Текст книги "Клеймённые (СИ)"
Автор книги: Леона Хард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)
Глава 36
POV Диана
Дрожащими руками желтой губкой стирала с кожи мужские, нетерпеливые прикосновения, горячие поцелуи, следы ласк. Они хоть и невидимые, но я помнила жесткие, шероховатые ладони на груди, на ляжках и в особенности между ног. Поначалу они гладили, а потом жестко держали, не щадя кожу.
Я терла и терла губкой свое тело, которое вернули обратно, попользовались и отдали. Возможно от трения оставляла красные царапины на коже, но пусть, лишь бы не чувствовать больше прикосновений. Когда подняла шершавую губку к ногам, где Гектор особенно трогал, в голос застонала. От пены раздраженная кожа сильно защипала, поэтому поспешно отняла губку, прислонившись рукой к запотевшему стеклу душа, и продыхивала-пропускала жжение.
Надо было обычным мылом, а не гелем для душа стирать присутствие Гектора с себя. Я максимально растерла кожу, будто пытаясь снять ее с себя, заменить на новую, которой он не касался.
И отсчитывала секунды. Одну, вторую, третью... и так много раз подряд. И молилась, святой земле – лишь бы ушел, лишь бы добился «своего» и ушел. Оставил в покое.
Надо быть последним извергом, чтобы продолжить экзекуции после нашего акта. Это явно не занятие любовью, зачем люди так называют? Это обман, не любовь движет ими.
Возвращалась из душа в одном полотенце, одежду забыла захватить перед бегством, слишком опасалась, что Гектор остановит.
Слегка подрагивающей рукой приоткрыла дверь, невольно скрипнув ею на всю квартиру.
Пожалуйста...уйди…оставь меня...не хочу тебя больше видеть. Никогда не хочу.
В зале по-прежнему горели два светильника: один – я включила, другой – Гектор с целью рассмотреть предложенный десерт или поздний ужин.
Пусто в зале. В форточку завывал морозный ветер, но от этого лучше – тело остывало от огненных ласк. А другая дверь в комнату открывала вид на пыточную кровать, где по-прежнему горел свет. Гектор включил его, чтобы видеть нас, наши тела, нашу близость.
Насмотрелся? Достаточно удовлетворился?
Балконная дверь оказалась цела за исключением защелки, которая теперь не работала после грубого вмешательства.
Я облегченно прилегла в одном полотенце на диван. Чтобы унять боль, поджала ноги к животу. Способ помогал, унимал последствия акта. А зубы позорно стучали и стучали друг об друга. И тело дрожало, может от холода (я не вытиралась после душа) может существовала другая причина – нервы.
Почему у меня все неизвестно, как происходит?
Почему у Эли нормально? Учится, работает, мужчинами пока не интересуется, но и так довольна жизнью, улыбается, радуется.
Алина вроде бы тоже отошла. Поначалу влюбилась, обожглась, но недолго горевала. И, кажется, перестала злиться. Ведь была свидетельницей, когда Гектор вытаскивал из дома Люды, но подруга обходила стороной тот момент. Алина теперь улыбалась и порой пыталась найти ко мне ключик, отпереть из темницы прежнюю спокойную и вечно улыбающуюся Диану. Которая не таила зла.
А я – неудачница. Без работы, без места учебы, влюблена была в одного, а потом и не знаю, куда это пропало? И главное любила одного, а целовалась с другим в те же моменты. Это наказание свыше за развращенность? Как папа правильно утверждал...
Часа через два, гипнотизируя телевизор невидимым взглядом, неуклюже поднялась все еще ощущая обжигающие укусы боли между ног. В комнате на тумбочке пронзительно зажужжал мобильный телефон.
Передвигаться было тяжело, поэтому не спешила. После звонка раздался своеобразный звук смс-соообщения:
«Болит?»
От прочтенного сообщения сильно сжала трубку. До неприятного ощущения. До хруста пальцев. Страстно мечтая об одном – раздробить старинный, мобильный тети.
Как он, черт его подери, меня вычисляет? Откуда узнал номер? Я покупала новую сим-карту перед бегством, отрезала все ниточки, связывающие с прежней Дианой.
У него ведь нет камер здесь в квартире? Не мог дойти до подобной низости?
Я машинально огляделась в поисках подозрительных вещей: старинный телевизор, толстый, маленький, (не как у тети тонкий, с огромной диагональю); рядом с балконом на полу до сих пор лежали осколки битого стекла от бокала; диван; светильники на красных стенах; несколько горшков с цветами и три выхода из комнаты.
Ванная комната. Не мог же туда поставить камеры?
О чем я думаю? Это совсем психиатрическая клиника, ДАЖЕ для Гектора.
Очень глубоко и часто дышала, оглядывая беспокойным взглядом комнату.
Что тебе, черт тебя подери, НАДО? – громко и крайне раздраженно выкрикнула на всю комнату? – Что еще НАДО?
Спрашивала у балконной двери, которая вечером впустила мужчину в личное убежище. Хотелось рвать и метать, разворотить каждую деталь в квартире, до чего прикасался Гектор и особенно диван, на котором мужчина сидел, разорвать ногтями, ножом и кровать выпотрошить, где он меня имел, как какую-то последнюю...конченную Розу. Словно я – мерзкое отродье, которое требовалось сжить со свету, взять и уничтожить.
Потом до вечера вновь впала в состояние апатии, валялась и смотрела в одну точку на телевизоре, а там комедия о влюбленной парочке, видимо, смешная потому что на фоне смеялись, а мне хотелось заткнуть уши.
Почему все смеются, почему все счастливы? Я тоже хочу смеяться и быть счастливой.
Позже стемнело, а я по-прежнему в одном полотенце в позе эмбриона, за день не поменяла позиции.
Вновь услышала вибрацию телефона.
Только бы не он. Сердце опять жалобно заныло в груди, как побитое палками, как в тот момент, когда Гектор остервенело зажимал мои бедра и до отказа обрушивался, вдавливал весом в кровать, не давая вылезти. И каждый раз до моего протеста, до небольшого вскрика, слушая мой голос. Будто желал удостовериться, что я неравнодушна к наказанию. Не равнодушна. Ты прав. Ты преуспел в этом.
«Я врача прислал, открой ему.»
И по сообщению вновь приказывал жалкой девчонке. Рабыне его прихоти.
Пошел ты со своими указаниями! Знать не желаю, видеть не хочу! Я готова переехать к отцу в соседний округ, когда обещал забрать? Обещал единственного предоставить? Теперь все равно. Пусть и этот предлагаемый единственный – Каратель, всё равно. Хуже быть уже не может, верно?
В дверь раздался громкий звонок. Я затихла в момент, вероятно перестала дышать, присев на диване, а рядом лежал телефон с смс, на которую не успела ответить.
Неспешно направилась открывать незваному гостю. Распахнула дверь, было все равно кто и в каком состоянии увидит.
– Да?! – громко спросила, обнаружив на пороге квартиры взрослого мужчину, предположительно старше отца, одетого в темное пальто до колен. Воротничок-стойка, на голове лысина, темные глаза скрыты линзами очков.
Когда открыла, гость стряхивал с плеч белые пушинки снега, а потом отвлекся от занятия и улыбнулся:
– Здравствуйте, Диана Абрамова?
Не ответила, просто стояла, опершись на дверную коробку, и смотрела на нарушителя спокойствия. И единственное желание в тот момент наверное, было четко видно в моих глазах – жажда мщения, яркий убийственный огонь должен гореть. Мужчина осекся и неуверенно продолжил:
– Меня прислал Гек...
– Идите вы и ваш наниматель! – на эту фразу хватило всего запаса легких, чтобы громко прокричать в белом, пустом коридоре на радость зевакам-соседям. Квартиры находились на расстоянии двух метров и мой крик долго стенал в каждом уголке. Но на следующем слове я на секунду запнулась и озвучила уже менее уверенно:
– На-хер! – голос дрогнул по середине слова.
До чего я докатилась? Взрослого мужчину-врача, желавшего помочь, послала и гордо закрыла дверь.
Не в силах стерпеть разъедающей жалости к самой себе. Я четко оставила кадры воспоминаний и щедро их воспроизводила в течение дня.
Стерев позорные слезы с кончиков ресниц, поморгала, не позволяя себе плакать.
Присела на красный диван резко и тут же поясницу, бедра, ягодицы – тело прострелило молниями боли. Стреляло и стреляло, а я сцепила зубы, чтобы не застонать. Сидеть невозможно – улеглась на бочок, опять сжавшись в позу эмбриона.
Взяла телефон и яростно стала набирать ответ – послание «самому доброму представителю живых существ», в котором от живого существа, наверное, только тело. Я не знаю, почему у Гектора теплая кожа? Как циркулировала кровь, если сердце у него не работало? Не билось. Отсутствовало напрочь.
«Я здорова НЕ благодаря тебе. Отстань от меня и своих людей больше не подсылай. Не желаю тебя видеть! Никогда! Никогда! Никогда!»
Отправила сообщение быстрее, чем пожалела или испугалась последствий. Физические раны – это ничто, главное, чтобы не добрался глубже, там, где удары не заживали и оставались навечно корявыми рубцами-напоминанием. До сердца.
На следующий день не вынесла давления стен, неудачного убежища – квартиры, воспоминаний на кровати, его парфюма. Запах Гектора провонял всю квартиру. Срочно необходимо с кем-то поделиться, иначе рисковала утопиться в жалости к самой себе, потонуть в ее грязных водах.
Я устала от одиночества, был жизненно необходим кто-то...хоть кто-то, чтобы выслушал. Единственный Клейменный, которому доверяла – это тетя.
Окна в квартире оставила нараспашку, а сама, наскоро одевшись, поспешила на улицу. Может быть там больше не буду одинокой, люди гуляли по улицам и создавалось ощущение, что кто-то рядом, близко. Я не одна, со мной кто-то еще и поможет в трудную минуту.
Сегодня – рабочий день, поэтому Катя, скорее всего, в ателье. Весь путь я пристально рассматривала людей в округе и пыталась вычислить среди них Карателей. Гектор следит или нет? Или я слишком высокого о себе мнения и мужчина, удовлетворенный полученным, оставил в покое?
Надеюсь.
Поменьше думать, а то слишком много думала, надо было попытаться забыть, представить, что это иллюзия, страшный кошмар. Всё закончилось: его тело перестало пытать, больше не давило, не приковывало к кровати, не вдавливало в темное покрывало со всей силой, не давая пошевелиться. И его руки, странно, но не оставили следов от пальцев на бедрах, а в тот момент казалось – зажим был не человеческий, что выпустил силу Карателя.
Ателье «У Кати» – какое глупое название, однако. Я мысленно усмехнулась, когда увидела желтую, безвкусную надпись на кирпично-красном двухэтажном здании. Строение находилось за маленькой калиткой. Ателье, скорее, напоминало маленький дом: каменная лестница приглашала к стальной двери, рядом висел домофон на стене, куда я и позвонила.
Тетю заранее о приходе не предупредила.
– Алло! Алло! – весело прозвучал голос неизвестной дамы.
– А Катя на месте? – поинтересовалась у домофона.
– Племяшка? – сразу прозвучал вопрос. – А заходи! Вы, как две капли...
Услышала размышления прежде, чем связь отключилась, а дверь щелкнула и открылась, приглашая окунуться в полумрак.
Помедлив на пороге, шагнула внутрь теплого помещения. Золотистый цвет залил стены и пол огромного холла. Снаружи дом выглядел маленьким, а оказалось – просторное помещение.
– Эй! Аллооооо! – протянула я. – Катерина! – позвала тетю.
Никто не отвечал, будто бы гостье не рады хозяева.
Сняв куртку и, перекинув через руку, аккуратно направилась по чистому полу, исполненному в форме больших, желтых квадратов. Свое отражение попутно разглядывала на идеальном полу.
– Катерина! – позвала тетю, а в ответ прозвучало любопытное эхо, повторившее имя.
Насколько могла быстро забралась по лестнице наверх. На втором этаже обнаружила окна во всю стену от пола до потолка. А с другой стороны две деревянные двери цвета нашего белого песка на острове. От одной из них доносился приглушенный шум голосов, еле слышный, скорее намек на разговор.
Приоткрыла дверь со словами:
– Извините за вторжение, но Катю никто...? – замолчала, оглядев комнату-помещение с гостями.
Небольшие стеклянные столы для двух-трех персон находились внутри, а в окна лился солнечный, приятный свет, озаряющий прекрасных дам в помещение. Около пятнадцати-двадцати женщин, предполагаю возраста от тридцати до сорока (старых бабушек не имелось, но и молодых девушек не обнаружила) находились здесь. На вид создавали впечатление утонченных леди.
Моя тетя, как и всегда, прекрасно выглядела в синем, брючном костюме, обтягивающем стройную фигуру, под пиджаком не было рубашки, глубокий треугольный вырез демонстрировал внушительную грудь. На шее дорогое колье, (простых железок Катя не носила), длинные серьги-капельки, каблуки-шпилька. У тети прическа под каре, волосы аккуратно уложены, ни единого волоска не выбивалось из прически, у меня же пряди нередко вставали иногда торчком, иногда лезли в глаза, в рот. Бардак на голове постоянно имелся, а тетя – идеальная ухоженная Роза.
Мазнув взглядом по помещению, я заметила на нескольких гостьях татуировки – Розы. На щиколотке одной, на шее у другой, а у тети на руке.
– Радость моя! – Катя высоко подняла небольшой фужер с прозрачной жидкостью и помахала им приглашающе к себе. – Дамы, знакомьтесь, это мое единственное сокровище, – тетя радостно улыбалась, и мне того же очень хотелось. Улыбаться. Просто улыбаться.
Гектор Гектором, но родственницу очень радостно видеть.
Женщины развернулись, разглядывая и оценивая, видно я не сравнима с идеальным обликом тети. Нет, если меня похоже одеть, то, наверное, блесну.
Катя приобняла и смачно поцеловала в щеку, от чего оставила на коже отпечаток от розовой помады. А потом пару минут, пока собеседницы допытывали о всякой ереси по поводу потенциального единственного (что поделать, это первая тема, которая возникала у женщин, тем более у Роз при взгляде на молодую девушку), тетя слюнявила палец и стирала след от помады. Как курица наседка над цыпленком, или как мать над ребенком. А я не против, что трогали и кудахтали. С виду, конечно, пыталась взбрыкнуть, надменно фыркала, но в груди потеплело от заботы родственницы.
– Диана, – обратилась одна из женщин, разрез глаз у нее узковатый, намекающий, что она не коренная жительница Приама. – Я своему единственному сказала, чтобы оставил тебе местечко в университете. Как проблемы решишь – возвращайся, – тепло улыбнулась собеседница. При этом глаза ее стали еще уже, превратились едва не в одну тоненькую полосочку.
– Спасибо, – ответила.
Не совсем поняла о чем речь, но поблагодарила.
– Ее единственный – твой ректор. – довольно шепнула тетя на ушко.
Весь разговор Катя меня постоянно дергала, теребила, как любимую куклу, и рассматривала на предмет целостности.
Когда гостьи потихоньку начали покидать помещение, тетя продолжала разговаривать со мной:
– Снова пустой дом, хоть каждый день вечеринки устраивай, а я не хочу. Готова все вечеринки променять на твое возвращение, – со смешком размышляла она, изредка отвлекаясь на прощальные взмахи ладонью с очередной Розой.
Я промолчала на признание, но в груди становилось всё теплее и теплее. И Гектор забывался, неприятные воспоминания меркли.
Жаль тетя не появлялась на острове во время моего взросления.
Для многих Клейменных остров ассоциировался с тюрьмой, в которой те были заточены прежде чем их выпустили в человеческий, реальный мир. У меня не было подобного чувства. Наоборот – ощущение, что отрезали важную нить, когда покинула детский мир. В человеческом мире я не чувствовала притяжения к земле, не полюбила его и к людям относилась с равнодушием. Может со временем удастся привыкнуть?
– А что у вас здесь было? Я думала ты только вещички шьешь?
– Собрание Роз! – заговорщически прошептала она и выпучила страшные глаза, едва не вылезающие из глазниц. Она тоже пучеглазая, как и я.
Я засмеялась над неловкой попыткой тети пошутить, в перерывах между смешками спросила:
– И что было на повестке дня? Какой цвет лака в тренде будущей зимой?!
– Очень смешно, – пробубнила обижено тетя. – Между прочим я тебе место в университете смогла оставить...
Веселые эти Розочки.
***
После небольшого чаепития я рассказала тете о своих проблемах, а она молча слушала мои словоизлияния, только иногда поправляла мои светлые пряди волос и ненароком гладила макушку или щеку. Главное – она слушала. Просто слушала...
Не говорила, что я виновата, ведь крутила хвостом, как всегда обвинял папа по поводу Артема.
Катя не винила, как Алина.
Тетя не равнодушно слушала, как Эля, смотря в тот же момент на экран компьютера и кивая головой.
Тетя слушала и игралась с моими волосами, иногда заправляя их за ушко.
Очень тепло с ней. Она как будто отогрела, растопила колючий холод внутри, не давала внутренне замерзнуть. Я не заметила, как стала немного улыбаться, даже призналась по поводу Гектора.
– Мне было больно первые три раза, – пояснила вдруг тетя.
– Три!? – ужаснулась я. – НЕ ...не...я больше не выдержу таких сексуальных марафонов. Хватило! Спасибо! На всю жизнь назанималась! – отрезала рукой в воздухе, подвела черту и чтобы никто не смел ее пресекать.
Как вспомнила те моменты, тут же между ногами предательски заныло, как будто ощущая вновь мучительные проникновения внутрь.
А вдруг наши тела изначально не созданы друг для друга? Что, если мое тело инстинктивно прогоняло Гектора, потому что чувствовало в нем Карателя?
После обеда мы покинули ателье, закрыли тщательно окна, входную дверь, спустились по лестнице. Перед домом находился тротуар из красной плитки, а на против четырехполосная дорога, а за ней небольшой парк.
Возле обочины были припаркованы автомобили, и, когда мы спустились по лестнице, из темной машины вышла тень, в черной куртке, шапке и джинсах со звенящей цепью на бедре. Гектор захлопнул дверцу и, опершись бедром о машину, молча прикурил. Взгляд от меня отвел.
А мне опять стало холодно и страшно, как маленькой девочке в абсолютной темноте, словно сейчас возьмет и опять запрет. Я тоже опустила взгляд вниз, как и он, на тротуар между нами.
Первой мыслью было сбежать, но подставлять под удар тетю не хотелось.
Звук чиркнувшей зажигалки прозвучал, как опасный выстрел, я вздрогнула. Выпрямилась из последних сил, словно будут стрелять, как раз в мишень в лице меня.
– Как ты с ним рядом находишься, Диана? – шепнула тетя на ушко, пока выходили из калитки, дверцу она придерживала, пока я заторможено, на непослушных ногах шла на казнь. – У меня на расстоянии нескольких метров кожа горит от него...
– Диана! – услышала зов, тетя в тот же момент замолчала. Молча меня осмотрела, при этом, лоб ее покрылся морщинами, брови сошлись между собой.
– Не бойся, всё будет хорошо, – прошептала тетя и поцеловала в щеку на прощание, опять стирая свою помаду с кожи. А потом развернулась, идя по тротуару:
– Здравствуйте, молодой человек! – обратилась она к Гектору, при этом держа дистанцию до Карателя, метра три не меньше, лишь бы не ближе. – Не обижайте мою девочку.
– Здравствуйте! – сухо поздоровался Гектор. – Разумеется.
Над его «разумеется» хотелось горько засмеяться, прогоняя, смывая неприятное ощущение в груди и гортани. Он напрочь заполнил меня этой горечью, влил в вены. Как я не лопнула от перенасыщения горечью? Не знаю.
В абсолютном молчании оба ждали, пока тетя заберется в свою машину. Я остановилась возле калитки. Гектор возле машины, между нами целый тротуар и редкие прохожие. Необходимая дистанция с Карателем, чтобы не прикасался, так я чувствовала себя спокойнее.
Взгляд, наконец, подняла на Гектора, когда тетя покатила по аккуратной дороге. От гипнотических глаз загорелось желание отвернуться, сжаться или забежать обратно за калитку или в дом спрятаться. Хотя нет, в закрытом помещении страшнее один на один. Здесь спокойнее, много людей, день.
Что еще ему надо? Только эта мысль донимала теперь. Уже получил, что хотел?
– Это не смешно, Диана, подойди ближе. Я не хочу орать через весь тротуар, – опять последовал приказ господина, бедром навалился на дверцу водителя и протирал идеально-чистую на вид черную машину. Должно быть с машиной он так не обращался, ее он, смотрю, вылизывал, не позволял очернить. Похоже, я хуже вещи, Хоть меня и использовали, но не стремились сохранить в первозданном виде.
– По доброй воле я к тебе не подойду! – четко и громко ответила, наблюдая как прошла пара молодых людей, на вид лет шестнадцать. Счастливые влюбленные держались за руку и мило ворковали. Парень в этот момент приобнял девушку за бедро и, они смеясь, продолжили путь. Чертова любовь! Почему все такие влюбленные и довольные ходят? А где моя такая же любовь?
Гектор промолчал, но громко и демонстративно, будто уставший с работы, выдохнул лишний воздух из легких. Курил спокойно в этот момент, молчал некоторое время. Курил и курил, пуская в воздух кольца дыма. Я бы могла засмотреться на длинные, массивные ноги и бедра, да и в куртке разворот его плеч казался огромным – мальчик с картинки. Если бы не знала, что это красивое изображение из ночного кошмара.
Собеседник пальцами сжимал сигарету, а, остальными массировал лоб и виски. И, кажется, говорил, я слышала его голос, но между нами по тротуарной красно-серой плитке прошла очередная группа молодежи и громко засмеялась. Я на них отвлеклась. А когда обратила внимание на Гектора, увидела его поднятое лицо и взгляд, застывший в немом вопросе. Складывалось впечатление, что он ждал реакции на сказанные слова.
Неужели что-то важное сказал, а я не слышала.
– Что ты сказал? – переспросила равнодушно, стараясь ничего не чувствовать, представить перед собой манекен. А передо мной и стоял красивый, самоуверенный манекен, с холодным, колющим взглядом.
Я опять в чем-то виновата? Уж больно недовольным был Гектором, во всем теле сквозило недовольство или гнев, движения были его резкие, порывистые. Гектор обычно действовал более четко и уверенно, а сейчас носком кеда отбивал ритм по льду, и пальцами постоянно тер то лоб, то курил и о чем-то думал.
– Говорю – я «передавил»! – ответил, глядя в глаза.
Я повторила его взгляд. Не отниму позорно. Какая-то дуэль взглядов воцарилась между нами, от которой зависело умру или не умру.
– Да уж... «Надавил» знатно! – предпочла ответить в свою пользу. Надеялась хоть чуть-чуть хоть немного, хоть где-то он засомневается в своих действиях, хоть где-то заколет совесть и мужчина извинится за грубые действия. Ему нипочем. Извинений не услышала, в ответ – не дрогнувший внимательный взгляд из-под черных ресниц.
Что я, собственно, хотела, чтобы глыба из камня ожила и у той появилось сердце?
Слишком много хотела.
Отвернулась от Гектора, прячась от морозного воздуха.
– Я иногда забываю, что имею дело с девушкой, а не с убийцами или Клейменными...
Как близко к правде он сказал. Ведь действительно поступал также жестоко, как поступали с Клейменными? Святая земля, а если бы он узнал кем являлась на самом деле!?
– Очень мило, что пояснил, – не смогла сдержать своего длинного языка. НЕ могу порой промолчать; знаю, что для собственного здоровья проще промолчать, но не в силах. – Если это все признания, то я ухожу? – я уже сделала облегченный шаг, готовый сорваться на бег, когда его ответ заставил притормозить, мысленно врасти в тротуарную плитку кроссовками, боясь сдвинуться.
– Это не всё. Еще одно незаконченное дело...
Что еще надо? Что еще? Рефлекторно обняла руками себя, стремясь спрятаться, будто сейчас прикоснется вновь. И станет очень холодно.
– Ты не дала мне шанса. Одно...– ветер завыл над ухом, вместе с его сухим тихим голосом, и проник внутрь. – Гребанное...свидание...
– Я похожа на умалишенную? – не стала слушать этот гипнотизирующий голос, вскинулась раздраженно даже на предположение. Он серьезно думал, что соглашусь? Если только связанную цепью потащит и с кляпом во рту.
– Нет. Ты похожа на трусливую «девочку», – пояснил он, при этом уголок губ опять насмешливо вздернулся. Пренебрежительно, как господин над своим жалким рабом. – Что боишься взрослого дяденьку? Встала за километр? Сопли жуешь по ночам? – продолжал он насмешливо выдавать предположения и ведь бил поганец по всем нервным по точкам, попадал каждой фразой в цель. Дротиком, кровавым концом попадал вглубь моего избитого и жестоко истерзанного сердца. Не было слышно, как капала кровь из разбитого органа? А я внутри чувствовала и слышала. Стало только больнее от слов.
– Ты...ты! – я даже ухитрилась палец поднять и пренебрежительно ткнуть в его сторону. – Ты последний мужчина на земле из-за которого буду плакать! – гордо прозвучало признание. Немного пафосно, но пусть. А Гектор не оценил, лишь засмеялся над неуклюжей попыткой защититься.
– Так отчего рыдаешь? Девственности ее лишили. Открою секрет – каждая женщина на земле рождается девственницей...
– Это потому что ты никудышный любовник! – выпалила. Люди ходили по тротуару между нами и очень забавно прекращали говорить, прислушиваясь к любопытному перекрикиванию. А я продолжала несмотря на то, что и Гектор замолчал, и люди остановились. – Я не знаю, какая идиотка распускает слухи, что ты крутой любовник и о твоих выдающихся частях тела. Хочу тебя огорчить – это глупые слухи! Не верь им! Твои умения очень завышены! – покивала я головой для убедительности. Очень вдохновенно рассказывала.
– Отлично, – подвел итог разговору и открыл дверцу машины. И одной ногой уже собирался забраться внутрь. – Позвоню и тогда поближе к выходным договоримся. Подбросить тебя до дома я не предлагаю, ведь маленькая девочка испугается ехать с опасным дядей? – насмешливо указал в сторону двери, будто приглашая.
– Я не боюсь... п ... п ... просто у меня аллергия на твой одеколон. Жутко пахнут! – и пока не спала решимость грозно зашагала по тротуару прочь. Шагала и шагала гордо, громко отбивая кроссовками по плитке. Так жарко, в груди бушевало целое пламя, щеки подкоптились после разговора с неадекватным Карателем. Умел выдернуть из равновесия, заставить кипеть и гореть это пламя.
POV автор
пятьдесят дней до дня Х
