Текст книги "Кот, который ограбил банк"

Автор книги: Лилиан Джексон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Один за другим они приступили к дегустации блюд. Сначала осторожно попробовали закуски, плод импровизации шеф-повара, – порции были крошечные, на один укус. Ни одно кушанье не повторяло другое. Ломтик копченого лосося между двумя тонкими полосками клубники, который посыпали растолченными и поджаренными кедровыми орехами, с капелькой сметаны сверху… Миниатюрные помидорчики, фаршированные омарами и фундуком… Половинка креветки на ломтике картофеля с перченым томатным желе и миниатюрной нарезкой огурца… Крохотный кубик индейки, тушенной в бобовом соусе с каперсами.

То и дело раздавались восклицания:

– А это что такое?

– Ешь, пока дают, и не спрашивай.

– Интересно, сколько ещё таких закусок можно изобрести?

– А сколько стихов можно ещё написать? – отозвалась Полли. – Сколько музыки сочинить?

– Скажи это Винго, – посоветовал Квиллер, – и будешь столоваться у него бесплатно целый год.

Подобно всем, кто сидел за соседними столиками, они забыли о выборах, чемпионате по бейсболу и новых марках автомобилей. Шеф-повару Винго это, конечно, понравилось бы. Полли, однако, улучила момент похвастаться новым кольцом. Милдред сказала, что от него просто дух захватывает, и даже Арчи её поддержал. Затем от Полли потребовали, чтобы она поделилась впечатлениями о Делакампе. Она подробно описала чаепитие: шляпки, целование ручек, официанток в передничках и наколках.

– Интересно, – заметила она, бросив лукавый взгляд на Квиллера, – что впервые это действо происходило под неусыпным взором охранника, не снимавшего руки с кобуры.

– Наверное, Делакампа предупредили, что возможны неприятные сюрпризы, – с авторитетным видом предположил Арчи.

Наконец подали десерт: ромовую бабу, лимонное суфле, шоколадный пудинг-пралине и пирог с ежевикой, и на этом обед закончился.

Выходя из ресторана, Квиллер попросил своих спутников подождать, пока он перекинется парой слов с метрдотелем.

– Как тебе обед? – спросил Дерек.

– С заведением Чета не сравнить, – ответил Квиллер. – Так о чем ты хотел поговорить?

– Дело в том, что полиция опрашивает всех служащих. На кухне копы ещё не были, но кое-кто из ребят присутствовал при том инциденте во вторник, и теперь они не знают, следует ли о нем сообщать.

– Что за инцидент?

– Ну, когда Делакамп явился на кухню, а шеф-повар Винго прогнал его, замахнувшись сковородой.

Квиллер ухмыльнулся, представив себе эту сцену.

– Замахивание сковородой или, например, скалкой вряд ли можно расценивать как нападение с угрозой для жизни, – сказал он. – Если бы это был, например, тесак… Между прочим, Барри Моргану об этой стычке известно. Он объяснил Делакампу, что постановление Совета общественного здравоохранения запрещает пускать на кухню посторонних. Так что скажи своим ребятам, чтобы не беспокоились – управляющий сам решит этот вопрос. Они могут не доносить на шефа.

– Это, вообще говоря, был настоящий фарс. Шеф – парень с юмором. Повар, который кормит посетителей канапе из копченого лосося с клубникой, не может не быть шутником.

Квиллер пригласил друзей заглянуть к нему – пропустить по стаканчику перед сном. Когда они подъехали к амбару, он первым покинул машину, чтобы отпереть дверь и включить свет. Картина, открывшаяся Квиллеру за порогом жилища, потрясла его куда больше, чем лосось с клубникой. Все в кухне было обмотано бумажными полотенцами: столы, стулья, холодильник и прочее. На это ушло два полных рулона длиной ярдов в пятьдесят, с кухни и бара.

– Ну и дела! – воскликнул он возмущенно, но не без благоговения.

Ещё не оправившись от шока, Квиллер вышел навстречу гостям.

– Мужайтесь! – предупредил он. – Кошки приготовили вам небольшой сюрприз.

– Нечего себе! – выдохнул Арчи при виде необычного зрелища.

– Да-а… Вполне достойное завершение столь уникального обеда, – протянула Полли.

Милдред объявила, что это произведение концептуального искусства, создание которого потребовало немалого усердия и мастерства.

Юм-Юм, у которой, вероятно, ещё сохранились остатки совести, где-то пряталась. Коко же, несомненный автор композиции, восседал на холодильнике, любуясь на дело лап своих и щурясь так, словно был польщен комплиментом Милдред.

Вместо того чтобы опрокинуть по стаканчику, гости принялись наводить порядок на кухне, а затем отправились по домам. Сидеть и пить как ни в чем не бывало, заявили они, значило бы испортить незабываемое впечатление.

После их отъезда Квиллер произнес ласковым тоном: «А где же наша маленькая красавица?»

И она тут же выползла на животе из-под дивана. Квиллер взял Юм-Юм на руки и походил с ней по амбару, почесывая у неё за ушками и слушая, как она мурлычет. И всё время задавал себе при этом вопрос: что означает сия удивительная акция? Коко никогда и ничего не делал без причины.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

13 сентября, воскресенье.

Лучше быть кошачьей головой, чем львиным хвостом.

Квиллер уже просыпался, когда ему привиделось детство. Они с Арчи, два малолетних сорванца, возвращаются из школы… Оба старательно перешагивают через трещины между плитами тротуара… Оба замечают потерянный кем-то цент и кидаются за ним… Их ссора из-за цента продолжалась до тех пор, пока мать Арчи не просветила приятелей насчет возможности совместного владения, после чего они носили найденный цент в кармане по очереди. Воспоминание угасло, и Квиллер проснулся окончательно.

«Почему мне вдруг пригрезился этот эпизод из далекого прошлого?» – подумал Квиллер. И сразу же вспомнил найденный вчера цент, который он сунул в карман исключительно для того, чтобы доставить удовольствие Милдред. Где, интересно, монета?.. Спустившись вниз заварить кофе, он увидел Коко, который сидел в библиотеке на столе. Но на этот раз сиамец не ждал телефонного звонка, а сторожил кленовую шкатулку. Ну конечно! Именно туда Квиллер и положил вчера монету. Неужели Коко угадал его мысли и показывает ему, где она?

«Ах ты негодник! – сказал Квиллер. – Пора бы уже научиться говорить человеческим языком. – Тут он вспомнил про бумажные полотенца. – Объяснил бы лучше, что это значит».

Вместо ответа Коко ретировался на «заправочную станцию» и стал терпеливо ждать, когда наполнят миску.

Чуть позже Квиллер отправился в Индейскую Деревню за Полли, чтобы отвезти её на Шотландский фестиваль. Деревья по берегам Иттибиттивасси уже пожелтели и составляли яркий фон для разноцветных бревенчатых построек. Тут были строения-кондоминиумы, объединявшие по четыре домика, каждый с отдельным входом, а также дома на четыре квартиры. Кроме того, в Деревне имелся клуб. Строения тянулись вдоль берега реки. Все постройки имели названия: «Березы», «Дубы» и так далее. Полли жила в кондоминиуме «Ивы», как и сам Квиллер, правда, он переселялся в свой домик только на зиму, когда амбар не удавалось протопить, а подъездную дорогу заметало снегом. Хоть Индейская Деревня и располагалась за городом, все дороги в ней старательно расчищались, поскольку здесь жило немало влиятельных людей. Третьим домиком в «Ивах» владел Уэзерби Гуд, иначе – Погод Хор, метеоролог пикакского радио. Четвертый – по соседству с Полли – временно пустовал, так как его хозяйки, сестры Кавендиш, недавно перебрались в деревню пенсионеров на Кровавом ручье. Вопрос о том, кто вселится вместо них, чрезвычайно волновал Полли: стены в домах были очень тонкие, и шумные соседи могли стать сущим наказанием.

Полли уже ждала Квиллера. После того как он обменялся любезностями с её кошками, парочка отправилась в город. На обоих были шотландские костюмы: клетчатые юбки, белые рубашки и шапочки с лентами.

– Замечательный вчера был вечер, – сказала Полли.

– Да, неплохо провели время.

– Ты так и не понял, что означает номер с бумажными полотенцами, который выкинул Коко?

– Акт самовыражения, и ничего больше.

– Вчера не подвернулось случая тебе сказать – мне звонила Кэрол насчет коллекции флаконов из-под французских духов. Два самых красивых пропали. Помимо меня туалетной комнатой пользовалась только племянница Делакампа.

– Я тоже заходил туда и видел коллекцию.

– Ты вне подозрений.

– Кэрол заявила о пропаже?

– Это такая мелочь по сравнению с тем, что случилось потом… Но у меня есть и хорошая новость. Сегодня я познакомилась со своим новым соседом. Он оказался букинистом из Бостона!

– Более спокойного соседа трудно вообразить.

– Я тоже так думаю.

– Он понимает, что переселился в маленькую Антарктику?

– Да он родился в Мускаунти и теперь вернулся на родину.

– Он увлекается зимними видами спорта? Сейчас как раз организуется Клуб любителей кёрлинга.

– Не знаю, я говорила с ним недолго. Меня больше интересует то, что он собирает редкие книги.

Квиллер тоже собирал книги, но не редкие – просто старые, купленные в букинистической лавке.

– Я на днях откопал у Эддингтона книжку, которую давно хотел прочитать. И в очень приличном состоянии для той цены, которую заплатил, – всего три доллара.

– Как она называется?

– Угадай!

Они часто играли в «Двадцать вопросов», с помощью которых надо было определить название книги.

– Девятнадцатый век?

– Да.

– Беллетристика?

– Нет.

– Автор – мужчина?

– Нет.

– Американка?

– Нет.

– Англичанка?

– Да.

– Она писала также и романы?

– Да.

– По какому-нибудь из них был снят фильм?

– Пожалуй… нет.

– Стихи?

– Нет.

– Биография?

– Нет.

– Труд по истории?

– Нет.

– Хм… Что-то не очень успешно я продвигаюсь… Была ли эта книга популярна в то время?

– Сформулируй вопрос по-другому.

– Книга была популярна в Англии?

– Да.

– А в Америке?

– Нет.

– Ага! – По виду Полли было заметно, что она догадалась. – Сколько ещё у меня вопросов в запасе?

– Много. – Квиллер уже понял, что проиграл.

– Это путевые заметки?

– Да.

– И она известна не только как автор книг?

– Да.

– Она была матерью крупного писателя?

– Да.

– Его звали Энтони?

– Да.

– Их фамилия начинается с буквы «Т»?

– Поздравляю! – сказал Квиллер. – Книга Фрэнсис Троллоп называется «Домашние нравы американцев», опубликована в тысяча восемьсот тридцать втором году.

– Я не читала её, – призналась Полли, – но знаю, что ей не нравились американцы – их манеры, их принципы, их вкусы. Очень любопытно было бы почитать.

Чтобы лучше видеть происходящее, Квиллер и Полли забрались на самую верхнюю трибуну.

Программу открыл сводный оркестр Биксби и Локмастера. Ведущими инструментами были волынки и барабаны.

– От звуков волынок и барабанов у меня мурашки по коже бегают и плакать хочется, – призналась Полли.

Квиллер заметил, что барабаны и волынки ему нравятся, но слезы не вышибают.

– Возможно, потому, что я лишь наполовину шотландец. Уверен, мой отец был датчанином. Иначе откуда у меня буква «в» в фамилии и такая любовь к датской выпечке?

Однако мурашки при первых звуках волынок и барабанов у Квиллера по коже всё-таки забегали. Восемь шеренг мужчин и женщин в национальных костюмах прошли по полю, наигрывая мелодию «Шотландских храбрецов». Зрители как один поднялись с мест.

Затем на импровизированной сцене был исполнен флинг (шотландская удалая), а после него – танец с мечами. Скрипачи наяривали вовсю. Молодые женщины лихо отплясывали на пятках, их юбки бешено развевались.

– Ах, где мои семнадцать лет и осиная талия! – воскликнула Полли.

Все положенные движения выполнялись с невероятной четкостью.

– Они танцуют не сходя с места ни на миллиметр! – восхитилась Полли.

В танце с мечами танцовщицы скользили меж двух обнаженных клинков, не касаясь их. Когда они танцевали шеренгой по три-четыре, вращение было синхронизировано до доли секунды.

Танцовщик выступал в одиночестве. Объявляя его номер, ведущий сказал, что шотландские мужские танцы рассматривались в древности как испытание физической силы и выносливости, требующее особого мастерства.

– Ты знаешь Джона Кэмпбелла, который победил в метании ствола? – спросил Квиллер у Полли.

– Боюсь, что нет. Я знаю нескольких Джонов Кэмпбеллов, но ни один из них не может метнуть что-нибудь тяжелее подковы.

Заключительным номером программы шёл пиброх – вариации для волынки – в исполнении шефа пикакской полиции. Согласно многовековой традиции солист должен был повторять тему, постепенно ускоряя темп, и при этом медленно расхаживать по сцене – непростая задача для волынщика. На публику пиброх оказывал чуть ли не гипнотическое воздействие. Все присутствующие, затаив дыхание и боясь пошевелиться, заворожённо слушали волынку. Полли позднее призналась, что погрузилась в настоящий транс.

– Местные шотландцы считают Энди виртуозом, – проговорил Квиллер. «Надо будет сегодня вечером пригласить Броуди к себе», – подумал он.

Возле автостоянки, где их дожидался коричневый пикап, Квиллер вдруг нагнулся, подобрал цент и, ничего не сказав Полли, сунул его в карман.

– О чём будет твоя очередная статья? – спросила Полли на обратном пути.

– Я как раз собирался тебе рассказать. Наш разговор о лжи навел меня на мысль проанализировать разные виды неправды: обман, фальсификацию, ложные слухи, бессовестное вранье, невинные выдумки, ложь во спасение и просто всякую околесицу. Я задаю читателям вопрос: в чём, по их мнению, разница между невинным маленьким обманом и большой злостной ложью? К какому виду неправды относится обман своего начальника, супруга, судьи, налоговой службы?.. Как по-твоему, где изображен самый низкий, возмутительный обман у Шекспира?

– В «Отелло», – ответила Полли не задумываясь. – Злонамеренная ложь Яго о платке Дездемоны, которая обрекает её на смерть.

– Молодец! Ставлю тебе высший балл. А как насчет Марка Твена? Он говорил что-нибудь о лжи?

– Нет такой вещи, о которой Марк Твен чего-нибудь да не говорил. – Она помолчала, вспоминая. – Он писал: одно из главных различий между кошкой и ложью заключается в том, что у кошки всего девять жизней.

Разговор естественным образом перешел на предстоящий Фестиваль Марка Твена. Старинные письма и дневники жителей Мускаунти свидетельствовали, что писатель выступал с лекциями в Пикаксе в 1895 году, когда совершал турне по северным штатам. Его остроумные высказывания по многим животрепещущим вопросам вызвали широкий резонанс. Документальных следов его пребывания в пикакском отеле найдено не было – но, с другой стороны, не имелось и доказательств обратного. И вот отель «Макинтош» решил переименовать свой «президентский» люкс в апартаменты Марка Твена. Там уже повесили его портрет – над той самой постелью, в которой задушили Делакампа.

– Убийство в апартаментах Марка Твена заставило организаторов фестиваля перенести праздник на октябрь, – сообщил Квиллер.

– Подходящее ли это время? – выразила сомнение Полли. – Ведь будет уже холодно.

– В среду состоится совещание, где будут рассмотрены все «за» и «против».

Квиллер высадил Полли возле её дома в Индейской Деревне – ей надо было, как она говорила, «подготовиться к рабочей неделе». В чем именно заключался этот ежевоскресный вечерний ритуал, Квиллер не знал и никогда не спрашивал. Он поехал домой покормить кошек и поделиться с ними впечатлениями:

– Вы, ребята, пропустили очень интересное зрелище. На будущий год мы устроим Кошачий фестиваль. Коко будет метать ствол, а Юм-Юм танцевать флинг на пятках.

Говорил ли им Квиллер какую-нибудь чепуху вроде этой или зачитывал вслух параграфы Декларации независимости, реакция была одной и той же: мурлыканье, большие глаза и помахивание хвостом. На этот раз, однако, оказалось, что Коко тоже упражнялся в метании – но не ствола, а толстых жёлтых карандашей, которые раньше стояли в керамическом стаканчике, а теперь усеивали пол в библиотеке. В мягкой древесине виднелись следы когтей.

– Что за кот! – произнёс Квиллер, подбирая карандаши с ковра. – Вчера туалетную бумагу размотал, сегодня за карандаши принялся.

– Йау! – раздалось с кухни, где Коко пытался одновременно ответить ему и проглотить большой кусок.

Поужинать Квиллер решил у «Ренни». Там царили тишина и спокойствие. Прибывшие на уикенд гости уже разъехались, а те, у кого на будущей неделе намечались дела в Пикаксе, ещё не приехали. Перехватив пару сандвичей с солониной и сыром, Квиллер задержался у конторки портье поболтать с Ленни Инчпотом.

– Понравились вам игры? – спросил Ленни. – Мама говорит, что видела вас с мистером Мак-Вэннелом в шотландских юбочках и что у вас были самые красивые коленки на всем стадионе.

– Твоя мама ещё и не то скажет.

– А Боз здорово метнул ствол, правда?

– Просто фантастика.

– Когда он поднялся на пьедестал, чтобы получить золотую медаль, я чуть не лопнул от гордости! Она, конечно, не из чистого золота, но главное – это колоссальный стимул для парня, пределом мечтаний которого было выиграть в лотерее. Как-то он спросил меня: «Миллион долларов – это сколько?» С мозгами у Боза, конечно, не блестяще, но силы ему не занимать, а иметь такого громилу ночью за конторкой не мешает. В другой раз он поинтересовался, почему дни становятся короче. В общем, с ним не соскучишься.

– И как же ты отвечаешь на такие вопросы?

– Обычно серьезно и обстоятельно все объясняю. Но однажды решил пошутить. Он спросил меня, где Бразилия, а я вспомнил «Тётку Чарлея» [20]20
  «Тётка Чарлея» – комедия английского актера и драматурга Брендона Томаса (1850-1914). Легла в основу одноименных немого и звуковых фильмов, а также бродвейского мюзикла. В нашей стране по ней был снят телефильм «Здравствуйте, я ваша тетя!».


[Закрыть]и сказал, что это там, откуда привозят орехи. Он, конечно, ничего не понял. Пришлось объяснять, что Бразилия в Южной Америке, а Южная Америка – это та Америка, которая южнее Северной. Кончилось тем, что я нарисовал ему на листочке всю карту западного полушария. Видите, как нелегко мне приходится!

– А что ему больше всего нравится?

– Еда. Сколько ни давай – все мало. Мама с удовольствием сделала бы из него повара, но…

Тут к конторке подошёл один из постояльцев, которого интересовало, где можно воспользоваться компьютером, и Квиллер отодвинулся в сторону, чтобы не мешать. Потом он спросил Ленни:

– Убийство как-нибудь повлияло на работу отеля?

– Постояльцев оно вроде бы не особенно напугало. Для некоторых даже стало развлечением. А служащие, конечно, обсуждают его между собой. Вчера Мариетта видела, как полиция привезла слесаря из Биксби и поднялась с ним наверх, а через полчаса он уехал.

– Здесь ведь во время убийства дежурил Боз?

– Да, он сообщил мне все, что видел, и в полиции рассказал то же самое. Все было тихо, и вдруг где-то часа в два или в половине третьего он услышал, как один из лифтов поднимается наверх. Он решил, что какой-то постоялец возвращается из бара после закрытия. А чуть позже лифт поехал вниз, будто человек заходил опрокинуть стаканчик на ночь или ещё зачем-то.

– Или ещё за чем-то… – задумчиво повторил Квиллер. – Ну, мне пора. С удовольствием с тобой поболтал, Ленни. Успешного тебе дежурства! – Взглянув под ноги, он что-то поднял и положил в карман. Усмехнувшись, он вспомнил любимую присказку Айрис Кобб: «Пустячок – это всего лишь пустячок, но два пустячка – уже пара, а три – целая коллекция».

Так что его теперь можно было назвать коллекционером. Просто удивительно, сколько центов сыпется сквозь пальцы и через дырки в карманах! Или люди, подобно Милдред, нарочно разбрасывают монеты?

Придя домой, он положил найденную монетку в кленовую шкатулку и проверил автоответчик, после чего набрал номер Ларри Ланспика.

– Квилл! Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться!

– Когда ты вернулся из… ну, оттуда, где ты был?

– Сегодня утром. Кэрол позвонила мне в пятницу, и я не мог поверить своим ушам! Но на торговой выставке я встретил одного бизнесмена из Чикаго, который рассказал мне о Делакампе кое-что интересное. Раньше его фамилия была Кампо и он владел фирмой совместно с ювелиром по фамилии Фейдо. Американцы никак не могли запомнить и правильно написать их фамилии, и в результате Кампо стал Делакампом, а Фейдо – Фидо. Соображаешь?

– Не-а, я не умею…

– Ну так стоит ли тогда с тобой разговаривать?

– Ладно-ладно, я постараюсь. Так что же было дальше?

– Фидо обвинил Делакампа в том, что тот присваивает деньги фирмы, и подал на него в суд, но проиграл дело за недостатком улик. Тогда Делакамп вчинил встречный иск за клевету, и в результате Фидо пришлось уплатить кругленькую сумму. Как это тебе нравится?

– Довольно интересная информация.

– Вот и мне так показалось. Эти сделки Делакампа с наличностью всегда вызывали у меня подозрение… Ну ладно. Не забудь: в среду заседание Гинеколо… – тьфу ты! – Генеалогического клуба, ты приглашен в качестве почётного гостя.

Было уже довольно поздно, но Квиллер нередко звонил Эндрю Броуди в этот час.

– Мы давненько не сиживали с тобой, Энди, а у меня как раз есть двойное ячменное.

– Сейчас буду, – отозвался шеф полиции и через несколько минут уже входил в амбар. Вид у него, как всегда, был недовольный.

– Энди, вчера я впервые слушал пиброх, – произнес Квиллер с чувством, – и должен тебе сказать, что ощущение у меня было трансцендентальное!

– Что бы это значило? – отозвался Броуди.

– Великолепно! Со мной была Полли, и она сказала, что ты вогнал её в транс.

Броуди промычал в ответ что-то нечленораздельное. Он не привык к комплиментам.

– Твоя жена тоже там была?

– Не-а, она слушала это уже сотни раз.

– А внуки?

– Им это неинтересно.

– Ты должен испытывать удовлетворение оттого, что пробуждаешь в людях такие глубокие чувства.

– Ничего я не испытываю, – отмел предположение Броуди. – Просто мне нравится этим заниматься.

– А что там был за тип с видеокамерой?

– Какой-то парень из Шотландского музея в Локмастере. Думает, что сможет заработать на продаже записей. Но с пиброхом этот номер не пройдёт. Тут нужен непосредственный контакт со слушателем.

– Я тоже так думаю, – отозвался Квиллер. – Садись и угощайся.

Гость опустился на одно из новых сидений.

– Неплохие стульчики, – похвалил он. – А где твой хвостатый умник?

– Вон, на камине, наблюдает за тобой. Так что не делай неосторожных движений.

В этот момент послышался глухой шлепок: Коко сиганул сверху прямо на стол, заставив Броуди вздрогнуть от неожиданности, и принялся деловито вытаскивать желтые карандаши из стаканчика.

– Ему нравится мягкая древесина, – объяснил Квиллер. – Когда я был маленьким и учился писать, мне она тоже нравилась – но я не точил об неё когти, а пробовал карандаши на зуб. Арчи Райкер, с которым мы сидели за одной партой, укладывался щекой на столешницу и писал возле самого носа. Учительница называла нас парочкой недоумков.

– Тем не менее оба вы неплохо преуспели в жизни, – усмехнулся Броуди. – Моей самой дикой выходкой была попытка полизать зимой железнодорожные рельсы. Это чуть не стоило мне языка.

– Могло бы стоить и головы, – заметил Квиллер. Он подвинул гостю вазу с орехами. – Попробуй. Абсолютно свежие.

– А вот эти, размером с конский каштан, что за сорт?

– Бразильские орехи. У нас о них никто и не слышал; пока не открылся магазин «Глоточек-и-Кусочек». Неплохие, да?.. Я не видел тебя на играх вчера

– Пришлось возить жену по магазинам.

– Победа Боза Кэмпбелла во всех трех попытках – историческое событие в жизни округа Мускаунти. Завтра газеты ни о чем другом и писать не будут. Между прочим, он работает ночным портье в отеле.

– Знаю. Он дежурил в тот момент, когда было совершено убийство, и заметил только то, что лифт сначала поднимался, а потом опускался. Спортсмен он, конечно, неплохой, но котелок у него не очень-то варит. Что с него взять? Ему от рождения выпали не те кости.

– Я слышал, он сирота.

– Найдёныш! Это я его нашёл.

– Да что ты!

– Ага. Двадцать пять лет назад, когда работал в ведомстве шерифа. На Чипмункской дороге стояла хижина, за которой нам велели присматривать, – ребятишки часто там собирались и баловались. Однажды в канун Дня всех святых я как раз патрулировал в тех краях, ну и решил заглянуть. Помимо всего прочего, в хижине много курили, да ещё при свечах и масляных лампах, так что в любой момент мог вспыхнуть пожар. Машин возле домика не было, свет внутри не горел, но вдруг я услышал плач ребенка – его нельзя было спутать с криком животного или птицы. Я зашел, посветил фонариком – и нате вам! На старом раздолбанном столе в картонке из-под консервированного супа лежало крохотное красное существо, не больше освежеванной белки, и вопило что было мочи! И никакой записки, никаких следов – ничего! Я отправился со своей находкой к старому доктору Гудвинтеру – помнишь его? – и разбудил старика. Кто мать младенца, установить так и не удалось.

– А почему его назвали Джоном Кэмпбеллом? Фамилия в округе известная.

– Я знаю, Луиза Инчпот взяла его к себе.

– Да, она славная женщина – характер у неё крутой, но сердце доброе. Я ушам своим не поверил, когда услышал, что Боз поступил в колледж и работает в отеле. Этот парень просто создан для того, чтобы быть лесорубом.

– Неплохая получилась бы сенсация, если бы теперь, когда он стал героем, вдруг объявилась его мать, – сказал Квиллер.

– Нет, не объявится. Рискованное дело. Неизвестно, что из этого выйдет. Как примет её сын? Как отнесутся к такому повороту налогоплательщики, на чьи деньги все эти годы его содержали? Не придется ли ей отвечать за то, что оставила ребенка, перед законом? Да и кто знает, какую жизнь она теперь ведет?.. Нет, вряд ли она станет ворошить прошлое, так что придется вашей газете обойтись без сенсации.

– Плесни себе ещё, Энди, а я достану сыр.

Гость достаточно расслабился, и теперь можно было перейти к главному:

– Что ты всё-таки думаешь по поводу этого убийства, Энди? Надо же, чтобы такое случилось сразу после открытия отеля!

– Хм-м…Что я думаю… Вести дела как этот ювелир – значит напрашиваться на неприятности. Мы не имеем права разглашать подробности, пока сверху не дадут добро, но, между нами, это сотворили не местные. Убийца приехал из Центра, сделал свое дело, прихватил сообщницу, которая выступала под личиной племянницы, и отвез её туда, откуда она прибыла. Странно, что они оставили драгоценности и взяли только деньги – впрочем, судя по тому, что он тут наторговал, деньги немалые. Некоторые клиентки говорят, что заплатили шестизначные суммы. Так что миллиончик вполне мог сложиться.

– А почему они не взяли драгоценностей? – спросил Квиллер.

– Их труднее сбыть – надо иметь связи. Мы, между прочим, пока что не смогли открыть футляры. Замки больно хитрые. Ты их видел?

– Я?.. Хм… Нет.

– Пикакский слесарь сказал, что, если ему дадут топор, он их живо вскроет. У мастера из Биксби тоже ничего не вышло, так что ждем теперь специалиста из Центра,

– Ходит слух, что племянницу похитили. Её вещи остались в номере, машина на стоянке.

– Это для маскировки, часть задуманного плана. Что действительно странно, так это история с полотенцами.

– С полотенцами? – Усы Квиллера зашевелились.

– Ага. Исчезли все полотенца из обеих ванных комнат – личные, купальные простыни – все. Похищать бриллианты они не захотели, предпочли стать похитителями полотенец.

Квиллер заметил рассудительным тоном, что Мускаунти ни в чем не хочет быть похожим на другие округа.

«Йау!» – послышался комментарий с камина, куда, наигравшись с карандашами, вернулся Коко.

– Я вижу, твой умник тоже хочет приложить свою лапу к расследованию, – обронил Броуди.

– Между прочим, вчера этот, как ты его называешь, умник развернул два рулона бумажных полотенец и обмотал ими всю кухню – будто хотел мне что-то сообщить.

Неулыбчивый шеф полиции хохотал так, что Квиллеру пришлось дать ему воды.

– Было бы очень неплохо, если бы твой сыщик поделился с нами своими соображениями по кое-каким вопросам.

– Например? – спросил Квиллер как можно небрежнее.

– Ну, например, кто эта девица? В отеле она зарегистрировалась под именем Памелы Норт. Липа, конечно. Наверняка у неё заготовлено несколько имен – в наше время за десять центов можно приобрести хоть дюжину удостоверений. Между прочим, – Броуди понизил голос, – полиция штата установила в почтовых переводах этой особы определенную последовательность.

– Ты так о ней говоришь, будто она была мозгом операции. Когда мы обедали у Ланспиков, она не произвела на меня подобного впечатления.

– А твой умник с ней не встречался?

– Не имел такого удовольствия. Но я тебе расскажу про него ещё одну вещь, Энди. Ночью, как раз в то время, когда Делакампа убили, Коко вдруг завыл.

– Собаки часто воют в таких случаях, – пробурчал Энди.

– Но только если умирает тот, кого они знают. Сейчас я покажу тебе ещё один фокус, которому собаки не обучены. Я поставлю «Полет шмеля», а ты следи за Коко.

Квиллер включил стереосистему. Пальцы пианиста забегали по клавишам.

Коко сидел на своем наблюдательном посту, смотрел на них и не двигался.

– Мы оба следим друг за другом, – сказал шеф полиции. – Дальше что? Что он хочет сделать?

– Выставить меня на посмешище, вот что, – ответил Квиллер. – Его любимое занятие.