Текст книги "Мальчик в больших башмаках"

Автор книги: Леонид Прокша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

РОССИЯ НЕ ФРАНЦИЯ

Нина ждала Карла в буфете вокзала. Карл должен был привести Ваню и бабушку, а уже ей предстояло позаботиться об их дальнейшей судьбе.

Время шло тревожно медленно. Нина перелистала все фашистские газеты, делая вид, что читает. Их содержание ей было известно: гитлеровские и, конечно, доблестные войска у стен советской столицы. Еще удар – и фюрер въедет на белом коне в Москву.

За столик время от времени подсаживались немецкие офицеры.

– Не правда ли, фрау, хорошие вести с фронта? – подмигивали они, указывая иа газеты.

– О да,– рассеянно отвечала Нина. Она старалась говорить короче, потому что знала немецкий язык не настолько, чтобы свободно чувствовать себя в разговоре. Заметив ее сдержанность, офицеры раскланивались и уходили. А Нина, отвечая на их поклоны, думала: «Идите к черту! Чтоб вам свернуть шею иод Москвой!»

Один офицер оказался настойчивее остальных.

– Вы ждете поезда?

– Да.

– Куда?

– В Речицу,– назвала Нина первый пришедший на ум населенный пункт, чтобы отвязаться от назойливого офицера.

– Послушайте,– обрадовался тот,– я тоже еду туда. У меня машина. Я возьму вас с собой. Это великолепно.

– Благодарю вас. Но я не знаю, как посмотрит на это мой шеф.

В это время подошел Карл.

– Вот мой шеф,– представила Карла Нина, встревоженная его видом.

Карл сел за столик.

– Вы один? – тихо спросила Нина.

– Да. Сделка не состоялась.

– А знаете, этот офицер тоже едет в Речицу,– поспешила Нина ввести Карла в курс их беседы.– Ои предлагает нам место в машине. В таком случае, может, не стоит ждать поезда?

– Я согласен. Мы можем ехать сейчас же.

– Да-да, пока светло,– согласился офицер.– Ночью ехать рискованно…

Карл встал.

– Один момент,– сказал офицер.– Я попрошу у буфетчицы пару бутылок пива на дорогу.

Когда он отошел, Карл сообщил Инне о случившемся.

– Не более как через полчаса на всех контрольных постах будут ждать офицера Гемлера. Если этот болван не выедет сей-час же, мы попадем в неприятную историю. Может быть, вам лучше оставить меня или мне вас?

Нина коснулась руки Карла:

– Что вы, друзей в беде не покидают.

– Хорошо, вы садитесь рядом с ним. За городом мы постараемся избавиться от гостеприимного хозяина.

Втроем они вышли на привокзальную площадь. Машина стояла у подъезда.

– Я хочу сюда,– сказала Нина, устраиваясь возле офицера.

– О, мне будет очень приятно,– улыбнулся хозяин машины. Он попросил Карла поставить пиво на заднее сиденье и взялся за руль.

– Кому приятная беседа, а кому одно пиво,– старался пошутить Карл. Но разговор не клеился, приближался контрольный пункт. «Сообщили уже сюда о Гемлере или нет?» – беспокоились Карл и Нила. «Сначала, конечно, они проверят документы у водителя,– рассуждал Карл.– За это время можно будет оценить обстановку». На всякий случай он расстегнул кобуру, нащупал рукоятку пистолета.

Подъехали к шлагбауму. Карл внимательно следил за выражением лица унтер-офицера, проверявшего документы. Оно было спокойно. «Еще не знают»,– мелькнула мысль. И все же до последней минуты Карл был настороже.

– Битте,– возвратил документы унтер-офицер и приказал солдату поднять шлагбаум.

– И я с вами ближе познакомился,– сказал офицер, переключая скорость.– Теперь я окончательно уверен, что со мной едут абсолютно порядочные люди.

– А вы сомневались?

– Нет. Но все же Россия не Франция…

– Что вы, бон идут под Москвой.

– Да, конечно. Но русские воюют не по правилам. На завоеванных нами территориях они не хотят признавать нас. Это же бестактно. Мы, победители, в глубоком тылу дрожим при каждом шорохе.

– Вы кто по профессии? – поинтересовалась Нина.

– Я хирург,– ответил офицер. Снова увеличив скорость, он продолжал.– А эти партизаны… Я не желаю вам попасть когда-либо к ним.

– Вы попадали?

– Упаси боже. Но я делал операции тем, кто попробовал партизанского свинца. Они рассказывали, что партизаны покрыты шерстью, подобно гориллам. Да-да, не улыбайтесь…

Разговор становился очень забавным. Карл с удовольствием продолжил бы его, по впереди мог попасться еще контрольный пункт. Нужно было поскорее обезвредить немца и свернуть на проселочную дорогу.

– А я слыхал, что партизаны вполне корректный народ,– сказал Карл.

– Корректный народ?! Не смешите меня… Убьют, да еще и сожрут. Им-то в лесу есть нечего.

– А вот вы сейчас увидите, что глубоко ошибаетесь.– Проговорив это, Карл приставил к виску офицера пистолет и приказал:– Остановите машину и не шевелитесь. Спокойно, спокойно… Нина, разоружите нашего приятеля.

Нина вытащила из кобуры пистолет.

– Что за шутки? – простонал офицер.

– Нам, откровенно говоря, не до шуток. Мы партизаны, уважаемый хирург, и, как видите, обращаемся с вами довольно вежливо,– ответил Карл.– Кстати, у вас есть веревка?

– Повесите?

– Нет. Только свяжем. Нина, посмотрите в багажнике.

Нина выскочила из машины. Спустя минуту она крикнула:

– Есть резиновый шланг.

– Давайте сюда.

Офицеру связали руки за спиной.

– А теперь подвиньтесь, пожалуйста.

Карл сел за руль, Нина – на заднее сиденье. Проехав немного но шоссе, Карл свернул па проселочную дорогу.

– Куда вы меня везете? – спросил, еле переводя дух, офицер.

– К партизанам,– ответила Нина.– Не беспокойтесь, они славные ребята.

И ЛОЖКА – ОРУЖИЕ

Самое дорогое у человека – свобода. К ней тянется он с малых лет, как растение к солнцу. Самый тонкий стебелек цветка пробивает грубую корку земли, чтобы выбраться из тьмы к свету, полюбоваться голубым небом.

К свободе рвались все, кто попал за колючую проволоку. О ней говорили, думали, ее видели во сне. Особенно тосковал по свободе Петя. Часто, лежа на спине рядом с Ваней, он тихо пел, на белорусский манер выговаривая украинские слова:

 
Дывлюсь я на пебо
Тай думку гадаю:
Чаму ж я но сокол,
Чаму не летаю…
 

Однажды, пропев, как обычно, свою любимую песню, Петя тихо спросил Ваню:

– Ты умеешь молчать?

– Умею.

Петя пристально посмотрел на него и, наконец, решился:

– Ну, ладно… Открою тебе секрет. Если что случится со мной, хоть вы с бабушкой будете знать. Я.– летчик. Печалин фамилия. Сбили меня под Гомелем. Добрые люди дали одежду, документы. Стал пробираться к фронту, да схватили, проклятые… Сначала погнали рыть окопы, а потом вот сюда. А я ведь здесь бегал босоногим мальчишкой…

Оказалось, что недалеко от станции в поселке живет мать Петра Печалина.

– И она ничего не знает? – спросила Юлия Адамовна.

– Откуда же ей знать! Да, может быть, это и лучше. Батя и братья где-то воюют…– Петя снова лег на спину, вздох пул и, глядя в небо, тихо проговорил:– Мне бы туда. Да из облачка вырваться, да спикировать фашистам на голову…

Ночью, когда все уснули, летчик куда-то исчез. Ваня не первый раз замечал это п решил не спать – дождаться его возвращения. Ясное дело, тут что-то неспроста.

– Где вы были? – встретил он Петю вопросом.

– Спи, завтра скажу…

Ночи стали холодные, темные. Сарай, в котором вповалку спали люди, был ветхий. Сквозь щели в дырявой крыше хлестал дождь, а теперь начали иногда кружить и снежинки.

С нетерпением ждал Ваня утра. Даже сквозь зябкую дремоту звучали у него в ушах слова летчика: «Завтра скажу…»

Но назавтра Петя не спешил делиться с ним своей тайной. Весь день он шептался о чем-то с бабушкой и лишь вечером шепнул на ухо Ване:

– Сегодня поползешь со мной.

– Куда?

– К проволоке. Подкоп будем делать.

– Чем?

– Инструмент один – ложка.

– Ложка?

– Да, брат. Я ею уже солидный проход сделал. Теперь труднее стало под землей поворачиваться. Надо землю относить. Вот ты мне и поможешь… Идет? А теперь вздремнем, пока все уснут. Бабушка нас разбудит.

С той ночи каждый раз, когда замирал лагерь и притуплялась бдительность часовых, они ползли к проволоке и работали там часа два-три. Ваня заползал в проход, который был уже довольно длинен, набирал землю в шапку и подавал летчику.

Тот осторожно относил со в сторону и высыпал с таким расчетом, чтобы днем охрана ничего не могла заметить. Окончив работу, они тщательно маскировали вход и уползали спать.

Работа была тяжелая, адская, но она наполняла радостью их сердца, обнадеживала. Время не казалось таким томительно долгим. Когда есть цель, неизвестно откуда берутся силы.

– Может, я могла бы вам чем помочь? – спрашивала бабушка.

– Нет, вы в той норе не сможете повернуться, как Ванюша.

– А относить землю?

Тоже дело нелегкое. Тут нужно по-пластунски ползать. Не то приметит часовой с вышки и чиркнет очередью из автомата…

Но бабушка все же помогала. Она недоедала, чтобы поддержать Ваню и Петю. Когда они ночью возвращались в сарай, протягивала в темноте каждому по куску брюквы или свеклы и спрашивала:

– Ну как? Много сделали?

– Уже почти добрались до проволоки.

Работа шла теперь медленнее. Много времени уходило на то, чтобы вынести землю из прохода и замаскировать ее. Однако желанный час с каждым днем приближался.

Ванюша уже видел во сне партизанский лес, а Петя – самолет, на котором он, как гром с ясного неба, пикирует на фашистов.

Однажды Ваня сказал бабушке:

– Вышли за проволоку, скоро конец.

Оставалось несколько дней до окончания работы. Сразу за границей лагеря начинался спуск к речушке. Поэтому проход с той стороны проволоки мог быть коротким. Петя присматривался теперь, кому передать перед побегом проход с тем, чтобы и другие могли им воспользоваться. Он уже имел на примете двоих парней. Открыть им тайну собирался в ту ночь, когда все будет готово к побегу.

Накануне долгожданного дня прошел слух, что на станции формируется эшелон для отправки заключенных на запад. Поэтому никто не удивился, когда раздалась команда на построение всего лагеря. Никто не удивился и тому, что охраны было больше обычного. Но вскоре началось такое, чего никто не ожидал. Сначала комендант прошелся перед строем и, указывая пальцем то на одного, то на другого молодого мужчину пли парня, приказывал:

– Выходи…

Вышло из рядов сто человек. Их построили отдельно. Затем комендант прокричал что-то по немецки, а переводчик передал содержание этих слов. Они были страшными:

– Сегодня солдат охраны, проверяя состояние проволоки, у речки провалился в яму. Оказалось, что в этом месте какой-то негодяй соорудил подкоп. Если преступник не выйдет из строя, все сто человек будут расстреляны.

Среди обреченных находился и Петя. Бабушка и Ваня видели его. Он также отыскал их глазами и печально улыбнулся.

Комендант взглянул на часы.

– Даю пятнадцать минут.

Офицер охраны махнул рукой. Взвод солдат, бряцая оружием, встал напротив приговоренных к расстрелу.

– Повторяю: все сто человек будут расстреляны.

Наступила тишина. Она тянулась томительно долго. Кто-то но выдержал и истерически выкрикнул:

– Из-за какого-то мерзавца все должны пропадать!

– Сам ты мерзавец и слюнтяй! – послышалось несколько сдержанных голосов.

– Вас? – насторожился комендант и посмотрел на переводчика. Тот повторил слова струсившего заключенного. Комендант ехидно улыбнулся:

– Да, из-за одного или двух преступников вы все будете расстреляны.

Снопа воцарилась тишина. Казалось, слышно было, как учащенно бились сердца людей.

Ваня рванулся вперед, но бабушка удержала его:

– Куда?

– Я выйду…

– Не смей, кто тебе поверит…

Комендант поднял руку. Солдаты взяли автоматы на изготовку. Снова раздался тот же истошный крик:

– Ну что вы молчите? Есть у вас совесть?

В ответ послышался спокойный голос:

– Есть!..– Петя вышел из строя.– Подкоп сделал я.

Комендант подбежал к летчику.

– Ты один?

– Нет.

– С кем?

Петя достал из кармана ложку.

– С ней. Дна месяца работал. Жалко, не кончил дела.

Комендант с яростью толкнул летчика кулаком в грудь.

– Так рой же этой ложкой себе могилу!

Переводчик перевел приказание.

– Рыть могилы людям – ваша профессия,– ответил Петя и вдруг, весь собравшись, метнулся вперед. Жилистый кулак с зажатой в нем ложкой опустился на голову коменданту…

…Когда, зверски избитого, окровавленного, его оставили наконец одного перед строем автоматчиков, он стоял, пошатываясь, устремив взор к синему небу, по которому плыли белые облака…

ПОД ЗНАМЯ ПОЛКА

В то утро, когда Луценко и его бойцы прибились к берегу, подполковник Светлович вышел из госпиталя. Вышел окрепший, почти здоровый, но с тяжестью на сердце. Полк Светловича перестал существовать. Нет знамени – нет полка. Таков непреложный военный закон.

Предстояла неприятная встреча с командиром дивизии. Генерал любил Светловича, как умного и решительного командира. И вот он, этот командир, потерял полковое знамя.

«Я был пять суток без сознания…» Нет! Он так не может сказать. «А ваши люди?– спросит генерал.– Почему они не спасли знамя? Значит, вы плохо воспитали их. Я был лучшего мнения о вас, подполковник Светлович».

«Люди, люди… Где они?» – думал Светлович, направляясь в блиндаж генерала.

Дорогу подполковнику перерезала ватага мальчишек. Один из них – белоголовый крепыш – был очень похож на Ваню. Иван Григорьевич чуть не крикнул: «Ваня!», но вовремя спохватился и негромко позвал:

– Ребята, идите сюда!

Мальчишки подошли. Как следует разглядев белокурого, подполковник еще больше удивился: до чего похож! Так же пытливо, как у Вани, блестели серые глаза с черными, большими, как у девочки, ресницами, и даже вздернутый пос был присыпан веснушками.

– Тебя как зовут? – спросил Светлович.

– Вова,– ответил мальчик.– А фамилия…

– Дядя,– не дал ему договорить второй мальчуган,– а того фашиста расстреляют?

– Какого фашиста? – спросил подполковник.

Ну, которого солдаты в море выловили.

– Он пленный, а пленных у пас не расстреливают,– сказал Вова.

– Ну и что, что пленный? А если он бомбы бросал? – загалдели мальчишки.

– А где вы его видели?

– Вот только что солдаты в штаб повели,– объяснил Вова.

«Голос тоже совсем как у Вани»,– подумал подполковник и неожиданно для самого себя спросил:

– А Ваню Светловича ты знаешь?

– Ваню Светловича? Нет, не знаю. А где он живет?

– Если бы я знал, мой друг, где он сейчас, разве бы я тебя спрашивал? Держи руку…– Подполковник высыпал в маленькую пригоршню весь сахар из своей полевой сумки.– Подели с ребятами. Только честно.– Он дернул Вову за вихор и быстро отошел.

– Спасибо-о! – послышалось вдогонку, и Иван Григорьевич еще раз подумал: «Чертовски схож с Ванюшкой».

– Подполковник Светлович? Очень кстати. Заходите,– встретил его у входа в блиндаж адъютант генерала.

В блиндаже оказались Луценко и Андрейчиков. Светлович смотрел на них, не веря своим глазам.

Да, это они, ваши люди. Какие молодцы. Спасли знамя, честь полка.

– Спасибо, братцы…

Светлович опустился па колено и поцеловал знамя.

Лейтенант Луценко доложил мне о делах отряда,– сказал генерал, когда подполковник встал.

Андрейчиков заметил удивление на лице командира. Да, ведь он знал Луценко старшиной.

Прошу вас,– продолжал генерал,– представить к награде всех в соответствии с заслугами.

– Слушаюсь,– козырнул подполковник.

Ну, а теперь идите отдыхайте, приводите себя в порядок.

Разрешите, товарищ генерал,– обратился Андрейчиков.

Да, слушаю…

Андрейчиков переступил с ноги па ногу, вздохнул.

– Ну-ну, смелее, подбодрил его генерал.

– Я провинность одну совершил,– проговорил Андрейчиков.

– Какую?

Обстановка создалась тяжелая, а офицер погиб. Надо было поднять дух у людей. Ну, я и придумал телеграмму, и объявил, что старшине Луценко присвоено звание лейтенанта.. А в то время у нас уже и рация по работала…

Луценко покраснел.

– Выходит, я незаконно ношу офицерское звание?

– Законно, законно, дорогой,– похлопал его по плечу генерал.– Вам его присвоили солдаты. Это большая честь,– и, обращаясь к Светловичу, приказал:– Представьте, пожалуйста, лейтенанта Луценко к званию старшего лейтенанта.

Через несколько дней под знамя полка были снова собраны оставшиеся в живых закаленные в боях солдаты. Полк начал готовиться к новым боям.

ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА

После второй неудачной попытки освободить Ваню и бабушку Зинаида Сергеевна совсем пала духом. «Что же делать? Что предпринять?» – задавала она себе и друзьям вопросы.

– А что если я пойду сама? – советовалась Зинаида Сергеевна с Ниной и Карлом.– Буду стоять у проволоки. Может, удастся увидеть его, упросить или подкупить охрану?

– Они и вас схватят, Зинаида Сергеевна.

– И пусть, пусть схватят. Лишь бы вместе с Ванюшей…

– А вот будете ли вы вместе, это трудно предвидеть. Сейчас вы приносите пользу, лечите раненых,– уговаривала ее Нина.

Иногда при этих разговорах присутствовал хирург. Он не понимал, о чем идет речь, но но лицу Зинаиды Сергеевны догадывался, что она очень опечалена. Как-то хирург спросил у Карла.

– Что с нашим доктором?

– Ее сынишка в концентрационном лагере. Оп еще совсем малыш.

Выслушав Карла, немец отошел, повторяя про себя:

– О, это ужасно, это ужасно…

На другой день, когда Зинаида Сергеевна после обхода стояла печальная у дерева, он подошел к ней.

– Я знаю ваше горе. Я очень вам сочувствую.

Зинаида Сергеевна грустно улыбнулась.

– Благодарю вас.

– Ия хочу вам помочь.

– Каким образом?– оживилась Зинаида Сергеевна.

– В том городишке, где расположен лагерь, у меня есть хороший приятель. Я написал ему письмо. Вот оно.

Зинаида Сергеевна торопливо развернула листок, пробежала первые строки и тотчас же, не отрывая глаз от письма, направилась к землянке комиссара…

Советовались долго. Письмо прочли несколько раз. Оно гласило:

«Дорогой Макс. Ты, конечно, слышал, что я пропал. И, безусловно, удивишься, узнав мой почерк. Тебе интересно знать, где я. Так вот, я среди тех, кого вы так боитесь,– среди партизан. Да, дорогой Макс. Я в плену. Так как мне сейчас нечего бояться, я чувствую себя превосходно. Это письмо тебе передаст также партизанка, врач, мой шеф. Я уверен, ты ей не причинишь зла и поможешь. Ее сын и свекровь в лагере. Надо сделать все возможное, чтобы их освободить. Умоляю во имя старой дружбы. И еще две просьбы:

1. Сообщи, пожалуйста, моей жене, что я жив и здоров (возможно, через кого-нибудь надежного, кто будет ехать в Дрезден в отпуск).

2. Обязательно пришли мне медикаментов и перевязочных материалов как можно больше.

Ну и, наконец, тебя интересует, что я думаю сейчас. Я много думаю и твердо уверен теперь: авантюра Гитлера кончится крахом. И чем скорее это произойдет, тем лучше для нас. Обнимаю, твой Ганс Клейншмидт».

Зинаида Сергеевна настаивала:

– Я пойду одна.

– А если Макс вас выдаст?

– Виктор Павлович, что бы ни случилось, я должна идти.

Я – мать.

Ее отпустили. А через два дня Зинаида Сергеевна своими глазами увидела высокий забор из колючей проволоки, с вышками по углам. Лагерь находился возле узловой станции. Рядом тревожно и настороженно жил небольшой поселок. Анастасия Ивановна – хозяйка дома, в котором Зинаида Сергеевна остановилась,– не советовала ей приближаться к лагерю.

Стрельнет часовой с вышки без всякого предупреждения – и делу конец. Сколько людей так погибло! Бросится вот такая, как ты, голубушка, к колючке – мужа или сына повидать,– и пропала. Им что, им эго вроде удовольствия. А то еще собаками затравят.

– Что же делать?

Пока их наши не прогонят, ничего не сделаешь. Не одна ты, голубушка, страдаешь. Все ждем и терпим…

Немецкий госпиталь размещался в школе. Здание было обнесено забором. Гражданских туда не пускали.

Первый день Зинаида Сергеевна отдала на то, чтобы разведать обстановку. Она несколько раз прошла мимо госпиталя, хотя это было очень опасно: попадись письмо в руки фашистам, ее бы отправили не в лагерь, а прямо на виселицу. На второй день решила зайти в госпиталь под предлогом устройства на работу. Ее отвели к Максу. Но в его кабинете оказалось несколько врачей-офицеров.

– Я врач,– сказала Зинаида Сергеевна, раздумывая, передать письмо или нет.

– У вас есть диплом? – спросил человек в позолоченных очках. Это был Макс. Другие офицеры молча рассматривали ее.

– Нет,– ответила Зинаида Сергеевна.

Наступил решительный момент. Если ее отправят, больше повода для встречи не найти.

– Но у меня есть рекомендация. Вот, пожалуйста.

Макс развернул письмо. Зинаида Сергеевна заметила, как дрогнула его рука. Он остро глянул на нее, потом вдруг стал поправлять очки.

– Что, Макс, это хороший специалист? – поинтересовался один из офицеров.

Макс ответил не сразу. Он еще раз осмотрел с ног до головы Зинаиду Сергеевну.

– Да, рекомендация вполне приличная,– сказал наконец Макс. Видно было, что он старается взять себя в руки.– Но мне хочется задать вам, фрау, несколько вопросов.– Он выразительно посмотрел на своих коллег.

Врачи одни за другим вышли.

Вы поразили меня своей отвагой, фрау.

Я думаю только о сыне.

– Этого письма больше никто не читал?

– Нет.

– Его нужно немедленно уничтожить.– Макс достал зажигалку.– Ради Ганса я сделаю все.

Он еще раз прочел письмо. Потом поджег его и бросил в печку.

Договорились встретиться через пять дней в том же буфете на вокзале, где встретились в свое время Нина, Карл и Ганс, Кляйншмидт.