355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Леока Хабарова » Последний демиург (СИ) » Текст книги (страница 4)
Последний демиург (СИ)
  • Текст добавлен: 13 декабря 2021, 06:32

Текст книги "Последний демиург (СИ)"


Автор книги: Леока Хабарова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Наивная старая Милда, – грустно подумала Вереск, а вслух сказала:

– Я не знаю кто я и откуда. Не так юна, как красавицы, что веселятся сейчас в большом чертоге. И, вдобавок, уже не девица. Законной супругой милорда мне не стать, а на меньшее я не согласна. Подайте второй поднос, Милда. Я отнесу закуски.

– Говорю же, – буркнула старая служанка, выполняя просьбу. – Вы просто глупы.

Зал был полон света и музыки, а невесты напоминали пёстрых бабочек. У Вереск закружилась голова от обилия цветов и оттенков. Винно-красный и бледно-золотой, глубокий синий и бирюзовый, фиалковый, оливковый, светло-розовый и серо-голубой, кроваво-алый, рубиновый, пепельно-серый, изумрудный, персиковый… Всех не перечислить. А фасоны! Открытые плечи, фалды, рюши, замысловатые вышивки и узоры, каскады кружев, шлейфы и сложные драпировки. Да… если всё это сотворила замковая швея, пусть даже и с помощью целого отряда портних, ей впору ставить памятник.

Избранницы сбивались в стайки, шептались, смеялись, а Вереск лавировала между ними, как шебека между рифами. Платье служанки превратило её в невидимку, и Вереск замечали лишь тогда, когда кому-то требовалась закуска.

Ещё не все красавицы, отмеченные вниманием князя, добрались до замка. Вереница экипажей и конных всадников растянулась от ворот до подножья Солёного утёса и дальше, до самого Пристанского городка. У причала швартовались пузатые галеоны, каравеллы и быстроходные фрегаты под белоснежными парусами. Гости продолжали прибывать, и уже порядком охрипший Горий выкрикивал всё новые и новые имена.

– Леди Надьяра Варрская! – рычал лакей. – Девица двадцати лет! Леди Риган – младшая дочь маркиза Иллирийского – девица семнадцати лет!

На каждую кандидатку в невесты приходилось по два-три сопровождающих, а также компаньонки и горничные. Милда всерьёз опасалась, что не сумеет обеспечить всех комнатами. «Ещё немного, и Приют Рассвета треснет по швам, точно мешок, полный репы», – ворчала старушка. – «Придётся, видать, кому-то из этих барышень ночевать на конюшне». Слуги метались по замку, словно случился пожар: гостьям требовалась горячая вода, свежее бельё, напитки, закуски, свечи, поленья для каминов, сундуки для нарядов и многое, многое другое. Челядь князя Ладимира, безусловно, по мере сил подготовилась к столь грандиозному приёму, но учесть все капризы и пожелания красавиц не представлялось возможным. Кто-то нуждался в меховом одеяле, кому-то хватало пледа, одной казалось, будто в спальне невероятно душно, другая жаловалась на сквозняки, третья заявила, что вода в лохани остыла, и обвинила в этом Милду, которая тотчас покраснела, словно варёный рак.

Глядя на всю эту суматоху, Вереск решила, что её помощь уж точно не окажется лишней. Поэтому навьючилась подносами с закусками и сладостями и отправилась в чертог, где, в ожидании князя, невесты-избранницы развлекали друг друга беседой. Только вот… некоторые беседы напоминали грязные трактирные сплетни…

– Говорят, он крутил любовь с куртизанкой из Данции, – шептала русоволосая девица в небесно-голубом, щедро расшитом стеклярусом, наряде. – Но, кажется, с ней случилось что-то ужасное…

– Да-да! – подхватила брюнетка с глазами чёрными, как грех, и невероятно сложной причёской, украшенной перьями. – Она забеременела от него и утопилась! Совершенно точно!

– И теперь сердце князя разбито… – вздохнула совсем ещё юная, едва-едва старше Дары, блондинка. У неё были полные чувственные губы, и она имела привычку выпячивать их, отчего становилась похожа на утку.

– Совершенно точно, – кивнула брюнетка, и красные перья на её голове колыхнулись.

– Всё это враки! – заявила девушка, чья красота могла бы затмить звёзды. Тёмно-малахитовое платье с оборками из чёрного бархата выгодно подчёркивало мраморную белизну кожи. Волосы сияли, словно медь в лучах солнца. Зелёные, как изумруды, глаза смотрели надменно и горделиво.

Леди Арабелла, – мгновенно сообразила Вереск. Об этой даме она знала заочно, благодаря Даре. Младшая дочь графа Лантийского добивалась расположения князя долго и упорно. Так упорно, что когда Ладимир прислал платье её старшей сестре, Аэлите, Арабелла пришла в ярость, а потом тайно отправила в Приют Рассвета записку с вежливым отказом. Записку эту юная графиня подписала именем сестры... Графу Лантии пришлось применить всю свою твёрдость, чтобы урезонить дочерей, готовых придушить друг друга, и всю гибкость, чтобы уговорить Мейдинского князя пригласить на отбор весь «Лантийский выводок». Ладимир согласился и даже обещал доставить платье для настойчивой леди Арабеллы лично, но… «Легенда» так и не добралась до Лантии…

– Враки от первого до последнего слова, – повторила рыжая красавица, сузив глаза. – Его сердце вовсе не разбито, нет. У князя новое увлечение.

– Ах!

– Не может быть!

– Да что вы говорите!

– Всё так, – улыбнулась Арабелла, и от улыбки этой повеяло могильным холодом. Вереск замерла на безопасном расстоянии, вцепившись в поднос. – По пути в Лантию он спас какую-то оборванку. Взял на борт. Привёз в замок. Отмыл. Нарядил. И теперь эта хитрая мерзавка – фаворитка на отборе!

Юные красавицы разом ахнули, а графиня, довольная произведённым эффектом, продолжила:

– К тому же, князь подарил паршивке платье, которое предназначалось мне.

– С ума сойти! – девица в голубом прижала к груди руки.

– Какой скандал! – блондинка выпятила губы, раскрыла веер и принялась обмахиваться так самозабвенно, что растрепала причёску.

– Совершенно точно, – тряхнула брюнетка перьями. – Скандал. Но… кто же она?

– Да, Арабелла, кто она?

Три пары глаз выжидательно смотрели на Лантийскую красавицу. Вереск стояла, затаив дыхание, и даже воловья упряжка не смогла бы сейчас сдвинуть её с места. Поднос в руках чуть заметно подрагивал, и пиалы звякали, врезаясь друг в друга.

– О-о-о, дамы, – юная графиня растягивала слова, мастерски подогревая любопытство товарок. – Тут всё просто. Посмотрите-ка вокруг. Нас много, но все мы знаем, кто есть кто, не так ли?

Девушки переглянулись и принялись озираться по сторонам.

– Ах, не утруждайте себя, дорогие. – Арабелла раскрыла веер из павлиньих перьев и понизила тон. – Всё уже сделано. Мне удалось вычислить эту подлую безродную дрянь, которая обманом затесалась в благородное общество и вознамерилась увести князя у нас из-под носа.

– Ну же, Арабелла! – пискнула блондинка. – Покажи нам её, умоляю!

– Да! Да! Покажи! Покажи!

Вереск нервно сглотнула и попятилась. О! Почему она не ушла раньше? Проклятое любопытство! Сейчас на неё обрушится лавина полных ненависти взглядов, и она утонет в море злобы и презрения. Поднос уже не подрагивал, а ходил ходуном. Пиалы лязгали всё громче.

– Смотрите-ка сюда! – рыжая графиня чуть заметно мотнула головой. Её подруги тут же повернулись в нужную сторону.

Вереск готова была сгореть, но недобрые взгляды устремились не на неё, а мимо. Туда, где заливаясь искристым смехом и подхватив юбки, лихо отплясывала кадриль облачённая в сливочно-жёлтые шелка… Дара.

Глава пятнадцатая

Ладимир выглядел измотанным и находился в отвратительном расположении духа. К тому же, Вереск сильно подозревала, что он пьян. Взъерошенный, опухший, с покрасневшими глазами, князь развалился в кресле у камина, вытянув ноги и сцепив пальцы в замок. Улучить минутку для разговора наедине оказалось непросто: с утра и до самого позднего вечера князя окружали невесты-избранницы. До завтрака Ладимир отправлялся на конную прогулку в сопровождении трёх красавиц, перед обедом беседовал в саду с тремя другими, разделял трапезу и танцевал уже в компании новых претенденток. И так каждый день. Не удивительно, что ночи он предпочитал проводить в обществе бутылки крепкого шнапса: девушки юны, как ранняя весна и прекрасны, словно закат над морем, но… даже от сладкого барбарисового мёда начнёт тошнить, если съесть его слишком много. Да и сама Вереск уставала так, что буквально валилась с ног. Её утро начиналось затемно, а день был полон хлопот. Готовка, уборка, стирка и снова готовка. Избранницы гостили в замке всего неделю, а у Вереск уже ломила спина, а ладони покрылись волдырями и мозолями. К тому же, Милда всё чаще поручала ей надзор за другими слугами, и к ломоте в пояснице добавился груз ответственности. Но сегодня, несмотря на усталость, дрожь в ногах и безумное желание дойти до кровати и упасть, Вереск всё же сумела встретиться с князем. Только вот… разговор не клеился.

– Вы бредите? – спросил Ладимир, обдав Вереск винными парами.

– Нет, милорд. Я совершенно серьёзно.

– Очередная причуда, которую я должен удовлетворить, – хмыкнул князь. – Отчего вы так переменчивы, Вереск? Сначала просите пригласить девчонку на приём, теперь хотите, чтобы я её отозвал. Не глупо ли?

– Я уже всё объяснила, милорд, и не вижу нужды повторять.

– Да бросьте! От косых взглядов ещё никто не умирал. – Он наклонился, пошарил рукой за креслом и извлёк пузатую тёмную бутылку.

Ром, – догадалась Вереск. – Тот самый ром, какой пили матросы с «Легенды». «Это ядовитое пойло свалит даже быка!», – говаривал как-то боцман.

Поисками стакана Ладимир себя не утруждал: зубами вытащил пробку и присосался к горлышку.

Да… Это как же опостылели князю невесты-избранницы, что он так надирается?

– Хотите? – Ладимир, икнув, протянул ей бутылку. – А то я что-то даже не предложил. Невежливо вышло.

– Нет, спасибо. – Вереск нахмурилась. – Да и вам, похоже, достаточно.

– Ха! – Он мотнул головой, откинув со лба спутанные русые пряди. – Откуда этот менторский тон, Вереск? Вы жена мне? Или мать? С чего решили, что можете мне указывать?

– С того, что вас мучают кошмары, и вы ходите во сне, – спокойно сказала Вереск. – Если напьётесь до чёртиков, рискуете снова отправиться в путешествие по замку. Начнёте кричать и напугаете девиц до полусмерти. Представляете, какой поднимется визг?

– Да, визг поднимется знатный… – Князь сосредоточенно поглядел на мутную бутылку, прикидывая, сколько осталось жидкости. – А откуда вам такое известно?

– Что именно?

– Ну… о связи лунной болезни с ромом.

– Это все знают, – уверенно солгала Вереск и тяжело вздохнула. – Давайте помогу вам раздеться. О Даре поговорим утром.

– Ну уж нет! – рыкнул Ладимир. – Разденусь я сам. И тогда, когда сочту нужным. И разговаривать о Даре мы больше не будем, ясно вам? Это у баб семь пятниц на неделе, а мужчина, приняв решение, уже не изменит его! А я к тому же ещё и князь! – Он вскинул руку, вспарывая воздух указательным пальцем. – И слово моё… крепче…

– Крепче стали калёной, – закончила за него Вереск и вышла, громко хлопнув дверью.

День, полный хлопот, пролетел незаметно. А за ним последовал ещё один, такой же суматошный. До рассвета надо было протопить печь, приготовить завтрак, подать его, намыть овощей, замариновать мясо к обеду, отчистить сковороды от нагара, обеспечить гостей новой порцией свечей, мыла, воды и белья, распахнуть в холле тяжёлые гардины, отнести прачке наряды избранниц, чтобы она их отпарила и много чего ещё.

– Укропу нет, – буркнула Милда. Она напоминала пузатую грозовую тучку. – Как я приготовлю карпа по Мейдински, без укропу-то.

– Садовник принесёт укроп через четверть часа, я распорядилась. – Вереск, закатав рукава, натирала индейку смесью приправ. От пряного запаха текли слюнки.

– А бельё? Бельё для барышень? – засуетилась старушка.

– Уже отнесла.

– Хммм… – протянула Милда, и во взгляде её промелькнуло нечто, отдалённо напоминающее уважение. Но слов благодарности Вереск так и не дождалась. – А напитки?

– Напитки подам позже, когда закончу с птицей.

– Давайте-ка, лучше я закончу с птицей, а вы снесите гостям напитки. – Старушка втиснулась между Вереск и индейкой. – Ступайте! Дамы заждались.

– Дамы? – нахмурилась Вереск, споласкивая руки в тазу. – А князь разве не с ними?

– Нет.

– Он ещё не вернулся с конной прогулки?

– Он на неё и не выезжал. – Милда принялась нашпиговывать индейку сушёными сливами и абрикосами, вымоченными в сладком вине. – По-моему, сегодня он даже не спускался.

Вереск прильнула ухом к двери княжеской опочивальни. Тихо.

– Милорд, – прошептала она и легонько постучала. – Милорд, вы у себя?

Беспокойство царапало душу острыми коготками: если Ладимир опять напился до одурения, произойти могло всё, что угодно.

Это ядовитое пойло свалит даже быка!

Воображение Вереск рисовало картины, одну неприглядней другой. Возможно, князь лежит, захлебнувшись в луже собственной рвоты. Или… заснул так, что уже не проснётся, и синие глаза его остекленели. Ох! Как жаль, что дверь заперта!

Интересно, хватит ли сил её выбить?

– Милорд! – она снова постучала, на этот раз более настойчиво, но ответа так и не последовало. Тогда Вереск склонилась к замочной скважине, пытаясь разглядеть хоть что-то.

– Что ты здесь забыла? – В холодном голосе звучали стальные нотки, но красота Лантийской графини завораживала. Арабелла была в дневном платье цвета слоновой кости. Тонкую талию охватывал расшитый золотом кушак. Медные локоны рассыпались по хрупким девичьим плечам. Зелёные глаза блестели.

Вереск выпрямилась. Объяснять что-либо и оправдываться она не собиралась. Отчего-то захотелось врезать как следует по кукольному личику, чтобы стереть надменную ухмылку.

– Чего молчишь? – девица шагнула вперёд, отрезая путь к отступлению. – Отвечай, когда тебя спрашивают!

– Мне велено позвать милорда в чертог, – заявила Вереск, не моргнув глазом.

– Но тут его нет, не так ли? – Арабелла склонила хорошенькую головку на бок. – А знаешь, почему?

Вереск ответила угрюмым молчанием. Желание ударить красавицу крепло с каждым мгновением.

– Здешние слуги такие наглые! – сокрушённо вздохнула лантийка, но тут же улыбнулась. – Князь провёл эту ночь со мной. И ночь эта была… – графиня мечтательно закатила глаза, – совершенно незабываема. Ступай и поведай это тем, кто тебя прислал.

До конца дня Вереск трудилась, не покладая рук, но даже работа не могла отвлечь от грустных мыслей. На сердце легла непонятная тяжесть. Мутная и липкая, как ночной туман. Вереск ощипывала кур, и думала о Ладимире. Чистила столовое серебро, и представляла, как князь целует леди Арабеллу. Ей мерещился их смех и страстный шёпот. И от всех этих дум хотелось кричать, выть или разбить что-нибудь. Причём об голову рыжей графини.

И ночь эта была… незабываема…

Что ж, вполне ожидаемо. Если перед котом ставят миску сметаны, к чему удивляться, что тот её съел? Но почему же… Почему же так тошно? Так больно и мерзко?

Вечером Вереск, как обычно, разносила закуски и сладости. Большой чертог стал тесен и с трудом вмещал всех гостей. Лилась музыка, искрился смех, горели свечи. Вереск старалась не поднимать глаз: ей казалось, она умрёт, если увидит, как Ладимир нежно обнимает за плечи красавицу-лантийку.

Придётся смириться, – убеждала себя Вереск. – Мне придётся смириться с этим. Он женится. Непременно женится. Если не на Арабелле, то на любой другой.

– Миледи! – Вереск не отозвалась и уверенно двинулась в конец зала.

Вокруг столько красавиц, и каждая из них – миледи.

– Миледи! – Горий остановил её, схватив за локоть. В глазах лакея плескалась тревога. Длинные усы подрагивали. На лбу выступила испарина, а нелепый белый парик съехал на бок. – Погодите, миледи Вереск! Погодите же!

– В чём дело, Горий?

– Князь… он… он… – лакей замялся. Покраснел. Открыл рот и снова закрыл.

Вереск напряглась, точно струна.

– Говорите же! – слова прозвучали жёстче, чем она хотела, но строгость тона подействовала на старика, как ушат ледяной воды на пьяницу.

– Хозяин пропал! – выпалил лакей.

– К-как пропал?

– Совсем! –Горий всплеснул руками. – Совсем пропал! Со вчера не появлялся. Мы нигде не можем его найти!

Глава шестнадцатая

Князь провёл эту ночь со мной...

Князь провёл эту ночь со мной...

Слова рыжеволосой лантийки звучали навязчивым эхом, и Вереск мотнула головой, чтобы прогнать их прочь. Она обвела глазами тех, кто собрался на кухне. Горий сидел, ссутулившись, и усы его поникли. Старая Милда, всегда такая деятельная и боевая, теперь заламывала руки, причитала и охала. Конюшонок Лукаш испуганно озирался по сторонам, а Дара вцепилась в тощее предплечье своего кавалера – младшего юнги с "Легенды", того самого, что когда-то носил Вереск завтраки. Звали мальчишку Петер, и ему только-только сравнялось семнадцать, но рядом с юной служанкой он держал себя, как умудрённый опытом воин. Но даже у него сейчас был растерянный и несчастный вид.

Исчезновение Ладимира подкосило их, – рассуждала Вереск, глядя на хмурые лица. – Бедолаги никак не сообразят, что нужно делать и с чего начать.

– Горий, – спросила ласково, но твёрдо, – ты был в покоях господина?

– Да, а то как же! – вздохнул лакей. – Первым делом.

– И...?

– У себя милорд точно не ночевал: постель нетронута, угли в очаге остыли, а свечи целы все до единой.

А цела ли бутылка рома, упрятанная за спинкой кресла? – подумала Вереск, а вслух сказала:

– Имел ли привычку милорд так... пропадать?

– Нет! – ответил нестройный хор голосов.

– Порой он уезжал внезапно, – всхлипнула Милда, промокнув глаза краем передника, – но всегда предупреждал.

Князь провёл эту ночь со мной...

Будь проклята чёртова лантийская сучка! – Вереск сжала кулак так, что ногти больно впились в ладонь, и сказала мягко и спокойно:

– Милда, возьми связку ключей и отправляйся в покои леди Арабеллы. Возможно, ты обнаружишь князя именно там.

Старушка охнула, а Вереск продолжила:

– Дара! Ступай в чертог и следи за лантийкой. Если она вознамерится подняться к себе – найди способ предупредить Милду.

– Слушаюсь, миледи.

– Петер... – Паренёк, услышав своё имя, залился краской по самые уши. – Где остановились матросы с "Легенды"?

– Где и всегда, миледи. – Он старательно отворачивался: как ни пытался юнга смотреть ей в лицо, взгляд неизбежно сползал в область декольте. – В "Дохлом коте", что близ доков.

– Возьми коня и мчись туда. Спроси, может кто видел хозяина. – Юнга кивнул. – А ты, Лукаш, – обратилась Вереск к конюшонку, – проверь, все ли лошади на месте, и если не досчитаешься хотя бы одной – тут же сообщи. Понял?

– Да, миледи. – Мальчонка кинулся выполнять распоряжение, а Вереск нахмурилась и закусила губу. Она уже решила, что вместе с Горием отправится к Солёному утёсу, но сначала... Сначала...

Безликая брюнетка, заплесневелая дверь и липкая мгла за ней...

Надо отыскать ту комнату, – убеждала себя Вереск. – И если чудовища заманили Ладимира в ловушку, я найду его.

Трепетное пламя свечи делало узкий коридор ещё более зловещим. Слух улавливал крысиную возню и писк за серыми стенами. Рваные клочья паутины спускались к самому лицу, и Вереск содрогалась от омерзения, когда тонкие нити касались кожи. Идти пришлось долго: Вереск аккуратно ступала по каменным плитам, опасаясь потревожить неуспокоенные души жён кровавого князя Тито. Но больше всего она боялась встретить ... её.

Женщину без лица...

Дверь не исчезла. Покорёженная и полусгнившая, она пряталась под толстым слоем пыли, паутины и плесени. Массивный затвор покрывала грязно-рыжая ржавчина.

Вереск нервно сглотнула и схватилась за задвижку.

Я должна это сделать. Должна!

Рывок. Затвор лязгнул, заскрежетал, но покорился. Дверь издала скрип, похожий на вопль обезумевшей баньши, и взору Вереск открылась...

Лестница?

Это определённо была лестница.

Длинная винтовая лестница, стёртые ступени которой вели далеко вниз, в темноту, отливающую красноватыми бликами.

Вереск застыла, приоткрыв рот, и минуту созерцала этот путь в багряную мглу. И вдруг мгла заговорила... Из глубин донёсся крик, полный боли и такого отчаяния, будто кого-то заживо разрывали на части.

Вереск шарахнулась. Попятилась, оглушённая страхом, и едва не завизжала, когда поняла, что за спиной кто-то стоит.

Это она! Она! женщина без лица! Она пришла за мной!

– Что с вами, дитя? – Милда смотрела так, как не смотрела никогда: с беспокойством и неподдельным участием. – Что стряслось?

Что стряслось? Как это, "что стряслось"? А как же крик? Душераздирающий вопль, от которого даже стены дрогнули?

Она ничего не слышала, – с ужасом поняла Вереск и вновь повернулась к тайному ходу, выше поднимая свечу.

Лестница исчезла. Вообще всё исчезло: за распахнутой дверью темнела глухая каменная кладка. Застарелая, но добротная – не пробьёшь.

– Тут, говорят, он её и замуровал, – понизив голос, сообщила Милда.

Вереск вздрогнула и дотронулась до стены, не веря глазам.

– Она была красивая, словно богиня и похотливая, точно суккуб... – продолжила служанка. – Князь Тито застал супругу, когда та ублажала одновременно двух его старших сыновей, что приходились ей пасынками. Жуткая история, да?

– Ж-жутукая... – кивнула Вереск. – А что князь сделал с сыновьями?

– Не знаю, – пожала плечами Милда. – Никто не знает. Но, думаю, ничего хорошего, ведь Мейду унаследовал его младший сын – прадед нашего господина.

Никто не знает. Никто...

Вереск закрыла глаза, вспоминая отчаянный крик.

– Пойдёмте-ка отсюда. – Старушка взяла её под локоть и потянула. – Где-где, а уж тут милорда точно искать нет смысла. К слову, у леди Арабеллы я не обнаружила никаких следов его пребывания.

Ветер крепчал. Волны пенились, вздымались и, грохоча, разбивались о прибрежные скалы. Из пролива Безмолвия к Рассветной бухте тянулись прозрачные руки тумана. Свинцовые тучи, словно дикие мустанги, неслись по небу.

– Ну что? – Вереск тщетно пыталась перекричать рождающуюся бурю.

– Ниче-его-о! – отозвался Горий, и эхо повторило его слова. Пламя факела скупо осветило сухое дно заброшенного колодца. – С чего вы вообще взяли, что он тут?

– Не знаю, – крикнула Вереск, и слова её проглотил шторм. – Теперь надо обыскать пляж.

– Что?

– Обыскать пляж!

– Что? – лакей наклонился так близко, что чуть не спалил волосы.

Отстранившись, Вереск пальцем указала, куда следует идти. Горий кивнул и бодро заковылял на запад. Сама же Вереск отправилась на восток.

Платье промокло. Шаль не спасала от холода. Ноги вязли во влажном песке, а в туфли набивались камешки и осколки ракушек. Море плевалось солёными брызгами, и факел то и дело норовил угаснуть. Вереск брела целую вечность и остановилась, только когда начала задыхаться: порывы ветра становились всё сильней и сильней.

Валуны вдалеке казались спящими чудовищами. Спокойные среди бури, они темнели на фоне серого неба. Вдруг от одного из камней отделилась тень. Шатаясь, она медленно двинулась вперёд.

Вереск прищурилась и крепче сжала факел.

Ладимир! – поняла она, чувствуя, как сладко заныло сердце. Вереск улыбнулась, готовая броситься навстречу, но... не сделала и шага: князь был пьян. В стельку.

Милостивые небеса, да его же ноги не держат! – нахмурилась она, глядя, как Ладимир, спотыкаясь, выделывает зигзаги.

Вереск стало противно. Полсотни красавиц добиваются его расположения, а он... Он...

Ведёт себя, как капризный мальчишка!

– Мы всюду ищем вас, милорд! – крикнула она как можно строже. – Но вы, похоже, ни во что не ставите ни своих людей, ни своих...

Она осеклась.

Ладимир подошёл достаточно близко, и Вереск увидела, что он бледен до синевы. Князь крепко прижимал руку к левому боку, а под ладонью расползалась огромная кровавая клякса.

– О! – воскликнула Вереск и кинулась к нему. – Вы... О, небеса! Вы ранены!

Князь не ответил. Закатив глаза, он мешком повалился на мокрый песок.

Глава семнадцатая

Тонкая игла так и норовила выскользнуть из окровавленных пальцев, но Вереск уверенно стягивала края раны, закрепляя каждый стежок узелком. Ладимир пребывал в глубоком забытьи. Он не очнулся, когда Горий и Лукаш погрузили его в повозку, не шевельнулся, пока Вереск, под причитания Милды, обрабатывала рану настоем грязецвета и ядрёным ромом, остатки которого удалось обнаружить в княжеских покоях. Ладимир потерял много крови, и это беспокоило Вереск больше всего. Хотя сама рана тоже вызывала много вопросов. Края её были неровными, рваными, словно какой-то дикий зверь впился в тело Ладимира острыми, как лезвия, когтями. На лбу князя, под непослушной вьющейся чёлкой, обнаружилась внушительная ссадина, а костяшки пальцев правой руки были ободраны до мяса.

Похоже, он влип в серьёзную переделку, размышляла Вереск, осторожно прокалывая кожу иглой. Шила она аккуратно и ловко, словно имела за плечами многолетний опыт и почти закончила, когда мышцы князя напряглись.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – прохрипел Ладимир.

– Я тоже. – Вереск закрепила последний узелок как можно надёжней, наклонилась, откусила нитку и залюбовалась своей работой: швы вышли ровные и крепкие, как у заправского эскулапа. Теперь осталось только наложить компресс и можно перевязывать.

– Больно? – Она промокнула края раны тряпицей, вымоченной в настое грязецвета.

– Нет. – Князь отвернулся и сглотнул так, что кадык его дёрнулся.

Вереск вооружилась длинным отрезом льна и взялась за дело.

– Ни о чём не спросите? – голос Ладимира звучал глухо.

– Зачем? – Вереск пропустила ткань под его поясницей, туже затягивая повязку. – Сами расскажете, когда захотите.

– А если… – Он кашлянул и запнулся. – Если никогда не захочу?

– Дело ваше.

– И вы не будете пытать меня вопросами?

– Только если начнёте настаивать. – Вереск закончила манипуляции с перевязью, пересела ближе к изголовью и поднесла к губам Ладимира чашу с отваром полыни. – Пейте. Это придаст вам сил и прогонит лихорадку.

Князь послушно сделал глоток и тут же сморщился.

– Что за гадость! – Он попытался оттолкнуть её руку. – Тащите ром, Вереск. Немедленно! Это приказ.

– Увы, милорд. Последний ром ушёл на вашу рану.

– Навряд ли это был последний ром во всей Мейде. – Ладимир нетерпеливо заёрзал. – Не стройте из себя дуру, Вереск, и пошлите уже кого-нибудь в подвал. Мне надо выпить. Срочно.

– Вам надо отдохнуть и набраться сил. – Вереск накрыла его лоб ладонью и нахмурилась. – У вас жар. Так что лежите смирно и не дёргайтесь, а то швы разойдутся.

– Какая же вы всё-таки заноза… – прошептал князь и смежил веки. – Кто ещё в курсе, что я в таком состоянии?

– Милда, Горий, Дара и Лукаш, сын конюха.

– И где вся эта бравая компания? – Ладимир попытался перевернуться на бок, но Вереск не позволила.

– За дверью.

– И все жаждут меня лицезреть?

– Вне всякого сомнения, милорд.

– И… – князь открыл глаза и внимательно посмотрел на неё. Вереск с удовлетворением отметила ясность его взгляда. – Что вы им скажете?

– Скажу, что вы спите, как младенец, и тревожить вас нельзя.

Ладимир ухмыльнулся, и корка на запёкшихся губах треснула.

– А какой ложью угостите невест-избранниц?

Ох, милый князь, ни одна из них не заметила вашего отсутствия: никто ни разу не спросил, куда вы пропали…

– Мы убедим девиц, что вы наблюдаете за ними тайно. – Вереск нащупала его руку и легонько сжала. – Отдыхайте. А мне пора идти.

– Постойте… – он перехватил её ладонь. Что-то странное, но вместе с тем смутно знакомое промелькнуло в синих глазах, и сердце Вереск ёкнуло. Как всё-таки он одинок… – Останьтесь, прошу вас. Поговорите со мной ещё немного.

–Хорошо, – прошептала она и ласково улыбнулась. – О чём мне говорить? Приказывайте, милорд.

– Расскажите о себе.

– Ну… вы спасли меня из морской пучины, подарили платье и привезли в свой замок. Ничего другого я не помню, – вздохнула Вереск.

– Какая короткая история.

– Хотите, расскажу, как позавчера мы с Милдой ощипывали кур? Эта история куда более длинная и драматичная.

– Умоляю, избавьте меня от этого. – Ладимир натянул одеяло до самого подбородка. – Давайте-ка лучше сказку.

– Сказку?

– Именно, – кивнул князь. – Это поможет мне уснуть.

– Но я…

– Опять эти ваши бесконечные «Но», – устало пробормотал князь. – Я спас вам жизнь, а вы отказываете мне в сказке? Хороша благодарность!

Вереск улыбнулась в ответ на его ворчание. Ну что ж. Сказку так сказку.

Она собралась с мыслями, созерцая, как пляшет пламя восковых свечей, и начала:

– Давным-давно, задолго до рождения кровавого князя Тито, на жителей Мейды прогневалась морская ведьма. Коварная колдунья вызвала из пучины кракена – жуткого кальмара, размером с остров. Питался этот монстр исключительно моряками и ударом щупалец мог переломить, как щепку, даже самый большой галеон. Замерла в Мейде торговля: ни одна лодка не могла выйти из Рассветной бухты, и ни один фрегат не мог в неё зайти. Тогда нашлись отчаянные смельчаки, готовые сразиться с морским чудовищем, но кракен сожрал их всех до одного: не брали монстра ни гарпуны, ни сети. Никто не знал, как бороться с чудовищем. И вот, в самые мрачные времена, когда осень ещё не ушла, а зима – ещё не настала, объявилась в Мейде девушка…

– Девушка? – Ладимир лежал с закрытыми глазами. На его лбу выступила испарина: жар отступал. – Какая она была?

– Красивая. – Вереск стёрла капли пота сухой тряпицей. – Очень красивая. Наверное, даже красивее леди Арабеллы. С густыми чёрными волосами, глазами синими, как море и кожей, белее снега. Любой мужчина, увидев её однажды, влюблялся бесповоротно.

– Бесповоротно?

– Совершенно бесповоротно. – Вереск дала князю воды и продолжила: – Красавица пообещала избавить Мейду от напасти. Её усадили в лодку и отвезли к проливу. Там она села на валун и начала петь. И голос её был так прекрасен, что даже волны заслушались. Песня заворожила и кракена: монстр опустился на дно морское и уснул мёртвым сном.

– А что стало с девушкой? – Ладимир с трудом ворочал языком.

– Она… – Вереск вдруг вспомнила ночь, когда обнаружила его гуляющим по замку. – Она обернулась туманом и… исчезла.

– Печальная история… – грудь князя мерно вздымалась. Он засыпал. – А песня? Вы знаете ту песню, которую она пела?

– Да…

– Спойте мне, Вереск.

Вереск глубоко вздохнула и запела, удивляясь чистоте собственного голоса:

Я тебя живой водою напою,

Вытру слезы и омою ноги.

Заберу я боль и грусть твою,

Знаю, путник, ты устал с дороги...

Поцелует розовый рассвет

Нежный шелк волос твоих медовых.

Ты проделал путь в полсотни лет,

И по тропам ты ступал в оковах.

Отдыхай, мой милый, отдыхай!

Позабудь усталость, беды, страсти...

Тут со мною ты узнаешь рай,

И минуют все тебя несчастья…

Князь спал. Дышал ровно и тихо, без хрипов. Сон смягчил резкие черты, и Ладимир выглядел юным и умиротворённым. Вереск рассматривала его, словно видела впервые. Губы, которые так часто кривились в ухмылке, выглядели чувственными, особенно сейчас, когда рот чуть приоткрылся. Подбородок и щёки нуждались в бритве. Ресницы, пушистые, как у девушки, темнели на бледном, словно простынь, лице…

– Сладких снов, милорд, – прошептала Вереск и склонилась, чтобы поцеловать его в лоб.

И тут князь открыл глаза. Хищно уставился на неё, схватил за запястье, рывком притянул к себе и поцеловал. В губы. Жадно и горячо.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю