Текст книги "Презумпция достоверности (СИ)"
Автор книги: Лидия Сладкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
Я продолжала оставаться спокойной. Внешне. Внутри все клокотало. Мы смотрели друг на друга, совершенно трезвыми и серьезными взглядами, будто оценивали силы друг друга. Мы столкнулись один на один. Лоб в лоб за прошедшие несколько месяцев хождений вокруг да около.
– Дрянь! Эгоистичная дрянь!
Мне так давно хотелось ей это сказать. От души и с полным смыслом. Вика такого от меня не ожидала. Отшатнулась, будто от удара, а потом ее идеально накрашенные глазки забегали от отца к матери и обратно. Она искала их помощи. Не нашла. Слишком они были растеряны. Дима, к слову сказать, во всем происходящем никакого участия не принимал. Он сидел за столом и сжимал кулаки. Зло смотрел на меня из подлобья. Но это не имело сейчас ровным счетом никакого значения.
– Перестань меня оскорблять. Ты совсем ополоумела? – задала сестренка мне весьма странный вопрос, если вспомнить о ее деяниях и, брошенных минуту назад словах.
– Вика, какая ты смешная и ты боишься, – горько усмехнулась я, горячиться не собираясь.
Сделала глубокий вздох, вроде как сил набираясь, после чего руки на груди сложила. Неосознанно защищаясь от двух пар холодных глаз родителей, которые смотрели на меня, уничтожая последнюю надежду во мне.
А я вздернула подбородок, борясь с подступающими слезами, ждала следующего шага сестры и она его сделала. Плюхнулась обратно на стул, закрыла лицо руками и зарыдала в голос. К моему удивлению, прибегая к дешевым актерским трюкам. Это было что-то новенькое. Раньше сестра этим не грешила. Мама поспешила к доченьке. Принялась успокаивать, гладя по спинке. По-другому ведь быть не могло. Мне помощь и поддержка были не нужны. В груди что-то лопнуло и стало нестерпимо больно и обидно от творившейся в этом доме несправедливости. По крайней мере, несправедливости по отношению ко мне.
Чем я ее заслужила?
– Я понимаю, как все это выглядит… – говорила она между рыданиями, строя из себя жертву. Несправедливо обвиненную и святую. – Я влюбилась. Я, как и все в этом мире заслуживаю счастья.
– Это не выглядит, Вик. Это и есть. Все на яву. Ты спишь с моим мужчиной! Бывшим, – решила все же уточнить я, давая понять всем, что я ни на кого не претендую. – А ты, Димочка, спишь с моей родной сестрой! Не бывшей.
Мне все же удалось сестру задеть. Викуша тут же руки от лица убрала, повела плечами, тем самым сбрасывая мамины руки. Сверкнула меня злым взглядом. Слез, как и не бывало. Актриса. Какой талант пропадает.
Дима выглядел потерянным. Поднял на меня глаза. Я ждала, что он скажет, и от этого ответа зависело многое.
– Я знаю, знаю, – забормотал он наконец-то глупое оправдание. – Так случилось.
Вика нахмурилась от его слов. Посмотрела на него обвиняющим взглядом. Ее мужчина был не в состоянии взять ответственность на себя и не хотел этого делать. Диме оказалось проще списать все на случай, чем на чувства к своей женщине и готовность всегда ее поддержать.
– Вашей паре можно вручить Оскар. Сколько трагизма, – не удержалась я и рассмеялась громко. Этот смех был с оттенком снисходительности.
Я несколько секунд смотрела на свою семью: папу, маму, сестру. Как бы со стороны. На себя. И вдруг поняла: я все равно им проиграю, даже если разобьюсь в лепешку, восстанавливая справедливость. Это было невероятно и удивительно.
– Знаете, я вдруг поняла одну интересную вещь, – все же решила я поделиться с ними, вдруг осенившей меня мыслью, аккуратно встав из-за стола и задвинув его. – У вас же ничего нет кроме напускной идеальности. Иллюзия семьи. Ради призрачной картины счастливой, чистой, святой семейной жизни вы готовы притворяться и идти на все возможные и невозможные жертвы. Переступить через самое дорогое – детей, сестру. Я не хочу быть похожей на вас. Я не хочу в этом участвовать. Я не хочу быть часть вашего спектакля перед людьми, которым абсолютно нет никакого дела до нас. Я не хочу быть частью вас.
– Алена, хватит, – довольно резко одернул меня отец. – Прекрати немедленно. Строишь тут из себя…Нас с матерью позоришь при уважаемых людях. Юля, забери у нее бокал с вином. Кажется, лишнего выпила.
– Кого? Кого я из себя строю, пап? Чем именно позорю? – с готовностью переспросила я.
– Обиженную и брошенную жертву, – отразил отец мой выпад. Это был настоящий удар под дых, с которым нужно было справиться. – Надо жить дальше. Так случилось. Никто не виноват, что они полюбили друг друга. Это нужно принять и понять. От тебя уже ничего не зависит.
– Да причем здесь любовь? – все же позволила я своим эмоциям взять верх над собой. – Она даже не задумалась ни на секунду, спать ли ей с моим мужчиной или нет. Ведь сестренка точно знала, что ее простят и поступят так, как хочет она и только она. А, вы? Вы все знали. Несколько месяцев. Как вот он с ней кувыркался в одной постели, а потом ко мне возвращался. В мою постель. Имел нас обоих.
– Не кричи, Алена, – сухо попросила мама, отгораживаясь от моих обвинений и загораживая собой Вику.
Театр абсурда!
– А я хочу кричать, – воспротивилась я. – А, что? Ты снова боишься, что кто-то услышит? Да, мне до этого нет никакого дела. Это мой такой же родительский дом. Или мне нужно спросить у вас всех разрешение, что в этих стенах говорить? Громко или тихо?
– Это наш с отцом дом! – отчеканила мама каждое, ткнув в себя пальцем. – Прекрати, немедленно. Я буду решать, кому и в каком тоне вести беседы. Не ты. В чем ты нас обвиняешь? Если бы мы тогда пошли на принцип, то вы бы обе были несчастны. Мы из двух зол выбрали одно. А ты сильная – справишься. Красивая. У тебя будет другой мужчина. Твой. К тому же люди… Им не запретишь судачить. Мог бы быть грандиозный скандал. Отцу такая слава не нужна. Ты должна это понимать. Я могу понять твою обиду, но пора взрослеть. Перестать быть эгоисткой. У тебя бы все равно с Дмитрием ничего не получилось. Прими уже этот факт. Пусть они будут счастливы.
Я сжала зубы, сжала кулаки, собрала всю волю в кулак, что у меня осталась и произнесла:
– Совет да любовь. Только дело не в мужчине. Дело в вас. Вы подвинули меня. Перечеркнули прошлое, лишив меня родительского крыла и дома. Предали, в угоду своим интересам каким-то чудовищным интересам, которые к семье и детям не имеют никакого отношения.
– Ты говоришь совершенные глупости, – возразила мама.
Мне нечего было больше ей сказать. Да и не хотела, чувствуя полное бессилие. Как горох об стену. Он всегда будет отлетать. Ни на секунду не задержится, чтобы оглянуться, обдумать. Сейчас я сравнивала своих родителей с горохом.
– Будем считать, что цирк окончен, – выдохнув, сказала я. – Я сыта по горло вашей идеальностью. Купайтесь в ней сами, а мне пора. Вик, не нервничай так. Он мне не нужен. Дай бог, чтоб такое счастье было только твоим.
Я взяла сумку, собираясь покинуть отчий дом, еще раз посмотрела на родителей. Не хочу лукавить. Во мне теплилась последняя толика надежды. Зря! Меня никто не спешил останавливать. На их лицах отчетливо читалось раздражение и недовольство.
К черту!
– Молодец, Аленка! – похвалил меня уже в спину отец Дмитрия, чем заставил оглянуться. – Я уж думал, что этого никогда не случится. Собирайся, родная, нам тоже пора домой.
– Да ты что Николаич? – подорвался папа со своего места. – У меня коньяк. Выдержка-огонь. Сигары кубинские.
– Дим, у тебя дочь сейчас уедет, а ты трясешься над моим уходом. Ты же папа. В семьях все бывает. Ругаются, дерутся, скандалят. Знаешь, сколько я на таких посмотрел сидя в прокурорском кресле? Но они наши дети. Их нельзя, как котят взять и выбросить. Нельзя любить одного ребенка больше другого. Мы не в силах изменить то, что случилось между этими двумя, но по морде он заслужил. Не вериться, что говорю о собственном сыне. Я бы его вообще за яйца подвесил.
Я все же вышла из дома родителей, не дослушав, закрыла тихонечко дверь и, наконец, смогла выдохнуть, оставляя все обиды, разочарования там. С улыбкой на лице, смахнула все же пролившиеся слезы. Интуитивно повернула голову, окинула взглядом дом и поняла, что меня разглядывают через окно. Дима. Я махнула ему рукой на прощанье.
Оставшийся день перед отлетом провела у баб Маши. Не плакала и не печалилась. На звонки родителей не отвечала. Просто наслаждалась обществом близкого и родного мне человека, который понимал, не осуждал и кормил вкусными домашними пельменями и вишневым вареньем.
Глава 29
– Алена? – услышала я за спиной.
Обернулась. Увидела приближающуюся ко мне женщину лет тридцати пяти.
– Да, это я, а Вы…?
– А я Марина, – улыбнулась приветливо она. – Рада знакомству.
Марина позвонила мне в понедельник утором, как только я переступила порог офиса. Оказалось, ее командировка закончилась раньше и уже к вечеру она ждала меня у себя в офисе. От столь заманчивого предложения отказываться не стала. Отпросившись у Морозова пораньше, заказала такси и отправилась на раскрытие тайн Мадридского двора.
– И я, – послав ей такую же ответную улыбку, невольно задержав на ней взгляд, чуть дольше, чем это было положено.
Вкус у Загорского был, что надо. На Марину было действительно приятно смотреть. Высокая, стройная, красивая. Я снова почувствовала укол ревности, но тут же себя одернула. Не о Загорском нужно думать, а о том, что важно в этот момент.
– Ален, у нас времени не так много, поэтому я попросила начальника службы безопасности изъять из отеля видеозаписи и просмотреть. Заранее. Есть кое-что интересное для Вас. Начнем с того, что номер Самойловой был забронирован за 4 дня до произошедшего события в нем.
Я вопросительно на нее взглянула. Не рановато ли для простого случайного знакомства? Ведь Елена утверждала именно о таком. Еще один плюсик в копилку моей интуиции.
– Сейчас все увидите, – заверила она меня, чуть понизив голос. Мимо нас проходили постоянно какие-то люди. – Идемте. В наших деловых интересах, оказать Вам поддержку. Мы бы не хотели иметь темные пятна на репутации отеля. К тому же, Соня просила. Признаться честно, когда Софья ко мне обратилась, я отнеслась к ее просьбе, как пустяковому делу. Но прежде чем предоставлять какую либо информацию о клиентах, даже по просьбе хороших друзей, поручила службе безопасности кое-что узнать, проверить.
– Проверили? – спросила я, шагая вровень с ней, по лестнице.
– Да. У меня есть определенные сведения, как проходит развод и откуда у жены Доронина фото и видео, и, где они были сделаны. Мы взрослые люди и играть в прятки не будем, ок? У каждого из нас свои цели, но сегодня они странным образом пересеклись.
Я кивнула. Что мне оставалось?!
Мы вошли в один из просторных номеров на втором этаже, невольно пробежалась по стенам, но ничего интереса не вызвало. Нас ожидал мужчина лет пятидесяти, в черном презентабельном костюме. Марина быстро представила его мне. Алексей Михайлович, оказался начальником службы безопасности.
– Алена, хотите чего-нибудь? Выпить? – предложила Марина, опустившись в кресло и закинув ногу на ногу.
Отказалась, присев за стол, где стоял ноутбук, поставила сумку к себе на колени, ожидая просмотра увлекательного фильма.
– Тогда приступим, Марина Владимировна? – спросил мужчина.
– Да, – махнула она рукой.
Экран наконец-то вспыхнул. Начальник службы безопасности совершил некоторые манипуляции, прежде чем запись начала воспроизводится, показывая нам главных действующих лиц. Сам же он встал позади нас, сложив руки на груди.
Вот Елена и Максим входят в холл отеля, подходят к администратору. Максим действительно пьян. Его выдавала покачивающаяся походка. К тому же он постоянно лез с поцелуями к Самойловой. А вот девушка строила из себя саму неприступность на людях. Отворачивалась от Доронина, била по рукам. Хотя кто потерпит, что на глазах у многочисленных людей, к тебе лезут под юбку. Администратор выдала им ключи от номера, и парочка направилась к лестнице. На следующих кадрах Елена и Максим следовали по длинному коридору к своему номеру. Вот тут-то наша парочка твикс позволяла себе многое, прижимаясь то к одной стене, то к другой в страстных поцелуях. По большей степени Самойлова взяла на себя всю инициативу, буквально впечатывая мужчину. Они даже чуть не вломились в чужой номер в порыве очередного приступа страсти. Еще минуту мы втроем могли наблюдать данное действо, прежде чем парочка скрылась в номере. Пока не происходило ничего особенного из того, о чем говорила Марина. Разве что официант обслуживания номеров принес им заказ.
Все было не то, все не то…
Хотя, что было тем самым «то», я и сама не знала. Цеплялась глазами за каждую деталь, но не одна из них не наводила на нужные мысли. Может, я действительно себе все придумала? Тогда, как же угрозы? Заранее забронированный номер? Именно они на данный момент вносили сомнения.
– Странности в поведении девушки начинаются через полтора часа после того, как они оказались в номере, – оповестила меня Марина. – Время полночь. Смотрите.
Она не очень то и внимательно смотрела, попутно переписываясь с кем-то в телефоне, заглядывала в бумаги, лежащие на столе. Очевидно, «киношка» была просмотрена ей ранее и сейчас интереса не вызывала ни у кого, кроме меня.
И, действительно, Елена три раза выглядывала из номера, будто ища кого-то, а потом так вообще выскочила в одной ночной сорочке, босиком куда-то, прикладывая в это время к уху телефон. Вот она столкнулась с горничной, как та мне и рассказывала в мой первый и неудачный визит в отель.
– А вот она уже на третьем этаже, – прокомментировал очередное действие девушки начальник службы безопасности. Алексею Михайловичу надоело стоять и он, взяв стул, присел рядом со мной. – Передает телефон какому-то парню. Вот он. Да, мы смогли увеличить. Камера расположена рядом, поэтому проблем для наших специалистов не было. Камеру на третьем этаже повесили не так давно. Уж буйные клиенты попадаются.
Меня буйные посетители отеля волновали в последнюю очередь, поэтому я в пол уха слушала рассказ мужчины. Наблюдала за любовницей Доронина. Она тем временем отдала средство связи, что-то объясняя парню. Жестикулировала руками, потом даже на его шеи повисла. Правда, молодой человек ее грубо оттолкнул и ушел. Елена постояла еще несколько секунд, потирая запястье правой руки, и быстрым шагом вернулась обратно в номер, попутно оглядываясь по сторонам.
– До трех часов больше никаких событий. Потом появилась супруга и устроила нам вселенский погром, – продолжила вновь Марина. – Причем муж Дорониной самый пик скандала проспал. Это насколько нужно быть пьяным? – подивилась она. – Очнулся только тогда, когда супруга вылила на него несколько стаканов холодной воды. Что вообще можно делать с мужиком, когда он в таком состоянии?
– Да уж, но такое поведение наводит на определенные мысли, – пробормотала я задумчиво.
На телефоне могли быть фото и видео. Это могло означать только одно: она кому-то передала доказательства измены Доронина. А если все это рассмотреть в купе с угрозами, то получается интересная картина. Это не могло быть простой случайностью. Кому и для чего? Какие мотивы и цели преследовала? На эти вопросы у меня не было ответа. Пока.
– Наводит, – вздохнул мужчина, посматривая на Марину, и можно было сделать вывод, что знали они достаточно. Не одну меня любовница Доронина смущала. – Мы не знаем, для чего она передавала телефон. А этот парень… Может брат или сват. Да кто угодно. Это абсолютно ничего не доказывает, а сомнения их к делу не пришьешь.
– Михалыч, но это странно. В тот момент, когда у тебя волшебство с мужчиной, куда-то выбегать и решать свои проблемы, – не утерпела Марина, принялась рассуждать. – Четыре раза прерывать процесс. Знаете, тут у самого здорового мужика все упадет и больше не встанет, к тому же он еще и пьяный был. Бежать в одной сорочке. На босую ногу. Хорошо хоть колпак медсестры сняла. При этом любовник за ней не идет. Он терпеливо ее ждет в номере или вообще спит. Да, и парень весьма странный. В двенадцать ночи в солнцезащитных очках и с капюшоном на голове.
– Может он после операции на глаза, – предположил мужчина, усмехнувшись.
Марина закатила глаза, давая понять, что его версия полный отстой. Я слушала и молчала, но была согласна с ней. Все происходящее на видеозаписи, было весьма необычным. Зачем с кем-то встречаться на этаже выше, чтобы передать телефон? Когда можно просто попросить подойти к двери номера.
Запись пошла по новому кругу. Сначала. Я снова сосредоточилась на экране, пытаясь уловить хоть еще одну малюсенькую зацепку, чтобы подкрепить свою версию.
Вот официант подходит к двери номера, в руках держа поднос, на котором стоят два бокала с какой-то жидкостью. Очевидно, с шампанским, учитывая форму бокала. Стучится в дверь. На пороге появляется Елена все в той же сорочке чуть ниже колен. И в колпаке медсестры. Официант ей что-то говорит, указывая на бокалы. Она в ответ кивает, забирая их. Ее лицо слишком сосредоточено на том, что она держит в руках.
Меня вдруг осенила мысль. Не значительная. Маловероятная.
– Стоп, – нахмурившись, сказала я, чем привлекла внимание присутствующих к себе. – Марин, а у вас в отеле всегда приносят шампанское в бокалах?
Женщина взглянула на меня, сдвинув свои бровки.
– Что ты дорогая, это было бы слишком большой роскошью для моей маленькой сети отелей. Клиенты оплачивают только стоимость полной бутылки. Естественно и подаем мы его в ведерке для шампанского со льдом и нужное количество бокалов. Там пусть сами разбираются: с горла будут пить или еще как-то.
– Отмотайте назад, – попросила я, взглянув теперь уже на мужчину.
Он в свою очередь пожал плечами и поставил запись на нужный момент.
– Тогда это что? – ткнула пальцем в монитор. В тут самую точку, где стояли бокалы на подносе. Ни какого ведра и никакой бутылки.
Я видела, как вытягивается её лицо, а глаза впиваются в экран ноутбука. Это была призрачная зацепка или моя разыгравшаяся фантазия сыщика. В любом случае, прояснить вопрос стоило до конца и со всеми подробностями.
– Вы думаете…? – спросил с недоверием Алексей Михайлович, совершенно точно понимая, куда я клоню. Он также как и Марина увлеченно смотрел в монитор. – Да, бред. Слишком сложно. Попахивает дешевым детективом.
– Алексей Михайлович, узнайте, кто обслуживал в тот день номер? – отдала Марина приказ тут же. – Алена, а Вы пока мне объясните, что бред и слишком сложно.
Через каких-то пятнадцать минут перед нами стоял молодой парнишка. Официант по имени Константин. За это время я попыталась донести до новой знакомой свои мысли. К слову сказать, ей, как и начальнику службы безопасности, казалось это нереальным.
Марина на правах начальника принялась задавать ему вопросы. Парнишка, к моему счастью, сразу вспомнил о событиях того вечера.
– Девушка заплатила как за бутылку и еще немного сверху.
– За что? – выпрямилась в своём кремле Марина, недовольно посматривая на своего работника.
– Чтобы я подал шампанское в бокалах, – ответил он, пожав плечами, словно не видел в этом ничего плохого. Плохого может и не было, но вот на уголовную статью вполне можно наскрести. – Она сказала, что у мужа проблемы с мужским здоровьем, но он не хочет этого признавать и лечиться не хочет. Чтобы его «подбодрить» она тайно добавляет ему таблетки, чтобы его на несколько часов хватило. Вот и просила подать в бокалах.
– Вы предварительно бросили в один из бокалов какие-то таблетки? – решила уточнить я, совершенно точно зная, что услышу положительный ответ.
Пазл складывался в определённую картину, и она мне все меньше нравилась. Значит, Елена врала. Значит, угрозы были реальные. Все было хорошо спланировано. Кем? Ею или она только исполнитель?
– Ну да. Мне их дала администратор. Они когда заселялись, тогда и договорились с ней.
– Твою ж петрушку! – выругалась Марина. – Боже, с какими идиотами я работаю. Дальше.
Тут с ней не поспоришь!
– По ее просьбе в один из бокалов налил меньше, – продолжал он уже не так уверенно и виновато, глядя на начальство. – Ну, чтобы она смогла отличить. О чем ей сообщил, когда принес.
– Все предусмотрела, мерзавка, – с чувством проговорила я.
– Марина Владимировна, а что случилось? – поинтересовался парнишка.
– Ничего. Иди работой и нашем разговоре не слова. С вами будет отдельный разговор.
Константин кивнул. Возражать не стал. Опустив голову, побрел к двери, и как только та за ним закрылась, с уст Алексея Михайловича посыпались нецензурные слова.
– Что думаете, Алексей Михайлович? – спросила я. – Опоили?
– Наркота. Я уверен. Твою мать! Поэтому он не проснулся, когда его жена громила там все и вся. Была ли измена?
– Ну, целовались они довольно страстно, – ответила Марина, потирая вески.
– Кто знает, что было у него в голове. Может ни хрена не собрал, кто перед ним: любовница или жена, – парировал Алексей Михайлович.
– Они познакомились в кафе, – размышляла я. – Вполне возможно, что и там ему что-то подмешала. Марин, скиньте мне на флешку видео, если можно?
Алексей Михайлович бросил на меня красноречивый суровый взгляд.
– Я не буду использовать это в суде, без вашего согласия. Не волнуйтесь. Да, и смысл не большой. Не хотелось, чтобы люди развелись. Марин, ситуация очень серьезная. Нужно сохранить в тайне и мой приход сюда и ту информацию, которую мы узнали.
– Конечно-конечно.
На этом мой визит к Марине закончился. Переступив порог квартиры, почувствовала неимоверную усталость, что не сразу собралась с мыслями, чтобы переодеться. Присела в коридоре на пуфик, скинула сапоги, таращилась в одну точку и думала…Думала о том, что выяснила сегодня. Меня терзало удовлетворение от выполненной работы и одновременно беспокойство. Ко мне вернулась мания преследования. Шла, домой огладываясь, ничего не могла собой поделать. Мне казалось, что в любой момент могут появиться те, кто мне угрожал. Слава богу, добралась до квартиры без проблем. Хотя на улице был поздний вечер.
Это бесконечный день должен быть завершен, подумала я вставая с пуфика. Завтра будет новый и можно будет трезвой все хорошенечко обдумать и поговорить с Ингой. Следующее заседание уже через день, а развод обрастает все новыми и новыми подробностями. Для начала я встречусь с Самойловой. Я хочу услышать ее объяснения, в настоящей ситуации. Теперь мне есть, чем крыть.
Закончив мелкие домашние дела, не поужинав, отправилась спать. Стоит ли говорить, что мое утро началось слишком рано. Хотя и утром это назвать было сложно. Исходя из чисто временных рамок. Звонок в дверь поднял меня с постели. Подскочила, перепугавшись до смерти, не с первой попытки смогла найти телефон. Села в постели, не понимая, какой час, что вообще, происходит. Глаза потерла и на часы посмотрела. Четвертый час ночи. Поспешила подняться, накинув на себя халат. На цыпочках прошла по коридору, намеренно не включая свет. Хоть угроз не было уже очень давно, но меры предосторожности все же соблюдать стоит. Заглянула в глазок.
Боже!
