Текст книги "Кот, который ограбил банк"

Автор книги: Лилиан Джексон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Мы все трое заранее вам признательны.

– И если понадобится выполнить… какое-нибудь конфиденциальное задание…

– Я подумаю, как это организовать. Передайте Пэту мои поздравления. Скажите, что ему здорово повезло.

Положив трубку, Квиллер в задумчивости пригладил усы. Похоже, агентурную сеть придется сворачивать. Природное любопытство не позволяло ему пройти мимо малейшего подозрительного обстоятельства, и он постоянно вмешивался в дела, которые совершенно его не касались, а Селия помогала ему оставаться в тени. Эта почтенная старая леди, вызывавшая у всех безоговорочное доверие, была идеальным тайным агентом. Она обожала детективные романы и с восторгом добывала сведения для Квиллера Секретные задания, телефонные разговоры на условном языке, спрятанный в продуктовую сумку диктофон, конспиративные встречи в супермаркете Тудлов – все это приводило её в экстаз. А теперь, став почтенной матроной, сможет ли она заниматься всем этим?

Квиллер проводил свои расследования неофициально. Преступления пробуждали в нем непреодолимое любопытство ещё с тех пор, когда он работал репортером уголовной хроники в Центре, Гдетотам (так местные жители называли крупные города, лежащие к югу от Мускаунти). За последние годы ему удалось раскрыть немало запутанных дел в Пикаксе и завоевать доверие и дружбу шефа местной полиции. Квиллер был уверен, что их связь не порвётся независимо от того, будет у него тайный агент или нет.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1 сентября, вторник.

Не будите спящую собаку.

Квиллер написал тысячу слов для своей колонки, приветствуя наступление сентября, и призвал читателей присылать стихи собственного сочинения, посвященные девятому месяцу года. «Лучшие из них будут напечатаны в газете, и авторы получат карандаш Квилла с золотым тиснением». Все знали о том, что любимое орудие Квиллера – толстые жёлтые карандаши с мягким графитовым стержнем.

– Пытаешься, как всегда, спихнуть часть работы на подписчиков, – съязвил главный редактор.

– Активное участие читателей – непременное условие игры. Для них в этом заключается половина удовольствия.

– А кто будет платить за карандаши, которые ты раздариваешь налево и направо?

– Можешь вычесть из моего мизерного заработка.

2 сентября, среда.

Цыплят по осени считают.

В здании городского совета состоялось заседание Бустерс-клуба, проходившее за ланчем. Комитеты отчитывались о ходе подготовки к Фестивалю Марка Твена, назначенному на октябрь. Намечались парад, кадриль, лекции, конкурсы и многое другое. «Президентскому» люксу на третьем этаже пикакского отеля решено было присвоить имя писателя. Высказывались предложения назвать в его честь и одну из улиц, но оно не вызвало у горожан энтузиазма. Они жаловались, что постоянное переименование улиц приводит к путанице и лишним затратам. Квиллер почтил заседание своим присутствием и съел непременный суп с сандвичем, но от каких-либо комментариев и предложений воздержался.

3 сентября, четверг.

И на собачьей улице бывает праздник.

Крупным событием в жизни сиамцев стал приезд грузовика, доставившего стулья для бара.

Раньше у стойки стояли табуреты; они были немногим удобнее скамеечек, на которых сидят доярки, и всё-таки гости Квиллера предпочитали скорее ёрзать на них, нежели утопать в глубоких креслах. Новые предметы меблировки обладали целым рядом преимуществ. У них были спинки, мягкие сиденья, и они вращались. Табуреты тут же отправили на дешёвую распродажу.

Как только грузчики уехали, явилась «инспекция». Два влажных носа тщательно исследовали каждый дюйм новой мебели, после чего оба проверяющих свернулись на мягких сиденьях и крепко уснули.

Стулья заказала Фрэн Броуди, помощница Аманды и, что не менее важно, дочь шефа полиции и одна из самых блестящих молодых жительниц Пикакса. А в пятницу она обещала провести Квиллера по восстановленному отелю и всё ему показать.

4 сентября, пятница.

Маленькую лошадь легко чистить.

Квиллер покормил кошек, налил им свежей воды, вычесал их, вычистил их туалет и дал наставление на день: «Не забудьте помыть за ушами. Пейте побольше воды – это полезно для организма. Ведите себя прилично». Сиамцы смотрели на хозяина пустым взглядом, ожидая, когда он уйдёт и можно будет наконец забраться на стулья и спокойно выспаться.

Себе на завтрак Квиллер подогрел булочку и, прихватив её вместе с кружкой крепчайшего кофе, приготовленного в автоматической кофеварке, отправился в свой кабинет на первом полуэтаже. Там он закончил очередную колонку, которую задумал как иронический трактат о достоинствах и недостатках домашней сантехники. Только Квиллер был способен, не скатываясь в «сортирный» юмор, написать тысячу слов на столь деликатную тему, чтобы было интересно и познавательно.

Он вручил статью главному редактору, принявшему её со скептической миной, перекинулся парой шуток с сотрудниками отдела городских новостей, перехватил пару гамбургеров в закусочной Луизы и порылся в пыльных залежах букинистической лавки. Тем не менее на свидание с дизайнером в отель он прибыл раньше назначенного времени.

После того как в этом историческом здании прогремел взрыв, Фонд Клингеншоенов выкупил его у прежнего владельца, и Квиллер настоял на том, чтобы оформление отеля поручили местному дизайнеру. Поджидая Фрэн Броуди, он перешёл на противоположную сторону улицы, чтобы оценить общий вид гостиницы. Три центральных квартала по ходу Главной улицы были памятником той эпохи, когда шахты Мускаунти ещё работали на полную мощность. Куда ни кинь взгляд, один сплошной камень. Уличная перспектива выглядела безрадостной, пока не было принято решение обновить облик города. Щебёнку на мостовых заменили брусчаткой, вдоль тротуаров высадили молодые деревца и установили большие вазоны с петуниями, за которыми добровольно ухаживали сами жители.

В середине квартала раньше высился мозоливший всем глаза уродливый трехэтажный куб из гранита – единственный в городе отель. Его возвели на месте деревянной постройки, сооруженной в 1870-е годы и уничтоженной пожаром в 1920-е. В гостинице в основном селились приезжие. Изрядная мрачность убранства искупалась чрезвычайной чистотой. Местные остряки шутили, будто служащие так драят ванны, что уже содрали с них всю эмаль.

После того как психопат из Центра взорвал гостиницу, потребовался целый год, чтобы восстановить здание, переоборудовать его и переименовать. Два журнала общенационального значения уже изъявили желание прислать своих фотографов.

Окна, которые прежде сиротливо взирали на Главную улицу, были теперь снабжены деревянными ставнями цвета ржавчины. Парадный вход выглядел гораздо привлекательнее: широкие ступени вели к красивым двойным дверям с панелями из гравированного стекла. А по всему фасаду к стене были прикреплены буквы из нержавеющей стали:

ОТЕЛЬ «МАКИНТОШ»

Как было известно всем жителям округа, фамилию Макинтош носила в девичестве мать Квиллера. Если бы она не стала во время войны одной из добровольных помощниц фронту, если бы не встретилась в столовой с Франческой Клингеншоен, если бы они не сделались близкими подругами, не было бы никакого отеля «Макинтош». Ещё мальчиком Квиллер писал письма «тёте Фанни». После смерти матери и разного рода личных неурядиц он возобновил переписку и в результате – неожиданно для себя самого – оказался единственным наследником Франчески.

От этих приятных грёз его оторвал не менее приятный женский голос:

– Ну и как тебе это заведение?

Он проглотил стоявший в горле комок.

– Фрэн, если бы мать видела!

– Погоди, ты ещё не был внутри! Дождавшись просвета в потоке машин, они перебежали улицу. У подножия широкой лестницы Фрэн начала свою лекцию:

– Это парадный вход. На автомобиле удобней подъезжать с задней стороны: там есть стоянка, и оттуда попадаешь прямо к лифтам.

– К лифтам? Их несколько? – спросил он в приятном удивлении.

– Два. Не лифты, а мечта! Не дребезжат, не дергаются, не застревают между этажами. Просто поразительно!.. Прежде чем войдём, я хочу дать тебе общее представление. Интерьер выполнен в духе того периода когда декоративно-прикладное искусство переживало расцвет. Ты о нём знаешь?

– В общих чертах.

– Период между викторианской эпохой и ар-деко двадцатых – тридцатых годов. В Англии это направление возглавил Уильям Моррис, в Шотландии – Чарльз Ренни Макинтош, в США – Густав Стикли. Их произведения и эскизы хранятся в частных коллекциях и музеях всего мира. При оформлении помещений отеля мы воспользовались их эскизами, несколько видоизмененными. С этим все ясно?

– Всё ясно. Двигаемся дальше.

У входных дверей Квиллер задержался.

– Старина? – спросил он в восхищении.

– Нет, сделано на заказ в Северной Каролине. Дерево – мореный дуб. Гравировка повторяет рисунок Уильяма Морриса на декоративной ткани.

В вестибюле Квиллер, не склонный поражаться чему-либо, буквально раскрыл рот. Интерьер прямо-таки излучал гостеприимство и был выдержан в тёплых тонах: преобладали цвет ржавчины, мягкий коричневый и земляные оттенки. Повсюду морёный дуб… под потолком балки, которых прежде не было… обитые кожей мягкие кресла с широкими подлокотниками… выложенные керамической плиткой столы… деревянные торшеры с пирамидальными абажурами из слюды и выключателями в виде свисающих цепей. Абажуры рассеивали по всему помещению золотистый свет. Даже новая конторка портье выглядела привлекательно.

– Старая была похожа на загородку в полицейском участке, – вспомнил Квиллер.

И тут он заметил большую картину на задней стене: написанный в натуральную величину портрет женщины в персиковом платье, сидящей за фортепьяно.

– Это она!Точь-в-точь как в жизни!

Это была его мать, Анна Макинтош-Квиллер. Пол Скамбл, художник из Локмастера, отказался писать портрет по фотографии и основывался исключительно на воспоминаниях Квиллера: «Говорили, она выглядит как Грир Гарсон [8]8
  Грир Гарсон (Эйлин Эвелин Грир Гарсон, 1904-1996) – известная в прошлом голливудская актриса.


[Закрыть], только глаза больше… Волосы у неё были каштановые, остриженные „под пажа“… Руки казались тонкими и хрупкими, когда она играла – у неё был кабинетный рояль… Помню платье персикового цвета с жемчужными пуговицами и браслет, на котором висели монеты разных стран».

Руководствуясь этим описанием, художник сумел придать портрету удивительное сходство с оригиналом и воспроизвести всё, вплоть до браслета. Он даже специально просмотрел видеозапись старого фильма, в котором снималась Грир Гарсон.

– Вообще, мама не надевала браслета, когда играла на фортепьяно, – заметил Квиллер, – он звенел. Но мы никому об этом не скажем.

– Какой элегантный, аристократический вид!

– Да, но ребенком я воспринимал его как некую материнскую ауру, которая вселяла спокойствие и уверенность, что за ней я как за каменной стеной… Надо позвонить Полу и поздравить его.

– Можешь сделать это завтра – он будет на открытии, – сообщила Фрэн.

– Как всегда, в мятых джинсах и заляпанной краской футболке?

– Ничего подобного! Я сама отвела его в бюро проката за смокингом и уговорила подстричь бороду – чуть-чуть, чтобы не портить имиджа… Ты готов продолжать осмотр?

Бывшая столовая превратилась в ресторан «Макинтош», сверкавший белизной крахмальных скатертей и чёрным лаком стульев, изготовленных по эскизам Стикли.

Квадратные спинки были набраны из веретенообразных жердей, сиденья обиты красной клетчатой шотландкой с тёмно-зелёной полосой, под цвет покрывавшего пол ковра. Центральное место на задней стене занимал большой герб клана Макинтошей из кованого железа, который, по слухам, сняли прямо с ворот одного из шотландских замков. Стоявшие на задних лапах кошки поддерживали гербовый щит, под которым был начертан девиз клана: «Кота без перчаток не трогай».

Кафетерий назывался «У Ренни» и воспроизводил оформление чайной комнаты в Глазго, выполненное Чарльзом Ренни Макинтошем.

На первом этаже находился банкетный зал, где должна была состояться церемония открытия и чайный прием Делакампа, а в дальнейшем там предполагалось проводить все заседания Бустерс-клуба.

Номера, обставленные мебелью Стикли, составляли предмет особой гордости Фрэн.

– Я много путешествовала и останавливалась в самых шикарных отелях, – объясняла она. – Обстановка в номерах всюду первоклассная, но буквально некуда положить свои вещи! Для меня это больной вопрос, и потому я постаралась, чтобы в нашем отеле комнаты были не только красивыми, но и удобными.

– А где остановится мистер Камп, когда приедет? – спросил Квиллер.

– В «президентском» люксе, разумеется. Там никогда не останавливался ни один президент, но имеется смежная комната для охраны, где поселится его секретарша.

– Надеюсь, он ничего не имеет против кошек, – сказал Квиллер, кивнув в сторону здания на другой стороне улицы. В квартире на втором этаже было пять окон, и в каждом из них сидело по кошке, с интересом наблюдавшей за тем, что делается снаружи.

– Очень смешно, правда? – хихикнула Фрэн. – Следят за голубями на крыше отеля.

– Или за порядком на улице. А кто там живёт?

– Миссис Спренкл. Ей принадлежит весь квартал. Когда умер её муж, она продала загородный дом и переселилась сюда, в самый центр. Ей нравится шум и суета. А её супруг любил тишину и покой. Интересно, что заставляет мужчину, который не терпит шума, жениться на женщине, не выносящей тишины?

– Вероятно, закон единства и борьбы противоположностей. У неё очень необычные портьеры. Твоя клиентка?

– Нет, для неё всё делает Аманда. У миссис Спренкл в доме сугубо викторианская обстановка. Ты бы пришёл в ужас, Квилл… А теперь я познакомлю тебя с управляющим отелем. Он тоже из Чикаго.

Дверь в кабинет управляющего на втором этаже была распахнута настежь. За столом работал молодой человек спортивного вида в костюме и при галстуке.

– Барри, разреши познакомить тебя с мистером К., – произнесла Фрэн.

Молодой человек вскочил с места и протянул Квиллеру руку:

– Барри Морган.

– Джим Квиллер. Разрешите приветствовать вас…

– Я оставляю вас, мальчики, – возвестила Фрэн. – У меня ещё масса дел. Увидимся на открытии.

– Присаживайтесь, мистер Квиллер, – пригласил управляющий.

– Зовите меня просто Квилл. Это короче, звучит внушительнее и экономит энергию. Мне сказали, что вы из Чикаго. Я тоже. С самого рождения болел за «Кабз» [9]9
  «Кабз» – («Чикаго кабз», «Чикагские щенки») – бейсбольная команда.


[Закрыть]. Что привело вас в нашу глушь?

– Я служил помощником управляющего в большом отеле и решил, что не помешает подняться ступенькой выше. Меня всегда привлекал туристский бизнес. Отец был коммивояжером и часто брал меня с собой в поездки. Мне нравилось останавливаться в разных отелях, и в детстве я мечтал стать коридорным – у них такая красивая униформа. Ну а теперь, окончив Корнеллский университет, я не прочь покомандовать отелем.

– Как по-вашему, новый отель дебютирует успешно?

– Более чем! – Барри заглянул в отрывной календарь: – Завтра приём с шампанским. В День труда – семейное торжество. Во вторник – чаепитие. В среду – ланч Бустерс-клуба. На День труда и на время Шотландского фестиваля забронированы все номера. И многие столики в ресторане тоже. У нас новый знаменитый шеф-повар из Чикаго. Журналистка из вашей газеты уже брала у него интервью. Все служащие отеля в волнении. Их набрали ещё до моего приезда – этим занималась контора мистера Бартера. Это он придумал взять на полставки студентов колледжа. Светлая голова!

Дж. Аллен Бартер был младшим компаньоном адвокатской конторы «Хасселрич, Беннет и Бартер», которой Квиллер поручил вести свои дела и поддерживать контакт с Фондом Клингеншоенов. Поскольку Фонд К. был владельцем отеля, Бартер являлся его директором.

– Да, – согласился Квиллер, – я хорошо знаю Барта. Он сказал, что вам нужно жильё. А у меня в усадьбе как раз освободилась квартира над каретным сараем. Четыре меблированные комнаты. Всего в нескольких кварталах от центра.

– Блеск! Я беру, – обрадовался управляющий. – Пока я устроился в отеле, но у меня целый фургон барахла. Не знаю, куда его девать.

– Всё-таки взгляните сначала на квартиру, – посоветовал Квиллер. – Я готов показать её в любой момент.

– А если прямо сейчас?

Через несколько минут Барри Морган уже следовал в своём автофургоне за Квиллером по Главной улице. Проехав по Парковому кольцу мимо театра, они остановились у каменного каретного сарая с большими фонарями на всех четырёх углах.

– Блеск! – воскликнул Барри, выпрыгивая из машины.

– Но предупреждаю вас: лестница узкая и крутая. Здание было построено в девятнадцатом веке, когда у людей были маленькие ноги и узкие плечи. К тому же, говорят, здесь обитает привидение – некая молодая дама по имени Дейзи.

– Блеск!

– Когда устроитесь, можете проехать через лес до моего амбара – отметим ваше новоселье.

– Блеск!

– Кстати, – спросил Квиллер, – как вы относитесь к кошкам?

– Все, кто ходит на четырёх ногах и не кусается, мои друзья.

К тому времени, когда прибыл Барри, кошки уже были накормлены и, свернувшись на облюбованных ими стульях, погрузились в сон. Квиллер вышел из дома встретить гостя и испытал большое удовольствие от потрясения, пережитого Морганом, когда огромный столетний амбар предстал перед ним во всей своей красе.

– Блеск! – произнёс гость с восхищением.

Внутренность амбара с его спиральной лестницей, антресолями и гигантским каминным кубом посередине привела Барри в ещё большее изумление.

– Что вы предпочитаете? У меня большой выбор напитков.

– Честно говоря, я по этой части не специалист. А вы что будете?

– Имбирное пиво.

– Блеск! Я тоже.

Барри переоделся в более свободный костюм и ходил по амбару, засунув руки в карманы и делясь впечатлениями:

– Это ваши кошки или диванные подушки?.. Неужели вы всё это прочитали?.. Ara, y вас «лежачий» велосипед! Неужели вы на нём ездите?

– Это подарок, – объяснил Квиллер. – Я уже привык ездить с задранными ногами, мне даже нравится.

Они устроились с кружками пива в библиотеке.

– Вы не против, если я буду жевать резинку? – спросил Барри. – Пытаюсь бросить курить.

– Валяйте.

– Это корзина для мусора? – Он швырнул обертку в полированный деревянный чан с резной ручкой.

– Да, корзина для мусора, она же древнекитайская чаша для воды, или наоборот… Я, знаете ли, не брал в рот резинки с тех пор, как перестал играть в бейсбол. Тогда это было частью ритуала: резинку в рот, натягиваешь бейсболку, хлопаешь перчатками, подтягиваешь ремень – и пошёл.

– А почему вы бросили бейсбол?

– Повредил колено в армии. Травма давала о себе знать до тех пор, пока я не переехал в Мускаунти, а тут все прекратилось. Местные говорят, что меня вылечила здешняя вода, но мне кажется – велосипед.

Разговор перешёл на отель: каким он был раньше унылым, но чистым, какой мерзкой была кухня, какие чудеса сотворила Фрэн Броуди с интерьером.

– Фрэн – одна из главных местных достопримечательностей, – заметил Квиллер.

– Не женщина, а динамо-машина, – согласился Барри. – Она замужем?

– Нет, но претендентов хоть отбавляй. Можете занять очередь.

– А как у вас принято знакомиться с девушками? – спросил Барри. – С незаурядными, я имею в виду.

– Всё зависит от того, что вы считаете незаурядностью. С молодой, интересной и энергичной женщиной можно встретиться в одном из бесчисленных клубов: Театральном, Орнитологическом, Туристском, Велосипедном, в Гольф-клубе, Бридж-клубе и прочих. Можно ходить на занятия в Центр искусств, посещать церковь или заседания Бустерс-клуба. Или обучать чтению безграмотных взрослых. Об этом не преминут упомянуть в статье, посвящённой отелю… Или в вашем некрологе, – заключил Квиллер.

«Йау!» – раздалась мрачная реплика со стула, на котором потягивался и зевал Коко.

– Это Као Ко Кун, наш мозговой трест, – представил его Квиллер. – Он умеет читать чужие мысли, предчувствует, когда мне должны позвонить по телефону, и всегда знает точное время. Нам с вами это, увы, не дано… Юм-Юм – наша примадонна. Держится как топ-модель на подиуме, принимает фотогеничные позы и покоряет сердца невинным взором. Но будьте начеку: в любой момент она может стянуть у вас какой-нибудь небольшой яркий предмет.

Барри Морган не был уверен, принимать ли всерьёз слова Квиллера, и предпочёл сменить тему:

– Я никогда раньше не жил в маленьком городе. Быть может, вы мне что-нибудь посоветуете? Я абсолютно серьёзно. Не хотелось бы оплошать.

– Главное, не забывайте, что здесь все знают всех, – сказал Квиллер. – Никогда не отзывайтесь о человеке плохо: обязательно окажется, что ваш собеседник – его кузен, или зять, или приятель по клубу. Лучше всего держать глаза и уши открытыми, а рот на замке.

– Понятно… И ещё вопрос. Мой старший брат любит зимние виды спорта и был бы не прочь переехать сюда Он врач и хочет открыть здесь клинику.

– А в какой области он специализируется?

– Это у нас нечто вроде семейного анекдота, Мама работала акушеркой и хотела, чтобы брат шёл по её стопам, но он предпочёл дерматологию, чтобы пациенты не будили его по ночам.

Квиллер рассмеялся.

– Если без шуток, ваш брат будет здесь очень кстати. Ближайший дерматолог живёт в соседнем округе.

– Блеск! Он считает, что небольшой город – идеальное место для семьи. Ни грабежей на улицах, ни угона автомобилей, ни стрельбы – ничего из прелестей мегаполиса.

«Йау!» – прозвучал ещё более мрачный комментарий со стула.