Текст книги "Жестокое завоевание (ЛП)"

Автор книги: Лилит Винсент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Он уставился на меня, его лицо было забрызгано кровью, и оцарапал меня от макушки до босых ног. – На тебе кровь, одуванчик.

– Как и ты.

Дядя Кристиан протянул руку, и я взял ее. Наши переплетенные пальцы были красными и липкими, и он провел большим пальцем по моим костяшкам.

– Вы узнали, кто эти люди? – Я спросил его.

– Ах, да. Несколько часов назад. – Он присел на корточки, пока не посмотрел мне в глаза и долго их искал. – Нет справедливости в том, что произошло здесь сегодня вечером. Нет полиции. Никаких заявлений. Никаких залов суда. Беляевы не вызывают полицию. Если ты надеялся, что все будет как по телевизору и кого-то посадят в тюрьму за то, что случилось с тобой сегодня ночью, то, извини, одуванчик, тебя ждет разочарование. Есть только это.

Он обвел комнату вокруг четырех изувеченных трупов. Его слова были тверды, но его глаза были полны неуверенности. Достаточно ли он заставил этих людей страдать за то, что они сделали с нами сегодня вечером?

Отдал ли он мне каждую каплю мести, какую только мог?

Я протянула руку, повернула его лицо ко мне и улыбнулась. – Зачем мне все это, когда у меня есть ты?

Дядя Кристиан обнял меня и крепко сжал, и я почувствовала, как сильно ему нужно было это услышать. Мои слова были для него всем. – Вы Беляев насквозь. Иди прими душ. Твой дядя купит тебе новое платье на этой неделе, и мы забудем об этих мудаках .

Я обняла его в ответ, от нас обоих пахло кровью. Мой герой, который защитит меня больше всех.

Когда я почти вышла из комнаты, он позвал меня.

– Зеня? – Дядя Кристиан поднял окровавленную дрель и улыбнулся мне. – Хорошая работа сегодня вечером. Гордиться собой.

Я улыбнулась ему с лестницы. – Я.

– Хорошая девочка.

После того дня он стал другим со мной. Он купил мне это платье, но еще он купил мне пистолет. Он оплатил уроки самообороны и научил меня, как драться с ножом, как взламывать различные здания, когда стоять на своем, а когда бежать. Он все больше и больше рассказывал мне о семейном бизнесе и о том, как мы работаем. Я был голоден до всего, что он сказал мне.

– Не надо выбирать эту жизнь, Зеня, – часто напоминал он мне. – Есть много других вариантов для такого умного и сильного человека, как ты.

Утром, когда мне исполнилось пятнадцать, я вломился в дом дяди Кристиана, который, как он хвастался, был неприступным, и он проснулся и увидел, что я сижу, скрестив ноги, в конце его кровати и ем тарелку хлопьев.

Он сел с обнаженной грудью и водил рукой по взлохмаченным волосам. На его скуле был порез, и он выглядел опаснее, чем когда-либо. – Как, черт возьми, ты сюда попала?

В тот момент, когда он заявил, что я не могу попасть в его дом, он понял, что либо я добьюсь успеха, либо моя жизнь поведет меня по пути, совершенно отличному от его.

Ложкой я провела зефирным брелоком по миске. – Я сделала свой выбор.

Я не могла изменить того, что убил человека, да и не хотела. Вернуться к тому, чтобы быть нормальным человеком, увидев то, что я видел, и сделав то, что я сделал?

Невозможный. Я хотела гулять по дикой стороне с дядей Кристианом навсегда.

Он улыбнулся мне. – Да у тебя есть. С днем рождения принцесса.

И сейчас?

Два года хожу без него.

Я поднимаю руку и провожу пальцем по серебряной цепочке на шее дяди Кристиана. – Где ты был все это время?

Дядя Кристиан касается моей щеки. Мои волосы. Проводит пальцами вниз по моей руке, пока я смотрю на него снизу вверх. – Восстановление моей жизни.

– Но твоя жизнь была здесь.

– У меня есть гордость, Зеня. Я не собирался сидеть сложа руки и ждать, пока твой упрямый ублюдок отец простит меня. Я зарабатывал свои собственные деньги. Заслужить лояльность собственного народа. – Гнев вспыхивает на его красивом лице. Он продолжал жить без меня, но это его не радовало. – Теперь все, что у меня есть, я предлагаю тебе. Теперь ты заведуешь Беляевыми.

– Я нет. Это все еще папа.

Он качает головой. – Ты тот, кто держит эту семью вместе. Все, что я хочу, это помочь тому, кто ведет Беляевых, как всегда.

– Папа… – начинаю я, но затем замолкаю и закрываю рот. Нет смысла лгать дяде Кристиану. Я всем сердцем надеюсь, что папа справится с этой последней вспышкой рака, но пока что я держу все воедино, и мне нужна поддержка того, кто знает, что он делает.

– Что ты хочешь в обмен на помощь мне?

Дядя Кристиан долго смотрит на меня из-под ресниц. Он выглядит хитрым, как лиса. – Мне? Я ничего не хочу. Я твоя семья. Твоя мышца. Ваш защитник. Вы говорите это, и я сделаю это. Все, что хочешь, все, что тебе нужно.

– Тебе ничего от меня не нужно?

Он тянется к своему кофе с улыбкой. – Я просто счастлив быть дома со своей семьей. Моя жизнь была невыносима без тебя.

Он говорит мне только половину правды. Я чувствую это. Я резко расстегиваю его куртку и смотрю на этикетку, пришитую к подкладке. – Тоскую по нам в Prada. Как ты, должно быть, страдал.

Он мрачно усмехается. – У меня есть стандарты, которым я должен соответствовать. – Затем он берет меня за руку, и выражение его лица становится серьезным. – Я знаю тебя, принцесса. Вы трудолюбивый человек, и вы заботитесь обо всех и обо всем, прежде чем позаботитесь о себе. Кто-то должен присматривать за тобой, и это моя работа.

Я сгибаю ногти так, чтобы они впивались в мясистое основание его большого пальца. Они хорошо смотрятся, вонзаясь в его плоть. Кажется, ему тоже нравится это зрелище.

Я поднимаю на него глаза. – Просто чтобы вы знали, прошлой ночью я бы выбрался из этого склада живым, с раненой ногой и всем остальным.

– Конечно, вы бы хотели». Его взгляд падает на мой рот. Он медленно опускает голову ближе к моей. – Но, согласись, по-моему было гораздо веселее.

На кухне тишина, и воздух между нами становится горячим и тяжелым. Дядя Кристиан так близко, что прядь его волос касается моего лба.

– Я поцеловал тебя однажды, два года назад, и я не думаю, что ты даже помнишь, – бормочет он.

Сначала я этого не сделала. Затем, неделю спустя, когда я смотрела на жакаранду в саду за домом и думала о дне, когда он ушел, меня пронзила дрожь. Он поцеловал меня в губы. Он никогда раньше не целовал меня в губы.

В последующие месяцы я снова и снова возвращался к этому поцелую, пытаясь понять, что он означает. Он расстроился из-за того, что я плачу, и хотел меня утешить? Он просто промахнулся и пытался поцеловать меня в щеку?

Но это не было ни тем, ни другим. Он собирался поцеловать меня и хотел, чтобы по этому поцелую я поняла, что он хочет меня. Он просил меня подождать его.

Я поднимаю руку и касаюсь его губ пальцем. – Я плакала, и ты сказал, я обещаю, что вернусь .

Дядя Кристиан стонет и берет мое лицо в свои руки. – Ты помнишь.

Мое сердце гремит. Он опускает голову и мягко касается моих губ своими. Вопрос. Он отстраняется и смотрит мне в глаза в поисках ответа.

Я чувствую себя пьяной, скользя ладонями вверх по мышцам его груди.

Дядя Кристиан встает и обхватывает меня за талию, усаживая на стол. Он перемещается между моих бедер и обхватывает мои ноги вокруг своих бедер.

Он хватает меня за челюсть и настойчиво шепчет: – Открой мне рот.

Схватив его за талию обеими руками, я облизываю губы и приоткрываю их.

– Бля, принцесса, – стонет он, и его губы снова накрывают мои. Не совсем поцелуй. Сладкое мучение, которое заставляет нас обоих дышать все тяжелее и тяжелее. – Ты вкусная.

Я ищу его лицо и чувствую, как быстро бьется его сердце под моими руками. – Ты серьезно?

– Ты думаешь, я играл с тобой?

Я беспомощно качаю головой. – Это настолько безумно, что я подумала, что это должна быть извращенная игра.

– Позвольте мне открыть вам секрет. Когда дело доходит до тебя, я никогда не играю.

Я крепко сжимаю его плечи и всхлипываю. Я не должна хотеть этого мужчину. Я не могу хотеть этого мужчину. Папа наверху страдает, а я здесь, внизу, почти целую его брата. Он вдвое старше меня, и мы семья, ради бога.

– Дядя Кристиан, – шепчу я. Я пытаюсь сказать «нет» , но не могу заставить себя составить слово.

Он скользит руками по моей заднице и крепче притягивает меня к своему телу. Он смотрит на меня так, будто никогда в жизни не видел ничего столь прекрасного. Горящими губами он целует меня в горло, а затем приближает губы к моему уху и шепчет: – Скажи мне одну вещь. Вчера вечером. Тебе понравился мой язык?

Я закрываю глаза и тяжело дышу. Ему потребовалась горячая секунда, чтобы найти мой клитор и оказать идеальное давление и трение своим влажным языком. В том, как он двигался против меня, было столько любви и обожания. Как я мог не любить это? Как я мог не хотеть этого снова и снова? Даже теперь, когда я знаю, кто это был, и что я больная, извращенная шлюха, потому что мне нравилось чувствовать язык моего дяди на моем члене.

– Мне нужно заботиться о тебе во всех отношениях, – бормочет он, его губы накрывают мои. – Я хочу, чтобы мы были такими, какими были всегда, но ближе, чем когда-либо. Семья для меня важнее всего.

Моя семья. Моя мышца. Мой защитник. Мой любовник?

Я так многого о нем не знаю. Чем он занимался последние два года. Где он был. С кем он был. Была ли женщина? Он излучает столько сексуальной уверенности, и все же я никогда не видел его с женщиной. Я почти не замечал, как он даже смотрит на женщину, но, должно быть, ему нравятся женщины, если он вот так прикасается ко мне и сгорает от меня.

Видимо, ему нравятся стриптизерши.

Я фыркаю, вспоминая это фото. Каждые несколько месяцев это всплывает в одной из моих лент в социальных сетях, и я наполняюсь вулканической яростью при виде этого. В промежутках между размышлениями о том, значил ли что-нибудь этот поцелуй, я завидовала стриптизерше у него на коленях. Это мой дядя, на котором она сидит. Как она смеет? Как он посмел?

Теперь я должен забыть обо всем этом и приветствовать его возвращение?

Дядя Кристиан отстраняется и хмуро смотрит на меня. – О чем ты думаешь? Ты внезапно напряглась.

Я всасываю нижнюю губу в рот и смотрю, как он смотрит, как я это делаю. Я мог бы забыть об этом фото и раствориться в поцелуях дяди Кристиана. Он сделает все, что я захочу. Я могла бы откинуться на этот стол и попросить его использовать свой рот на мне, как он сделал прошлой ночью, и он бы без вопросов.

Я откидываюсь на локти, мои бедра тянутся вверх по его бедрам и притягивают его ближе. Дядя Кристиан тянется к пуговице на моих джинсах с пылающим вожделением взглядом, готовый подарить мне блаженство своего рта.

Но прежде чем он успевает расстегнуть мои джинсы и прикоснуться ко мне губами, я останавливаю его, сжимая свои бедра, и спрашиваю: – Дядя, ты недавно был в каких-нибудь хороших стриптиз-клубах?

7

Кристиан

Я в замешательстве оглядеться. – Что у меня есть?

В ее голубых глазах мелькает гнев, и она вонзает свои заостренные ногти мне в плечи. Боль небесная. Надеюсь, она оставит десять маленьких уколов на моей коже.

– Я никогда раньше не видела тебя с женщиной, но, думаю, брюнетки в твоем вкусе.

– Брюнетки не в моем вкусе.

– Эта стриптизерша была брюнеткой, – отмечает она.

– Кстати, мой единственный тип – это… – Я провожу пальцами по ее волосам, любуясь шелковистыми локонами, а затем подношу прядь к губам и целую ее. – …ты.

Зеня сердито смотрит на меня, будто думает, что я полный дерьмо. Она никогда не верила мне, когда я говорил ей, что она красивая, изысканная, обворожительная, а теперь находит это прямо оскорбительным. Как будто я издеваюсь над ней.

Она отталкивает меня и садится. – Я не знаю, что ты думаешь получить, вернувшись сюда, но если ты хочешь, чтобы я убедил папу изменить свое завещание, чтобы снова сделать тебя наследником, тебя ждет грубый шок. Я вырос, пока тебя не было. Я, шестнадцатилетняя, сделала бы все, о чем ее дорогой дядя Кристиан просил бы ее, но за последние два года я научилась стоять на собственных ногах.

Я перевожу взгляд на ее прекрасное лицо, которое сейчас пылает гневом и становится еще красивее, чем когда-либо. Я вижу это по себе. Я смотрю на пуговицу на ее джинсах. Я должен был прямо сейчас спуститься к ней и осторожно погрузить палец в ее девственную киску. Я хочу изучить все возможные способы заставить ее стонать, но, видимо, она не хочет кончать.

Она хочет драться.

Отлично. Я наслаждаюсь прелюдией так же, как и любой другой мужчина.

Я хватаюсь за стол сбоку от ее тела и приближаюсь. – Я говорил тебе. Я хочу быть твоим защитником. Думаешь, я вернулся сюда за деньгами и властью? Конечно, я хочу денег и власти, но если бы это было все , чего я жаждал, я бы остался там, где был. Я был на пути к тому, чтобы стать паханом этого последнего города. Народ там был слаб. Жалкий.

Она щурится на меня. – И как ты собираешься получить здесь деньги и власть?

Я улыбаюсь и приближаюсь к ее губам для поцелуя.

Зеня поднимает неповрежденную ногу и упирается мне в грудь, удерживая меня на месте. – Это игра, в которую вы играете. Она больна и извращенная, и я не играю с тобой.

Я хватаю ее за лодыжку и массирую ее. – Как насчет того, чтобы поговорить о том, чего ты хочешь. У меня есть твоя спина, и только твоя спина. Не Троян. Твоя. Ты говориш, забить этого человека до смерти? Я делаю это. Хочешь, чтобы я всем в этом городе сказал, что Зеня Беляев правит улицами и ломала пальцы всем, кто не согласен? Я там. Что вам нужно. Небо это предел.

Она думает на мгновение. – Я хочу, чтобы вы признали, что все, что произошло два года назад, – это ваша вина. Ты обидел папу и меня, и ты сожалеешь.

Если бы она была кем-то другим, я бы сказал ей, чтобы она трахалась, и указал, что понадобилось два человека, чтобы меня вышвырнули из этой семьи. Видимо, Зене нужно поверить, что Троян ни в чем не виновата. Ее драгоценный отец находится при смерти. Его большие ботинки, которые нужно заполнить, и она жаждет смотреть на него и быть тем человеком, которого он хочет, чтобы она была.

Поэтому я проглатываю свою гордость и свой гнев и говорю ей то, что она хочет услышать.

Взяв ее лицо в свои руки, я смотрю глубоко в ее глаза. – Это была моя вина, принцесса. Я беру на себя полную ответственность за то, что произошло два года назад, и мне очень жаль, что я причинил вам боль.

– Вау, – шепчет она в шоке.

Ее нога скользит по моей груди. Я ловлю ее ногу за коленом и держу ее у своего бедра, приближаясь к ней. Я так близок к настоящему поцелую, что чувствую вкус ее губ.

– Ты изменился за последние два года, – говорит она. – Раньше ты никогда не признавал никаких недостатков. Ты скажешь это и папе?

Я качаю головой. – Он не тот, кому нужно это слышать. Не беспокойся обо мне и твоем отце. Мы уладим наши проблемы между нами двумя.

– Обещай, что не скажешь ничего такого, что расстроит папу, – с тревогой говорит она.

– Я постараюсь. – Вероятно. Я еще не решил, хочу ли я поделиться с Зеней всем, что произошло между мной и Троян два года назад.

– Поклянись, что не будешь. Поклянись в этом на могиле моей матери.

Моя челюсть сжимается. Если я сделаю это, мои губы действительно будут запечатаны. Я бы никогда не нарушил такой клятвы. Это то, что нужно, чтобы убедить Зеню, что я стал лучше, и снова принять меня как часть этой семьи?

Я смотрю в ее большие голубые глаза. Видимо так.

– Клянусь могилой твоей матери, что не скажу ничего такого, что расстроило бы твоего отца. Более того, клянусь ее памятью, я никогда не хотел оставаться в стороне так долго. Каждый день, когда меня не было, причинял адскую боль, и я никогда не переставал думать о тебе.

Зеня тяжело дышит, и боль заполняет ее глаза. – Тебе лучше не лгать, клянясь памятью моей матери, иначе я никогда тебя не прощу, дядя Кристиан.

Я беру ее руку и кладу ее на свое сердце. – Это правда. Я хочу быть здесь только ради тебя.

– Ты имеешь в виду меня конкретно или семью?

Улыбка цепляет уголок моего рта. Моя принцесса должна чувствовать себя особенной прямо сейчас? Тогда я заставлю ее чувствовать себя настолько обожаемой, насколько я умею, потому что я живу, чтобы баловать ее. – Семья Беляевых важна для меня, но кто мне нужен больше всего? Ты, принцесса. В последних… – Как бы это сказать, чтобы она не испугалась? – …несколько лет я не прикасался к другой женщине. Я не целовался с другой женщиной. Я даже не смотрел на другую женщину.

Ее щеки пылают румянцем, и она бормочет: – Я ни о чем подобном не спрашивала. – Затем она на мгновение задумывается и хмуро смотрит на меня. – А стриптизерши?

Я качаю головой. – Мальчики любят стриптизерш, поэтому мы всегда выпивали в таких местах, но в наши дни мы с мальчиками пьем в барах. Если им нужны стриптизерши, пусть идут без меня.

Зеня долго изучает меня, на лице растерянное выражение. – Но почему ты держался подальше от других женщин?

Я провожу рукой по ее затылку и шепчу ей на ухо: – Потому что я хотел только тебя. Для меня долгое время была только ты.

Зеня долго молчит, схватившись обеими руками за край стола. – Я не понимаю.

Я отстраняюсь и прислоняюсь лбом к ее, поглаживая ее щеку большим пальцем. – С того момента, как я понял, что ты для меня единственный, я не хотел никого другого. Так что я ждал тебя.

Это не началось как сознательное решение. Я никогда не испытывал недостатка в женском внимании, и спать с одной или двумя разными женщинами каждую неделю было для меня нормой в течение долгого времени. Часто женщины возвращались секундами и третьими – если их не обижало, что я не помню их имен. Но потом я обнаружил, что отворачиваюсь от кокетливых улыбок и рук, которые задержались на моей руке. Сначала я был слишком занят для секса, а потом, когда я понял, что прошел месяц без одного из моих любимых занятий, ни одно из предложенных лиц и тел не привлекало.

Не то чтобы я не был сильно возбужден. Я продолжал искать стройную блондинку с красивым плюшевым ртом и голубыми глазами, в которых плясали озорства, и был так расстроен, когда не смог ее найти.

Пока я не пробил свой толстый череп, за кем я охотился.

Девушка, которая была прямо у меня под носом. Прижимаясь ко мне на диване. Умоляю водить мою машину. Делает домашнее задание за кухонным столом. Учила младших братьев и сестер читать. Работа в Силосе. Просит меня попрактиковаться с ней в самообороне.

Одна пропитанная кровью ночь изменила все, и пути назад уже не было.

– О каком моменте вы говорите? Ты имеешь в виду тот день, когда ьы уехал?

Я медленно качаю головой, гадая, что ей сейчас сказать. – Не в тот день. Ты давно не видел меня с другой женщиной, помнишь?

– Да, но я предполагал, что были и другие женщины, с которыми ты был, знаешь ли. – Очаровательный румянец окрашивает ее щеки.

– Много лет назад, да. Но потом я стал относиться к кому-то очень, очень серьезно, и агония ожидания ее стала странной… – Я улыбаюсь и касаюсь кончиком своего носа ее. – Приятно.

Зеня положила руки мне на грудь, наклонилась ближе, жадная до моих секретов. – Как приятно?

– Помнишь, как много лет назад ты вытащил гравий из моего плеча и прочистил все мои порезы?

– Конечно, знаю, – шепчет она, глядя на мой рот так, будто боится, что я наклоню его к ее губам, и боится, что я этого не сделаю.

– Мне нравится боль, когда это ты. Я все вытерплю ради тебя.

– Как давно ты не был с… – Она замолкает и впивается зубами в нижнюю губу, неуверенно глядя на меня. Ей не терпится расспросить дядю о его сексуальной жизни, но она все еще стесняется этого. – О каком моменте вы говорите?

Не просто ли ее мучает любопытство? Теперь ее руки на моих плечах, и она тянется еще выше, чтобы обвить мою шею. Ее грудь прижимается к моей груди, а пальцы гладят короткие волосы у меня на затылке. Ее прикосновение кажется собственническим. Требовательные. Жаждут узнать, как долго я ждал ее.

И я ждал ее. Я предан Зене, и только Зене.

Но это так долго было моим секретом, и я не готов от него отказаться. Кроме того, быть на иголках и думать обо мне весь день – это как раз то, чего я хочу.

Я беру ее за талию, помогаю слезть со стола и осторожно ставлю на ноги. – У нас с тобой есть работа, и утро пройдет, прежде чем мы это заметим. Скажи мне, какие у нас планы на это утро. Я рядом с тобой, всегда.

Зеня кажется разочарованной, когда я отступаю и отпускаю ее, и я могу мурлыкать, я так чертовски доволен.

Она смотрит на меня с сомнением. – Ты хочешь пойти со мной?

Я засовываю обе руки в карманы и бросаю на нее самый искренний взгляд, усиливая очарование до двенадцати и заглядывая ей в глаза. – Завтра я хочу открыть эту входную дверь и увидеть, как ты улыбаешься этой широкой красивой улыбкой, которая означает, что ты рада меня видеть. Я хочу этого больше всего на свете, одуванчик. Так скажи мне, что тебе нужно, чтобы это произошло для меня.

Зеня оглядывает кухню, глубоко задумавшись. Наконец, она смотрит на меня с решительным выражением лица.

– Я хочу увидеть тела.

Часы, цепочки, кольца и кошельки свалены в окровавленную кучу на столе.

Я не могу показать Зене трупы мужчин, которых мы убили прошлой ночью, потому что они давно лежат на дне озера глубоко в лесу, но я могу показать ей то, что может опознать нападавших, что она и делает. хочет знать.

Я изучаю ее красивое лицо, пока она просматривает каждый из пунктов, разговаривая со мной, но в основном с самой собой. – Эти люди были Братвой. Некоторые из них из России, или они провели там время. Посмотрите на марки их часов. Дорого тоже. Им хорошо платят. Вероятно, им не нужно было воровать мой товар.

Я чувствую трепет гордости, когда она говорит о моем товаре . Она всегда говорила «наш товар» , потому что он принадлежал ей только потому, что она была частью семьи. Однажды она станет семьей. Зеня привыкает к мысли быть ведущей, и меня охватывает теплое, восхитительное чувство. Видеть ее у руля чертовски жарко.

Зеня поднимает голову и встречается со мной взглядом. – Чему ты улыбаешься?

Я улыбаюсь шире, и мое восхищение должно отразиться на моем лице, потому что она немного розовеет. – Мы с Михаилом так же думали о нападавших на вас. Братва придурки.

Мы в комнате над складом, который в настоящее время служит Бункером. Троян разрешил своим людям впустить меня, Михаила и моих ребят прошлой ночью, когда мы сдавали товар.

– Но я до сих пор не знаю, почему на меня напали. – Зеня роняет кольцо, которое держала, на стол и стряхивает пальцы, прежде чем повернуться к Михаилу. – Спасибо за помощь прошлой ночью. Я ценю это.

Темноволосый мужчина, стоящий рядом со мной, уважительно кивает ей.

Зеня бросает взгляд на полдюжины мужчин позади нас. – И спасибо вам всем. Дядя Кристиан сказал мне, что вы очень хотите работать на семью Беляевых, и мы очень рады приветствовать вас. Я позабочусь о том, чтобы ты вовремя встретил моего отца, а пока, пожалуйста, дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.

Наконец она поворачивается ко мне. – У меня сейчас встреча. Увидимся?

– Я пойду с тобой. Я начинаю двигаться к двери, но Зеня останавливает меня.

– Вы не должны. Я уверен, что у тебя есть другие дела.

Я протягиваю руку и касаюсь ее щеки. – Тебя чуть не убили прошлой ночью. Думаешь, у твоего защитника есть что-нибудь поважнее, чем следить за тем, чтобы его принцесса ничего не случилось?

Зеня убирает мою руку со своей щеки и смотрит на других мужчин. Большинство из них разговаривают между собой. Только Михаил обращает на нас какое-то внимание, но выражение его лица тщательно вежливое, как будто он никогда ни о чем не имел мнения.

– Я привыкла все делать одна, – напоминает она мне. – И не называй меня принцессой, пока мы работаем.

Я делаю вид, что не слышу этого. – Значит, ты не собирался сегодня брать с собой Радимира, или Станниса, или кого-то еще из мужчин, если бы они выжили?

Она поворачивается к другим мужчинам. – Ну, я был, но я могу взять кого-нибудь…

Я хватаю ее за локоть и притягиваю лицом к себе. – Что вас действительно беспокоит? Ты боишься, что я возьму контроль над собранием и не позволю тебе вставить ни слова?

– Надеюсь, что нет, – возмущается она.

– Тогда что это?

Зеня пронзает меня взглядом. – Не знаю, как долго я смогу на тебя положиться, прежде чем ты снова меня бросишь.

– Я никуда не пойду, клянусь. Ты ведешь, а я следую. – Я развожу руки и смотрю на себя, а затем снова смотрю на нее с улыбкой. – Я вся твоя.

Зеня смотрит на мою грудь. Мои руки. Мои плечи. Ее взгляд немного расфокусирован, и я знаю, что она вспоминает, каково было прошлой ночью лежать подо мной на том диване. Касаясь меня. Видеть, как она обернулась вокруг меня за несколько мгновений до того, как я надел ей повязку на глаза. Когда она сидела у меня на коленях, чувствуя, как по ней проходят толчки ее оргазма, она на себе чувствовала мою неоспоримую реакцию на нее.

Я все, что ей нужно.

Ее мышца.

Ее защита.

Ее мужчина во всех смыслах.

И она просто очень нужна мне.

Я достаю ключи из кармана и киваю на дверь. – Итак, пойдем?

Зеня кивает, но не двигается.

Я улыбаюсь шире и смотрю, как она смотрит, как я играю с клавишами в пальцах, просовывая средний палец в металлическое кольцо и щелкая ключом по костяшкам пальцев. – Я следую за тобой, ангел. Ты босс.

– О верно. – Зеня быстро идет к двери, и я с улыбкой иду за ней. Это так вкусно, что моя племянница смутилась.

Встреча Зени происходит на другом конце города, в частном клубе, принадлежащем одному из старейших соратников семьи Беляевых, Богдану Адамовичу.

В это время дня в главном баре клуба есть лишь горстка пьющих, кто с чашками эспрессо, кто со стаканами виски, которые, вероятно, не ложились спать со вчерашнего дня. График работы в Братве нетрадиционный.

Здесь только мужчины. В таких местах всегда одни мужчины, если только женщина не подает напитки. Наш образ жизни не приветствует женщин, которые несут ответственность или добры к ним. Как дочь Троян, Зения ходит в ореоле защиты почти везде, куда бы она ни пошла, или, во всяком случае, должна была бы.

Защита и интерес. Раздражение пробегает по моему позвоночнику, когда я замечаю, как все мужчины в комнате смотрят на мою племянницу.

Милому маленькому Зене Беляеву наконец исполнилось восемнадцать. Достаточно взрослый, чтобы жениться.

Я на мгновение задерживаюсь, чтобы оценить их реакцию на нее, и ничто из того, что я вижу, не делает меня счастливым. Я подхожу к ней сзади и бросаю сердитый взгляд на комнату. Я узнаю многих мужчин, и их глаза расширяются, когда они видят меня.

Правильно, ублюдки. Кристиан Беляев вернулся в город, а Женя Беляев не ищет себе мужа. Быть с дочерью Троян означает, что все узнают, что я снова в благосклонности Пахана. К вечеру молва распространится повсюду.

Человек Адамовича ждал Зеню, но, подходя к нам, какое-то время растерянно смотрит между нами, а потом говорит со мной, сообщая, что меня ждет Адамович.

– Ты имеешь в виду, что он ждет мою племянницу, – говорю я ему и говорю достаточно громко, чтобы мой голос разносился по комнате. Обмениваются взглядами, и некоторые брови поднимаются.

Зеня Беляев достаточно взрослая, чтобы выходить замуж, и она достаточно взрослая, чтобы руководить в отсутствие отца.

Я жду, когда Зеня пойдет первой, посылая сообщение всем, кто смотрит – и все смотрят, – что я здесь с Зеней, а не наоборот.

Зеня могла бы запнуться в уединении Бункера, но здесь выражение ее лица – хладнокровная, расслабленная маска, и ее голова высоко поднята, когда она ведет наверх, в кабинет Адамовича.

Прежде чем последовать за ней, я оборачиваюсь и бросаю жесткий взгляд на комнату. Кто из вас, абсолютных мудаков, пытался навредить моей племяннице прошлой ночью? Когда я узнаю, он пожалеет, что не оставил свои кишки на полу склада вместе с головорезами, которых нанял.

В кабинете Адамовича я стою у стула Зени и смотрю на его стол. Адамович – невысокий крепкий мужчина лет шестидесяти с крашеными черными волосами, зачесанными набок. Он переводит взгляд с меня на мою племянницу с выражением замешательства.

– Товар, который вы запросили, доступен. Мы не собирались предоставлять именно те модели, которые вы просили, но я могу предоставить альтернативные варианты. – Зеня рассказывает ему о технических деталях глушителей и детекторов радаров и объясняет, почему они на самом деле лучше, чем те, на которые надеялся Адамович.

Когда она закончила, он поворачивается ко мне. – Я разочарован тем, что ты не смог выполнить мою просьбу до буквы, Кристиан.

Я не сказал ни слова с тех пор, как вошёл в комнату. Я смотрю на Зеню и вижу, как в ее глазах мелькает раздражение.

Она мило улыбается ему. Как я объяснила, радары и сканеры, которые мы получили, новее и лучше тех, которые вы просили, но я надеюсь, что мы сможем прийти к соглашению, которое компенсирует ваше разочарование.

Затем она называет цену за товар, которая выше, чем та, которую она назвала мне прошлой ночью, когда думала, что я незнакомец, которого можно подкупить, чтобы он оставил ее в живых, и мне приходится скрывать ухмылку.

Адамович цокает языком и качает головой. Мне он говорит: – Я плачу четыреста пятьдесят тысяч.

Я смотрю на мужчину, ничего не говоря, и Зеня тоже. Наконец, когда тишина становится неловкой, я спрашиваю: – Почему вы так неуважительно относитесь к моей племяннице?

Мужчина таращится на меня. – Что? Я предположил…

– Зеня Беляев – это тот, с кем ты встречаешься, – рычу я. – Окажи ей любезность обратиться к ней.

Он переводит взгляд с нее на меня. – Я бы предпочел вести свои дела с кем-то более опытным.

Зеня встает на ноги. – Тогда я перестану тратить твое время.

Хорошая девочка. Завершите эту встречу и покажите Адамовичу, кто на сдаче. Я отворачиваюсь и открываю ей дверь, но как только мы собираемся уходить, нас окликает Адамович.

– Ждать. Пожалуйста, Зеня. – Он указывает на ее стул. – Вы можете сесть.

Она остается на месте и рассматривает свои заостренные ногти. Они окрашены в глянцевый кроваво-красный цвет, настолько темный, что почти черный. – Могу ли я? Но цена только что выросла на десять процентов. – Она бросает на него мрачный взгляд. – Моя цена. Не ваш.

Лицо Адамовича гневно краснеет. – Такого мелочного поведения я ожидаю от девочки-подростка.

– Ты неуважительный, черт возьми… – Мой гнев вспыхивает, и я делаю шаг к нему, но Зеня останавливает меня, кладя руку мне на грудь.

– Все в порядке, дядя Кристиан, – бормочет она, и холодное выражение ее глаз говорит мне, что у нее это есть.

Зеня медленно моргает ресницами, глядя на Адамовича. – Вы бы назвали мелочью то, что два года назад вы воспользовались болезнью моего отца, чтобы заплатить нам за партию гораздо более низкую цену, чем та, которая была согласована ранее? Он был слишком болен и затуманен, чтобы спорить с вами, но я точно знаю, что вы его обманули. Я бы назвала это мелочью. На самом деле, я бы назвала это откровенно отвратительным.

Адамович таращится на нее. – Как ты смеешь обвинять меня в подобном? Откуда ты вообще знаешь о моих сделках с твоим отцом?