Текст книги "История одной любви "Любить волка. Быть волком" (СИ)"

Автор книги: Лилия Мигаро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Часть 17…Так давай же сыграем! Ты все свои ставки умножь на три. И давай мы сыграем в игру, Которая внутри!… (Михаил Бублик)

Часть 17. Если хочешь узнать меня на века -

Отойди, и подальше меня держись!

Там на небе налил, кто-то молока,

И назвал эту странную штуку жизнь!

Так давай же сыграем!

Ты все свои ставки умножь на три.

И давай мы сыграем в игру,

Которая внутри!

Если хочешь узнать меня – сделай шаг,

Я тебя проведу по ночной душе.

Мы с тобой узнаем: есть ли душа,

Или что-нибудь вместо её уже…

Так давай же сыграем, с тобою сыграем -

Без правил, на будь всё или не будь!

И давай мы сыграем с тобою

В моё табу!

Мы допрыгаем вместе до той стены,

Где уже все закончилось семь морей;

Где осталось два слова: беги, вперёд!

Где осталось два слова: беги, быстрей!

Так давай же сыграем, с тобой разыграем,

Какой-нибудь редкий сложный дар

А потом мы сыграем с тобою

В мои города!

(Михаил Бублик)

На выходе из здания суда нас ждали стражи. Нет, не так. Нас сторожили, нас конвоировали, нас хотели застать в врасплох. Но в эту игру можно и нужно играть каждой стороне. Была бы я сама, без поддержки своей стаи и мудрого совета, без помощи и поддержки самого Князева и его стаи с советом, без пятёрки стражей знавшей на перед как поступят их коллеги, я бы уже проиграла. Потеряла главный козырь передав в руки продажным стражам Фонберина и скорее всего была бы ими обвинена в его побеге. Так уже было и не раз. Но я была не сама, за моей спиной были те, кому не все равно. Поэтому сейчас Фонберин под надёжной охраной, а продажные стражи с носом. Главное самой не пострадать в этой игре.

– Волкова Елена Марковна, вы обязаны передать Фонберина стражам. Где он?

В этот момент к нам, как по сценарию, ладно, вру, совсем не как, а по сценарию, подбежали журналисты. Те самые, которые досаждали в своё время Князевым. Под давлением Владимира Григорьевича редакторы написали ряд подготовительных статей. В них Вячеслав Фонберин был жертвой своих родных, жестоких и психически не здоровых людей. И Князев, став жертвой обстоятельств и заложником своего горя в семье соприкоснувшись с этой семейкой. Но именно он, прошедший долгий путь от жертвы до мстителя, замаравшего руки самосудом над жестоким маньяком, стал тем самым спасителем для Фонберина. По мнению журналистов, именно этот путь через все сомнительные прелести нашей правоохранительной и судебной системы подтолкнули Князева помочь такой же жертве. Николай Фёдорович оплатил мои услуги как защитника Вячеслава Фонберина и собирался оплатить его лечение. И теперь меня окружили акулы пера с жаждой грязных подробностей. История была продумана и запущена давно. Реализовывалась поэтапно давая шаг за шагом новые подробности разным изданием и этим подогревая интерес. А ещё у нас нашлись весьма интересные молодые ребята, они открыли свои боги и подогревали мелкими, но известными только им, подробностями. Они и дали информацию о закрытом слушанье и попытке перехватить адвоката в день оглашения приговора. Поэтому сейчас нас ждала толпа и стоило услышать моё имя, они были уже здесь.

– А вы родственники пострадавших? – Заговорил один из наших блогеров обращаясь к стражам. – Вам уже известен приговор?

Стражей передёрнуло. Их план о тихом мирном обвинении во всем меня и мою стаю, о передачи им Фонберина и его побеге, все нарушено. Да ещё и их лица теперь будут, если не во всех СМИ, то во многих. Теперь личное присутствие и здесь не опровергнуть. Круг замкнулся, и мы переходим к активным действиям. Теперь наша задача уже не тянуть время заискивая денежными компенсациями для стай. Теперь наша задача суд стай над соучастниками Фонберина. А дальше над самим Фонбериным и семёркой продавшихся стражей. Не просто продавшихся, а своё гнилое нутро передавшие по наследству новым поколениям.

– Уважаемые работники пера, несущие правду, я адвокат Вячеслава Вольфовича Фонберина, я утверждала ранее и повторю сейчас, наша защита этого человека строилась на правде. А правда в том, что он ещё ребёнком был заключён в ужас. Его дед, отец и два старших брата лично занимались его воспитанием. Но уже было доказано, что эти психически не здоровые люди, социопаты. Люди убивавшие, похищавшие и насиловавшие, получавшие от этого наслаждение. В этой среде рос и воспитывался этот человек. Переживший смерть собственной матери от рук отца. Он воспринимал это как норму поведения, не видел иного примера. Это привело к ужасным последствиям, в которых виноват не только он, но и каждый из нас. Это мы не уберегли ребёнка и получили то, что есть. К счастью, его внутренняя сила противилась такому поведению. И не смотря на жестокие наказания со стороны отца и братьев, оставившие на его теле и душе не один шрам, не сломали его окончательно. Как было доказано на суде, в жестоких, кровавых, со смертельным исходом, инцидентах, лично Вячеслав Вольфович не участвовал. Даже порой был несильным свидетелем действий своего отца и братьев. Поэтому мы считаем приговор суда о принудительном лечении с постановкой на учёт и условном сроке справедливым. Этот человек жертва и его надо спасти, а не наказывать за то, чему он стал свидетелем и невольным участником. Во избежание самосуда, мы просили суд тайно сопроводить на лечение Вячеслава Вольфовича прямо из здания суда и госпитализировать моего клиента инкогнито. А теперь простите, у меня есть и другие дела.

Я уходила к машине, там меня уже ждал Сеня и Коля, Петя шёл по пятам за мной. А журналисты кинулись с расспросами к стражам, оставшимся за моей спиной. Я чувствовала взгляд полный ненависти и даже отвращения, не один взгляд в мою спину. Но в том-то и дело, что я, что мы, оказались впереди.

Ещё пару месяцев ушло на завершение всех дел по искам о компенсации от стай к стражам. Все это время меня осаждали стражи с требованием отдать им Фонберина. Та продажная семёрка больше не появлялась лично, хотя в официальных требованиях почти всегда была резолюция одного из них. Но я игнорировала все требования. Ответ всегда был один:

«Фонберин Вячеслав Вольфович находится под защитой стаи Волковой, согласно традиции клятвы побеждённому до суда стай. Его жизни и здоровью ничего не угрожает. В выдачи его стражам отказано по праву победителя согласно древним законам стай.

С уважением вожак стаи Волкова Елена Макаровна»

Два месяца противостояния и вот все дела завершены. Стаям назначены компенсации за ущерб. Среди стражей прошли громкие увольнения и отстранения. Но семёрку предателей это не задело. А через неделю были назначены открытые слушания по делу стаи Фонберина. Все, кого на суде нашей стаи мы описали пострадавшими и свидетелями уже расселились в Москве под присмотром стаи Князева. Многих приняли в его стаю, кто был принят в стаи наших союзников. Одиночек не осталось. Те, кто был принят в мою стаю тоже прибыли. Всех их было не узнать. Живые глаза, общительные и игривые дети. Чистые, ухоженные, сытые. Они ещё боялись и жались в кучку, но уже не вздрагивали от громких звуков и не сгибались под прямым взглядом.

Сложнее было доставить наших пленников. Нам пришлось везти связанных людей сначала до железнодорожного вокзала, а потом в выкупленном вагоне, перевозить их в Москву. И все это делать так, чтобы не попасться на глаза любопытных обывателей. И что ещё сложнее, доставить их до Москвы и в суд стай не потеряв их. Мы до последнего боялись что продажные стражи что-то предпримут. Поэтому бронь на вагоны были оплачены на месяц в каждом рейсе до Москвы. А так же аренда автобусов без водителей во второй половине того же месяца. Автобусы мы использовали с умом. В них мы провели благотворительные экскурсии. Просто в последний день собрали детей из ближайших детдомов и отправили их в Москву все оплатив. А так же в день отправки наших пленников была бронь на чартерный рейс до Москвы. Аренда и бронь были на кого-то из стаи, каждый раз нового, но это не мешало им отследить все. Расчёт был верен. Первые две недели арендованные вагоны навещали заботливые стражи в ближайшем от нас городе. Дальше просто встречали их уже на подъезде к Москве. Все автобусы перехватывали и осматривали в дороге подальше от населённых пунктов. А чартерный рейс просто взяли под контроль до подтверждения. Поэтому отказ от чартера был сюрпризом дня них и ещё каким.

Мы поступили просто. Арендовали вагон, загрузили наш живой груз, а дальше подцепляли вагон к разным составам. Постоянные смены состава увеличили время езды. Но благодаря связям и Владимира Петровича, никто кроме сопровождающих не знал в составе какого поезда в данный момент едет в Москву прицепной вагон. Да и вагон был не пассажирским, а почтовым, поэтому аренда была оформлена не через железнодорожную службу, а почтовую. Надо ли говорить, что появление среди ночи связанных людей в здании суда стай, где утром должен был состояться суд, был сюрпризом для всех, кроме доверенных лиц. Ну а для соблюдения всех законов стай, в сопровождающих были стражи, та самая пятёрка стражей, которым мы верили.

Фонберина на первом заседании не было. Я отказалась его приводить до суда непосредственно над ним. Все так же ссылаясь на своё право. И вот, суд стай. В этот раз у обвиняемых нет защитников, нет адвокатов. Их вина не нуждается в подтверждении. Весь суд только для того, чтобы определить наказание, вина уже доказана. Совет нашей объединённой стаи был в полном составе, мы с Князевым сидели рядом, в первых рядах, совет разместился вокруг и там же наши новые члены стаи. Наши союзники тоже были рядом с нами, как и их новые члены стаи. Остальные подходили, здоровались со всеми и знакомились со мною, рассаживались на свободные места. Вообще зал суда здесь напоминал совмещённые арену и театр. На возвышенности за массивным столом сидели сами судьи. Судьями могли стать только избранные самой луной. Что это значит я не поняла. Знаю только, что судьи – это отшельники нашего мира. Вне зависимости от пола, судить они могут только до брака. И при рождении они меченые луной. В прямом смысле, при рождении будущего судьи, на теле младенца появляется родинка в виде полумесяца. И она обычно на видном месте: лоб, ладошка, щека, шея. Стоит судье пойти против законов стаи и метка выгорает доставляя боль и оставляя ожог носителю. А если судья встречает свою пару, то метка блекнет и после обряда совсем пропадает. Это означает, что луна отпустила своего судью и наградила за верную службу. Хотя я принимаю всю эту волшебную процессию за обычную непредвзятость. Просто пока нет семьи ты отвечаешь за всех оборотней и не важно какая стая перед тобой. А когда за твоими плечами родные и близкие, ты предвзят и уязвим. Ещё, меня уверяли все, кого я спрашивала о судьях стай, что они чувствуют правду и ложь. Всего судей было семеро и один мальчонка секретарь. Как мне сказали, что он будущий судья. Метка у него есть, но в состав судей стай он войдёт только когда один из судей уйдёт. На каждом материке есть свои судьи и их всегда семеро. И новый рождается только когда до ухода одного из них остаётся пятнадцать лет. Это происходит всегда все зависимости от обстоятельств. Сами судьи были разного возраста. Один был совсем юным мужчиной, ему на вид едва ли двадцать исполнилось. А один был седым и морщинистым, он был стар, очень стар.

Перед столом судей была круглая площадка не больше тридцати метров в диаметре. На ней в окружении стражников, прямо на полу сидели по-прежнему связанные и с кляпами во рту оборотни, те самые которых мы привезли. Дальше были десять рядов сидениями по кругу площадки. Мы сидели ровно напротив судей. За этими рядами были новые, но они уже постепенно поднимались выше и выше. Каждый новый ряд был на пол головы выше предыдущего и тоже окружал площадку по всему периметру площадки. На самых верхних рядах сидели стражники. Зал был огромный, некоторые ряды просто уже не просматривались. Находился он в подземном этаже одного офисного здания, принадлежащего стаям нашего материка. Он возвышался над Москвой, и никто кроме посвящённых не знал о наличии под самим зданием вот такого зала суда стай. Как и не догадывался о самих стаях и оборотнях, как совсем недавно об этом не знала и я.

Часть 17.1. Суд стай. … Так давай же сыграем, с тобою сыграем – Без правил, на будь всё или не будь!…

Часть 17.1. Суд стай.

… Так давай же сыграем, с тобою сыграем -

Без правил, на будь всё или не будь!…

Первый день заседания суда стай.

О начале судебного заседания объявил секретарь, мальчишка лет тринадцати – пятнадцати с не по годам умным и серьёзным взглядом. С лунной меткой на правом виске. Он встал из-за края стола где сидели судьи и ломающимся подростковым голосом заговорил на весь зал. Не кричал, нет. Говорил спокойно и размерено, но голос разносился по всему залу.

– Заседание считается открытым. Перебивать говорящего запрещено. Наказание определяют судьи. Каждому, чьё имя было названо во время показаний будет дано право высказаться следующим. В случае отсутствия названого, за него может и должен говорить, и отвечать вожак или заседание может быть перенесено, до появления, названного. Решение судей окончательно. Если у присутствующих появляются вопросы к говорящему, они могут написать их и передать через стражей судьям. – При этом в первых рядах встали несколько стражей в строгой чёрной форме с отсутствием эмоций на лице. – И они решат озвучивать их говорящему или нет. От имени стаи может говорить вожак и только вожак. Да свершиться правосудие во благо нашего мира и справедливости.

В зале повисла тишина. С потолка подползли камеры, снимающие все происходящее. Сам зал стал темнее, освещение заглушили. А вот стол судей, сами судьи, секретарь и место перед ними, где теперь стояла кафедра, они стали ярко освещаться. За спинами судей опустился белым полотном экран. Один из судей заговорил не вставая.

– Сегодня мы собрались здесь на суд стай. По просьбе объединённой стаи Князева и Волковой суд будет открытым. Это значит, что все желающие и причастные могут присутствовать и участвовать в суде.

– Этот суд не на определение вины, поскольку вина доказана новым вожаком бывшей стаи Фонберина. В схватке на силу между вожаком Волковой и Фонбериным, Волкова взяла верх. Она сохранила жизнь Фонберину взамен на клятву и свою защиту по праву наших законов.

– С момента признания своего проигрыша Фонбериным, – судьи говорили один за другим ровными голосами и создавалось впечатление, что они едины, хотя голоса и были разными, но тон и сама манера говорить сливались в единую речь, – вожаком стаи стала Волкова.

– По праву вожака, она провела свой суд, где оправдала часть оборотней и взяла под свою защиту. А часть была оправдана и по их желанию освобождена от обязательств стаи. Оборотни стали вольными.

– Многие из здесь присутствующих приняли свободных оборотней в свою стаю. Все оправданные их вожаком пришли сюда добровольно в качестве свидетелей и под защитой своей стаи и вожака.

– Чтобы не мучить и без того искалеченные души, суд принял решение, вместо их личных показаний, посмотреть видео с суда стаи Волковой. По необходимости возможны дополнительные или уточняющие вопросы к любому из них.

Со своего места встал мальчишка секретарь и задал вопрос всем сразу.

– Есть ли предложения судьям по уже сказанному, передайте записки стражам.

В тишине и полумраке зала кто-то зашуршал, а потом несколько записок передали судьям. Они прочитали их и передали секретарю две из трёх согласно кивнув. Секретарь зачитал первую.

– Одна из стай спрашивает, согласился ли суд стай с приговором вожака Волковой. – На вопрос ответили сами судьи.

– Все материалы, которые судьи предлагают вам просмотреть были изучены судом и суд согласился со справедливостью решения вожака Волковой в оправдании всех, кто теперь свободен.

– Суд снимает с них все подозрения и лишает права стаи требовать или винить их в чём-либо, подтверждая статус жертв и вынужденных соучастников без права противостоять вожаку.

– Все их поступки против законов мира и стай приписываются вожаку, под чьей волей совершались.

– И эти обвинения семье Фонбериных судьи уже считают подтверждёнными.

Секретарь зачитал вторую записку.

– Могут ли стаи претендовать на новых членов, тех, кого похитили у них. Или принятые в новую стаю теперь их заложники.

– Волкова выиграла бой силой и стала вожаком всей стаи. Каждому, кого оправдали на суде стаи и кого стая согласилась принять, было предложено добровольно остаться или уйти. Как и в другие стаи все входили добровольно. Если кто-то претендует на членов стаи другого, они могут это обсудить с вожаками стай и не достигнув соглашения обратиться к судьям.

– Судьбу виновных, от кого отвернулась стая и кого вожак передал на суд, решаем мы и сейчас.

Третья записка была зачитана лично одним из судей. Мужчиной средних лет с родинкой в виде полумесяца под левым глазом, что создавало впечатление, что глаз «светится» банальным фингалом.

– От стражей поступила просьба к судьям не решать судьбу, а сначала определить вину обвинённых на основании исключения этих оборотней из стаи Волковой. – По залу пробежали шепотки. А я схватила за руку сидящего рядом Князева. – Судьи не могут отказать или согласиться.

– К нам поступило обращение о суде решающем наказание виновных от вожака Волковой, и оно было поддержано другими вожаками в большинстве. Волкова, будучи в своём праве, судила членов своей стаи и уже потом исключала виновных из стаи лишая своей защиты.

– Чтобы изменить саму цель суда с определения наказания на определение вины с наказанием, должны выступить вожаки в своём большинстве. Только так.

– Суд выносит этот вопрос на открытое голосование вожаков. Но только после просмотра показаний уже оправданных.

– Устраивает ли такое решение стражей. Прошу ответить обратившегося к суду.

К кафедре перед судейским столом подошёл Закир Сай-Шахбан. Он прочистил горло не громким кашлем.

– Меня устраивает такое решение. И я настаиваю провести голосование после открытого просмотра оправданных вожаком Волковой оборотней опросов.

Кажется, я проколола ногтями руку Николая Фёдоровича за которую схватилась, я почувствовала что-то мокрое и тёплое под своей ладошкой, а потом и запах крови. Я испугано опустила глаза на руку, а потом ещё более испугано перевела взгляд на лицо самого Князева.

– Дочка, не волнуйся. Мы и этот поворот событий просчитали. Даже больше, его мы ожидали больше других.

Он повернулся чуть боком и свободной рукой слегка сжал моё плечо. Я разжала ладошку и уставилась на свои ногти. Нет, не так, на свои звериные когти в крови. Мне передали платок из-за спины. Я машинально вытирала кровь со своей ладошки. Прослушала часть речей. Меня била мелкая дрожь. Я плохо себя контролирую. Это все о чём я сейчас могла думать. Когда паника уже стала меня поглощать, Князев приобнял меня за плечи и тихо прошептал.

– Дочка, возьми себя в руки. От нас сейчас зависит слишком многое. И жизнь моего сына в первую очередь. Не дай им повода.

Меня словно окатило ледяной водой. Утихла паника, ушла дрожь, пропал страх. Все чувства, кроме щемящей сердце тоски, все пропало. Кажется, я не дышала, иначе как объяснить, что следующий мой вдох обжёг внутренности. Нет, после того разговора с ребятами я понимала, что с Сергеем что-то случилось и ничего хорошего в этом событии нет. Но я не знала подробностей и не пыталась их узнать. Мне дали понять, что всё под контролем. Но сейчас, сейчас я поняла ситуацию. Меня просто пытались успокоить. Сергей у стражей и не просто у стражей, а в руках той самой продажной семёрки, и он их рычаг. Все мои мысли заняла эта ситуация. Я прослушала все разговоры. Пропустила, когда начали просматривать показания оправданных нами оборотней. Лишь, когда в зале снова включили свет и заговорил секретарь я пришла в себя возвращаясь к реальности.

– Мы понимаем, что для многих увиденное и услышанное тяжело пережить и осмыслить, поэтому дальнейший просмотр переносим на завтра. Все материалы разделены на три части, материалы могут быть предоставлены вожаку по запросу судьям или стражам. Так же копии есть у вожака Волковой. Следующий просмотр будет завтра и после завтра в десять утра тут же. Потом будет один день на осмысление увиденного. И уже тогда мы соберёмся вновь здесь для решения вопроса по просьбе от стражей поступившего в лице Закира Сай-Шахбана. Присутствие вожаков и свидетелей обязательны при просмотре, остальные могут каждый решать для себя. Пленники, доставленные Волковой для суда, останутся в камерах суда под охраной стражей добровольно проявивших желание к этому. На это время стражи поступают в полное подчинение вожака Волковой. По её праву вожака осудившего, до оглашения приговора судьями. Охрана пленников остаётся её обязанностью. Судьи прощаются с вами до завтра.

Я слушала слова секретаря на лице, которого, как и у судей, не мелькнуло ни одной эмоции. И ощущала эмоции из зала. Боль. Сочувствие. Сожаление. Я слышала чьи-то всхлипы. Я понимаю, что происходит со всеми. Увиденное не может оставить равнодушным, как и услышанное. И я даже рада, что когда все смотрели я выпала из реальности. Поэтому сейчас я была расстроена, но не было в моих глазах слёз. Я была в глазах других сильная, не сломленная. Я подошла к пленникам. Рядом уже стояли стражи, и вся семёрка была тут. Тут же была та странная девица. Но никто не смел трогать пленников без моего приказа. Я в своём праве. Я молча осмотрела всех добровольцев из рядов стражей.

– Я Азалия, стаж Петрова, я добровольно вызвалась для охраны. Можешь идти отдыхать со своей парой, а я с коллегами займёмся своим делом.

Вот же стерва. Сергей в их руках и она бьёт по больному. Или пытается сейчас повлиять на меня, запугать. Тварь.

– Спасибо страж Петрова. Но от своих обязанностей я не уклоняюсь. – И смотря прямо ей в глаза стала отдавать указания своим подошедшим ребятам. Все это мы оговорили и к этому были готовы. – Владимир Григорьевич, оцените ситуацию и вызовите всех, кого посчитаете нужным. У каждой камеры должно быть не меньше двух человек. Особо по камерам не растягивайте, по одному развязать, напоить, накормить, дать возможность справить нужду, все под контролем на одного освобождённого по два человека. И плотненько разместить в камерах. Они заключённые, не на курорте. Через каждые четыре часа повторить, по очереди развязать и напоить-накормить, снова отконвоировать к нужнику и обездвижить. Общение между собой и с другими не допускать. После кормёжки, заключённых сменить охрану. Стражей вызвавшихся помочь рассредоточить по этажу и коридорам. Без моего личного разрешения вам, к охране никого не допускать. Пока не вынесен приговор они наша забота. Коля, первая смена твои ребята. Сеня, вторая – твои. Ян, третья – твои. Связь через Владимира Григорьевича. О всех внеплановых ситуациях докладывать ему сразу же. Приступайте.

– Дочка, – ко мне обратился Луис Крэц, мягко, по-отечески, – мы имеем больше опыта в таких делах. Зачем такой контроль. Зачем вообще такой милой девочке забивать себе голову этим? Иди отдыхать, а мы всем займёмся. Тебе ещё много предстоит, нужны будут силы со всем справиться.

Во время его обращения ко мне я по-прежнему смотрела не отводя взгляд от Азалии. Она видела, как меняются мои эмоции и загорается блеск в глазах. Моя ухмылка и азарт в глазах совпали с лёгкой волной подчинения. Я надавила волей и перевела взгляд на говорившего Луиса сразу после того, как под моим давлением Азалия отвела взгляд слегка склонив голову в жесте подчинения.

– На время заключения пленников, в промежутках между заседанием суда стай, охрана пленников моё право и моя обязанность. Я требую уважения к законам нашего мира, о вашем поведении доложу вашему руководству и судиям лично. И не забывайте, стражи поступают в полное подчинение вожака Волковой, а не наоборот.

Мои слова подтверждались давлением. Я говорила так, как не ожидала от самой себя. Жёстко. Рыча. Подчиняя. Стражи склонили головы и ссутулились. Никто больше не решился продолжить бессмысленную беседу. Они разыгрывали карту своего пленника. Мы своего права. Я ощущала их злость. Но были и другие стражи, от них исходило смущение и непонимание, растерянность. Значит не все заодно, есть и те, кто просто выполняет свой долг. Но рисковать мы не станем. Мы слишком многое поставили на карту. Играем по намеченному плану и мечеными картами, но отыграть должны ровно и гладко.

На выходе из здания меня ждал автомобиль Князева. В салоне была бабуля и сам Князев. Я села молча в салон. Глубоко выдохнула прикрыв глаза. Как же сложно. В зале суда выступать легче, чем все это. И как же сложно играть спокойствие, когда в душе буря. Мы ехали молча до самого дома Князевых в Химках. Там нас уже ждали мои родители и многие вожаки других стай, тех, кто нас поддерживает и в ком уверен Князев. Сначала был ужин. В полной тишине и при полном составе семьи Князевых, всех кроме Сергея. К концу ужина приехал Владимир Григорьевич. Видя лица сотрапезников и тишину за столом, он стал эмоционально рассказывать о моей стычке со стражами у камер, нахваливая меня со всех сторон. Потом рассказал о том, что после моего ухода они пытались «по-свойски» посоветовать и посочувствовать такому опытному человеку, вынужденному подчиняться девчонке. После жёсткой отповеди разошлись по указанным точкам намекая на ошибку с моей стороны и со стороны самого Владимира Григорьевича.

– Коля, – обратился к Князеву один из вожаков, – не перегибаем ли мы? Наша стая пострадала меньше твоего от Фонберина, но от стражей… Мы можем потерять очень многое.

– Святослав, у этих тварей мой сын, Сергей, мой преемник. Никто кроме меня не рискует сильнее.

– Как же так? Почему вы не обратились к суду с требованием выдать его немедленно.

– Потому что нам нужны не только факты прошлых действий и бездействий, но и то, что вскроет суть предателей сейчас. Мы знали, на что шли. Да и к тому никто не сообщил об официальном аресте. А все ментальные связи запечатаны.

– Прости друг. Я не знал, что все так серьёзно.

– Все очень серьёзно друзья мои. Настолько, что у нас есть доказательства предательства в рядах стражей с преемничеством в новых поколениях. Катюша сейчас приготовит чай, и мы все вам покажем и докажем. У нас уже нет обратной дороги. Теперь мы не просто наказываем исполнителей, а Фонберины и их стая всего лишь исполнители, теперь мы идём крестовым походом против предателей внутри стражей.

Уже за чаем мы обсуждали ситуацию. Дети Князева не присутствовали при разговоре. А я ждала, ждала, когда всем станет все ясно, и они уйдут. Я ждала, когда мы останемся в узком кругу и мне наконец-таки расскажут, что с Сергеем. В какой-то момент я устала переживать и нервничать. Я просто уснула.

Проснулась в комнате Светы, она мирно спала рядом, а по кровати пыхтя и кряхтя ползла к нам Лиза.

– Ты чего тут? Почему не спишь?

– О-о-о! Ты проснулась! – Она громко заговорила радуясь мне и улыбаясь. Я Цыкнула ей, но было поздно. Света открыла глаза и зарычала на шум. Потом увидела Лизу и тяжело вздохнув притянула её к нам.

– Вот же неуёмный ребёнок. От куда в тебе столько энергии?

– Пока дяди Серёжи нет, она копится. – Девочка теперь уже шептала.

– Да не шепчи уже, всех разбудила, чего уже-то.

– Я просто соскучилась за тётей Ленной. Её долго не было. А сегодня приехала, а у нас чужие и их так много. Но я молодец! Я не боялась и не пряталась. Я улыбалась и здоровалась, и помогала бабуле, я чай разносила и конфеты.

– Да, чай разносила, а конфеты лопала.

И мы тихо засмеялись вспоминая как Лиза носила всем конфеты смотря на гостей таким взглядом, что взять никто так и не решился. Отнять конфету у ребёнка ни смог никто. Зато как она их лопала не отходя от гостей и оглядываясь на дверь за которой скрылись родители всех забавляла. Это расположило к доверительной беседе. И помогло мне перевести дыхание. Кажется, именно увидев это я перестала трястись и уснула.

– Я тоже скучала. По всем вам, очень. – Я говорила и обнимала, сначала Лизу, разместившуюся между нами, а потом подтянула к себе и Свету.

– А почему тогда ушла? – Лиза с искренним непониманием и возмущением пищала где-то между мною и Светой в крепких объятиях. – Знаешь, как дядя Серёжа переживал, он даже с папой поругался. А деда ему по шее надавал и за ухо трепал. Дядя Серёжа обернулся, а деда его волком трепал за ухо.

– Да, отец очень доходчиво объяснил Серому где и в чём он был не прав. – Хмыкнула Света.

– В смысле, не прав?

– Понимаешь, Лен, Серый рос со мной, мы же близнецы. Все его друзья были и моими друзьями, а мои подруги его. Он взялся опекать нас ещё с малку. Я и мои подруги для него словно маленькая армия сестрёнок, младших и беззащитных. Он так привык. Даже после того случая… Ну, словом, даже после того как я перестала общаться со всеми, он чувствовал себя обязанным заботиться о них. Ты же помнишь каким открытием была влюблённость Оли для него?

– Он заявился с этой Олей ко мне домой! – Не выдержала я и даже перешла на визг.

– Лен, он дурак. За это его отец и поучал. Подробно объясняя, что в делах, когда идёт охота на насильника и похитителя, молодых волков, особенно волчиц, с собой не берут. А к своей паре вообще с другими волчицами не приходят.

– Угу, дедуля и Олю учил. Он позвал её бабулю, маму и всех троих сначала выругал, а потом заставил отрабатывать. Он всю семью отправил на ферму, они теперь доярками год отрабатывают с минимальным заработком.

– Папа сказал, что у старой корги ума нет, вот она ни дочке, ни внучке ума не передала. А Олин отец её выпорол. Он, когда узнал, что его дочурка вытворила и что сбежала не спросив у него разрешения, так рассердился, что снял ремень и прямо у нас дома отходил её. Знаешь, давно пора было уже. Она ведь видела метку, но все равно пришла. Это её мама человек, не особо понимает, что к чему. А бабка и отец оборотни. Только бабка давно грезит Серого о хомутать. Вот и подговаривала внучку. Она даже какой-то приворот сварила, она же знахарка, слабая правда. Только на истинную пару это не работает. Отец вообще хотел изгнать их. Но когда узнал, что бабка с Олей задурили голову её матери, а отец вообще ничего не знал, передумал. Так что Оли теперь даже в выборе пары запрещено участвовать, до тех пор, пока у отца внуков от Серого не появится.

– Кстати, Свет, а что там говорят, что Князевым пополнения ждать надо? Я думала это про Сергея с Олей…

– Прекрати плохо думать о моем брате! – Как-то строго и с обидой перебила меня Света. – Он конечно дурак ещё тот и доверчив, но он любит тебя. Да, когда до него дошло что ты подумала и как восприняла всю ситуацию, а объясняли ему, и отец с мамой и все сестры и Толик с Таней, даже Владимир Петрович со Станиславой Викторовной, он три дня обернувшись ходил, все выл и скулил.