Текст книги "Все для тебя"

Автор книги: Лидия Лукьяненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Лидия Лукьяненко
Все для тебя

Все для тебя

Этот день с утра ничем не отличался от других и не предвещал никаких неожиданностей. Рита так же неохотно проснулась, так же, еще полусонная, сварила и выпила кофе, медленно вывела машину. Все было как всегда. Хотя разве может быть все как всегда, если у тебя такая непредсказуемая шестнадцатилетняя дочь, как ее Викуська? Рите иногда казалось, что дочь уже сейчас умнее и сообразительнее ее во сто раз, а уж если сравнить с тем, какой Рита сама была в ее возрасте, – вообще небо и земля! Время, что ли, пришло такое? Хотя время всегда другое, но в свои шестнадцать она не смела вести себя с мамой так, как Вика, – на равных. Она всегда помнила, что родители старше, а значит, умнее. А вот дочь ее, судя по всему, так не считает. Или считает, но виду не подает?

Вот вчера, например. Заявилась в третьем часу ночи. Да, она позвонила. Да, у Кати был день рождения. Да, все вместе они были в ночном клубе. Но почему надо сидеть там до двух часов? И вообще, почему если день рождения – то обязательно ночной клуб? Они с Борисом не спали, волновались. Теперь дочь отсыпается, а они, как лунатики, плетутся на работу на черепашьей скорости: не дай бог врезаться куда-нибудь спросонок.

И никаких извинений, наоборот масса претензий: дескать, они мешают ей жить, только у нее такие отсталые родители, и одевается она хуже других, и гуляет меньше, и вообще их не интересуют проблемы дочери!

Естественно, после таких высказываний Рита еще долго не могла уснуть, поражаясь неблагодарности дочери. Это ей-то нечего надеть? Да у Викуськи барахла в пять раз больше, чем у них с мужем! Третье лето в Болгарию отдыхать ездит! Ну, ограничивают они ее прогулки. А как иначе? Ведь с такой бурной личной жизнью ей вообще учиться некогда – друзья с утра до вечера названивают. И учатся вместе, и гуляют, и в гости друг к другу ходят. Но только придут домой, сразу за телефон, словно не пять минут назад расстались. На общение с родной матерью почти не остается времени. Когда думаешь об этом, начинаешь чувствовать себя эдаким древним ископаемым, в то время когда тебе всего тридцать семь и в полутемном кафе с тобой еще заигрывают старшеклассники. Хотя в полутьме нынешние обкуренные подростки и к бабке семидесятилетней клеиться могут. Тоже мне достижение!

Обуреваемая такими невеселыми мыслями, она припарковалась и вошла в здание своего офиса. Ровно в девять ноль-ноль она была на месте. Ее директор не терпел утренних опозданий. Потом можно уйти хоть на весь день, но в девять нужно как штык быть на месте. Ну и конечно, выполнить всю работу – разные отлучки в течение дня, как и уход с работы раньше времени, не волновали его. Так, вероятно, он сочетал демократичность с дисциплинированностью. Рита иногда думала, что лучше бы он фиксировал ее уход, а утром давал немного поспать. Это очень подошло бы ей как матери поздно приходящего домой подростка. Но заведенный порядок оставался неизменным, а потому выбора – вставать или не вставать – не было.

До двенадцати она выпила три чашки кофе и вроде бы пришла в рабочую форму. Перед обедом позвонил Борис и довольным голосом сообщил, что вечером у них будет гость. Раз такой довольный, значит, кто-то из мужчин, решила Рита. Приезду тещи или подруге жены так не радуются.

– Ты не спрашиваешь кто? – поинтересовался Боря.

– Думаю, сам скажешь. Наверное, кто-то из старых друзей.

– Еще каких старых! Мы сто лет не виделись!

– Что ж, я рада, – рассеянно ответила Рита, продолжая одной рукой набирать текст на компьютере. Она не любила, когда Борис мусолил обычные вещи. Ну, приезжает там кто-то, зачем наводить, как говорили в одном фильме, тень на лунный день?

– Ты еще не так обрадуешься, когда узнаешь, кто это.

– И кто же это? Я его знаю?

– Да.

– Ну…

– Что «ну»?

– Ну, кто?

– Угадай!

– Делать нечего! Ты можешь там резвиться, но вообще-то я работаю, как ни странно. Так что или говори нормально, или…

– Подумаешь! Уже и пошутить нельзя! Я просто хотел тебя развеселить…

– Тебе удалось.

– Ритка, не злись.

– Я не злюсь, Боря. Просто я действительно занята.

– Все-все, заканчиваю. Прилетает Макс. Я отпрошусь с работы, встречу его. У нас будем часиков в шесть. Ты уже вернешься?

– Скорее всего, нет. Работы много…

– Ну, тогда заеду в супермаркет, куплю там курицу, салатиков. Пока.

– Пока.

Нельзя сказать, что ее взволновало это известие, скорее озадачило. Макс был их общим другом. Общим не в том смысле, что они дружили втроем, а в том, что сначала Рита дружила с ним, а потом через него познакомилась с Борькой. Борис с Максом были одноклассниками, а Рита училась с Максом в одном институте. Они были на разных курсах и даже занимались в разных зданиях, а познакомились на дискотеке. С Максом у них был бурный роман, но потом они расстались. Он окончил институт и уехал. А они с Борисом стали встречаться и вскоре поженились.

Рита давно ничего не слышала о Максе, знала только, что он живет и работает за границей. Рита отнеслась к этому факту, как люди относятся к своему прошлому, – возможно, с некоторым сожалением, но с ощущением обыденности. Ну, было и было, что ж теперь! Ее пока никто не вынуждал видеться с Максом, в которого, если признаться, она была когда-то влюблена. И ее брак с Борисом, наверное, и состоялся так быстро потому, что она пыталась заполнить пустоту в сердце после расставания с ним.

Рита вздохнула. Боря, понятное дело, ни о чем не догадывается, иначе вряд ли стал с такой радостью сообщать о его приезде. Он знает, что когда-то Рита дружила с ним, да и только. Макс, наверное, ничего ему не рассказывал, и она, естественно, тоже. Для нее это вообще была больная тема. И вот – сегодня он приезжает.

Сколько же они не виделись? Ей было девятнадцать, ему – двадцать два. Прошло почти восемнадцать лет. Интересно, каким он стал? Лысым? Толстым? Седым? Хотя почему лысым, толстым и седым? Может, он, как и Борис, в хорошей форме. А она?

Рита вытащила пудреницу и стала внимательно изучать свое лицо. Легкие морщинки в уголках глаз, ничего не попишешь, возраст. Волосы такие же густые, кожа по-прежнему чистая, и ямочка на правой щеке, когда она улыбается. Макс любил целовать эту ямочку и называл ее «тайной Вселенной». Так и говорил: «Эта ямочка – тайна Вселенной». Макс был очень хорош собой: высокий широкоплечий брюнет со светло-серыми глазами. В него было влюблено пол-института, а он непонятно почему предпочел ее… А потом, тоже непонятно почему, оставил. Уехал без объяснений. Пропал – и все! Можно сказать, бросил. Именно таковой она себя и ощущала. Хотя виду не подавала, словно прекрасно знала, почему он исчез и куда делся. Во всяком случае, ей удавалось держаться так, что никто не догадывался об истинном положении вещей. Но она-то знала – он бросил ее. Совершенно неожиданно, на самом пике отношений. Как выстрел на взлете, как вода на вдохе – пропало дыхание, перекрыт кислород. Спасайся как можешь! Будь это мимолетная связь, «привет-пока», тогда еще ладно. Но ведь у них все было, по-настоящему было!

Раньше Борис через свою маму, живущую в одном дворе с родителями Макса, передавал ему приветы, так что тот что-то знал об их жизни. Но пару лет назад его старики переехали к старшему сыну, куда-то на Волгу, и после этого они не имели о нем никаких известий. И вдруг – такое!

Рита спрятала пудреницу. Честно сказать, она не хотела с ним встречаться. Раньше – да, хотела, даже втайне мечтала об этом. Несколько лет жила надеждой, что он помнит и тоже любит ее. Потом надежда померкла, а обида притупилась. Раз так легко уехал, значит, она для него ничего не значила. И нечего тут переживать. А теперь – если едет к ним в дом, скорее всего, она для него – жена одноклассника, и не больше. Ну и слава богу! Так к нему и нужно относиться. На стол подаст – и сразу уйдет спать.

Собственно, почему она должна подавать им на стол? Она на работе. Придет поздно, присядет на минуточку, сошлется на усталость и – в спальню. Хотя она собиралась как раз прийти пораньше, поговорить с Викуськой, постирать, приготовить ужин, а теперь что? Специально сидеть на работе? Все равно встречи не избежать. Значит, нужно встретить его спокойно.

Она вернулась домой не позже, чем обычно. Борис с Максом уже сидели в кухне, но ужинать еще не начинали.

– О, наша мама пришла, – обрадовался Боря.

Похоже, они все же успели выпить за встречу.

– Здравствуй, Рита.

– Здравствуй, Максим.

Он чуть прикоснулся губами к ее щеке.

– Хорошо, Ритуля, что ты так быстро пришла. Нам без тебя и ужинать не хотелось.

– Скажи лучше, что лень было на стол накрывать, – улыбнулась она мужу. Его искренняя радость передалась и ей. Борис – хороший человек, он рад встретить старого друга, и дурные мысли его не одолевают. Просто рад гостю и все!

– Ну а коньячка вы все же успели хлебнуть. – На столе красовалась початая бутылка «Хеннесси» с кое-как нарезанным лимоном.

– Ну, святое дело! Давай и ты с нами. За встречу!

Коньяк был теплым, крепким и ароматным. После него все уже казалось другим. Рита выложила на тарелки принесенные из супермаркета продукты, что-то разогрела в микроволновке, и рюмки вновь наполнились коньяком.

– Эй, ребята! Не торопитесь. Сейчас напьемся за десять минут и будем втроем мордами в салате лежать, – смеялась Рита.

– Ну так что ж, – хохотал Борька, – не каждый день старые друзья заморские приезжают. Эх ты, гад! Что же раз за двадцать лет приехал?

Макс помалкивал. Улыбался, кивал, слушал, а сам говорил мало.

Он возмужал, раздался в плечах и вообще стал шире. Рита помнила его по-юношески стройным и очень высоким. Оказалось, он не выше Бориса, но покрепче его. Покрупнел, как говорят, заматерел. Не лысый, не седой и не толстый. Сравнивая его с тем прежним, когда-то горячо любимым ею Максом, она нашла его подурневшим. Борька выглядит лучше, подумалось ей. Борис раньше был худым и как-то несуразно сутулился, скорее всего, от стеснения. С возрастом он изменился в лучшую сторону: не худой и не полный, одевается со вкусом, приобрел ту полную достоинства уверенность, которая отличает человека состоявшегося. А Макс, несмотря на свой вполне респектабельный вид, казался озадаченным, даже каким-то неприкаянным. Он немногословно отвечал на вопросы и старался не встречаться с Ритой глазами. Из путаного мужского разговора обо всем сразу: о бизнесе, политике, личной жизни – она поняла немного. Макс жил в Германии, был женат на немке, интеллигентной женщине, которая была старше его и преподавала в университете. У нее есть дочь, ровесница Викуськи, было собственное дело, но теперь он решил открыть свой бизнес здесь, в родном городе.

– Ты где жить будешь? – допытывался пьяный Борис.

– Пока сниму квартиру. Потом куплю.

– Нет. Не вздумай ничего снимать. У нас будешь жить.

– Посмотрим, Боб, посмотрим.

– Я настаиваю! Жить у нас! У нас три комнаты. Места полно. Скажи ему, Марго!

Напился. Вот уж и студенческие прозвища в ход пошли: Макс, Боб, Марго. А ведь действительно! Тогда они не называли себя иначе. На Риту нахлынули воспоминания. Она снова была Марго. Веселой неугомонной Марго, чьи черные волосы развевались, а тоненькие шпильки цокали по плитке, когда она в тесных джинсах и ковбойке бежала ему навстречу. Рита почувствовала на себе его взгляд и поняла, что Макс думает о том же. Глаза их встретились. В его светлых глазах была грусть и то уже забытое ею выражение, когда он смотрел на нее. Она улыбнулась, и на правой щеке образовалась ямочка.

– Тайна Вселенной, – тихо проговорил Макс и опустил глаза.

А счастливый подвыпивший Борька оживленно что-то говорил и сам смеялся над своими рассказами. Рите стало жаль его – он был с ними и не с ними, за тридевять земель. Он рассказывал Рите об их смешных школьных проделках, толкал Макса в бок:

– А помнишь, в девятом классе…

Макс кивал и улыбался. И она тоже улыбалась, но не слышала мужа. Они с Максом думали о своем. Он осторожно поднимал на Риту свои светло-серые глаза, такие чистые, что, глядя в них, нельзя было ему не верить, и молча говорил ей свое: «А помнишь?» И она отвечала ему взглядом: «Помню».

– Что это тут у вас? – появилась в дверях кухни Викуська.

У Вики длинные каштановые волосы на косой пробор без челки, узкие бедра, едва прикрытые рваными джинсами с такой низкой посадкой, что ноги кажутся короткими, а торс неправдоподобно длинным. Нос у нее прямой, чуть широковатый, небольшие выразительные глаза подведены карандашом, пухлые губы покрыты светлокоралловым блеском. В пупке – серьга, в одном ухе две, в другом четыре сережки, металлические украшения на шее и кожаные ремешки на запястьях. Короткая пятнистая курточка едва прикрывает спину. Такой вот облик современной девушки!

– Познакомься, Вика, это наш старый друг! – представила гостя Рита.

– Максим, – пожал он руку дочери.

Викуся заинтересованно окидывает его взглядом. Это не взгляд ребенка, а чисто женский интерес к мужчине. Рите делается не по себе. Вика манерно вскидывает голову и прислоняется к кухонной тумбе. Кончиками длинных пальцев в металлических перстнях она берет с тарелки кусочек холодной печенки и отправляет себе в рот. Туда же отправляется и пара оливок.

– Мам, уложи папу, – тянет она насмешливо, облизывая пальцы.

Пьяный Борис – явление редкое и смешное. И слава богу, что их дочь не испытывает отвращения, наблюдая его в подобном виде.

– Присядь, поешь, – предлагает дочери Рита.

– He-а, не хочу. – Викуська выпивает стакан лимонада и отправляется к себе. – Спать пойду.

Вдвоем с Максом они укладывают Борьку в постель. Рита быстро стелет Максу в гостиной и закрывается в ванной. Посуду она уберет завтра – нет у нее больше сил смотреть на него! От коньячных паров голова кружится и хочется плакать. Борька напился и заснул, идиот! А этот так смотрит на нее, что она не удивится, если завтра утром проснется у него в постели. Она стоит под холодным душем и тихо скулит, то ли плачет, то ли постанывает. По лицу бежит вода, смешанная со слезами, – коньяк вытекает! Зачем ему надо было приезжать к ним! Жил ведь столько лет со своей немецкой фрау и дальше бы жил! Так нет, явился! Всю душу разбередил! И они с Борькой жили, и хорошо жили, дочь растили! А теперь – что? Так больно было тогда, когда он пропал! И сейчас больно!

Борька у нее хороший. Не пьет, не курит, зарабатывает прилично. Любит ее. А она?.. А она с ним дружит. Для семьи и это хорошо.

Она думает об этом, стоя под душем, пока не замерзает окончательно. Потом долго растирается махровым полотенцем, чистит зубы и мажет лицо кремом. Хмель почти выветрился. Когда она выходит из ванной – везде темно, во всех комнатах выключен свет. Какая она свинья! Заняла ванну на полчаса! Человек с дороги, наверное, умыться хотел, да и Вике нужно было хоть зубы почистить. Она шагнула в темный коридор и наткнулась на Макса. Ее ледяные после холодной воды руки оказались в его теплых ладонях.

– Ты не спишь? – зачем-то спросила она дрожащим шепотом. – Иди умойся. Погоди, я дам тебе полотенце. – Она бросилась в темную гостиную и на ощупь достала из шкафа полотенце. Он последовал за ней, она слышала рядом его тяжелое горячее дыхание, и это пугало ее.

– Вот, иди, прими душ. – Она сует ему полотенце на вытянутых руках, словно отталкивает, и быстро уходит в спальню, подальше от этих горячих рук, от этой пугающей темноты и сдерживаемого дыхания. Через несколько минут она слышит шум воды и тихонько отправляется на кухню. Если не помыть посуду, так хотя бы продукты в холодильник спрятать. На кухне – чистота. Вся посуда вымыта. Чашки и тарелки стоят опрокинутыми на чистом столе. Все блюда закрыты и убраны в холодильник. Стол блестит. Пустые бутылки аккуратно выстроились у переполненного мусорного ведра. Да, такой чистоты ее домашние поддерживать не умеют.

Она тихо ложится рядом с чуть похрапывающим мужем и засыпает, улыбаясь.

Ей снилось что-то несуразное, долгое, и она проспала на работу. Когда она, запыхавшись, вбежала в свой кабинет, было уже двадцать минут десятого. Но ей повезло. Директор отсутствовал. Как потом выяснилось, он был с утра в финансовом отделе, так что нарушение осталось незамеченным. На работе выдался один из таких дней, когда хочешь – работай, хочешь – не работай, все равно ничего существенно не изменится, и Рита провела день, витая в облаках. В памяти всплывали дни беззаботной юности, знакомство с Максом, первый поцелуй, первая ссора…

…Она пошла с Иркой на студенческую дискотеку. О том, что в институте есть дискоклуб, они почему-то узнали только на втором курсе. До этого ходили иногда потанцевать куда придется, а это совсем не то, что своя студенческая среда. И народ может на танцплощадках оказаться разным, и музыка не та… Так что как только они узнали, что в их столовой по субботам проходит дискотека, сразу же попытались достать билеты. А это оказалось совсем не просто. Количество билетов было строго ограниченно, а желающих немало… Только на третью субботу им удалось раздобыть билеты, и уже к началу дискотеки они были на месте. При входе они предъявили билеты и заплатили по три рубля – сумасшедшие деньги по тем временам, торт можно было купить. Но, когда вошли, поняли, что заплатили не зря. Все столы были накрыты на четыре персоны. На каждом стояли бутылка шампанского, блюдо с бутербродами и пирожными и графинчик сока. Такое они видели впервые.

Им отвели место в полутемном уголке, и несколько первых песен они пропустили, соблазнившись пирожными и шампанским. Для Риты, весь первый курс практически просидевшей в читалке, все было новым и волнующим: и этот приятный полумрак, и сверкающие разноцветные огоньки, и новые популярные мелодии, и праздничный стол. Шампанское она пила редко, и в тот раз оно показалось ей невероятно вкусным. Еще два места возле них пустовали, и они, честно выпив свою половину бутылки, пошли танцевать. Через час активных движений, уставшие и потные, подруги вышли проветриться в небольшой холл. Здесь, возле входа в туалет, у открытого окна толпились курящие. В те годы среди молодежи еще не было повальной моды курить, и Рита удивилась, увидев, сколько девушек стояло с сигаретами. А тут еще Ирка где-то раздобыла две сигареты и возбужденно протиснулась к ней.

– Покурим.

Рита никогда еще не курила и даже не знала, что Ирка умеет это делать. Но ей стало интересно попробовать, и она согласно кивнула. Ирка со знанием дела помяла сигарету в пальцах, подкурила и глубоко затянулась. Рита постаралась в точности повторить ее действия. Когда она затянулась, рот наполнился кислым дымом, она подержала его во рту и через несколько секунд выдохнула. Оказывается, курить совсем не сложно, подумала она, только что в этом приятного? Но стоять с дымящейся сигаретой в длинных пальцах ей понравилось, и она продолжала с томным видом имитировать курение. Заиграли новую модную мелодию, и большую часть курильщиков как ветром сдуло. Они с Иркой переместились поближе к окну и, покуривая, обменивались впечатлениями. В этот момент к ним и подошел Макс. Он был с приятелем – шустрым рыжеватым парнишкой, острым на язык и приятным в общении. Именно этот рыженький первым протиснулся к ним и примостился на краешке подоконника, рядом с Иркой.

– Привет, девчонки! Как сегодня дискотека?

Ирка смерила рыженького взглядом, его вид, очевидно, не впечатлил ее, и она безразлично пожала плечами.

– Нормально.

– Что значит – нормально? Плохо? Мы поднимем этот вопрос на студсовете! Как они проводят вечера, что таким красивым девушкам скучно!

Ирка посмотрела на него уже более заинтересованно. Ребята были явно старшекурсниками, возможно, даже из студсовета. А это значит, что доставать билеты будет гораздо проще. И она, смягчившись, улыбнулась.

– Вас как зовут? – галантно осведомился рыженький. – Меня Коля, а это – Макс.

Макс улыбнулся и кивнул. Невысокий веснушчатый Коля внешне проигрывал рядом с ним, но он так много говорил и обаятельно делал комплименты, что притягивал внимание к себе.

– А впрочем, не говорите! – остановил он их. – Вас, – задумался он на минуту, окинув взглядом белолицую, с гладкими светлыми волосами Ирку, – я бы назвал Светланой. А вас, – оценил он черные завитые волосы смуглой Риты, – Тамарой.

– А я бы – Тамарочкой, – придвинулся к ней Макс. – Вот что, Коля. Ты пригласи на танец Светлану, а я пока научу Тамарочку курить.

Рита даже поперхнулась дымом от такой бесцеремонности и почувствовала, что краснеет.

– Дым надо вдыхать, а не во рту держать, – заговорщически шепнул он ей и подмигнул.

Потом они подсели к их столику и протанцевали с девушками весь вечер. Потом пошли провожать…

…Это не была любовь с первого взгляда. Их отношения развивались неторопливо, и ее чувство росло исподволь и крепло день ото дня. В их первую встречу Рита не оценила даже его привлекательной внешности. Ей было восемнадцать – вся жизнь впереди! Она не торопилась с любовью, как озабоченные старшекурсницы, которые гроздьями висели на Максе. В ней чувствовалось спокойное достоинство, обаяние, забавная легкость, и его неодолимо влекло к ней. Вместе с тем ее манера держаться не позволяла сразу перейти к активным действиям. Его, известного ловеласа, любимчика девушек, невольно останавливал ее взгляд, и впервые он поцеловал ее после почти месячного ухаживания. Рита ждала этого, но поцелуй все равно застал ее врасплох. Просто она отвернулась, а когда повернула голову – он ее поцеловал. Это было и приятно, и неожиданно. Казалось, он никак не мог отважиться на поцелуй и решился сразу, вдруг, как с моста – в воду…

…Они бежали по аллеям парка – начинался дождь, теплый летний ливень. Они спрятались в телефонную будку. По стеклянным стенкам бежала вода. Они были мокрые, счастливые и влюбленные. Стена дождя скрывала их от всех. Мокрая одежда прилипала к телу. А они стояли, крепко обнявшись, и исступленно целовались, а вода с их волос стекала прямо в рот. Они пили эту воду, пили друг друга, и казалось, никогда не насытятся. Тогда она поняла, что любит. Ее любовь вмещала все: этот дождь, эту тесную будку, его горячие ладони на спине, его жадные губы, прильнувшие к ее губам… Почему-то с Борькой ничего подобного не было. Рита тряхнула головой. Она не должна так думать. Боря – ее муж! Что значит один год с Максом в сравнении с их уже почти семнадцатилетним браком? Но в глубине души она знала, что отдала бы все эти семнадцать лет за еще хотя бы один год такого счастья…

Макс стал у них жить. Сказать, что он им мешал, было бы неправдой. Уходил рано, приходил поздно, был очень аккуратен: не разбрасывал повсюду своих вещей, не оставлял немытой посуду. Утром не завтракал, не считая выпитой чашки кофе, вечером всегда приносил что-нибудь к ужину. В их большой, недавно купленной и отремонтированной квартире места было много: просторная кухня, два небольших холла, изолированная гостиная с лоджией. Правду говоря, Рита иногда вообще не заходила в гостиную. Ее личные вещи находились в спальне, там же, кроме двуспальной кровати, стояли ее любимое большое кресло, туалетный столик и телевизор. Маленький телевизор был и в кухне, поэтому в гостиной вполне могли жить гости, не стесняя хозяев. Викуськина комната была самой большой после гостиной, и там вполне хватало места и для нее, и для ее друзей.

Борька обрадовался другу. Теперь ему было с кем вечером посмотреть футбол, попить пива или просто поговорить. Но Рите Макс мешал. Она предпочла бы, чтобы он поскорее нашел себе жилье. Но он почему-то не торопился. Его взгляды исподтишка поначалу настораживали, и она чувствовала себя в его обществе неуютно. Рита избегала оставаться с ним наедине, но не могла избавиться от мыслей о нем. Эта постоянная зависимость выводила ее из себя, и она стала держаться с ним все суше и суше. Казалось, она едва выносит его присутствие. Хотя Макс не сделал ничего такого, что могло бы оскорбить ее. И это тоже бесило Риту. Невыносимо было видеть, что присутствие гостя радует не только Борьку, но и Вику. Дочь стала больше бывать дома, с удовольствием беседовала с ним, даже научилась играть в преферанс, и теперь они частенько до поздней ночи «расписывали пулю». Рита в их развлечениях не участвовала. Чаще всего ссылалась на усталость или головную боль, уходила к себе, ложилась, выключала свет и думала, думала, думала. Иногда казалось, от этих мыслей лопнет голова. Макс вел себя безукоризненно, а что до взглядов, так, может, он не умеет смотреть иначе на женщин; спокоен, доволен, а она мучается, как больная. Ну, было у них когда-то, что ж теперь? Он, судя по всему, относится к этому философски, зачем же ей переживать?

Через неделю его пребывания в доме она наконец привыкла – смирилась с неизбежным. Перестала вздрагивать при его приближении, начала улыбаться его шуткам и уже не боялась оставаться с ним наедине. Она не могла не отметить тех положительных качеств, которые напрочь отсутствовали у ее мужа. Макс был необыкновенно аккуратен, и, глядя на него, Борька с Викусей, слава богу, перестали бросать свои вещи где попало. Раньше дочь оставляла расческу там, где причесывалась, хоть на кухонном столе, а Боря забывал помыть за собой чашку или убрать с видного места грязные носки. Теперь их смущала чистоплотность Макса, им совсем не хотелось выглядеть неряхами.

И главное: если Рита задерживалась на работе, дома ее ждал горячий ужин. Бывало, приди она хоть в час ночи – муж с дочкой налопаются бутербродов или вообще не поужинают, ну а ей оставалось что-нибудь перехватить всухомятку – и ладно. Боря не умел и не любил готовить, а Вика не любила и потому не хотела. Рита не заставляла ее. Зачем? Жизнь заставит. Когда надо, то Викуська и суп сварит, и картошку почистит, и салат настрогает.

Но теперь каждый вечер ее ждало открытие. То Макс заказал пиццу и купил курицу гриль, то ее ждал домашний плов, то картошка с мясом. Рита догадывалась, что Боря, скорее всего, только наблюдал сей процесс, а Викуська, может, резала овощи на салат, но ужин всегда получался превосходный. К ним Макс приносил бутылку дорогого грузинского вина или хорошего коньяка, да вдобавок еще и посуду мыл. Рита его не просила об этом, просто стоило ей отвернуться на минутку – и все было сделано. Домашнюю работу Макс выполнял быстро и так ладно, словно всю жизнь только этим и занимался.

Вскоре она уже все знала о его прошлой жизни.

После института Макс получил распределение в Ташкент, проработал там год и серьезно заболел. В командировке, в каком-то небольшом восточном городке, он выпил грязной воды из колодца и после этого стал чувствовать себя хуже и хуже. Он худел, его постоянно тошнило, подкашивала слабость. В местной больнице не могли толком определить болезнь. Повалявшись несколько месяцев, он уволился и вернулся домой. Дома мама стала ходить с ним по разным медицинским учреждениям, пока не нашелся врач, который обследовал его и сделал заключение о редком кишечном заболевании. В воде, которую он выпил, находились какие-то вредные микроорганизмы. Опыта лечения подобных инфекций в их городе не было, и мама стала обзванивать всех знакомых и родственников, надеясь найти нужную больницу. И такая больница нашлась – в Германии, где жила старинная мамина подруга. Максу сделали приглашение, и он поехал в Германию. Там действительно лечили, и успешно, больных с его диагнозом, но Макса принять на лечение отказались, поскольку он был гражданином другой страны. Чтобы поместить его в больницу, тетя Сима устроила ему фиктивный брак со своей знакомой, фрау Эммой. Как только он стал мужем немки, его сразу же положили в больницу, и через полгода с болезнью было покончено. Еще несколько месяцев ушло на окончательное выздоровление, и это время Макс прожил в доме у Эммы. Эмма была старше на шесть лет, она преподавала в местном университете и имела дочь от первого брака. И как-то так сложилось, что фиктивный поначалу брак стал настоящим.

Возвращаться в Союз не имело смысла, шла перестройка, вокруг была неразбериха, а в стабильной спокойной Германии нашлись и семья, и работа. С Эммой они прожили без малого десять лет. После развода с ней Макс еще дважды был женат, сначала снова на немке, у них родилась дочь, но через три года они развелись. Потом он состоял в гражданском браке с русской женщиной, родители которой переехали на жительство в Германию. Расставшись и с ней, Макс решил вернуться на родину. У него остались серьезные партнеры в Германии, а здесь он должен был возглавить филиал немецкой фирмы.

Всю эту информацию он выложил им как-то за ужином «по-крестьянски», как называли в их семье подобное меню: водочка, соленые огурчики, квашеная капустка, картошечка в мундире, лук и сало. То ли на него подействовала водка, то ли пришло время поговорить откровенно, но Рите стало ясно, что говорит он правду. И еще она подумала, что в личной жизни он несчастен, у людей счастливых не бывает таких пустых глаз. Он рассказывал о своей прошлой жизни как о череде досадных недоразумений, которые непонятно почему произошли именно с ним.

После этого разговора он словно стал ближе им: и Боре, и Рите, и Вике. Рита теперь даже не заикалась о сроке его пребывания у них. Если он в чем-то и был перед ней виноват, то жизнь его уже наказала. Ведь у нее есть семья, муж, дочь, и, как говорится никаких материальных или бытовых проблем. А он – кругом один, вот откуда, возможно, его домовитость и аккуратность. С ним никогда не было рядом такой женщины, как она, а иностранки, насколько ей известно, домашнюю работу не любят, вот и приходилось ему рассчитывать только на себя. Рита жалела его и уже не помнила прошлой обиды. Возможно, он не любил ее, говорила она себе и тут же возражала: нет, любил! Тогда почему бросил? Этот вопрос по-прежнему не получил ответа и снова ранил ее.

С мужем они теперь редко оставались одни. Им даже поговорить было некогда. Сначала она сторонилась их мужских разговоров, потом они вели их втроем, и только в спальне они оказывались наедине. Но теперь объятия Бориса не доставляли ей удовольствия. Она постоянно ощущала незримое присутствие Макса. Он был в другой комнате, он не спал, она знала это. Не спал и понимал, что происходит за стенкой. Она кожей ощущала его взгляд, и это было ужасно. И Рита под разными предлогами стала избегать близости с мужем. Борис сначала не обратил на это внимания, потом обиделся и, подумав, решил подождать, пока она сама проявит инициативу.

…В этот день Рита пришла с работы рано. Дома никого еще не было. Она быстро затолкала в стиральную машину белье и, нажав кнопку, стала мыть сантехнику. Машина гудела, и Рита не услышала звука открываемой двери. Она стояла в шортах и майке лицом к зеркалу и, напевая, ополаскивала уже вычищенную раковину. Вдруг она почувствовала, как теплые ладони сжали ее предплечья. Она вздрогнула и посмотрела в зеркало. Макс стоял сзади и обнимал ее. Выражение его лица поразило ее. Он резко повернул ее к себе и стал целовать. Он сжимал ее в объятиях так сильно, словно боялся, что она вырвется или надает ему оплеух. А Рита и не думала сопротивляться. Она слишком долго противилась этому, и теперь у нее не было сил остановить его. Он подхватил ее на руки и отнес в спальню. Странно, но ей даже в голову не пришло, что в любой момент может прийти муж или Вика, и тогда ничто не спасет ни ее, ни их семью…