Текст книги "Третий лишний"

Автор книги: Лилия Сорокина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Что ж тут странного? – спросила Лариска. – Просто детей любит.

– Нет, маленький он какой-то, прямо ребеночек. Вот если поставить рядом тебя и его, между вами – пропасть. Никогда не скажешь, что тебе и ему – пятнадцать.

Коля жил в своем доме. Мы вошли во двор и первое, что увидели, было… маленькое хоккейное поле, расчерченное по всем правилам, с синей и красной полосами, с кругом посредине.

– Ты посмотри, Катя – и ворота есть.

Ворота, правда, напоминали разноцветные цыганские кибитки, довольно драные, или лоскутное одеяло.

– Давай прокатимся, а?

Мы перешагнули доски, которые огораживали поле, и попали в ледяную кашицу. Видно, каток недавно залили, и он еще не успел замерзнуть.

– Ой, испортили лед! – сказала я.

– Ничего, еще зальют, – успокоила Лариска.

Мы вошли в дом. Нас приветливо встретила бабушка – довольно молодая, очень худенькая женщина. Она спросила:

– Вы к Коле? Проходите, проходите.

В самой большой комнате, куда нас пригласили, увидели такую картину: пол-Кольки, причем не лучшая его часть, торчало из-под шкафа. Он что-то делал там руками – острые лопатки ходуном ходили по спине.

– Коля! – крикнула бабушка звонким девчоночьим голосом, – к тебе пришли. Вылазь!

– Сейчас, – приглушенно сказал Коля, но продолжал заниматься своим делом.

Бабушка легонько хлопнула его. Колька смешно брыкнулся и сказал:

Ну, щас, генерала слеплю!

В конце концов Колька вылез и увидел нас. Покраснел ужасно. Накинулся на бабушку:

– Баушка, ну что ты не сказала!

А вот и первые березы – высоченные, под самое небушко. Они растут прямо у Ленькиной калитки. Я остановилась около них перевести дух. Сердце бьется ужасно. Это не только от бега. Я волнуюсь, честное слово. Интересно, чем он занимается? Какие у него глаза? Что он мне скажет – самое-самое первое слово…

Попыталась заглянуть в окна, но они занавешены. Только тени движутся. Театр теней. Пытаюсь угадать, где его. Не могу. Стало светлее. В чем дело? Оказывается, луна краешком выглянула из-за облака. Ага, вот почему нет звезд. Постояла еще немного, полюбовалась березами. Сердце билось так же громко. Боюсь услышит, как войду.

Постучалась. Никто не отзывается. Толкнула дверь – открыто. Вошла в темные сени, ощупью нашла дверь в комнату. Постучала.

– Входите, входите! – ответил мужской голос.

Я вошла, поздоровалась. В комнате сидел худющий большой человек, похожий на Челкаша. Перед ним лежала раскрытая толстая книга.

– А Леня дома?

– Дома. Где ж ему быть?

Ленька крикнул из другой комнаты:

– Челкаш, кто там?

Я не поверила своим ушам. Отец увидел мое удивление и объяснил:

– Это моя домашняя кличка. Иди к нему.

Ленька сидел на табуретке, зажав между ног бесштанного карапуза. Это был, должно быть, его самый младший брат. А всего у них четверо детей. Ленька – старший. Жили они туго. Ленькин отец работал кочегаром в больнице, мать его там же, нянечкой. Ленька часто ходил на охоту не ради собственной забавы, он подкармливал семью.

Карапуз – мальчишка года полтора – изо всех сил пытался вырваться из Ленькиных ног.

– Что ты делаешь? – спросила я. – Отпусти его.

– Вот сейчас штаны надену.

– Тебе помочь.

Ленька изо всех сил старался показать, что его нисколько не трогает происходящее, но я видела, что он смущен.

– Ты чё пришла? – опросил он.

– Разве нельзя?

– Ах да, ты же «Скорая помощь» сегодня. Все в куклы играете.

Я почувствовала себя не в своей тарелке. Может, в самом деле – в куклы?.

– Лень, ты знаешь, у тебя двойка по русскому.

– Ну, знаю.

– Сочинение написал?

– Стой ты! Щас надену! – наконец он справился с штанами и выпустил братишку. – Написал.

– Давай проверю.

– Возьми домой, завтра принесешь, ладно?

– Ладно.

Я собралась уходить. Ленька вышел со мной в первую комнату, где сидел отец. Он читал книгу, не обращая на нас внимания.

– Что это он читает? – спросила я тихо.

– Конан-Дойля. Чем бы дитя ни тешилось…

– А тебе не нравится?

– Читать можно.

Мы помолчали.

– Ну ладно, я пошла.

– Подожди. Отец! Я выйду на минутку – посмотри за Вовкой.

Отец кивнул, не отрываясь от книги.

– Да ты книжку брось! Эдак не усмотришь.

Отец послушно закрыл книгу. Я попрощалась.

Мы вышли в темную-темную ночь.

– Ничего не вижу, – сказала я.

– Это после света. Давай маленько постоим, оглядимся.

Минуты через три проступили силуэты деревьев. Кое-где замерцали звезды.

– Видишь звезды? – спросил Ленька.

– Вижу.

– А это что?

Он показал на верхнюю пуговицу моего пальто. Я нагнула голову, а он легонько схватил меня за нос. Мы засмеялись.

– Пойдем, я провожу тебя. А то темно.

Сердце мое молчало. Я не помню, как оно успокоилось. Но мне все равно приятно было идти с Ленькой. Вот захочу – возьму его под руку…

– Угадай, у кого мы были с Лариской?

– Не знаю.

– У Кольки. И знаешь, что он делал? Солдатиков лепил.

– Колян, он такой. Мировой парень. Могила.

– Почему ж могила?

– Значит, железный, не продаст.

– А кто продаст?

– Не знаю.

– Юрка Дорофеев?

– С чего ты взяла?

– Мне кажется, вы ведете какие-то старые, давние счеты. А вот какие – не знаю.

Ленька помолчал. Вздохнул.

– Белая кость он. Собачий аристократ. А я плебей. Так он мне однажды сказал.

– Так и сказал?

– Так и сказал.

– Ну, знаешь…

– Вот в этом все и дело.

– Расшифруй.

– Да неохота. Прошлогодняя история. Да ладно, раз уж начали. Пришел я к ним как-то домой. Ты же знаешь его мамашу? Офицерша! Оглядела она меня с ног до головы. А я, надо сказать, был как оборванец. С отцом сено косили, и я не успел переодеться. Сразу побежал к нему за книжкой. «Щит и меч», как сейчас помню. Ты была у них? Видела, какая библиотека? Побольше, должно быть, вашей. В общем, прихожу, Юрка дома. Мать пошла в другую комнату звать его. И тут я услышал разговор: «Ты с ним дружишь?» – «Да нет, что ты». Ко мне вышел с улыбочкой: «Книжка уже приготовлена. Ты за книжкой пришел, – говорит. – На!» И, дескать, катись колбаской! Не знаю, как я эту книжку не швырнул. Очень уж хотелось прочитать. Стерпел. Но обида залегла. Потом он напросился со мной на охоту. Взял. Стрелять не умеет, подманивать тоже. Так он прямо на брюхе передо мной ползал, потому что чувствовал мою силу. Вот люди! И когда я ему сказал об этом, он оскорбился. Сказал, что я все придумал, что я грубый человек. И плебей. Я не знал, что это значит, но не подал виду. В библиотеке словарь попросил. В общем, не аристократ я. А он аристократ. Собачий. Я ему об этом тоже сказал.

– My, а как же вы все-таки помирились?

– Нечаянно вышло. Тоже схватились, уж не помню из-за чего. Он меня купил. Хороший, говорит, ты, Ленька, парень, только вот учишься неважно. Хочешь, помогу? Хочу, говорю. По рукам? По рукам. Только об этом – никому, не хочу, чтоб знали. Юрка не стал трепаться, хотя ему всегда хочется показать, какой он всесильный. Ну, трепаться он не стал. Ты вот нас тогда увидела в коридоре.

Вот и мой дом. Мы постояли немного и пошли назад, к Ленькиному.

– А как тебе нравится Клара? – спросила я.

– Никак. Давит на показуху. Юрка, тот действительно знает. Решит любую задачку, докажет какую хочешь теорему. Даже ошибку найдет в задачнике! А эта изображает всезнайку, а списывает. Сам видел.

– А я тебе нравлюсь? – вдруг без всякого перехода спросила я.

– Ты? – тон у Леньки был деловитый. Видно, сразу не дошло, о ком речь. Засмеялся.

– Ты добрая.

– Как старушка, да?

– Не болтай.

Звезды светили вовсю. Я уставилась в небо. Ленька тоже задрал голову. Сейчас все лицо его было хорошо видно. Какие длинные брови…

– Лень, можно, я потрогаю твои брови?

– Тогда я тебя поцелую.

Я отрицательно покачала головой.

– Почему?

– Потому что ты спрашиваешь…

– Ой, что это?

– Где, Катя?

Он так смешно спросил: «Где?»

– Вон там… – я показала за его спину.

Ленька повернулся, а я что есть мочи кинулась к дому. Догонять меня он не стал.

Глава 15. Открытие № 1

Как я ждала Первое мая! Вот как я себе все представляла.

…Вечер, музыка, праздничный гомон за столом. Ленька сидит напротив меня и подмигивает мне сразу двумя глазами (от вульгарной привычки подмигивать одним глазом я его отучила). Я понимаю его – выбираюсь из-за стола.

– Куда это ты идешь? – спрашивает меня Лариска.

– Танцевать…

Мы тихонько выскальзываем из дома. По пути Ленька прихватывает мое легкое пальто, и мы идем, а потом бежим.

– Подожди, устанешь, – говорит Ленька. – Давай шагом.

Почему-то светло, как днем. Наверное, луна…

Ленька пытается напевать «Я в весеннем лесу пил березовый сок». Слов он не знает, я тоже, хотя очень люблю эту песню. Мы идем в лес – так было условлено. Именно удрать от всех – и в лес. Ночью, к березе, которую Ленька облюбовал заранее. Я ни разу еще не пила березовый сок прямо из дерева. В лесу прохладно, почти холодно и… прозрачно – листочки только-только распустились, зато какой аромат! Я начинаю дрожать, мне холодно. Ленька крепко обнимает меня за плечи, пытается согреть.

Вот и береза. Высоченная. Ее атласный белый ствол мягко светится в темноте. Ленька делает надрез.

– Леня, не надо!

Но уже поздно – из раны течет сок. Я вижу его.

– Пей! – говорит Ленька.

Не могу.

– Ты же сама хотела… – говорит Ленька.

И я пью. Сок потрясающий… Как сама весна…

Звонки, звонки, звонки! Они идут непрерывным сигналом. И фантазии мои улетучиваются. Кто так ненормально звонит? Бегу открывать. На освещенной площадке – Лариска и Юрка. Нарядные, веселые.

– Сонная тетеря, – дразнит меня Лариска.

– Бедная одинокая затворница, – говорит Юрка.

Я приглашаю их в комнату. Темно.

– Зажечь свет?

– Не надо.

– Ну, как веселье? – спрашиваю я.

– Мы пришли за тобой.

Сегодня Первое мая, и весь класс собрался у Юрки. Мои тоже ушли праздновать.

– Нет, я не пойду.

– Нет, пойдешь! – говорит Лариска. – И шепчет мне на ухо: – К Леньке!

– К Леньке? Какой смысл?

– Атакой – мы договорились!

Ленька… Он всегда умел преподносить сюрпризы. Но тут уж он перестарался. То, что он сделал, было очень-очень некстати, даже я бы сказала, трагично. Ленька заболел желтухой. Случилось это за два дня до мая. Ленька в больнице, а я вот не пошла к Юрке. Может, это уж слишком демонстративно, но мы так с Ленькой ждали этот праздник! А потом – ему ведь плохо…

Я ни за что не соглашалась идти в больницу. Во-первых, поздно. Во-вторых, Леньке не до нас.

– До нас, до нас, – уверяет Лариска. – Мы же договорились!

Я закатываю Лариске сцену ревности.

– Какая дрянь! Она уже договорилась! Юрка, как ты терпишь?

– С трудом, с трудом!

Кончилось тем, что я вытащила из вазы роскошную сирень, которую отцу привезли знакомые летчики из Хабаровска. И мы пошли к Леньке.

Он лежит в областной больнице – рядом с нашим поселком. У него мать там работает, вот его туда и взяли.

Ленька нас ждал. Единственное окно на втором этаже открыто, и в нем маячит Ленька. Я кричу:

– Ты с ума сошел – закрой окно! Простудишься!

– Мне уже ничего не грозит. Я желтый! – отвечает Ленька.

– Желтый-желтый?

– Как тот бегемот.

– Тогда лови, бегемот! – я размахнулась и бросила сирень.

Конечно, не добросила. Юрка побежал поднимать сирень, а Ленька сказал:

– Эх вы, бледнолицые!

Лариска сказала:

– Привет тебе от Маруси и всей веселящейся компании.

– Так вы удрали? – спросил Ленька.

– Мы – да. А вот эта сумасшедшая девушка сидела одиноко в пустой квартире.

– Правда, Катюша? – спросил Ленька.

– Правда, правда, – сказал Юрка и запустил в Леньку сиренью.

– Прямо в яблочко, – сказал Ленька. – Молодец, Дорофеич.

Он громко понюхал сирень, но его тотчас окликнули – кто, мы не видели, в комнате света не было, но наверное медсестра. Ленька сказал:

– Все, братва. Меня запирают. Не хворайте!

И закрыл окно. Мы еще немножко постояли, задрав головы. Но это уже не имело смысла – Леньку, видимо, уложили в постель.

По дороге домой Юрка сказал:

– Сегодня на вечере я сделал Марусе одно заявление: если Ленька не перейдет в девятый класс, я тоже остаюсь на второй год.

Я засмеялась.

– Да, заявление… Что Маруся?

– Маруся меня поняла.

– Неужели тебя это так волнует? – спросила я.

– Еще как! – ответила за него Лариска. – Ты точно однажды о нем сказала – жуткий тип.

– Жуткий тип, слушай, – сказала я. – Здесь есть одно «но».

И я рассказала о своем недавнем разговоре с Ленькой. Он не собирается идти в девятый, он уходит из школы.

– Куда? – спросил Юрка.

– Сам еще не знает.

– Зато я знаю, – сказал Юрка.

Получилось задиристо и хвастливо, прямо по-заячьи. И мы с Лариской немножко поиздевались над Юркой.

– Когда я задет за живое и рассержен, – возразил высокопарно Юрка, – я невозможное сделаю возможным.

– Закройся, – сказала я, – противно слушать.

– Ах так! – сказал Юрка. – Ну, хорошо. Спектакль начнется завтра ровно в восемнадцать ноль-ноль. Место действия – под одном палаты, где желтолицый. Зрители могут расположиться рядом. Итак, восемнадцать ноль-ноль. Прошу не опаздывать!

Лариска пришла в настоящий восторг от такой речи, а я чуть не заплакала. Ну, зачем он паясничает, думала я. Неужели он не понимает, как это противно…

Мы подошли к Юркиному дому. Все окна были освещены, одно окно открыто. Слышались музыка, гомон, смех. Наши еще не разошлись. Лариска с Юркой стали тянуть меня в дом. Но я уперлась. С какой стати? Не хочу.

– Хватит уже демонстрировать верность, – сказала Лариска.

– Ну и дура ты! – сказала я.

Уж слишком зло это получилось. Пусть! У меня было такое состояние, что я могла бы и подраться. Лариска, наверное, обиделась и собиралась затеять со мной объяснение, но я опередила ее.

– Адью! – сказала я и ушла домой.

Второго мая мы не учились. Я просидела весь день дома. К Леньке не пошла, сама не знаю почему. Никто ко мне не пришел, никого не видела.

В школе Лариска сделал вид, что ничего не случилось, и первая со мной заговорила. Юрка тоже был общительный и веселый. Когда кончились уроки, Лариска подошла ко мне и ласково напомнила:

– Катюша, ты не забыла про 18.00? Ведь Юрка не трепался – не такой он человек. Первое представление состоялось вчера.

Лариска вся светилась. Мне стало неловко за нашу ссору, и я сказала:

– Давай так: кто старое помянет…

– Ладно-ладно, – сказала Лариска. – Чего там! Я же тебя люблю.

– Не меня…

– И тебя тоже!

В 18.00 мы были на месте. Мы почему-то спрятались за деревьями («Так надо», – сказала Лариска) и стали наблюдать. Вот раскрылось окно Ленькиной палаты. А вот и он, желтолицый и желтоглазый – так непохожий на себя. Поздоровался с Юркой, полистал что-то на подоконнике и сказал:

– Поехали!

Юрка, задрав голову, стал объяснять ему сегодняшний урок алгебры. Он говорил скупо, точно и убедительно. Ленька кивал, подмигивал желтым глазом (опять одним глазом!). Юрке приходилось довольно громко говорить – все-таки на второй этаж, поэтому к концу урока появились первые заинтересованные. Окна в некоторых палатах открылись, и те, у кого, должно быть, плохо было с алгеброй, тоже внимательно слушали.

Урок был закончен по всем правилам: «учитель» закрепил материал. Ленька хотел было выбросить ему тетрадь, для проверки, но медсестра подкараулила. Она сказала строго:

– Больной! Вы же инфекционный! Вам противопоказано всякое общение с окружающими!

Тут Лариска вытащила из портфеля медный колокол (где только она и взяла?!) и зазвонила. Это означало, что урок окончен, и мы вышли из засады.

Ленька так обрадовался, что чуть не вывалился из окна.

– Лови! – сказали мы и бросили ему в окно целлофановый пакет, набитый всякими вкусными вещами. По этому поводу снова выступила медсестра:

– Это же можно передать обычным способом!

– А мы не хотим обычным! Мы хотим оригинально! – сказал дурачась Юрка.

Ровно через десять минут Лариска строго сказала:

– Теперь урок немецкого!

– А русский?! – завопила я.

– Занимай очередь, дорогая, – сказала Лариска и стала «шпрехать».

Тут подошел Колян. Он сначала ничего не понял. Когда наконец до него дошло, он изрек:

– Не дадут человеку поболеть спокойно.

– Покой нам только снился, – отрезала Лариска.

Но Колян не сдавался:

– Лично я вижу другие сны! А тебе, Рыбин, я лучше принесу «Исторические анекдоты» в двух томах – хоть это скрасит тебе жизнь!

В общем, Юрка развил бурную деятельность не на шутку и втравил меня в это дело. Теперь к литературе я готовилась особенно тщательно – меня слушал не только Ленька.

Марусе мы ничего не говорили. Она узнала об этом случайно и ужасно раскипятилась.

– Хороши, хороши! Порадовать меня вам даже в голову не пришло! Можно подумать, что я к Рыбину никакого отношения не имею. Вот публика!

– Мы хотели сюрприз.

– Вашими сюрпризами я сыта по горло!

Короче говоря, дело кончилось тем, что мы с Марусей придумали Леньке тему домашнего, вернее, больничного сочинения, такую хитрую, что он нигде не мог списать.

Мы приходили к Леньке каждый день, и каждый день он говорил нам: «Пишу-пишу!» На третий день он швырнул нам сверток. Там оказалась тетрадь по литературе. Мы открыли ее. На первой странице была написана одна-единственная фраза:

«Возьмите меня в 9-й класс – я хороший!»

Маруся долго хохотала, прямо до слез.

– Мария Алексеевна, ну как?

Маруся сказала с комической серьезностью:

– Думаю, нам крепко не поздоровится, если мы потеряем единственного отличника. А потом, оставлять на второй год хотя бы просто пятерочника – это же беспрецедентный случай…

Она хитро посмотрела на Дорофеича.

Юрка взмолился:

– Ну, Мария Алексеевна!

– Все, Юрочка, дорогой! Нет больше пятерочника, есть отличник!

– Да я вовсе не об этом, – смутился Юрка.

– Ладно уж, Дорофеич, не кокетничай!

Леньку выписали из больницы за неделю до экзаменов. Чувствовал он себя неплохо. Конечно, как и все мы, он засел за книги. Дорог был каждый час.

Но однажды вечером Ленька пришел к нам домой. Выпили чаю, поболтали о том, о сем. Я чувствовала, что Леньки пришел не просто так. И не ошиблась. Ленька сказал:

– Катя, как ты смотришь на то, чтобы завтра рано утречком сходить в лес? Часа на два.

– Ты не забыл про березовый сок?

– Нет.

– Интересно, будет так, как я представляла…

Ленька посмотрел на меня удивленно.

– Да, все до мельчайших подробностей.

– Чудачка! – сказал Ленька.

– Вот и нет!

Ну, ладно. До завтра, Ка-бу!

До завтра, Ле-Ры!

Утром была сказка. И солнце, и трава, и деревья, и березовый сок.

Ленька даже не вспомнил песню – наверное, нам было не до этого. Мы много говорили. Ленька сказал, что никогда в жизни не ждал так экзаменов.

Экзамены ты сдашь, – сказала я.

– Ты думаешь?

Да! Ведь мы все этого хотим. Но я хотела сказать тебе одну вещь…

– Какую?

Я сделала открытие. Открытие номер один,

Ленька остановился. Взял меня за плечи и очень внимательно посмотрел на меня. По-моему, он догадывался и ждал моих слов. Мне очень захотелось его подразнить.

– Догадайся!

– Скажи…

– Если знаешь, зачем говорить…

– Тогда идем домой.

И мы пошли.