Текст книги "Пешка дьявола (ЛП)"

Автор книги: Лилиан Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Как насчет того, чтобы позавтракать? – спрашивает он, вырывая меня из моих мыслей. – Не знаю, как ты, но я умираю с голоду.

Уже близко к шести утра, и мой желудок урчит прямо в такт, как будто услышав его слова.

– Давай, голодная невеста. – дразнит он, смеясь. – Пойдем, накормим тебя.

– Невеста? – дразню я, когда мы спускаемся по лестнице, я рядом с ним. – Ты еще даже не подарил мне кольцо.

– Ты хочешь, чтобы я встал на одно колено, пока мы здесь? – Он одаривает меня еще одной ослепительной улыбкой и смотрит на меня косо. – Я точно могу это устроить, если ты хочешь, женушка.

– Заткнись. – Хихикаю я, игриво шлепая его по груди тыльной стороной ладони, когда мы доходим до его огромной белой кухни.

Он берет мое запястье в свою ладонь, его взгляд темнеет, а его прикосновение становится более жестким, заставляя мое нутро пульсировать достаточно, чтобы понять, как я внезапно возбудилась. Его взгляд опускается к моим губам.

Он берет мое запястье в свою ладонь, его взгляд темнеет, а прикосновения становятся все более жесткими, заставляя мою сердцевину пульсировать достаточно, чтобы понять, как я внезапно возбудилась. Его взгляд опускается к моим губам.

Приоткрытым. Жаждущим.

Я задыхаюсь, не в силах сдержать свои эмоции. И тогда его прикосновение смягчается, и он отпускает меня, направляясь к холодильнику. Я опускаюсь на один из черных табуретов возле кухонного острова.

Что это было, черт возьми? И почему я хочу, чтобы это повторилось?

– Что ты хочешь? – Он открывает холодильник, его рука исчезает внутри, как будто между нами ничего не произошло.

– Ты готовишь? – Мои слова падают недоверчиво, мое тело все еще чувствует последствия его доминирующего прикосновения.

– Именно так, малышка. Надеюсь, ты готова к тому, чтобы тебя баловали. – Он смотрит на меня через плечо, преследуя меня своими пленительными глазами. – Мы с братьями все умеем готовить. У нас неплохо получается.

– Впечатляет, – замечаю я, все еще утопая в чарах, которые он на меня накладывает, когда смотрит на меня или прикасается ко мне. – Блины было бы неплохо.

– Какие-то особенные?

– Мне нравятся с черникой.

– К счастью для тебя… – Я слышу его улыбку, когда он роется в холодильнике. – У меня есть немного свежей.

Он приступает к работе, раскладывая ингредиенты, затем достает из шкафа сковороду и миску. Он вливает молоко и муку в миску для смешивания, и от вида его предплечий, напрягающихся мышц, пока он смешивает ингредиенты, вен под его загорелой кожей, вздувающихся от напряжения, у меня подгибаются пальцы на ногах. Желание провести пальцами по всей этой мужественной силе переполняет меня. Но я сижу здесь, игнорируя позывы, поднимающиеся по моему телу.

Закончив с тестом, он достает несколько тарелок и вилок, вручая мне по одной, затем берет половник и выливает ложку теста на шипящую сковороду.

Когда первая порция готова, он кладет ее на мою тарелку. Ему очень комфортно на кухне, и это делает его еще более привлекательным. Мужчина, который умеет хорошо готовить, – один из моих фаворитов.

– Ты опять пялишься, – дразнит он с красивой ухмылкой, явно наслаждаясь вниманием.

– Я… эм….

Я тыкаю в блинчик вилкой, разрушая его, в то время как мое сердце колотится.

– Ладно, хорошо, – бросаю я, мои глаза устремлены на него, а пульс учащается. – Ты меня раскусил. Я просто пялилась, ясно? Ты горячий. Объективно, безумно великолепный. – Я закрываю лицо рукой. – Вот. Я сказала это.

О, черт возьми. Почему я только что это сделала?

– Черт. Горячий и великолепный в одном предложении? – Он хихикает. – Скажи мне прямо. По шкале от одного до десяти, где десять – это Генри Кавилл… – Он бросает еще один блинчик на мою тарелку. – Насколько я горяч?

– Уф! – Я стону, моя вилка стучит о тарелку, когда я роняю ее и закрываю лицо руками. – Ты же не позволишь мне забыть это, правда?

– Ни единого шанса, черт побери, детка. – Глубокий смех наполняет комнату, а затем его рука опускается на мою, его кончики пальцев пробегают по моим костяшкам. – Это нормально – испытывать влечение к своему мужу. Обычно это необходимо.

В его голосе звучит веселье, когда я поднимаю на него взгляд и вижу, что в его карих глазах блестит веселье.

– Мы еще даже не женаты, а ты уже мой муж? – Я вскидываю бровь. – Ты, определенно, быстро двигаешься.

– Ты станешь моей женой сегодня вечером, Ракель. – Он смотрит на меня пристальным взглядом, его голос становится более хриплым. – Пора бы уже привыкнуть к этому титулу.

– Почему у меня такое чувство, будто я записалась на плохое реалити-шоу? – Я скрещиваю руки на груди, глаза превращаются в тонкие щелки. – Ты где-нибудь прячешь камеры?

Я смотрю по сторонам для эффекта.

Он смеется, подходит к стойке, чтобы добавить несколько блинчиков на свою тарелку, затем выключает плиту и, наконец, садится напротив меня.

– Нет, милая. Всякий раз, когда были задействованы камеры, то это было бы только потому, что моя партнёрша хотела быть снятой на камеру.

Он подмигивает, и я чувствую, как по моему телу пробегает дрожь, как от удара молнии в трусики, только гораздо более волнующая. Я запихиваю в рот кусочек блинчика и жую, пока мое дыхание не успокаивается, и я могу сформулировать ответ, который не будет звучать нелепо.

– Так тебе такое нравится? – наконец спрашиваю я.

Это то, к чему мы пришли? Очевидно, что мой будущий муженек любит трахаться на камеру. Он явно только что это сказал.

Он нарезает свой завтрак и с любопытством смотрит на меня.

– А тебе нет?

Чувственный оттенок этого вопроса вызывает дрожь в моем теле, а мои выдохи становятся громче. Я отправляю в рот еще один огромный кусок еды, чтобы не отвечать. Может быть, я могла бы увлечься этим? Я никогда не была такой авантюристкой в постели, и мои партнеры тоже.

Но у меня такое чувство, что секс с ним был бы чем-то таким, чего я еще не испытывала. То, чего я никогда не испытаю. Спать с мужем – это не вариант, даже если это все, о чем я могу думать.

Никакого секса. Никаких чувств.

Мне нужно, чтобы все было как можно чище, чтобы через три месяца я могла двигаться дальше, и никто меня не удерживал.

– Тебе не обязательно отвечать, – добавляет он, его взгляд полыхает похотливым голодом. – У нас будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга. Как следует.

Как следует? Что, черт возьми, это значит? И действительно ли мне нужен ответ?

ГЛАВА 5

ДАНТЕ

У меня никогда не было проблем с тем, чтобы понять, когда женщина хочет меня. А Ракель Бьянки определенно хочет. Она практически срывает с меня одежду и хочет, чтобы я сделал то же самое с ней.

Если бы я захотел ее трахнуть, все, что мне нужно было бы сделать, это подтолкнуть ее настолько, чтобы она начала умолять об этом. Она кажется немного застенчивой, и это заставляет меня хотеть ее еще больше. Наверняка под всем этим фасадом она чертовски дикая. Мне очень понравилось разыгрывать ее по поводу камер.

Если бы она была на них, я бы смотрел эти видео на повторе.

Но я должен быть осторожен в своих словах. Возможно, я знаю ее больше, чем она думает, но я для нее всего лишь незнакомец. Горячий незнакомец, очевидно. Было чертовски очаровательно, как она покраснела, когда сказала это.

– Мне скоро на работу, – говорю я ей, пока мы продолжаем наслаждаться завтраком. – Не стесняйся, сходи к бассейну или поброди вокруг. Ешь все из холодильника. Мой дом – это твой дом. – Моя рука зачесывает волосы. – О, и через несколько часов ко мне заглянет мой повар.

– У тебя есть повар? – Ее рот слегка приоткрывается.

– Конечно. – Я разрезал свой блинчик. – Я умею готовить, но у меня нет на это времени. Тебе понравится Джанет.

– Я не против готовить для нас. – Она ерзает на своем месте, пока я ем, смотрит на свою пустую тарелку, прежде чем я снова ловлю ее взгляд.

– Правда? – Я понижаю голос, глядя на нее.

Ее щеки становятся все более розовыми, чем дольше я на неё смотрю.

– Ты готовишь голой? Потому что только в таком виде я бы хотел, чтобы ты готовила для меня.

Я не могу перестать дразнить ее, выводя ее за рамки привычного уровня комфорта. Я хочу, чтобы на этих щеках снова появился румянец.

– Обычно нет. – Она разражается нервным смехом, ее нижняя губа зажата между зубами… и да, снова эти розовые щеки. – Я предпочитаю готовить в одежде.

Я не перестаю смотреть на нее, пока она говорит. Не думаю, что смог бы, если бы захотел. То, как двигаются эти губы в форме сердца… черт возьми, она сногсшибательна.

– Откуда ты знаешь, если никогда не пробовала?

Она качает головой, улыбка все еще на ее лице.

– Это одна из тех вещей, которые ты не знаешь наверняка. – Она придвигается ближе к тарелке и вопросительно смотрит на меня. – Это требование нашего соглашения? Потому что если да, то нам предстоит много переговоров.

– Правда? Например? – Я кладу вилку на место и откидываюсь назад, положив ладони на верхнюю часть бедер.

– Например, я никогда не буду тебя целовать. – Она поднимает одну бровь. – Никогда. Не важно, насколько ты горяч, как я уже сказала, к моему полному унижению.

– Не забывай, что я еще объективно, безумно великолепен. – Мой рот изгибается в ухмылке.

Она наполовину хмурится, наполовину подавляет ухмылку.

– О, поверь мне, я не забыла.

– Не стыдись того, что у тебя хороший вкус. – Я беру свою свежую чашку кофе и делаю длинный глоток, мой игривый взгляд устремлен на ее суженные глаз.

Ракель может бросаться в меня любыми терминами. Что бы ни было написано в нашем контракте, это не будет иметь значения. Он не будет реальным. В отличие от нашего брака.

Она будет моей. Она просто не подозревает об этом.

И все же.

– Я также не буду с тобой трахаться. – Она становится серьезной.

– Черт, мне так понравилось слышать, как ты произносишь это слово. Можешь сказать его еще раз, но на этот раз пониже?

Мой член становится тяжелым, твердым, а ее глаза превращаются в шутливо сверкающие щели. Ее руки скрещиваются над маленькой грудью, которая полностью бы уместилась в моих ладонях. Мои руки покалывает от желания прикоснуться к ней во всех тех местах, которые она прячет.

– Что-нибудь еще? – спрашиваю я, не в силах сдержать ухмылку.

– Я не буду трогать тебя.

– Это так смело. Есть ли здесь какая-нибудь свобода действий? Я надеялся прижаться к тебе.

– Абсолютно никаких прижиманий. – Она едва подавляет смех.

– Что если мы будем смотреть фильм, ты в моих объятиях, и в итоге мы заснем вместе?

Она садится прямее.

– Зачем мне вообще быть в твоих объятиях?

– Может быть, тебе было холодно? Может быть, тебе было одиноко? – Мой голос становится глубже, мой взгляд буравит ее. – Может, тебе просто понравилось, как мое тело ощущается рядом с твоим?

Ее щеки вспыхивают, она прикусывает уголок нижней губы, и мой член дергается, желая оказаться там.

– Этого… этого никогда не случится. – Но в ее глазах слишком много неуверенности.

– Никогда – это слишком сильное слово, – добавляю я. – Давай подождем и посмотрим, что произойдет.

– Ничего не произойдет. – Ее слова остры, как меч. Я буду получать слишком много удовольствия, плавя его, пока он не перестанет быть угрозой.

– Как скажешь, жена.

– Не говори так!

– Эй! – Я поднимаю руки в знак поражения. – Я согласился с тобой.

– Ага, но твой голос – нет.

– Я не могу контролировать то, как звучит мой голос. У него есть свой собственный разум, как и у некоторых других частей моего тела.

Она проводит дрожащей рукой по шее, призывая мою ладонь обхватить ее, сжать, когда я зарываюсь глубоко внутри нее, прижимаясь ртом к этим сочным губам. Как будто каждый слой ее кожи взывает ко мне, приманивает меня.

Она оглядывает комнату, явно желая уйти от этого разговора. Я могу только догадываться, что это потому, что, как бы она ни отрицала свой голод, я знаю, что в глубине души она хочет зажечь наш огонь и почувствовать, как он горит.

Иногда, когда ты встречаешь совершенно незнакомого человека, появляется невидимая нить, которая тянет тебя к нему. Словно гравитация смещается и создает что-то новое. Ты не понимаешь этого – черт, ты можешь даже не хотеть этого – но это происходит само собой. Так и между нами.

Это притяжение неоспоримо. Она может пытаться делать вид, что не чувствует его, но оно будет расти, пока мы оба не будем поглощены.

– Я не могу поверить, насколько это место большое, – говорит Ракель.

– Теперь это твое.

– На три месяца, – отвечает она, блеск в ее глазах ярко сияет, напоминая мне о моей темноте.

– На сколько захочешь.

– Я не останусь дольше трех месяцев.

– Отлично. – Мои губы поджимаются. – В любом случае, ты, наверное, надоедливая.

– Только после полуночи. – Она выдыхает легкий смех.

– Напомни мне держаться подальше, когда часы пробьют двенадцать. – Искренний смешок вырывается из моей груди.

Я не помню, когда в последний раз я так смеялся или улыбался с женщиной. Конечно, я делал это из вежливости, но это никогда не казалось настоящим. С ней все по-другому. Как будто мы давно дружим.

Ее плечи опускаются со вздохом, выражение лица становится мрачным.

– Спасибо. За то, что спас меня. – Она смотрит на меня со слишком сильными эмоциями, ее губы поджаты. – Потому что это то, что ты сделал.

Но я этого не делал, хочу сказать я. Я солгал.

Моя челюсть сжимается от необъяснимых чувств.

Это жалость? Стыд? Я не знаю.

Она слишком красива, чтобы оказаться в центре нашей войны. Слишком хороша, чтобы стать простой пешкой на нашей шахматной доске. Но в каждой войне есть свои жертвы, и она скоро станет моей.

Возможно, я не смогу полюбить дочь своего врага, но я буду относиться к ней со всем уважением, которого она заслуживает, а это гораздо больше, чем ее отец сделал для моей семьи. И в те холодные и одинокие ночи мы будем согревать друг друга, даже если наши сердца – всего лишь лед.

Я не могу поверить, что Карлито думал, что она когда-нибудь будет у него. Я бы сделал все возможное, чтобы уберечь ее от этого мудака. Мы оба не любим ее, но я не буду жестоким. Не так, как он. Женитьба на ней – это просто способ продвинуться в семье. Сейчас он всего лишь солдат, но жениться на дочери советника – это чертовски большой шаг вперед.

Жаль, что я только что поставил крест на его планах. Его невеста скоро станет моей женой, и я сделаю все возможное, чтобы он держался от нее как можно дальше. Если он не захочет держаться подальше, всегда есть пуля с его именем.

Когда она узнает о моих планах и лжи, которую я сказал, чтобы привести ее сюда, она возненавидит меня. Но для нее лучше ненавидеть меня здесь, где я могу держать ее подальше от того, что могло бы стать ее жизнью.

С тех пор как мы с братьями начали мстить Бьянки, и я увидел ее фотографии, сделанные во время нашего первого наблюдения, я сказал Дому, что она моя. Под ее красотой что-то скрывалось. Что-то сломанное и в синяках. Оно говорило со мной. Когда я узнал о браке, который планировали ее родители, я понял, что мы похожи больше, чем я думал. Мы оба боремся за возможность выбраться из жизни, о которой никогда не просили.

Все изменилось, когда умер мой отец и брат. Мой мир разрушился, его краски исчезли, как будто земля погрузилась во тьму. Боль с годами только росла, не давая покоя и тяготя меня.

Я не хочу этого. Я хочу жить свободным от уродства в моем сердце. Я не хочу, чтобы меня знали как жестокого убийцу, но я такой, какой я есть сейчас. У меня нет будущего, нет счастья, если все, что я когда-либо знал, – это месть. Мое сердце слишком черно, мои руки слишком окровавлены, чтобы отдать частичку себя кому-то еще. Да и кому это нужно?

Мне не суждено любить. Мое сердце пропитано кровью моих врагов, и ничто и никто не заставит его биться снова.

Я никогда не скажу Дому, что иногда мне хочется быть с кем-то. Он, из всех нас, тяжелее всех воспринял смерть. Кто может винить его? Кто знает, что случилось бы со мной, если бы мне пришлось наблюдать за смертью отца и брата, как это увидел он?

Если бы он не пошел искать нашего отца в тот день, если бы он не переступил порог того склада, он бы никогда не увидел, как их застрелили. Он никогда не станет прежним. Он стал холодным, отстраненным. Возможно, это также связано с тем, что он потерял Киару, своего лучшего друга.

Теперь он снова ее получил. Ну, не совсем. Она и понятия не имеет, что человек, похитивший ее прошлой ночью, – ее давно потерянный друг.

Где-то в его испорченном сердце я знаю, что он все еще заботится о ней. Может быть, именно он сможет забыть о прошлом. Может быть, у них может быть что-то вместе, что-то более сильное, чем наша потребность в мести. И, может быть, если они смогут, то и я смогу это получить.

Или, может быть, я веду себя как идиот.

Ракель возится со своими блинчиками, рассеянно отрезая вилкой маленькие кусочки, и почти не ест.

– У меня есть хорошие и плохие новости, – говорю я, надеясь вернуть лучезарную улыбку на ее лицо.

Я ненавижу видеть женщин расстроенными. Это дерьмо разрушает меня. Но с ней это еще хуже. Я ни хрена не знаю почему, и не хочу знать.

Ее внимание фокусируется на мне.

– Давай начнем с плохих новостей.

– У тебя здесь нет никакой одежды.

Она смеется.

– Это хорошая или плохая новость?

– Будем считать, что это ничья, малышка.

То, что ей нечего надеть, определенно плюс… для меня.

– Итак, какие хорошие новости?

– Коллин зайдет ко мне меньше, чем через час. Она мой личный консультант по покупкам, а теперь и твой. Она привезет тонну одежды и всякой ерунды, чтобы ты порылась в ней. Сходи с ума. Покупай все, что хочешь. Я дал ей указания.

Ее голова откидывается назад.

– Серьезно?

– Серьезно. Я имею в виду, если ты не планируешь ходить здесь голой, с чем я, кстати, полностью согласен. Если подумать… – Я лезу в карман и достаю свой сотовый. – Я собираюсь отменить эту встречу.

– Что?! – Она вскакивает с сиденья, хихикая, и хватает меня за предплечье над кухонным островом. – Нет, не делай этого.

От ее прикосновения мои легкие становятся тяжелыми. Я сжимаю челюсть, сдерживая желание сказать ей, чтобы она держала эту руку там, где она есть.

– Ты уверена? – спрашиваю я. – Я уже говорил, что сплю голым? Я действительно не возражаю, если ты тоже.

– Эм… – Ее глаза расширяются, а ладонь опускается. – Надеюсь, ты шутишь.

– Может быть. – Я усмехаюсь, встаю и мою свою тарелку, прежде чем поставить ее в шкаф.

– Ты когда-нибудь бываешь серьезным? – Ее лицо озаряется улыбкой.

Я медленно иду к ней, обходя ее, пока моя передняя часть не оказывается позади нее. Мои руки опускаются на край островка, захватывая ее.

– Только когда я занимаюсь любовью.

Она не двигается, когда я прислоняю свой рот к краю ее уха, мое дыхание веером пробегает по ее шее. Она задыхается, ее вдохи резки, громче, чем кровь, пульсирующая в моих венах.

Я был рядом со многими женщинами, но никто и близко не подошел. Никто не заставляет меня хотеть так сильно.

Наклонившись губами к ее затылку, я целую ее волосы, вдыхая аромат жасмина и желая, чтобы эти длинные пряди обвились вокруг моих пальцев, а наши тела были кожа к коже.

– Пока, красавица, – шепчу я, скользя ртом вниз к изгибу ее уха. – Увидимся сегодня позже, когда я принесу документы для заключения брака. Приятного шопинга.

Когда я ухожу, ее громкие и торопливые выдохи заставляют меня желать, чтобы я не уходил.

ГЛАВА 6

РАКЕЛЬ

– Что ты думаешь об этом? – снова спрашивает Коллин, держа в руках очередное цветочное платье в спальне, которую я теперь делю с Данте.

Я уже не раз отмахивалась от нее, все еще вспоминая то, что произошло с Данте перед его отъездом. То, как он подошел ко мне сзади. Как он поцеловал меня в затылок.

Мое тело пылает жаром от воспоминаний. Не знаю, как я продержусь три месяца. Чем больше я буду рядом с ним, тем труднее мне будет. Он не сделает это легко, я уже знаю.

Сейчас я жалею, что не настояла на раздельных спальнях. Я нужна ему так же, как и он мне. Может быть, он позволил бы мне иметь эту единственную вещь.

– Ракель? – Коллин зовет, ее лесные глаза оценивают меня, когда она улыбается.

Я смотрю на нее с извиняющимся, как я надеюсь, выражением лица.

– Прости. Сегодня мои мысли где-то в другом месте. Мне нравится то цветочное платье, которое я примеряла. Белое с голубыми цветами.

– Отлично. Я добавлю это к общей сумме. – Она подходит к одному из чемоданов, которые она принесла, наклоняется, чтобы положить платье, которое она только что показала мне, обратно внутрь.

Она порылась несколько мгновений, затем достала то, что похоже на нижнее белье.

– Не думаю, что мне это понадобится, – говорю я ей, когда она бросает их на кровать рядом со мной. – Я уже выбрала обычные лифчики и трусики.

– О. – Ее лицо нервно опускается, когда она перебирает пальцами свои короткие светлые волосы, идеально уложенные вокруг лица. – Ну… мистер Кавалери поручил мне показать их вам и убедиться, что вы выбрали несколько разных комплектов. Хотите, я позвоню ему и скажу, что вы передумали?

Он, что?!

Этот мужчина доведет до развода еще до того, как мы поженимся. Какого черта мне нужно нижнее белье? Что он планирует?

Но я не могу позволить ей позвонить ему и, возможно, поставить под угрозу нашу сделку. У меня нет других вариантов, кроме как сделать все, что он хочет. Даже если это означает надеть этот проклятый прозрачный комплект белых кружевных трусиков, который сейчас лежит на моей руке.

Я изучаю бирку.

Святое дерьмо.

Пятьсот долларов за один бюстгальтер – это безумие, но, думаю, для него это мелочь.

– Я возьму все восемь комплектов, – говорю я ей.

Внезапно ее лицо озаряется.

– Замечательно. Уверена, мистер Кавалери будет доволен.

Да, он точно будет доволен… когда я заставлю его задницу надеть это.

Он хочет доставить мне неудобства? Посмотрим, как ему это понравится.

Ладно, скорее всего, я этого не сделаю, но мысль приятная. Хотя я думаю, что эти трусики, наверное, будут слишком малы для этих упругих, хорошо сложенных бедер.

И тут я начинаю возбуждаться при мысли о его голом теле.

Прочистив горло, я тереблю черное платье, которое все еще на мне, изо всех сил стараясь не думать о мужчине, который спас меня из ада.

Коллин убирает нижнее белье с моей кровати и складывает его в другой пакет на полу с самой яркой улыбкой. Я уже сбилась со счета, сколько у меня пакетов. По крайней мере, тридцать разбросаны по комнате.

Должно быть, она получает хорошие комиссионные с этих продаж. Между интимной одеждой, повседневной одеждой, купальниками и нарядными вещами, плюс все косметические и парикмахерские принадлежности, которые я купила, я легко потратила двести тысяч долларов. Я никогда не тратила столько за один присест. Но эй, если он этого хочет, почему бы и нет?

После того, как она сложила все вещи, которые я не купила, она собралась уходить.

– Было приятно познакомиться с тобой. – Она протягивает мне руку, и я пожимаю ее. – Пожалуйста, звони, если тебе еще что-нибудь понадобится.

– Обязательно. Спасибо. – Я открываю перед ней дверь, она выкатывает два больших чемодана, которые она принесла, а я выхожу за ней в коридор.

Один из охранников Данте подходит к нам.

– Позвольте мне, мэм, – говорит он ей, затем хватает оба чемодана и поднимает их в воздух, маршируя перед нами по лестнице.

Учитывая, что его рост составляет 2 метра и он чертовски громоздкий, он, вероятно, мог бы нести нас обоих на голове и даже не вспотеть.

Дойдя до двери, она машет на прощание, пока человек Данте несет ее вещи в машину.

Когда они ушли, я решаю вернуться наверх, чтобы наконец-то принять душ и надеть свежую одежду. Я снимаю платье и трусики, оставляя их на кровати. Найдя сумку с ванными принадлежностями, я достаю все безумно дорогие вещи, которые принесла Коллин, и беру их с собой.

Ступая в роскошную ванную комнату, я иду по сверкающему темно-серому мраморному полу и добираюсь до стоячего душа в дальнем левом углу. Джакузи справа вызывает у меня желание окунуться в него, но если бы я это сделала, то заснула бы прямо в нем.

Открыв стеклянную дверь, я включаю горячую воду, которая подобна успокаивающим каплям дождя в теплый летний день. Пар поднимается вверх по моему телу, обжигающая температура смывает грязь.

Я выдавливаю на ладонь шампунь с запахом жасмина, смешанного с нотками розы, и втираю его в свои пряди, пена нарастает, пока я не смываю ее. Затем я намываю свое тело.

Закончив, я выключаю воду. Схватив два черных полотенца с вешалки на стене, я вытираюсь, прежде чем выйти и обернуть еще одно полотенце вокруг волос. Выйдя из ванной, я нахожу сумку с одеждой для отдыха и беру белую майку с серыми штанами для йоги, быстро одеваясь. Наверное, мне следовало бы убрать всю эту одежду, но я наконец-то чувствую усталость, поэтому вместо этого я проскальзываю в кровать и беру в руки пульт.

Я перелистываю сотни каналов, мои веки тяжелеют, а пульт дрожит в руке, так как сон зовет меня. Я позволяю ему забрать меня, впервые за долгое время чувствуя себя расслабленной.

Я обнаруживаю, что просыпаюсь через час, если верить большим круглым часам на стене. Мое тело чувствует себя разбитым, а голова все еще сонная, но я заставляю себя встать, зная, что сегодня мне не удастся выспаться, если я продолжу дремать.

Сбросив ноги с теплой постели Данте, я спускаюсь вниз. Я начинаю бесцельно ходить по дому, не зная, куда иду, и чувствуя себя немного беспокойно, проходя мимо охранников на каждом входе. У двери, ведущей к бассейну, их двое, потом еще больше у других входов с черного хода. Такое ощущение, что за мной следят каждую секунду.

Кому нужно столько людей для защиты своего дома? Я не верю, что это для защиты. Он должен быть замешан в чем-то сомнительном. Что-то, о чем я, вероятно, не хочу знать. Чем меньше я буду вовлечена в такие вещи, тем лучше.

Я не хотела участвовать в делах моего отца, и я точно не хочу иметь ничего общего с тем, к чему Данте причастен.

Все, чего я хочу – это спокойно жить своей жизнью, не подвергаясь контролю. Я знаю, насколько грязны руки моего отца, и я всегда хотела быть подальше от этого. И Данте, даже со всеми его очевидными секретами, может привести меня туда.

Я не знаю, куда я поеду, когда наш брак закончится. Может быть, в маленькую деревню в стране, где пригодятся мои медицинские навыки. Возможно, я никогда не закончу ординатуру, но мне все еще есть что предложить миру. Было бы расточительством не использовать мои знания.

Я всегда мечтала стать врачом и помогать тем, кто в этом нуждается. Я никогда не думала, что моя мечта не осуществится. Но как бы ни разрывалось мое сердце от осознания того, что моя тяжелая работа никогда не будет реализована, это небольшая цена за то, чтобы вырваться из лап человека, который высасывает все счастье, оставшееся в моей жизни.

У меня нет даже сумки с медицинскими принадлежностями, без которой я никогда не выхожу из дома. Как, черт возьми, я забыла взять ее с собой? Опять же, в то время я действительно думала, что вернусь домой.

В сумке все самое необходимое, от бинтов до стетоскопа. Без нее я не чувствую себя прежней. Как будто часть меня пропала. Думаю, это еще одна вещь, к которой мне придется привыкнуть.

Пройдя, как мне кажется, весь первый этаж и обнаружив домашний кинотеатр и игровую комнату с полноценной дорожкой для боулинга с одной стороны, я возвращаюсь в свою комнату – ну, нашу комнату. Вытащив всю одежду из пакетов, я начинаю развешивать ее, оставив в стороне сексуально-розовое бикини из двух частей. В его спальне два гардеробных шкафа, один совершенно пустой, как будто он был предназначен для меня. Как будто он знал, что это мне понадобится, что, безусловно, является безумной мыслью.

Сама гардеробная больше похожа на отдельную комнату. Здесь можно поставить кровать королевского размера, плюс комод, и все равно останется много места.

После того как все разложено по местам, прошел час, и я готова окунуться в бассейн. Накинув на бедра черное покрывало, я спускаюсь вниз и направляюсь в сад. Два охранника открывают двери, как только видят меня.

– Мэм, – говорят они в унисон с отрывистым кивком, выражения их лиц суровы.

– Можно просто Ракель, – добавляю я.

Когда я вижу, что их поведение не смягчилось, я неловко улыбаюсь, прежде чем направиться к выходу.

– Вау, – шепчу я, когда аромат свежескошенной травы на акрах ярко-зеленой земли передо мной проникает в мои чувства.

Длинный прямоугольный бассейн справа от меня прекрасен, но есть еще кое-что, что привлекает мое внимание. Круглый фонтан слева от меня окружен белыми скамейками, вокруг него идеально высажены яркие цветы.

Он такой спокойный. Я сажусь, поднимаю ноги и наклоняюсь в сторону, вдыхая свежий воздух. Мои веки тяжелеют, и я понимаю, что часовой сон, который был раньше, совсем не помог.

ДАНТЕ

Пока я на работе, я изо всех сил стараюсь не следить за ней по камерам, которые установлены по всей моей территории. Приложение на моем мобильном телефоне позволяет легко получить к ним доступ, где бы я ни находился. У нас с братьями они есть в домах. Мы должны быть в курсе каждого шага, который Бьянки пытаются предпринять против нас.

Когда я возвращаюсь домой, чтобы мы могли вместе пообедать, я уже знаю, что она дремлет на одной из скамеек. Я сделал это место в память о моей матери. Она всегда любила цветы и воду.

Недалеко от нашего дома было озеро, и это было одно из ее любимых мест. И каждую неделю отец приносил ей свежие цветы. На ее лице появлялась самая большая улыбка. Я до сих пор вижу ее, хотя сейчас ее лицо отдалилось, смытое воспоминаниями.

Я скучаю по ней. И всегда буду. Я скучаю по всем им.

Я делаю глубокий вдох, когда добираюсь до места, где лежит Ракель.

Я стою над ней уже несколько минут, наблюдая, как умиротворение стекает с ее тела, слушая ровные вдохи, вырывающиеся из ее легких. Она выглядит слишком захватывающе, чтобы проснуться, а бикини, облегающее ее загорелые изгибы, мешает мне отвести взгляд.

Я видел ее с Коллин чуть раньше, и мне нравилось осознавать, как ей было неудобно с этим бельем в руках. Она будет использовать каждый его клочок. А когда я сорву с нее все это, я куплю ей еще больше.

Я подавил стон, представив, как она лежит на мне, не сводя с меня глаз. Моя рука лежит на ее руке, мои пальцы скользят вверх и вниз, пока я наслаждаюсь мягкостью ее кожи, желая узнать, какая она мягкая между этими бедрами.

– Проснись, милая. – Мой тон низкий, моя рука все еще касается ее.

Она ворчит, ее тело немного двигается, но глаза остаются закрытыми.

– Ты должна поесть. Джанет уже приготовила для нас обед.

– Данте? – Она зевает, ее веки поднимаются, а рука перемещается к лицу и стирает сон.

– Да, жена, – говорю я, наслаждаясь тем, как это слово слетает с моего языка. – Это я.

Она улыбается, глаза все еще тяжелые. Ее тело восхитительно растягивается, давая мне возможность дать волю своему взгляду. Я не тороплюсь, запоминая изгибы и наклоны ее тела.