Текст книги "Право убежища (СИ)"
Автор книги: Лидия Захарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Annotation
У Саран есть тайна, о которой не знают даже друзья: она – лиса-оборотень.
Чтобы выжить, Саран должна соблазнять и очаровывать мужчин, но Луис Каро, ее новая жертва, отличается от прочих. Он богат и хорош собой, а еще он зарабатывает на жизнь, охотясь на оборотней и шаманов.
Когда в Москве начинают происходить загадочные убийства, Саран вынуждена заключить сделку с тем, кого боится больше всего на свете. Сумеет ли она сохранить свой секрет и подчинить безжалостного охотника? И согласится ли он защищать ту, чья магия сводит мужчин с ума?
Эпиграф
Часть первая
1
2
3
4
5
Часть вторая
1
2
3
4
5
Часть третья
1
2
3
4
Часть четвертая
1
2
3
4
Часть пятая
1
Часть шестая
notes
Эпиграф
Люди и твари принадлежат к разным породам,
а лисы находятся где-то посередине.
У живых и мертвых пути различны,
лисьи пути лежат где-то между ними.
Бессмертные и оборотни идут разными дорогами,
а лисы между ними.
Поэтому можно сказать, что встреча с лисой –
событие удивительное,
но можно сказать и так,
что встреча с лисой – дело обычное.
Цзи Юнь
Часть первая
Чужак
1
Стоит признать очевидное: демоны умеют убеждать. И неважно, что вы продаете: душу, тело или совесть – результат всегда один. Вы оказываетесь в полной заднице.
Просто до некоторых это доходит не сразу.
Саран понадобилось почти полчаса. Сначала все казалось простым и даже интересным. Она слушала объяснения Пхатти, исполняющего обязанности верховного демона Москвы, кивала, уточняла, торговалась – и все шло как по маслу. Первые сомнения настигли ее на пороге кабинета Пхатти. Саран замерла, прислушиваясь к собственным ощущениям, ее пальцы сильнее сжали латунную ручку двери, так что тонкий узор на мгновение врезался в кожу. Пхатти нетерпеливо барабанил по столу, ожидая, когда она уйдет. В приемной было еще полно народу.
Саран так и не придумала, что сказать, поэтому один за другим отлепила пальцы от ручки, толкнула дверь плечом и вышла. Мимо нее в кабинет прошмыгнула секретарша с толстой папкой. Наверное, давно караулила.
– Петр Харитонович, вы не могли бы подписать… – дверь закрылась, и продолжения фразы Саран уже не услышала.
В приемной на полную работал кондиционер, но все равно было душно. Или это из-за нехорошего предчувствия? Единственное окно вытянувшегося, словно удав, помещения выходило на Кремль. Половина стоимости аренды, должно быть, шла исключительно за вид, но на главную достопримечательность столицы никто из присутствующих внимания не обращал. Народная мудрость гласит, что, если вас съели, у вас как минимум два выхода. Но не стоит воспринимать это как универсальную истину. Например, у людей – и нелюдей, – которых заглотил удав приемной Пхатти, выход был всего один: тот, на который укажет Пхатти. После того как несколько лет назад один впечатлительный юноша попробовал альтернативный вариант, стекло в окне заменили на бронированное, а рама перестала открываться. Зато установили новый кондиционер, помощнее. Но даже он не справлялся с задачей, всего лишь превращая витавшие в воздухе злость, страх и нетерпение в холодную ярость, леденящий ужас и простуду.
Саран протолкалась к лифтам, уверяя себя, что сделка есть сделка и ничего уже не изменить. Стоит хотя бы взглянуть на толпу в приемной. Ее же никто не пропустит обратно! Да и Пхатти никогда бы не согласился пересмотреть условия, а нехорошее предчувствие – это еще не повод отказываться от привилегий и портить отношения с начальством.
Спустившись на первый этаж, Саран отыскала укромный уголок и сделала несколько звонков. Первый – в ресторан, чтобы договориться об отпуске на ближайшие две недели, второй – ребятам из группы, чтобы объявить о первом настоящем концерте. Восторженные визги в трубке не улучшили ее настроения, но последующие приготовления заставили на время забыть о договоре с Пхатти. Трое суток она носилась по всей Москве, крутилась волчком на репетициях и колола пальцы иголками, работая над костюмом. И на трое суток нехорошее предчувствие отступило. Правда в день, когда Саран должна была встретиться с Луисом Каро – а именно так звали человека, которому предстояло сделать ее жизнь интересной, – оно вернулось и достигло апогея.
С самого утра все шло по плану. Даже отключенную накануне горячую воду дали вовремя – событие беспрецедентное в новейшей истории. Саран позавтракала, погладила майку и заплела волосы. Потом взглянула на себя в зеркало и поморщилась: если прическа получается сразу, волосинка к волосинке, – добра не жди. Но не лохматиться же теперь из принципа! В конце концов, когда Саран вышла из дома, она выглядела лучше, чем ей хотелось. Даже купленные на распродаже босоножки нигде не натирали. Нужный трамвай пришел четко по расписанию, и в нем тут же нашлось сидячее место в двух шагах от турникета – даже ногу подвернуть негде.
Саран расправила на коленях юбку из светло-розового шифона и сложила руки ладонями вниз. Священная поза многострадального терпения. В последнее время она мало спала и нередко забывала поесть, голова была вечно чем-то забита, и теперь происходящее казалось почти нереальным – еще одной репетицией. Пхатти дал ей всего три дня. И за это время надо было со всеми договориться, продумать и организовать выступление, распределить роли, подготовить номера…
С первым пунктом проблем не возникло. Остальные участники «Гондваны» предложение выступить в клубе приняли с восторгом. Как же! Ведь для них, привыкших к ресторанам и пабам, – это настоящий прорыв! И неважно, что будний день или что им выпало сыграть всего несколько песен в самой первой, наименее престижной, части программы. В конце июня, когда сессия у студентов уже заканчивается, даже в четверг бывают аншлаги. Так что идиоты просто радовались своему везению.
Саран, бэк-вокалистка и танцовщица «Гондваны», не разделяла всеобщего ликования. Она знала, что за лестным приглашением не стоит ничего хорошего. Пхатти – более известный как Петр Харитонович Тимофеев, владелец клуба «Перпетуум Мобиле» – просто хотел, чтобы Саран оказалась в оговоренное время в назначенном месте. Его мало волновали детали ее встречи с Луисом Каро, но Саран верила в силу первого впечатления.
Именно она предложила включить «Гондвану» в программу, Пхатти просто не стал возражать. Но Саран даже не предполагала, что новость возымеет такой эффект! Для полной эйфории ребятам не хватало разве что известного продюсера в зале. В последующие три дня никто не угрожал уйти из группы и сорвать выступление, а генеральная репетиция накануне вечером впервые прошла без споров и взаимных упреков. Даже капризная аппаратура вела себя как шелковая. Леха аж присвистнул, когда старенькая «Ямаха», вместо того чтобы жаловаться на ошибки в файловой системе, бодро припомнила все загруженные в нее партии. Даша, распеваясь, то и дело довольно хмыкала, Антон нашел в чехле потерянный ингалятор и, закинувшись сальметеролом, был абсолютно счастлив.
Глядя на них, Саран пожалела, что не выбила у Пхатти хотя бы два выступления.
В свободное от репетиций время она возилась с костюмами, шила и клеила, а так же изобретала собственный, подходящий случаю, образ. В тот вечер ей предстояло стать Манорой, принцессой кейннаров, полулюдей-полуптиц из старой тайской сказки. Платье, светоотражающий грим, роскошный плюмаж – костюм был продуман до мелочей. И именно из-за него Саран теперь тряслась в дребезжащем трамвае. Нелли, высококлассный стилист и ее хорошая подруга, обещала дополнить плюмаж искусственной золоченой лозой и нашить на платье бусины, имитирующие оперение. Кроме того, после примерки она должна была отвезти Саран в клуб и помочь с макияжем. Вот только когда Саран позвонила ей перед выходом из дома, Нелли не взяла трубку.
Трамвай остановился на светофоре. Дребезжание прекратилось. И чудесным образом замолчал ребенок, последние две остановки с воплями носившийся по проходу. Саран достала из сумочки мобильный и снова набрала номер Нелли. Длинные гудки, потом щелчок автоответчика. Саран нажала отбой. Может, работала допоздна и теперь отсыпается?
Она прислонилась щекой к прохладному стеклу. Лето в этом году выдалось ненормально жарким. Над разгоряченным асфальтом поднималось зыбкое марево, землю на газонах избороздили трещины – утренних поливов явно не хватало. Стоило подуть ветру, и в воздух поднималась сухая серая пыль. Она устилала ровным слоем тротуары, залетала в окна, пачкала одежду и обувь. Хорошо, торфяники пока не горели. Трамвай качнулся вперед, в щитке за кабиной что-то защелкало, и Саран отпрянула от окна. Возобновившийся металлический скрежет прорезал детский голос:
– Ты японка? Или китайка?
Мальчик четырех или пяти лет от роду, в зеленых шортах, желтой футболке и оранжевой кепке смотрел на нее с вызовом. Видно, ему надоело бегать, и он решил проинспектировать попутчиков.
– Бурятка, – ответила Саран.
– Это как?
– Сережа, не приставай к тете, – устало вздохнула мать сорванца.
У нее на руках сидела девочка – не больше года, крошечная. Она сосала палец и задумчиво смотрела в окно на проезжающие мимо машины. Природой заведено, что выемка на плече матери идеально подходит для головки ребенка. Не больше и не меньше. Самое удобное положение, самое надежное убежище… Саран неосознанно потянулась к собственной ключице.
– Это как? – повторил мальчик, на этот раз более настойчиво.
– Вот так. Бурятка. Не японка и не «китайка».
– Врешь!
Устами младенца…
В паспорте Саран говорилось, что она родилась в Улан-Удэ, но ее нынешнее тело раньше принадлежало коренной китаянке. Ничто из этого, впрочем, не мешало Саран четыре раза в неделю встречать посетителей японского ресторана бодрым «Коничива!». Почти никто не замечал разницы.
Но вот появляется четырехлетний Сережа, и его не проведешь. Саран улыбнулась мальчишке.
– На самом деле я лиса-оборотень, – шепотом призналась она. – Только никому ни слова! Даже маме.
На этот раз ей удалось впечатлить своего юного визави. Серые глаза распахнулись на пол-лица, перепачканный клубникой рот приоткрылся.
– Ничего себе!
Трамвай как раз подъезжал к нужной остановке, так что Саран приложила палец к губам, посмотрела со значением и вышла, спиной чувствуя потрясенный взгляд. Маленькие глупости украшают жизнь. Саран никому не говорила, кто она. Об ее истинной сущности не было известно ни парням из группы, ни Нелли – только Пхатти и его свита знали, с кем имеют дело. Но проболтаться незнакомому ребенку в трамвае было приятно. Саран до того наслаждалась собственной шалостью, что чуть не угодила под колеса выезжавшей со двора машине. Она едва успела отскочить в сторону и с укором посмотрела вслед светлому седану, с визгом вырулившему на проспект. Утюг дома забыл выключить что ли?
Во дворе у Нелли обильно цвели липы. Медовый аромат окутал Саран, стоило ей свернуть с тротуара на протоптанную дорожку, прорезавшую газон по диагонали. Борьба между дизайнерами и здравым смыслом была в самом разгаре. Нелли рассказывала, что только в понедельник установили новые заграждения, но вот наступил четверг – и две секции на разных концах тропинки оказались срезаны.
Саран дошла до подъезда и остановилась, чтобы вытряхнуть камушек из босоножки, потом перевесила сумочку на другое плечо и набрала номер квартиры на домофоне. Она прождала целую минуту, но никто не ответил. Саран позвонила еще раз. Как бы поздно Нелли ни легла, пора было просыпаться. На середине второго звонка из подъезда вышел мужчина с двумя чихуахуа, и Саран проскользнула внутрь. Прохлада! Вот бы еще у Нелли не барахлил вентилятор. Она была родом из солнечной Абхазии, приехала в Россию в две тысячи восьмом, но до сих пор смотрела на жалующихся на жару москвичей свысока.
На выходе из лифта Саран столкнулась с разносчиком рекламы. Молодой парень вешал на ручки дверей листовки местной пиццерии. Они улыбнулись друг другу, и Саран свернула в закуток, в конце которого пряталась квартира Нелли. Дом построили в середине девяностых, и изначально он был рассчитан на исключительно обеспеченных жильцов. Потом дела у застройщика пошли хуже, и в проект черед самой сдачей внесли изменения. Теперь на каждом этаже было не по две, а по четыре квартиры, и каждая – с весьма необычной планировкой.
Прежде чем позвонить, Саран сняла с ручки листовку. Ручка повернулась непривычно легко, и дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Замок сломан?
– Что за…?
Она потянула дверь на себя и, не заходя, позвала:
– Нелли?
Нет ответа.
– Все в порядке?
Саран обернулась. Разносчик рекламы стоял в нескольких шагах позади нее, в самом начале ответвления. Солнечные лучи из окна за его спиной делали его лицо едва различимым, зато светлую шевелюру превратили в яркий нимб.
– Не уверена, – сказала Саран и снова подергала слишком податливую ручку.
– Взломали?
– Возможно, – она заглянула в квартиру. – Нелли! Ты дома?
Тишина. Потом что-то хлопнуло в глубине. Дверь? Или с Нелли что-то случилось, и она не могла встать? Неужели действительно воры?
Саран и разносчик переглянулись.
– Что-то случилось…
Молодой человек стянул через голову сумку с листовками и прислонил к стене рядом с дверью, потом аккуратно отстранил Саран и вошел.
– Есть кто дома? – громко спросил он.
На этот раз ни звука. Саран двинулась следом, беззвучно ступая по ламинату и все время оглядываясь. Коридор выглядел как обычно. Если кто-то и проник в квартиру, он сделал это осторожно и не оставил других следов, кроме сломанного замка. В прихожей Саран заметила большую квадратную коробку – наверное плюмаж. Рядом, зацепившись вешалкой за ручку верхнего шкафчика, висело платье. Саран пошла дальше, заглянула в кухню – пусто. Когда-то здесь был проход в дальние комнаты, теперь относившиеся к соседней квартире. На стене осталась выемка из-под двери, но ее почти полностью загораживал холодильник – не проберешься, даже если очень постараться.
Саран нагнала разносчика в конце коридора. Слева была просторная комната – мастерская Нелли, где та обычно принимала клиентов, справа – ванная. Саран остановилась. Обе двери были плотно закрыты, но лисий нос все же уловил странный запах. Сладковатый, навязчивый. Сандал, амбра… и что-то цветочное, что казалось очень знакомым, вертелось на языке, но никак не давалось. Будь это квартирой шамана или демона, запах был бы вполне уместным, но в квартире стилиста? Здесь должно пахнуть ацетоном, горячим воском и простыми ароматизаторами – лавандой, клубникой, ванилью.
Слева запах был сильнее. Саран подняла глаза на своего компаньона. Он был почти на голову выше ее, тощий, как цапля, с сильно выпирающим кадыком. Под подбородком клочок щетины – не заметил, когда брился. Скорее всего старшеклассник, решивший заработать во время каникул на новый смартфон. Если что-то действительно произошло, толку от него будет немного. Саран подошла к самой двери мастерской и сделала еще один глубокий вдох. Запах тут действительно ощущался сильнее и ничего хорошего не предвещал. Она медленно повернула ручку. Открыла дверь. Вошла.
Залитая солнцем мастерская Нелли. Зеркальные стены, стеклянные шкафы с одеждой и полки с баночками и тюбиками, столик на резных ножках и крутящийся, меняющий высоту табурет перед ним. Дверь, ведущая во вторую комнату, служившую Нелли спальней. Разноцветный пол. Неужели новый ковролин? Нелли. Яркие краски на ее лице: небесно-синяя, алая, желтая. Какие-то фигуры, геометрические и растительные. Ромбы, круги, прямые линии, как будто веточками расходящиеся от ее скул к вискам, от переносицы ко лбу, от яремной впадины к плечам, от пупка к ребрам. И маленькие цветные точки на концах веточек, как листочки. С тела Нелли линии переходили на пол и продолжались на нем, сплетаясь, сливаясь, перемешиваясь, распускаясь бутонами цветов. Яркая, ненормально яркая картина жизни. Так, наверное, мог изобразить весну шизофреник.
Удивительно, что Саран вообще смогла заметить тело Нелли в этом буйстве красок, настолько неотделимо оно было от остального узора. В этом единстве было что-то магическое. И это было красиво. Если может существовать злая, тошнотворная красота, то это была именно она. Саран будто приросла к месту, не в силах сделать шаг, не в состоянии ступить на разукрашенный пол мастерской. Так и стояла на пороге, смотрела. Ее глаза, словно заблудившись, продолжали бесконечное путешествие по загадочному узору, вновь и вновь проходя по его изгибам и узлам. От Нелли. К Нелли. По Нелли.
Лицо той было странно отрешенным, Саран все никак не удавалось поймать его выражения. Страх? Удивление? Нет, черты Нелли не были искажены, но это и не было покоем спящей, скорее непонятным и неуместным равнодушием, полным отсутствием какой-либо эмоции, мысли.
Теплая волна коснулась щеки Саран, как будто мягкой лапой провела по скуле, шевельнула волосы за ухом. Амулеты – три деревянных фигурки на простом медном браслете и медальон из слоновой кости – предупреждающе завибрировали, и Саран инстинктивно рванула назад. Спину и правый бог обжег горячий воздух. Со следующим вздохом он пробрался в легкие. Саран упала на четвереньки, попробовала ползти, но непослушные ноги запутались в длинной юбке. Тогда Саран прижала ладони к полу и подтянулась, тем самым выиграв еще полметра. Несколько раз кашлянула, выталкивая из легких внезапно ставшую густой горячую массу.
Все-таки не стоило одной заходить в квартиру. Или почти одной.
Саран обернулась ко входу в мастерскую. Разносчик стоял на том же месте, что и в момент, когда она открыла дверь. Он смотрел прямо перед собой, и его сотрясала крупная дрожь. Кажется, он пытался что-то сказать. Или закричать? Сведенные судорогой челюсти отказывались разжиматься, с губ молодого парня сорвалось лишь полушипение-полустон, похожее на задушенное карканье попугая, угодившего в лапы голодной пантеры. И еще, и еще. Дрожь становилась все сильнее, переходя в настоящий припадок. Наконец ноги его не выдержали, и он упал, по-прежнему продолжая биться – руками, затылком, ногами, странно выворачивая колени… Он то и дело вскидывался, словно пытаясь вывернуться наизнанку.
Саран снова закашлялась. Грудь продолжало саднить, как от ожога. И, кажется, у нее начались галлюцинации. Казалось, хищные ветви узора тянутся через порог, охватывают щиколотки бьющегося в агонии юноши, колени, бедра, сплетаются с пальцами рук, поднимаются выше… Саран попробовала отползти подальше, но тело плохо слушалось.
Только бы не потерять сознание! Не отключайся, думай, думай, слушай, дыши!
За окном гундосили автомобили, разговаривали и смеялись люди. Солнце било в окна, его лучи медленно переползали с одной планки ламината на другую, на третью, четвертую… Разносчик больше не пытался кричать. Его голова перекатывалась из стороны в сторону, пальцы скребли пол, но почти без усилия, судороги становились все реже, все слабее. Наконец он затих. Разноцветная лоза обвивала его плотным коконом. Молодые побеги на ветвях узора колыхались, словно на ветру. Живое копошащееся нечто. Хищное и все еще голодное. Медленно, неуверенно, сначала один, потом несколько – отростки потянулись дальше.
2
Ветви ползли все медленнее и с каждым сантиметром становились все тоньше, но Саран решила не рисковать. Она снова выбросила вперед руки, прижала ладони и подтянулась. И еще раз. Она почти не сомневалась, что сможет обогнать тянущиеся отростки. С каждой секундой, с каждым метром дышать становилось все легче. Мысли переставали путаться. Добравшись до прихожей, Саран осторожно встала на ноги и оперлась о стену. Серая шелкография приятно холодила спину.
Ветви остановились примерно на середине коридора, все еще ищущие, похожие на щупальца гигантского кальмара, но теперь уже слишком слабые, чтобы представлять опасность. Разносчик еще дышал, и Саран огляделась по сторонам в поисках решения. Звать соседей нельзя. Никто из шаманов Пхатти не успеет вовремя. Придется самой. Она сняла платье с ручки шкафа и потянула за крючок вешалки. Тонкая проволока легко распрямилась, и Саран пришлось отказаться от идеи. Этим парня не вытянуть. Она отложила платье и пошла на кухню. Ветвям не хватало полуметра, чтобы дотянуться до двери, и хотя при приближении Саран кончики задергались, как маленькие, бросающиеся на врага кобры, она чувствовала себя в относительной безопасности.
В кухонном ящике нашлись безмен и пищевая пленка, а за холодильником – швабра с телескопической ручкой. На то, чтобы соорудить нечто вроде багра, много времени не понадобилось. Саран примотала безмен к ручке и пошла спасать разносчика. Близко подходить она не решилась – с каждым ее шагом ветви начинались раскачиваться все быстрее, щелкали тонкими кончиками и тянулись вперед. Чтобы добраться до юноши, пришлось присесть, и теперь зеленые змеи плясали у Саран прямо на уровне глаз и страшно мешали. От ее носа их отделяла всего пара десятков сантиметров.
На швабру ветви внимания не обращали, пластмасса их не интересовала, но когда Саран наконец просунула крючок под воротник разносчика и потянула, вся разноцветная шевелящаяся масса ринулась на защиту добычи. Вылезшие в коридор ветви втянулись обратно и плотно облепили разносчика. Если раньше Саран могла частично видеть его, то теперь из-под растительности не выглядывало ни сантиметра кожи. Крюк самодельного багра с тихим звяком упал на пол. Некоторое время ветви продолжали елозить по телу жертвы, словно устраиваясь поудобнее, потом замерли.
Саран выждала немного и повторила попытку, наобум пытаясь за что-нибудь зацепиться. Даже без мельтешащих перед лицом веточек, сделать это оказалось не так-то просто. Она чересчур увлеклась и подобралась слишком близко. О новой атаке ее снова предупредил браслет. Саран уронила багор и рванула назад, лишь чудом избежав контакта с выпрыгнувшим на нее отростком. Неизвестная тварь была не только живой, но еще и разумной! Она затаилась, отвлекая внимание, а потом набросилась и чуть не сцапала.
– Прости, я сделала все, что могла, – прошептала Саран, обращаясь к неподвижному разносчику.
Она не находила в себе мужества, чтобы снова взяться за швабру. Да и какой в этом смысл? Мальчишка наверняка был мертв. Как и Нелли. Ловушку в квартире мог оставить кто угодно, но узор подозрительно походил на магический круг, что указывало на работу шамана. Но которого? Пхатти был не самым чутким и заботливым хозяином, но за своей территорией присматривал. И уже много лет никто не пытался в открытую бросить ему вызов. Возможно, в каких-то мелких, никому ненужных городишках шаманы и творили, что хотели, но не в Москве. Не во второй по значимости «кормушке» Даатона!
Когда Саран впервые добралась до Москвы, город еще не был таким большим, но быстро развивался. Оборотни, духи, шаманы, мелкие демоны – приезжих было не счесть. Вскоре не всем стало хватать места, не все пожелали делиться, и началась страшная суета и толкотня из-за каждой человеческой жизни. Так всегда бывает. Кто-то оказывается сильнее, и вот уже слабые начинают платить ему за право охотиться на удобной территории. В конце концов Саран оставалось либо слушаться Пхатти, либо выметаться из его владений.
Она предпочла спокойную жизнь в Москве. Здесь она чувствовала себя в безопасности, могла охотиться, как и когда захочет, могла танцевать и заводить друзей. К тому же Саран очень не хотелось обзаводиться врагом в лице демона, куда более могущественного, чем Пхатти. Даатон. Так звали ее настоящего хозяина. В свое время именно он победил в Москве, присоединив ее к пяти или шести таким же «кормушкам», уже находившимся в его распоряжении. Обладать Белокаменной было выгодно и престижно, хотя сам Даатон ее не очень любил и предпочитал жить в Сингапуре, своей столице номер один, а в Москву направил Пхатти в качестве наместника.
Лишь пару раз в год он присылал своего человека, или агента, который должен был оценить, все ли идет своим чередом и не требуется ли вмешательство. Пхатти, понятное дело, такие проверки очень не любил. Каждый раз, когда в город приезжал агент Даатона, он делался особенно раздражительным и придирчивым. Но вот уже больше двадцати лет крупных проблем не возникало и, казалось, так будет всегда.
Что же изменилось?
От размышлений Саран отвлек телефонный звонок. Из валявшейся на полу в прихожей сумочки раздалось надрывное треньканье. Как не вовремя! Саран с опаской покосилась на подрагивающие в противоположном конце коридора ветви – не спровоцируют ли их громкие звуки? Но неизвестной магической твари было все равно. Саран достала телефон.
«Мой господин», – высветилось на экране.
Саран вздохнула. Опять Кирилл рылся в ее контактах! Интересно, кого еще и как он успел переименовать?
– Алло?
– Саранча, тебя где носит? Ты обещала быть полчаса назад.
Голос был недовольный. И громкий. Саран отодвинула трубку от уха.
– Полчаса назад? А сколько сейчас времени?
– Перегрелась, чернобурка? Пятнадцать минут шестого. Где ты?
– У Нелли.
– Ну так кончай трепаться и дуй в клуб. Твои уже приехали и распаковались.
Кирилл был управляющим в «Перпетуум Мобиле», работал на Пхатти и частенько воображал себя начальником Саран.
– Кир, случилась неприятность…
– Ты ногу сломала?
– Нет.
– Руку?
– Нет. Послушай…
– Поговорим, когда приедешь. И быстро, Сари, быстро!
Кирилл повесил трубку. Пусть. Объяснять, что случилось, по телефону все равно было плохой идеей. И если «господин» не соврал по поводу времени – Саран посмотрела на часы, – то до выступления его оставалось немного. Не соврал. Она провела в квартире Нелли почти два часа и даже не заметила этого? Должно быть, в какой-то момент все же потеряла сознание.
Хорошо, что все случилось днем, когда большинство соседей были на работе. Скандалы и полиция все лишь бы усложнили… Саран вышла и аккуратно закрыла за собой дверь. Через час она сможет все рассказать Кириллу, тот передаст Пхатти, и убийцу найдут. Она дошла до лифта и нажала кнопку вызова, потом вспомнила про плюмаж и платье, оставшиеся в прихожей. С таким баулом в метро в час пик не покатаешься. Пришлось вызывать такси и возвращаться в квартиру.
Входная дверь бесшумно открылась, Саран перекинула вешалку с платьем через плечо и стала примериваться, как бы поудобнее взять коробку. Просто упереть в бедро и обхватить рукой не получалось. Бросить платье сверху и нести коробку перед собой, как бомбу?.. На мертвого разносчика рекламы она старалась не смотреть. Его смерть, безусловно, станет для кого-то трагедией, но Пхатти не поймет и не оценит, если из-за этого сорвутся его собственные планы. Нелли же… О Нелли Саран просто решила не думать. Не сейчас.
И тут она услышала голоса. В квартире кто-то был! Саран замерла, прислушиваясь, но не разобрала ни слова. Говорили мужчины, кажется, двое. И вроде бы не по-русски. Как они сюда попали? Мимо нее они пройти не могли, значит… находились в квартире все это время? Закрытая дверь спальни! Никто не заглядывал туда, не проверял. А убийцы все время были рядом. Наблюдали. И непонятная тварь – то ли узор на полу, то ли галлюцинация – не давала Саран подобраться ближе.
Она попятилась, неуклюже прижимая к груди коробку с плюмажем. Угол больно впился в ребра, но перехватить картонку поудобнее не получилось. Нельзя, чтобы мужчины в комнате услышали. Они думали, что Саран ушла, и не знали о ее возвращении. Пусть так и остается. Незачем проверять, кто сильнее: чокнутый шаман-художник или лиса. Саран локтем толкнула входную дверь, переступила порог и, не дыша, вернула дверь на место. На этот раз она не стала ждать лифт и пошла по лестнице, постоянно оглядываясь. Но ее никто не преследовал. Скорее всего, ей удалось уйти незамеченной. Между третьим и вторым этажом снова заголосил мобильный.
Саран прибавила шагу. Один пролет, два, три, четыре… а вот и первый этаж. Прочь из подъезда! Она пулей вылетела на улицу. У Нелли окна в обеих комнатах выходили на проспект, но из кухни отлично просматривался двор. Значит, надо уходить. Чертов телефон, почему он не заткнется?
Только оказавшись в тени лип, Саран поняла, что делает, и остановилась. Никто за ней не гнался. Шаман, если он действительно был в квартире, мог сотню раз выйти и убить ее, пока она беспомощно валялась в коридоре, но предпочел затаиться. Он не хотел, чтобы его видели, и, скорее всего, даже не слышал, что Саран возвращалась. Ну и самое очевидное – она вызвала такси к дому Нелли. Глупо убегать. Саран поставила коробку на землю, потерла ноющие ребра и достала из сумочки мобильный. Незнакомый номер. Скорее всего, водитель. Терпеливый.
Звонил действительно таксист, чтобы уточнить, как лучше заезжать во двор. Саран предложила выйти ему навстречу, и уже через пять минут смогла вздохнуть с облегчением, устроившись на заднем сидении. Ее по-прежнему слегка потряхивало, но это было всего лишь реакцией тела на стресс. Ничего магического. С каждой минутой Саран уезжала все дальше от кошмара квартиры Нелли, и с каждой минутой ей все труднее становилось сохранять спокойствие. Ее сил хватило, чтобы вырваться оттуда и сбежать, но теперь она едва сдерживала слезы. Кто мог сделать это с Нелли? За что? И мальчишка-разносчик, совсем ребенок, он-то в чем виноват?
О себе Саран старалась не думать вообще, заранее зная, что тогда точно разревется. Но то и дело вспоминались пляшущие перед глазами ветви, и казалось, что легкие снова начинает саднить и покалывать. Если бы не амулеты и звериная реакция, она, без сомнения, так и осталась бы лежать в том коридоре. Дрожащей рукой Саран утерла щеку и подняла глаза к потолку, пытаясь загнать слезы обратно. Нельзя плакать. Если люди увидят, то начнут задавать вопросы, а это ни к чему. К тому же выступление, Луис Каро… Ну что ей мешало хоть раз проявить твердость и отказать Пхатти?
Двухэтажное здание клуба напоминало довольную жабу. Непропорционально широкие двери даже немного пугали: казалось, из них вот-вот вырвется длинный гибкий язык и утянет прямиком в бездонную утробу. Узкие горизонтальные оконца по обеим сторонам от главного входа – словно сощуренные в усмешке глаза – добавляли сходства. Со стены соседнего здания пескоструем стирали граффити, так что пыли в воздухе было даже больше обычного. Приближался вечер, но прохладнее не становилось. Да еще этот вой… Не хватало только чертей с вилами.
Или нет? Кирилл встретил ее в холле. Такой же раздраженный и громкий, как и по телефону.
– Полчаса до выхода! Где ты была?
– Кир, Нелли убили.
Это заставило его на секунду замолчать, но только на секунду. Кирилл тряхнул головой и подтолкнул Саран в сторону гримерки.
– Переодевайся. Потом расскажешь.
