Текст книги "По закону буквы"

Автор книги: Лев Успенский

Жанр:

Языкознание

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Назад к карточке книги

Буква «ты»

«…Оставалась у нас невыученной одна только самая последняя буква – «Я». И вот тут-то, на этой последней буковке мы вдруг с Иринушкой и споткнулись.

Я, как всегда, показал букву, дал ей как следует рассмотреть и сказал:

– А вот, Иринушка, буква «я».

Иринушка с удивлением на меня посмотрела и говорит:

– Ты?

– Почему «ты»? Что за «ты»? Я же сказал тебе: это буква «я».

– Я и говорю «ты».

– Да не я, а буква «я».

– Не ты, а буква «ты»?

– Ох, Иринушка, Иринушка! Наверное, мы с тобой немного переучились. Неужели ты в самом деле не понимаешь, что это не я, а что это буква так называется «я»?

– Нет, – говорит, – почему не понимаю? Я понимаю.

– Что ты понимаешь?

– Это не ты, а это буква так называется: «ты».

…Я выписал это из чудесного маленького рассказа Л. Пантелеева «Буква «ты». Он естественно вспомнился мне, как только у нас с вами осталась невыученной одна последняя буква – Я. Ведь это единственная буква нашей современной азбуки, которая по воле случая, а не сознательного намерения составителей этой азбуки сохранила подобие «предметного наименования». В кириллице была первая буква « аз», а в «гражданке» последняя – Я.

Положение, конечно, ничего общего не имеющее: там букве нарочито подобрали имя по акрофоническому принципу, чтобы она как раз и была первой буквой избранного слова. А тут сама передача в одном знаке йотированного « а» привела к совпадению названия знака со словом « йа» – « я».

Но это совпадение может убедить нас, что измышленный предками мнемонический приём названия букв был чреват опасностями. Как милая Иринушка растерялась, услышав из уст своего учителя, что букву зовут « я», так ребята XVI или XVIII века могли недоумевать по поводу совсем другого знака, почему-то именуемого «он». Это теперь нам, грамотным и привычным к отвлеченному мышлению, все трын-трава, а в торжественный момент, когда человеческий детеныш впервые должен постигнуть связь между звуком и его совершенно на него непохожим начертательным образом-знаком, узнать, что затем, сцепившись с другими такими же звукознаками, он может войти в состав слова и начать значить что-то, в этот трудный миг в жизни каждого любая лишняя психологическая извилина, дополнительный зигзаг, идущий не «прямо», а «наискось», не поможет, а только помешает. К счастью, педагоги поняли это уже давно.

Откуда «пошла есть» наша буква Я, я уже вам сообщил, а о её странных двойных связях и с древним «малым юсом», и с латинской буквой Rвам уже все известно… Теперь надо отдать должное «загруженности» нашей Я, буквы «на все руки», буквы-совместителя.

Все знают: в началах слов или внутри слов, но после гласных звуков, а также вслед за «разделителями» Ъи Ь Ячитается как « йа»: « йарко», « туйа», « бадьйа»…

Однако, поскольку Ав безударных слогах звучит совсем непохоже на обычное « а», то и Яв этих слогах приходится брать на себя функцию выражения совсем иного звука, пусть йотированного. В слове, встречающемся в этой книге едва ли не чаще других, мы слышим « йезык», хотя и пишем « язык». А в слове « заяц»? Вслушавшись, мы поймем, что тут Я выражает один из памятных нам редуцированных гласных, но поди скажи точно, как его изобразить – « зайец», « зайиц»?.. Туманно… Может быть, и просто « заяц».

Следуя за мягким согласным, буква Ячитается как « а». В подударных слогах это слышно ясно « бьака», « вьазко». А там, где ударение отсутствует? Там мы всё равно пишем Я, хотя выговариваем нечто весьма неопределенное – « утя-утя», « готовальня». Стоит-то тут « я», но, пожалуй, правильнее было бы на его место поставить какой-нибудь «паерок» – « ь» – « готовальнь».

Едва ли не в одном лишь случае буква-совместитель отказывается служить – если ей надлежит стоять после Жи Ш, Ч, Ц, Щ… «Структурная типология языков» покажет вам, что комбинаций «одна из этих букв плюс Я» русский язык не знает ни в иностранных словах, ни в говорах и диалектах и что для «графемы Жзапрещаются пары ЖШ, ЖЫ, ЖЯ…».

Между тем ведь согласные « ч» и « щ» – всегда мягкие. Значит, Ясамое бы место стоять после них. Так нет же – «чайка», «щавель», «щадить». Всюду на бумаге А, хотя на языке « я»…

Откровенно скажу – какие рациональные причины лежат в основе этого правила, я вам растолковать не возьмусь.

Это все было «про свой дом», о внутренних, русское язычных делах. Но неутомимая буква Я берется обслуживать и «иностранцев», и, по правде сказать, не всегда с одинаковым правом.

Вот западные имена: Лябурб, Ляó. Так они написаны в томе 25-м БСЭ. Но из тома 24-го я мог бы выбрать Лагранж, Ламарк, Лаплас – и они оказались бы написаны совершенно иначе, хотя и там и тут передается одно и то же буквосочетание латиницы – LA.

Корректоры следят, чтобы таких противоречивых написаний не появлялось бы в одной и той же книге. Но вот, видите, при многотомности это возможно даже в одном и том же издании. А почему?

Западноевропейская буква Lне совпадает по своему звучанию ни с нашим « л», ни с нашим « ль». Отсюда возможность и следующий за ней гласный слышать (русским слухом) то как « а», то как « я», то как « у», то как « ю» и т. д.

В результате же букве Я находится лишняя работа, и притом далеко не в тех только ситуациях, которые я уже упомянул. Она берет бесстрашно на себя изображение звуков, достаточно несхожих друг с другом, – от только что упомянутого французского « а» до финского « а».

Как он звучит, этот финский звук « а»?

Финские грамматики для русских считают, что это звук, почти совпадающий с русским « я» в таких словах, как «няня» или «пять», но более точно соответствующий английскому « а» в закрытом слоге – cat – кошка.

Вот головоломка! Попробуйте английское cat выговорить с нашим « я» из «няни» – что-то у вас получится? Или попытайтесь слово «пять» произнести, предварительно научившись правильно выговаривать то же английское cat. He поздравляю вас с результатами! Меня, например, не очень-то удивляет, что за свою долгую жизнь я не увидел еще ни разу в русском написании слова «джентльмен» с буквой Яв последнем слоге – «джентльмян»: просто наши переводчики еще не ознакомились с этим финским указанием. А вот, передавая имя героя «Калевалы», финского старца-вещуна, мы его пишем по-разному: то Вейнемейнен, то Вяйнемяйнен. И трудно категорически сказать, какое написание ближе к оригиналу.

Очень часто нам известно, что в «оригиналах» этих фигурируют звуки, совсем непохожие на наш « я» или « йа». Так, русский этноним «якуты» связан с эвенским словом «екот» – множественное число от «еко» – якут. Помните песню об острове Ямайка, занесенную к нам с пластинкой Робертино Лоретти? Лоретти пел, как и положено итальянцу, «Джамайка». Мы ставим в начале этого топонима наше Я. А само название острова происходит от карибско-индейского «Хаймака» – «Остров источников». Видимо, путь от карибского до русского был сложным. Имя прошло «испанскую» стадию, а в испанском языке звук « х» передается буквой J– «хотой». Но англосаксы, видя написанную «хоту», читают ее как «джи». Слово Jamajka может быть прочитано как «Джамайка» – по-английски или итальянски, как «Жамайка» – по-французски, как «Ямайка» – у нас.

Но в общем надо сказать, что мы с употреблением нашего Ячрезвычайно непоследовательны. Случается, мы рабски следуем за языком, откуда черпаем слово или имя, скажем, именуя затеняющую решетку на окне – «жалюзи» или баснописца Лафонтена – «Жаном», а порой то же самое французское « J» превращаем в наш звук « й», а JA– в Я: «якобинцы», «янсенисты».

Дело доходит до прямых небрежностей. Так, в наших энциклопедиях богослов Корнелиус Янсен именуется Янсеном, а астроном Пьер-Сезар Жансен – Жансеном, хотя во французском словаре Лярусса оба они стоят рядом и оба пишутся одинаково через JA.

Впрочем, составители энциклопедий могут оправдаться: Корнелиус Янсен был всё-таки по происхождению голландец.

Но все мы называем наиболее революционную партию французского Конвента партией «якобинцев», потому что «якобинский клуб» помещался в «якобинском», в честь святого Иакова, монастыре. В то же время мы говорим и пишем о стиле Жакоб в искусстве создания мебели, о фирме талантливых мебельщиков XVIII века «Жакоб», то есть Яковлевых, по святому Иакову.

Во Франции оба слова звучат одинаково: «жакобэн» и «стиль Жакоб».

Основа одна, но русское написание – разное. Почти как в истории про букву «ты».

Вот и все, что я смог рассказать вам и про последнюю букву русской азбуки, и, естественно, про все предыдущие буквы, ее составляющие.

Желая указать на начало и конец чего-либо, какого-нибудь процесса, греки говорили «от альфы до омеги».

Римляне и все их наследники по алфавиту употребляют вместо этого выражения «от а до зет»: последней буквой у них уже перестала быть «омега».

Мы когда-то переводили эту поговорку – «от аза до ижицы», теперь же перешли на новомодное (двухвековое!) «от а до я».

То, что у нас название последней буквы азбуки совпало с формой именительного падежа единственного числа личного местоимения первого лица, явилось поводом для многократного обыгрыванья этого факта и в живой речи, и в литературе, даже в произведениях небесталанных и далеко не невежественных литераторов. «Что ты со своим «я» вперед лезешь? Забыл, что «я» в азбуке – последняя буква…»

Логика довольно слабая, и знание фактов незначительное: до самых дней Петра Первого именем местоимения первого лица называлась первая буква азбуки, а что это меняло? Или тогда следовало «со своим «азом» по праву вперед пробиваться? Нет, народная мудрость в этих случаях явно за волосы притягивается.

Ну вот! А теперь вспомним, чем же кончилась история с буквой «ты».

Через день после уже изложенных тревожных событий рассказчик снова посадил Иринушку за букварь, открыл первую попавшуюся страницу и сказал:

«– А ну, сударыня, давайте, почитайте что-нибудь.

Она, как всегда перед чтением, поерзала на стуле – вздохнула, уткнулась и пальцем и носиком в страницу и, пошевелив губами, бегло, не переводя дыхания, прочла:

– Тыкову дали тыблоко…

…Вам смешно, – пишет далее Леонид Пантелеев. – Я, конечно, тоже посмеялся. А потом говорю:

– Яблоко, Иринушка! Яблоко, а не тыблоко! Они удивилась и говорит:

– Яблоко? Так, значит, это буква «я»?

Я уже хотел сказать: «Ну, конечно, «я». А потом спохватился и думаю. «Нет, голубушка.

Знаем мы вас. Если я скажу «я» – значит опять пошло-поехало? Нет уж, сейчас мы на эту удочку не попадемся».

И я сказал:

– Да, правильно. Это буква «ты».

Конечно, не очень-то хорошо говорить неправду. Даже очень нехорошо говорить неправду. Но что же ты поделаешь? Если бы я сказал «я», а не «ты», кто знает, чем бы все это кончилось. И может быть, бедная Иринушка так всю жизнь и говорила бы вместо «яблоко» «тыблоко»…

…А Иринушка, слава богу, выросла уже большая, выговаривает все буквы правильно, как полагается, и пишет мне письма без единой ошибки…»

Вот какой счастливый конец у этого прелестного детского рассказа. Но мне кажется, что его мораль следует на ус себе мотать не только детям, но и взрослым. Какую мораль? А, например, такую.

Соотношение между двумя явлениями языка – буквой и выражаемыми ею звуками или звуком – есть величина чрезвычайно переменная. Если вас в детстве научили, что такой-то причудливый рисуночек обозначает совокупность звука « й» плюс « а», то вы потом всю жизнь будете связывать его именно с « йа», ни с чем другим. Если вас приучили читать тот же самый рисунок как «ты», ничего особенного не случится: увидите Я, а прочтёте «ты». И, наткнувшись на строчку «Яква вот такой высоя», произнесете спокойным образом: «Тыква вот такой высоты».

Ничто не произойдет именно потому, что связь между звуком и буквой есть величина не только «переменная», но и «произвольно выбранная». Условная.

Можно всем буквам нашего алфавита, «от а до я», придать как раз противоположные значения – Аназвать Я, Бсчитать Ю, Всделать Э. И что же? И ровно ничего не случится. По крайней мере, не случится ничего большего, нежели в том случае, когда пират Кидд заменял букву Еанглийской азбуки цифрой 8, а букву Т– точкой с запятой.

Как Легран прочёл записку, так можно, чуть подналовчившись, спокойно и свободно читать и все то, что вы напишете вот такой «зеркальной» русской азбукой.

Вы сталкивались с азбукой Морзе? – •– •– – •– •– •-

Это я написал азбукой Морзе слово «яква». А вот теперь – – •– – •– •– •– перед вами слово «тыква».

И если азбука Морзе вам знакома, вы прочтете оба слова эти совершенно уверенно, как если бы они были написаны «по-русски».

Вот вам первая мораль «Буквы «ты».

Вторая, мне кажется, касается отношений читателей с автором. Конечно, самое верное, поставив перед собой цель научить чему-нибудь человека или людей, действовать напрямик и идти честно к цели, без всяких зигзагов. Так, как пробовал поступать, обучая ее «законам букв»,

Пантелеев со своей Иринушкой. Но так ведь у него не получилось, и пришлось ему «применить некоторый зигзаг». Маленькое отклонение от прямого пути.

Он схитрил, объехал ученицу на кривой, поймал в тенета заранее обдуманного приема и добился своего.

Эта моя книжка тоже построена на таком подходе – не в лоб, а с некоторым вывертом, как все занимательно-научные книги.

Пантелееву его хитрый приём удался. Удался ли мой приём мне – вам, читателям, виднее.