Текст книги "Женщина с изъяном (СИ)"

Автор книги: Лена Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 10

Как будто в попытке подбодрить и порадовать, с самого утра выглянуло солнце.

Оно играло в траве и совсем не слепило глаза, и я слегка пришпорил коня, чтобы ехать чуть быстрее, но не доставлять неудобств Даниэлю.

Вопреки моим ожиданиям, мы выехали как и планировали, на рассвете. Перед тем я даже успела поспать три часа и проснуться под его отяжелевшей во сне рукой на своём животе.

Когда я закончила с приготовлением отвара, маркиз на полном серьёзе засобирался в гостевую спальню, но я неожиданно для самой себя не отпустила, и остаток ночи мы провели вместе.

Я с детства любила спать одна. Второй человек, кем бы он ни был, мешал мне расслабиться, вынуждал так или иначе держать лицо, лишал возможности думать о своём.

Лагард же неожиданно… Вписался.

Он не просто не беспокоил меня дурацкими вопросами или метаниями по кровати. Его присутствие как будто придавало мне сил.

К завтраку я спустилась, ощущая только лёгкую слабость, естественную после большой работы, к которой не успела подготовиться, но ни головокружения, ни онемения в руках, ни боли не было.

Когда мы уезжали, Агата еще спала. Сначала я хотела дождаться ее пробуждения, но Руперт заверил меня в том, что сделает все необходимое, и я ему поверила.

Ничто в его поведении или интонациях не выдавало правды о том, что ночью произошло нечто из ряда вон выходящее. Нечто, способное стать поводом к тому, чтобы отправить маркиза Лагарда если не на висельницу, то на рудники. Если он блестяще справился с этим, значит должен был справиться и с больной девицей.

Обойдя дом и конюшню кругом перед отъездом, я не нашла ни следа случившегося. Ни последствий борьбы, ни рыхлой земли. Все было так чисто, что впору было думать, будто единственный точный выстрел мне примерещился. Зато сколько радости будет Моррелю, когда ему сообщат, что конюх сбежал в неизвестном направлении, бросив беременную жену.

– Дани, – Лагард слегка осадил своего коня, чтобы нам стало удобнее разговаривать.

– Да?

– Я не хотел говорить при Руперте, он был бы против, – уголки губ Даниэля дернулись. – Нам не нужно ехать так далеко. К обеду мы будем в городе… Самом большом городе в округе. Кстати, там есть порт, а значит много всего интересного. Иветта встретит нас вечером в трактире «Золотой пес».

– Я думала, ее придется уговаривать на это, – я посмотрела на него внимательно, потому что странным в этой новости было буквально все.

– Я не оставил ей выбора, – Даниэль посмотрел на меня в ответ и перехватил поводья удобнее. – Руперту не понравилось бы, что мы будем говорить на нейтральной территории, но мне не хочется подъезжать ближе к столице. Да и вернуться стоит поскорее.

Он думал об оставленной доме Агате, униженной, слабой, фактически беспомощной, и в груди у меня снова разлилось незнакомое тепло.

– Значит, поедем в этого «Пса». Тебе виднее, Дэн.

– Спасибо, – он склонил голову то ли в шутливом, то ли во вполне настоящем небольшом поклоне. – Ты когда-нибудь видела море?

– О да! Мне очень хотелось на него посмотреть, – я улыбнулась скорее своим воспоминаниям, чем ему. – Оно меня поразило. Я хотела взглянуть, когда была в одной деревне проездом, а сама задержалась на целых четыре дня.

– Я тоже его люблю. Могу смотреть на него часами, – Даниэль не то улыбнулся в ответ, не то просто попытался скопировать мою улыбку. – Руперт равнодушен, но терпит мои чудачества. Приятно разделить с кем-то такие… предпочтения.

Я кивнула, отметив, что о своей семье он не вспоминает, будто их не было вовсе.

Родители, брат, сестра… Разделял ли кто-то из них его любовь к морю?

Был ли у него кто-то ближе Руперта?

Слуга, охранник, секретарь, учитель – складывалось впечатление, что этот человек заменил ему и отца, и мать, и нянек. Казалось, случись все чуть иначе, маркиз Лагард избавился бы для него от неудобного трупа с тем же рвением.

Раздумывая, стоит ли осторожно расспросить, я посмотрел на дорогу и почувствовала, что застываю в седле.

Навстречу нам двигался небольшой обоз. Двумя худыми и плохо ухоженными лошадьми управлял священник. Рядом с ним сидел второй – такой же мрачный в своих черных форменных одеждах, – а рядом плелись монахи. Их было не меньше десятка, все в одинаковых серых балахонах до пят.

Святые братья управляли, благонравные братья делали вид, что подчинялись.

Они просто ехали по своим делам, но процессия эта была настолько унылой, что мне показалось, будто даже задорное утреннее солнышко поблекло.

Церковники растянулись на всю ширину дороги, как если бы поставили себе целью создать как можно больше неудобств другим путникам.

– Давай пропустим, – предложил Даниэль негромко, когда мы почти поравнялись с ними, и направил своего коня к обочине.

Это было разумно и довольно естественно – посторониться, пропустить обоз. Быть может, даже пожелать доброго пути и попросить благословения.

Я кивнула, следуя за ним, но пальцы будто сами собой сжали поводья крепче.

Мне не было нужды вглядываться в лица святош – для меня они все были на одно лицо, – достаточно было самого их появления, чтобы разум отступил перед рефлексами.

Слишком сильно хлестнув лошадь, я направила ее вперед, прямо в высокую траву. Еще не посылая в галоп, но проносясь мимо обоза на такой скорости, что бедолага рисковала переломать ноги.

Я сама при этом рисковала сломать шею, но в ту минуту мне было все равно.

За свистом ветра в ушах я расслышала, как монахи возмущенно загалдели, не проявляя ни намека на положенное им смирение.

Лагард быстро выкрикнул в ответ нечто, отдаленно напоминающее извинения, и сорвался с места вслед за мной.

То, что для меня было просто сумасбродной выходкой, ему с гораздо большей вероятностью могло стоить жизни, и стараясь унять колотящееся сердце, я заставила себя остановиться, глядя за горизонт в ожидании его закономерных вопросов.

– Ты так сильно не любишь святую братию? – Даниэль наконец остановился рядом.

Он дышал немного неровно, но в голосе слышалось что-то, подозрительно похожее на веселую иронию.

– Они меня раздражают, – смотреть на него было стыдно, но все равно пришлось. – Всегда лезут не в свое дело. Хорошо хотя бы их Священные Суды сошли на нет. Сколько невинных людей они запытали до смерти или отправили на костры.

– И сколько одаренных, – он кивнул неожиданно серьезно, а потом тронул коня, без слов предлагая мне не задерживаться. – Его Величеству стоит отдать должное, он свел это на нет. Хотя и не изжил совсем.

Он произнес это так же непринуждённо, как преступное «Я ненавижу короля» немногим ранее, и я поймала себя на короткой нервной улыбке.

Церковники ничего мне не сделали, просто проехали мимо, но самого их появления оказалось достаточно, чтобы злость, беспомощность и страх вернулись.

Не желая показывать все это Лагарду, я снова посмотрела вдаль.

– Скажите, маркиза, – он немного помолчал, а после развернул своего коня, чтобы заглянуть мне в лицо. – Вы любите быструю езду?

Я едва заметно вздрогнула, но тут же приказала себе собраться, посмотреть на него в ответ.

– А вы, маркиз?

Поддержать эту полушутку было единственно верным решением, но Даниэль мои опасения, разумеется, понял правильно.

– Не беспокойся, Руперт отучил меня геройствовать. Если это станет сложно, я скажу.

Нестись вперед, лишь слегка контролируя лошадь, ловить встречный ветер губами и ни о чем не думать – о таком сейчас можно было только мечтать, а в словах Даниэля была своя истина.

– Тогда следую за вами, – я сделала приглашающий жест, оставляя за ним право выбрать скорость, и Даниэль отвесил мне еще один поклон, прежде чем послать коня вперед.

В седле он держался в самом деле превосходно.

По счастью на пути нам больше никто не встретился, и до города мы добрались даже быстрее, чем ожидалось.

После отчаянной скачки мне хотелось только вымыться и выпить хорошего вина, и Лагард снял для нас комнаты.

– Я думаю, мы сможем позволить себе задержаться на день. Ради моря.

Если бы не Агата, я готова была бы остаться хоть на неделю, и он это как никто понимал.

Дожидаясь, пока маркиз приведет себя в порядок, я мерила шагами просторную гостиную, то и дело проверяя ладонью, насколько высохли волосы, и старательно гнала от себя мысль о том, что начинаю испытывать к Даниэлю… благодарность?

Было ли это то самое слово?

Он не просто разделил со мной титул, способный при необходимости стать для меня пусть не самым надежным, но щитом.

Не просто предложил обеспеченную жизнь в красивом доме, в окружении надежных людей.

Прошлой ночью, без раздумий застрелив Роберта за то, что тот сделал, он как будто поселил во мне нечто новое, подозрительно похожее на мысль о том, что так может быть в принципе. Что можно довериться кому-то настолько, чтобы перестали быть важны прошлые ошибки, кровь и грязь. Что может быть кто-то, готовый драться за тебя и не оставить до последнего. Верный по умолчанию, не помнящий в критический момент ни о чем, кроме этой верности.

То, как он повел себя сегодня на дороге, было в определенном смысле еще хуже.

Будучи немного наивным, Даниэль Лагард все же не был глупцом. Он не мог не понять, что у меня есть причины не любить святош. Однако вместо того, чтобы расспросить, тем более, настоять на ответе, – на что, кстати, имел полное право, – он придумал, как сделать так, чтобы мне просто стало легче.

Всего несколько дней рядом с ним, а я уже начинала… Нет, не терять хватку и не расслабляться, но чувствовать себя менее напряженной, чем привыкла.

Положиться на него?

Еще нет, но теперь я не отметала это как нечто абсолютно невозможное.

Быть может, когда-нибудь, до определенной степени. Не забывая о том, кто из нас должен кого защищать, но…

Принимая мою помощь, он платил за нее сторицей, и едва ли сам это понимал.

Когда он вошел в комнату, я разглядывала стоящие на каминной полке безделушки, и оборачиваться не стала.

Что-то подсказывало мне, что сейчас время не для этого.

Разве что для того, чтобы немного испытать судьбу – сделать над собой усилие, позволить ему приблизиться сзади и не ударить, едва он меня коснется.

Когда его ладонь легла мне на талию, я все же вздрогнула, но тут же накрыла пальцами его запястье, погладила все еще влажную кожу.

Даже из ванной он вышел в перчатках, и тем острее стало следующее прикосновение – другой рукой Даниэль сжал мою грудь. Впервые так сильно и настойчиво, уже почти нетерпеливо.

Нечистый его знает, что именно его так завело, но время у нас было, а все свои вопросы я могла отложить на потом.

Немного откинув голову, я подставила ему шею, и Лагард поцеловал за ухом, потом ниже, спустился к плечу.

Теперь он гладил меня обеими ладонями – так жадно, словно в первый раз получил возможность это сделать.

Вдали от дома почувствовал себя по-настоящему свободным?

Я развернулась, чтобы взяться за ворот его рубашки, но тут же передумала, приняла расстегивать свой корсаж.

Даже в таких тонких, но перчатках это заняло бы у него больше времени, чем нам обоим хотелось бы.

– Подожди, – Даниэль дождался, чтобы я справилась с доброй половиной крючков, а потом перехватил мои руки.

Его глаз блестел лихорадочно и очень красиво.

Он был… Нет, не только возбужден. Взволнован. Как будто останавливал самого себя.

– Да?

Если он не хотел раздеваться и намеревался сделать все быстро… что ж, такой вариант меня тоже вполне устраивал. В конце концов, он обещал мне еще один день.

– Ты могла бы… – Даниэль запнулся, и я поняла, насколько непросто ему даются эти слова. – Сейчас светло.

– Тебе нечего стесняться.

Я погладила его лицо не в пример смелее, чем делала это прежде, и тут же замерла, когда он мазнул губами по моей ладони.

– И все же. Я могу попросить тебя закрыть глаза? – его пальцы двинулись вверх по моей руке, а после он осторожно погладил костяшками мою грудь чуть ниже ключицы.

Я коротко задохнулась, засмотревшись на его перчатки на своей коже – и правда, впервые при ярком дневном свете.

Это зрелище сводило с ума, заставляло забывать об осторожности и установленных мною для себя правилах.

– Дэн…

– Я хочу тебя коснуться. По-настоящему. Если ты позволишь.

Он снова поймал мой взгляд, и дышать я перестала вовсе.

Даниэль же мое молчание истолковал как-то по-своему. Теперь он смотрел не мне в лицо, а на собственные руки, как если бы не знал, куда их деть.

– Это не будет неприятно, с ладонями все в порядке. Почти. Но я не хочу, чтобы ты на такое смотрела.

Засмеяться сейчас было бы подлостью, и я сдержалась, перехватила его за рукав и дернула, вынуждая поднять лицо.

– Вы хорошо помните брачную клятву, господин маркиз? В ней говорится, что я должна почитать мужа своего и следовать за ним, но ничего не сказано о том, что я не могу тебя ударить.

Сбитый с толку Лагард моргнул по-настоящему забавно, но веселиться мне уже не хотелось.

Горло сдавило тяжелой горячей петлей, не оставляющей нам обоим времени на раздумья, и, продолжая смотреть на него, я перехватила его руку и сама потянула с нее перчатку.

Даниэль застыл.

Он часто и поверхностно дышал, хотя и пытался скрыть это, а мне не было до его слабости никакого дела.

Уронив правую перчатку на пол, я посмотрела на его ладонь. Она и правда была почти в порядке, только в самом центре белел длинный шрам. Такие остаются, если руку пробили насквозь большим ножом.

Я осторожно погладила его подушечкой большого пальца, и только после подняла глаза, чтобы проверить, не больно ли моему стеснительному супругу.

У Даниэля было странное выражение лица. Горькое, растерянное, удивленное.

От напряжение он стиснул зубы, наверняка до боли, и чтобы не мучить его дальше, я развернула его руку, чтобы посмотреть.

Сетка шрамов была чудовищной. Чистой, не изуродованной кожи почти не осталось, она вся превратилась в мешанину из рубцов. Самый длинный и ровный из них, проходящий по центру, подтверждал мою догадку про нож. Ногти… Ногти были на месте, но казались неестественно тонкими и светлыми. Так могло быть только в том случае, если их вырвали с чудовищной жестокостью, а после восстановили с помощью колдовства.

Очень стараясь, чтобы мои собственные руки не дрожали, вторую перчатку я с него сорвала.

С левой рукой дела обстояли немногим, но лучшее. Ее не калечили, прибивая в какой-то поверхности лезвием, но ногти, кожа, кривоватая сетка вен, – всё было почти так же.

Будь Руперт чуть хуже обучен, окажись он чуть менее способным и упрямым, маркиз Лагард точно остался бы не только без глаза, но и без рук.

Даниэль стоял передо мной прямой, окаменевший от напряжения и мрачный, но не пытался больше меня остановить, а я смотрела на его руки в своих ладонях и удивлялась про себя тому, что видела.

Как будто это было самым естественным положением для нас.

Как будто мне хотелось коснуться центра его правой ладони губами и замереть на целую вечность.

– Ты ведь все чувствуешь?

– Да, – его голос прозвучал хрипло и глухо. – Они снова начали слушаться. Недавно.

«Поэтому ты решил жениться только через год. Не из-за траура, не потому что до последнего противился пожеланию короля. Потому что не мог совладать с собственными руками».

Я медленно перевела дыхание, а потом вскинула голову, отбрасывая волосы назад.

– Хорошо. Значит дальше с моим платьем справишься самостоятельно.

Глава 11

Всякий раз, касаясь меня, Лагард делал это необычайно бережно, но сегодня что-то было по-другому.

Позволить ему раздеть себя при свете, окинуть дорогим обжигающим взглядом… Это стало почти испытанием, настоящей проверкой на прочность.

Я медленно и глубоко дышала, когда он задержался взглядом на моём соске, а после склонился, чтобы накрыть его губами.

Его правая рука лежала на моей талии, левой он поглаживал грудь, и соприкосновение с его шрамами оказалось ещё ярче, чем с кожей перчаток.

Даниэл никуда не торопится.

Впервые дотронувшись до меня по-настоящему, безо всяких преград, он гладил раскрытыми ладонями, старался запомнить ощупью как можно больше. Я пропустила момент, в который прогнулась в его руках, впервые так откровенно подставляясь и под прикосновения, и под взгляд.

Мне нравилось, как он на меня смотрел.

Так, будто ждал этого, едва ли не жаждал, но при этом не так, словно я что-то была ему должна.

Желая взаимности, он добивался её всеми средствами. Теперь, когда он по каким-то причинам перестал сдерживаться, это ощущалось особенно полно.

Он всё же потянул меня в спальню, хотя не мог не чувствовать, что я согласна и на диван.

Спускаясь по его груди к животу цепочкой коротких поцелуев, я задержалась над сердцем, потому что так было лучше всего слышно, насколько сбито его дыхание.

Может, то, как я снимала с него перчатки, его в чём-то убедило. Может, что-то ещё. Я не хотела разбираться, потому что, не боясь больше оказаться отвергнутым, он оказался не просто хорош, а великолепен.

Я потеряла счёт времени, почти забыла, где мы и что здесь делаем.

Шутка ли, я почти забыла даже о том, что он мой муж – просто не могло быть так хорошо с человеком, который называется таким скучным словом.

Его природная чуткость и тщательно воспитанный такт оказались дополнены огромным опытом. Успев прощупать границы и понять, что нужно, а чего делать не следует, он искусно применял этот опыт именно для меня, и хватаясь безо всякого стеснения за его плечи, я мечтала только продлить момент.

Даниэль исполнил эту не озвученную мечту играючи. Он уже двигался во мне так, что мне оставалось только держаться за него, доверяясь полностью, а потом сбавил темп. Оперевшись на руки, он приподнялся, чтобы выйти из меня, тут же прижаться всем телом, ловя губами мой раздосадованный стон, и тут же развернуть на живот.

Это было чересчур.

Никогда и никому я не позволяла оставаться сзади, и ему не позволила бы, но он поцеловал под лопаткой так ласково, провёл до основания шеи языком, и я расслабилась, уверенная, что он не сделает ничего, что мне не понравится.

Ощущения оказались совсем иными.

Устроившись удобнее, Даниэль вошёл в меня снова, и едва слышно выдохнул, когда я тихо простонала, но уже совсем иначе. Стоило ему вернуться, всё показалось изумительно правильным. Легко оказалось не просто довериться, а в самом деле отказаться от опасений.

Он двигался глубоко и медленно, гораздо медленнее, чем несколькими минутами ранее, и обжигающий мягкий морок начинал застилать мне взгляд заново. Подведя к самому краю, он просто начал с начала, а я сгорала от желания увидеть его лицо.

Почти что удушающая потребность развернуться боролась с густым и насыщенным удовольствием от того, как он меня держал, как умело и правильно двигался.

Приноровившись, Даниэль прижался к моей спине, словно укрыл собой. Дотянувшись до его пальцев, я переплела их со своими и вытянула руку вперёд, чтобы лучше видеть.

Его кожа казалась местами такой же неестественно светлой и нежной, как ногти, особенно на фоне моей.

Уже не думая о том, насколько некрасивой, даже унизительной может быть выбранная им поза, я прижалась к подушке грудью, попробовала податься ему навстречу при очередном движении.

Лагард хрипло охнул мне на ухо.

Пьяно улыбаясь, я извернулась, чтобы поцеловать его в предплечье легко и ободряюще, а он начал двигаться быстрее.

Жаром снова начало накрывать как волной, огромной и неотвратимой, и не пытаясь спастись от этих ощущений, я в самый последний момент дёрнула руку Даниэль на себя, поймала губами костяшки пальцев.

Он не успел отодвинуться или хотя бы подставить второй локоть, чтобы удержать равновесие – почти упал на меня, вжимая в перину всем весом.

Я тихо и полубезумно засмеялась, потираясь о него виском.

Кровь ещё бурлила, и сказать друг другу прямо сейчас оказалось нечего – ясно было и так.

На постель упал лучик заглянувшего в окно игривого солнца, и я немного сместилась ближе к нему, ненавязчиво увлекая за собой.

Последние три года моей жизни были наполнены страхом. Необходимость выжить, необходимость заработать, отчаянная нужда убраться как можно быстрее и дальше от дома. Однако даже за всем этим я ни разу не подумала о том, чтобы найти себе хорошенькую заброшенную деревушку, накинуть на неё морок, чтобы путники не замечали с дороги, и поселиться там.

Точнее, я не думала об этом всерьёз.

До определённой степени это казалось привлекательным – отгородиться от людей, жить наедине с духами, общаться только с ними. Оглядываться только на саму себя внутри своих стен.

Это решило бы часть моих проблем. Возможно, даже все разом.

Стоя в центре такой, идеально подходящей мне фермы, я нехотя признала, что не смогу и не захочу так жить долго.

Проведённое там лето было сказкой – я отдохнула, восстановила силы и решилась ехать дальше, чтобы посмотреть на море.

Но остаться навсегда…

Я слишком плохо чувствовала себя взаперти, как будто уже не жила.

Даниэль же выбрал подобное добровольно – запереться в своём доме, как сказочное чудовище в заколдованном замке. Появляться на людях по мере необходимости, но оставаться недосягаемым, никого не подпуская близко.

Еще немного, и по городу в самом деле поползли бы слухи о том, что он – проклятый дракон или вампир.

Если бы мы не поженились.

Сообразив, что я почти не могу дышать под ним, Лагард наконец перекатился на спину, но тут же увлёк меня за собой.

– Вынужден признать, что я ошибся. Нужно было продумать не только свадьбу, но и медовый месяц.

Он произнёс это так серьёзно, что я засмеялась снова и развернулась к нему.

– Да. Это непростительное упущение.

Его нельзя было назвать весельчаком или душой компании, но за несколько дней с ним я действительно смеялась чаще, чем за последние годы. Не только те три, что провела в бегах.

При свете я могла разглядывать его, не торопясь, а он не пытался увернуться, но я всё равно положила ладони ему на грудь, чтобы успеть пресечь попытку встать.

Тело звенело, в голове и на душе было легко. Наши проблемы никуда не делись, но перестали давить, страх больше не сковывал холодом грудь и не сушил горло.

– Спасибо.

Одно короткое слово, но оно сорвалось с губ быстрее, чем я успела понять, что сказала это вслух.

Даниэль застыл. Секунду он просто смотрел на меня, а после развернулся, медленно погладил пальцами моё лицо.

Как же он соскучился по возможности прикасаться…

– Мне очень хочется спросить, но я боюсь справедливо лишиться второго глаза.

Он понял правильно, но не удивлялся, не давил и не отпускал уничижительных комментариев, и я развернулась на спину, чтобы потянуться, устроиться на его плече затылком и понять, как много могу ему рассказать.

– Я жила очень уединённо. Это была большая деревня далеко отсюда. Сначала рядом с ней появился монастырь, потом стали приезжать новые люди. Деревня начала расти, постепенно превращаясь в маленький, но город. Мой дом оставался за её пределами.

– Такой красивой женщине наверняка бывало страшно жить на отшибе одной. Ты ведь жила одна? – Даниэль спросил негромко и задумчиво, пытаясь представить то, о чем я рассказывала.

– Да, одна, – я перехватила его руку и поднесла к глазам, разглядывая ладонь. – И нет, страшно не было. Меня там любили. Не знаю, правда это или нет, но говорили, что меня нашли у дороги, кто мать так и не дознались. Местная ведьма воспитала меня, научила всему, что мне нужно было знать, и объяснила, что я никогда не буду такой, как все. Когда её не стало, дом достался мне. Это был очень красивый дом.

– Его больше нет?

Я медленно облизнула губу, пытаясь понять, как ответить на это правильно, но Даниэль погладил меня по волосам.

– Не отвечай, если не хочешь.

В его голосе было тщательно сдержанное, спрятанное как можно глубже, но подлинное сочувствие. То, на которое был способен лишь человек, по себе знающий, что такое лишиться всего, что считал своим домом.

Я быстро сглотнула и посмотрела на него.

– В мужчинах не было недостатка. Мне не хотелось связываться с местными, но хватало тех, кто приезжал. Это никогда ничего не значило, просто помогало отдохнуть и сбросить напряжение. Но сейчас мне кажется…

Зная, что он не заставит меня заканчивать фразу, если не захочу, я задумалась, стоит ли произносить вслух то, что хотела сказать. Интуиция подсказывала, что да.

– Теперь мне кажется, что никто из них попросту не умел заниматься любовью.

Последнее слово осело на языке горьковатым травяным привкусом.

С каких пор мне вообще пришло в голову называть этот процесс так?

Даниэль молчал почти минуту, а после повернулся на бок, ловя мой взгляд.

– У меня просто были возможности. И некоторый интерес к происходящему. Ты же знаешь, я люблю учиться.

Мы засмеялись одновременно, но он оборвал этот смех, ловя меня за подбородок и склоняясь ближе.

– Но я никогда не видел, чтобы женщина была настолько искренней в постели. Так что благодарить должен я.

Благодарностью за то, что я хочу его даже изуродованным, он не стал унижать ни меня, ни себя, но она столь очевидно подразумевалась, что я потянулась за поцелуем первой.

В добропорядочных знатных семьях так, конечно же, не полагалось.

Став маркизой, я должна была бы сидеть в комнате и вышивать, старательно пить травы, чтобы зачать как можно скорее, но терпеливо ждать момента, в который у супруга найдётся время навестить меня.

С Лагардом нарушать эти дурацкие правила оказалось так легко.

– Расскажи мне про свой сад. Это владения Руперта?

Он снова улыбнулся одними уголками губ, но расслабленно, немного удивлено.

– Нет. В последнее время он начал заговаривал о том, что его неплохо бы привести в порядок. Я не против, но мне всё нравится и так.

– Сад и должен быть таким. Большим и буйным, кусочком настоящего леса, – окончательно осмелев, я провела пальцами по его правой щеке, до самого ремешка повязки. – Тот, кто занимался им прежде, знал в этом толк.

Даниэль не застыл, не дёрнулся, но перехватил мою руку и поцеловал ладонь.

– Им не занимались вообще. Этот дом был частью приданного моей матери. За ним присматривали, но там много лет никто толком не жил.

Сердце забилось быстрее от этого прикосновения, но я решила не одергивать себя. Не сейчас.

– Позволишь мне заняться этим? Дома я выращивала прекрасные розы.

У меня получилось произнести это беззаботно, почти как шутку, но Даниэль подался ближе.

Его ладонь легла на моё лицо, удерживая, и от той серьёзности, с которой он смотрел, я почти содрогнулась.

– Ты можешь делать всё, что пожелаешь и сочтешь нужным. Я хочу, чтобы это место стало для тебя домом. Клянусь Нечистым, я не думал, что будет так, просто выбрал самую подходящую женщину в округе. Но теперь я правда этого хочу. Как бы оно там ни сложилось дальше.

Его нужно было немедленно, а еще лучше – минутой ранее заткнуть, и я снова потянулась к нему сама, опрокидывая на подушку и касаясь губами губ. Просто чтобы не наговорил того, о чем потом сможет пожалеть.

Даниэль, по всей видимости, и это понял, потому что тут же погладил меня по голове, без слов призывая не беспокоиться.

И тем не менее, момент был почти испорчен этой его нежностью. Настолько, что у меня щемило в груди.

– Могу я спросить еще кое о чем?

Вернуться к делам было самым безопасным, самым правильным для нас обоих решением.

– Конечно, – он согласился и с этим тоже.

Мне вдруг показалось, что он согласится, даже если я предложу просто послать всех и вся к Нечистому и остаться жить здесь.

– Ты знаешь, кто на них донес? Заговор на то и заговор, чтобы оставаться тайным, но если о нем узнала королевская полиция, кто-то должен был открыть рот.

Даниэль нахмурился.

Теперь он смотрел куда-то в район моего плеча, а я постаралась не чувствовать волну ненавязчивого, почти фонового удовольствия, прокатившуюся по телу, когда я прижалась грудью к его груди.

– Не знаю. Я не думал об этом. Так или иначе, в это была втянута не только моя семья. Всегда найдется кто-то, кто может подслушать или…

– … Или целенаправленно выслеживать.

Мы посмотрели друг на друга, а потом, не сговариваясь, сели.

– Ты всерьез полагаешь, что мне могут мстить за это?

– Почему нет? – я прикрылась одеялом, чтобы не сбивать его с толку, и отбросила волосы назад. – Это, конечно, всего лишь теория, но она имеет право на существование. Если инициатором заговора был твой отец, и он вовлек кого-то… Человек, оказавшийся в том же положении, что и ты, может пожелать мести. И момент, когда у тебя все вроде бы наладилось, и ты даже женился, но еще не заслужил прощение короля, был бы для подобного идеален.

Я говорила и сама поражалась тому, что эта мысль не пришла мне в голову раньше.

– Я не знаю, кто ещё остался, – Даниэль наконец взглянул мне в глаза. – Руперт увёз меня из столицы сразу же, как только меня выпустили. В тот же день. По правде говоря, я тогда вообще мало что понимал.

«Твоей единственной задачей тогда было выжить».

Я не сказала этого вслух, но он кивнул так, словно мог слышать мои мысли.

– К тому же, это не обязательно родственник. Ты не представляешь, на что может быть способна потерявшая любимого мужчину женщина. Ты ведь не поручишься, что ни у кого из участников не было, к примеру, тайной любовницы?

– Разумеется, нет. Даже если бы я жил дома, мне не было дела до подобного.

Теперь в его голосе слышалась досада, и мне захотелось снова коснуться его, погладить по волосам, помочь хоть немного отвлечься, но Даниэль оказался проворнее.

Он свесился с кровати, проверяя, где оставил одежду, а потом развернулся и поцеловал меня сам.

– На встречу с Иветтой нам лучше явиться сытыми и спокойными, поэтому давай сделаем так: я сейчас схожу, добуду нам что-нибудь поесть, а потом мы сядем и вместе ещё раз подумаем. Я попробую составить список тех, кто может считать меня виноватым.

Есть и правда хотелось, так что я кивнула, одобряя его план, а после всё же вернула ему долгий и удивительно для меня самой нежный поцелуй.