Текст книги "Условия выживания"
Автор книги: Леонид Кудрявцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
– Ага, – промолвил Тискальщик, – заказывая параметры охранной системы, ты, значит, рассчитывал также и на воздушную атаку?
– На всякий случай, – признал Пес. – И как видишь, такой случай подвернулся. Думаю, и еще подвернется.
– Уверен? – спросил Тискальщик, по-моему, лишь для того, чтобы как-то задеть Пса, завести его на новый спор.
А тот тяжело вздохнул и, повернувшись к Тискальщику, глядя ему прямо в глаза, сказал:
– Тискальщик, неужели ты думаешь, неужели ты можешь хотя бы на мгновение допустить, что Хукет смирится со случившимся и спокойно проглотит полученную пилюлю? Если так, то ты его совершенно не знаешь. Думаю, он сейчас рвет и мечет. Думаю, он уже определил что мы обвели его вокруг пальца, и теперь полон желания сквитаться.
Вот тут-то я окончательно понял, что кадавры и плотоядные йеху ничуть не похожи. Ни один плотоядный йеху, предок собаки, не стал бы так разговаривать с человеком, да еще при этом таким образом глядя ему в глаза. Ему не позволило бы это сделать нечто, оставшееся от поколений, в течение которых собаки жили с людьми, являлись их слугами, некое оставшееся от многих предков послушание.
Я спросил у себя, имеет ли это такое уж большое значение? И туг же себе ответил, что, безусловно, имеет. Путь нам предстоит еще долгий, и все, что мне удастся узнать о своих попутчиках, наверняка еще не раз пригодится.
– Возможно, – неохотно признал древний чистюля. – Возможно, ты и прав.
– Я прав абсолютно, – сказал Пес. – Я хочу проверить, как охранная система действует против воздушных целей, поскольку уверен, что Хукет нападет на нас с воздуха.
– Да? – спросил Тискальщик. – Уверен?
– Конечно. Насколько я знаю, у Хукета кораблей нет и послать за нами погоню по воде он не может. Что ему остается? Купить парочку экранопланов? Вот это было бы вполне логично. Ты не находишь?
Сказав это, Пес победно оскалил зубы. Похоже, он ждал, что Тискальщик начнет ему возражать. Однако тот был совсем не дурак и хорошо понимал, что бывают ситуации, когда лучше помолчать, поскольку, возражая своему противнику, будешь выглядеть очень глупо.
На меня сказанное Псом тоже произвело большое впечатление. Осознав, куда он клонит, я почувствовал себя очень даже неуютно. Так и казалось, что вот сейчас из марева горизонта выскользнет парочка экранопланов и начнет с визгом пикировать на наш корабль.
– А когда она начнет действовать? – спросил я.
– Кто? – не понял Пес.
– Ну, охранная система.
Осторожно выглянув из-за надстройки, Пес тут же спрятался за нее обратно и сказал:
– Осталось совсем чуть-чуть. Сейчас она им покажет.
Тут я уже решил плюнуть на всяческую осторожность. Мне было интересно, как охранная система расправится с этим летуном. А насчет его стрельбы… Много ли настреляешь с кувыркающегося словно форель в горном ручье воздушного змея? Этот стрелок промахнулся в меня на полметра, когда я стоял неподвижно, полностью у него на виду. Стоит ли его так бояться? Я выскочил из-за надстройки, юркнул к фальшборту и присел за ним. Выстрела не последовало, и, выждав секунд десять, я слегка приподнялся, выглянул.
Катера все так же трудолюбиво разрезали волны, стрелок все так же висел под своим летательным аппаратом, и карабин был у него в руках.
Я подумал, что, наверное, ему трудно управлять своим змеем и одновременно держать в руках карабин. Возможно, для того чтобы не выронить, он его привязал? Я бы по крайней мере поступил именно так. Вот только зачем ему это все было нужно? Какой в этом всем был смысл? Почему он, этот стрелок, не даст своим товарищам знак, что пора закругляться? Я представил, как с высоты выгладит наш корабль, представил, что стрелок видит перед собой лишь пустую палубу, вдруг понял, осознал, почему он продолжает следовать за кораблем. Это было не предположение. Я чувствовал, я знал почти наверняка, я видел наш корабль его глазами, глазами человека, всю жизнь прожившего на маленьком островке, для которого старый катер является пределом совершенства.
Ну конечно, он просто не мог оторвать глаз от корабля. Выстрелив один раз и промахнувшись, он наконец-то осознал, что именно перед собой видит, и это зрелище его просто-напросто заворожило. И не собирался он дальше стрелять, поскольку и первый-то раз выстрелил лишь из ухарства, чтобы обратить на себя внимание. А теперь… а теперь он напрочь забыл о том, что к его рукам привязано оружие. Он смотрит на корабль и испытывает восторг, восхищение от того, что такой сложный и красивый механизм может существовать…
Причем все это время расстояние между летуном и кораблем сокращается…
Я хотел было крикнуть Псу, что он может сейчас запросто отключить систему безопасности, что этот летун намне опасен, но уже было поздно.
Очевидно, те, кто находился в катерах, тоже сообразили всю бесперспективность дальнейшего преследования. Повинуясь команде сидевшего в одном из них человека, катера резко свернули в сторону от судна, так и не дотянув до невидимой границы, за которой система безопасности начинала действовать. Как я убедился спустя какие-то секунды, им не хватало всего; лишь нескольких метров.
К несчастью, в тот момент, когда катера стали выполнять этот маневр, летательный аппарат стрелка все еще летел за кораблем. Слегка провисший тросик дал ему возможность пролететь еще несколько метров. Как только он натянется… Поздно.
Из надстройки корабля, словно чертик из коробочки, выскочила округлая, ощетинившаяся дулами двух крупнокалиберных пулеметов башенка. Еще мгновение она нацеливалась на летящую фигурку, а потом ударила короткая гулкая очередь.
Я смотрел.
Никакой брезгливости я не испытывал. Мне в заслоне приходилось видеть и не такое. Сожаление? О да! Глядя, как падает в море то, что осталось от летуна и его воздушного змея, я прекрасно понимал, насколько была бессмысленна эта смерть.
Только что могло изменить мое сожаление? Кому оно было нужно? Кому от него стало бы лучше?
И несомненно, я мог бы сейчас накинуться на Пса, попытаться ему объяснить, что по его приказу было убито живое, мыслящее существо. Причем убито оно совершенно зря, при таких обстоятельствах, при которых это можно было и не делать.
А дальше что? Какие у меня были доказательства? Ах, мысли и ощущения? Ах, у меня обнаружился некий дополнительный, иногда проявляющийся дар?
Вот именно – дар. И всем остальным о нем знать не обязательно. А если я о нем им сообщу, то сделаю очень большую глупость. Пусть даже во имя некой непонятной мне в данном случае справедливости, от которой не станет легче ни мне, ни Псу, ни даже тем, кто сейчас сидит в катерах и мечтает об оружии, способном в мгновение ока потопить наш корабль.
Так стоит ли вообще что-нибудь говорить?
Я выпрямился и прошел к своим компаньонам. Пес так и лучился радостью.
– Видел? – спросил он меня, как будто я мот не заметить действия его охранной системы. – Видел, как она… Ух, я, конечно, ожидал чего-то подобного… но так быстро и точно, по крохотному летающему змею…
– Видел, – сказал я. – Действительно, весьма эффективно.
А что еще я мог сказать?
17
Тихий стук работающего двигателя. Жесткая койка. Голос ракула.
– …И после того как храбрый Игесс определил код замка, запирающего решетку, осталось лишь дождаться ночи. Пришло это время, и злобные древние чистюли ушли из здания, в котором содержались в неволе лучшие и разумнейшие прапредки, первые из равных в воде. Тогда храбрый Игесс обратился к своим соплеменникам с речью. Он сказал, что настало время вырваться на свободу. И был он поддержан всеми, поддержан громко и даже с хлопаньем по поверхности воды плавниками…
– Все понятно, – сказал я. – Короче, эти ребята надавали по мозгам охранникам и сделали ноги.
– Гм… да… что-то вроде этого. Хотя вот ног-то у них тогда и не было.
– Это конечно. Ног не было. Но в остальном все было именно так? Э? А потом, как и положено, твои прапредки организовали лучшее, светлое будущее, в котором все были равны, свободны, счастливы и каждый имел не менее двух рабов-людей.
– Это было еще потом. Но прежде им предстояло очень долго искать удобное для этого место, А еще нашлись некоторые несогласные…
– Понятно, – сказал я. – Тут мне все понятно.
– Если ты собираешься меня оскорбить…
– Упаси боже, – сказал Я. – Ни в коем случае не собирался ничего подобного делать. Просто я все это уже слышал, все это уже было в истории древних чистюль. Конечно, звучало это у них совсем по-другому, но суть была та же самая.
– Хочешь сказать, что ничего этого не было? Хочешь сказать, что наши священные легенды всего-навсего являются пересказом легенд древних чистюль?
– Менее всего, – промолвил я. – Менее всего. Просто истории свойственно повторяться. Так же как и история древних чистюль, как и история тех, кто был перед ними, ваша – всего лишь история мыслящих. А любая настоящая легендарная история описывает попытки обвести свободу, причем попытки удачные и поэтому заканчивающиеся еще большей несвободой.
– Да? Очень интересная мысль. А у вас, нестандартов, такая история есть?
Я подумал, что вот сейчас ракул задал мне действительно трудный вопрос. Хотя в чем его трудность? В моем собственном нежелании дать на него искренний ответ?
– Нет, – сказал я. – Такого у нас не было.
– Еще?..
– Возможно.
– Ага, ты, значит, можешь себе представить ситуацию, при которой…
– Просто, – попытался объяснить я, – мы, нестандарты, появились совсем недавно.
– Вам еще не осточертели прутья вашей решетки? Или вы просто пока не научились их видеть?
Я усмехнулся.
– Ты пытаешься меня спровоцировать на какие-то действия?
– Нет, просто пытаюсь тебе объяснить, что единственный оставшийся для вас путь выживания состоит в том, чтобы послать подальше всех этих древних чистюль и начать жить по-новому.
– А иначе?..
– А иначе придем мы. Мы уже пришли. И выжить вам, нестандартам, будет не так-то легко. Мы уже стучимся в ваши двери, мы уже теребим ваши заслоны. Мы уже пришли.
– Ладно, – сказал я. – Хватит запугивать. Не больно-то я всего этого боюсь.
– А зря. Подумай над таким фактом. Нам принадлежит вся вода, мы в ней чувствуем себя хозяевами, наша численность неуклонно растет. В тоже время вы, люди, скованы в своем развитии жалкими клочками земли, оставшейся после времени свирепых ветров и большого потопа.
– Ты сказал – люди.
– Я имел в виду вас, нестандартов. Подумай. Вами все еще управляют древние чистюли. А кто они такие, чтобы вами управлять? Очень малочисленный вымирающий вид, который держится наверху только благодаря собственной наглости да еще крохам оставшейся от времени своего расцвета технологической мощи. Не так ли?
– Возможно, – сказал я. – Но они нас создали.
– Нас – тоже. И что, это повод дать собой помыкать, повод позволять считать себя грязными животными? У них есть йеху, и пусть будут этим довольны. Йеху никогда не смогут до конца освободиться от памяти того времени, когда они были просто животными, никогда не смоют с себя клеймо скота.
Я подумал, что в чем-то ракул, конечно, прав. С другой стороны, куда он клонит, угадать было не так уж и трудно. А я на подначки не попадался; еще во взрастителе.
– Ладно, – сказал я. – Давай поговорим на другую тему.
– Нет, погоди, я ещё не закончил. Вот и получается, что единственной расой, способной на данный момент захватить сушу, являетесь вы, нестандарты.
– А вы, ракулы, тоже…
– Да, если это окажется вам не под силу, то сушу захватим мы. И произойдет это довольно скоро. Рано или поздно распри между нашими племенами закончатся, появится предводитель, которому удастся объединить все племена ракулов. После этого мы возьмем под свода опеку маленькие острова, а потом настанет очередь больших. И если к этому времени нестандарты не захватят власть в свои руки, нам покорится вся суша.
– Но вы не можете слишком уж долго обходиться без воды.
– Не можем. Однако ваши древние чистюли вообще не могут дышать окружающим воздухом и питаться тем, чем питаются нестандарты. Это не мешает им вами править. Добившись господства, мы всего лишь потребуем, чтобы суша была приспособлена под наши нужды. Сделать это нетрудно. Достаточно лишь покрыть ее сетью глубоких каналов.
– Ну ладно, – сказал я. – Вот ты мне это все очень хорошо объяснил, И я даже в свободное время над твоими словами подумаю. Обещаю тебе это. Теперь остается узнать, для чего ты мне это рассказывал.
– Совершенно без всякой посторонней цели, – промолвил ракул. – Я просто хотел, чтобы ты осознал, каким может быть будущее этой планеты. Причем ты прекрасно понимаешь, что определить его нам не дано. А жаль.
– Жаль?
– Ну конечно. Что может быть выше, интереснее и почетнее этого? Совершить поступок, оказавший большое влияние на будущее.
– Понятно, – сказал я. – Слушай, а у вас, ракулов, есть такое понятие, как политик? Это мыслящий, занимающийся политикой.
– Я знаю, что означает это слово, – немного помедлив, промолвил ракул. – И наверное, я бы мог стать политиком; но, к сожалению, пока для этого еще нет условий. Пока. Ты знаешь, что ракулы живут очень долго.
– Если их не подстрелят.
– Я не собираюсь лезть под пули. Никто не пошлет меня штурмовать позиции какого-нибудь заслона. Так что у меня есть большие шансы дожить до того времени, когда моя мечта осуществится.
– Думаю, политик из тебя получится, – сказал я. – А теперь скажи, ты все это внушал мне, пытаясь посеять рознь между мной и остальными пассажирами корабля?
Ракул захихикал. Звук был именно такой. Причем, судя по моим предыдущим наблюдениям, означал он то же самое, что и у любого человека. Хихиканье.
Неясным оставалось лишь одно. Как он, оставаясь полупогруженным в воду, умудряется издавать все эти хихиканья, вздохи и прочие свойственные людям звуки?
Может, спросить у него об этом? – Не со всеми, – отхихикавшись, признался ракул. – Не со всеми. Как я понимаю, самочка относится к твоему племени. Таким образом, вас на борту корабля двое, и это, несомненно, дает вам преимущество перед остальными. Не желаешь им воспользоваться? – Пока нет. А ты хотел бы посеять на корабле рознь?
– Возможно. Однако ты слишком для этого умен. Хотя я не теряю надежды. Вдруг мои слова не пропадут даром?
– И даже этого не скрываешь.
– А зачем? Ты и сам прекрасно знаешь, что я говорю правду. Вы, нестандарты, должны вырваться из-под владычества древних чистюль просто для того, чтобы ощутить себя действительно расой, поверить в свою силу. А иначе вы так на всю жизнь и останетесь на положении рабов.
– Ты забываешь об одной вещи, – сказал я. – Об одном маленьком отличии.
– Каком же?
– Размножение. Вы, ракулы, способны размножаться. Нам для того же самого необходим взраститель. Как все мутанты, мы стерильны. Проще говоря, без древних чистюль мы не сможем размножаться. Ракул хмыкнул.
– Я же не подговариваю тебя уничтожить древних чистюль. Я просто говорю, что они не должны считать вас своими рабами. И если дело только в размножении… Что ж, пусть чистюли возятся с вашими генами, пусть они отбирают материал у самых жизнеспособных нестандартов, пусть пытаются его как-то улучшить… Но под вашим внимательным руководством. Понимаешь? Откуда ты знаешь, может быть, они уже давно могли бы вернуть вам способность размножаться? Может быть, они уже давно могли бы производить размножающихся нестандартов, но понимают, что это освободит вас, даст возможность обходиться без их руководства. Как, согласен ты с моими словами? Вот тут уж вздохнул я.
Кажется, он был неисправим. Похоже, он вбил себе в голову, что может напичкать меня каким-то своими идеями.
– Почему ты молчишь? – спросил ракул. – Ты обдумываешь мои слова или решил со мной более не разговаривать.
– Скорее последнее, – сказал я.
– Вот как? А почему?
– Не люблю, когда меня считают болваном. И если ты хочешь далее со мной общаться, давай-ка прекратим разговаривать на подобные темы.
– Хорошо, раз ты не хочешь… Давай прекратим. Но сначала давай я тебе скажу одну вещь, и более мы к этому разговору возвращаться не будем.
– Ну? – сказал я.
– Очень простая мысль. Что бы мы ни делали, как бы себя ни вели, все равно для чистюль и особенно для древних чистюль мы останемся монстрами. В то время когда на самом деле монстрами являются они.
– С чего бы это?
– А как еще назвать тех, кто погубил целый мир? Ты уже забыл, что это именно по их вине начался большой потоп? Если бы не их наплевательское отношение к окружающему миру…
– Ну все, – сказал я. Это я уже слышал, причем не раз, в одной виртуалке. Есть такое хранилище информации, запрещенное, конечно…
– Вот именно – запрещенное. А кем запрещенное? Чистюлями! И это вполне логично. Никому не нравится, когда его прямо в глаза называют преступником. Даже если при этом говорят чистейшую правду…
– Но почему преступниками? – ехидно спросил я. – Если разобраться, то вы, ракуяы, ничуть не лучше. Так же как и древние чистюли, вы стремитесь к мировому господству. А как этого можно достигнуть? Любыми возможными средствами, вплоть до уничтожения других мыслящих, целых рас. Не так ли? Чем вы отличаетесь от чистюль? Только возможностями?
– И все же мы от них отличаемся, – сказал ракул. – Да, мы готовы и мы будем уничтожать другие расы, но никогда мы не пытались и не будем пытаться убить целую планету. Древним чистюлям это удалось. Пойми, не будь у планеты своих механизмов защиты, она бы уже давно превратилась в труп. Планета-труп. Каково? И все благодаря древним чистюлям. Согласен?
– Они не ведали, что творили.
– Так ли? Поройся в старых документах, посети сетевые хранилища информации. Там есть все. Уверяю, они прекрасно знали, что делают, и не начнись большой потоп…
Стоп, стоп… а ну-ка…
– Погоди, – сказал я. – Ты слишком уж уверенно говоришь о сети. Слишком много о ней знаешь. Тебе приходилось в ней бывать? Ты можешь в ней регулярно появляться под виртуальной личиной?
Ракул засмеялся. Вот только смех его мне показался слегка натужным. Или мне это действительно только показалось?
– И случайно эта личина не называется Хукетом? – продолжал допрашивать я.
– Нет, нет, – поспешно сказал ракул. – Никакого Хукета я не знаю и в сети тоже не бывал. Просто у меня есть знакомые-люди, и я довольно часто с ними беседую так же, как и с тобой. Ну, может, не на расстоянии, но так же. Они мне многое рассказывают, и когда я пожелал узнать о паутине, все подробно мне рассказали.
– Знакомые? – спросил я.
– Ну, не совсем знакомые. Они… гм… некоторым образом от меня зависят. Но я не собираюсь причинять им зла. По крайней мере до тех пор, пока они мне полезны. Вот от них я и узнал…
– Проще говоря, – промолвил я, – это – твои рабы.
– А почему бы и нет? Лучше иметь рабов, чем быть рабом каких-то древних чистюль.
Я нашарил в кармане портсигар. Пора было с этим разговором заканчивать. Вот он уже перешел в стадию личных оскорблений.
– Ты больше не желаешь со мной разговаривать? – Спросил ракул.
Я молчал.
– Хорошо, приношу свои извинения. Я, конечно, переборщил. Давай продолжим. Я закурил сигарету.
– Ну, хватит молчать. Я знаю, что ты меняете слышишь. Если так хочешь, давай сменим тему. Учти, я плыву за вашим судном только для того, чтобы иметь возможность с тобой поговорить.
Дым собирался под потолком в сизое плотное облачко, за стеной тихо урчал мотор, у меня в голове звучал голос ракула. Теперь в нем слышались умоляющие нотки.
– Отзовись, паршивый нестандарт. Отзовись, иначе я уплыву прочь. Даю тебе последнюю возможность. Обещаю более тебя не оскорблять.
– Хорошо, – сказал я. – Давай продолжим. Расскажи-ка для начала мне о том, как живут ваши рабы, и попытайся меня убедить, что они самые счастливые люди на свете.
18
– Ну а потом, – сказала Табита, – все выплыло наружу. Вульф попытался бежать в далекую страну… я не запомнила ее названия, да это и не важно, поскольку в нее он так и не попал. Экраноплан, на котором он летел, неожиданно взорвался в воздухе. В живых, как ты понимаешь, не осталось никого.
– Лаборатория? – спросил я.
– Ну да, лаборатория. Ее сразу взяли под контроль военные, под очень-жесткий контроль. Все материалы, которые Вульф не успел уничтожить, были изъяты. Все записи, пси-диски, вообще все носители информации. Кроме того, в руки военных попала и эта ампула. Вульф не успел ее взять с собой, у него просто не было на это времени. А может, он не считал ее чем-то невосстановимым? Все-таки главные формулы остались у него в голове, и он, очевидно, рассчитывал продолжить исследования, улучшить…
– Но уже не успел, – подсказал я.
– Да, конечно. Короче, после смерти Вульфа никто так и не смог далеко пройти по его стопам. Вскоре это стало вообще невозможно, поскольку начался большой потоп. Вода наступала на сушу, и не обошлось без… гм… некоторых волнений. Впрочем, что именно содержится в ампуле, военные все-таки разобрались. И придержали ее на каком-то своем хранилище. Возможно, тут не обошлось без желании кого-то обогатиться. Ну, сам понимаешь, как это бывает. Во время большого пожара всегда найдется кто-то, кто попытается продавать ведра с водой… Короче, эта ампула, пережив множество приключений, наконец осела в бывшем государственном хранилище на нашем острове. Проще говоря, она считается достоянием правительства острова, и о ее существовании до недавних пор знали только несколько чистюль.
Я покачал головой.
– Достояние острова? Это серьезно. Почему же тогда за этой ампулой охотились несколько авантюристов, а не стражи порядка? Уж они бы не оставили никакой возможности для конкуренции.
– Именно поэтому стражи порядка до сих пор и не в курсе, – улыбнулась Табита. – Никто из участвовавших в охоте за ампулой, хорошо понимая, чем это грозит, не пожелал поставить их в известность о том, что именно стоит на кону ведущейся игры. – А они…
– Нет, они до сих пор не подозревают, что ампула похищена. Тот нестандарт, которого убили в гостинице «Песчаная крыса», был одним из лучших похитителей всех больших островов. Был.
Табита присела на скамеечку, откинулась на ее спинку и аккуратно, словно примерная ученица, сложила руки на коленях.
– А кто его нанял? – спросил я.
– Не знаю. Честное слово, не все в этой истории мне понятно. Как мне известно, до того как ампула была похищена, в отношении ее соблюдалось нечто вроде нейтралитета. Как я уже сказала, о ней знали несколько древних чистюль, но никто из них не пытался ею завладеть. Похищение словно бы спустило курок, послужило сигналом начала военных действий, большой охоты на эту ампулу. Ну, дальнейшее ты уже знаешь, не так ли?
– И все-таки что с этой ампулой сделает тот, кто согласился ее купить?
– Судя по словам Тискальщика, он достаточно силен, чтобы отразить чьи-либо попытки ею завладеть. Если мы сумеем ее доставить в целости и сохранности, то о дальнейшей ее судьбе можно не беспокоиться.
– Ты в этом уверена? Может быть, он все-таки пожелает ее разбить?
– Не думаю. Судя по всему, это такая же птица, как и наши компаньоны. Просто у него денег побольше, чем у них. Нет, он будет эту ампулу хранить как зеницу ока. Она бесценна. Ампула, способная полностью изменить окружающий мир. Она стоит бешеных денег, и кто согласится ее разбить? Только альтруист, тот, кто печется о благе других, или маньяк, мечтающий о гибели мира. Похожи Тискальщик и Пес на кого-то из них?
– Не, не похожи, – сказал я.
– Вот то-то…
– Кстати, а откуда известно, что это именно та ампула? И каким образом она может изменить окружающий мир? Как действует то, что находится внутри нее? Может быть, оно уже потеряло силы?
– Известно и тщательно перепроверено. А насчет действия я спрашивала вчера у Тискальщика…
– И что он сказал?
– Он сказал, что внутри ампулы находятся-таки мизерные, каждый не более нескольких атомов, самовоспроизводящиеся механизмы. И рассчитано, что они будут действовать, даже если эту ампулу разбить спустя тысячу лет.
– Понятно, – сказал я.
Мне и в самом деле все было понятно.
Получалось, мы действительно везем с собой бомбу с часовым механизмом. Причем в конце концов она неизбежно взорвется, и условия выживания тех или иных разумных видов резко изменятся, Те, кто сейчас вымирает, кто в меньшинстве, вполне возможно, станут процветать, а те, кто сейчас в большинстве, окажутся в условиях, к которым приспособиться не смогут. Причем нет почти никаких шансов этого избежать. Весь вопрос только в том, раньше это произойдет или позже?
Может, этот ракул прав и нестандарты должны захватить власть хотя бы для того, чтобы получить контроль над такими игрушками? Кто знает, сколько подобных остатков технологий прошедших времен находится в руках древних чистюль? Как они собираются с ними поступить? И если суша действительно рано или поздно будет принадлежать нам, нестандартам, не будет ли справедливым, что мы сами начнем решать, как поступить с тем или иным реликтом, подобным нашей ампуле?
– Ты задумался об ампуле? – спросила Табйта.
Ветер слегка шевелил ее волосы, а шерстка на щеках при свете великого фонаря казалась просто восхитительной.
– Задумаешься тут, – сказал я.
И конечно, соврал. Минуту назад – может быть. Но сейчас…
Мне нужно было встать и немедленно уйти. Табита принадлежала Тискальщику, и я вовсе не собирался нарушать неписаные законы этики…
Хотя… хотя… если они неписаные… и потом, мы относимся к одному виду… А Тискальщик? Если честно, то кем она является для древнего чистюли? Игрушкой? Минутным увлечением? В то время как я мог бы…
– Эй, голубки, время разговоров кончилось. Кажется, сейчас здесь будет весело, очень весело.
Это был Ехидный Пес. В зубах у него была неизменная сигара, руки были засунуты в карманы жилетки, глаза смотрели весело и нахально.
– Что случилось?
Я был почти рад; что он не дал мне совершить глупость, последствия которой могли оказаться просто катастрофическими.
– Вот-вот у нас будут гости, – сообщил Пес. – Действительно серьезные гости. Я бы предложил даме укрыться внутри корабля, под надежной зашитой его брони. Сейчас здесь будет весьма весело. Думаю, Хукет послал против нас нечто действительно серьезное.
– Что именно? – спросил я.
– Судя по радару, корабль догоняет объект, по размеру равный боевому экраноплану. Думаю, это он и есть. Вот сейчас система защиты должна показать все, на что она способна. Я ее уже активировал и приказал отвечать по системе предельной мощности.
– Откуда ты знаешь, что это экраноплан? – спросила Табита.. – Может получиться так как с тем парнем на воздушном змее. Уверена, он не хотел нам сделать ничего плохого.
– Он в нас стрелял, веско сказал Пес. – И все, хватит об этом. А насчет боевого экраноплана… Вон, попроси своего дружка. У него есть способности, которые помогут нам определить, что именно за нами гонится. Как, сделаешь?
Дело было и в самом деле достаточно серьезное. Если Пес прав…
– Хорошо, – сказал я. – Сейчас попробую. Скоро он нас должен догнать?
– Судя по радару, минут через двадцать.
Я прошел на корму и «нюхнул горизонт». Все было так, как сказал Пес. Экраноплан, судя по размерам, действительно боевой. В нем находились пять человек, и это тоже подтверждало догадку Пса. Экипаж боевого экраноплана обычно состоял из пяти человек.
Я вернулся в реальный мир и доковылял до ближайшего сиденья. К этому времени Табита стояла уже у трапа, готовая при первых же признаках опасности спуститься вниз, а рядом со мной находились Пес и Тискальщик.
– Ну как? – спросил Тискальщик: Я сообщил о том, что увидел. Тискальщик и Пес переглянулись И чуть ли не хором сказали:
– Хукет.
– Но как он нас вычислил? – спросил Тискальщик.
– Не представляю, – промолвил Пес. – Не имею ни малейшего понятия.
– А если имеешь? Кто мог ему дать наши координаты, как не ты?
Лязгнув зубами, Пес сказал:
– Ты обвиняешь меня в предательстве? Зачем мне это было нужно? Какие выгоды я мог от этого получить?
– Не знаю, – сказал Тискальщик. – Я могу и ошибаться… однако…
– Ты ошибаешься, промолвил Пес. – И сейчас в этом убедишься. Если только это за нами летит и в самом деле посланный Хукетом экраноплан…
Он убежал к боевой рубке. – Следи за ним, – сказал мне Тискальщик. – Если Пес попытается вести двойную игру, ты знаешь, что делать. Ступай в боевую рубку. – А ты? – спросил я. – Я пока останусь здесь, но если дело дойдет до драки, присоединюсь к вам. Не бойся, излишне рисковать я не буду. Иди в рубку. Я выполнил его приказ. Пес стоял возле пульта управления, задумчиво посасывая сигару и, похоже, вел какой-то диалог с охранной системой. Пальцы его неутомимо выстукивали на старинной клавиатуре предложение за предложением.
– Почему ты не пользуешься коконом? – спросил я.
– Если ты заметил, – сказал Пес, – у меня не совсем стандартное сложение. Короче, для обычных коконов оно не подходит. Таким образом, пока у меня было мало денег, мне приходилось пользоваться обыкновенной клавиатурой, и я к ней просто привык.
– А потом? спросил я.
– А потом, когда я получил возможность заказать себе персональный кокон, я одновременно с этим, как ты понимаешь, получил возможность нанять и классных специалистов, которые пролеживают бока в коконах вместо меня. И конечно, я этой возможностью воспользовался. Никогда не любил все эти виртуальные штучки. Поэтому и на корабле по моему приказу установили старую клавиатуру. С одной стороны, как ты слышал, старого Пса новым штучкам не научишь. С другой – дополнительная гарантия, на случай если кто-то надумает похозяйничать на моем корабле. Все сейчас владеют навыками работы в коконе и почти никто не умеет пользоваться клавиатурой. Понимаешь?
Говоря это, он продолжал общаться с охранной системой.
– Понимаю, – сказал я. – Что-то выяснилось?
– Нет, все по-старому, – сказал Пес. – Вот экраноплан нас догонит, тут все и станет ясно. Однако если он действительно боевой и если послан именно за нами, моей системе предстоит серьезное испытание. Такая «птичка» почти за пределами ее возможностей. Сражаться с подобными врагами я не рассчитывал.
– Это плохо.
– Еще бы. Не вешай нос. Мы что-нибудь придумаем.
Неужели?
– Конечно. Кстати, как я понял, Тискальщик прислал тебя для того, чтобы присмотреть за мной?
Имело ли смысл это отрицать?
– Да, – сказал я. – Именно для этого.
Пес удовлетворенно кивнул.
– Узнаю Тискальщика, Всегда старался подстраховаться. Только давай договоримся об одной вещи. Как я понимаю, ты можешь очень быстро взять свою пушку на изготовку и тут же, не колеблясь, из нее выстрелить. Как я знаю, это твоя профессия, стрелять не колеблясь?
– Почти так, – промолвил я.
– Вот и правильно, что ты не хитришь. Это мне нравится. Давай договоримся, что ты мне дашь шанс. Если тебе что-то покажется, ты не будешь сейчас же стрелять, а немного промедлишь, дашь мне возможность оправдаться. Я прошу тебя только не стрелять, точно не убедившись, что я веду себя как-то неправильно.
