Текст книги "Две столицы"

Автор книги: Лев Сокольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Я удачно попал на свой первый рейс: началась демобилизация "служивых" Северного флота. То, что я увидел, когда в Мурманске состав подали под посадку, ещё ни в одном фильме и никому не удавалось поставить: уже полупьяная орда молодой и отслужившей свой срок матросни, садилась в вагоны без обычного и принятого в таких случаях предъявления проездных документов. Опытные проводницы и не пытались с них требовать "проездных документов", они по прошлым "дембелям" знали, что все они с билетами и всякие для них "ваш билет!" – лишнее.

После загрузки в вагоны и "отчаливания", возлияния продолжались, и затем плавно переходили в оргии. Возможно, что те пьянки "служивых", что творились в вагонах, "оргиями" называть нельзя, не "тянут" они на "оргии", не могут они так называться без участия женщин! Молодые проводницы бросали свои вагоны и прятались в других, где "защитники морских рубежей" не было:

"…ах, море, море волна под облака!"

Для умных проводников наступал момент обогащения: освободившиеся от службы "защитники отечества" платили в вагоне пятикратную стоимость бутылки водки. Наступало время "рвать ноздри" пьяному советскому военмору! Обогащайся! Пьяный соотечественник – дурак: он будет пить до полного израсходования "боекомплекта":

– "Вра-а-а-гу не сда-а-а-ётся наш го-о-о-рдый Ва-а-ря-а-а-аг…" – с "Варягом" он дела не имел, но это не существенный момент.

Тогда поразился такому: старые, "предпенсионные" проводницы не боялись пьяной матросни, и довольно-таки жестко ими руководили, а молодые проводницы убегали прятаться. Возникает интересный вопрос: как, с помощью каких "устройств и приборов" молодые проводницы, с точностью до секунды знали, когда нужно было покидать вверенный им "корабль"-вагон!? Пожалуй, ни один из тех, кого они перевозили, не мог бы сказать, когда нужно было покидать родной корабль, буде случится с ним какое бедствие, а вот проводницы – знали! Вывод: пора на службу во флоте брать женщин! Нюх на бедствия у них лучше!

Проходить иным гражданам через "боевые единицы" с названием "вагон" было рискованно. Нет, служивые не проявляли агрессии к проходящему, мордобоев и прочих "шумов" не было, "военморы" были дружелюбны, но их дружелюбие далее желания напоить проходящего пассажира до такого же состояния, как и сами, не распространялось.

По долгу службы мне нужно было следить за вверенными вагонами, будь они оккупированы кем угодно. Формы у меня ещё не было, но чтобы как-то показать свою принадлежность к обслуживающему персоналу поезда, я напяливал фуражку того проводника, что интересовался количество взятых мною в рейс емкостей с алкоголем. Каждая "кают-компания" приглашает:

– Командир, выпей с нами!

– Ребята, спасибо, но не могу! У меня "торпеда" – и показывал пальцем на место в правой ягодице, где не было никакой "торпеды" Спасибо всё тому же флотскому проводнику, что никак не мог выяснить, для чего я всё же пришёл работать на транспорт. Это он подарил знание о "торпеде":

– А-а, понятно! – когда я отказался от выпивки с ним – "Торпеда" – святое, её уважать нужно.

"Торпеда" – это "ультиматум в заднице" В те времена алкаши, кои решались под страшным нажимом со стороны родичей избавиться от порока, соглашались на вшивание в ягодичную мышцу некоего устройства в виде спирали. Спираль, растворяясь в мышце, выделяла в организм химикат, от которого у вчерашнего "захлебухи" вырабатывалось в организме, по заблуждениям медиков и родни, стойкое отвращение к спиртному. Если такой "лечащий" решался на "несанкционированный приём алкоголя", то у него были все сто процентов "отбросить копыта". Поэтому с родственников брали подписку о том, что если вдруг "лечащийся" нарушит запрет, "приложится к чаше" и в итоге "отбросит коньки" – претензий к медицине они предъявлять не будут. Разумно: подписку брали не с самого пациента, а с его родичей. Гражданские алкаши вшиваемый в зад препарат называли "спиралью", но "морфлоты" никак не хотели становиться на "одну доску" с цивильными и поэтому лечащему устройству в ягодицах дали название соответствующее их роду занятия: "торпеда". Таких "торпедированных" "на плаву" удерживал только страх смерти. Какое название у спирали было в других родах войск – этого я не выяснил.

Итак, перечислю пункты, за которые ваш покорный слуга иногда трусливо прятался от доброты всех видов:

а) импотенция,

б) "торпеда"

в) и запасное определение из той же серии: "недержание мочи после второго стакана".

Сегодня мучает вопрос: а если бы не был трусом и не придумывал себе ограничения в моменты излияния на меня чужой доброты? Где бы и от чего сегодня лечился? Как хорошо, что сегодня нет нужды прятаться за перечисленные пункты!

Наполненные "посталкогольной" дурью, доблестные "военморы" вываливаясь в столице из вагона, за "опохмелку" снимали с себя всё! А кто им мог помочь в столь трагические минуты? Только работники вагонного парка. Как всё оказалось просто! Когда всё стало ясным, то на меня с чего-то навалилась такая грусть, что "ни в сказке сказать, ни пером описать"! Не мог всё столичное принять, не мог жить так, как столичные жители. Оно, конечно, если бы с юности своей оказался на проживании в столице, то к своим сорока пяти годам успел бы опаскудиться капитально. Но поскольку вырос в губернском городе, то соотношения "гнусного" и "хорошего" в сознании были иные. Не смог бы я снять с одуревшего матроса его форменку за бутылку водки: ведь на улице холодно! Как он будет добираться домой!? Полуголый!?

В сознании вертелись нехорошие, антипатриотические мысли о своих командирах, кои держали молодых и глупых людей на посудинах, именуемых "советским флотом" по три года, да так, что те, вырвавшись "на волю", творили дикости. Россия перестанет называться "Россией" в тот день, когда вопрос "кто из нас за рюмку водки не закладывал штаны!?" умрёт.

* * *

А как выкидывали мой поезд в рейс! Сказка:

– Нужны ремни на генераторы, у меня на один вагон по два "пинча" бывают!

– Нет ремней! – и тут же дают понять, что нужные и хорошие ремни на генераторы стоят денег. Вижу, висят в кладовой ремни нужного размера моим генераторам, но их почему-то мне никто и не думает выписывать.

– Аккумуляторы ни к чёрту, заряд не держат! Пока в движении – свет есть, встали – и за минуты они разряжаются!

– Нет аккумуляторов – на фирменном поезде "Лев Толстой", что ходил к финнам, аккумуляторы не разряжались за минуты.

– Нельзя аккумуляторы заливать водопроводной водой, это смерть для них! Из четырнадцати вагонов на моём поезде только у пяти вагонов аккумуляторы "нормальными" назвать можно, а остальные – трупы!

– Знаем. Примем меры.

– Только дисцилят нужно заливать в аккумуляторы! – чего это я? Тем аккумуляторам уже никто и ничто не поможет, так зачем тебе "сердце рвать"? зачем выступать в роли "грамотного дурака"? Ты первый такой в этой стране? Ты разве не знаешь, где живёшь? Э, столица, ты, я вижу, меня потихоньку в своё "лоно" заталкиваешь!? Если я ёщё какое-то время пообщаюсь с тобой, "дорогая моя столица", то не уверую ли я в бессмертную нашу поговорку "с волками жить – по-волчьи выть!?" "Швах" дело, как говорили когда-то наши враги. Пора "рвать когти" от тебя, как говорит всё тот же проводник из седьмого вагона. Но с другой стороны: "чего я так быстро сдался"? А где "борьба"?

– Нет, вы видели!? Смотрите, какой грамотный у нас появился! А где брать твой "дисцилят", умник! Сколько его нужно, ты об этом подумал!?

И нужные мне ремни к генераторам на складе есть, но чтобы их выписать, то кладовщику нужно уплатить за эти ремни. Тогда они и для тебя найдутся! Любые. Для "фирменного" "Лев Толстой", что ходит в Финляндию, всё есть! Заявки электромеханика "фирменного" выполняются без всякой мзды! Электромеханик фирменного "Льва Толстого" на генераторы своего поезда ремни не ставит, у него приводы на генераторы карданные, последнее слово в электрооборудовании вагонов! Он только даёт заявку на устранение выявленных после рейса неисправностей, а вы его заявку будьте любезны выполнить в "полном объёме и качественно" И аккумуляторы на вверенном ему поезде новые, и никто в них на парке воду из-под крана не заливает, а исключительно дистиллированную. Да и вообще "фирменный" лижут на зависть всем поездам! Как-то послали меня в бригаду слесарей подготовить чудо пассажирского транспорта в рейс. Не вагоны – сказка! В таком вагоне можно вокруг света отправиться безвылазно – и не надоест! Технический контроль на том поезде – максимальный. Проверяю шплинтовку болтов крепления генератора под вагоном, и вижу краем глаза, как очень чистый "товарищ" в штатском заглядывает под вагон:

– Что вы делаете?

– Проверяю крепление генератора – а так хотелось с "улыбкой на устах" и вполне невинно ответить интересующемуся "товарищу":

– Магнитную мину ставлю, мудила ты грешный!

Попутный вопрос к зрителям: что удержало от этих слов? Извечный, "советский" страх за последствия от такой дерзости? Да вроде нет, особого страха не было. Мой язык всегда был ядовитым, но почему всё и всегда мне "сходило с рук" – об этом знать моему Ангелу-Хранителю. Мать всегда говорила:

– Тебя когда-нибудь посадят за язык! – кто, куда, и за какие провинности могли бы меня посадить – этого и мать не знала. Если тогда под вагоном фирменного поезда "Лев Толстой" Ангел был со мной, то, что мог бы сделать тот неприятный "соглядатай" в штатском? Выгнать с работы? К тому времени я столько переменил рабочих мест, что в трудовой книжке вкладыш был толще самой книжки. Чем меня проймёшь? И всё же: что меня удержало от дерзости? Возможно, что две мысли. Первая:

– "Что с него взять? Бедолага на побегушках. Свою работу делает – и только. Чего дразнить?"

Вторая:

– "Ну, ладно, мы внутри отечества своего можем ещё лет сто в сраных вагонах кататься, нам это как-то привычно. Но "Лёву" нужно показать во всей красе! Глядишь, финны и поверят, что и внутри мы на таких поездах разъезжаем!

Иногда появляется вопрос к Ангелу-Хранителю:

– Ну, почему ты меня тогда удержал от высказываний? Ты прекрасно знаешь, каким у меня бывает самочувствие, если я не скажу всё, что думаю!? Помнишь, сколько времени я тогда пребывал в болезненном состоянии от невысказанной мысли любопытному "товарищу"!?

Ах, как отправляли в рейс "Лёву ТОлстого"! А как бы столица, к примеру, отправляла поезд в Париж? Или в Рим? Поезд на Мурманск, где я выполнял электротехнический надзор, выталкивали в таком состоянии, что поездка на этом "экспрессе" походила на испытания профессиональной пригодности всех работников состава.

И ремни, эти ужасные ремни привода от колёсной пары на генератор!

Если натяжку сделать большей – непременно после Петрозаводска ремень лопнет, если "прослабить" – ремень будет проскальзывать по шкиву генератора и в вагоне будет темень…

И молился я, "раб божий", но просил не бога, а души предков "дать разумение без измерительных приборов определить степень натяжки ремня"! И души предков помогали за минуту выполнять часовую работу…

А бригадира ничего не трогало! Бригадир был "священной коровой" с обратным действием: это он всех "доил", но его – никто. Он был "вне критики и досягаемости".

Зимой поездка за Полярный круг превращалась в наказание. Почему пассажирские вагоны, кои пригодны в эксплуатации до окружающей температуры минус пять градусов по Цельсию, отправляли за Полярный круг, где было минус сорок – на такой понятный вопрос никто мне ответить не мог. Почему за Полярный круг – и в одних трусах? Вот и ответ на далёкую "финскую военную компанию" 39 года! "Броня крепка, и танки наши бы-ы-ы-стры"!

Благодарен судьбе: она дала мне увидеть бесплатно то, чего не увидишь и за деньги.

Глава 22.

Memor.

Счастливый я человек! Видел полярные сияния, и говорю о севере Норвегии не понаслышке. Чем может Норвегия в пейзажах отличаться от Мурманска? Мало чем: камни, камни, камни…И вечный снег!

Я был на пороге зоны, в кою пропускали только "доверенных товарищей". Готовили документы для спецпропуска для въезда в пограничную зону, что расположена севернее Мурманска. Знал, что с моей "родословной" такой пропуск я не получу и очень спокойно сказал себе:

– Ты – вечный "эндемик", тебя никто и никогда не выпустит далее пределов отечества! Приготовься закончить трудовую деятельность по обслуживанию "северного экспресса"!

Не выдержал! Слабак! Почему бы не посмотреть в глаза начальства, когда оно бы отказало в разрешении на въезд в пограничную зону? Причины побега были не профессиональные, своё дело знал и исполнял на совесть. Алкоголь в пути не употреблял, а это для ПЭМА – основной "козырь:

– Какой, к дьяволу, алкоголь, когда у тебя половина вагонов по электрооборудованию на капитальный ремонт ставить нужно! Ай, забыл, как сам аккумуляторы вагонные водопроводной водой заливал!? Губил их? Доползти бы туда и обратно – вот оно "настоящее счастье поездного электромеханика"! Да и то нужно сказать: если бы меня стали "копать" соответствующие органы, то, разумеется, никакого разрешения на въезд в пограничную зону я бы не получил: моё оккупационное, а затем и лагерное прошлое капитально делало меня "невыездным".

Плохо, или хорошо тогда со мной обошелся Ангел-Хранитель? Может оно было и к лучшему: тогда не был уверен, что не дам дёру из отечества своего, окажись хотя бы в той же Норвегии. А так хотелось! Моя космополитическая душа всю жизнь рассматривала "сонные картинки", в которых очень чётко, в деталях, я переходил государственную границу "страны советов". Граница в снах всегда была почему-то польская, и такое объясняю тем, что один год и три месяца пребывал в Польше в военное время, очень крепко и навсегда "приклеило" мою память к ней. Никакой другой границы, кроме польской, представить себе не мог и пересекал её всегда в одном месте. Улицу в неизвестном приграничном городке из сна помню в деталях вот уже сорок лет, но не уверен в том, что такой городок вообще существует в природе. Граница в городке моего сна делит улицу на две равные половины, из которых одна половина – советская, другая – польская. В своих снах я настолько отработал технику перехода советско-польской границы, что переходить её в другом месте было свыше моих сил. Переходить норвежскую границу, даже в мечтах и снах, я себе не позволял: непривычно и холодно там. К тому же мне казалось, что норвежцы могут и выдать перебежчика советским властям. Страшно было и за дочь: она училась в городе-"колыбели революции" и портить ей жизнь своими желаниями покинуть отечество я не имел права. Когда я почувствовал, что могу наделать глупостей с переходом норвежской границы, то решил оставить работу поездного электрика. Как я буду прощаться с работой на отечественном железнодорожном транспорте – я себе не представлял, но что это буде для меня облегчением – знал точно.

Глава 23.

"Муха цеце"

Не помню даты, когда у меня была последняя поездка на Мурманск, но хорошо помню, как за двадцать минут до отправления из Мурманска к вагону, где у меня было отдельное купе, подошёл бригадир и сказал:

– У тебя места много, возьми товарища майора к себе – я посмотрел по привычке на погоны офицера, что стоял в отдалении от нас, и увидел, что они чёрные. Если бы не значок с изображением танка на них, то я бы решил, что майор общевойсковой, или хуже того: стройбатовец. Ага, родной, свой, я сам в стройбате… служил. Тут и мысль родилась: "Странно! Обычно в Мурманске флотские служащие на поезд садятся, а тут – танкист! Может, заблудился? Или по каким-то своим делам офицер Мурманск навещал? Его дело, меня они не касаются ни с какого боку! Просят подвезти до столицы – пожалуйста!"

– О чём речь? Можно ещё двух человек взять – почему майору нужно было ехать таким способом – мало интересовало. Не люблю "дознавателей" в таких ситуациях и сам никогда не проявляю "интерес". Может, нет денег на билет, может, билетов не было, а возможно и так, что человек просто не успевал дойти до кассы и вернуться с билетом. У кого не было таких ситуаций? У меня были и много раз! Сколько было "пищевых" поездок в столицу? Всегда ли я платил государству полной мерой за проезд в принадлежащем ему железнодорожном транспорте? Нет и нет! Брать мне с майора "хабар"? Нет! С тебя проводники всегда брали, но ты этого делать не смей! Пусть на тебе умрёт наше гнусное правило "с голого рубашку снимать"!

Отправились. Как "хозяин" купе сказал майору:

– Занимайте верхнюю полку. Там теплее. К Москве вообще "холодрыга" в вагоне будет. Предупреждаю.

– Знаю. Пришлось поездить – и разговор завязался.

Обращаться к майору "товарищ" у меня язык не поворачивался, а называть "господином" было рано: о том, что в Природе существует дама с именем "Перестройка" – знали, но особой привычки к ней у граждан "страны советов" ещё не выработалось. Да и вообще "товарищей" максимально старался избегать даже во время службы в стройбате. Стройбат хорош тем, что там люди ценятся за руки и головы. Твой непосредственный командир будет обращаться к тебе, как к равному, если у тебя "голова не чугунная и руки не под х….. заточены" Моему ротному, например, было за сорок, а он всё ещё пребывал в капитанах, но хорошо знал автомобили. Он был "технарь от Бога". Мне было девятнадцать, я сносно знал электротехнику, и за мои знания ротный не называл меня "рядовой такой-то", а обращался на "ты".

Эх, сожаления! В нашем стройбате о чине майора отзывались так:

– Дослужил до "майора" – считай, пятьдесят процентов ума потеряно! – но мой пассажир никак не подпадал под оценку о майорах. У человека, что сидел напротив меня, ума бы хватило на двух полных генералов.

Я никогда не узнаю, что думал тогда майор обо мне, но я тогда о нём подумал так: "Странно! С таким умным лицом ступеньку "майор" в военной лестнице ты должен был пройти лет десять тому назад. Почему задержался"? – и собственный голос дал пояснение: "потому и задержался, что умный". Наша армия умных не любит, единственное, что она может себе позволить с умными людьми – терпеть их"

Никогда, ни о чём и никого не расспрашивайте! Ждите, что вам скажут сами, ибо только слова, сказанные с желанием, имеют цену. А так хотелось спросить, что делает пехотный офицер на границе с Норвегией? Я плохо разбираюсь в цвете погон отечественного офицерства, но погоны майора были "танковые"

– Простите, можете не отвечать, если это военная тайна: вы танкист?

– А какая тут тайна? На погонах танк виден.

– И ещё извиняюсь: насколько я знаю географию, то Норвегия – это скалы, снега и холод. Какого хрена танкам на границе с Норвегией караулить?

– Согласен полностью, но этот вопрос следовало бы адресовать Генеральному штабу "страны советов" и иже с ним" – недавняя мечта о переходе норвежской границы толкнула на следующий вопрос:

– А как охраняется граница норвежцами?

– Никак.

– Как так?

– У них нет пограничной службы в нашем понимании. У них раз в неделю егерь на лыжах вдоль границы пройдёт – и достаточно. Мы их спрашиваем: "почему вы контрольно-следовых полос и скрытых точек наблюдения не устраиваете? Почему заграждений колючих нет? Почему у вас вообще нет всего, что есть на любой, приличной, границе? А они отвечают: "зачем нам собственная граница? Вполне достаточно и того, что вы границу охраняете. Дорогое это удовольствие – охранять границу" – умные люди эти норвежцы!

Выдавал майор "военную" тайну, когда всё это рассказывал? Не был ли я слишком любопытен и не принуждал офицера выдавать "государственную тайну?" Ведь как у нас водится: если ты мне чем-то обязан, так я за твою обязанность с тебя хотя бы щетинку, но сорву! Но о чём вести беседу в долгие часы езды до столицы?

Ну почему, почему этот человек оставался майором!? Вежливый, культурный, умнейший, интересный рассказчик! Появилась мысль: "как ты в армии заблудился? Чего тебе в ней делать, что ты в ней забыл? Не для тебя эта организация, не пригоден ты для служения Марсу! Ты по природе своей скорее дипломат, чем военный" – и представился большой воинский начальник на то время бывший министром обороны отечества, лик которого походил на морду забойщика скота на мясокомбинате. Физиономисты не ошибаются, когда заявляют: "если в физиономии присутствует что-либо неприятное, то можно быть уверенным, что и характер будет мерзким". Верно, всё подтвердилось в своё время: "министр оборонный", пребывая возрастом в стадии "старого пердуна", вкупе с другими маразматиками, надумал вернуть "заблудщуюся" Россию в "прекрасное прошлое". Явно ненормальные: склероз не позволил им понять, что в прошлом-то не другие вместо них были, а они сами! Очень им хотелось уйти в Историю по статье "спасители отечества", но ушли с другой… На "высоко взлетевших" пердунов такое иногда накатывает. Но в тот раз граждане бывшей "страны советов" почему-то не захотели возвращаться в старое стойло, и путч провалился. Когда стали "копать", согласно извечной нашей привычке, то ему повезло: власти "учли его прошлые заслуги" и не предложили воспользоваться пистолетом с одним патроном. Не нашлось тогда ни одного из "верхов", кто бы попросил старичка "выполнить долг советского офицера". Его попугали совсем коротким временем пребывания в комфортабельной гауптвахтой в центре столицы с лирическим названием "матросская тишина" и отпустили с миром. Ничего материального тот доблестный вой не потерял от своего опрометчивого поступка, всё за ним сохранилось: привелегии-регалии-звания-дачи-пенсии. Оказывается, в России позволительны государственные перевороты при одном условии: они должны быть редкими. Не более одного раза в столетие. Но для того, чтобы потом "всё сошло с рук" смутьянам, нужно быть хотя бы полным генералом!

Изготовить верёвку из солдатских портянок недельной носки одного взвода и предложить её в качестве "высшей мера социальной защиты"? Нельзя! Он бывший герой!

Продолжение главы «Муха цеце»

Путь до столицы мы проговорили «взахлёб». Оказывается, что и мужчины могут говорить не меньше, чем женщины. У нас только темы и качество разговоров разные, а объём – такой же, как и у женщин.

Господин Офицер! Мой попутчик! Я благодарен тебе за рассказы, что ты подарил тогда. Сегодня о тебе думаю так: "это не я должен писать о том, что ты рассказал тогда. Ты сам должен написать о пережитом! Ты прекрасный и редкий рассказчик, не будь "уголовником", не убивай интереснейшие истории молчанием! "Колись"! – и миллионы читателей испытают настоящее удовольствие от твоих историй.

Сколько мы тогда говорили? Часов десять? Я благодарен тебе за рассказы, кои ты мне подарил. Это я должен был заплатить тебе за твои истории потому, что они во много раз дороже, чем стоимость проезда в купе "полярного экспресса" с названием "Мурманск-Москва".

Набирая текст сегодня, испытываю неловкость: истории ты мне рассказывал одному, а я твои рассказы выставляю на всеобщее обозрение. Плохо это? Меня утешает только одно: вся литература – это всегда истории, случившиеся не с самими авторами, а с кем-то другим.

Наша беседа происходила в форме "вопрос-ответ": ответы майора, по сути, были новеллами, майор знал больше меня. Его информация была не отечественного производства, а иностранная. Как понимать?

– Представь африканский континент, а в центре – маленькое государство с названием "Анчурия". Размером с твою, или с мою, губернии. Но никак не больше. Проживало в Анчурии два племени: "анчурки" и "анчутки". Отличие маленькое, они и сами путались: кто "анчурка", а кто наоборот… Всё у них было терпимо, как и во всей Африке до момента, пока мы не влезли к ним с намерениями "принести свободу народам чёрного континента". Нашим извечным заокеанским противникам показалось, что та свобода, кою мы пытались подарить "чёрным народам", нужна им, как собаке "пятая нога". Было бы удивительно, если бы и они следом не влезли в Анчурию исправлять наши древние заблуждения. Как водится, началась свара, и через совсем малое время "дети чёрного континента" под управлением неизвестного количества "инструкторов" с разных сторон, приступили к древнему занятию: стали с удовольствием убивать друг друга. Официально борьба происходила между "двумя идеологиями", а поскольку воюющие племена не знали, что такое "идеология", то предпочитали взаимно изводить себя, как и в древние времена, понятным образом: племя на племя. Понятно и без ошибок. В какие времена у них случилась ссора, и по какому поводу – теперь ни один историк выяснить не возьмется. Наблюдалось существенное отличие от древности: если тогда они убивали взаимно пиками и стрелами, но к настоящему времени осознали, что таким способом много народу не перебьёшь. Осознав – заменили древние, примитивные орудия убийства на современные "автоматически-огнестрельное".

– Великий был поэт Вовка! Пока мы существуем – он будет самым правдивым поэтом! Его забудут тогда, когда мы сами и основательно изменимся. Но нам такое не грозит, поэтому слова его сочинения ещё долго будут в силе:

"…он как где чево – так сразу шасть туда

Он по-своему несчастный был дурак…" —

Вовка во всём виноват, это он надоумил нас своей песней влезть в Анчурию и не только туда.

И семейную склоку в Анчурии мы пропустить никак не могли! "Да не в жисть"! Кто бы, окромя нас, и лучше нас, мог бы научить "анчурок" с помощью нашего оружия изводить "анчуток"? Или наоборот? На то время других и лучших специалистов по взаимному изводу лучше нас на всей планете никого не было. И начали мы помогать одной из враждующей сторон, а какой – это нам было без разницы. Главное – это "оказать интернациональную помощь"! "Долги" у нас тогда перед многими были и назывались они "интернациональным". Те, кто оплачивал этот "долг", в массе своей на то время перебивались "с хлеба на квас".

.

Глава в главе 19. «Левши» из Ростова.

Герой Лескова Левша проживал в Туле. Но не один Левша принёс этому городу славу. Славу мастеров оружейного дела. Славу всеми признанную, известную, почётную, многолетнюю, древнюю. Но «слава» тогда таковая, когда она не криминальная.

Имеется в отечестве другой город и тоже весьма прославленный, но теперь уже бандитской славой: Ростов. В уголовном мире он называется "ПАПОЙ". Есть и другой южный город с не меньшей уголовной репутацией – Одесса. "Имя существительное женского рода", а если бы этот город был "именем существительным мужского рода", как Ростов, то он бы поспорил за звание "папа". Поэтому Одесса, стиснув зубы, согласилась именоваться "мамой". В те времена об операциях "по перемене пола" и не подозревали.

– Очень долго живёт телевизионная игра "как выиграть миллион". Нужно предложить ведущему такие вопросы:

– Назовите, какой из указанных городов носит звание "папа":

а) Киев

б) Смоленск,

в) Ростов

г) Саратов?

И "какой город имеет прозвание "мама"?

А) Москва,

Б) Калуга,

В) Вологда,

Г) Одесса?

Вопрос о "папе" предлагаю поместить в номер вопроса с выигрышем в сто шестьдесят тысяч рублей, а "маму" хотелось бы оценить дороже. При этом никакие "50 на пятьдесят", "звонки к друзьям" и "подсказки зала" недопустимы!

Проживали у "папаши" два брата. Талантливые мастера по металлу. Талант – он всегда талант, но у него есть одно необъяснимое свойство: он может пойти в любую сторону. У братьев он проявился в оружии: в домашних условиях они сконструировали и выполнили в металле вполне боеспособные автоматы под мелкокалиберные патроны калибра 5,6 мм. Тогда это было, как сейчас принято говорить матом, "ноу-хау" Государственные КБ оружия того времени и не подозревали о том, что такая мелочь, как мелкокалиберный патрон, может воевать.

– Несерьёзно всё это, товарищи! Забава! Шутки! Детский лепет! – а два кустаря, не зная мнения оружейных светил, сделали автоматы и даже испытали их в действии.

Если бы где-то в другом городе, а не в Ростове, другие два брата изобрели автоматическое оружие под мелкокалиберные патроны, то всё могло бы пойти в другом направлении. В Ростове братья надумали обогатиться с помощью изобретённых стволов, и вышли на "дорогу разбоя" Они не знали ужасного свойства любого оружия: его всегда хочется испытать в деле. Стрельба по консервным банкам очень скоро приедается и стрелка неудержимо тянет всадить пулю во что-то живое! И братьев не миновало такое заболевание, но у них всё было хуже: они решили обогатиться, используя свои изобретения.

Как меняются наши правоохранительные органы по годам – этого я не знаю, но тогда они были настолько расторопными, что очень быстро вычислили тех братьев-разбойников, и "пресекли их противоправные деяния" Посадили. Согласно сведениям в печати – в лагерь, но "тряпичное радио" сообщало, что наше государство "талантам из народа" никогда не давало возможности отлынивать от службы ему: братьев разбойников поместили в какое-то закрытое "КБ вооружения" с единственным и вечным наказом для оступившихся:

– Работайте! "Искупайте вину перед родиной" достойным трудом – "шарашки" в отечестве нашем были полезными заведениями.

Результатом раскаянья братьев-разбойников был автомат-пулемёт РПГ-400 и точно такой же РПГ, но уже с коробкой мелкокалиберных патронов на 600 "мест".

Эффективность РПГ проверяли в Анчурии. Казалось бы, ну что такое пулька в теле от "мелкашки"? Мелочь! Мелочь, но если такую "мелочь", хотя бы в количестве трёх штук, вогнать в мягкие части тела – они превращаются в "величину"! В теле моём они не меньше будут значить, чем пуля калибром в 7.62мм. Всё верно: десять пулек калибра 5,6 мм. в разных местах одного африканского тела будут так же вредны, как и одна в 7,62!

– А как быть с "интеллектуальной собственностью"? Что "братаны" уголовники – спору нет, что они понесли заслуженное наказание – и в этом нет сомнения. Никто не усомнится в том, что государство присвоило себе идею их автомата, а посему в разбое они не далеко отошли от государства. По меркам "прогнившего Запада" такие разработки стоили больших денег и братья после "отсидки" должны были выйти на свободу "с чистой совестью" и большими деньгами Хотя, что я говорю?

В одной области отечества нашего некий сельский "Кулибин" из отходов авиационного лома собрал… самолёт! Мало того: поднялся на нём в воздух и пролетел над домом тёщи!

Если бы такой факт остался незамеченным – мы бы не назывались "Россией".

Делу "о полётах без разрешения" дали "ход", по которому на умельца вышла областная организация ДОСААФ с лицом председателя планерного клуба. По профилю:

– Слышь, мужик, сделай заявление о том, что в изготовлении "летательного аппарата тяжелее воздуха" самое активное участие принимал председатель областного планерного клуба! А потом можешь подниматься в воздух! – врали, суки! Но нам таким заниматься не впервой.