Текст книги "Журнал, указка, мел, очки (СИ)"

Автор книги: Лилия Гаан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Была там в тот момент и я. Мой выпускной класс совокупно с 11 классами других школ должен был размахивать знаменами при появлении высокого гостя. Приезд ожидался в два часа дня, выстроили нас уже в одиннадцать. Дело, напоминаю, было в феврале. Можете представить, как околели и мы, и наши дети? До сосулькиного состояния. Тем более что московский вельможа барственно опоздал на полтора часа.

Между трясущимися от холода детьми и их учителями носился юркий местный чиновник. От страха, что вдруг что-нибудь пойдет не так, бедолага совсем ополоумел (он и так-то, прости Господи, славился неуемной дурью даже среди его далеко негениальных коллег).

– Машите флагами, – орал он, – машите флагами!

На мое резонное замечание, мол, пока не перед кем, мужичонка ответил раздраженно и загадочно.

– А вдруг они видят? И уже снимают!

Кто видит? Что снимают? Люди в черном? Инопланетяне? ФБР? ФСБ? Папарацци?

И вообще, кому есть дело до кучки посиневших подростков?

Как мы тогда выстояли? Почему всем коллективом не отправились с воспалением легких и обморожениями в больницу? Не иначе, сам Всевышний тогда помог, потому что на силы земные надежд было мало.

И ведь эта история обычная: таких с десяток, особо не затрудняя память, может рассказать педагог из любого селения нашей необъятной родины.

Приехал казачий хор. Я с уважением отношусь к хорам. Несмотря на полное отсутствие слуха, сама пела в школьном хоре, и у меня сохранились весьма благоприятные воспоминания об этом времяпрепровождении в общем, и о хоровом пении в частности. Но дети... как бы вам деликатно пояснить... ну, в общем, не жаждут слушать горланящих старинные казачьи песни мужиков.

Так нет. Звонит директору местный отдел культуры и выдает на гора: "Вы обязаны распространить среди учащихся 50 билетов" Для школы, где всего 300 человек – это сложно даже в случае приезда какой-нибудь популярной молодежной группы, а тут казачий хор. Но кто бы кого спрашивал? Вызывает директор тройку учителей и говорит: "Ваши классы завтра идут после уроков слушать казачий хор. Приказ свыше!" И всё: шуми, доказывай, возмущайся – толку мало. И в назначенный день можно увидеть уныло плетущихся по направлению к местному ДК педагогов в окружении злых и недовольных детей. Конечно, многие попросту сбежали с этого мероприятия, но костяк класса – дети с повышенным чувством ответственности и послушания всё-таки топают за педагогом, чтобы потом испытывать танталовые муки.

Я не знаю, откуда у чиновников нашей страны появилось стойкое убеждение, что школьниками можно затыкать любые дыры, будь то сельскохозяйственные работы или уборка улиц, и меня уже давно не удивляет сам факт, что учебный процесс оказывается вторичным, неизменно пропуская вперед желания местных властей решить за счет детей какие-то свои проблемы. Если что и поражает, так это способность моих коллег даже в таких условиях готовить детей к экзаменам, а это в современной России далеко не просто.

ВЫПУСКНЫЕ КЛАССЫ.

Нашу жизнь может назвать скучной разве только каскадер, ежедневно снимающийся в супербоевиках о конце света. Вот каждый день идешь на работу и не знаешь: то ли тебя в наручниках оттуда выведут (мало ли, доведут и прибьешь кого-нибудь сгоряча), то ли вынесут на носилках (сердце оно ведь тоже не железное), а может, доведет до бешенства собственное начальство – покусаешь сановников да и увезут в "дурку" отдохнуть.

Но существуют в перегруженной негативными моментами учительской жизни особо тяжкие времена – это выпуск 9 и 11 классов. О! Как говорится "кто не любил, тот не поймет"!

Я уж тут не пишу про сами экзамены, консультации и прочую видимую даже со стороны деятельность, хотя и это такая головная боль, что долго ещё вздрагиваешь по ночам, вспоминая перипетии этого процесса.

Дети к экзаменам готовиться не хотят: существует бездна интереснейших занятий и помимо бдения над учебниками. Вполне понятно, что в большинстве случаев их нужно заставлять учиться и контролировать свободное время, напоминая о приближающемся ОГЭ. Но в последнее время выросло поколение родителей, которым ни к чему такая головная боль. Они твердо уверены, что учеба отпрысков – это дело школы, учителей, репетиторов, но только не их. Как-то раз на родительском собрании я в довольно жесткой форме напомнила родителям об их обязанностях.

– Я одна, а выпускников сорок человек. Физически невозможно проконтролировать подготовку к ОГЭ каждого в отдельности, тем более что на дополнительные занятия учащиеся не желают ходить, а книги с тестовыми заданиями многие даже не соизволили купить. О чем вы только думаете? Если мои ученики не сдадут ОГЭ, ну поругают меня. В конце концов, на пенсию проводят, но вы-то так и останетесь с этой проблемой. Вынужденные осенью пересдавать экзамены ваши дети не поступят в запланированные техникумы или лицеи, вынужденные продолжать учебу в учебных заведениях, где не требуется даже основное образование. Вы должны понять, что подготовка учеников нужна не только мне или школе, а прежде всего вам – их родителям.

Как-то в рубрике "Физики шутят" я читала о законах некоего Чизхолма. Третий закон Чизхолма гласит: "Любые предложения люди понимают иначе, чем тот, кто их вносит". И тут же он выводит первое следствие из закона: "Даже если ваше объяснение настолько ясно, что исключает всякое ложное толкование, все равно найдется человек, который поймет вас неправильно". Золотые слова. Не скажу за всех, но всё-таки нашлись родители, которые спустя три месяца после родительского собрания (оно было в феврале) громко завопили: "Она заявила, что ей плевать на наших детей. Сама собралась на пенсию, и как ученики сдадут экзамен ей до фонаря". На меня нажаловались директору, красноречиво рассказывали о возмутительном заявлении соседям, родственникам, просто встречным на улице. Моя коллега была приглашена на свадьбу, так и там всем гостям мама выпускницы рассказывала о наплевательском отношении учительницы к детям. Обсуждение оскандалившейся персоны стало животрепещущей темой свадебного застолья: не плюнул в мою сторону только ленивый.

Кстати, все ученики экзамены сдали. Вы спросите, так что же было надо этой мамаше, если она взорвалась спустя три месяца после злополучного собрания? Ларчик открывается просто: её дочь не хотела сдавать итоговые зачеты. Уходила с уроков, врала, изворачивалась, а я на неё давила, отказываясь ставить положительные оценки просто так. Хитрая девица нажаловалась маме, что у меня к ней "предвзятое" отношение, ну и понеслась... коза по ипподрому. Они решили взять меня не мытьем, так катаньем, обвинив в бездушном и наплевательском отношении к детям. Кстати, своего добились: часы в десятом классе во избежание продолжения скандала отдали моей коллеге.

Но это так... крохотный эпизод, хорошо объясняющий почему мы уходим на пенсию досрочно.

Учителя выпускных классов буквально утопают в бумагах. А теперь ещё, как будто нам совсем нечего делать, департамент ввел обязательное создание портфолио.

Вот моя московская подруга тоже учитель, но портфолио не создает, а получает в пять раз (и это не преувеличение) больше меня. Я давно заметила: чем меньше платят, тем больше навьючивают. Это такая особая логика провинциального начальства.

Идея портфолио даже теоретически была так себе, хотя некое рациональное зерно в ней имеется. Собрать в одну папку достижения учащихся за все годы обучения, чтобы на собеседованиях в других учебных заведениях преподаватели могли ознакомиться с ней и составить представление о ребенке. На первый взгляд звучит вроде бы неплохо.

Но! Достижения есть, скажем прямо, далеко не у всех. Ну пару выигранных олимпиад у отличников, тройка успешных спортсменов на всю школу, а портфолио нужно всем. И начинается! Что мы только не выдумываем, пополняя эти папки, высасываем буквально из пальца. Все даже заядлые, похожие на растения двоечники "принимают активное участие" в плавании, в чтении стихов, общественной жизни школы, в днях физкультурника и любителя птиц, рисуют и поют, танцуют и делают кормушки для аистов, начиная с первого класса.

Труд каторжный, невыносимый! И главное, убивая гигантское количество времени на создание этих никчемных бумажек, мы точно знаем, что ни одна живая душа никогда не заглянет вовнутрь этих папок: они никому не нужны. Посудите сами: поступает подросток в какой-нибудь технический колледж. Какое дело приемной комиссии до того, что будучи учеником третьего класса, он получил приз за второе место в конкурсе стихов о природе родного края?

Характеристики уже практически нигде не требуют, разве только в какие-то уж особо специализированные учебные заведения. И что? Мы всё равно их пишем на всех выпускников. И что пишем? Правду? Да упаси Господь. Все характеристики пишут по единому образцу, описывая подростков без малого ангелами: мы меняем только фамилии, даты рождения и прописку, ну и ясно дело, мальчика на девочку. Разве учителя – враги своим детям? За девять, а тем более одиннадцать лет они становятся для нас родными. Выпуская из стен школы в большой мир, мы режем по живому, потому что привыкаем к ним и переживаем как за собственных детей. Каждый раз получая весть о каких-то успехах бывшего школьника, мы радуемся, чувствуя себя в какой-то степени сопричастными, и точно также переживаем, когда тот садится в тюрьму или замешан в неблаговидных делах. Появляется чувство вины, боли, уж не говоря о сожалении.

Такая у нас профессия. Не пропустив все беды и радости учеников через себя, преподавать невозможно.

Все ученики 9-х классов сдают четыре экзамена – два обязательных и два по выбору. С первыми все понятно: хочешь, не хочешь, сдавай. А вот про экзамены по выбору разговор особый. Умные дети выбирают для сдачи, как правило, самые простые предметы, чтобы особо не заморачиваться. Зачастую все упирается в личность учителя, а не в предмет.

Вот, например, лет двадцать назад в нашей школе преподавала физику милая девушка – Людмила Васильевна. К тому же она была прекрасным, знающим специалистом. Записывались на сдачу физики целыми классами. Экзамены шли по полдня. Людочка вышла замуж и уехала из городка, а на её место пришла также молодая и вроде бы знающая Светлана Федоровна, но как ножом отрезало.

Ничего не изменилось, когда эти предметы стали сдаваться в форме ОГЭ. Казалось бы, на независимую комиссию учитель не может повлиять, так зачем же выбирать его предмет? Однако и здесь чувствуется симпатия, которую ребенок с учителя переносит на его предмет.

У нас сейчас биологом работает Анжелика Васильевна – молодая женщина чуть за тридцать. Я слышала, что дети любят её уроки, но меня всегда смущало огромное количество пятерок по биологии в четвертях. Не добивается ли, таким образом, моя коллега дешевой популярности? Но все мои сомнения бесследно исчезли, когда наши дети практически все подтвердили свои оценки, прекрасно сдав экзамен по биологии в форме ОГЭ.

Увы, я такими результатами похвастаться не могу : ведь мой предмет обязательный. Сдают его и ученики, достаточно хорошо владеющие русским языком, и те, кто страдает "врожденной безграмотностью". Знаю, что современная педагогика отрицает сам факт наличия таких детей, но только от этого не легче ни самым учителям, и уж тем более несчастным школьникам. Как правило, эти бедолаги знают все правила "великого и могучего", но пользоваться ими не могут.

Допустим, Скворцов Юра – хороший добродушный парень. Все его любили и желали всяческого добра, но, наверное, слепому китайцу и то было проще научиться писать без ошибок, чем Юрке.

Вот выйдет наш Скворцов к доске. Я медленно как плохо слышащему ребенку начинаю диктовать: "Мрачное, хмурое небо было плотно затянуто серыми и низкими облаками". Юра старательно выводит буквы приятно постукивающим мелком. Затаив дыхание, слежу за правильным написанием слов. Первое, второе слово... вот уже дело идёт к концу. Я только собираюсь облегченно выдохнуть, как он в последнем слове допускает сразу две ошибки, уверенно царапая "аблоками". И вот что ты с ним будешь делать?

– Юра, как правильно пишется слово "облако"?

Паренек, недоуменно наморщив лоб, смотрит на свое творение и, обреченно вздохнув, выдает правильное написание словарного слова.

А ведь помимо ему подобных есть ещё и "братские народы" из союзных республик, у которых в силу лингвистических особенностей родных языков нет различий в произношении слов мужского и женского рода. И таких "инородцев" в связи с последними миграционными процессами по четверти в каждом классе. "Веселый птичк, помахивая хвостик... Велик могучий русский языка!" – что-то такое в годы моей юности пародировал со сцены известный тогда сатирик Иванов.

И что нам бедным "русакам" делать? Руки на себя накладывать?

Был у меня ученик со странной фамилией "Форзята" – уникальный тип! Нет, отнюдь не отморозок, и не злобный недоросль с психологией маньяка-убийцы, каким был Головлев Максим, но прославившийся другими деяниями далеко за пределами нашего микрорайона.

Например, как-то в школу вбежала пышущая жаром негодования Инна Константиновна Стороженко. Дама жила по соседству и торговала яйцами на рынке, поэтому имела с полсотни кур.

И вот, что она поведала лично мне – классному руководителю Форзяты. Мальчик насаживал на крючок червячка, закидывал леску через забор, курочка клевала, ну а дальше дело техники! Курицы таяли как масло на раскаленном ноже. Бедная женщина не знала, куда девается её птица, пока однажды не увидела, как по двору к забору мчится на неприличной скорости несушка и, отчаянно хлопая крыльями, перемахивает с разбегу двухметровую высоту, причем тормозя изо всех сил когтями. Такая неожиданная прыть обычно ленивых птичек её заинтересовала, и дама решила проследить: куда это, сломя голову, с такой скоростью торопятся её курочки? Оказалось, что на костерок в посадке неподалеку, где им ловко сворачивал головы и ощипывал перья наш умелец.

Что он только не вытворял! Как-то на уроке привязал стринги одноклассницы к спинке стула. Когда дева встала, трусики и прилегающие к ним низкие джинсы остались на стуле, и она сверкнула не только голым задом, но и тем, что расположено спереди. Оживление в классе достигло апогея, когда разъяренная девица одной ладошкой прикрыв срам, другой отвесила шкоднику такого "леща", что сломала ему нос.

История получила резонанс, но дело происходило на уроке ОБЖ, когда наш военрук показывал школьникам, как правильно пользоваться противогазом, и Алексею Григорьевичу удалось доказать, что во время инцидента он как раз натянул на себя это средство индивидуальной защиты, поэтому ничего не видел и не слышал из происходящего в классе. И надо же, "отмаз" сработал! Впрочем, мужчин в школах настолько мало, что к ним редко цепляются. И пусть Алексей Григорьевич алкоголик с полувековым стажем, у нас есть хоть такой есть, а вот в соседней школе ОБЖ преподает огромная бабища под два центнера весом – Екатерина Евгеньевна. Говорят, что когда она впервые надевает противогаз перед пятиклашками, наиболее впечатлительные начинают испуганно икать, недоумевая откуда в классе взялся такой дефектный слон.

Но вернемся к Форзяте. К выпускным экзаменам я его тащила с тем же чувством, с каким каторжник волочит за собой прикованное цепью к ноге ядро: и сбросить нельзя, и ходить невозможно. Разумеется, что "русский язык" он написал на "неуд". Не знаю, какие ляпы были в первой части, но я лично проверяла вторую часть, и его изложение произвело на меня огромное впечатление.

Текст был труден даже для отличников, потому что толковал об одиночестве человека в большом городе. Форзята много всякого накропал, отчего у нормального человека менингит начался бы, но даже среди этого "всякого" обращало особое внимание странное слово "передокс", написанное с большой буквы и с восклицательным знаком. Я даже очки трижды протерла, думая, что мне уже невесть что от усталости чудится. Лихорадочно полистав другие более удачные опусы учеников, я выяснила, что за этим словом скрывается не тот орган, за который ему сломали в свое время нос, а обыкновенное русское слово "парадокс". Хотя... возможно "передокс" ему был гораздо понятнее.

Уж не знаю, как он переписывал тест на пересдаче, но в конце концов кто-то смилостивился над несчастным подростком и все-таки поставил ему "три". Думаю, на том свете этому святому человеку зачтется сие благодеяние. Сейчас Форзята учится на повара-кондитера, и остается только надеяться, что ни мне, ни высокочтимой публике не придется столкнуться с результатами его трудов, а то "передокса" не избежать.

Такие "гении" есть в каждом выпуске. Но самое страшное случается, когда по странной прихоти судьбы, с десяток таких деток оказывается в одном классе. И тогда учителю впору заказывать себе щит и латы, прежде чем посетить подобный зверинец: указкой и журналом уже не отмахнуться.

Был в моей биографии такой класс. Их было мало – человек двадцать, но что это были за дети!

Хотя бы усадить это воинство за парты уже была задача далеко не из простых. Они всё время орали, дрались, выясняя отношения, и по этой причине просто не слышали звонка на урок. Появляющийся в классе учитель ими воспринимался, как досадная помеха, мешающая разобраться с по-настоящему глобальными проблемами. Допустим, кто "лохушка колхозная", а кто "верблюд когтистый"? А ведь это очень важно определить, чтобы земная ось не сдвинулась с места. Впрочем, детки обычно носились друг за другом по партам с такой скоростью, что действительно достойно удивления, как не произошли тектонические разломы в земной коре.

И даже если школьников удавалось растащить по местам, то сидеть за партами им было невыносимо: ребятки даже писали в тетрадях стоя, да ещё притоптывая и пританцовывая на месте, готовые в любой момент вцепиться соседу в волосы. Их руки и ноги постоянно подрагивали и осуществляли различные хаотичные движения, явно не слушаясь своих хозяев.

На уроках физкультуры юные монстры царапались и кусались, если не могли забить мяч в ворота противника. Портили одежду врагам жвачками и "штрихом", крали друг у друга ручки и карандаши, в клочья драли учебники, ломали стулья и столы в кабинете, разбивая мебель буквально в щепу. Изрисовали все стенды в школе матерными словами и неприличными изображениями. По вине этого класса школа трижды эвакуировалась посреди занятий на улицу.

В первый раз, когда один из этих живчиков принес в класс и раскурочил газовый баллончик для заправки зажигалок. Вонь стояла такая, что пришлось эвакуировать целый этаж, и только по счастливой случайности никто серьезно не пострадал.

Во второй раз всё было серьезнее: парочка неразлучных одноклассников разбрызгала в туалете баллон со слезоточивым газом, неизвестно каким образом попавший им в руки. Когда их допрашивали в милиции, сами чихающие и трущие глаза идиоты нагло заявили, что нашли его на улице. Врали, конечно. Когда эта дрянь расползлась по коридорам, у некоторых детей произошел отек гортани и пришлось вызывать "скорую помощь". Я сама едва откашлялась и ещё пару дней задыхалась, уж не говоря о жутком состоянии глаз.

Третий раз на этом фоне выглядит, как милая и безобидная шутка. Детки зажгли сразу в нескольких местах множество кусков пластмассовых линеек. Повалил дым и сработала пожарная сигнализация. Пока мы в спешке выводили учеников из школы, нам было не до причин вони и дыма, но когда примчалась пожарная машина, пожарные быстро обнаружили источник задымления.

Фантазия по части пакостей у этих школьников была неистощима. А так, как они всё время находились в поисках, то такие скучные материи как математика, физика или биология благополучно промелькнули мимо их носа, не удостоившись даже толики внимания. Зачем им закон "Бойля-Мариотта", если можно сорвать часть канализационной трубы, открыть краны, и устроить в школе потоп, а потом радостно прыгать по лужам, обрызгивая визжащих девчонок?

Эти дети никогда не пропускали занятий. Даже в лютые морозы, когда уроки отменялись, весь класс бодро топал к школе и наотрез отказывался расходиться по домам. Несмотря на бесконечные свары и драки подростки представляли собой монолитно спаянную общими интересами группу, которая выступала единым фронтом против учителей и школьников из других классов.

Чтобы с ними написать диктант или изложение, мне приходилось дробить класс на группы по пять человек и, оставив после уроков, распихивать по разным рядам, чтобы они не могли друг до друга дотянуться.

Детки были очень недовольны подобным положением дел, и поэтому злобно огрызались и сетовали на вредную "училку", разлучившую их с товарищами по несчастью.

Как-то один из них, потерпевший фиаско в попытке дотянуться до одноклассницы половой тряпкой, с горечью высказался:

– Эх, Жан Иван, я думал вы – человек, а вы такая же овца, как и остальные.

Я даже не обиделась на овцу. Подумаешь! Эти придурки всегда говорили всё, что только придет на ум, особо не задумываясь, кто перед ними. Пожилую учительницу химии многодетную Марью Петровну называли "Марцелкой – ц...й", худющую высоченную словно журавль "англичанку" Елизавету Максимовну – "толстопятым колобком". Изящную модницу секретаршу Ирочку кликали "пингвином". С логикой детки явно не дружили.

Но даже эту дикую орду всё равно нужно было вывести на экзамены. Широко известные "Бурлаки на Волге" практически отдыхали в санатории по сравнению с нашим потугами, чему-то их научить. И все же выпустили из девятого класса всех до единого. Уж не спрашивайте как: профессиональный секрет.

Выпустили, перекрестили вслед, потом дружно сплюнули, чтобы не сглазить (а то вдруг 1 сентября вновь вернутся или во сне приснятся), и ещё несколько лет со смехом вспоминали особо отличившихся на учебном поприще сорвиголов. О других более способных и менее шкодливых учениках что-то не вспоминаем, а вот об этих оболтусах за редким исключением говорим практически каждый день. Действительно "передокс".

Другое дело ЕГЭ, потому что цели и задачи учитель ставит для себя совсем иные, чем при подготовке школьников к ОГЭ. Во-первых, самая тяжело обучаемая группа риска отсеивается после девятого класса, и в школе, как правило, остаются более-менее способные дети. По крайней мере, за все годы существования ЕГЭ (в нашем регионе его сдают уже более 10 лет), не было случая, когда мои выпускники не набирали бы нужного количества баллов, чтобы миновать порог сдачи экзамена. Увы, этого не достаточно, чтобы школьники почувствовали себя полностью удовлетворенными: ведь для того, чтобы поступить в ВУЗы, им нужны высокие баллы.

И здесь начинаются проблемы. Ответственно заявляю, что хорошо подготовить ребенка к ЕГЭ за один час в неделю невозможно, поэтому повсеместно и практически поголовно дети вынуждены посещать репетиторов, а это, простите, уже ставит под сомнение саму идею бесплатного образования. Вот мне репетиторство нужно как рыбе зонтик: я и так под завязку загружена и уроками, и тетрадями, но и отказать нуждающимся детям в дополнительной подготовке не могу, потому что совесть не позволяет. Знаю, некоторые делают на этом бизнес, и я их не осуждаю. Работка, скажу вам, ещё та. А каждый труд должен быть оплачен, хотя поглядывая на свой квиток с распечаткой зарплаты, я в этом сомневаюсь.

Мне кажется, что очередным шагом нашего Департамента будет полная отмена заработной платы учителям. Будем работать за идею, за будущую пенсию, в счет долга перед государством за неэффективность труда – да мало ли фантазий у чиновников? Будем ещё и благодарить, что нам разрешают работать бесплатно, не взимая плату за то, что имеем возможность пересечь порог класса.

Один вальяжный, обмирающий от самолюбования местный чиновник от образования как-то заявил, мол, меркантильным личностям в школе делать нечего: учитель работает не за деньги, а за "благодарность в глазах детей". Красиво сказано, ничего не скажешь. Вот приду я в магазин и предложу продавцу за товар два десятка "детских благодарностей". И куда меня после? В "дурку"? А товарища всё повышают и повышают по служебной лестнице, наверное, подобная экономия делает его в глазах власть имущих очень привлекательным. Судя по внешности отнюдь не хилого гиппопотама, зарплата товарища также выражается отнюдь не только в "неформально позитивных санкциях".

МОИ КОЛЛЕГИ.

Учительская – таинственная и страшная комната нашего собственного пионерского детства. Сейчас туда заходить никто не стесняется, и уж тем более не боится. Мало того, некоторые учителя не успевают с облегчением перевести дыхание после урока, как врывается очередной ребенок с требованием уделить ему внимание. Что ему нужно? Проблемам несть числа проблемам: кто-то в кого-то плюнул, обозвался, дёрнул за волосы, не так посмотрел. У детей постарше другие претензии: нужно куда-нибудь отпроситься или сообщить о неготовности к уроку.

Учительская необходима, потому что должно быть место, где педагог может морально отдохнуть от школьников, выплеснуть негатив, пожаловаться коллегам на проблемы, посоветоваться, что делать с тем или иным учеником, да и просто перевести дыхание, посидеть, помолчать. Это единственный островок в школе, принадлежащий только взрослым.

Здесь висит наше расписание, объявления и приказы начальства. Есть зеркало. Хранятся журналы, учебники и тетради учителей. Чем же занимаются мои коллеги в этом замкнутом мирке? Прежде всего проверяют тетради и готовятся к урокам, иногда листают какие-нибудь каталоги типа "AVON", а могут и просто поболтать о пустяках. В зависимости от коллектива – это либо сугубо рабочая комната, где боятся лишнее слово сказать, либо что-то вроде женского клуба, где оживленно обсуждаются сплетни, делятся рецептами салатов и диет, показывают обновки и рассказывают анекдоты.

Учительская "тусовка" весьма своеобразный мир. Среди нас есть всякие: глупые и умные, спокойные и взрывные, интеллектуалы и узколобые догматики. И я даже не могу сказать, какие качества учителя делают его мастером своего дела. Всё индивидуально: иногда упертая тупость дает большие результаты, чем искрометный талант. Всё зависит от класса, в котором работает педагог.

Что толку искриться перлами ума, если никто из учеников не в состоянии тебя понять? Учитель всегда выбирает "золотую середину", то есть оценивает способности большей части класса и подстраивается под них. И зачастую чересчур умным и образованным педагогам не удается себя втиснуть в столь узкие рамки. Я сама была свидетелем одного такого фиаско.

Илья Михайлович был блестящим физиком, и конечно, ему нечего было делать в нашем захолустье, но его жена мучилась астмой, и врачи посоветовали супругам наш климат. Я уже не помню, кем работала его вторая половина, а вот Илья Михайлович устроился в нашу школу.

Молодой мужчина был энтузиастом своего предмета, твердо уверенным, что нет на свете ничего интереснее физики. И свою убежденность он экзальтированно выплеснул на головы наших учеников, которые, как вы догадываетесь, отнюдь не были Ломоносовыми. Дети по достоинству оценили горящие глаза и зажигательную речь педагога и уважительно выслушали всё, что он хотел сказать. Проблемы начались, когда Илья Михайлович попытался добиться от школьников хоть какой-нибудь реакции на свои слова. Бедолага, как же он горячился, пытаясь выяснить, почему дети почти ничего не усвоили из его речей.

– Слишком сложно, – пояснили ему. – Надо вбивать в голову азы, а вы ведете себя как будто перед вами учащиеся физико-математической школы при МГУ.

Илья Михайловича хватило на четверть, и он уволился. Жаль, талантливый физик, но преподавание в школе – это не демонстрация того, что знаешь сам, а материал, который в результате твоих усилий усваивают ученики.

Вышестоящие органы разработали кучу критериев оценки нашей работы, но их эффективность весьма сомнительна. Дети разные, и мы разные: наши взаимоотношения складываются из столь тонких нюансов, что нереально втиснуть их в какие-то заранее определенные рамки.

Сейчас весьма модна теория, мол, учитель – отмирающая профессия. Вскоре толстых и глупых теток заменят мудрые компьютеры, и все станут стопроцентно образованными: уж умнее-то гаджетов человек быть не может.

Однако есть у меня большие сомнения, что у компьютера хватит мощности программы, чтобы терпеливо каждый день на протяжении девяти лет твердить: "– жи -ши" пишется с буквой "и", каждый раз исправлять неправильное написание, опять объяснять, и при этом не сгореть и не зависнуть. Каким образом бездушная машина догадается, что таинственное слово "Мамрякай" на самом деле означает мавзолей? А уж про сочинения наших детей я и разговора не веду: даже супергений не разработает программы, способной оценить опус Хлебниковой Машеньки с многообещающим названием "Мачалкин в Чашский Горе Грибоедова ума". Как она с доски списывала, куда в это время смотрела, о чем думала? Впрочем, содержание ещё мудренее: "Лиза любила буфеты Петрушки, а не вот болтовню Формускова", и прочее. Впрочем, любой литератор вам с сотню таких "перлов" в пример приведет, особо не затрудняясь.

Хотя если завтра наш премудрый департамент решит, что мы не нужны, бесполезно доказывать, что ты не верблюд и ещё на что-то годен. Они ведь сначала делают, а потом без особого интереса наблюдают, куда кривая вывезет.

Справедливости ради могу отметить, что и среди нас встречаются особи, вызывающие удивление: как они попали в педагогику? И главное, каким образом удержались на этой стезе?

Вот, например, Степнева Раиса Григорьевна. Появилась она в нашей школе вместе с "техклассом", потому что преподавала диковинный для школьной программы предмет "Сельхозкультуры". Постоянно числилась она за местным ПТУ, и у нас подрабатывала на "часах".

Выглядела Раиса Григорьевна довольно курьезно – плотная дамочка лет сорока пяти с неестественно огромной грудью, торчащей практически горизонтально полу.

– Жесткий атласный лифчик, – гордо пояснила она, заметив наши недоуменные лица,– сама простегиваю. Держит форму, как железный.

Точно – железный. Складывалось ощущение, что от тела отходят два конусовидных ведра.

Голову бабы украшали стоящие дыбом кудряшки "химии", а широкое лицо освещалось маленькими, светящимися неестественным оживлением глазками. Словно педагог перед встречей принял на свою примечательную грудь грамм двести горячительного напитка.

"Техкласс" после первого же знакомства окрестил Раису Григорьевну "чокнутой чувырлой", причем, детки так называли её в беседах не только между собой, но и обращаясь к нам. Мы их ругали и взывали к совести до тех пор, пока наша организатор детского движения – Аллочка Свирцева не стала свидетельницей прелюбопытной сцены.