал он Спящей Красавице, дожидавшейся своего принца посреди выросшего вокруг леса.

Тем не менее передо мной был шато. Не знаю, какое именно состояние необходимо, чтобы поддерживать замок в пристойном состоянии, однако, что сомневаться, сумма на это уходит внушительная. Возможно, именно этим и объяснялось сегодняшнее нашествие антикваров, одним из которых к моему крайнему возмущению являлся Леклерк.

Невзирая на полученный от Дотти совет, я все-таки постучала. Но, не дождавшись, как и было предсказано, ответа, через минуту-другую распахнула дверь. Она заскрипела словно в кино. Я не удивилась бы при виде какого-нибудь ветхого от старости слуги, медленно шаркавшего ногами к двери, но таковых не было. Дверь находилась в стене одной из округлых башенок, и я оказалась в весьма приятном на вид, отделанном белым и черным мрамором вестибюле перед весьма старинным латунным подсвечником. Далее путь пролегал прямо в столовую, высоко в скругленных стенах были устроены окна из свинцового стекла. Стол и стулья, как и говорила Дотти, оказались великолепными. И я даже пожалела о том, что сказала ей, что не интересуюсь мебелью. Эта столовая самым внушительным образом смотрелась бы в главном торговом зале магазина «Макклинток и Свейн», в этом не могло быть и тени сомнения. На дальнем конце стола обнаружились остатки трапезы – недопитый бокал красного вина, хлебные крошки и тарелка. Стулья – все шестнадцать – выстроились возле стен, а не у стола, в том числе и то кресло, которому полагалось бы пребывать во главе. Наверно, их расставили так, чтобы потенциальные покупатели могли хорошенько рассмотреть стол, да и забыли так.

Следующая комната оказалась гостиной, впрочем, она могла иметь любое предназначение. Дотти говорила, что Годару придется есть на телевизионном столе, если она купит столовую, и в этом она не ошиблась. Вмятины на двух больших и потертых коврах свидетельствовали о том, что прежде комната эта была хорошо обставлена, однако от прежнего великолепия осталось лишь небольшое, но уютное канапе под окном. На противоположной от него стороне комнаты перед великолепным каменным камином располагалось одинокое кресло; столик и лампа вопреки ожиданиям находились не возле кресла, а напротив него. Оставшиеся на стене над каминной доской отметины предполагали, что прежде там висело или большое зеркало, или картина. На столике лежало несколько книг. Странное расположение – кресло по одну сторону камина, лампа и книги по другую. И вдруг я поняла, в чем дело; итак, Буше водил меня за нос, потчуя сказками, в том числе о путешествиях Годара.

Ничего не сказав ему, но пообещав себе сделать это при первой же возможности, я вступила в окутанную мраком следующую комнату. Там было темно и достаточно сыро. Судя по всему, я находилась в самой старинной части шато, укрепленной башне, поднимавшейся вверх на несколько этажей, в стенах которых были устроены бойницы, а не окна. Четырнадцатое столетие, рассудила я, потратив целую минуту на осмысление увиденного. Так вот где Годар держит свои сокровища, или по крайней мере некоторые из них. Возле одной из стен выстроились стеклянные витрины, в которых размещались многочисленные глиняные сосуды.

Рядом находилась какая-то крупная скульптура, и рядом с ней во всем великолепии устроился Беллерофонт. Крылатый конь встал на дыбы, наклонившийся вперед наездник целился вниз. Высоко над моей головой порхала пара птиц, и я заметила, что щели в окнах не закрыты стеклом и что башня находится в своем первозданном состоянии. Я принялась рассматривать коня, однако в следующей комнате послышался негромкий голос.

– Лучше будет в первую очередь переговорить с Годаром, – предложил Буше.

За столом сидел, разговаривая по телефону, мужчина, оказавшийся много моложе, чем ожидала, – лет, примерно, тридцати. Бледность тонкого лица подчеркивали темные длинные волосы, перехваченные на затылке конским хвостом. На нем была белая рубашка без воротника, слегка расстегнутая на шее, и черная свободная куртка. На столе перед Годаром находилось несколько внушительных томов, один из которых был открыт. За спиной его располагался включенный компьютер. Я повернулась к Буше.

– Итак, путешествует по всему миру? – спросила я, заглянув ему в глаза.

– Я и не знал. В общем-то, я не встречался с ним, – Буше отвернулся. – Я только разговаривал с ним по телефону.

Звуки наших голосов заставили Годара поднять взгляд.

– Опять вы здесь, – сказал он без всяких церемоний, увидев Буше. Тот неловко поежился. – Кажется, я говорил, чтобы вы больше не показывались сюда.

– И не встречался? – прокомментировала я негромко. – Наверно, он с кем-то вас перепутал.

– Вы приехали с ним? – спросил Годар, бросив в мою сторону, пожалуй, враждебный взгляд.

– Нет, – ответила я. Позже у меня окажется достаточно времени, чтобы сосчитать все лживые слова, которые мне пришлось произнести за неделю, прошедшую после моей встречи с Лейком, но в то мгновение я даже не обратила внимания на свой поступок.

– Полагаю, я приехала сюда первой, – сказала я Буше словно бы только что увидела его. – Поэтому, не будете ли вы любезны подождать своей очереди снаружи.

Буше, грязный лжец, поспешно ретировался.

– Что вам угодно? – спросил Годар, не снимая руку с телефона. Не скажу, чтобы он сделался приветливым, но все-таки враждебность исчезла из его голоса, как только Буше покинул комнату.

– Насколько я понимаю, вы располагаете некоторыми предметами антиквариата и, возможно, желаете их продать. И если это действительно так, я хотела бы посмотреть, что именно можете вы предложить. Я антиквар из Торонто, – добавила я, опуская свою карточку на стол перед ним.

Годар несколько секунд изучал ее.

– Подождите минуту, – предложил он наконец, указывая на расположенное поблизости кресло. – Я только закончу свой разговор.

– Так что вы сказали?.. – произнес он в трубку. – Нет, ничего на продажу сейчас у меня нет.

Ответ этот звучал не слишком многообещающе. Я не стала опускаться в предложенное кресло, также заваленное книгами, как и вся комната. В кабинете располагались шкафы, заставленные книгами, среди которых были новые, старые, старинные и, вероятно, ценные. Классики мировой литературы здесь были представлены от Шекспира до Виктора Гюго и на нескольких языках. Судя по находившимся возле меня книгам, Годар в первую очередь интересовался оккультной тематикой. «Беседы с Нострадамусом» Долорес Чэпмен располагались на одной полке с собственным трудом Нострадамуса «Центурии и Предсказания». Несколько томов были посвящены астрологии и предсказанию будущего, еще один, насколько я помню, сулил истолковать все тайны Апокалипсиса. У окна пристроился телескоп, самым превосходным образом гармонировавший с книгами по астрологии. Мне было все равно, что он читает и во что верит, однако мрачная башня и ее бледный и болезненный с виду хозяин уже начинали вселять в меня мечту о последних лучах заходившего солнца, даже если возможность увидеть их сочеталась с необходимостью иметь дело с Буше. Тем не менее мне был нужен Беллерофонт, а значит, следовало прежде договориться с Годаром.