Текст книги "Наша Маша и Волшебный Орех"

Автор книги: Леонид Каганов

Соавторы: Александр Бачило,Игорь Ткаченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава двадцать восьмая, в которой Маша теряет последнюю надежду

Даже в сказочной стране исправно действует сила земного притяжения. Взбешенная вода долго носилась из края в края – то выбрасывая пенящиеся гребни волн до самого неба, то вдруг расступаясь и закручиваясь в гигантские воронки, то просто взрываясь на миллионы брызг, чтобы через секунду снова собраться в огромные водяные горы. Но все бешеное рано или поздно успокаивается. Успокоилась и вода. Приняв форму озера, она еще долго ворочалась, всхлипывала и колотила по берегам своими мокрыми ладонями. Но, наконец, сила притяжения успокоила и выровняла воду, превратив ее в гладкий-гладкий блин. Озеро устроилось поудобнее, вздохнуло и надолго заснуло спокойным безмятежным сном.

Лишь около самого берега раздавался чуть слышный плеск – это рассекал воду Гоша. Похоже, он давно потерялся среди водяных шквалов и продолжал колотить руками просто потому, что очень хотел жить и не сдавался. Лишь когда ноги заскользили по траве, а руки запутались в ушедших под воду клубничных листьях, Гоша очнулся. И понял, что рядом берег, а воды тут по пояс. Тогда он встал на ноги, с шумом вышел из воды и с размаху плюхнулся на берег, широко раскинув руки.

Так он лежал, отдыхая, пока не услышал вдалеке слабый плеск. Привстал, он увидел над зеркальной поверхностью озера пушистый рыжий мяч. Мяч то нырял в глубину, то снова появлялся над водой, приближаясь с каждым разом. Сердце Гоши кольнуло – он понял, что это голова плывущей Маши.

Плавала Маша отлично, как настоящая спортсменка на соревнованиях – уходя в воду с головой и снова выныривая, как учил отец. Самой Маше так плавать никогда не нравилось – какой интерес в таком плавании? Куда интереснее плавать на спине или перебирать руками по-собачьи – все видно, и ничего не льется в нос и уши. А тут вынырнешь, вдохнешь воздуха, только разлепишь ресницы, но ничего рассмотреть не успеешь, как уже пора снова нырять с головой. Но сегодня Маша наконец поняла, в чем смысл спортивного стиля – она плыла быстро как катер, но ничуть не уставала.

– Ша! – услышала она издалека, в очередной раз появившись над поверхностью, прежде, чем снова нырнуть. – Сю! – раздалось в следующий раз. – Ма! – донеслось опять.

Тогда Маша вынырнула, замерла в воде как поплавок и огляделась. Вдалеке маячил берег, за которым начинался огромный лес. А по берегу прыгала такая знакомая фигурка – живая!!! – и размахивала руками.

– Ма-ша! – кричал Гоша. – Сю-да! Ма-ша! Сю-да!

– Я здесь!!! – закричала Маша и в три нырка достигла берега.

– Давай руку! – суетился Гоша, зачем-то забравшись снова в воду по колено.

– Я сама, – ответила Маша, но руку все-таки протянула.

Гошина рука оказалась теплой и крепкой. Они выбрались на берег и сели на землю.

– Тут сыро… – сказал Гоша, снимая куртку и накидывая на машины плечи. – Простудишься…

– Какая разница… – вздохнула Маша устало.

Разницы действительно не было – куртка была такой же мокрой. Некоторое время они сидели молча. Затем Гоша решительно встал.

– Надо посмотреть, что в замке… – сказал он. – Посиди, я на дерево влезу.

– Нет! – неожиданно для себя, Маша вцепилась в его руку. – Я с тобой! Пожалуйста, не оставляй меня сейчас!

– Пойдем, – кивнул Гоша и помог ей встать.

Взявшись за руки, они сперва шли вдоль берега, оступаясь и скользя по траве, но в озере блестело отражающееся солнце, оно слепило глаза, и не было видно, что там вдали. Тогда они вошли в лес. Здесь оказалось тихо и сумрачно. Под ногами шелестел мох, величественные корни огромных деревьев вздымались и преграждали путь. Гоша и Маша перелезали через них, и всякий раз им казалось, будто они перелезли ограду и попали на чужой дачный участок как непрошеные гости.

– Стоп, – наконец сказал Гоша, задрав голову вверх. – Вот у этого дерева самая низкая ветка, и если мы встанем на этот корень, и я тебя подсажу…

Так они и сделали. Гоша нежно поднял Машу – она уцепилась за узловатую ветку и вскарабкалась на нее. Гоша подпрыгнул следом, пружинисто подтянулся и тоже оказался на ветке. Ветки гигантского дерева были широкими как садовые тропинки. Они прошлись гуськом до ствола. Ветки шли вверх часто-часто, и можно было идти по ним как по ступенькам винтовой лестницы.

– Кажется это то самое дерево, через которое мы прилетели в эту страну, – задумчиво произнесла Маша, рассматривая длиннющую царапину на стволе. – Это Михей свалился. – Она всхлипнула. – А здесь… – Она глянула вниз, где у подножья дерева раскинулся клубничный куст. Отсюда было видно, что в самом крупном листе пробита дырка – явные очертания маленькой фигурки. – Это Борька…

Маша больше не смогла сдерживаться и разрыдалась.

– Не надо, не надо, ну не плачь, пожалуйста… – успокаивал Гоша, неловко пытаясь ее обнять за плечи.

Наконец Маша всхлипнула последний раз и упрямо зашагала по веткам вверх вокруг ствола. Они поднимались все выше и выше, стараясь не смотреть вниз. Лесной сумрак оставался внизу, и с каждым шагом становилось все светлее и суше. Наконец стало совсем светло, будто все прочие деревья вокруг расступились, открывая величественную панораму.

В ослепительно-голубом небе светило солнце. Назад, сколько хватало глаз, до самого горизонта тянулись кроны деревьев. Чуть правее лес кончался и начинались клубничные поля. А за ними в холмах грудились сельские домики – отсюда они были похожи на белые грибы, высыпавшие на опушке как попало.

Прямо перед глазами начиналось озеро. Оно сверкало на том самом месте, где еще недавно расстилалась бесконечная каменная пустошь – как гигантская каменная тарелка, в самом центре которой на черной скале возвышался замок. Сейчас вся эта скала оказалась скрыта под водой, и замок стоял словно на острове в центре озера. Ажурный каменный мост тянулся высоко над водой, соединяя замок с берегом – даже удивительно, как он уцелел в такой буре.

Однако, замок больше не был черным. Вода, омыв стены и башни, отбелила камень до первозданной чистоты. На высоких шпилях, один за другим, поднимались разноцветные флаги, по зубцам бастионов ползали едва различимые фигурки селян – они сбрасывали последний мусор и наводили порядок.

– Смотри! – воскликнул Гоша. – Это ребята Ниходима!

Чудесным образом наводнение пощадило войска повстанцев. Буйство стихий они переждали в самой высокой башне, которую им удалось захватить перед тем, как Борька совершил последний в своей жизни подвиг. Под натиском восставших крысы горохом сыпались из окон башни в бурные воды.

– Смелее! – кричал Ниходим, размахивая граблями. – Устроим генеральную уборочку!

И крестьяне храбро бросались на отчаянно защищавшихся оборотней.

Когда наводнение схлынуло, в башне не осталось ни одной крысы.

– Нет, вон еще одна! – закричала Никлуша, указывая скалкой на крышу. Цепляясь за водосточную трубу, там висела дрожащая фигура в генеральском мундире.

– Да ведь это же Прорух! – изумленно воскликнул Ниходим. – Как это ему удалось выплыть?

– Такое не тонет, – со знанием дела пояснил дед Лихоня.

– А ну, ребята, за мной! – Ниходим бросился вверх по лестнице. – Живьем возьмем генерала!

Высунувшись в чердачное окно, селяне некоторое время с удовольствием любовались Прорухом, болтающимся на краю крыши.

Наконец, Ниходим бросил ему веревку.

– Ну, залезай, что ли, генерал.

– Не полезу, – сварливо буркнул Прорух. – Убьете.

– Что ж, так и будешь висеть между небом и землей?

– Так и буду! – упрямо заявил Прорух. – Я всю жизнь между небом и землей. Мне не привыкать.

– Мда, – задумчиво протянул Ниходим. – Украшение из тебя, прямо скажем, неважное! Ладно уж, лезь. Не убьем.

– Так я вам и поверил! – Прорух с тоской посмотрел на камни мостовой далеко внизу.

– Ты кому это не веришь, крыса?! – возмутился дед Лихоня. – Мы что тебе – Император? Наше слово крестьянское, крепче сухаря! Лезь, кому говорят!

Прорух тяжело вздохнул и нехотя пополз по крыше, цепляясь за веревку.

– Ну, вот, наобещали, – проворчала Никлуша. – Пихнули бы граблями, и дело с концом. Чего теперь с ним делать-то?

– А мы из него зоопарк устроим! – заявил Ниходим. – Должен же в нашем культурном государстве быть как-то представлен животный мир! Тащи, братцы, клетку!

– А кормить будете? – остановился на полдороге генерал.

– Чего ж с тобой делать, – вздохнула Никлуша. – Не голодом же морить. Экспонат все-таки…

Когда за Прорухом закрылась дверца клетки, он повесил промокший мундир на крючок и, превратившись в крысу, забегал из угла в угол, чтобы согреться. Глазки его сверкали недобрым рубиновым огнем, острые зубы клацали под реденькими усиками, но это уже никого не пугало.

– Хорош экспонат, – одобрил Ниходим. – Типичный хищник доисторического периода! – он с удовлетворением потер руки. – А теперь, ребята, айда на шпиль – новый флаг вешать!

Гоша с замиранием сердца увидел, как на самой высокой башне замка развернулся и затрепетал на ветру огромный флаг, на котором был вышит знакомый герб, напоминавший букву «Щ». Гоша сразу понял, что это значит – как у любого потомка королевского рода, у него имелся свой личный герб, и на флаге был изображен именно он!

– Они признали меня королем! – воскликнул Гоша.

Ответом ему было горестное всхлипывание. Гоша обернулся. Маша стояла, прислонившись спиной к могучему древесному стволу, и дрожала, закрыв лицо ладонями – дрожала то ли от ветерка, который на этой высоте пронизывал мокрую одежду насквозь, то ли от горечи. И Гоша понял, что она снова плачет.

– А они… – выдавила Маша сквозь рыдания. – Они… Они погибли. Борька погиб… и… – Она судорожно вздохнула и снова затряслась в рыданиях. – Ми… Миша…

– Не плачь. Ну, я прошу тебя! – Гоша подошел к ней, обняв за плечи.

– А Кракатук утонул… – снова всхлипнула Маша. – Утонул! Он бы смог вернуть их двоих!

Гоша печально покачал головой.

– Только кого-то одного… Ведь Кракатук может исполнить только одно желание.

– Как я вернусь домой? – снова всхлипнула Маша.

– Прости… – огорчился Гоша. – Похоже, никак. Тоннель между мирами пропускает только крыс. Он не откроется без волшебства. А волшебства у нас нету, потому что нет Кракатука. Но ты не горюй, я обязательно что-нибудь придумаю! Наверно.

– Как я вернусь домой? – снова всхлипнула Маша. – Как? – повторяла она, совсем его не слушая. – Как я вернусь домой – без них! Без Борьки? Без Михея? Как? Это же были мои самые близкие, мои самые верные друзья!

– И мои, – искренне вздохнул Гоша. – Но… В твоем мире это просто игрушки. Разве ты никогда не теряла игрушек?

Маша вдруг оторвала ладони от лица и возмущено глянула на Гошу красными заплаканными глазами.

– Не смей так говорить! – крикнула она и топнула ногой так сильно, что с ветки посыпались вниз кусочки коры. – Это были мои самые близкие друзья!

– Прости, – Гоша вздохнул и отстранился. – Что со Щелкунчика возьмешь…

– Ты не Щелкунчик! – возразила Маша.

– Здесь, в Сказочной стране я не Щелкунчик, – тихо ответил Гоша. – А в твоем мире я просто уродливый механизм. А Борька и Михей… я им завидую. Они действительно были твои самые близкие друзья. Не то, что я…

Он никак не ожидал, что Маша вдруг нежно возьмет его за руку и заглянет в лицо влюбленными глазами.

– Ты? Но ведь ты – совсем другое дело! – прошептала она. – Ты же для меня…

– Маша… – выдохнул Гоша, крепко обнимая ее. – Ты…

Их губы сблизились.

– Маша! – прошептали губы.

– Гоша! – прошептали губы.

– Я ведь тоже…

– Я тебя…

– Я… тебя… люблю! – прошептали губы одновременно и слились в долгом поцелуе.

Вокруг тихо пел ветер, и смущенно перешептывались листья большого дерева. Дерево было старое-старое, мудрое-мудрое, много всего повидало за тысячи лет, и всей своей древесной душой искренне уважало настоящую большую человеческую любовь. Казалось, этот миг продолжается вечно. Но вдруг раздался отвратительный голос – хриплый и мерзкий.

– Какая трогательная сцена! – заявил голос с невыразимым отвращением. – Они жили недолго, но счастливо! И умерли в один день!

Гоша и Маша резко обернулись. Посередине уходящей вдаль ветки, цепляясь за узловатые клочья коры, висел Крысиный Император. Верхняя его половина уже торчала среди листвы, а ногами он еще стоял на ветке нижнего яруса. Крысиный Император был помят, изодран, под глазом его темнел здоровенный синяк, а на лбу торчала громадная шишка. Но был все еще жив! И невыразимо злобен.

Крысиный Император сжал зубы, поднатужился и, смешно дрыгая ногами в воздухе, забрался на ветку всем туловищем. Немного постояв на четвереньках, он отдышался, утер с лица пот, и рывком встал на ноги.

Гоша инстинктивно шагнул вперед, заслонив собой Машу. Крысиный Император хрипло захохотал, любуясь произведенным эффектом, и хохотал так долго, пока не начал сипло кашлять. А затем полез рукой за пазуху и вдруг вынул оттуда Кракатук!

– Вот он, момент трагедии и справедливости! – каркнул Император с привычным театральным пафосом, который, впрочем, уже не мог скрыть лютую звериную злобу.

Последние остатки совести, которым до сих пор удавалось держаться в его черной душе, окончательно погибли, пока император барахтался в озере, чуть не утонув в собственной злобе. Отныне в его душе не осталось совсем ничего человеческого – все, что было, он в себе погубил, и душа его наполнилась звериной сущностью. В Сказочной стране такое превращение души никогда не проходит бесследно – вслед за душой начинает превращаться и тело. Лицо Крысиного Императора теперь стало живо напоминать крысиный оскал, длинные пальцы словно покрылись серой шерстью, а в хищно распахнутом рту обозначились острые клыки. Гоша невольно вздрогнул. А Император конечно решил, что Гоша думает его атаковать. Поэтому еще выше поднял кулак, сжимавший Кракатук:

– Ц-ц-ц! – прошипел он. – Ни с места! Прошу зал оставаться на своих местах до конца сеанса! Конец скоро! Ха-ха-ха!

Гоша молчал. Маша опасливо выглянула из-за его спины. Ветер вдруг дунул со страшной силой, словно пытаясь сорвать Императора с ветки, а само дерево, видавшее многое, не стерпело и попробовало пошевелиться и сбросить мерзавца вниз. Но куда там – Император крепко стоял, широко расставив свои черные сапоги, и умело балансировал на ветру.

– Одно мое слово, – продолжал он, поблескивая Кракатуком, – и девчонка превратится в стиральную машину! Как это трогательно: щелкунчик для орехов и стиральная машина для сопливых платочков! Универсальный комплект бытовой техники! Ха-ха-ха-ха!

– Да чего же ты хочешь, в конце концов?!!! – воскликнул Гоша, закипая.

– Еще не знаю, – устало ответил Крысиный Император и зевнул, блеснув клыками. – Наверное, у меня просто страсть к драматическим эффектам… Помучайтесь, как следует! Ну страдайте, страдайте! Хватит обниматься!

– Но ведь ты же хотел Кракатук? – непонимающе произнес Гоша. – Верно? Ты же так его хотел! И он у тебя. Он твой! Так чего тебе еще надо…

Вместо ответа Император лениво присел на ветку, стянул с ноги сапог, выплеснул из него вниз целый ковш озерной воды и нацепил обратно.

– Мое войско утонуло, – задумчиво произнес он и стянул второй сапог. – Мой замок захватили простолюдины. Они ждут своего короля… – Он с остервенением опрокинул сапог вниз и подождал, пока утихнет шум воды. – Ждут своего короля – Гошу! – Он с отвращением покрутил головой и с трудом натянул сапог на ногу, которая уже стала слегка напоминать широкую крысиную лапу. – А Кракатук… – Император осекся, и по его звериному лицу гримасой прокатилась волна, словно лицо состояло из тугих мышц.

– И что Кракатук? – внимательно переспросил Гоша. – Кракатук не хочет делать тебя всемогущим? Кракатук не выполняет твои желания?

Крысиный Император не смог совладеть с собой – он повернулся на попе и рывком вскочил на четвереньки словно волк.

– Да! – прохрипел он. – Да! Кракатук не выполняет мои желания! А ты знаешь, почему?

Гоша знал. Старый волшебник Эрнст Теодор объяснил в библиотеке, что Кракатук, увы, выполняет только одно желание, но настоящее – заветное. Например, превратить брата в игрушку для колки орехов и зашвырнуть куда подальше – это было очень искреннее желание для того, кто вечно завидует даже своему младшему брату и болезненно переживает любые его успехи. Или вот пример заветного желания: отправить Машу домой… Что же касается Крысиного Императора, то Гоша, увы, уже успел изучить его, и знал даже то, чего не знал про себя и сам Император. Дело в том, что стать всемогущим – вовсе не было его заветным желанием. Как бы он ни пытался убедить в этом себя и окружающих. Может, он просто подслушал где-нибудь, что это самое крутое в мире желание. А может, вычитал в книжке по психологии злодеев, что им надо именно этого. На самом деле ему вовсе не хотелось стать всемогущим. Да и зачем? Ведь он был настоящим злодеем, а им не интересно заниматься собственным развитием и самосовершенствованием. Настоящий злодей как настоящий волшебник: он никогда не заботится о себе – вся его забота только об окружающих. Если им плохо – ему хорошо. Это очень важный момент, вдумайтесь: вместо того, чтобы самому стать всемогущим, злодею гораздо важнее, чтобы все окружающие стали немощными и ничтожными. Только тогда злодей способен почувствовать себя императором вселенной. А то ведь представить на миг: ну, ты стал всемогущим, и что? А вдруг кто-нибудь другой точно так же стал всемогущим? А потом, глядишь, – еще кто-нибудь? И вот вас, всемогущих, несколько штук. И уже никакой радости! Если бы Крысиный Император догадался, какое у него истинное заветное желание – чтобы все вокруг были несчастны и унижены, – то вполне возможно, Кракатук исполнил бы его, потому что обязан выполнить любое заветное желание. Это просто счастье, что злодеи обычно сами толком не знают, чего хотят.

Поэтому Гоша скрестил руки на груди и постарался изобразить на лице самую победоносную ухмылку, какую только видел у брата. Конечно, у него это не получилось, но по крайней мере сейчас стоило постараться. Ведь теперь у него появился шанс! Настоящий шанс помочь Маше!

– Ха-ха! – произнес Гоша. – Ты думал, злодея сложно перехитрить? Так я тебя перехитрил снова! Знай… – Гоша сделал паузу и подумал, что главное сейчас – не покраснеть. Ведь он всегда краснел, когда приходилось лгать. – Знай же: ты держишь в руках простую стекляшку!

Лицо Императора снова пошло волнами, а челюсть вылезла вперед, превращаясь в огромную, крысиную. Забывшись в гневе, он вскочил, размахнулся и яростно швырнул Кракатук в Гошу. Как Гоша и рассчитывал! Ловко вскинув руку, он поймал Кракатук и спрятал в карман. Но Император этого даже не заметил.

– Мерзавец!!! – ревел Император. – Я убью и тебя, и ее!!!

С ним происходило что-то странное – он стремительно терял человеческий облик. Куртка на нем треснула и разлетелась – по всему телу бугрились гигантские мышцы, покрытые жесткой серой шерстью. Лопнули сапоги, и огромные когти серых лап впились в древесину.

Император вскинул в воздух руку и привычно щелкнул пальцами – приемы черного колдовства он не забыл, даже превращаясь в животное. В воздухе грохнул электрический разряд, и запахло паленой шерстью, а в руке Императора появился из ниоткуда страшный боевой клинок.

Маша оглушительно взвизгнула.

– Взбирайся наверх! – деловито скомандовал Гоша, заслоняя ее.

Маша торопливо кинулась вверх по веткам вокруг ствола.

Гоша не спешил. Спешить было уже некуда. И пусть его волшебный клинок, подаренный мастером Гофманом, потерялся при наводнении – пусть, свою службу он сослужил. Но даже стоя с голыми руками, никакого страха Гоша не чувствовал. Он просто знал, что не может проиграть этот бой – не имеет права. Иначе погибнет Маша. А когда ты знаешь, что выиграть обязан, это придает небывалые силы. Так учил когда-то старый мастер фехтования – давным-давно в родительском замке. Впрочем, этот же мастер обучал фехтованию и брата, поэтому шансов у Гоши почти не было. Почти…

Крысиный Император яростно крутанул мечом, срубив не глядя толстенный сук. Гоша внимательно следил за каждым его движением. Он был спокоен и собран, и потому прекрасно видел, что Крысиный Император ослеплен гневом.

Взмахнув мечом снова, Император поднял его над головой, взревел и кинулся в атаку. Гоша стоял не шелохнувшись и лишь в последний момент резко шагнул в сторону – меч обрушился сверху и просвистел мимо. Гоша подпрыгнул, развернулся в прыжке и ударил ботинком в подбородок Императора.

Может, в другое время этот удар свалил бы того с ног, но не теперь. Император вырос почти вдвое, и тело его теперь состояло из стальных звериных мышц. Он и не был больше Императором – гигантская мускулистая крыса на задних лапах.

Меч снова взлетел в воздух. Зверь сделал обманный выпад и рубанул по ногам Гоши. Но Гоша успел подпрыгнуть, и меч просвистел внизу. Развернувшись, зверь попытался срубить Гоше голову, но тот проворно присел, и снова меч рассек лишь воздух. Зверь издал рев и бросился вперед, держа меч как копье.

Это было зря: Гоша без труда отклонился, и меч вонзился глубоко в ствол дерева, да так, что само дерево застонало от корней и до верхушки. Не теряя времени, Гоша подпрыгнул и вскочил зверю на спину, на горбатый загривок. Тот взревел и завертелся на месте, пробуя сбросить Гошу корявыми лапами. Но Гоша не стал рассиживаться на его спине – он подпрыгнул и ловко повис на ветвях верхнего яруса.

Внизу бушевал зверь, пытаясь выдернуть из ствола меч. Подтянувшись, Гоша огляделся. Здесь, на верхнем ярусе, было еще светлее, и в этом свете в центре ствола виднелось волшебное дупло – крепкая дубовая дверь с массивным замком. А рядом стояла испуганная Маша.

Гоша подскочил к ней, и она сама бросилась ему навстречу. Они снова обнялись. Но медлить было нельзя.

– Теперь ты вернешься домой, и все будет хорошо! – прошептал Гоша, вынимая кристалл, который тут же засиял в его руках. – Узнаешь это дерево? Это ход в твой мир. Один шаг – и ты дома. Ну, иди же!

Маша горячо схватила его за руку:

– Пойдем вместе! – прошептала она.

Но Гоша лишь покачал головой, вложил кристалл в ее ладонь и мягко закрыл пальцы.

– Вместе нам нельзя. Там я снова превращусь в игрушку, в Щелкунчика. Прошу тебя, Маша, уходи!

– Нет! – крикнула Маша, глядя куда-то за его спину.

Гоша обернулся – ветку обхватила огромная когтистая лапа, а затем появилась вторая, сжимавшая меч. Это зверь карабкался на верхний ярус.

Гоша снова повернулся к Маше, взял обеими руками ее ладошку, сжимавшую кристалл, поднес к губам и твердо сказал:

– Кракатук, слушай мое желание! Я хочу, чтобы Маша вернулась домой… Чтобы она стала… счастливой! В своем мире! Навсегда!

– Нет!!! – в ужасе закричала Маша, вырывая ладонь. – Нет!!! Кракатук!!! Не надо!!!!

Но было поздно. Гоша решительно толкнул ее спиной вперед к заветной двери. Массивная дверь дрогнула и растаяла в воздухе. Волшебный вихрь серебряных искр подкинул Машу в воздух, перевернул и потянул в тоннель.

– Не-е-е-е-ет! – снова крикнула Маша, медленно падая спиной в тоннель.

– НЕЕЕЕТ!!! – раздался звериный рык, и Гоша обернулся.

Зверь уже стоял на ветке. Он понимал, что его обманули, понимал, что проиграл. Понимал, что Кракатук, сжатый в кулачке у Маши, сработал, и вот-вот растает в воздухе. И он понимал, что уже не успеет преодолеть эти несколько метров. Несколько метров до распахнувшегося дупла, где в магический тоннель падала Маша, до Гоши, что стоял рядом…

Но звериная злоба искала выход, и зверь сделал единственное, что мог – изо всех сил размахнувшись, он с диким воем швырнул свой клинок вперед. Гнев слепил его так, что он уже не видел ничего вокруг. Ему хотелось лишь одного – отомстить. Чтобы за миг до того, как снова возникнет дубовая дверь, черный уродливый меч поразил Машу.

И ему было уже не важно, что сам он потерял равновесие и падает с ветки вниз. И даже когда на нижнем ярусе мелькнул острый сук, что он сам обрубил минуту назад, когда он понял, что всем весом падает на него, и сук пронзает навылет его черное сердце, даже когда он почувствовал, как мутнеет в глазах и со всех сторон наваливается смертельная тьма – он все равно не смог испытать большей злобы, потому что достиг предела: большей злобы в мире просто не бывает.

Последнее, что увидела Маша, уже влетая в тоннель – круг дупла, за которым на прощание мелькнула Сказочная страна – небо, листва, могучие ветви. И – стремительно приближающееся острие меча. Черное, вращающееся, летящее ей прямо в грудь. А в следующий миг сказочную дверь перед ней заслонила спина Гоши – он просто сделал шаг и встретил грудью летящий меч, закрыв Машу. Маша с ужасом увидела, как меч пробил его тело насквозь, острие вышло из спины и рванулось по кругу, оставляя широкий кровавый зигзаг. А затем – все пропало, и настала тишина. Маша поняла, что все это время слышала свой бесконечный крик.

Стены волшебного тоннеля переливались радужными красками и вспыхивали разноцветными огнями как новогодние гирлянды. Но Маша ничего этого не видела – ее глаза были полны слез, таких черных и безысходных, что сквозь них нельзя было разглядеть ничего.

Маша не чувствовала своего тела, не чувствовала рук и ног, не слышала звуков, и лишь в ладони по-прежнему ощущался чужеродный предмет – волшебный кристалл.

«Зачем ты это сделал, Гоша?! – шептала Маша. – Разве может быть счастье без друзей… и без тебя?! Я останусь одна в своем мире… одна… навсегда… какое же это счастье? Я не хочу такого счастья! Слышишь, не хочу!!! Кракатук, ты слышишь?! Кракатук! Это нечестно! Не заставляй меня все забыть! Я не хочу быть счастливой, если больше нет моих друзей – нет Борьки, нет Михея. Если нет Гоши! Кракатук! Не делай этого! Послушай меня! Если ты хоть что-то можешь… Если ты хоть что-то понимаешь… Если ты… Ты… Пустая стекляшка! Слышишь?! Ты! Дрянь! Ну пожалуйста! Ведь так же нельзя… Так нельзя… Пожалуйста…»

Коридоры вились и мерцали, и наконец впереди показался тупик. Маша беззвучно в него врезалась и словно растворилась в пространстве. Последнее, что она услышала, был голос – мелодичный женский голос, очень официальный, торжественный, и совсем чуть-чуть – добрый.

– Желание выполнено, – произнес мелодичный голос. – Ядро ореха Кракатук прощается с вами!