Текст книги "Кот, который ограбил банк"
Автор книги: Лилиан Джексон Браун
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
– Ах вы, прохвосты! – обратился к ним Квиллер растроганно. – Одного из вас следует судить за ограбление банка, а другую – за сообщничество, по меньшей мере.
Против обыкновения, Юм-Юм не загнала монетки куда-то в дальний угол – они лежали неподалеку на ковре. Очевидно, на её утончённый вкус, они были слишком тусклыми. Квиллера больше интересовали мотивы Коко. Что это – простое любопытство? Или спортивный интерес? Ведь надо было умудриться ухватить плотно подогнанную крышку зубами за шишечку и приподнять её. Да, изобретательный кот, ничего не скажешь. Его всегда увлекали непростые задачи, а справившись с очередной, он тут же охладевал к ней и уходил, задрав хвост, с самым независимым видом.
Сам же Квиллер не на шутку увлекся письмами матери. Наконец-то он понял, почему никогда не получал в день рождения подарки от дедушки с бабушкой, как, например, Арчи, который хвастался то ковбойским костюмом, то двухколесным велосипедом. Квиллер взял письмо от десятого октября.
Дорогая Фанни!
Спасибо тебе за поистине королевский свадебный подарок! Мы приберегаем его до лучших времен, когда у нас будет домик за городом. Я представляю, как он будет смотреться на столике в прихожей или на каминной полке. Но все это в будущем – надеюсь, не слишком отдаленном. А сейчас нам надо подумать о карьере Дэна. Быть может, бросить работу и перебраться в Нью-Йорк, где у актеров гораздо больше возможностей? Или все же остаться здесь, где есть постоянный доход и перспективы повышения по службе? С работай в универмаге Дэн справляется, хотя понятно, что у него душа не лежит к розничной торговле. Он мог бы больше зарабатывать, разъезжая в качестве агента фирмы, но мне вовсе не хочется, чтобы он все время был в разъездах. Что это будет за жизнь для двоих влюбленных? Каждый день мы читаем объявления о работе – и надеемся, надеемся, надеемся… Дэн настроен не особенно оптимистично, но я уверена, в самое ближайшее время нас ждут перемены к лучшему.
Твоя Энни
Мозг Квиллера сверлил вопрос: что за королевский свадебный подарок? Он не помнил, чтобы в их комфортабельной городской квартире с большой передней и камином имелось что-нибудь «королевское» – по крайней мере, на его детский взгляд. Какая-нибудь хрустальная ваза, серебряная чаша, фарфоровая статуэтка? Возможно, Энни упоминает об этом в одном из следующих писем. Он взялся за письмо, помеченное двадцать вторым октября.
Дорогая Фанни!
Только не падай. У меня сногсшибательная, потрясающая новость, и если письмо покажется тебе невнятным, не удивляйся: я просто сама не своя от восторга! Я только что узнала, что БЕРЕМЕННА! Дэна эта новость буквально огорошила. В библиотеке надо мной смеются, потому что я тут же взяла кучу книг по уходу за младенцами. Что касается моих родителей, то я известила их об этом, но письмо вернулось нераспечатанным. А жаль. Какие материнские советы мне сейчас пригодились бы. Ты мой самый близкий друг, Фанни, и если родится девочка, я назову её в твою честь. Если будет мальчик, пусть имя ему выберет Дэн. Конечно, он проявлял бы больше энтузиазма, если бы у него была приличная работа в какой-нибудь постоянной труппе. Фанни, как я хотела бы, чтобы ты увидела его на сцене! Он так талантлив! У меня просто сердце разрывается, когда я вижу его подавленным. Я стараюсь, чтобы он почувствовал, что я люблю его, независимо от того, как у нас идут дела. Мы вместе, остальное не имеет значения. А скоро нас будет ТРОЕ! Ты сможешь это себе представить?
Твоя Энни
Прочтя письмо, Квиллер порадовался, что его не назвали Франческой или Фанни. Следующее послание было коротким, но он взял за правило не читать больше двух сразу. «Спокойной ночи, Энни», – сказал он, закрывая коробку.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
20 сентября, воскресенье.
Самое хорошее молоко дают коровы, довольные жизнью.
Квиллер привык проводить весь уикенд с Полли, но на этот раз она сообщила, что ей нужен хотя бы один день, чтобы привести в порядок дом, написать письма и подготовить зимний гардероб. Квиллер выразил понимание и сговорился с приятелем посетить в воскресенье таверну «Типси» в Кеннебеке.
Таверна «Типси», располагавшаяся в просторном бревенчатом придорожном строении, предлагала скромное меню без излишеств, зато мясо и рыба здесь были лучшими во всём округе. Недавно хозяин ввёл новшество – воскресные ланчи, во время которых подавали яичницу с ветчиной, жареную рыбу, а также блинчики с мясом.
С Погодом Хосом, метеорологом мускаунтского радио, Квиллер встретился в таверне.
– Полно свободных мест, – заметил Хор, – что странно, учитывая популярность здешних ланчей.
– Люди боятся беглого убийцы, – объяснил Квиллер. – Вчера мы катались по окрестностям, и дороги были почти пустыми. А краски великолепные – на редкость!
– В Мускаунти осенние краски всегда ярче, чем в Локмастере, – бросил Хор. Он знал, что говорил, так как родился в соседнем округе, в городке Хорсрэдиш.
– У нас больше деревьев, – объяснил Квиллер. – После того как лесозаготовители в прошлом веке основательно повырубили леса, семейство Клингеншоенов скупило огромные участки опустошенной земли и оставило их в покое, чтобы лес восстановился самостоятельно. Теперь это дело продолжает Фонд К., оберегая леса от нашествия прытких дельцов. Они мигом понастроили бы всюду санаториев, площадок для гольфа, стадионов, кемпингов, а то ещё, не приведи господь, и асфальтовых заводов. А сейчас в лесах полно дичи, в реках – рыбы.
– Но ведь Клингеншоены не занимались ни горными разработками, ни лесозаготовками, На чём они сколотили состояние?
– Об этом говорить не принято.
Ветчина была сочной, рыба – вкусной и подрумяненной, яйца хорошо прожарились, но не подгорели по краям.
– Ты скоро запираешь на зиму амбар? – спросил Хор. – Советую перебраться в Индейскую Деревню до первого снега. – Сам он также жил в «Ивах», в третьем домике.
– Я слышал, у нас новый сосед во втором доме, – сказал Квиллер. – Ты его видел?
– Пока только его машину с Массачусетсом номером.
– Он из Бостона, торгует антикварными книгами. А зовут его Кёрт Соловью.
– «Привет, блаженная птичка! Хотел бы я стать тобою!» – продекламировал Хор, который любил приукрасить свои мрачные прогнозы поэтическими строками.
– Птичка, да не та, – заметил Квиллер. – В стихотворении поэт обращается к жаворонку.
– Неважно. Главное, что это Китс, и притом в расцвете своего таланта.
– Вообще-то, не Китс, а Шелли, но это тоже неважно. Кстати о птичках и о блаженных. Как ты думаешь, удастся Аманде спихнуть Блайта с его трона?
– Непременно! У неё чистые руки и железная воля, и она – Гудвинтер! Ко всему прочему мы уговорили её взять кошку из приюта – это смягчит её имидж «железной леди».
Нора с пирожками ожидалась к трём часам, и Квиллер решил, что успеет прочесть письмо Энни от первого ноября.
Дорогая Фанни!
Пишу кратко, чтобы поблагодарить тебя за добрые пожелания и чудесные ботиночки. С них мы начнем копить приданое новорожденному. Ждать ещё долго, но я постепенно готовлюсь. Пришлось продать пианино, чтобы освободить место для детской кроватки, но это ничего. Когда-нибудь у меня будет кабинетный рояль. А пока я обязательно читаю по полчаса в день что-нибудь из классической литературы, чтобы у малыша в крови была любовь к хорошим книгам. Я очень люблю легенду о короле Артуре и его рыцарях, и если у меня будет мальчик, назову его Мерлином. Красивое имя, правда? А второе имя у него будет Джеймс – оно звучит, как мне кажется, очень благородно. Я буду называть его Джейми. Прости меня за то, что болтаю чепуху, но я уверена, что тебе это интересно.
Твоя Энни
Вспомнив, какие мучения доставили ему в детстве эти имена, Квиллер только простонал. В классном журнале он был записан как Мерлин, и в этом не было ничего хорошего, но всё стало гораздо хуже, когда его лучший друг Арчи распространил среди школьников гнусную ложь, будто бы дома Квиллера зовут Джеймси [33]33
Окончание «-си» обычно прибавляется к английским именам при ласковом обращении к маленьким детям.
[Закрыть]. Это повлекло за собой немало кулачных боев и посещений директорского кабинета.
В три часа Селия позвонила сообщить, что Нора уже в пути и везёт пирожки с тушёным мясом и прочие деликатесы.
– Только хочу вас предупредить, шеф: она трясётся, как актер, который впервые выходит на сцену. Вы так знамениты, амбар такой большой, а усы у вас такие…
– …Устрашающие, – закончил за неё Квиллер. – Спасибо за предупреждение. Постараюсь рычать на неё потише.
Он решил, что лучше всего непринужденно побеседовать с дамой у бара за стаканом яблочного сидра. Он познакомит Нору с сиамцами и даст погладить Юм-Юм, покажет заводную копилку – пусть Нора опустит туда монетку. Это был проверенный способ развлечения гостей.
Когда красный автомобильчик подкатил к амбару, Квиллер вышел встретить Нору и отнести коробки с продуктами в дом.
– Добро пожаловать, – обронил он небрежным тоном, когда они вошли. – Вы пьете яблочный сидр?
– Да, сэр, – ответила Нора. Она встала как вкопанная и обозревала гигантское помещение с благоговением и некоторым страхом.
– Располагайтесь у бара, – предложил Квиллер. – Выпьем по стаканчику и побеседуем.
– Прошу прощения, сэр, а что это такое? – спросила она, указывая на Килти.
Квиллер объяснил, как работает копилка, и дал ей монетку, чтобы она увидела игрушку в действии.
«Йау!» – донеслось с холодильника.
– Прошу прощения, сэр, это кот? – спросила Нора.
– Да, сиамец. Он необыкновенно умен и хочет послушать вашу историю. Где это произошло?
– Вы слышали такое название – Агли-Гарденз, сэр?
– Видел на карте. Там довольно болотистая местность.
– Да, сэр. Это место принадлежало человеку, которого звали Оливер Агли. У него была пропасть земли, и он сдавал её в аренду бедным фермерам. Они приезжали туда целыми семействами, надеясь разбогатеть, но почва там плохая, болотистая, на ней только турнепс и растет. Фермеры жили в хижинах и еле сводили концы с концами, хотя трудились изо всех сил.
Квиллер кивнул. Он знал об Агли-Гарденз. Когда он приехал в Мускаунти, это место считалось самой последней дырой во всем округе. Фонд К. приобрел тамошние земли, осушил их, построил вместо полуразвалившихся хижин разборные дома и закупил коз для разведения. Жители Агли-Гарденз стали полноправными членами мускаунтского общества.
– Ваша история относится к тем временам, когда там ещё не было коз? – спросил Квиллер.
– Да, сэр.
– Откуда она вам известна?
– Я жила там и однажды встретила во время молитвенного собрания девушку, которая мне её рассказала. Её звали… Бетси.
– Там разве была церковь?
– Нет, сэр, церкви не было. Люди просто собирались вместе и пели гимны.
– Расскажите о Бетси.
– Она была старшей из шестерых детей в семье и никогда не ходила в школу, потому что ей надо было все время помогать матери по дому.
«В наши дни это кажется просто невероятным», – подумал Квиллер.
– Продолжайте, продолжайте, – сказал он Норе, видя, что та остановилась. – Не ждите моих вопросов.
– Хорошо, сэр. Когда Бетси исполнилось тринадцать лет, она услыхала, что в одной гостинице нанимают девушек, выросших на ферме, – убирать и помогать на кухне. Хозяева знали, что девушки с фермы не боятся работы. Бетси сбежала из дома и устроилась в гостиницу. Там ей было очень хорошо – она стелила постели, занималась уборкой. Её кормили, а спала она в переоборудованном подвале. Однажды хозяйка гостиницы велела ей отнести полотенца мужчине, живущему в одном из номеров. Он был очень добр. Он сказал ей: «Ты красивая девушка. Садись, давай побеседуем». Ей никогда не говорили, что она красивая. Она провела какое-то время у этого мужчины, и он обошелся с ней очень хорошо. Когда она уходила, дал ей много денег. Но хозяйка выбранила Бетси за то, что та задержалась, а когда через несколько месяцев выяснилось, что Бетси беременна, девушку уволили.
Квиллер фыркнул в усы. Звучало совсем как сценарий какого-нибудь старого немого фильма.
– Продолжайте, – сказал он.
– Возвращаться домой в Агли-Гарденз она боялась, так что пришлось ей все лето бродяжничать, ночевать в сараях, попрошайничать по деревням. Она знала все, что надо, о родах и детях, потому что не раз видела это дома. Своего ребенка она родила в хижине на Чипмункской дороге. Это был мальчик. Она назвала его Дональд. Но она не могла оставить младенца у себя, а потому положила его в коробку и оставила, надеясь, что кто-нибудь найдет его и позаботится о нем. Дональда нашел полицейский, и все вокруг заговорили о брошенном ребенке. Его назвали другим именем, и время от времени она слышала о нем.
– Она продолжала жить в нашей местности?
– Да, сэр. И всегда следила за тем, что делает её Дональд – играет в футбол, работает в лесничестве, потом в отеле. А теперь он получил золотую медаль на состязаниях.
– Она знает, что его подозревают в убийстве?
– Да, сэр.
– Если это послужит утешением для… Бетси, то передайте ей, что защитником на суде будет лучший адвокат округа.
– Спасибо, сэр… А если… если они узнают, что Дональд убил собственного отца?.. Он ведь об этом не догадывался.
– Конечно… не догадывался… – с трудом выговорил Квиллер.
«Йау!» – раздался пронзительный вопль.
Квиллер поблагодарил Нору за рассказ, пообещал, что подумает насчет включения его в свою книгу, и проводил гостью до машины.
– Вы очень хорошо изложили эту историю, Нора. Сделайте мне одолжение: не рассказывайте её больше никому.
– Хорошо, сэр.
Он пощадил чувства Норы и не признался ей, что угадал, кто такая на самом деле эта «Бетси». Да она и без того поняла, что он догадался. Это было видно по просительному взгляду, который она на него кинула, сказав: «Хорошо, сэр».
Что казалось Квиллеру непостижимым, так это интерес, который Коко в последнее время проявлял к «Царю Эдипу» – античной истории о человеке, по неведению убившему собственного отца.
Когда Нора уехала, Коко шумно спрыгнул с холодильника, а вслед за ним, как перышко, спорхнула Юм-Юм. Вознаградив их за хорошее поведение, Квиллер заварил себе кофе и прочитал ещё одно письмо Энни, датированное тридцатым ноября.
Дорогая Фанни!
Мне хотелось бы написать тебе лёгкое, жизнерадостное письмо, тем более что праздники на носу, но я очень расстроена из-за Дэна и убеждена, что ты не будешь против, если я поделюсь с тобой своей тревогой. Дело в том, что мой любимый супруг только что потерял работу в магазине. Он говорит, что у них было сокращение, но это очень странно! Началась предрождественская горячка, и, казалось бы, наоборот, им должны понадобиться дополнительные работники. Подозреваю, что он выпивал в обеденный перерыв, а может быть, и во время работы. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы выпить коктейль перед обедом (хотя сама отказалась от этого, когда забеременела), но у Дэна выработалась привычка пить чуть больше, чем нужно, когда ему не по себе. Я прекрасно понимаю: его угнетает, что он не может выступать на сцене, но мысль о том, что он меня обманывает, невыносима. Однако не нужно поддаваться дурному настроению. Надо верить в нашу мечту – в сценическую карьеру Дэна, в домик за городом, в здорового малыша. Дэн хочет устроиться официантом, и я знаю, что у него, с его актерским талантом и располагающими манерами, это получится. Боюсь только, что на этой работе у него появится ещё больше возможностей опрокинуть рюмку-другую. О Фанни, пожелай нам удачи!
Твоя Энни
Квиллер мог только посочувствовать своему отцу. Он и сам одно время был склонен топить горести в вине. Но нельзя было не сострадать и будущей матери: на ней лежала большая ответственность, и понятно, что она тревожилась.
«Я так переживаю, – подумал он, – будто все случилось не пятьдесят с лишним лет назад, а только что. А я не в силах вмешаться, не могу ничего сделать…»
Он прочёл письмо от двадцать девятого декабря.
Дорогая Фанни!
Это письмо будет кратким. Я только хочу тебе сообщить, что чувствую себя неважно. Уже несколько дней не выходила на работу, а сегодня доктор сказал, чтобы я и дальше оставалась дома, если не хочу потерять ребенка.
Дэн устроился в магазинчик, работающий по вечерам, и я сижу допоздна, ожидая его. А когда он приходит, вижу, что он слишком много пил. Что мне делать? Чем все это кончится?
Твоя Энни
Не успел Квиллер осмыслить прочитанное, как зазвонил телефон. Милдред приглашала его с Полли завтра на обед.
– Прошу прощения, что зову так поздно, но мне пришло в голову, что, наверное, надо проявить гостеприимство по отношению к мистеру Соловью и устроить маленький обед в его честь. Не будет ничего грандиозного, только мясо в горшочках и коктейли. Полли говорит, что он просто очарователен! У тебя есть возможность прийти, Квилл?
– Ради твоего обеда я всегда найду возможность, Милдред, ожидаешь ты очаровательного почетного гостя или нет.
«Полли вечно откапывает каких-нибудь очаровательных типов, – подумал он. – Сначала был очаровательный франкоканадский профессор из Квебека, затем очаровательный и галантный ювелир из Чикаго, теперь очаровательный букинист из Бостона».
– В какое время приходить? – спросил он. – И что будет на десерт?
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
21 сентября, понедельник.
Убивать курицу, несущую золотые яйца, – безумие.
Вырвав очередную страницу из календаря Калверта, Квиллер пожалел, что сентябрь близится к концу. В последний вторник месяца он посвятит свою колонку мудрым изречениям, собранным десятилетним мальчиком. Среди них были и любимые всеми пословицы, и несколько двусмысленные, некоторые имели иностранное происхождение. Все они хранились у Квиллера в ящике буфета, и все обязательно будут напечатаны, чтобы читатели смогли обсудить их за кофе в «Грозном псе», за чаем в «Уголке на Иттибиттивасси» или за кружкой пива в баре.
В два часа Квиллер направился к своему почтовому ящику на Тревельян-роуд, куда в это время опускали очередной номер «Всякой всячины». На этот раз почта запаздывала, и он решил её дождаться в Центре искусств.
В директорском кабинете Квиллер обнаружил Торнтона Хаггиса.
– Что это за катафалк у тебя на автостоянке? – спросил он, имея в виду очень длинный и старый чёрный «Кадиллак».
– Автомобиль Тиббитов. Рода проводит занятия по вырезанию силуэтов. Под её началом пять женщин и один мужчина, и все с увлечением стригут бумагу ножницами. Хочешь к ним присоединиться?
– Нет, спасибо. Я бы предпочел научиться у тебя обтачивать дерево. У меня в амбаре два твоих изделия: сосуд из вяза на кофейном столике и кленовая шкатулка в библиотеке. Гостям оба сосуда очень нравятся – они любят их трогать и поглаживать.
– Да, мои поделки воспринимаются всеми чувствами и даже воздействуют на них.
– На моего кота твоя кленовая шкатулка, несомненно, воздействует. Он постоянно её обнюхивает и пытается цапнуть рисунок на её поверхности. Увидев шкатулку на выставке, я тут же захотел её приобрести, но оказалось, что Милдред меня опередила. Ты знал, что она покупает шкатулку для меня?
– В Мускаунти не бывает такого, чтобы кто-нибудь не знал, что делают другие и для чего. Пора бы уже это усвоить, Квилл.
– Хорошо. В таком случае скажи мне, кто такой Кёрт Соловью?
– Один – ноль в твою пользу. Кто это?
– Торговец редкими книгами, который якобы вырос в этих краях.
– Мне ни разу не приходилось вырезать такой фамилии на могильной плите, а когда я писал статью для Исторического общества, то просмотрел все старинные книги с записями прежних погребений. Ренны и Крау [34]34
Ренны и Крау – От англ. wren – жаворонок, crow – ворона.
[Закрыть]там попадаются, а Соловью нет.
– Ага, вот и почтальон! – бросил Квиллер, выглянув в окно. – Что-то он сегодня поздно.
Торнтон проводил его до дверей.
– Есть что-нибудь новое об угонщике автобуса?
– Вроде бы нет.
– Эверетт, мой младший, работал как-то летом вместе с Бозом Кэмпбеллом в дальнем лесничестве. По вечерам они собирались, рассказывали анекдоты и пили пиво, но Боз всегда молчал, только жевал резинку и строгал что-нибудь своим ножом, которым очень гордился. Он брал какой-нибудь здоровенный сук, и вскоре от деревяхи оставалась щепочка не толще карандаша
Выходя из Центра, Квиллер заметил на дорожке цент. Он не стал подбирать монету, так как был уверен, что она осталась здесь после очередной благотворительной акции Милдред, а у него уже было четыре приносящих удачу монетки в кленовой шкатулке – все старые и истёртые, потерянные, по всей вероятности, случайно.
Собираться на обед было ещё рано, затевать какое-нибудь серьезное дело – поздно, так что он уселся в уютное кресло и стал листать последний иллюстрированный журнал. В амбаре стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц, но вот… Он уже научился всем тонкостям кошачьего языка и по доносившемуся до него характерному бормотанию сразу понял, что Коко досадует, поставленный в тупик очередной сложной задачей. Квиллер тут же выбрался из кресла и отправился на разведку.
Коко находился в холле. Улегшись на бок, он до предела засунул левую лапу под ковер, покрывавший каменные плиты пола, и пытался что-то оттуда вытащить. Ковер был очень тонким, очень старым и очень ценным. Потерпев неудачу, Коко перевернулся на другой бок и запустил под ковер правую лапу. С ближайшего стола за этими манипуляциями с интересом наблюдала Юм-Юм. Квиллер присоединился к ней, восхищенный усердием и настойчивостью кота. Тот между тем не отступал. Теперь он решил предпринять фронтальную атаку. Распластавшись на животе, он сунул нос под край ковра и стал, извиваясь змеей, продвигаться вперед. Вот под ковром исчезли его уши, затем передние лапы и, наконец, вся передняя половина длинного туловища. После чего он вылез, пятясь и держа в зубах добытое сокровище.
Это была обертка от жевательной резинки! Две недели назад Барри Морган бросил её в китайский сосуд. Рыться в мусоре и прятать обнаруженные сокровища в каком-нибудь укромном уголке – это было хобби Юм-Юм. Возможно, в её коллекции как раз не хватало обертки от жевательной резинки. Неужели Коко понял её желание и решил проявить рыцарскую галантность? Бывают ли рыцарские чувства у котов?
Отчаявшись прийти к определенному заключению касательно поведения кошек, Квиллер бросил думать об этом. Он подал им обед раньше обычного, а поскольку до трапезы у Райкеров время ещё оставалось, решил прочитать письмо Энни от первого января.
Дорогая Фанни!
С Новым годом! Огромное тебе спасибо за щедрый и своевременный рождественский подарок. Я думала, Дэн, как и я, обрадуется чеку, он же, напротив, ужасно разозлился. Я сказала ему, что это в долг и что мы вернем деньги, когда родится ребенок, но он продолжал рвать и метать. Он был пьян, и доводы рассудка на него не действовали. Он закричал, что не станет принимать милостыню от старых подруг жены, и порвал чек. О господи! Ну что мне с ним делать? Иногда кажется, что я уже на пределе… Он бывает необыкновенно мил, но, выпив, совершенно преображается. Его мужская гордость страдает, потому что он не может содержать нас. Вчера он кричал: «Я прокормлю свою семью, даже если мне придется для этого грузить мусорные баки или ограбить бензоколонку!» И после этого порвал твой чек. А сегодня его мучает похмелье и угрызения совести. В такие моменты к нему приходят мысли о самоубийстве. Я не выдержала и закричала на него: «Не смей так говорить при ребенке!» Я ни разу в жизни ни на кого не кричала. О Фанни, я просто не знаю, что со мной творится!
Твоя Энни
Квиллер сунул письмо обратно в бювар. В сцене, описанной Энни, было слишком много до боли знакомого.
Направляясь в Индейскую Деревню на встречу с очередным очаровательным знакомым Полли, он сделал остановку у отеля «Макинтош», чтобы ещё раз взглянуть на леди Анну, безмятежную и уравновешенную. Именно такой он её и помнил. Вскоре он был уже в «Ивах», где встретился с Полли, столь же безмятежной и уравновешенной.
Они вместе пошли к «Березам». Квиллер нес хозяевам в подарок бутылку вина и букет желтых хризантем, у Полли была с собой баночка меда для виновника торжества.
– Это традиционное подношение новичку, знак гостеприимства, – объяснила она. – Помнишь строчку Эдварда Лира о том, что к меду деньги липнут? У Кёрта есть сборник стихов Лира, который, как он мне сказал, стоит двенадцать тысяч.
– Он что, уже переехал? – спросил Квиллер.
– Нет ещё. Машина заказана на завтра.
Возле дома Райкеров они увидели на стоянке для гостей «ягуар» с массачусетским номером.
– Не машина, а чудо! – воскликнула Полли.
Преподнося свой подарок букинисту, она пожелала ему, чтобы к меду прилипло побольше денег.
Гостя представили как Кёртуэлла Соловью, но он сказал, что предпочитает, чтобы его называли просто Кёрт. На взгляд Квиллера, это был непримечательный человек, в непримечательном костюме, с непримечательной стрижкой, фигурой и рукопожатием.
Подали коктейли, и Арчи провозгласил тост:
– Да не оскудеет сад вашей жизни!
– Что заставило вас перебраться в наши арктические широты, Кёрт? – спросил Квиллер.
– Я вырос здесь, – ответил Соловью, – и, видимо, дожил до того возраста, когда тянет в родные места.
– Вы жили в Пикаксе?
– Нет, за городом.
«Уклончивый ответ, – подумал Квиллер. – Наверное, в какой-нибудь дыре вроде Литл-Хоуп или Агли-Гарденз».
– У Квилла в амбаре огромная коллекция старых книг, – сообщила Соловью Милдред.
– Не коллекция, а разрозненное собрание, – поправил её Квиллер. – Время от времени я захожу в лавку Эддингтона Смита и покупаю то, что не читал или читал когда-то, но хотел бы иметь дома.
– Коллекционеры тоже не всегда преследуют чисто собирательские цели, – сказал Кёрт. – Многие, как и вы, просто покупают книги, которые им нравятся. Единственный мой совет – приобретайте книги в хорошем состоянии, без пятен, у которых целы все страницы и обложка.
– А что вы скажете про кота, который имеет привычку сбрасывать книги с полки? – спросил Квиллер.
– Я скажу, что он создает вам проблемы.
– А если я решила коллекционировать книги, – спросила Полли, – с чего мне начать?
– Во-первых, решите, будете ли собирать все подряд или специализироваться в какой-то области. По моему скромному мнению, собирая книги на определенную тему – труды по зоологии, например, или истории о кораблекрушениях, или биографии изобретателей, – получаешь больше удовольствия.
Полли заметила на это, что выбрала бы орнитологию. Милдред предпочла поваренные книги, а Арчи – историю освоения Америки.
– У меня есть книга на эту тему, – вставил Квиллер. – «Домашние нравы американцев». Могу уступить её тебе за двадцать баксов.
– Естественно. Сам-то купил её небось за три.
– Поздравляю вас, Квилл, – проговорил Соловью. – Вы сделали первый шаг к тому, чтобы стать букинистом. Стоит провернуть одну выгодную сделку, и охотничий азарт захватывает тебя… Кстати, Полли дала мне почитать старые газеты с вашими статьями. Вы прекрасно пишете! И она сказала, что на портрете в большом зале «Макинтоша» изображена ваша мать. Очень красивая леди.
Тут Милдред объявила, что обед готов, и подала каждому по горшочку с креветками и спаржей, зеленый салат с поджаренными семенами кунжута и стилтоном, а также клюквенное парфе.
На обратном пути Полли спросила Квиллера, как ему понравился новый сосед.
– Нормальный малый, – буркнул он.
Уже за полночь Квиллер добрался до амбара. Он приготовился получить нагоняй, но вместо этого застал в холле какую-то непонятную суету. Коко и Юм-Юм беспокойно мотались взад и вперед, время от времени кидаясь на стеклянные панели по бокам от входных дверей. Квиллер осветил всю стену, ожидая застигнуть на месте преступления какого-нибудь мародерствующего енота. Никаких зверей он не обнаружил, но неподалеку метнулась в сторону чья-то тень.
«Воры, – пришло ему в голову. – Боз Кэмпбелл!» Однако он тут же понял, что ошибся, услышав:
– Мистер К.! Мистер К.! – Размахивая руками, из темноты к нему бросился сын Луизы.
– Ленни? Что ты здесь делаешь? Ты должен быть в Дулуте.
– Я вернулся. У вас не найдется чего-нибудь перекусить? Умираю с голоду. Потратил все до последнего цента.
– Как ты сюда добрался? Где твой грузовичок?
– Бензин кончился на полпути. Пришлось идти пешком.
– Заходи! Я сделаю тебе бутерброды с ветчиной и сыром. Что ты будешь пить? Пиво? Кофе? Колу?
– Молоко, если можно.
Квиллер поставил кувшин с молоком и стакан на стойку бара.
– Наливай, а я пока займусь бутербродами. Ветчину будешь с горчицей или с хреном?
– И с тем и с другим.
– Ржаной хлеб подойдёт?
– Спасибо, любой сгодится.
Ленни разом осушил стакан молока и налил ещё.
– Тебе известно, что тут произошло после твоего отъезда? – спросил Квиллер. – Нападение на помощницу шерифа, угон автобуса?
– Я всё знаю. Мама звонила тетке каждый вечер.
– А почему ты решил вернуться?
– Я очень беспокоюсь за Боза. Какой-нибудь болван, гордый оттого, что у него на боку пистолет, встретит бедолагу в лесу и с испугу застрелит. И будет при этом всех убеждать, что стрелял в порядке самообороны.
– Значит, ты думаешь, что он прячется в лесу? Мне тоже так кажется, хотя большинство считает, что он постарается добыть какую-нибудь колымагу и удрать в Центр… Бери ещё бутерброд. Поешь сначала, потом поговорим. У меня есть ещё мороженое.
Усевшись на стул рядом с молодым человеком, Квиллер поведал ему последние городские новости. Умер Осмонд Хасселрич… Фестиваль Марка Твена отложен до лучших времен… Аманда Гудвинтер продолжает борьбу с мэром… Гомеру Тиббиту исполнилось девяносто восемь… Слоуны продают свой аптечный магазин и переезжают во Флориду.
Ленни молча поглощал еду. Собственные заботы явно волновали его куда больше, чем случившееся в Пикаксе. Когда Ленни прикончил шоколадный пломбир, они перешли наконец в библиотеку и развалились в креслах.
– Скажи мне, что ты собираешься предпринять, – попросил Квиллер.
– Уговорить Боза выйти из леса ради его же безопасности. В нормальных условиях он со своим ножом смог бы прожить и в лесу. Но сейчас при нем пистолет, а в магазинчиках за лесом у него много друзей, которые охотно снабдят его и боеприпасами, и батарейками для карманного фонарика, и спичками, и жевательной резинкой. Они помогут ему уйти от преследования. Они на его стороне. Он один из них, и к тому же теперь наш местный герой.
– Ты полагаешь, тебе удастся уговорить его сдаться властям?
– Он доверяет мне – иначе не рассказал бы об убийстве. Правда, теперь он, вероятно, считает, что я его предал. Но я все равно должен попробовать. Мистер Бартер сказал мне, что в Мускаунти не найдется присяжных, которые засудили бы наивного деревенского парня, одураченного аферистами из большого города. Я догадывался, что та девица вовсе не племянница ювелира! Она ведь пыталась подъехать и ко мне, но я работаю в отелях с шестнадцати лет и научился распознавать все эти шахеры-махеры. Но мне и в голову не могло прийти!.. Если бы я догадался, что у неё на уме, она бы уже сидела за решеткой, старый Камп был бы жив, а Боз оставался бы всеобщим любимцем.