Текст книги "Трепетные птички"

Автор книги: Лев Портной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3

Представляете, как бывает нелегко, когда, глядя на всем известное полотно Репина «Приплыли», пытаешься вспомнить, кто именно его написал – Мусоргский или Моцарт? Мозги, перенапрягаясь, принимают коленно-локтевую позу, а все вокруг давятся от смеха. Кхе-кхе-кхе, кхо-кхо-кхо, кха-кха-кха. И вдруг в этом клокочущем и кудахтающем смехе различаешь подсказку: ку-кхе-кхе-кхе, кры-кхы-кхы-кхы, никсы-кхи-кхи-кха. Оказывается, автора нужно было искать среди тех, кто ублажал не слух, а зрение. И от такой подсказки сразу делается легче, и имя «Илья Ефимович» на память приходит, и картина его на стене лучше смотрится. Вот так и со мной было. Я-то в пожиравших меня тварях пытался узнать друзей и близких, а это были мои собственные чувства, страсти и страстишки, воплотившиеся в виде разных чудищ, змей, собак и голодных ослов. А то, что произошло с душившей меня жабой, указывало путь к спасению. Стоит только в очередной атакующей меня сволочи распознать свои былые низменные чувства и пагубные страсти, как она перестает быть агрессивной и превращается в безобидную и иногда довольно-таки симпатичную зверушку.

Итак, я находился в окружении отвратных исчадий ада, порожденных похотью, корыстолюбием, жадностью и чрезмерной гордыней, свойственными молодым людям. «Эх, молодость, молодость», – подумал я с ностальгией. Тем временем еще не узнанные чудовища, оттеснив в сторонку белую и пушистую жабу, обступали меня со всех сторон и скалили алчные морды. Вот так лишь на закате дней своих по достоинству оценишь былое. Мне всегда казалось, что молодость моя прошла в серых казарменных буднях. Ан нет. Судя по многочисленной и разношерстной толпе, молодость моя была бурной.

Челюсти моих мучителей клацали все ближе и ближе. Я отступил и прижался спиной к дереву, в руках у меня появилась невесть откуда взявшаяся дубинка. Огромная крыса, подобравшаяся ко мне ближе всех, сделала неожиданный выпад вперед, и я отбросил в сторону свое оружие, потому что теперь было самое время предаться воспоминаниям. И, слава богу, они нахлынули. В тот момент, когда мелкие зубки гигантского грызуна были готовы сомкнуться на моем горле, я вспомнил, как, будучи шестилетним малышом, злорадствовал, закапывая в песочнице сандалии тихого рыжего мальчика с нашего двора, пока его били другие мальчишки. Серая крыса превратилась в безобидную мышку, и была вытеснена на зады в компанию к пушистой жабе. Эх, безоблачное детство! Следом шел обуглившийся скелет, похожий на обгоревшего Шварценеггера из фильма «Терминатор». Помню-помню, мысленно воскликнул я, как мой младший брат отправился с друзьями жечь костер, вооруженный коробком, в котором я подменил спички на скрепки. И погорелец, оказавшись интеллигентным молодым человеком, удаляется в общество мышки-норушки и лягушки-поскакушки. Ах, отрочество, в людях! Ну, кто на новенького?! Ага, чешуйчатый монстр с головою китайского новогоднего змея! Ну, уж извините, господа, тут явно наказание неадекватно проступку! Сержант, которого я среди ночи разбудил, предварительно вставив в рот пластиковую челюсть с длиннющими клыками, через неделю заикаться перестал, а вы меня монстрами чешуйчатыми травите! А впрочем, это уже не монстр, а просто какой-то зверь – диковинный, но дружелюбный. Эх, юность, мои университеты! А это еще что за клоп лошадиный?! Но поток воспоминаний неожиданно прервался, и я умер, укушенный гигантским насекомым. Едва я очнулся, как клоп нацелился укусить меня снова. Но дудки, второй раз меня не проведешь! Ну да, я порадовался тому, что Игорь Анатольевич с ума сошел до моей прописки в их квартиру, но ведь если б он свихнулся раньше, я бы без жилья остался! А к тому же жизнь в коммуналке с сумасшедшим соседом – разве это недостаточное наказание?!

Так постепенно я узнал всех. Сколько на это ушло времени – два часа или неделя – не знаю? Но наконец-то я смог спокойно присесть и отдохнуть в окружении сказочных животных, преданно глядящих на меня и готовых служить мне. Теперь они не представляли для меня никакой угрозы. Змея больше не капюшонила, пес с глазами по семь копеек гонялся за своим хвостом, а отмороженный осел рыгал, нащипавшись растительности. И глядя на окружающую меня идиллию, я успокоился и почувствовал, что мне смертельно хочется спать. «На том свете отоспитесь!» – говаривал бывало прапорщик Попыхайло, поднимая солдат среди ночи, чтоб покрасить газон перед приездом генерала. «Отоспишься тут!» – подумал я, устраиваясь поудобнее на траве, которая кстати уже затупилась.

И действительно, едва я начал засыпать, как в нос ударил отвратительный запах заплесневевшего нафталина и фундаментальной сырости цокольных этажей. Какие-то женщины всхлипывали вдалеке о безвозвратно ушедшем. Я открыл глаза и увидел над головой летящую на юг, прощально курлыкающую стаю моли. Отдаленные рыдания делались громче, приближалась плачущая процессия. Возглавляла ее – кто бы вы думали? – Света. Она плелась кое-как, опустив плечи и понуро склонив голову, ее лицо распухло от слез и почернело, а вокруг простиралась серая пустыня, и сверху давило низкое небо свинцового цвета. Следом брели какие-то старухи в черных одеяниях, ревели как нанятые плакальщицы и доводили своими завываниями Свету до истерики.

Я вскочил на ноги и выругался от возмущения. Еще бы мне не разозлиться. Я с медалью окончил школу, в училище был отличником боевой и политической подготовки, офицером служил верой и правдой, а теперь выясняется, что в награду мою душу поджидает целая армия мучителей. А какой-то малолетней проститутке, забывшей, когда она в последний раз была в школе, в наказание достались две с половиной старухи, оплакивающие безвременно почившую девственность. Эта мысль привела меня в ярость, и я почувствовал, как все вокруг становится призрачным, я теряю связь с внешним миром и куда-то проваливаюсь. С ужасом я осознал, что через несколько мгновений я окажусь в другом еще более страшном месте, где наверняка меня встретит новая армия омерзительных исчадий ада. Это была расплата за неблагородный гнев. «О блен-да-мед! – подумал я в панике. – Беру свои слова обратно, я вовсе не желаю зла этой девочке, отправьте ее прямо в рай!» Но было поздно. Окружающий меня мир уходил. Я цеплялся за стволы, за кустарник, за лапы своих бывших палачей, смотревших на меня с состраданием, но за что бы я ни ухватился, все легкими облачками просачивалось сквозь руки. И когда мне показалось, что все кончено, меня заметила Света. Девушка бросилась ко мне, вытянув вперед тонкие руки. Она бежала ко мне, надеясь на помощь, и я подумал, что если исчезну, то никто не объяснит ей, как избавиться от старых ведьм, которые своими причитаниями доведут девушку до полного истощения. И мое искреннее желание помочь ей вернуло реальность окружающему, а подоспевшая Света буквально вдернула меня назад. Она прижалась ко мне и рыдала, не подозревая о том, что только что спасла меня. Так мы и стояли, обнявшись, но при этом я находился в своем причудливом лесу с синими деревьями и синим солнцем, а Свету окружала серая пустыня и тяжелое свинцовое небо. Каждый созидает собственный ад, и нет сил расстаться с ним.

– Я устала, я больше не могу, я хочу умереть, – всхлипывала девушка.

Подошедшие старухи зарыдали с новой силой.

Я нежно гладил Свету по спине и как мог успокаивал:

– Да перестань ты реветь, пока тебе задницу не оторвали!

– Я не могу, эти тетки плачут, – рыдала девушка.

– А ты присмотрись внимательнее к этим старым кошелкам. Это же твои знакомые. Ну!

– Я не могу вспомнить их, – плакала Света.

– Конечно, не можешь. А кого ты хочешь в них узнать? Свою бабку? Соседку или классную руководительницу? Но это все не то. Эти рыдающие клячи не что иное, как твои собственные грешные мысли и чувства. Ну, присмотрись к ним и вспомни, что ты набедокурила? Может, место в трамвае ветерану войны не уступила или над своим клиентом насмехалась, что у него член маленький?!

– Я ничего не понимаю, – продолжала всхлипывать девушка.

– Ну, вспомни что-нибудь свеженькое. Ну, например, когда ты со мной встретилась, ведь наверняка радости от этого не испытала и в душе желала мне какой-нибудь гадости. Ну, вспоминай, может, ты хотела у меня часы стибрить или радовалась, что я деньги заплатил, а тебя так и не трахнул?

После этих слов Света умолкла и с удивлением посмотрела на меня. По ее глазам я понял, что она близка к отгадке. И действительно, девушка обернулась и посмотрела на одну из рыдающих фурий, и та на наших глазах превратилась в веселую и аккуратную домохозяйку, эдакую счастливую Фрекен Бок после бурной ночи с Карлсоном.

Глава 4

Через некоторое время и остальные скорбящие мученицы перевоплотились в очаровательных старушек вроде английской королевы. Теперь они резвились на травке с моими зверушками, и Света воспряла духом. Но эта идиллия продолжалась недолго, и, хотя явных причин для беспокойства не было, какие-то неуловимые приметы наполнили тревогой наши сердца – как будто был подан невидимый знак и сонмища саранчи поднялись в воздух, заслоняя солнце и превращая день в ночь; как будто в Риме еще продолжаются зрелища и хлеба хватает на всех, но сквозь тяжелую поступь гладиаторов уже доносится топот сарматских племен, бегущих от гуннов, и близится крушение Римской империи; как будто войну еще не объявили, но в окрестных магазинах уже кончились мыло и спички, и телеги, груженные скарбом, вереницей потянулись на восток за Урал. Впрочем, насчет отступающих я перебрал. Не было таковых. Все в единый миг посуровели и спокойно и торжественно приняли единственное возможное для истинного патриота решение. Вопрос «А ты записался добровольцем?!» задавать было некому. В тылу не осталось никого и ничего, разве что крест-накрест заколоченные доски и соответствующие историческому моменту надписи. Мои зверушки все до единой встали под знамя осла-оруженосца и прямо с парада двинулись вперед навстречу неизвестному врагу. Светкины маркитантки составили арьергард. И мы, любопытные, поспешали следом.

Мы проделали стремительный марш-бросок и оказались на берегу чужого болота, кишевшего фантастическими гадами. Наши сейчас же развернулись в боевую линию и перешли в наступление. И грянул бой! – не на жизнь, а на совесть, не на страх, а на смерть! Правда, по характеру битвы стало ясно, что и та и другая стороны не имели никакой – хотя бы мало-мальской – боевой подготовки. Все смешались в огромную кучу, рычали и рвали друг друга на куски. Однако некоторые продемонстрировали подлинные военные таланты и при определенных обстоятельствах – получи их обладатели необходимое образование – могли бы поразить наблюдателя настоящим воинским искусством. Так, например, осел своим дыханием превращал гадов в ледяные скульптуры, пес отхлебывал из болота и сплевывал в Светкину пустыню, лишая врага жизненного пространства, а Фрекен Бок руководила эвакуацией раненых.

– Бей их! – задорно кричала девушка.

Но я, как специалист, понимал, что, несмотря на численное превосходство наших, победа склонялась на сторону противника. И причина грядущего поражения была очевидна: если наши дрались неизвестно за что, то вражеское войско было одержимо идеей.

– К бабке не ходи, – уверенно сказал я Свете, – этих гадов вдохновляет какой-то параноик. А как говаривал прапорщик Попыхайло, не пойдешь к бабке – не познаешь внучку.

Но недаром же три года назад на всесоюзном конкурсе замполитов по гребле я занял первое место. Я решил во что бы то ни стало поднять боевой дух своей армии и с этой целью разделил ее на две части. Пока одна воевала, с другой я проводил занятия по политической подготовке. Через каждые полтора часа они сменяли друг друга. Я же ораторствовал без отдыха на пределе сил. Впрочем, усталости я не замечал. Еще бы! Я был в ударе. Ведь я выступал не перед сонными солдатами срочной службы, просыпавшимися каждое утро с единственным желанием, чтобы день, едва успевший начаться, побыстрее закончился; нет, передо мной сидели слушатели, только что вернувшиеся с фронта, они жадно ловили каждое мое слово, чтобы через несколько минут вернуться в окопы воодушевленными пламенной речью и с благородной яростью совершить свой ратный подвиг.

– Коммуна, Руси жить хорошо, когда ум, честь и совесть наши – эх – плохи! – говорил я. – Но труд облагороживает человека и потому служи по уставу – отвоюешь честь у Клавы не за деньги, на халяву!

Вскоре заметил я, что количество слушателей моих с каждым разом уменьшается.

– Неужто ударились в самоволки?! – возмутился я.

– Что ты! – замахала руками Света. – Геройски погибли на болоте брани. И погибнут все до одного, потому что нельзя одолеть врага, если не знаешь его оружия. Собирайся, комиссар. Нужно добыть языка, язык до Киева доведет.

И хотя говаривал прапорщик Попыхайло, что язык, который доведет до Киева, не доведет до добра, но Света была права. Необходимо было разобраться, чьи это болото и кишащие в нем гады и ради чего затеяна кровавая бойня? Решив, что в экстремальной ситуации политическую подготовку можно ограничить курсом молодого бойца, я оставил своих слушателей, дав им напоследок самое важное напутствие.

– Помните, – сказал я, – как говаривал прапорщик Попыхайло, когда лезешь в драку, главное – не заработать гайморит на всю голову!

После этого я отправился в тыл противника. Света пошла со мною. Так мы и шли бок-о-бок вокруг болота – я через лес, а девушка через пустыню.

Через несколько минут мы заметили впереди по ходу огромный розовый луг, посреди которого возвышалась чья-то фигура. Мы невольно замерли, отдышались и дальше пошли медленней. Приблизившись, мы увидели, что луг целиком зарос розами. А у самого края, окруженный великолепными распустившимися цветами, стоял молодой человек в белом плаще с аккуратно расчесанными волосами, ниспадавшими на плечи. И он был прекрасен так, как мог быть прекрасен лишь соблазнитель тамары, и розы вокруг него были прекрасны настолько, что даже удобренность осетриной первого сорта при том, что в меню удобрений присутствовал еще и высший сорт, не умаляло их красоты. Не дерзая нарушить процесс созерцания роз, мы продолжали дальнейший путь на цыпочках.

– Ах, блин-да-мёд тебя в душу! Как бы мне хотелось взглянуть ему в лицо, – заворожено прошептала Света.

– Это еще зачем? – покосился я на девушку.

– Я не видела его прекрасного лица, я никогда не видела его внимательных, умных глаз, его длинные ресницы ни разу не щекотали моих щек, но я чувствую… я чувствую…

Света остановилась, прижала руки к груди, закатила глаза и застонала. Ей хотелось вытянуться на цыпочках, чтобы выразить несказанность с пущей вящестью, но мы и так уже стояли на цыпочках, и поэтому Света встала на кончики больших пальцев ног. Цыпочки разбежались. Я растерянно глядел на нее, ожидая окончания фразы, но девушка, казалось, забыла обо всем на свете, застигнутая врасплох несбыточными мечтами.

– Ну же! – прикрикнул на нее я.

Девушка медленно опустилась на пятки, разжала руки и, взглянув на меня, как на ошибку природы, продолжила:

– Я чувствую, что никогда бы не вышла за него замуж.

– Тогда на кой ляд тебе его физиономия?! – удивился я. – Или ты хочешь как следует его запомнить, чтобы не оказаться с ним в ЗАГСе случайно?

– Нет, просто, если бы я была замужем, я обязательно бы изменила мужу с этим парнем.

– A-а, – понимающе протянул я и признался. – Я бы тоже с ним трахнулся, если бы он был девушкой.

Мы продолжали красться за спиной пленительного счастья, однако остаться незамеченными нам не удалось. Когда мы поравнялись с прекрасным незнакомцем, он, не оборачиваясь, спросил:

– Ну-с, друзья, а вы как считаете, что красивее – розы или девятая симфония Бетховена? – у него был тихий, наполненный грустью, голос.

– Идиот! Ты б еще спросил, что зеленее – зеленая улица или зеленая трель милицейского свистка?! – вежливо ответил я.

– Помните, – грустно продолжил он, – все, что не розы, то девятая симфония Бетховена, а все, что не девятая симфония Бетховена, то – розы.

– Чушь собачья! – воскликнула Света.

– И я был того же мнения, – молодой человек обернулся и посмотрел на девушку большими грустными глазами, – и в этом моя Трагедия, – закончил он с патетикой.

– А вы, собственно…

– Да-да, – перебил меня незнакомец, – извините, не представился. Я – Люцифер.

– Лютый Фер? – переспросила Света.

– Люцифер, – поправил ее молодой человек. – Некоторые называют меня Сатаной, Дьяволом, Чертом или попросту Врагом. А мне больше нравится – Излучающий Свет.

– Да ладно, будешь мозги нам пудрить! – воскликнул я. – Какой же ты Сатана?! Я читал в одной книжке, что встреча с Дьяволом вселяет такой ужас, что не найдется человека, который бы в эту минуту вспомнил имя Бога. А ты совсем не страшный. Ну, рыбы несвежей наелся, а в остальном – нормальный человек. Дон Жуан, можно сказать. Плейбой с расстройством желудка.

– А зачем мне вас пугать? – равнодушно пожал плечами незнакомец. – Имя Этого вы и так никогда не вспоминаете. А впрочем, я могу изменить свой облик.

С этими словами он превратился в морскую свинку. Света завизжала. Грызун немедленно превратился в нашего нового знакомого. Но на этот раз он был одет в черный кожаный костюм, увешан цепями, а волосы его были зачесаны в петушиный гребень и выкрашены оранжевой краской.

– Ну, подруга, ты хотя бы крикнула «мама»! – расхохотался он, глядя на мою спутницу, а потом подмигнул мне: – А ты говоришь про Этого!

– Хорошо-хорошо, – отмахнулся я. – Чем лицедействовать понапрасну, скажи лучше, чьи это гады кишат в болоте?

– А вон их повелитель, – Люцифер протянул руку, и, посмотрев вслед за указующим перстом Врага, мы увидели в кустах на берегу сумасшедшего Гошу.

Он с перекошенным от страха лицом стоял над колодцем, из которого поднимался вверх столп синего света. Казалось, что мой сосед хотел, но не решался кинуться вниз. Неподалеку мы заметили еще один колодец с розовым свечением. Заподозрив неладное, я подбежал к Игорю Анатольевичу и заглянул внутрь отверстия. В то же мгновение неописуемый ужас сковал меня, а внизу через толщу голубого света я увидел свое тело, лежавшее на полу в моей новой комнате. Я понял, что колодец – это переход в тот мир, который мы недавно покинули, и неизвестно каким образом оказавшийся здесь дух сумасшедшего Гоши собирался завладеть моим телом, чтобы занять мое место в той жизни. Надо было надавать ему как следует по шее, чтоб не смел на пушечный выстрел подходить к частной собственности. Однако я был не в силах пошевелиться, столп синего света полностью парализовал меня. Видимо, то же самое происходило с Игорем Анатольевичем. Но ему все же удалось выйти из оцепенения, и он бросился вниз. Мысль о том, что он займет мою физическую оболочку, а я навсегда останусь в царстве Люцифера, словно током ударила меня. Я заорал истошным голосом – так было легче преодолеть парализующий страх – и, перегнувшись вниз, успел ухватить Игоря Анатольевича за ногу. Он заревел как зверь и задергался как припадочный, но я вцепился в него мертвой хваткой, изловчился и, зажав ступню сумасшедшего Гоши подмышкой, собрался применить болевой прием, которому обучился на политзанятиях по боевому самбо, но какая-то невидимая сила отбросила нас обоих от колодца. Двое не могли уместиться в одном теле, произошло естественное отторжение. Прав был О’Генри по поводу Боливара.

Мы отлетели в разные стороны. Мне удалось первым вскочить на ноги, и я сразу же занял позицию между Игорем Анатольевичем и столпом синего света, чтобы перекрыть психически больному соседу доступ к моему, физически здоровому, телу. Впрочем, он более не предпринимал агрессивных действий. Усевшись по-турецки, он посмотрел на меня с сожалением и досадой, вздохнул и сказал:

– Эх, как же вы, заблудшие души, глупо цепляетесь за свои бренные останки!

– А ты как думал! – заорал я, возмущенный соседской беспардонностью. – Еще не хватало, чтобы в моем обличье, в облике Александра Иосифовича Камицкого, разгуливал Игорь Анатольевич Воронков и доказывал всем, что он – Искандуров, к тому же пьяный. Долой беспредел в переселении душ! Долой духовный беспредел! Если б в мое материальное тело вселилось твое астральное, моя масса обнищала бы духом! Долой порнографию духа!

– Саша! – воскликнула подоспевшая Света. – Кончай свою проповедь! Это же язык! Нужно вывести его на чистую воду.

– Да-да, – согласился сумасшедший Гоша, – а то от этого болота дурно пахнет.

– Ты мне вальку не дурачь! – огрызнулась Света. – Рассказывай, что все это значит?!

– Разбежалась! – осклабился Игорь Анатольевич. – Все равно Леночка вас со свету сживет или в «кащенко» упрячет.

– Спрашиваю по-хорошему: будешь говорить? – грозно насупила брови девушка.

– Мне бы мое материальное начало, я б с тобой поговорил, – нахамил в ответ Воронков.

– Ах так, – усмехнулась Света. – Что ж, будет тебе материальное начало, – с этими словами она повернулась ко мне и скомандовала: – Саша, хватай его и тащи за мной!

Я понял, что у нее есть план, и подчинился приказу. Сумасшедший Гоша вскочил и хотел убежать, но я успел схватить его и, вывернув ему руку за спину, повел вслед за Светой к колодцу с розовым свечением.

– Собрался дать драпу по дрянному болоту, – журил я его по дороге, – в то время, как мы решили вывести тебя на чистую воду. Согласись же, что, чем давать драпу по гнилому болоту, лучше пуститься наутек по чистой воде с чистой совестью и чистыми помыслами?

– Да что ты так переживаешь за его совесть? – откликнулась девушка. – Она у него чересчур чистая. Видно, он ею никогда не пользовался.

– Отпустите меня! Что вы хотите сделать?! – упирался сумасшедший Гоша.

– А ну-ка давай его сюда! – распорядилась Света. – Подвесим его над этим колодцем и посмотрим, как он тогда запоет!

Мы заглянули вниз и увидели тело девушки, лежавшее на моей кровати. Нам стало жутко. Но я вновь собрался с силами и спустил сумасшедшего Гошу вниз головой в колодец.

– Держи его крепко за ноги, – руководила Света, – и по моей команде отпустишь.

– Да вы, что, спятили?! – верещал Воронков. – Я не хочу оказаться в теле женщины легкого поведения!

– Но ты же хотел материального начала? Так на, получай, – возразила Света. – Кстати, Вася Дрозд недавно откинулся, примешь участие в субботнике по этому поводу.

– Бери пример с молодого поколения! – отозвался я. – Видишь, девушка жертвует тебе свое тело.

– Да я по пять раз в день его таким вот жертвовала!

– Хорошо потрудись на субботнике, – наставлял я Воронкова, – за себя и за ту девушку, которая ушла на…

– А-а-а! – вопил сумасшедший Гоша. – Не бросайте меня, я вам все расскажу!

В ответ я сделал вид, что у меня не хватает сил удерживать его.

– Ой, он выскальзывает! – воскликнул я.

– Спасите меня-а-а-а! – заорал что было сил Воронков.

Я вытащил его наружу. Он опустился на землю и с облегчением вздохнул. Мы с девушкой разместились рядом.

– Ну! – прикрикнула на него Света.

– Хорошо-хорошо, я все объясню, – залепетал сумасшедший Гоша. – Видите ли, моя жена – психиатр, а я физик. И вот на стыке двух областей науки…

– Появился Витя-трубач и завел себе ежика, – перебила Воронкова девушка. – Это мы знаем, а дальше что?

– Да нет, я не про то, Не перебивайте, пожалуйста, – попросил сумасшедший Гоша.

В поддержку его просьбе быть повежливее я выразительно посмотрел на Свету.

– Ладно, молчу, – произнесла девушка, изобразив руками «хенде хох».

– Так вот, – продолжил Воронков, – мы с Леночкой создали анимаутер…

– Чего?! – воскликнули мы со Светой хором, вытаращив глаза на сумасшедшего Гошу.

– Анимаутер, – повторил он. – «Анима» означает «душа», а «аут» в переводе с английского – «вон».

– А это на стыке каких языков, простите? – поинтересовалась девушка.

Игорь Анатольевич оставил ее вопрос без внимания.

– С помощью этого прибора мы можем вынудить душу спящего человека покинуть тело и направить ее прямо в ад, где мы с вами сейчас и находимся. Когда же душа возвращается и человек просыпается…

– Он собирает свои манатки и быстро сваливает из квартиры, – закончил я.

– Вы как в воду глядите, – восхитился сумасшедший Гоша моею проницательностью.

– Я же обещал вас на чистую вывести, – скромно ответил я.

– Да уж, вы настоящий поцман! – сделал мне комплимент Воронков.

– Сам ты – лоцман, – оборвал его я. – Учти: когда я проснусь, я никуда из квартиры не съеду, а твою психиатрическую Леночку в порошок сотру!

– Я одного понять не могу, – вдруг произнесла девушка, – а вы-то как здесь оказались?

– Да-да, это интересно, – подхватил я.

Воронков скривил рожу и почесал затылок.

– Понимаете, – нехотя начал он, – вскоре после того, как мы похоронили Искандурова, который не выдержал наших экспериментов и помер совсем, я решил на себе испытать действие нашего анимаутера. Я включил его, лег спать и попал сюда. И пока я здесь разбирал, что к чему, и пока разоблачал своих змеев, Искандуров, который уже давно здесь освоился, занял мое тело и выключил прибор, так что мне было некуда возвращаться.

– Значит, там в твоем теле действительно разгуливает пьяный дух Искандурова! А твоя ненаглядная Леночка, она-то куда смотрела?! – удивился я. – Неужто она не поняла, что произошло?

– Наверняка поняла, – пожал плечами Гоша.

– Почему же она не выгонит с помощью того же анимаутера этого пьяного Искандурова? – спросил я.

Игорь Анатольевич снова пожал плечами.

– Потому что все мужики – козлы, а бабы – стервы, – ответила вместо Воронкова Света.

– А это ты к чему? – повернулся я к девушке.

– Да к тому, что эта психичка, которую он называет Леночкой после того, как ты, Шурик, съедешь, займет всю жилплощадь, воспользовавшись искандуростью мужа, после чего самого его отправит в «Кащенко» и будет жить вдвоем с сыном в трехкомнатной квартире.

И тут меня осенило.

– Гоша! – воскликнул я. – Ты же потенциальный риэлтор!

– Ну, это уж слишком! – раздалось у меня за спиной.

Я обернулся и увидел Излучающего Свет. На этот раз он был совершенно голым, если не считать фигового листочка. Впрочем, его действительно можно было не считать, потому что наш новый знакомый так позеленел от злости, что листочек на общем фоне был совсем незаметен.

– Вам что-то не нравится, а? – спросил я его.

– Вы!.. вы!.. вы полностью извратили мою идею! – от негодования Люцифер хлестал себя собственным хвостом. – Я не в силах создать такого ада, в какой мне б хотелось тебя отправить!

– А ты утюг из-под хвоста вынь, тогда остынешь, – посоветовал я. – В чем, собственно, дело?

– В чем дело?! – переспросил Излучающий Свет. – Да куда вас несет, люди?! Для того ли я показываю вам ваши злодеяния и заставляю страдать, чтоб вы вновь и вновь творили свои пакости?!

– Слушай ты, Светоизлучатель, – перебил его я. – У нас тут деловой разговор, а ты лезешь со своей демагогией!

– Да я на сковороде зажарю… я… я… я…

Он стал рычать, рыть копытами землю и превращаться то в одно, то в другое чудовище, пытаясь нагнать на нас побольше страху. Поняв, что претензий в наш адрес, изложенных в конструктивной форме, мы дождемся нескоро, я решил покончить с этим театром одного актера, встал, схватил Врага за плечи и, развернув на сто восемьдесят градусов, толкнул его в спину:

– Пшел вон, многоликий шива!

– Много выпил, вшивый! – как попугай повторил за мной Воронков.

Ссутулив плечи и понуро опустив голову, с видом поэта, чьи труды по достоинству оценят на следующий день после смерти, Враг удалялся, шаркая копытами. Он плакал навзрыд, и земля дымилась в тех местах, куда падали его слезы.

– Я ж не этого хотел, – доносились до нас его всхлипывания, – я не хотел Зла, я просто думал, что пойду другим путем…

– Нельзя же быть такими бесчеловечными по отношению к Дьяволу! – воскликнула Света и побежала догонять Врага.

– Черт с ней, – произнес я машинально; впрочем, когда девушка поравнялась с ним, мои слова приобрели прямой смысл.

Я повернулся к Воронкову.

– Так что вы там говорили о торговле недвижимостью? – спросил он.

– Я хочу сказать…

– А-а-а!!! – неожиданно заорал Игорь Анатольевич истошным голосом.

– Что с вами? – испугался я.

– Анимаутер! С ним что-то произошло!

– Что? Почему? С чего вы взяли?

– Смотрите же, доступ к вашему телу закрыт!

Я обернулся и увидел, что исчез столп синего света вместе с колодцем, на дне которого я валялся. Мне не хотелось верить своим глазам.

– Ну, видите?! – взвизгнул Воронков.

– Обождите вы! – одернул я его. – Быть может, процесс аккомодации еще не завершен.

– Какая тут аккомодация?! До этого колодца расстояние не больше, чем от комода до дивана в вашей комнате! – не унимался Игорь Анатольевич.

Я щурился и тер глаза, но столп синего цвета так и не загорелся вновь. Я обернулся к колодцу, открывающему вход в девичью плоть, и увидел, что и розовый свет померк и вот-вот потухнет совсем.

– Ну что, аккомодировался?! – верещал Воронков.

– Да! – воскликнул я и бросился вниз головой в колодец сквозь толщу розового света.

Как-никак это был единственный шанс вернуть себя к жизни.

И

Как любил повторять прапорщик Попыхайло, лучше иметь дочь-проститутку, чем сына-ефрейтора. Или чем сына – мертвого майора, добавил я от себя лично.