355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лилия Гаан » Журнал, указка, мел, очки (СИ) » Текст книги (страница 3)
Журнал, указка, мел, очки (СИ)
  • Текст добавлен: 24 августа 2018, 15:00

Текст книги "Журнал, указка, мел, очки (СИ)"


Автор книги: Лилия Гаан


Жанры:

   

Прочий юмор

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Влюбившись, мальчики иногда ведут себя довольно диковинно. Подойти поближе к предмету обожания они или стесняются, или просто боятся быть отвергнутыми, но страсть требует выхода. И начинается! Чего они только не вытворяют над своими "Джульеттами": и за волосы дергают, и мелом пачкают, и до слез доводят, а уж если заметят появившегося более удачливого соперника, то хоть кричи "караул"! Как-то в моей практике был случай, когда двое подростков получили нешуточные травмы из-за раздирающих душу страстей одного из моих учеников – Плотникова Сергея.

Девочку звали Мариной Ивановой. Она знала, что Сергей к ней не равнодушен, потому что он постоянно бил её между лопаток, дразнил и воровал портфель, и почти каждый день писал на доске крупными буквами "Иванова дура". Даже полная идиотка и то поймет, что это любовь. Но девочке почему-то не льстило такое повышенное внимание, и уж тем более, не заставляло сердце биться в ответном чувстве. Видимо, Мариночка предпочитала другого рода ухаживания. Внешне она была приятная, и вскоре такой кавалер нашелся. Миша Волошин был старше их с Сергеем на три года, к тому же красавец и боксер. Сережка сник, но не сдался.

Когда разряженная Мариночка выходила вечерами из дома, торопясь на свидание, караулящий в засаде отвергнутый кавалер разгонял свой мотоцикл и, выбрав лужу поглубже (благо в нашем городке даже в сушь в них недостатка нет), обрызгивал девушку грязью. Иванова в слезах разворачивалась домой переодеваться.

Волошин до поры до времени это всё терпел, но как-то врезал Сережке по носу. Боксер всё-таки. Неудивительно, что в результате удара нос серьезно пострадал, а его владелец поклялся отомстить.

Случай представился быстро. Когда два подростка в нашем городке хотят уединиться, они берут палатку и разбивают её на одном из островков местной речушки. И никто не помешает, и опять -таки романтика.

Ночь, звезды, комары, плеск воды и мекающие на привязи козы... Влюбленные посидели для приличия у костра, а потом нырнули в палатку. Не знаю, что они там успели сделать, скорее всего – ничего, потому что вскоре раздался взрыв такой силы, что палатку снесло. И пока испуганные Марина и Миша пытались вырваться из плена полотнища, они нечаянно попали в костер. Ткань начала тлеть, а потом и вовсе загорелась. Неизвестно, чем бы всё закончилось, но на звук взрыва примчался рыбак. Он-то и помог несчастным ребятам выбраться наружу. У Марины оказалось вывихнуто запястье, уж не говоря о множестве гематом. Мишка обжог руки и сломал ребро.

Доказать, что это сделал Сергей невозможно: никто его не видел, но все догадывались чьих рук дело. Отношения же между влюбленными после этого случая как-то разладились и они расстались. Но и Сережку Мариночка видеть не могла и даже перевелась в другую школу. Вот такие вот страсти, куда там бразильским.

У девочек осознание себя достойными внимания противоположного пола особами происходит рано. Класса с шестого принцессы начинают краситься: чёрные стрелки на веках, яркая помада, тени, декольте чуть ли не до пупа, обнажающее косточки грудной клетки, мини-юбка над тонюсенькими ножками, подламывающиеся каблуки. А эта жуткая мода на торчащие из-под кофточек бюстгальтеры (за редким исключением порядком замусоленные), а нитки стрингов поверх джинсов, за которые так любят цепляться пальцами наши мальчики. Висящие обнаженные животики, особенно страшного цвета в холода тоже должны привлечь мужское внимание.

Когда указываешь родителям, что их дочери выглядят, по меньшей мере, нелепо, подражая в одежде ночным бабочкам с привокзальных площадей, тотчас наживаешь себе врагов.

– Моя дочь хочет быть красивой! – агрессивно заявила мне мамаша одной из учениц, которая при наличии довольно объемного брюшка, носила свисающие ширинкой до колен штаны и майку-задирайку.

От такой красоты машины на улице шарахались.

Вообще-то я давно зареклась что-нибудь доказывать мамашам дочерей.

Вот, например:

– Ваша дочь курит.

– Не может быть.

– Я это видела собственными глазами.

– Девочка просто взяла сигарету в рот подержать шутки ради, а вы уже решили, что она распоследняя какая-то!

Во-первых, ничего такого мне и в голову не приходило, а во-вторых, мне по большому счету, наплевать: курит её дочь или нет. А вот указывать матери на это обстоятельство – прямой профессиональный долг. Мне государство за это деньги платит, из отчисляемых той же мамашей налогов. Но грустно ещё и оттого, что скорее всего меня единственную интересует: курит ли её ребенок?

Но вернемся к любви.

Поначалу наши привередливые дивы забраковали учеников "техкласса". Честно говоря, мне их трудно за это осуждать. Каждая нормальная девочка мечтает о любви, счастье, муже-олигархе, а тут вдруг физиономии, на которых чуть ли не высечено: "Мой дом – тюрьма!" Но время шло, и в пристройке близ мастерских всё чаще стали мелькать мини-юбки, послышался игривый смех, появились целующиеся на подоконниках парочки. Как говаривал Горбачев: "Процесс пошел..."

Среди неадекватных юнцов "техкласса" особо колоритной выглядела фигура Евгения Кондрашевича (по кличке "Кондрат"). Парень удался и ростом, и статью, но грубо высеченное лицо под копной соломенных волос пугало широко распахнутыми чересчур наглыми глазами, кривой усмешкой и вертикальными складками щек. Ну, прямо-таки тип с плаката "Их ищет милиция" Внешность Кондрат имел спорную и неординарную, но чем-то весьма притягательную, потому что барышни по нему с ума сходили.

Как-то раз мы с Татьяной Сергеевной лично разнимали двух сцепившихся в смертельной схватке разъяренных поклонниц.

Об этом инциденте мне хочется рассказать подробнее.

Вся классическая литература забита описаниями дуэлей из-за прекрасных дам. А что, красиво: сердце и рука прелестницы достается достойнейшему и сильнейшему.

В реалиях школы, несмотря на мой немалый педагогический стаж, мне ни разу не приходилось наблюдать драки молодых людей из-за благосклонности юной леди. Конечно же, мальчики дерутся, но по другим причинам: в основном выясняют, кто круче. Сражаются за лидерство в школьной тусовке.

А вот сражений девочек из-за парней в моей обширной практике было с избытком. На территории нашей школы есть даже место, где "скрещивают копья" представительницы слабого пола – это за старым уличным туалетом.

Бьют за то, что увела, либо пыталась увести парня. Бьют за сплетни и оговоры. Бьют за слишком модную кофточку, короткую юбку и яркую помаду – в общем, за всё!

Сражение происходит по строгому ритуалу. Во-первых, зрители как мужского, так и женского пола. Причем первые, в основном, науськивают, вторые увещевают, и делают нарочитые попытки разнять драчуний. Однако не разнимают, а повизгивая, толпятся в сторонке. По заведенному порядку "брунгильды" для начала лаются и ругаются, перечисляя все обвинения друг другу чуть ли не в алфавитном порядке, и только потом зачинщица с диким визгом остервенело вцепляется в физиономию противницы. Драка длится от силы треть минуты, потом их все-таки растаскивают либо подружки, либо подоспевшие учителя.

Так вот, из-за Кондрата бились на моей памяти раз пять. Причем приходили выяснять отношения даже дамы из других школ, встречая достойное сопротивление от наших воительниц. В таком случае, местные соперницы объединяются единым фронтом против чужаков.

Бедная Татьяна Сергеевна сбилась с ног, постоянно вытаскивая поклонниц из коридора пристройки, где они имели обыкновение торчать в ожидании, когда предмет страсти выйдет с урока.

У "техкласса" автодело вел старый опытный учитель уже на пенсии. Ему наши оторвилы были до фонаря: не таких повидал за свою жизнь. Преподаватель был превосходный: у него даже самые тупые сдавали экзамены на права и получали возможность заработать свой кусок хлеба. Антон Геннадьевич собственноручно выточил себе указку величиной с ножку от стола, и стоило кому-нибудь закочевряжиться, без малейших сомнений пускал орудие в ход. "Техклассовцы" почитали его как живого бога, прекрасно понимая, что это их единственный шанс получить хорошую специальность.

– Ой, – все-таки каждый раз я опасливо косилась на палку,– Антон Геннадьевич, попадете вы в передачу Андрея Малахова.

Как же в учительском мире любят Андрея Малахова! Ну просто мазохистской любовью. Когда он в очередной раз, поблескивая очками, объявляет крестовый поход на учительство, меня всё время занимает мысль: что же ему сделали его педагоги, если воспитали в такой лютой ненависти к школе? Может, "двойку" когда поставили незаслуженно, а он теперь мстит всему цеху?

Это надо же такое придумать! Например, День строителя: страна от президента до дворника поздравляет всех причастных к этому делу. На центральных каналах праздничный концерт во главе с кланом Пугачевой, хотя мы все знаем, какие у нас строители. Уж делали бы сразу День гастарбайтера. Зато в День учителя концертов нет! В День учителя непременно передача Малахова про педофилов-учителей, взяточников-учителей, вампиров-учителей, маньяков-учителей. И такое радостное настроение создается, а уж авторитет школы-то как повышается!

Только и слышишь: школа должна, школа обязана... Сколь угодно вы можете её обязывать, но если общественное мнение настраивается против школы, то ни один ученик или родитель с ней также считаться не будет.

Ладно, это я отвлеклась.

Итак, даже монстр нашего дела Антон Геннадьевич и то вопил не своим голосом при виде жмущихся к дверям кабинета тоскующих барышень:

– Да, уберите же этих сучек! Какая учеба, когда они за дверью?

Иногда он по-стариковски прибавлял ещё с десяток нецензурных эпитетов по отношению к гостьям. Парадокс, девицы хоть и злобно зыркали на него, но ни одна из них не подняла скандала. Понимали, что в данной ситуации лучше помалкивать.

В тот день я тупо пересказывала своим ученикам произведение А.П. Чехова "Вишневый сад". Это была единственная возможность ознакомить их с трудами классика. Слушали пересказ детки всегда внимательно, а вот стоило начать зачитывать отдельные эпизоды, как неизменно поднимался шум. Очевидно, вещая, я их по-своему гипнотизировала.

Учителя русского языка – самые суровые педагоги школы. Постоянные исправления диковинных ошибок приводит к тому, что даже жизнерадостные люди начинают смотреть на человечество, как на исчерканную красными чернилами тетрадку. Сейчас мало кто читает, а ещё меньше тех, кто способен осознать, что он читает. Программа же, наоборот, всё усложняется и усложняется, требуя чтобы мы выпускали из стен школы литературных гениев, способных с разворота подвергнуть развернутой критике произведение любого жанра. Иногда у министерства совсем едет крыша, и я помню как в 90-х гг. в списках рекомендуемой литературы для чтения в выпускном классе стояло произведение Э. Лимонова "Это я, Эдичка"

Не буду тут жеманно лукавить. Да, есть в произведении этого господина нравственный подтекст: страницы пронизаны тоской человека, который страшно одинок в чужой стране. Но думать, что нормальный школьник может вытащить подобную мораль из-под нагромождений мата и скабрезных сюжетов? Это надо иметь такое же представление о детях, как о папуасах из Новой Гвинеи. На картинках видели, но не более.

Вот и дышат суровостью учителя русского языка и литературы, пытаясь обучить оболтусов хотя бы азам своего предмета, но терпят неизменное поражение. Это отнюдь не улучшает их характера.

Я к чему это: когда одна из таких милашек-поклонниц заглянула ищущим взглядом ко мне в аудиторию, уже охрипшая от бесконечного пересказа учительница встретила её отнюдь не ласково.

– Вам кого?

Девчонка не поторопилась мне отвечать: рьяно нажевывая жвачку, она высматривала своего кавалера. Барышня была довольно хорошенькой: с разноцветной красно-фиолетовой челкой, обведенными синими "стрелками" глазами и многочисленными цацками на прогнувшихся от тяжести ушках.

– Мне это... Кондрата можно на минуточку? – с трудом развела она склеенные жвачкой челюсти.

Разумеется, я поняла кто ей нужен, но хорошо известная учительская вредность не дала мне немедля удовлетворить просьбу барышни.

– Здесь нет никого по имени Кондрат, и не мешайте вести урок. У нас очень интересная тема.

С этим словами я развернулась к ней спиной и нудно продолжила:

– Когда Раневская сказала, что собирается продать усадьбу Лопахину...

Конечно, я знала, что юная нахалка по-прежнему торчит у меня за спиной, но подчеркнуто игнорируя её, тем самым давала понять, что со мной без толку торговаться: Кондрата я не отпущу.

Но этому бесшабашному созданию было глубоко (выражаясь подростковым сленгом) "фиолетово", что я такая принципиальная. До неё даже не дошло, что я хочу, чтобы она покинула класс. Широко раскрыв и без того немаленькие глазенки, девочка внимательно вслушалась в мою проникновенную речь.

– И чё тут интересного? – разочарованно протянул ребенок за моей спиной. – Сад какой-то продают. Сейчас все что-то покупают и продают. Почему нельзя Кондрату-то выйти? Он ведь не риелтор?

Грозно нахмурив брови, я смерила взглядом юную правонарушительницу, но пока готовила в уме уничижительную речь о тупости и безнравственности современных подростков, неожиданно до меня дошло, что она права.

Ясное дело, что Кондрат – не риелтор, но с чего я взяла, что ему вообще нужна великая русская литература? Зачем этому парню Раневская, какой-то "Вишневый сад" и я вкупе с ними?

Забегая вперед, могу сказать, что столь философски мудрая и выдержанная точка зрения впоследствии стоила мне нескольких часов жуткой нервотрепки на грани нервного срыва.


ЭКЗАМЕН.

Думаю, не будет большим грехом переместиться в нашем повествовании на полтора года вперед.

Итак, выпускные экзамены. Первым, по заведенной неизвестно каким умником традиции, всегда сдают русский язык. ЕГЭ на нашу и без того многострадальную шею в тот год ещё не повесили, но заставлять писать сочинение великовозрастных оболтусов тоже не сахар.

С утра в условно белых рубашках все двадцать пять "гавриков" должны были появиться в школе. Среди этого разномастного, лениво подтягивающегося стада нервно метались я и Татьяна Сергеевна. Я ждала самого страшного позора в своей жизни и уже недели две жила только на настойке из пустырника. У неё были не менее уважительные причины. По горькому опыту мы прекрасно знали, что можно сотню раз сказать, записать, выбить на лбу информацию куда и во сколько приходить – толку от этого будет мало. "Техкласс" с глубочайшим презрением относился к понятию "пунктуальность". Для них прийти во время, всегда означало погрешность в пятнадцать, а то и двадцать минут. Но и даже приплетясь с таким опозданием, детки уверены, что у них ещё бездна времени. Они начинают слоняться как неприкаянные по двору и по коридорам школы, пока их не отловит за шкирку директор или завуч и не отправит по назначению.

К самому процессу сдачи экзаменов они относились без должного почтения. А чего было зря волноваться? Они были твердо убеждены, что ничего не знают, и им в голову не приходило "заморачиваться" на этой почве. Учителям нужно, чтобы они сдали экзамен, вот пусть учителя и сдают этот самый экзамен. А им и так хорошо.

Кое-какие шаги, каюсь, мы с Татьяной Сергеевной предприняли в связи с приближающей катастрофой. Тогда ещё в школе не было интернета, но как и у каждого себя уважающего "русака" у меня хранились в загашниках образцы лучших сочинений выпускников за много лет. Я их тихонько сунула Татьяне Сергеевне, молясь, чтобы наше мудрое министерство образования не выдало какой-нибудь очередной фортель в виде темы "Проблема массового самосознания в произведении Шолохова "Тихий дон". Не правда ли, подходящая тема для экзаменационного сочинения? По их мнению, мы Спиноз выпускаем из стен средней школы, а не ленивых школьников.

Экзамен был назначен на 9 часов, но за 15 мин до его начала уже начала вырисовываться неутешительная картина: из двадцати пяти человек пятеро опаздывали. У Татьяны Сергеевны начался нервный зуд, и она покрылась бордовыми пятнами. Сотовых телефонов тогда ещё не было, поэтому быстро разузнать, где наши заблудшие "овечки" не удалось, но путем невероятных усилий несчастная классная дама все-таки выяснила место нахождения четверых разгильдяев. Предусмотрительно задействованный именно для этого случая родитель с машиной немедля помчался по указанным адресам, а мы с расширенными от ужаса глазами уставились друг на друга. В ходе жесточайшего перекрестного допроса (НКВД отдыхает!) выяснилось, что главная суперзвезда в этом созвездии малахольных звезд – небезызвестный нам Кондрат плотно завис на хате местной проститутки.

Адрес был известен каждому мужику в нашем маленьком городке, но другой наш водитель наотрез отказался туда ехать:

– Не успею я на улице появиться, тут же метлами по всему околотку разнесут, что у Светки завис. Моя проходу потом не даст, так и будет жрать без соли и перца. Людоедка!

В его словах был известный резон. Разрушать чужую семью из-за этого оболтуса мне не позволила совесть, но как иначе его доставить в школу?

Впрочем, приближался экзамен, и появились другие заботы.

Что же ждало меня в запечатанном конверте, который можно было вскрыть только в час "Х"? Все темы я уже со временем забыла, но вот две роковые, сыгравшие особую роль в этом марафоне "пофигистов", запомнила хорошо: "Образы Луки и Сатина в романе М. Горького "На дне" и "Подвиг героев нашего времени в романе Дудинцева "Белые одежды". Нам ещё изначально повезло, что никто не прибыл из районо заседать в целях сохранения объективности аттестации. Может совесть проснулась, а может почтили своим вниманием ещё какое-то мероприятие.

Разорвав конверт с темами, я воспарила духом и прониклась бодрым оптимизмом (наивная дурочка!). Эти сочинения в моей коллекции были. Оставалось только мелкими партиями выпустить наших недорослей минут через тридцать за дверь, где ломая руки, строчит копии почти весь коллектив школы, а уж списать они сумеют: набили руки за два года. И уверяю, что двух одинаковых работ не будет, потому что они их начнут неистово сокращать и перевирать.

Итак, экзамен начался. Дети в ожидании помощи принялись лениво рисовать на черновиках тигров и ослов, а может змей и червяков, короче, у кого и на что хватило таланта или воображения. Слегка скинув напряжение, я все мысли вновь сосредоточила на отсутствующем Кондрате.

Вряд ли, посещение местной шалавы комиссия сочтет уважительной причиной для переноса экзамена на другой день. Уповать же, что родители Кондрата расстараются и добудут ему справку медицинского учреждения, не стоило. Этим достойным людям было глубоко безразлично, чем занимается их сын.

Появились сейчас такие родители. Тарелка супа на столе, новая майка и штаны на теле – вот и весь круг забот о потомстве. Их доктрина проста и незатейлива: "Всё равно как-нибудь вырастет", а то и ещё круче: "Я был таким же придурком, однако вырос, человеком стал!" Причем слово "человек" при этом всегда звучит с торжественным придыханием, даже если и стал говорящий запойным алкоголиком.

Я нервически ходила между рядами, мрачно рассуждая о своём учительском, когда дверь кабинета скрипнула и на пороге появилась недюжинная фигура нашего "красавца". Судя по изрядно помятой физиономии, был он изрядно с бодуна (видно без водки Светка приём не вела) Красные отекшие глаза подслеповато щурились, а по классу разнеслось то самое амбре, которое бывает только в подворотне зачуханой пивной.

Но даже не это шокировало, казалось, уже ко всему привыкший разум, а полный кавардак расхристанной одежды, который увенчивала расстегнутая ширинка, из которой скандально торчали красные трусы в цветочек. Мое женское эго возмущенно прогнало пинками учительскую снисходительность.

– Что это? – гневно заорала я, тыча рукой в известном направлении.

Задремавшие было соученики оболтуса моментально встрепенулись и радостно заулюлюкали. Ещё бы! Вместо скучнейшего экзамена такое развлечение.

– Я сам, – почему-то испугался Кондрат и лихо заработал пальцами.

У меня дым пошел из ноздрей, как у мифического дракона.

– Да ещё бы я за тебя ширинки застегивала! Быстро на место!

Лениво переваливаясь и благоухая смешанным запахом "бомжатины" и перегара, юнец втиснулся за парту и почти моментально блаженно придремал. Его одноклассники, между тем, радостно хихикали, перешептывались и сально поблескивали глазками, напоминая налопавшихся и облизывающихся котов. Чтобы выветрить невыносимую вонь распахнули окна, но день был ветреный и наши ещё не написанные работы порывом воздуха вырвало из рук и без того не желающих иметь с ними ничего общего экзаменующихся деток. Вновь раздался оживленный рёв, радующихся столь невинному развлечению учеников. Окна пришлось закрыть, как бы мы не задыхались от смрада.

Несмотря на этот маленький инцидент, я всё-таки успокоилась. Пьяный, грязный, вонючий, но Кондрат был на экзамене, а остальное не столь уж важно. Пусть спит, пуская слюни, и атмосфера вокруг, как в привокзальном нужнике: в подходящий момент друзья его растолкают, и он всё напишет.

Итак, всё вроде бы устроилось. Скоро стали поступать шпаргалки, и встрепенувшиеся юнцы заскрипели ручками. Мир и покой воцарился в экзаменационной аудитории.

Конечно, мы им помогали. Ассистентами на экзамене были ещё два учителя: их роль сводилась к тому, что они бодренько бегали между рядами и читали черновики наших "Пушкиных", проверяя ошибки. Бегала с ними и я. Мы разделились: каждая взяла себе по ряду. Конечно, наши грамотеи допустят ошибки и при переписывании, но их будет гораздо меньше. При проверке при помощи десятка ручек разных цветов я всё подправлю.

Что поделаешь... Вот, открываю вам секреты нашего ремесла. А вы думаете, каким образом ежегодно выпускают в "большую" жизнь тысячи учеников, которые в школе ничем кроме полного кретинизма не прославились?

По здравому разумению, их нужно обучать в начальной школе и отправлять навоз возить, но если наше Министерство образования пожелало, чтобы каждый житель страны имел полное среднее образование, армия учителей к вашим услугам. Из медведей наездников кобыл мы, конечно, не сделаем, но обрядившись в медвежьи шкуры на росинантах аллюром показательно проедем.

Кондрат сидел не на моем ряду и ошибки в черновике, периодически будя ударом в бок и заставляя писать, проверяла наша преподавательница немецкого языка Эльвира Карловна – этническая немка, говорящая по-русски с жутким акцентом. Но дама она была грамотная, писала без ошибок, и кто мог подумать...

Ладно, не буду забегать вперед.

Вскоре жуткие часы экзамена оказались позади. Разморенные жарой и непривычными усилиями, наши юноши, вяло утирая пот, облегченно потянулись к выходу. Я их понимаю. Такой умственный напряг произошёл в первый и в последний раз в их жизни. На математике им списывать придется все-таки меньше.

Мы их проводили, распахнули окна пошире, чтобы проветрить невыносимую вонь, оставшуюся от нашего героя-любовника, да сели проверять злополучные работы. Труд не из легких. Например, Сметанников Володя, несмотря на потраченные в течение одиннадцати лет неимоверные усилия разных учителей-словесников, букву "ш" писал с четырьмя загогулинами. Я и исправляла, и как в первом классе исписывала страницы правильным написанием – толку никакого. Как писал, так и в экзаменационной работе продолжал упорно выписывать эту лично им придуманную букву.

Короче, развлечений было выше головы. И опять-таки работа Кондрата попалась на проверку не мне, а Эльвире Карловне. Просто рок какой-то: не иначе. Женщина, шипя сквозь зубы немецкие ругательства что-то решительно правила на подозрительно воняющих мятых листах, но все-таки не дрогнувшей рукой поставила оценку "3".

Казалось бы, благополучный исход нешуточного испытания, но нет! Наша история только начиналась. Дело в том, что хотя мы делим между собой работы для проверки, на каждой из них должны стоять подписи всех присутствующих на экзамене учителей.

Прошло часа два, когда мы с легким вздохом откинулись на спинки стульев, закончив труд, сравнимый только с подвигом Геракла, чистящего Авгиевы конюшни. В дверь робко просунулась голова Татьяны Сергеевны.

– Ну, как? – заискивающим шепотом спросила она.

Я удовлетворенно кивнула головой и лениво взяла верхнюю работу, чтобы поставить на ней свое "факсимиле". По странному стечению обстоятельств это была работа Кондрата. Автоматически скользнула взглядом по заглавию – "Образы Сатина и Луки...". "Значит, ему попалась шпаргалка с Горьким" – отстранено подумала я, перевернув работу. И уже начала ставить подпись, когда автоматически скользнула глазами по уже проверенному тексту. Там что-то говорилось про картофель. В моей несчастной голове как будто вспыхнул пожар от моментально подскочившего давления: Лука, Сатин и картофель – вещи несовместимые!

– Быстрее верните Татьяну Сергеевну! – в ужасе закричала я, начиная лихорадочно вчитываться в текст.

Бедную классную даму поймали уже на выходе из школы, которую она покидала в состоянии счастливой эйфории, что самый страшный экзамен в её жизни остался позади.

Между тем, я уже хмуро дочитывала злополучное творение нашего Дона Жуана. Разгадка оказалась весьма прозаичной: ему сунули один лист из сочинения по Горькому, а другой из сочинения по Дудинцеву, причем переход был осуществлен в одном предложении и звучал примерно так: "Сатин не любил Луку, картофель нужно было уничтожить вплоть до кожуры"

Конечно, вы можете сказать, что эти сочинения никому не нужны – мол, фиг с ними. Написали, и слава Богу! И ошибетесь. Целая орда проверяющих только и ждет случая, чтобы уличить нас в некомпетентности, рыская подобно волкам из школы в школу с проверками. Уже завтра с утра эта "шатия-братия" могла нарисоваться на пороге школы и проверить наши опусы, и тогда... Нет, с работы не выгнали бы, но ещё многие годы со вкусом пережевывали эту историю на всех семинарах и конференциях.

На Эльвиру Карловну было страшно смотреть. Бедная немка сидела с бордового цвета лицом с явно зашкаливающим давлением.

– Я думала только об ошибках,– виновато оправдывалась она, – ведь сочинение было написано не им. Зачем же читать текст?

В чем-то она права, конечно. Но это если дело касается кого-то другого, а не придурка, который всю ночь перед экзаменом куролесит с местной дамой облегченного нрава, и поэтому с похмелья ничего не соображает.

Но ещё более печальный вид был у Татьяны Сергеевны, когда ей сказали, что она должна немедленно найти и привести своего любимого ученика в школу.

– Где он? Ты хоть знаешь?

Она нерешительно помялась, а потом внятно выругалась матом, забыв про свой предмет "Культура общения".

– Да где же! К Светке обмывать экзамен вернулся: мне ребята сказали.

Вообще-то считается, что это девчонки сплетницы и тарахтелки, которые не могут держать язык за зубами и выбалтывают все секреты. Ответственно заявляю, когда мальчики находятся сугубо в своей компании, они представительниц прекрасного пола оставляют далеко позади. Причем выбалтывают всё громко, не задумываясь, и охотно делясь самыми неприличными сведениями с кем угодно.

– Где Федоров-то? Да отлить пошёл: он с утра пива опился.

– Жук, Полина Михайловна, за гаражом с Танькой Капустиной обжимается.

– Меренков помчался в магазин за "презиками": ему Краснова из 9 "а" дать сегодня за гаражом обещала.

И т.д. и т. п.

Иногда прикола ради что-нибудь соврут, чтобы поржать над разъяренными преподавателями, но в основном правду говорят. Им хочется потом прикалываться над своими же друзьями, а может и повод для какой-нибудь разборки заиметь. В каждой даже обезьяньей стае свои заморочки, хотя если честно, обезьяны зачастую гораздо умнее некоторых из наших подростков. По крайней мере, более обучаемы.

Мне было жалко несчастную Татьяну Сергеевну. Но другого выхода не было.

– Хватай Лося за рога. Пусть дает деньги на такси и поезжай к этой шмаре, – мрачно посоветовала я. – У тебя жены нет: не страшно брак разрушить. Думаю, что сегодня вместе с этим обалдуем заночую в школе.

Заявление прозвучало патетически, но не было лишено здравого смысла. Дело шло к пяти часам: пока Кондрата найдут, привезут, и он накарябает окончание своего сочинения – дай-то Бог поздним вечером выползти из школы.

Татьяна Сергеевна удалилась.

Следом за ней пробормотав, что у неё в доме некормленая кошка, к выходу подалась и виновница торжества Эльвира Карловна. Тихо под шумок испарилась и вторая ассистентка Мария Павловна. Задерживать я их не стала: не было смысла. В конце концов, я – экзаменующий учитель, значит, и за всё в ответе: за якшающихся с подростками проституток, падение грамотности у населения, развал СССР, изобретение атомной бомбы. Каюсь, здесь меня немного занесло, но в таком цейтноте это было извинительно.

Вечерело. Я мрачно смотрела из окна, как на школьный стадион опускаются сумерки, и лишь только у окружавших футбольное поле гигантских тополей ещё золотило макушки заходящее солнце. Было нестерпимо душно и, что греха таить, хотелось есть и пить, но Ольги Сергеевны с питомцем по-прежнему не было.

В аудиторию меланхолично забрел унылый Лось. По случаю окончания рабочего дня он уже изрядно накатил горячительного, и его усы свисали так же печально, как у мультяшного кота Леопольда. Наш директор может и нагло улизнул бы домой, плюнув на загулявшего Кондрата, но было одно препятствие: по закону все экзаменационные работы должны храниться в школьном сейфе рядом с Уставом школы и печатью. Конечно, можно было подложить скандальное сочинение и утром, но на такое жуткое нарушение Лось пойти не мог. А вдруг какая-нибудь мифическая комиссия десантом высадится перед школой поздно ночью, окружит здание войсками ОМОН и проведет проверку наличности документов, а сочинения в сейфе нет. Это же ему потом стреляться придется, не иначе!

Короче, передо мной маячила веселенькая перспектива совместной ночной работы с двумя идиотами, причем пьяными идиотами, что значительно усложняло дело.

Предчувствия меня не обманули. Когда из-за сгустившихся на дворе сумерек пришлось включить освещение, дверь распахнулась, и ругающаяся нецензурной бранью Ольга Сергеевна втолкнула в кабинет нечто напоминающее огромной мешок с трухой.

Как же он умудрился так наклюкаться за столь малый промежуток времени? Но с другой стороны – на старые-то дрожжи!

Представшее передо мной зрелище было мерзким до тошноты. Пьяный как "зюзя", с бессмысленными глазами и бегущей слюной изо рта Кондрат что-то нечленораздельно мычал, мотал башкой и как-то странно вздрагивал всеми членами словно погоняемая кучером коняга. Впрочем, что касается кучера, то Татьяна Сергеевна действовала теми же методами, постоянно встряхивая его за шкирку, угощая тумаками, а то и пинками.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю