Текст книги "Империя Чугунного Неба (СИ)"

Автор книги: Лев Чернец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 23. Небесный кит

Руби склонила голову набок, её алые губы искривились в усмешке.

– Знаешь, у алкашей такое бывает... Один мой собутыльник…

Она не успела закончить.

Улисс сдёрнул левую перчатку.

Кожа наползала на металл, будто их сплавили.

Живые вены переплетались с тонкими стальными жилами, а на запястье пульсировал шрам – точёный, как гравировка на древнем механизме.

Улисс снова натянул перчатку, но странный симбиоз плоти и металла уже врезался в память. – Я видел путь! Нам пора... Патрули скоро будут здесь.

Руби рассмеялась – этот смех больше походил на нервный спазм. Её пальцы сжали бокал до треска.

– С чего ты взял, что я вообще пойду с тобой?

Стул с грохотом опрокинулся, когда она вскочила. Даже невозмутимый бармен с паровым носом дёрнул бровью.

– Этот кит был моим домом, когда тебя ещё пеленали в Небесном Утёсе!

Гефест поднял голову. Его голос прозвучал глухо, но неоспоримо:

– Улисс прав. Всё пошло не по плану. – голос Гефеста звучал как вердикт. – Они не оставят это просто так, а вместе нам будет безопаснее.

За окном послышался отдалённый гул – не гудки фабрик, не скрип телег. Это был мерный, механический топот.

Железномордые.

Их было слышно издалека – словно армия часовых механизмов, заведённых до предела.

Руби замерла. Её пальцы невольно потянулись к кремнёвому револьверу на поясе, но она не выхватила его. Вместо этого она резко выдохнула, и её плечи опустились – не в покорности, а в осознании неизбежного.

– Чёрт... – прошептала она, осознавая простую истину: без Улисса и Гефеста ей сейчас не выжить.

Она метнула взгляд на Улисса. – Ты хоть знаешь, куда мы бежим?

Тот ответил медленным кивком, словно взвешивая каждое слово. – Есть одно место.

Надеюсь, это не очередная вонючая мастерская, – буркнула Руби, закатывая глаза.

В этот момент бармен с паровым носом вдруг рванулся к верхней полке, сметая бутылки. Его рука схватила старый медный рычаг, скрывавшийся там. Одним резким движением он дёрнул его вниз, затем набрал комбинацию на скрытой панели.

Скрип старых механизмов разнесся по всему зданию. Стены Амбаркадерии содрогнулись, и вдруг из скрытых панелей в потолке хлынули густые клубы пара. За несколько секунд весь бар заполнился плотным белым туманом.

– Что за чертовщина?! – выругалась Руби, теряя Гефеста из виду.

Сквозь пелену проступила рука бармена, протягивающая две странные маски. Снаружи уже раздавались первые удары по двери – Железномордые явно учуяли добычу.

Бармен молча указал на заднюю дверь, затем сделал отточенный жест – провёл пальцем по горлу и резко махнул рукой. – Последний заказ, – прохрипел он, и впервые за много лет его голос прозвучал ясно.

Руби замерла на мгновение, затем резко кивнула. Троица ринулась к выходу, пока туман окончательно не поглотил фигуру бармена.

Туман сгущался, превращая Амбаркадерию в призрачное видение. Руби, Гефест и Улисс уже выбрались наружу, когда земля под ногами внезапно дрогнула.

Они обернулись.

Стены кита-бара затрещали. Старые деревянные рёбра скрипели, как кости древнего великана. Из-под снега выползли ржавые цепи, натягиваясь, как струны.

Амбаркадерия вздрогнула.

Сначала медленно, потом всё быстрее – огромные латунные пластины вдоль спины кита разошлись.

Из раскрывшихся панелей выдвинулись складные конструкции – гигантские, покрытые брезентом плоскости. Они расправлялись с тихим шелестом, наполняясь горячим газом из китовых лёгких.

Амбаркадерия поднялась в небо – не как живое существо, а как произведение инженерного искусства. Древние цепи, впившиеся в китовую плоть, лопнули с металлическим воплем. Вихрь раскалённого воздуха взметнул снежные смерчи, когда исполинский корпус наконец освободился от оков земли.

Толпа Колядных Механистов, ещё недавно распевавших гимны у входа, замолчала. Их факелы замерли в воздухе, пламя застыло, отражаясь в десятках расширенных глаз. Один за другим они начали падать на колени, в немом потрясении перед явившимся чудом техники. Старший хорист, дрожа, поднял обе руки к небу в жесте, который можно было принять за попытку коснуться невозможного.

За мутным окном, у рулевого механизма, стоял Бармен с паровым носом. Он поднял руку в прощальном жесте, затем потянул рычаг.

Из китовой пасти вырвался клуб пара, и Амбаркадерия – теперь уже не бар, а гордый дирижабль – плавно набирала высоту, оставляя внизу растерянных патрульных.

– Ублюдок прихватил моё золото... – пробормотала Руби, не отрывая глаз от удаляющегося корабля. В её голосе не было злости – лишь странная, почти отрешённая задумчивость.

Гефест наблюдал за полётом, анализируя конструкцию.

– По всей видимости, он использовал естественные полости как камеры сгорания. Гениально.

Руби фыркнула и резко развернулась к Улиссу, снег хрустнул под её каблуком.

– Ну что, идёмте уже. Надеюсь, в этой твоей деревне хоть самогон вкусный.

Она сделала первый шаг, оставив чёткий отпечаток на снегу. Улисс и Гефест последовали за ней, их тени сливались в одну на заснеженной дороге.

А за их спинами, медленно растворяясь в небе, оставался лишь призрачный шлейф от улетающего кита.

Глава 24. Исход

Снег затихал, уступая место ледяной, колючей изморози. Троица шла по задворкам порта. Паровые лебёдки звенели, паровые молоты били о металл. Они свернули в арочный проём, ведущий в громадное, полуразрушенное здание склада.

Внутри – гнилые, необработанные стволы деревьев и старая рыба в ящиках. Высоко под потолком, в луче света, пробивавшегося через разбитое окно, кружилась пыль, словно мириады крошечных мушек.

Стеллажи, ломящиеся от ящиков, бочек и тюков, уходили в темноту, образуя каньоны из неликвида. Раньше отсюда доставляли посылки по всей империи. Курьерские Железноликие притаскивали товары прямо на дом, но постепенно граждане беднели, перестав заказывать на дом, а вместе с ними обеднела и торговая компания. Теперь это было просто кладбище забытых надежд и никому не нужного товара.

– Вот оно, твоё великое убежище? – Руби скривила свой идеальный носик, смахивая паутину с плеча. – Это, по-твоему, лучше, чем вонючая мастерская? Хотя бы там пахло машинным маслом, а не дохлой креветкой.

Улисс, не глядя на неё, прошёл дальше, его плащ задел бочку с селёдкой. – Мастерскую они уже проверяют. А здесь даже мародеры не бывают … Кому нужен этот гнилой хлам?

– Я бы лучше осталась летать на ките, – Руби бухнула подбородком на кулак, уставившись в заляпанное окно. Её глаза блестели от воспоминания о том, как древний исполин рвал цепи и уходил в облака.

– Не заметил, чтобы носатый попросил тебя остаться, – бросил Улисс, ковыряя замок на двери подсобки.

Руби нахмурилась, будто пытаясь вспомнить что-то несущественное.

– Я ему доверяла, – произнесла она тихо, словно делая строгий выговор самой себе. – А этот мудила забрал мой сундук и смылся! Целый сундук...

– Ты уже говорила, – отрезал Улисс.

Замок щёлкнул.

Гефест застыл неподвижно.

Его аудиосенсоры уловили посторонние звуки.

Из приоткрытой двери доносилось навязчивое потрескивание – работал телеграфный аппарат, один из тех, что раньше связывал склад с удалёнными пунктами. Автомат давно должен был замолкнуть, но кто-то, видимо, забыл его полностью отключить от линии.

Его оптические линзы сузились.

– Инквизиция, – голос Гефеста прозвучал гулко. – Код карательного отряда…

Тишина повисла густая, как смог над заводскими трубами. Даже вечно неугомонная Руби замерла.

– … Цель – деревня Ветвистый Крест. На ликвидацию.

– Ветвистый… что? – переспросила Руби – Никогда о таком не слышала. Но раз они там разбираются с деревенщинами, то нам точно пора валить из города.

Улисс сжал кулаки.

Лицо его побледнело.

– Ветвистый Крест… – он прошептал, будто от прикосновения к раскалённому металлу. – Это я… Они вышли на них из-за меня. – Он потёр виски. Перед глазами встали лица деревенских. А в ушах слова Лоренца «Ты не вернёшься…». – Я обещал ему… Но мы обязаны их предупредить!

– Улисс прав. – заключил Гефест. В его механическом голосе прозвучала та самая, непривычная нота. – Это Железномордые-ликвидаторы. Они не оставляют никого… Руби, нам понадобишься ты и твоё оружие!

Руби смотрела на них с откровенным непониманием, будто наблюдала за спектаклем на непонятном языке.

– Из-за чего весь этот сыр-бор? – её голос звенел от раздражения. – Мы только что чудом унесли ноги от патруля, у нас за спиной вся Инквизиция, а вы переживаете за какую-то богом забытую деревню? На что они вам сдались?

– Они спасли меня! – крикнул Улисс, и его голос сорвался. – Они не спросили, кто я и откуда. Они просто помогли. А теперь из-за меня они умрут.

Он обернулся к Гефесту, ища поддержки. И нашёл её в тёплом свечении оптических линз.

– Руби, – тихо сказал Улисс, – Это не из-за золота или эфира… Это всё из-за чертежа. На нём машина… Если всё сделать правильно… можно попытаться оживить мёртвое. Вернуть кого-то, кто ушёл...

Руби замерла. Её насмешливый взгляд потух, уступив место жгучему, почти дикому любопытству.

– Оживить? – она сделала шаг вперёд. – Покойников? Ты серьёзно? Это вообще возможно?

– Я не знаю, но империя не просто так прятала это. А теперь все охотятся за ним… За мной… Думаю, да. Возможно.

На лице Руби прошла целая буря эмоций. Скепсис, надежда, боль, расчёт – всё смешалось в одно мгновение. Её алые губы дрогнули.

– И кого ты собрался воскрешать, гений? Свою мамочку? – спросила она, но в её язвительности уже не было прежней силы. Это был скорее выдох, полный какой-то своей, давней тоски.

Улисс резко рванулся к ней. Но она ловко увернулась и его металлический кулак оставил лишь вмятину в стене.

– Остынь, здоровяк! – крикнула Руби.

Улисс отступил, выдохнул.

Руби отвернулась.

Её взгляд утонул в тенях меж стеллажами.

Она сжала рукоять своего револьвера так, что кожа на перчатке натянулась.

– У меня тоже… один человек, – она произнесла это так тихо, что слова едва долетели до них. – Никогда не любила Империю … Ладно. Чёрт с вами. Надеюсь, там хотя бы самогон вкусный!

Теперь главное – убраться из города, пока инквизиция не забила все щели.

– Доки, – сказал Гефест. – Патрули там уже прошли. И сейчас всё внимание на летающего кита.

Они снова вышли на холод. Ветер тянул с реки, неся с собой запах воды. Ирония судьбы маячила впереди, окутанная клубами пара: у причала стоял «Громоздкий», с которого они совсем недавно сняли груз. Теперь он казался молчаливым стражем, охраняющим ворота в свободный мир.

– Угоним «Громоздкого»! – лихо заявила Руби и её клык пикантно мелькнул сквозь ухмылку.

Они крались по самой кромке воды, среди гор ящиков и бочек, готовых к погрузке. И тут Гефест остановился, указав на груду старых доковых поддонов, сложенных у самого края пирса.

– Стойте! Плот! – произнёс он просто.

– Ты это серьёзно? – Руби смерила груду мокрых, обледеневших досок уничижительным взглядом. – На этом предлагаешь плыть? Он же рассыплется от одного инквизиторского чиха!

– Это не должен быть «Титаник», – парировал Улисс, уже начиная растаскивать поддоны. – Он должен держаться на воде и быть незаметным.

Гефест без лишних слов принялся за работу. Его металлические руки с лёгкостью разрывали ржавые крепления, связывая поддоны прочными обрывками тросов, валявшихся под ногами. Это был странный, почти сюрреалистический спектакль: три беглеца, бродяга, консервная банка и девка, строили беглый плот у борта одного из самых современных пароходов Империи.

И пока они работали, у каждого в голове уже рождался образ одной и той же машины. Машины, которая бросает вызов самой смерти.

Глава 25. Река, у которой нет имени

Река не имела имени.

Или, если и имела, то его давно стёрли с карт, заменив условной чертой. Вода была странно тёплой – будто где-то в глубине гнили раскалённые трубы. По берегам торчали остовы затопленных барж, их ржавые борта, изъеденные временем, припорошил снег.

Скрипучий плот, собранный из обломков доковых поддонов, плыл почти бесшумно, лишь изредка поскрипывая под тяжестью троих пассажиров.

Улисс сидел на корме, его руки сжимали шест, которым он время от времени подталкивал конструкцию. Каждый толчок вызывал странный звук – будто шест скользил не по илу, а по чему-то склизкому и упругому. Ветер шевелил полы его плаща.

– Ты уверен, что это единственный путь? – Руби, закутанная в промасленный брезент, дрожала. Её губы слегка подрагивали, а изо рта вырывались клубы пара, оседавшие инеем на ресницах.

– Альтернатива – патрули на дорогах, – ответил Улисс, не отрывая глаз от воды.

– Я настаиваю, что надо было угнать «Громоздкого», – она оскалила клык в многозначительной ухмылке. – Видела там парочку шикарных кают с подогреваемыми кроватями...

Гефест стоял на носу, его механические пальцы прикоснулись к нагрудной пластине, под которой пульсировал сосуд с эфиром. Он не говорил, но по движениям глаз было ясно – он сканирует береговую линию.

Плот подрагивал на волнах, словно чувствуя тяжесть невысказанного. Где-то в камышах всплеснула рыба – или что-то другое. Руби невольно потянулась к револьверу.

– Ты так и не рассказал про деревню, – Заметил Гефест.

– Ветвистый Крест, – Улисс произнёс это так, будто пробовал на вкус старые воспоминания. – Это место, где сейчас остались лишь отголоски империи, и люди прекрасно без неё обходятся. Я обещал им больше не приходить, чтобы не подвергать их опасности. Но теперь я нарушу своё обещание, потому что иначе они погибнут.

– Мило, – пробормотала Руби.

Ветер донёс с берега запах гари – не костра, а чего-то другого. Как будто где-то далеко жгли машинное масло.

Гефест внезапно напрягся:

– Движение. На левом берегу.

Все замерли.

Сначала казалось, что это просто тени – слишком плавные, слишком ритмичные. Потом мелькнул свет: холодный, голубоватый. Как фонарь, но без дрожи живого пламени.

– Патруль, – прошептал Улисс.

Их было трое. Они шли вдоль берега, методично сканируя местность. Один остановился, его линзы сверкнули, поймав отблеск луны на воде.

Руби затаила дыхание.

Плот внезапно дёрнулся – снизу раздался глухой скрежет, будто что-то массивное и скользкое провело по днищу. Руби оступилась и всей тяжестью прижалась к Улиссу, её влажные волосы коснулись его щеки.

– Не двигайтесь, – едва слышно прошипел Улисс.

– Что это было?! – вырвалось у Руби шёпотом, её губы в сантиметре от его уха.

По спине Улисса пробежали мурашки.

– Лёд, – ответил он, чувствуя, как её сердце бешено колотится.

– Какой ещё лёд? – Руби не спешила отодвигаться, её дыхание обжигало его кожу. – Река же не замёрзла!

– Не вся, – Гефест перешёл на минимальную громкость, его голос стал похож на помехи радиоприёмника. – Под поверхностью плавают льдины.

– Но как?! – Руби прошептала, её пальцы впились в Улисса.

– Промышленные стоки, – пробормотал Улисс, чувствуя, как её нога случайно касается его. – Очень… Горячие... Они не дают реке замёрзнуть полностью, но по краям...

Он не договорил.

Один из Железномордых повернул голову.

Тик.

Тик.

Тик.

Шестерёнки в его груди отсчитывали секунды.

Потом – щелчок.

И он двинулся дальше.

Руби выдохнула и, наконец, отстранилась от Улисса, только когда огни скрылись за поворотом.

Лес по берегам сгущался. Ветви, покрытые инеем, скрипели на ветру, словно кости. Где-то в глубине завыл волк.

– Улисс, дорогой, – Руби томно облокотилась на борт плота, подбородок покоился на сложенных ладонях. – Расскажи нам, каково это – быть аристократом. Вам действительно можно заводить отношения только с женщинами из Небесного Утёса? – Её губы дрогнули в странной полуулыбке. – Или у вас бывают... исключения?

Улисс долго смотрел на воду, где отражалась луна – кривая, как усмешка судьбы.

– Маргарет, – произнёс он наконец, и имя повисло в воздухе, как дым от погасшей свечи. – Мы учились вместе в Верховном техническом университете. Она была... не из Небесного Утёса.

Руби приподняла бровь, её клык блеснул в лунном свете.

– О-о-о, запретная любовь. Как романтично.

– Это не было романтикой, – Улисс провёл рукой по лицу, и на мгновение его пальцы дрогнули. – Сначала мы ютились в старых библиотеках меж чертежей мёртвых машин. Она хохотала над тем, как я путаюсь в терминах паровой термодинамики. А я... я учил её читать между строк в трудах Догматиков.

Гефест окаменел, словно впервые осязал контуры настоящего Улисса.

Улисс выпустил воздух, копившийся в лёгких годами. – Моя мать застала нас как-то раз в оранжерее. Маргарет убежала, оставив свою ленту для волос.

Руби прикусила губу, её пальцы невольно потянулись к собственным волосам, будто представляя эту сцену.

– И что? Мамочка пригрозила рассказать папочке?

– Она подняла эту ленту, – Улисс говорил так тихо, что слова едва пробивались сквозь шёпот реки. – Посмотрела на меня... и завязала мне её на запястье. Сказала: «Лорду-Конструктору об этом лучше не знать».

Где-то в лесу треснула ветка. Но никто не вздрогнул – история держала их крепче, чем страх.

– После этого она оставляла нам ужин в той самой оранжерее, – голос Улисса дрогнул. – А когда отец начал подозревать... она отвела его в оперу. На премьеру. Той ночью в Небесном Утёсе все говорили только о том, как Лорд-Конструктор аплодировал стоя.

Руби вдруг резко отвернулась, её плечи напряглись.

Улисс посмотрел на свою мёртвую руку – ту самую, где когда-то была завязана лента.

– Маргарет была последней, кто видел во мне больше, чем просто шестерёнку в механизме Империи.

Тишину нарушал только шёпот воды, облизывающей борта, и металлический вой, доносящийся из тумана.

Впереди, где сливались два потока, туман вдруг сгустился в плотную стену – казалось, сама река воздвигла преграду.

– Мы приплыли, – глухо произнёс Улисс. – Ветвистый Крест.

Перед ними из тумана выплывали прогнившие сваи пристани. На самой высокой из них висел железный крест – его перекладины были паровыми трубами, из которых сочился дым.

Руби первой встала, её движения внезапно стали резкими, будто она торопилась убежать от собственных мыслей.

– Ну что, мальчики, – её голос снова звучал привычно насмешливо, но клык теперь не блестел. – Похоже, нам предстоит ночь в гостях у местных аборигенов. Откупоривайте бочки! Руби "Клык" Картер готова напиться в стельку!

Улисс молча последовал за ней, его тень на мгновение слилась с силуэтом креста – будто он сам стал его частью.

Глава 26. Родные берега

Крест встретил их не тем, чем был раньше.

Улисс помнил это место летним – тогда оно казалось избавлением. Теперь же, под тяжестью зимнего неба, деревня напоминала наваждение. Дома, приземистые и тёмные, будто вросли в землю, их крыши прогнулись под слоем снега, словно под грузом несбывшихся надежд. Дым из труб поднимался столбами, а воздух пах смолой и железом.

Он привёл их к дому Марты. Постучал – негромко, но так, чтобы звук прошёл сквозь толщу двери.

Сначала – тишина. Потом шарканье босых ног по половицам. Свет керосиновой лампы дрогнул за заиндевевшим стеклом, и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы моно было что-то разглядеть через щель.

Она распахнула дверь шире. Жёлтый свет хлынул на порог, выхватывая из темноты лица путников: Улисса, закутанного в плащ, с тенью под глазами глубже, чем прежде; мрачного Железноликого, с корпусом из гладкой стали; девушку, чьи алые губы побледнели от холода.

Сонная Марта стояла в проёме, её крепкая фигура, слегка сутулилась. Седая прядь выбилась из-под платка. Пальцы, обхватившие косяк, напоминали корни старого дерева – узловатые, сильные.

– Заходите, – наконец пробормотала она, отступая вглубь. – Только ноги вытрите. Не тащите снег в дом.

Они вошли.

Тёплый воздух ударил в лицо, густой от сушёных трав. Улисс остановился на пороге, его взгляд скользнул по знакомым стенам.

– Садитесь, – Марта махнула рукой к столу, уже хватаясь за чугунный чайник. – Чай будет готов через минуту.

Она поставила чайник на плиту, и пар тут же зашипел, закрутился в клубах, скрыв её лицо…

Спустя полчаса в кухне повисла тягучая, как смола, тишина. Лоренц, ссутулившись на табурете, курил потемневшую от времени трубку. Кольца дыма, лениво выползавшие из его рта, растворялись в спертом воздухе, насыщенном ароматами, перегоревшего жира и чего-то ещё – чего-то острого, металлического, что висело между ними незримой угрозой.

Руби, развалившись на грубо сколоченном стуле, время от времени прикладывалась к бутылке мутного самогона, и каждый глоток оставлял на ее губах гримасу то ли удовольствия, то ли отвращения. Гефест замер в углу, его металлический корпус сливался с тенями, лишь изредка желтые огоньки глаз вспыхивали в полумраке.

Марта возилась у плиты, ее движения были резкими. Деревянная ложка с раздражающим стуком билась о чугунные стенки кастрюли. Ян, худой и невзрачный, будто тень, переводил взгляд с Руби на бутылку и обратно, его пальцы нервно барабанили по столу.

Тишину разорвал Лоренц, и его голос прозвучал как удар топора по мерзлому полену:

– Я сказал тебе не возвращаться! Какого черта ты заявился?

Улисс медленно поднял голову. В его глазах читалась усталость, но не раскаяние.

– Я знаю, что не должен был. Но с момента нашей последней встречи... многое изменилось...

Марта резко обернулась от плиты, ее лицо покраснело от жара печи.

– Интересно что? – она фыркнула, брызгая слюной. – Кроме того, что ты завел себе Железномордого и невесту?

Руби, уже изрядно подвыпившая, неуклюже закачалась на стуле и едва не рухнула на пол. Все взгляды устремились на неё. Девушка застыла, смущённо облизывая горькие губы.

Улисс не обратил на это внимания. Его пальцы дрогнули, когда он достал из кармана плаща небольшой черный уголек и положил его на середину стола.

– Когда течение впервые принесло меня к вам, я думал – это случайность, – его голос звучал глухо, но отчетливо. – Теперь я понимаю – это был путь. Простите меня за это. Но сейчас вам всем грозит опасность. Сюда отправили имперских ликвидаторов.

Марта отшатнулась, будто перед ней был не человек, а призрак.

– У тебя снова бред, что ли? – ее голос дрогнул. – Что ты несешь?

Улисс продолжал, не обращая внимания на ее реакцию:

– Вам нужно бежать отсюда. И как можно скорее.

В комнате повисла гробовая тишина. Даже Руби перестала икать. Только шипение выкипающей на плите кастрюли нарушало эту тишину, пока последние капли жидкости не испарились, оставив после себя лишь горький запах гари.

Лоренц внезапно вскипел, как перегретый паровой котёл. Его жилистые пальцы сжали трубку так, что дерево затрещало.

– Так, по-твоему, мы должны бросить нашу землю? – голос его звенел, как туго натянутая струна. – Из-за каких-то железяк? Или потому что какой-то больной мальчишка нам так говорит? – Он резко схватил уголек и сжал его в пыль. – Ты думаешь, я не знаю, что в наших лесах уже шныряют патрули?

Улисс не отвёл взгляда. Его пальцы медленно провели по угольной пыли.

– В этот раз их будет больше чем обычно. – проговорил он тихо. – И вам не удастся перестрелять их как собак или отсидится в подвале под мельницей.

Лоренц замер на мгновение, линзы его очков застыли. Затем он резко развернулся и вышел, хлопнув дверью так, что задрожали кружки на полке.

Марта вздохнула, её руки бессильно опустились.

– Давно не видела его таким... – прошептала она. – Мы простые крестьяне, Улисс. Мы просто хотим тишины.

За окном завыл ветер, заставляя пламя в лампе дрожать. Тени на стенах зашевелились, как живые.

– Я видел этот путь, – вдруг произнёс Улисс. Его голос звучал странно, будто доносился издалека. – Что-то должно измениться...

Гефест, до сих пор остававшийся недвижимым в углу, вдруг поднялся. Его металлические суставы издали тихий скрип, когда он направился к двери. На пороге он обернулся – жёлтые глаза на мгновение вспыхнули ярче, затем автомат вышел в ночь, растворившись в вихре снега.

В комнате снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием углей в печи и тяжёлым дыханием Руби.

Во дворе лунный свет обтекал ржавые бока комбайна, превращенного в лавку. Лоренц сидел, сгорбившись, его пальцы постукивали по потрескавшейся курительной трубке. Дым, выдыхаемый им, растворялся в холодном ночном воздухе, будто последние следы тепла в этом остывающем мире.

Гефест приблизился беззвучно, его механические ступни лишь слегка хрустнули мерзлой травой. Металлические пальцы сжались, затем разжались – жест, который он перенял у людей, когда те нервничали.

– Я узнал тебя, – проговорил Лоренц, не поднимая глаз. Его голос звучал устало, как скрип несмазанных колес телеги. Дымное кольцо медленно поплыло вверх, растворяясь среди звезд.

Гефест наклонил голову, его оптические линзы сфокусировались.

– Я помню твое лицо... но не помню откуда. – Что-то внутри грудной клетки Гефеста учащенно зажужжало. – Почему я такой?

Лоренц наконец поднял взгляд. Его мутные глаза изучали Железноликого с новым любопытством.

– Ты изменился. Не только снаружи. – Он покачал головой, выбивая пепел из трубки. – Ответов у меня нет. Но я скажу, откуда ты меня знаешь.

Ветер шевельнул сухие стебли травы, торчащие из снега.

– Во время Великой Очистки... – Лоренц замолк, его пальцы сжали трубку. – Я прятал людей в лесах. Тогда я и нашел оранжерею с маленьким домиком. А в оранжерее люк, под которым – настоящая мастерская. Люди ушли оттуда, бросив все записи и работу... Кто-то ушел в Небесный Утёс, а кто-то в южные земли.

Гефест замер. В его памяти вспыхнули обрывки образов – стены, запах эфира, боль... Он не понимал, были ли это его воспоминания или просто сбой в системе.

– А ещё там был Железноликий. К нему тянулись шланги…. В которых засохла человеческая кровь... – Лоренц провел рукой по лицу. – Я хотел все сжечь. Но услышал жужжание. Железноликий шевелился… Этим Железноликим был ты.

Луна вышла из-за облаков, осветив металлическое лицо Гефеста. На нем не было выражения, но в положении головы, в наклоне корпуса читалось напряженное внимание.

– Я поправил тебя кое-как. Я же врач, а не механик. – Он усмехнулся. – Ты тогда повторял цифры. Как заведенный. Думал, ты скоро развалишься.

Гефест поднял руку, разглядывая свои металлические пальцы в лунном свете.

– Эти цифры... – его голосовой модулятор выдал необычную модуляцию. – Ты помнишь их?

Лоренц задумался. Филин прокричал в лесу.

– Сорок два. Двадцать три. Шестнадцать. Черт их вспомнит… – произнес он наконец. – Как коды какие-то…

Внутри Гефеста что-то щелкнуло. Оптические линзы резко сузились.

– Как координаты, – прошептал он. – Южные земли...

Гефест замер, осмысливая слова Лоренца.

Ночь сгущалась над деревней, когда Лоренц, тяжело вздохнув, опустил голову. Его жилистая рука бессильно махнула в воздухе, словно отгоняя назойливую мошкару.

– Ладно... – прохрипел он, и в его голосе слышалась усталость целой эпохи. – Переночуйте пока. Завтра... завтра пусть решают все.

Дверь с грохотом распахнулась, выплеснув в ночь поток теплого света и запаха перебродившего зерна. На пороге, еле держась на ногах, покачивалась Руби. Ее волосы представляли собой бурную копну, а румянец расползался по щекам, как чернильное пятно. Она обхватила Яна за шею с такой силой, что бедняга покраснел до корней волос.

– Этот... этот милый молодой человек... – ее голос прерывался пьяной икотой, – был так лю-любезен... и решил... – новый приступ смеха сотряс ее тело.

Ян, напряженно улыбаясь, обратился к Лоренцу:

–Дядя Лорен... я провожу мисс Картер до ее комнаты.

Лоренц даже не взглянул на них, лишь махнул рукой в знак согласия. В окне кухни появилась Марта, ее лицо было темнее грозовой тучи. Полотенце на плече напоминало дуэльную перчатку.

– И чтобы мигом потом сюда! – прогремел ее голос. – Мальчишки...

Руби, все ещё давясь смехом, повела Янa в темноту, ее ноги заплетались, а каблуки то и дело вязли в рыхлом снегу. Их фигуры медленно растворялись в ночи, пока последние отголоски хохота не слились с шепотом ветра. В воздухе остался лишь призрачный шлейф духов, пороха и чего-то запретно-пряного.

Лоренц лишь хмыкнул, не отрывая глаз от призрачных огней на горизонте – тех, что на мгновение тревожно вспыхнули и погасли.