Текст книги "Чертог мечтаний"

Автор книги: Лесли Мэримонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Эту пару некогда соединила настоящая любовь, как бы печально она ни окончилась. Гордон был одержим Этель и после измены превратился в пустую скорлупу, из которой вынули сердцевину. Он использовал глупых женщин вроде Мэгги, чтобы удовлетворять свои физические потребности, а в тайне от всех тосковал по той единственной, в которой заключался для него смысл жизни.

Бледная как полотно, Мэгги наблюдала за танцующей парой. Они никого не замечали, поглощенные собой, не обратили внимания и на Мэгги, чье сердце разрывалось на части. Она видела ладони Гордона, ласкавшие обнаженную спину Этель, видела ее тонкие изящные руки, закинутые в истоме ему на шею, ее голову, уютно покоящуюся у него под подбородком.

Смотреть стало совсем невыносимо. Круто повернувшись, Мэгги помчалась в номер. Она захлопнула дверь и бросилась на кровать, только теперь дав волю слезам. Она громко, отчаянно зарыдала и все еще продолжала плакать, когда в комнату вошел Гордон.

– Ты почему не вернулась в танцевальный зал? – строго спросил он. – И почему плачешь?

Она отерла слезы, повернулась к нему и пронзила его гневным взглядом. Гнев стал ее последним оружием.

– Ты негодяй, и я тебя ненавижу!

Он вздохнул.

– Так, ясно: ты видела, как я танцевал с Этель.

Мэгги запальчиво тряхнула головой.

– Танцевал? Я бы не назвала танцем то, чем вы занимались, – зло процедила она. – Ты наврал мне, будто тебе дела нет до этой стервы. Воспользовался моим доверием к тебе! Любовью ты занимался со мной, а мечтал об Этель. А сегодня ты меня еще и унизил. После сегодняшнего я никогда больше не приду к тебе как любовница! Никогда и ни за что.

– Не говори так! – взмолился он. Мэгги вгляделась в его внезапно осунувшееся лицо и растерялась. – Поверь мне: то, что ты видела, ровно ничего не значит, – горячо убеждал он. – Я просто выполнял то, что должен был сделать, – своего рода проверку. Ты же умница, Мэгги. Ты сразу заподозрила, что между мною и этой женщиной раньше что-то было. Нас соединяло больше, чем просто любовная связь. Мы были обручены и собирались пожениться. До свадьбы оставалась пара недель, когда она бросила меня ради Брэннигэна. Мне казалось, что я никогда не избавлюсь от мучительных воспоминаний о ней и ее измене. Поэтому я и приехал сюда, на эту дурацкую конференцию. Но вскоре понял, что путы спали с меня, я свободен. Честное слово, Мэгги! И, когда она подошла ко мне и пригласила потанцевать с ней, я подумал: неплохая идея, чтобы убедиться, что счеты с прошлым сведены.

– И что же?

– И ничего. Она просто жалка. Не могу поверить, что я когда-то любил ее.

– Но ведь было же.

– Думал, что любил. Мне исполнилось всего двадцать пять, а она уже тогда была на редкость искушенной в любовных интрижках и сексе. Может, этим все и объясняется. Это была не любовь, а лишь плотское влечение. Я был слеп.

– И тебя больше не тянет к ней?

– Я почти с отвращением прикасался к ней во время танца.

Странно. Что-то Мэгги не заметила, будто ему было неприятно обнимать бывшую возлюбленную. Впрочем, он всегда умеет вывернуться.

– Я бы предпочел коснуться тебя, – заявил он, садясь рядом на кровать и проведя пальцем по линии декольте.

– Не надо, – вяло сопротивлялась она, хотя пульс моментально участился.

– Ну, будь умницей. Ты же тоже хочешь меня.

Гордон властно повернул ее спиной к себе и стал медленно расстегивать молнию.

– О Боже, – задохнулась она, когда он прижался губами к ямочке на шее. Затем его губы заскользили ниже по обнаженной спине, а руки помогали освободиться от платья.

Да, целуй меня, Гордон, беззвучно умоляла Мэгги. А потом повторила, это и вслух.

– Не останавливайся, – хватая ртом воздух, требовала она. – Умоляю, не останавливайся.

Раздевая ее, Гордон не поднимал лица, наслаждаясь вкусом ее тела по мере того, как все больше оно открывалось благодаря его таким умелым рукам.

Он не останавливался ни на минуту.

Когда наконец их тела слились, Мэгги извивалась под ним, комкая в кулаке простыни, сгорая от безудержного желания. Ее утешало только одно: Гордон тоже потерял рассудок от страсти. Ничего не видел, кроме ее тела, черпая в нем бездну наслаждения.

Мэгги выкрикнула его имя в предвкушении оргазма. Через минуту она уже плакала, но не в сладкой истоме, а от отчаяния. Отвернувшись и спрятав от него лицо, она попыталась воспротивиться его страстным объятиям, но не нашла в себе сил к сопротивлению.

– Тише, моя любовь, – успокаивал ее Гордон, качая на руках. – Не плачь.

Но Мэгги плакала, пока не уснула. Так как знала, что она – не его возлюбленная. И никогда ею не будет.

14

– Это не я сделала! – кричала Мэгги во сне. – Не я! Вы должны мне верить. Боже мой, почему мне не верят?

– Мэгги! – Гордон потряс ее за плечо. – Мэгги, проснись. Тебе снится какой-то кошмар.

Она вскочила и уселась на кровати, обводя бессмысленными глазами комнату. Лишь через несколько секунд, осознав, где находится, она поняла, что подлинный кошмар, через который ей некогда пришлось пройти, не повторяется сейчас снова.

Этот сон приходил всякий раз, когда Мэгги была в подавленном состоянии. Ей вновь и вновь представлялся зал суда, ее попытки доказать свою невиновность и нежелание судей верить ее показаниям. Никто не верил ей. Ни один человек.

Самое ужасное, что в ночном кошмаре все выглядело как наяву!

Когда Гордон обнял ее, она содрогнулась, затем со сдавленным рыданием зарылась лицом у него на груди.

– Это был просто сон, – глухим голосом твердила она. – Просто сон…

Гордон крепко обнял ее, откинул волосы, падавшие ей на лицо.

– Только сон, любовь моя.

Услышав ласковые слова, Мэгги замерла, потом попыталась вырваться. Но Гордон не пустил ее, еще сильнее сжав объятия!

– Расскажи мне, что тебе снилось.

Она подняла на него печальные глаза. Лицо Гордона оставалось в тени при свете луны, проникавшем через окно, Мэгги не могла различить, что на нем написано.

– Я не думаю, что следует это делать.

Хорошо доктору Сеймур говорить: будь честной. Однако быть честной еще не означает, что тебе обязательно поверят.

– Расскажи мне, Мэг, – настаивал Гордон.

– Ты… Ты назвал меня Мэг?

– Угу. – Он поцеловал ее в лоб. – Ты, кажется, сокрушаешь все линии моей обороны. Знаешь, что может за этим последовать? Пожалуй, я начну объясняться тебе в любви.

Мэгги помертвела в его объятиях.

– Не говори такие вещи!

– Почему бы и нет? Теперь ты перестала меня ненавидеть, не так ли, любовь моя? – сказал он с такой нежностью, что ее собственная оборона внезапно затрещала и развалилась.

– Ты же знаешь, что перестала, – с трудом выговорила она.

Гордон снова вздохнул.

– Боюсь, что точно мне это неизвестно. Я вообще ничего о тебе не знаю. Твоя душа для меня потемки.

– Ты хочешь сказать, что не прочь узнать меня получше? – спросила она, не веря своим ушам. Мэгги не смела надеяться, что может что-то значить для него.

– Да, да. Хочу. – Гордон говорил, словно удивляясь самому себе и в то же время радуясь своим новым интересам. – Начни хотя бы с ночного кошмара.

Мэгги и сама хотела этого. Однако ее сковывал страх.

– Не бойся, – сказал Гордон мягко, словно прочитав ее мысли. – Я не из пугливых.

Она глубоко вздохнула.

– Ты можешь оказаться гораздо более пугливым, чем думаешь. Тем не менее, Гордон, я должна рассказать, почему меня все время донимает этот сон.

– Всегда один и тот же?

– Да.

– Это может означать серьезную душевную травму, – размышлял он вслух. – Может, сначала включить свет? Или хочешь, я налью тебе чего-нибудь выпить?

– Нет. Просто обними меня и слушай.

– Я весь внимание.

– Господи, не знаю даже, с чего начать.

– Почему бы не с начала?

– С начала? – повторила она.

А с чего, черт возьми, все началось?..

По странному капризу сознания Мэгги вспомнился день, когда она вернулась под вечер домой с урока бальных танцев и узнала, что ее мать навсегда ушла из семьи. Отец все объяснил девочке, как обычно, напрямик, с холодным, отчужденным видом:

– Она убежала с очередным любовником.

– Но куда? – спросила дочь, перепуганная и опустошенная.

Настоящей материнской любви она никогда не знала, но в одиннадцать лет еще не окончательно в этом уверилась. Стефани Причард, сколько Мэгги себя помнила, занималась только собой, но, в отличие от своего мужа, была, по крайней мере, чуточку человечней и теплее.

– Не знаю и знать не хочу! – ледяным тоном отрезал отец. – Она так и осталась уличной девкой. Я женился на ней только потому, что она носила под сердцем тебя. Не было ни одного мужчины с приличной наружностью, заходившего в наш дом, которого она не пыталась бы соблазнить. И смею утверждать: в большинстве случаев ей это удавалось. Вижу, ты пошла в нее красотой, – насмешливо ухмыльнулся отец. – Одному Богу известно, какой сюрприз ты мне преподнесешь в ближайшие годы. Но я предостерегаю тебя, Мэгги: если ты хоть раз опозоришь мое имя, я вышвырну тебя вон без единого цента. Не желаю, чтобы вслед за матерью меня облила грязью и дочь.

На этом разговор закончился. Испуганная девочка не услышала ни одного ласкового слова, отец и не пытался утешить ее – он лишь угрожал, а все потому, что она была похожа лицом на мать. На следующий день Мэгги отправили в интернат.

Минуточку, но почему я начала ворошить прошлое с этого эпизода? – недоумевала Мэгги. Ну конечно, именно тогда для никем не любимого подростка и началась долгая череда одиноких лет. А повзрослев, она стала легкой добычей проходимца Кевина.

В полутьме Мэгги испуганно посмотрела на Гордона.

– Ты обещаешь, что отнесешься ко мне без предубеждения? Обещаешь выслушать до конца?

– Обещаю.

Последовал вздох, и Мэгги начала свое повествование. Гордон внимательно слушал.

Она рассказала, как после исчезновения матери отцовские угрозы и обвинения довели ее до такого состояния, что она стала бояться своих сверстников, которые уже проявляли к ней интерес. Мэгги сторонилась всех юношей. Ее охватывал ужас всякий раз, когда, по ее мнению, она обнаруживала у себя верные признаки того, что она порочна, как и ее мать.

Мэгги презрительно отвергала ухаживавших за ней парней и стала синим чулком, за что удостоилась неожиданной похвалы от отца. За отличные оценки в аттестате он наградил ее поездкой в Европу на целый год. Сопровождавшая Мэгги пожилая дама водила ее по картинным галереям, музеям, театрам. Мэгги видела, что пользуется успехом у мужчин, однако продолжала отмахиваться от них, хотя многих находила привлекательными.

Возвратившись в Сидней, она засела за диплом в университете и через два года успешно защитилась. К двадцатилетию отец подарил ей красного цвета автомобиль «феррари». Он не преминул выразить дочери свое удовлетворение ее успехами.

По иронии судьбы, именно эта роскошная машина и привлекла внимание Кевина. Он пришел полюбоваться ею на университетскую автостоянку, затем разглядел красивую и наивную девушку за рулем и начал на нее охоту.

Кевин – полное очарования имя, очень подходящее для молодых людей, настроенных пленять молоденьких девиц. Белокурый, с бронзовым загаром и такой красивый, что все студентки вздыхали по нему. Причем он покорял не только своей внешностью. Кевин был интеллигентен, остроумен, обаятелен. В университете он писал работу на какую-то тему из области инженерии, периодически проваливаясь на защите. Но даже эти свои неудачи он умел облекать в романтические одежки.

У Мэгги с первой минуты не было никаких шансов устоять перед ним, стоило только Кевину обрушить на нее свое головокружительное обаяние.

Но она сдалась далеко не сразу. Нет, черт возьми! Мэгги годами возводила оборонительные сооружения против мужских уловок. Кевину пришлось потрудиться в поте лица, чтобы соблазнить ее. Он шаг за шагом преодолевал те противоестественные барьеры, которыми окружила себя Мэгги, пока та не стала такой, какой, вероятно, и должна была быть. Страстной, любящей, чувственной. Мягкой, нежной и доброй.

Они сделались любовниками, и Мэгги по-настоящему расцвела. Она одевалась теперь гораздо смелее, чем прежде. Перестала стесняться своих женских прелестей. Ей даже нравилось иногда пофлиртовать с другими мужчинами, хотя Кевин у нее всегда оставался вне конкуренции. Мэгги была от него без ума.

Когда Кевин начал занимать у нее деньги, она не придала значения этой, как ей казалось, мелочи. Он всегда обещал вернуть, но ни разу этого не сделал. Вскоре он тратил уже больше, чем Мэгги получала от отца. Нечего и говорить, что он ездил на ее машине – его собственная вечно торчала в мастерской в развороченном виде. А Мэгги возвращалась домой городским транспортом, что могло бы стать проблемой, если бы ее увидел отец, но он поздно приходил с работы.

Мэгги оставалась мягким воском в руках Кевина в течение нескольких месяцев. Но была довольна своим положением. Она была любима, желанна и нужна своему возлюбленному. Она не осознавала, что Кевин просто пользуется ею, чтобы получать то, чего непутевому молодому парню всегда мало, а жить без этого он не может: деньги, секс, приличная машина, одежда от лучших портных. А еще – наркотики.

Боже, как была наивна Мэгги! Она долго не замечала, что Кевин почти все время «на взводе». Это было ясно по его манере вести машину, готовности танцевать ночь напролет или по неспособности порой быть на высоте в постели. Хотя последнее объяснялось еще и тем, как позже Мэгги установила, что у него повсюду были любовницы. Не одна она попалась ему на крючок.

Несчастье случилось в последний год пребывания Мэгги в университете. Однажды они поздно возвращались с танцевальной вечеринки домой. Было четыре утра, и Кевин, как обычно, вел машину, превышая скорость. Мэгги пыталась урезонить его, но он лишь смеялся в ответ. Она смотрела себе под ноги, потому что видеть несущиеся навстречу машины у нее не хватало смелости.

– Я продолжала смотреть вниз, когда мы проскочили на красный свет и врезались в какую-то машину, – объяснила она Гордону. – Я ударилась головой о щиток и потеряла сознание. Придя в себя, я обнаружила, что сижу на месте водителя, сжимая в руках руль. Кевина и дух простыл. Женщина, которая вела другую машину, была мертва…

Гордон включил настольную лампу у кровати, и Мэгги с опаской посмотрела на него. Однако он выглядел потрясенным – ни следа скепсиса.

– Ночь я провела в больнице – сотрясение мозга. Выпустили меня утром, – осторожно продолжила она. – И тут же арестовали.

Гордон нахмурился.

– Какие тебе предъявили обвинения?

– Обвинения? – мрачно переспросила Мэгги. – Превышение скорости, приведшее к аварии, непреднамеренное убийство и хранение наркотических средств. Кевин постарался от души, все собственные запасы кокаина оставил под сиденьем, – с горечью сказала она.

– Господи!

– Понимаешь, других свидетелей не было. Машина моя. Кевин, должно быть, ушел пешком. Мы были не очень далеко от дома его родителей. В полиции он сообщил, что я отвезла его сначала домой. Глубокой ночью не так уж много свидетелей могли подтвердить или опровергнуть его показания.

– Вот мерзавец! Бедненькая моя, надеюсь, у тебя был хороший адвокат? Судя по твоему рассказу, тебе он был очень нужен.

Мэгги напряженно всматривалась в его лицо.

– Ты веришь мне?

– Конечно, верю. Трудно выдумать подобный кошмар. Кроме того, ты чиста, как стеклышко. Это ясно даже такому закоренелому цинику, как я.

У Мэгги защипало глаза, слезы побежали по щекам.

– Эй! – мягко позвал он, нежно вытирая ее слезы пальцами. – Это что еще такое? – Внезапно пальцы замерли, он заглянул ей в глаза. – Проклятие, Мэгги, неужели во всем обвинили тебя? Тот мерзавец отправил тебя в тюрьму за собственное преступление?

– Да, – задыхаясь, ответила она. – Меня приговорили к восьми годам. Я отсидела четыре. Вышла полгода назад.

– О, моя милая бедняжка. Но что же это за подлец! Тебе известно, что стало с ним? Надеюсь, он перебрал наркотика и отправился на тот свет, ублюдок.

– Не знаю, что случилось с Кевином, он меня больше и не интересует.

Как ни странно, так оно и было.

– Тебе до него дела нет? Ты столько страдала по его вине, а он даже не наказан за свои преступления! Да я бы задушил его голыми руками. Его место в аду.

– Гордон, люди, подобные Кевину, находят свой ад на земле.

– Но ты же сама не веришь в это!

– Нет, верю. Возьмем твою Этель. Ты знаешь, она несчастлива. С возрастом ее красота поблекнет, и жизнь для нее превратится в мучение. Никто не будет любить ее, никому она не будет нужна.

– Я ждал десять лет, – сухо заметил Гордон, – но пока возмездие не свершилось. Бог с ней, мне бы не хотелось говорить об этой стерве. Вернемся к тебе. Должно быть, ты была совершенно убита горем, когда тебя арестовали?

– Я думала, что погибла. Отец отказался нанять для меня опытного адвоката. Я должна была довольствоваться назначенным властями, но тот, видимо, не мог смириться с мыслью, что дочь миллионера пользуется бесплатной юридической помощью. По этой же причине против меня были настроены и судья, и присяжные. Мое дело преподносили как пример справедливого суда – богатую, порочную девицу упекли за решетку за аморальные проступки и эгоизм. Восемь лет – довольно суровый приговор.

– О, Мэгги… Я страшно тебе сочувствую… По сравнению с тем, через что пришлось пройти тебе, мои несчастья – сущая безделица. Ты побывала в аду, а я… – Он внезапно умолк. Черные брови сошлись на переносице. Гордон задумался. – Подожди-ка! А что это за история о богатом покровителе и драгоценностях, полученных от него в подарок? – Гордон снова замолчал, вперив в нее вопрошающий взгляд. – Ты рассказывала о своем отце, не так ли? Ты не договаривала тогда, верно? Кевин был твоим единственным любовником, а твое заграничное путешествие оплатил твой отец. Как и твои жемчуга. Ничего себе, добренький старенький покровитель! – фыркнул Гордон. – Всего-навсего твой настоящий отец!

Мэгги внимательно посмотрела на него.

– Ты сердишься на меня?

– Мне бы следовало бушевать от гнева. Но вместо этого я лишь диву даюсь, какой дерзкой, маленькой озорницей способна быть иногда наша мисс Причард!

– Пойми, ты был такого низкого мнения о моей персоне… Мне было на руку, чтобы оно не менялось и помогало удерживать тебя в рамках приличий. Ну, вот… На самом деле мне ужасно хотелось, чтобы ты занялся любовью со мной. Я кричать была готова об этом.

– Тебе не удалось бы вечно держать меня в рамках, поверь мне, – сказал Гордон сдавленным голосом. – Я почти дошел до последней точки: еще немного, и последовал бы взрыв.

– Зато теперь нам не надо больше скрывать свои чувства, верно? – прошептала она, прижав голову к его обнаженной груди.

– Больше никогда.

– Я несказанно рада, Гордон, что ты мне веришь.

– А я невероятно рад, что ты мне все рассказала. Никогда, любовь моя, не бойся сказать мне, что у тебя на душе.

Сердце Мэгги зашлось от восторга. Он назвал ее «любовь моя», и она ему верит. Гордон любит ее! Он еще просто не готов сказать об этом.

– И ты тоже не бойся поведать мне обо всем, – сонным голосом пробормотала она.

Если бы Мэгги не задремала, она почувствовала бы, как внезапно замерла ласкавшая ее рука. Она заволновалась бы, оттого, что не услышала его ответа.

15

Площадка для игры в гольф выглядела как картинка. Свежая зеленая трава, по краям такие же сосны. Видимо, засуха не достигла здешних мест.

– Кто с кем играет? – спросил Фрэнк, когда обе пары встретились днем за чаем.

– Мне все равно, – сказал Гордон и улыбнулся Мэгги.

Она ответила ему радостной улыбкой. День начался прекрасно. Проснувшись, вспомнила минувшую ночь и как будто камень свалился у нее с души – она поведала Гордону правду! Таким же облегчением было видеть, как Гордон за завтраком и потом после утренних лекций, за ланчем, игнорировал все наглые заигрывания Этель. Та была просто ошеломлена, что он не обращает на нее ровно никакого внимания, и смерила Мэгги самым яростным взглядом из возможных.

– Но если Мэгги играет в гольф так же, как в теннис, – предупредила Эдна, – то можно выступить девочкам против мальчиков.

– Она не такой уж мастер, – ответил Гордон. – Я прав, дорогая?

– Гм… да. Я слабовато играю.

– Тогда ей лучше быть твоим партнером, Гордон, – предложил Фрэнк.

– Прекрасно, – с удовольствием согласился тот. – Мэгги, не беспокойся, я не буду в претензии, если ты сыграешь не блестяще.

Мэгги внутренне напряглась. Надо забыть первоначальную идею о том, чтобы оставить Гордона в дураках, расколотив его на глазах у всех. Теперь она должна постараться сыграть блестяще и притом не выставить его идиотом. Она давно не брала в руки клюшку для гольфа, но прежде достигала, черт возьми, очень неплохих результатов. Недаром отец шесть лет подряд посылал ее в спортивные лагеря, где давали уроки профессионалы. Долгий перерыв, надеялась Мэгги, поможет ей на первых порах изображать неумеху.

Ей удалось стать в такую нелепую позу и так вывернуть локоть, что после первого удара мяч оказался где-то в кустах. Окружающие сочувствовали, видя огорченное лицо Мэгги, и показывали, как надо было бить.

– Все зависит от взмаха, – терпеливо объяснил Гордон, когда они вприпрыжку отправились на поиски мяча. – Я покажу, когда мы найдем твой мяч. Вернее, если найдем. И ногу надо ставить при ударе прямо! – прозвучал его последний совет.

Однако вовсе не нога беспокоила Мэгги, а то, что у нее было написано на физиономии. Очень не просто делать вид, что ты ничего не умеешь. Но на восемнадцатой лунке она показала себя. Ее мяч, благодаря виртуозному удару, лег ближе всех к цели.

– Черт знает что! – Фрэнк изумленно почесал затылок.

– Вот это да! – воскликнула Эдна.

– Неужели это я так ударила? – спросила Мэгги, надеясь, что ее удивление выглядит правдоподобно. – Твои советы мне немного помогли, Гордон.

Тот промолчал, что было подозрительно, но сощуренные глаза говорили о многом.

– Значит, слабовато играем, да? – проворчал он, когда пары разошлись. – Надеюсь, ты хорошо провела время, посмеиваясь надо мной за мой спиной.

– Повеселилась неплохо, – проказливо призналась она.

Гордон ответил ей свирепым взглядом. Его быстро сменила беззащитная улыбка, когда Мэгги захихикала. Он покачал головой:

– Ну что мне с тобой делать?!

– Можешь поцеловать, если тебе хочется.

– Ты неисправима.

Однако поцелуй последовал, жадный и страстный, какого Гордон всего три дня назад не позволил бы себе даже дома, не говоря уж об общественном месте. Поцелуи сыпались градом.

Супруги Гилмор отвлекли их от этого занятия, и вскоре Мэгги нанесла победный удар по восемнадцатой лунке.

Гордон подхватил обе сумки с клюшками, и они пошли бок о бок к отелю.

– Знаешь, Мэгги, – тепло сказал он, – я так привык к тебе за эти дни…

Надеюсь, подумала она. Надеюсь всей душой.

Вечер того дня был таким же радостным и приятным. После коктейля подавали ужин из пяти блюд. Черное крепдешиновое платье Мэгги потрясло Гордона не меньше, чем кружевное. Весь вечер он говорил ей на ухо, что собирается делать с ней позже и сколько раз.

Ее смешили его слова, но Гордон и впрямь вскоре показал, что способен выполнить обещанное, и довел Мэгги до изнеможения.

– Больше не могу, – взмолилась она вскоре после полуночи.

– Боишься?

– Нет, устала. Ты победил.

– Не знал, что у нас соперничество.

– Ты прекрасно знаешь это. Ты мне отплатил за гольф.

– Вы меня раскусили, мисс Причард.

– Вижу вас насквозь, доктор Джекиль! Хотя сегодня, по-моему, вы снова превращаетесь в мистера Хайда.

– О чем это ты, черт возьми?

Мэгги рассказала о своем двойном восприятии его личности, и Гордон расхохотался.

– Я всегда любил этот роман, и буйный Хайд мне больше импонировал, чем благонравный Джекиль. А кого предпочитала ты?

– Не скажу, – зевнула Мэгги. – А теперь нельзя ли нам выключить свет и немножко поспать?

Однако Гордон принялся вновь ласкать ее.

– Нет! Я не могу спать, когда ты рядом…

Мэгги пыталась вывернуться из его железных объятий, но не тут-то было. Его безжалостный натиск постепенно начинал получать отклик.

– Нет, я сказала тебе! – выкрикнула она в отчаянии, когда поняла, что подавлять ей приходится собственные инстинкты. – Нет! Нет!

– Да! Да, Мэгги. Твое тело более правдиво и убедительно, чем твой язык. Хочешь, я опять докажу это?

Она едва не закричала, когда Гордон отпустил ее. Он выключил свет, оставив в покое на несколько мучительных минут. В тишине и темноте она, с трудом дыша, еще сильнее ощутила свои трепещущие нервные окончания.

– Ну так что ты выбираешь, Мэгги? Я или сон?

– Вижу, ты снова обратился в Хайда.

– Да, но у этого джентльмена есть нечто привлекательное для тебя, не находишь? – сказал Гордон и привлек ее к себе. – Скажи, что любишь меня, – жарко шептал он, лаская ее трепещущее тело.

– Ты знаешь, что люблю, – тоже шепотом отвечала она.

– Так скажи это громко!

– Я люблю тебя, Гордон, безумно люблю.