Текст книги "Приговоренный"
Автор книги: Леонид Влодавец
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 33 страниц)
Наконец француз указал Куркину направление движения, тот, в свою очередь, приказал:
– Пошли за мной!
Притопали они в громадный подвал, в котором размещались стеллажи с какими-то ящиками, контейнерами, картонными упаковками, перевязанными широкими клейкими лентами. Тут же катались небольшие аккуратные электрокары, подвозившие что-то к большим грузовикам, размещавшимся на площадке перед этим хранилищем.
Подробнее Клык рассмотреть не успел, потому что Куркин объявил, обращаясь к Романову:
– Леха! Бери мужика с бабой и давай туда же, куда прошлый раз. Ты там все знаешь, разъяснишь, что и как.
Само собой, Романов взял с собой Клыка и Веру. Что там делали остальные – Бог их знает. Клык уже знал, что с Куркиным и его бригадой они скорее всего уже не увидятся.
Царский однофамилец повел их куда-то в лабиринт стеллажей. Если б Клык не был уверен в том, что они не станут возвращаться обратно, то, наверно, испугался бы, что заблудится тут, как в дремучем лесу. Наверно, точно так же чувствовала себя и Вера. Она даже уцепилась за его куртку, чтоб не потеряться.
Попетляли-попетляли – и вышли к небольшой дверце, почти незаметной в уголке между двумя стеллажами. Дверка была заперта, но у Романова имелся ключ.
За дверкой оказался коротенький коридорчик, а за коридорчиком – комнатка. В ней не было окон и практически мебели, кроме пары стульев и пластикового стола. Кроме того, противоположная от двери стена была занята от пола до потолка стеллажом с какими-то архивными папками в одинаковых переплетах с номерами, написанными на корешках.
– Пришли, – сказал конопатый Романов, гак бы докладывая кому-то, хотя в комнате никого не было.
Тут одна из секций стеллажа отворилась, как дверь, и появился парнишка в рубашке с галстуком, чем-то похожий на молодого бухгалтера.
– Привет! – сказал он. – Проходите!
Говорил он по-русски, но с акцентом. Следом за Лехой Клык и Вера проскользнули между стеллажами, а русскоговорящий француз прикрыл за ними секцию-дверь. Теперь они оказались в узком коридорчике. Слева и справа были дверные проемы, задернутые шторками, а впереди – стальная дверь.
– Ты – налево, – сказал Леха Клыку, – она – направо.
– Паспорта! – напомнил «бухгалтер».
– Здесь. – Романов вытащил из кармана паспорта Клыка и Веры. Когда и как он получил их от Куркина, даже Клык не углядел.
Клык с «бухгалтером» вошли в левый проем Там был какой-то загорелый мужик, одетый в майку к легкие брюки.
– Меняйся! – приказал Клыку француз. Тот сразу сообразил, что надо меняться одежкой с загорелым. Майка у этого мохнатого, конечно, была потная, но и Клык ему отдал не самую свежую. Впрочем, оба были не шибко брезгливыми. Видать, что этому корешку очень срочно хотелось попасть в Россию или по крайней мере поскорее унести ноги из Франции. Может, ему это было так же необходимо, как Клыку удрать из России.
Пока Клык переодевался, «бухгалтер» в углу комнаты корпел над паспортами. Он действовал быстро и ловко. Осторожненько отмочил чем-то фотографию гражданина Чобану и прилепил на ее место другую. Точно так же и Верину заменил. Клык даже углядел, что паспорт должен был достаться какой-то действительно восточной женщине – не то турчанке, не то арабке. Теперь, стало быть, татаркой будет.
Вошел Леха Романов. Он не переодевался, должно быть, ему обратно в Москву надо было лететь.
– Готовы? – спросил он.
– Сейчас, – отозвался «бухгалтер».
Романов без слов снял с Клыка темные очки и нацепил на загорелого, который уже был полностью наряжен в униформу «Polar oranges». Кепка и темные очки здорово затеняли лицо, и Клык прикинул, что вряд ли кто из тех, кто полетит в обратный путь, сможет тут же разглядеть, что в Москву летят совсем другие ребята. А там, в Москве, на охрану рубежей заступит новая публика, которая посмотрит только список и фотомордочки, в глаза не видев тех, кто улетал из Москвы. Им важно, чтоб среди прилетевших обратно были Чобану и Хисамутдинова. Десять улетело – десять прилетело. Фирмой уплачено. И начхать, если эти ребята – какие-нибудь алжирские террористы, которые французам бомбы подкладывали. Они небось в Москву ненадолго – проездом к Дудаеву или еще куда-нибудь, где работа есть.
Вера уже ждала Клыка в коридоре, одетая в облегающие джинсики и розовую майку-безрукавку. Там же стояла и восточная женщина в снятой с Веры униформе и темных очках.
– Поедете с Жаком, – сказал Леха Клыку. – Счастливо!
– Привет Москве! – хмыкнул Клык.
Разошлись, как в море корабли. Клык и Вера вышли следом за Жаком-«бухгалтером», а Леха с новыми «Чобану» и «Хисамутдиновой» остался.
За стальной дверью оказалась небольшая лестница и выход на маленькую площадку между' какими-то длинными бетонными сараями – так их охарактеризовал про себя Клык.
На площадке стоял фургончик, должно быть, принадлежавший Жаку. Месье указал Клыку и Вере на заднюю дверцу, а сам уселся на водительское место. Окна в кузове отсутствовали, от водительской кабины их отделяла переборка без стекол. Куда везут – они видеть не могли. Но если бы и видели, что бы это изменило? Они тут чужие… Правда, кому-то зачем-то нужные.
– Что ж теперь будет? – спросила Вера Кажется, это были самые первые слова, которые Клык услышал от нее после отлета из Москвы.
– Не знаю, – честно ответил Клык. – Ни черта не знаю. Что будет, то и будет.
– Я все понимаю, – кивнула Вера, – что сделанного не вернешь, что все уже пошло своим чередом и нас понесло по течению. И что другого выхода не было. Но что нас тут ждет, ты думал?
– Думай не думай, – серьезно сказал Клык, – а чему быть – того не миновать. Конечно, в России как-то попривычнее, букву «р» все выговаривают. Паршиво, когда ни хрена не понимаешь и весь из себя дурак дураком. Ну а что сделаешь? Только мозги нагружать, а они не казенные… Не мучайся, маленькая!
Вроде он и не сказал ничего особенного. И не объяснил ничего, и в любви не признался. Хотя какие уж тут признания, когда позавчерашняя ночь была со всеми пьяными сумасшествиями… Но Вере как-то легче стало. Все же не одна.
Клык почувствовал, как Вера прислонила голову к его плечу, обтянутому чужой майкой. И пахло от нее какими-то чужими духами, доставшимися от той турчанки или арабки. Но она была своя, марфуткинекая, бабки Аверьяновой внучка, ровесница его не сбывшейся сестренки… Тут, за бугром, ему такая баба нужна будет. При всех раскладах. Если, конечно, их сюда не убивать привезли. Такое тоже не исключается. Вдруг кому-то захочется, чтоб заместо тех, что с Романовым улетят, русские обнаружились? И лучше, чтоб молчаливые до ужаса… Холоднуло, хотя тут погода пожарче, чем в Москве. Неужели Цезарь такая сука? Навряд ли. Конечно, Клык не в законе, не авторитет, не пахан. Просто волчара, «борз», как выражаются товарищи чеченцы. Но братва узнает о такой заподлянке, может и на нож поставить. Правда, когда и что отсюда дойдет…
Фургончик остановился, не глуша мотора, а затем послышалось гудение, тарахтение и лязг – видимо, какая-то механика открывала ворота. Фургон проехал еще немного и встал.
Задние двери открылись, появились Жак и еще двое здоровых, качковатых – то ли охрана, то ли еще кто-то.
– Приехали! – сказал Жак. – Прошу…
Место было приятное. Кругом зелень, цветочки на клумбах, подстриженные изгороди из кустов, газоны под гребеночку. Фонтан журчал. Конечно, получше, чем у Курбаши, царствие ему небесное. Хотя участок, само собой, поменьше и дом небольшой. Но поаккуратней. Видно, что не наши делали.
Качки остались позади, во дворе. Жак проводил гостей через стеклянную дверь в просторный холл, где предложил присесть на диван. Потом он быстро взбежал куда-то на второй этаж по шикарной мраморной лестнице.
– Похоже, он тут не верхний, – шепнул Клык Вере. – Пошел докладывать.
Вера промолчала. Ей было страшно, но показывать страх не хотелось. Неужели здешний бандит может оказаться страшнее однокашника Геши? Минут через пять Жак вернулся и пригласил:
– Идемте наверх.
По лестнице поднимались медленно, у Клыка отчего-то дыхалка сбилась, волновался. Поднялись на второй этаж, прошли мимо охранника с пистолетом-пулеметом под мышкой и в конце концов добрались до предбанника явно боссовского кабинета. Тут помимо очень длинноногой секретарши, украшавшей собой помещение, сидели аж три братка очень крутого вида. Эти, правда, были без автоматов, но под пиджаками у них наверняка пушечки имелись.
При появлении Клыка они напыжились и поднялись с мест. Клык подумал: «Во пугают!», но постарался поспокойней держаться и под руку с Верой прошел мимо них. Жак открыл перед ними дверь кабинета, а в кабинете – шикарном, с дорогой мебелью книгами, картинами, шкафами, компьютером, баром – никого не было. Клык конечно подумал – что сейчас полки с книгами раскроются и появится босс. Однако Жак приоткрыв за собой дверь кабинета, сказал:
– Садись в кресло. Это теперь твое.
– Да? Удивился Клык. Вера тоже, но промолчала. Тогда садись. Теперь ты тут… шеф. Хо-зя-ин так это по-русски? Уи? Понял?
– Уи-Уи– кивнул Клык – только я ни хрена не понял.
– А это и не надо. Чтобы ты не был совсем дурак поясню. Есть закон – большая собственность – большой налог. Меньше – налог меньше. Уже понял?
Понял… А что надо делать?
– Ничего. Надо только писать автограф там, где буду говорить я. И сейчас, и еще много раз когда будет надо.
Жак нажал какую то кнопочку, и зеркало, висевшее на стене, напротив стола – в массивной позолоченной раме, опустилось куда-то вниз, на манер автомобильного стекла. Под ним, оказывается, прятался вделанный в стену сейф. Жак набрал на панели дверцы шестизначный код, открыл дверцу и полез в сейф. Оттуда он выудил папку в кожаном переплете и принес на письменный стол.
– Вот. Ты должен поставить свои автографы на каждой странице. После этого забудь, что есть я. Совсем! С тобой будет работать Морис Кокран, что он скажет – все надо делать. Ты – патрон офисиаль, он – патрон реаль. Надо будет учить франсез. Девушка там, – Жак мотнул головой в сторону предбанника, – ваша, русская. Будет вас учить и переводить, пока не выучишься.
– Кем подписываться? – спросил Клык, растерянно вертя папку в руках. Жак улыбнулся, хлопнул себя по лбу и сказал:
– Эскьюзе муа! Забыл! Теперь ты – месье Пьер Князефф, а она – мадам Вера Князефф. У вас будут паспорта, удостоверения и водительские права на это имя. Позже. А пока надо брать лист и писать автограф много раз. Тренировать. Писать надо так: A. Knjazeff. Репете, силь ву пле!
Клык начеркал три десятка подписей на чистом листке, прежде чем наконец добился такого начертания, которое устроило Жака. А после этого поставил еще кучу таких же закорючек на бумагах из папки. Они были сплошь на английском и французском языках, а потому Клык, ежели б и захотел, ни шиша не прочел бы.
Черкая автографы на листах, Клык думал и гадал не о том, что и зачем подписывает. Его и увезли сюда, чтоб не спрашивал. Не знал он, что хитрая судьба приготовила такой прикол…
Но все-таки он думал. Понимал, что превращается в раба, невольника, подставную фигуру, прикидывал, надолго ли будет нужен, старался представить себе, куда уехала и в чьи руки угодила «Пресвятая Богородица» в бриллиантовом окладе. Где-то слышал Клык, что Богородица – Руси покровительница. И ему помогла, хоть жил он не шибко по Писанию.
А он, условно говоря, продал ее. Точнее, жизнь за нее купил…
Когда все было подписано, Жак просмотрел всю папку от и до, улыбнулся и сказал:
– Молодец! Ты не пожалеешь. Идем, покажу ваш дом. Будешь жить, как Цека!
И он повел их по комнатам, нахваливая мебель, картины, посуду, телевизоры, всякую хитрую технику… Показал гараж с тремя машинами, сказал, что теперь за четой Князефф числятся какие-то торговые компании, два банка, три газеты, яхта, несколько вилл, еще чего-то. Даже самолет…
Вера, кажется, была в состоянии легкого шока. Она не была дурочкой, прекрасно понимала что все это богатство – чужое, а они здесь – просто элемент обстановки. И в любой момент, когда взбредет в голову настоящим хозяевам – они и не узнают никогда, кто это был, – их с Клыком просто уничтожат. Просто, без нравственных терзаний и мучений. Так, как простые люди выбрасывают ненужные вещи Понимала и то, что жизнь их станет, по сути дела, рабской, подневольной, не хуже, чем сам Клык. Что она никуда не выйдут отсюда без охраны и весь остаток жизни проведут под жестким контролем, даже если и и велят переехать отсюда на другой конец света.
Все знала, все понимала, но…
Впервые за долгие годы она наяву увидела Мир Красивых Вещей. Тот мир, о котором ей мною рассказывали, который она видела в иностранных фильмах, на страницах привозных журналов и так далее. Так хотелось чуть-чуть в нем пожить, хотя бы поиграть в него! И вот эта мечта рядышком. Здесь все, как у тех Таинственных богатых, которые неизвестно отчего проплакали столько серий. Да тут недельку пожить – и можно хоть живьем гореть! К черту всю эту Россию с ее дураками и дорогами, ворами и чинушами, с той дурацкой областью, где стоит родной, но пакостный город со своими иванцовыми и штангистами. Да, там мать и отец, их семьи, которые Вере дороги, и она когда-нибудь наверняка по ним соскучится, но ведь не сегодня, не сейчас. Сейчас же она переоденется в то, что подобает носить хозяйке такого дома, а перед этим, наверно, вымоется в шикарной просторной ванной с небольшим бассейном, а после, вечером, ляжет спать в той великолепной, прелестной спальне. И не одна…
Клык разглядывал все это великолепие по-иному. Вот, значит, какая ему на этот раз тюряга досталась. Конечно, получше, чем все известные ему зоны, посимпатичней смертуганки, само собой. Даже лучше, чем на хатах у Иванцова или Курбаши. Но все одно – тюрьма. Неволя, несвобода. С клевой шамовкой, с пуховой шконкой, с теликом и видиком. Даже с бабой, которую, в принципе, и полюбить можно. Такова уж его судьба: час воли – год тюрьмы. Опять какой-то козел вонючий, сука, падла и гад думают, что совсем его схавали, купили задешево, подставкой сделали. Нет, шалишь. Думают, волки позорные, что Клык им свою волю, которая внутри сидит, так просто отдаст?! А вот фиг вы угадали, гражданин начальник! Клыка не купишь. Он, конечно, все может, даже шлангом прикинуться, чтоб не боялись, что укусит. Осмотрится, пропишется, приглядится, поймет – и еще скажет свое слово. Может, даже по-французски…