Текст книги "Мальчик в больших башмаках"

Автор книги: Леонид Прокша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

СЫН ГВАРДЕЙСКОГО ПОЛКА

Полковник привез сына в часть. Офицеры п солдаты узнали о большой радости командира. Об этом даже написали в газете и поместили фотографию:полковник с найденным сыном у блиндажа.

Несколько дней Иван Григорьевич расспрашивал Ваню, как он жил в деревне, как попал в Польшу, как расстался с бабушкой. Вместе погоревали, вспоминая се и мать.

– Что дальше мне делать с тобой?– раздумывал вслух полковник, глядя на Ваню.

Нужно было отправить сына в тыл. Но куда? Разве что послать в детский дом? Иван Григорьевич решил так и сделать. Однако Ваня, привыкший за эти дни к фронтовой жизни, не хотел уезжать.

– Направьте его ко мне,– попросил командир батальона разведки капитан Луценко.– Землянки наши далеко от передовой. Пусть побудет пока…

Полковник задумался. Ему тоже не хотелось расставаться с сыном – может быть, единственным родным человеком на земле. Когда-то снова доведется свидеться. Но па фронте суровая жизнь. Иван Григорьевич вспомнил свое детство – двадцатые годы,– когда он во время боя с оккупантами подносил отцу, белорусскому партизану, патроны. Тогда боевые товарищи отца советовали отправить маленького Ванюшу в деревню.

– Пусть закаляется,– решил отец.– У Советской власти много врагов, пусть учится защищать ее.

И вот Иван Григорьевич вырос воином. Почему же этот путь не пройти и его сыну?

– Ладно,– согласился Иван Григорьевич после долгих раздумий.– Бери, капитан, парнишку в свой боевой батальон,– и, помолчав немного, добавил: – Только ты, Денис, не очень. Малыш он еще.

– Есть, не очень,– ответил капитан.– Разрешите идти?

– Идите.

– Пошли, Ванюша.

Всю ночь разведчики орудовали ножницами и иголкой, рылись в каптерке, подбирая сапоги поменьше размером. Утром Ваня был одет по форме.

Теперь при встрече с отцом он обязательно отдавал честь и обращался к нему, как и все:

– Товарищ гвардии полковник…

– Здравия желаю, гвардии рядовой Светлович,– с улыбкой приветствовал его отец.

А бывалые солдаты за серьезность, с какой Ваня относился к выполнению своих новых обязанностей, в шутку называли его Иваном Ивановичем.

Все свободное время капитан Луценко занимался военным обучением Вани. Влюбленный в свое дело, он стремился и мальчугану привить боевые навыки разведчика. Иногда капитан брал Ванюшу понаблюдать за противником. По траншеям они пробирались на передовую. В этом месте окопы противника были очень близко, на расстоянии каких-нибудь ста-ста пятидесяти метров.

– Вот там,– шепотом объяснял Ване обстановку капитан,– находится немецкий пулемет. Сейчас гитлеровцам принесли обед. Ну, как бы ты подполз незаметно и бросил, скажем, на третье блюдо им гранату, а?

И тут же, слушая Ваню, капитан хвалил меткие ответы своего воспитанника. Вернувшись с передовой, Ваня, проделывал всю операцию практически. Паренек полз, как кошка, чтобы подать фашистам «третье блюдо».

Луценко ласково обнимал его и говорил:

– Хорошо, Ваня. Будет из тебя толковый офицер,– а в шутку добавлял: – Голос вот только надо отрабатывать, писклявый он больно у тебя.

Ваня краснел, а капитал вспоминал с улыбкой:

– У меня когда-то тоже никудышный был голос. А тут старшиной назначили. Так я забирался в сырой подвал, брал кусок льда в рот и давай выкрикивать команды, пока не охрипну. Отработал…

Действительно, у молодого капитана был густой баритон.

ГАЛЯ ЕДЕТ НА ФРОНТ

Долго Галя лежала в госпитале, среди раненых бойцов. Потом, когда ей разрешили вставать, ходила по палатам и помогала сестрам ухаживать за тяжелоранеными: подавала им лекарства, воду, даже делала несложные перевязки.

Но чаще всего она писала под диктовку раненых письма. Боец не всегда складно мог выразить свои мысли. Галя искусно дописывала недосказанные слова. Письма получались грамотными и интересными. Солдаты хвалили девочку. Ее полюбили и крепко привязались к пей.

Вскоре Галя совсем выздоровела. Она могла уже ехать домой. Но дома у нее не было, не было и родителей.

Бойцы упросили начальника оставить Галю при госпитале. Госпиталь стал ей домом. Здесь она подросла, окрепла. Вряд ли Боровский узнал бы теперь ту хрупкую девочку, которую несли автоматчицы в плащ-палатке.

Госпиталь жил привычной фронтовой жизнью. Выздоровевшие уходили на фронт, и не было бойца или офицера, который ушел бы, не повидавшись с Галей, не сказав ей на прощанье:

– Поедем с нами, Галя, воевать.

А что я буду там делать? – спрашивала девочка.

Будешь помогать раненым на поле боя!

Конечно, никто не предлагал этого всерьез. Солдаты-то знали, что такое бой. Говорили просто так, по привычке. Но Гале эти слова глубоко запали в сердце.

Прибывали новые раненые. Они рассказывали о боях, о победах, а Галя, затаив дыхание, слушала их п все чаще думала о фронте.

Постепенно у нее созрел план. «Мне-то, маленькой, легче подползти к раненому, а перевязывать я умею. Видела, как сестра перевязывала, и сама делала перевязки. И с оружием видела, как обращаются. Я все могу»,– думала Галя, но просить об отправке на фронт не решалась, зная заранее, что ее не пустят.

Однажды, когда санитарные машины уходили на фронт за ранеными, Галя тихонько забралась в одну из них и спряталась под одеяла. Девочку никто не заметил…

ВАНЯ ПРИСТРАИВАЕТСЯ К РАЗВЕДЧИКАМ

Полк готовился к наступлению. За сутки до начала атаки усиленный взвод разведчиков под командой лейтенанта Ерохина ночью отправился в тыл врага. Задача была сложной: внезапно атаковать господствующую в этой местности высотку, на которой противник сосредоточил много артиллерии, овладеть ею и удерживать до подхода полка.

Разведчики выполнили задачу, не потеряв ни одного человека. Они быстро очистили высотку от захваченных врасплох немецких артиллеристов, вывели из строя одно орудие, остальные повернули жерлами в сторону противника. Закрепившись на занятом рубеже, стали ожидать контратак. И они последовали одна за другой. Гитлеровцы наступали яростно. Они использовали все средства, чтобы выбить дерзких разведчиков с высотки. В одну из контратак фашистское командование пустило пьяных солдат и собак. С лаем и воем вся эта орава устремилась вверх по склону, чтобы через несколько минут покатиться вспять…

Только сейчас командир взвода Ерохин заметил Ваню.

– Как, и ты здесь? – нахмурился оп.

– А где я должен быть, товарищ лейтенант?

– Там, в расположении батальона.

– Такого приказа не было. Где взвод, там и я. Я рядовой этого взвода.

– Молодец,– засмеялся лейтенант.– Но все же лучше было тебе остаться. Да уж ладно…

В голубом небе появились немецкие самолеты. Девятнадцать штурмовиков с ревом вырвались из-за леса и бреющим полетом шли на высотку. Их целью была небольшая площадка, где укрепились разведчики.

– По щелям! – скомандовал лейтенант.

Ваня вскочил в окоп в тот момент, когда бомбы уже свистели над головой. Но взрывов он не слышал: окоп завалило землей…

Юный разведчик не знал, сколько он пробыл без сознания. Первая мысль, которая пришла ему в голову, была: «Я, наверно, убит». Но тут же Ваня успокоился: «Если я так думаю, значит, жив». Он напряг все силы, но не мог двинуть ни ногами, ни руками. Степки окопа, сойдясь от близкого взрыва, как тисками, сжали его.

Тогда Ваня попробовал пошевелить головой. Слой земли над головой оказался тонким. Мальчик снова увидел голубое небо.

Так стоял он но горло зарытый в землю. Кругом все было изрыто бомбами. На высотке царила тишина. Ваня прислушался.

– Товарищи, помогите! – позвал он.

В воздухе раздался гул самолета. Ваня посмотрел вверх. Самолет шел прямо на него. Мальчик увидел, как от брюха самолета отделилась бомба. Блестя на солнце, она приближалась, росла. А он был скован землей…

И на этот раз Ваня не слышал разрыва бомбы. Когда он опомнился, то уже лежал на земле возле воронки. Последним взрывом его вырыло из окопа…

– Товарищи, помогите…– простонал Ваня.

ПОМОЩЬ

Галя попала на передовую в самый разгар боя. Воздух сотрясался от разрывов снарядов и бомб. Полк упорно, шаг за шагом продвигался вперед, к высотке, которую защищали герои.

Галя не обращала внимания ни на грохот взрывов, ни на свист пуль. Она слышала только стоны раненых, которые раздавались все чаще и чаще. Девочка торопилась, быстро, словно белка, перебегала от одного раненого к другому. Никому в голову не приходило спросить:

– А ты зачем здесь, малышка? Как сюда попала?

В поисках раненых Галя забежала очень далеко, не заметила, как очутилась па высотке.

– Помогите! – услышала она голос Вани и тотчас бросилась к нему.

Галя не ожидала, что раненым окажется мальчик.

И Ваня был удивлен, увидев над собой не знакомого санитара, а девочку с большой сумкой.

– Послушай, как тебя?..– с трудом выговорил он.

– Меня зовут Галя…

– Галь… я очень пить хочу.

– Снега, сейчас я тебе дам снега…

Галя оглянулась. Вокруг все было изрыто снарядами.

– Найди лучше мой автомат.

Галя прыгнула в окоп, через некоторое время вернулась с автоматом.

Ваня осмотрел новенький ППШ.

– Это не мой. Командира взвода… Где ты его взяла?

– Он лежал возле убитого лейтенанта.

– Лейтенант убит? – переспросил Ваня и поник головой.– Перевязывай… Как хочется пить!

– Я сейчас! – Галя побежала к краю высотки, чтобы найти где-нибудь чистого снега. Вдруг она остановилась и замерла от испуга. Навстречу ей шел пьяный фашист.

И гитлеровец остановился, заморгал от удивления глазами.

– Вас ист лес?

Галя попятилась назад.

– Хальт! – рявкнул фашист, направляя на девочку автомат.

– Ложись! – крикнул Ваня.

Галя упала. В ту же секунду раздалась короткая очередь. Фашист, взмахнув длинными руками, покатился с высотки.

– Ползи ко мне,– позвал Ваня.

Галя подползла к нему.

– А теперь лежи смирно. Будем ждать своих…

Издали уже доносился грохот танков.

ПО ПУТИ В ГОСПИТАЛЬ

Чернобривцу казалось, что если он как-нибудь перевернет русское слово, получится как раз то, что он хочет выразить па польском языке. И его страшно удивляло, почему хозяйка при всех его стараниях ничего не могла понять.

– Пани, цаю. Понимай, цаю…

Полковник открыл дверь на кухню и вмешался в разговор:

– А ты скажи по-русски: «Хозяюшка, пожалуйста, чаю», и она поймет.

– Чаю?– переспросила, обрадовавшись, хозяйка.– О, чаю ест. Чаю проше…

Спустя несколько минут два стакана аппетитно дымились на столе.

– Ну вот, видишь,– улыбнулся полковник.– А то выдумал: «цаю!»

Сели за стол. Пригласили и хозяйку. Она отказалась:

– Денькуе…

– Тогда вот, угощайтесь.

Хозяйка взяла предложенное полковником печенье, но за стол все равно не села. Она прислонилась к жарко натопленной печке и глазами, в которых были благодарность и недоумение, смотрела на советских людей.

– Вот вы полковник,– удивлялась она,– такой большой человек, а сидите со своим шофером за столом. Это очень трогательно. Такого не было в старой польской армии, не говоря уже про немцев.

– А мы с ним, хозяюшка, не графского происхождения. Он из рабочих, а я из крестьян. И служим одному делу, народному. Чего же нам вместе на досуге не попить чайку?

Хозяйка задумалась, потом, глядя на Ивана Григорьевича, сказала:

– А вы такой молодой и уже полковник.

– Ну, не совсем молодой. Тридцать пять стукнуло.

– Женаты?

– Женат. Есть мальчик. Четырнадцати лет. Еду к нему. Навестить. В госпитале он.

– О боже, бедный мальчик.

– Ему уже лучше.

– Это хорошо. А жена ваша на фронте?

– Не знаю. Возможно, и на фронте. Она врач. Если жива, конечно, па фронте.

– Это очень трогательно. Вся семья па фронте.

Пока полковник и шофер пили чай, хозяйка засыпала их вопросами. Она все жалела, что муж ее, железнодорожник, не смог повидаться с такими приятными гостями.

– Он не поверит, что за этим столом пил чай пан полковник и даже приглашал меня сесть..,

А через час в этом же доме, за этим же столом, сидела озябшая, исхудавшая Юлия Адамовна. Хозяйка поила ее горячим чаем и приговаривала:

– Кушайте, это все оставили ваши дети. Здесь был у меня советский полковник. Какой человек! Вы, русские женщины, можете гордиться своими сыновьями.

Юлия Адамовна не подозревала, что речь шла, действительно, о ее сыне.

БЕЗБОЖНИК НА ПЛЕБАНИИ

Машина то мчалась среди заснеженных полей, то врывалась, как в тоннель, в аллею, обсаженную липами, кроны которых смыкались вверху.

Вечерело. Мороз усиливался, колючий ветер обжигал лицо. На окраине небольшого местечка Чернобривец остановил машину.

– Не мешало бы, товарищ полковник, обогреться.

– Пожалуй, верно, не помешает. Продрог и я…

Чернобривец отправился в разводку, а полковник наклонился к ветровому стеклу…

На улице не было ни души. Все окна наглухо закрыты ставнями. В темноте мрачно чернели контуры костела.

Минут через пять вернулся Чернобривец.

– Ну что? – спросил полковник.

– Во-он в том доме открыли двери. Да, говорят, там баня…

– Баня?..

– Ага. То ли баня, то ли бания…

Полковник взглянул на костел.

– Может быть, плебания?

– Вот-вот, она самая… А что это?

– Ха-ха-ха,– рассмеялся полковник.– Снова ты перепутал. Плебания – это усадьба ксендза. Ну, и дом, где он живет. Что ж, зайдем.

Полковник постучал в дверь.

– Проше,– послышался женский голос.

– Разрешите душу обогреть,– попросил полковник, входя в комнату.

– Проше, проше…– засуетились женщины, подавая гостям стулья.

– Понимаете, машина открытая. Замерзли.

В комнате было тепло. Топилась плита. Женщины готовили ужин. Одна из них была пожилая, другая помоложе.

– А может быть, пожелаете отведать наших клецок? – обратилась к гостям пожилая женщина.

– Нет, спасибо. Мы неплохо подкрепились часа два тому. Еще не проголодались.– Полковник подошел к плите, протянул к огню руки.– А вот озябли, так это да.

Кроме женщин в комнате был еще мальчик лет четырех-пяти. Он сидел на маленьком стульчике за таким же маленьким столом. Перед ним дымилась тарелка.

Пожилая женщина подошла к мальчику, пододвинула к нему тарелку.

– Хочешь есть?

– Хочу,– ответил мальчик.

– Перекрестись.

Мальчик насупился и молчал.

– Не перекрестишься – не получишь клецок.

Женщина отодвинула тарелку и отошла.

Из тарелки шел вкусный запах. На бледном лице мальчика показались слезы.

Женщина снова подошла к малышу.

– Перекрестишься – будешь кушать. А клецки вкусные. С мясной начинкой, а?

Мальчик отрицательно мотнул головой.

– Ну, не будь таким упрямым,– начала ласково уговаривать малыша молодая женщина. Она погладила волосы мальчика, но малыш тряхнул головой и, словно боясь поддаться па уговоры, сердито буркнул:

– Не буду креститься.

– Не будешь – и клецок не будет.– Пожилая женщина решительно отодвинула тарелку.

– Чей он? – спросил полковник. Он знал, что католическому священнику запрещается жениться и женщины в его доме – это прислуга.

– Неизвестно,– ответила пожилая.– Нашли возле убитой женщины на дороге во время бомбежки. Приютили. Кормим, поим, а он вот какой.

– Настоящий большевик растет,– обрадовался Чернобривец.

Полковник моргнул ему: дескать, помолчи.

Пожилая женщина вернулась к столику и снова пододвинула малышу тарелку. Он приготовился есть, но…

– Перекрестись!

Мальчик положил ложку. Еще одна сиротская слезинка скатилась по щеке.

Полковник и шофер с болью и восхищением смотрели на маленькое существо, так упорно отстаивавшее свое человеческое достоинство.

– Да оставьте вы его в покое,– не вытерпел полковник,– Вырастет – сам решит, креститься ему пли нет.

Пожилая женщина ничего не ответила. Она переставила тарелку на плиту и ушла в другую комнату.

– Спросит у ксендза,– пояснила молодая.– Боится старуха брать на себя такой грех.

– А я думаю, что принуждать человека креститься грех не меньший,– сказал Чернобривец.

Полковник глянул на шофера, давая ему понять, что не положено вмешиваться во внутренние дела иностранного государства, тем более в дела религиозные. Чернобривец умолк, хотя видно было, что ему очень хотелось высказаться.

Вошла пожилая женщина.

– Ну что? – спросила молодая.

– Не разрешает.

– Ну, спасибо, что обогрели. Извините за беспокойство,– поблагодарил полковник, поднимаясь со стула.

Надевая в сенях фуражки, полковник и шофер услышали назойливый голос пожилой служанки:

– Перекрестись – получишь клецки…

И упрямый ответ мальчугана:

– Не буду!

ПИСЬМО ИЗ БЕЛОРУССИИ

– Читать еще? – спросила Галя, взглянув на бледное лицо Вани. – Ты не устал?

– Нет, читай, Галя.

– Читай, читай,– стали просить и раненые.

– И вам интересно слушать, что пишет «Пионерская правда»? – обернувшись, спросила Галя.– Вы же взрослые…

– А чего же, «Пионерская правда» – очень серьезная газета,– сказал солдат с окладистой бородой. Ему нравился звонкий голос девочки, и он готов был слушать все, что бы ни читала Галя, которая напоминала ему младшую дочь.

– А тут про смешное напечатано.

– Давай про сметное.

– Ну, хорошо,– сказала Галя и начала читать про мальчуганов – чистильщиков сапог, которые ловко подвели немецкого офицера. Они к сапожной мази подмешали серную кислоту и сожгли сапоги заносчивого фон-барона, который обижал их.

– Вот молодцы, ловко они его,– раздавались возгласы одобрения.

– За какое это число газетка? – спросил бородач.

– Старая очень, почти двухмесячной давности. За шестнадцатое января 1945 года.

– Надо своей дочурке написать. Пусть почитает. Она у меня тоже любит книжечки и газеты.

Бородачу было приятно говорить о своей дочери, которую он не видел четыре года.

В комнату вошла сестра.

– Ваня, тебе письмо.

– Откуда?

– Из Белоруссии. От Миши Артошки.

– Уже ответ пришел на наше письмо! – вспыхнула Галя.

– Давай, сестрица, его скорее.

– Э, нет. А потанцевать?

– На загипсованной ноге?

– Пусть за тебя потанцует Галя.

– Правильно, правильно. Эй там, баян сюда! – крикнул бородач.

– Галя, выручай,– попросил Ваня.

Галя кивнула, отложила в сторону газету и, подбоченясь, стала ожидать.

Вошел гармонист па костыле. Сел на стул. Сестра подала ему гармонь.

– Ну, попрыгунья, давай!

У дверей столпились ходячие раненые из других палат. Они улыбались, глядя на танцующую Галю.

– Ай да молодец…

– Веселей, чернобривая! – крикнул кто-то из раненых, хотя брови у Гали были светлые, как пшеничные колоски.

Галя обошла в танце круг и, притопнув ногой, остановилась.

– Хватит.

Баянист умолк. Раненые аплодировали.

– Хорошего понемножку. Заслужила, молодец.

Сестра передала письмо Гале.

– Читай, Галя,– кивнул Ванюша.

Девочка распечатала конверт и стала читать:

«Дорогой Ванюша!

Мы получили письмо, которое под твою диктовку писала Галя. А еще раньше мы видели снимок в газете, где ты сфотографирован с отцом. Все очень рады, что ты нашел его. Поправляйся, Ванюша, и вместе с Галей приезжай к нам.

Жизнь у нас налаживается. Школу открыли. Все мы учимся и работаем в колхозе – подвозим корма скоту. Ты ведь знаешь, что все мужчины па фронте. Остались дети, старики и женщины. Я рисую: выпускаю школьную и колхозную стенгазеты.

Председателем нашего колхоза – дядя Стена. Он очень хороший. Говорит, надо все сделать, чтобы всякого продукта больше дать фронту, тогда скорее Советская Армия разобьет гитлеровцев и наши отцы вернутся домой.

А мой папа уже не вернется, потому что мама получила похоронную.

Директором школы – Нина Степановна Скачок. Тоже после занятий в школе работает с нами в колхозе.

У пас па выгоне теперь братская могила. Похоронили в этой могиле убитых партизан и воинов, которые погибли, освобождая нашу деревню. И твоя мама, Зинаида Сергеевна, в ней похоронена. Она с автоматом, который ты забрал тогда у Фрица, ходила в атаку и погибла. Она мстила фашистам за тебя, думала, что ты погиб, а ты жив…»

По бледному лицу Вани покатились слезы. Галя тоже пе могла дальше читать. Все молчали.

В это время в комнату вошли раскрасневшийся от мороза полковник Светлович и начальник госпиталя.

– Ну, гвардии рядовой Светлович, здравия желаем! – весело поздоровался полковник, а начальник госпиталя добавил: – Готовься, Ваня, и ты, Галя, медали будем вручать.

Ваня уткнулся лицом в подушку. Полковник недоуменно оглядел раненых. Бородач потянул его за рукав.

– Осиротел наш Ванюша. Мать его в бою погибла.

Галя подала письмо полковнику.

Иван Григорьевич опустился на кровать. В палате снова стало тихо-тихо.

Так ходят на войне рядом, как сестры, радость и печаль.

ВОТ ТЕБЕ И КЛЮКВА!

По дороге шли трое: Янек за веревку тащил тележку, дед Анджей палкой подталкивал его сзади, а рядом со стариком… Кто вы думаете? Не догадаетесь. Бабушка Вани – Юлия Адамовна. После долгих поисков она, наконец, отыскала любимого внука.

Все трое держали путь в госпиталь, который находился верстах в пятнадцати от Подлипок. Всем им хотелось увидеть Ваню. О том, что Ваня лежит в госпитале, в Подлипках узнали из его письма. Дед Анджей с Янеком насобирали па болоте клюквы, наловили щук в реке и все это везли сейчас в госпиталь, в подарок Ване и славным воинам.

– Далеко еще? – спрашивала нетерпеливо бабушка.

– Да уже скоро,– сочувственно отвечал дед Анджей. Ему самому не терпелось увидеть Ваню, а что уже говорить о бабушке.

– Ох, прямо не верится, что снова свидимся,– вздыхала Юлия Адамовна.

– Увидите н внука и сына. Радостное время наступает,– подбадривал ее старик.

Светило весеннее солнышко. Журчали ручьи. Время от времени, когда размытая дорога становилась особенно трудной, бабушка подходила к Янеку и, ухватившись за веревку, пыталась помогать ему.

– Не нужно, я сам,– возражал Янек.

– Не беспокойся, голубушка,– вмешивался дед.– Груз невелик, а парнишка, слава богу, окреп…

У ворот госпиталя их задержал часовой.

– Вам куда?

– Внучка навестить.– Юлия Адамовна прошла вперед.– Ваню Светловича, раненый он.

– Светловича? – переспросил часовой.– А где он?

– Как где? В госпитале лежит.

– Подождите, бабушка.– Солдат зашел в будку, и оттуда донесся его голос:– Часовой из проходной докладывает. Здесь пришли родные Вани Светловича. Бабушка, говорит. Так… Нет, они не знают. Говорят, в госпитале. Пропустить к вам? Есть.

Часовой вышел из будки.

– Пройдите к начальнику госпиталя.

– А что, соколик? Не приключилось ли чего с Ваней?

– Начальник вам все объяснит.

В кабинете начальника было много людей в белых халатах. Перед ними, виновато опустив глаза, стояла Галя.

– Входите, входите,– пригласил начальник бабушку и ее спутников.– Садитесь.

Янек взглянул на девочку в военной форме и стал возле деда Анджея.

– Вы бабушка Ванн? – спросил начальник.

– Бабушка.

– Мать полковника Светловича? Юлия Адамовна, так, кажется?

– Да.

– А вы? – обратился он к деду Анджею.

– Крестьянин из деревни Подлипки. Кожень моя фамилия. Зовут Анджей, Казимирович по батюшке. Прятался у меня Ваня от гитлеровцев. Потом, когда освободили пас, отец нашел его и забрал на фронт. Жалко было. Привык я к нему. Детей у меня нет, так они мне как дети были.

– Очень хорошо,– сказал начальник и снова, обращаясь к Юлии Адамовне, спросил:– Вы, стало быть, бабушка?

– А что с ним? Плохо себя чувствует?

– Да нет. Все хорошо. Раны зажили. Так что, все хорошо…– Начальник бросил взгляд на Галю, та опустила голову.– Да, с этой стороны все в порядке. Но вот, я гляжу, у вас у самой, мамаша, болезненный вид. Как вы себя чувствуете?

– Усталость чувствую большую. Столько пережить да такого навидаться…

– А как вы узнали, что Ваня в госпитале?

– Долго, батюшка, рассказывать. Как только из той ямы я вылезла…

– Из какой ямы?

– В которую немцы убитых закопали. Меня живую туда бросили. Хорошо, добрый человек попался, не выдал. Вот бы не забыть сыну о нем рассказать. Ипатов его фамилия.

– Так, так…

– Вылезла я из ямы, прислушалась. Далеко где-то поезд гудит. Бросилась бежать от того страшного места. Попала к добрым людям в деревню, приютили. А про внучка не терпится узнать. Спрашивала, спрашивала и надежду потеряла. А недавно вот узнала от добрых людей, что в Подлипках советский офицер сына-мальчонку нашел. Я в Подлипки, разыскала вот их, а они как раз письмо от Вани получили…

– Придется вас, мамаша,– предложил начальник,– положить в госпиталь. Дистрофия у вас. Полежите с месяц, окрепнете, а там вместе с внучком и отправим вас домой. Сыну сообщим. Навестит вас. Согласны?

– Спасибо. Что ж, если надо, так надо.

– Лидия Андреевна,– обратился начальник к женщине в белом халате,– отведите Юлию Адамовну в приемную, умойте, переоденьте.

– А Ваня? Ваню скорее бы увидать.

– Он к вам придет в палату. Мы подготовим его. Ведь для него неожиданность. Бабка, считай, с того света вернулась…

– Ну хорошо, хорошо…

Юлия Адамовна простилась с Анджеем и Янеком.

– Спасибо вам, дорогие, век не забуду вашей помощи…

– Ну, с вами, мужчинами, можно разговаривать более откровенно,– сказал начальник госпиталя, когда за Юлией Адамовной закрылась дверь.– Убежал Ванюшка от нас, убежал на фронт. А вот эта, Галей ее зовут, помогла ему. Достала обмундирование, документы, даже две гранаты дала.

– Он должен отомстить фашистам за свою мать,– прошептала Галя.

– А ты? Бежали бы уж вместе.

– Я дала вам слово.

– Видали вы их, а? – кивнул головой начальник госпиталя, обращаясь к деду Анджею.

– А мы ему рыбки, клюквы привезли…

– Вот вам и клюква! – развел руками начальник.