Текст книги "Там мой брат! (СИ)"

Автор книги: Лёна Лазарева

Соавторы: Лола Балалар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

А ты, мне кажется, не совсем уверен! Или тебе тошно всё-таки? Отчего же? Ты же виртуоз плети…

– Да кончай ты с ним играться! – встрял Наран. – Выделывается тут… Полосни пару раз так, чтоб до кости сразу – и дело с концом!

– Ты меня учить будешь?! – зло рявкнул "мастер".

Значит, это ещё долго… Мне надо скорее опять зубами ухватиться за что-то… не успел.

Следующий удар сбил меня с ног, так что я снова повис на руках. Только я знал уже, что это не копье. А потом – я даже услышал хриплый выдох Цэгэна – мне показалось, что спину разрубили надвое – ятаганом или как там он у них называется… Что-то булькнуло в горле, и по телу прошла судорога.

Почему я вдруг вспомнил Борьку? Его лицо, встревоженное, заботливое.

Хорошо, что друг про меня ничего не знает! Ведь он переживал бы, что я вот так… Отомстить бы пытался, наверное. Лучше просто – пропал и пропал. И ничего неизвестно, даже трупа нет…

– Другое дело, – услышал я сквозь шум в ушах, – давай-ка ещё…

Цэгэн вздернул меня вверх и ещё раз ударил с оттягом.

– Просто скажи, куда ты шел и зачем. Можно коротко. Я пойму, – сказал он почти по-дружески. – Говори, я жду… Хорошо, не знаешь – куда, – усмехнулся он, – скажи, откуда ты сам?

Он ждал моего ответа – а я ждал следующего удара. Несколько мгновений отдыха… Остальные орки замолчали – может быть, тоже ждали. А в той стороне, где был берег, вдруг несмело крякнула утка.

Я дождался, а вот Цэгэн – нет… Теперь он, кажется, старался по-настоящему. Он был сильным, этот воин.

Тело дрожало непрерывно – но мне вдруг стало почти не больно. Только дрожь эта, как будто я замерз до смерти. Как же я могу замерзнуть, когда всё горит?! Ещё один удар и ещё… Спина вся мокрая... дышать трудно, это ведь я, оказывается, хриплю… а так ничего…

И ещё раз свист, и камча где-то глубоко… уж скорее бы к легким добрался, ну давай же! А вот стоять у меня больше не получается. Но я молчу, закрыв глаза и глотая слезы.

– Довольно пока, – внезапно слышу я голос Цэгэна.

– Ну и хорошо, давайте уже жрать наконец! – это тот, самый высокий, что у костра.

Я тихо погладил кору дерева пальцем. Ему, бедному, тоже досталось сегодня.

– Ладно… давай своего гуся, – милостиво разрешил Оргон.

– Да вы что! Дожимать надо! Как же это ты, Цэгэн… А ещё знаменитый мастер камчи… Что ж он у тебя молчит, как деревянный?

– Я воин, а не палач, – после паузы ответил Цэгэн. – Хочешь – попробуй сам… Но убивать его я тебе не дам. Стоило тогда тащить его с того берега!

«Хозяйственный, сволочь», – подумал я равнодушно. На ненависть не было сил. Их просто – не было. Оставалось упрямство, и оно не давало мне упасть, а теперь не позволяло кричать.

Наран что-то довольно пробормотал, а я вдруг осознал, что страха у меня совсем нет. Хотя этот орк, кажется, будет меня бить с удовольствием – в отличие от Цэгэна… Противно.

Я висел на связанных руках, прижавшись к дереву лицом – хоть какой-то друг рядом. Ну давай уже! Товарищи голодные ждут…

Один удар, второй… третий… Словно гвозди вбивают в тело.

– Ага! – удовлетворенно сказал Наран. – Боишься… Сейчас заговоришь!

Но ведь я не боюсь сейчас! Не больше, чем раньше. Наверное, это потому, что судорога проходит по телу, и я никак не могу унять дрожь. Нарану нравится, что я дрожу…

Удар, ещё… я ожидал худшего…хотя Цэгэн сказал, что не даст меня убить… Может, хотя бы ЭТУ битву я выиграю?!

– Тебе не понравится… – неожиданно звонко говорю я. Наран останавливается. – Мне и сказать-то тебе нечего! Ты и способен только связанного избивать… ты даже не воин. Сын ослицы!

– Ах ты тварь! – взвизгнул Наран и хекнул, как делают, разрубая толстое полено, лесорубы…

В спине что-то мерзко хрустнуло, а боль ударила почему-то в голову. Я подавился стоном, чуть не закричав…Мир закачался – туда-сюда… почему же нет воздуха? Туда-сюда… и в ушах гудит…

– Ты что творишь, идиот!

Это, кажется, Цэгэн… А собственно говоря, какое тебе дело? Ты же сам прервал развлечение, ну так дай другому!

Удары прекратились. Где-то далеко, за толщей воды я услышал «да вот же кость!» Какая кость?

Цэгэн матерился, я даже слышал, что с блеском и выдумкой. Я так не умею.

– А пошел ты! Ну и что же, что кость? Видно, ему мало… тварь эльфийская… Отстань, Цэ, говорю тебе!

Какая-то возня… а потом боль, которой не было ещё. Шипение и запах паленого… и мелкая такая дрожь сердца в горле, а ещё кровь на губах, во рту… по лицу что-то течет…

Меня здесь больше нет. Даже сердце бьется словно не во мне, а за лесом, и гудение, гудение вместо голосов. Как хорошо уйти. И боли я не чувствую. Я всё-таки не проиграл…

Глава 7

Я очень долго и как-то странно приходил в себя.

Вернее, без сознания я был сравнительно недолго – орки ещё и поесть толком не успели, кажется. Но я никак не мог очнуться до конца.

Я слышал орков, их разговор и даже потрескивание костра – но не мог пошевелиться или хотя бы открыть глаза.

А первым чувством было разочарование… Боль и разочарование. Всё-таки я надеялся если не сдохнуть тут сразу, то по крайней мере избавиться на какое-то время от общества этой компании…

Не вышло. Причем орки сами в этом принимали живейшее участие. Сперва они вылили мне на спину, наверное, целую фляжку своего самогона. И ведь не пожалели! Трезвенники, чтоб им… От этого я и очнулся – от боли. Причем, как я потом понял, к пытке это не имело никакого отношения, хотя вполне могло бы ею быть.

Медленно и нехотя сознание возвращалось – чтобы опять съежиться где-то в затылке и вспыхнуть горячими слезами в закрытых глазах…

А потом – стало легче.

– Возьми вон рубашку мою… – услышал я такой знакомый голос Цэгэна. – Листьев положи…

Чьи-то сильные руки стали меня ворочать и обматывать. Перевязывают, значит. Заботливые! Я сейчас уже умиляться начну…

– Тощий, как доска, тут и мяса-то нет почти, – ворчит орк. Керуг, наверное… Большой специалист по мясу. Тебе бы на нашем пайке посидеть, особенно на том, что последние недели был!

– Воды, что ли, дать… – бормочет толстяк. И край кружки упирается мне в губы.

– Пей давай, ты, эльф! – басит орк.

Я честно хотел открыть рот и попить – и пока пытался это сделать, кружку уже убрали. В этот момент я понял, что пить хочется, ещё как!

– Он тебя не слышит, проговорил Цэгэн. – Он без сознания.

– Ладно, потом, – не огорчился Керуг. – Ну ты ешь давай! Уморился небось, а?

– Насмехаешься? – укорил Цэгэн. – Пакостная работа! Весь аппетит отшибает...

– Может, я тогда съем твою порцию?

– Да жри, смотри – не лопни!

– Вот придумал – паскуднику этому гуся отдавать… Я припрячу, захочешь – съешь потом.

– Керуг, у тебя храла осталась, или всю на эльфа извел? Дай ради богов! – это опять Цэгэн.

– Есть ещё… полная. Держи.

Я как будто стал опять уплывать в тихий черный омут. Но меня вытащил из него голос их командира, Оргона:

– Ну что, ребята? Поохотились мы неплохо, что захотели – посмотрели, все целы… но вот вторая наша задача не выполнена. Что, завтра опять потащим этого эльфа с собой, в лагерь?

– Дык куда ж его девать-то, Оргон-ор? Ханский подарок же! Да там и тащить нечего… хочешь, я его за плечо закину да и понесу… три кости да волосы длинные, и ничего больше, тоже мне.

– Тащить там может и нечего… тебе, Керуг, я поверю, что ты его дотащишь и не заметишь… но вот ничего интересного он нам не рассказал. Плохо обрабатывали?

– Нормально я его обрабатывал, – а это конечно же Цэгэн. – Особенно под конец.

– Мда… Нар ведь его до кости достал? Кажется, я видел… Словом: либо он ни беса не знает, либо… знает что-то ценное. И достаточно опытен, чтобы молчать…

– Может, он под воздействием магии? – задумчиво спрашивает Цэгэн. – Оргон-ор, есть такая магия? Чтобы не выболтать то, что знаешь…

– Есть, – отозвался начальник. – Но тогда ты зря старался. Заклятье снимать шаман должен. А наш Верховный шаман… Слышите?

И тут я сам понял, что звуки, которые я принимал за удары своего собственного заполошного сердца, ими совсем не являлись. Это «что-то» доносилось откуда-то издалека и не имело ко мне никакого отношения.

– Я вот слышу, – усмехнулся Оргон, – и даже уже предполагаю, что это такое. Вот! Опять!

– Это то, о чем я думаю? – угрюмо спросил Цэгэн.

Даже мне немного стало интересно, о чем же он думает.

– Скорее всего, да, – подтвердил их командир. – Барабаны! Кажись, шаман Данзыпай наконец-то того… с духами воссоединился. Брату проще будет, – задумчиво сказал Оргон.

Надо же, какие высокие отношения между духовной и светской властью, подумал я. Шаман, значит, умер… Хорошо это или плохо – для меня? С одной стороны, одним орком меньше, тем более не из последних – это хорошо… С другой стороны – брату проще будет. А кто у нас брат? И что теперь будет проще? Может, с шаманом-то и лучше было, кто знает…

Мысли двигались медленно и спотыкались, как какие-то калечные зверюшки… с переломанными ногами. Равнодушные такие. Наверное, не хотелось сосредотачиваться на моем скором будущем, в котором ничего хорошего не было. А вообще – кажется, уже всё равно. Вряд ли будет намного больнее…

– Чем такой шаман – уж лучше никакого, прости духи! – простодушно заявил Керуг. – Вечно Алдар-хану перечил, а как морок на крепость навести, или хоть воинов от оружия заклясть перед штурмом... Как знать, может – и пленника не разговорил бы!

Вот как... Тогда уж лучше и впрямь без шамана! Что хуже – камча Цэгэна или шаманские чары, от которых, как пьяный, сам все выложишь? Камча лучше. Если повезет – просто забьют насмерть. Впрочем, этим в любом случае кончится, скорее всего…

– Оргон-ор, а верно, что Камень Крови в крепости Ахсна? – спросил вдруг "мастер камчи".

– Ты что ж – хану своему не веришь? – рассердился Оргон. – Там он. Алдар-хан знает, что говорит. Камень лежит посреди плаца. На вид – обычный валун, когда б не красные потеки. То кровь Эргила, ничто ее смыть не может…

– Почему же наши предки не забрали его с собой?

– Потому что его невозможно сдвинуть с места.

Камень?

Огромный, в ржавых потеках валун посреди плаца, на котором вечно стоит сержант, гоняя новобранцев? Я не выдержал и усмехнулся… засмеялся бы, да не получилось.

– Эй, эльф! Ты чего там кудахчешь? – мгновенно насторожился Наран.

– Кашляет, – отозвался Керуг. – Вы ему легкие отбили, что ль?

– Да нет вроде… – не сразу отзывается Цэгэн. И почему-то я подумал, что сейчас он смотрит на меня. Имущество. Трофей военный. Трофеи беречь надо, вон перевязали даже… хотя не везде, только там, где особенно лихо было – там перетянули.

– И что же, интересно, правда – из того, что мы все слышали? – задумчиво спросил Цэгэн. – А что – сказки?

– Вот прикоснешься к нему – сам и узнаешь… – ответил командир. – А я верю, что что-то есть. Мертвых он явно не воскрешает, этого не может быть, а вот удачу принести… почему бы и нет?

Прикоснется он, значит… К Камню своему… Интересно, а Борьке моему от камня ничего не перепало? Всё-таки он наполовину орк. И прикасался не раз к святыне этой оркской. И чем только не прикасался, кстати!

Я улыбнулся, вспомнив Борьку, сидящего на этом самом орочьем камне с флягой пива. Друг смотрит на меня, приглашающе хлопая валун по нагретой солнцем поверхности...Тишина…

И все ещё живы, нету осады…

В этот момент я ясно увидел: а ведь пленившие меня орки (вернее, полукровки), которые так спокойно говорят сейчас о Камне своем – они неколебимо уверены, что рано или поздно войдут в крепость. Просто убив всех, кто ее защищает… И они встанут рядом с Камнем, или по очереди будут залезать на него… бить в свои барабаны… а рядом, на вытоптанной добела земле, будут лежать трупы моих товарищей.

Да чтоб вы все сдохли, гады!

И к камню своему прикоснулись, только когда вам на нем бошки будут рубить!

Лица ребят, провожавших меня в этот злосчастный поход, встали перед глазами ясно-ясно. А ведь они верили в меня… А я… Что я могу? Не выдать, не сказать про Темные полки?

Но от этого они не придут на выручку…

Если бы можно было… Я слышал, что была когда-то Запретная магия – человек жертвовал своей жизнью, и попадая в плен, активировал заклятье – его разносило на куски вместе с теми, кто был рядом. Да я бы с радостью! Но нет, нет на мне никакого заклятья… Не умею я так.

Горло перехватило, и я вцепился зубами в траву, чтобы не застонать от отчаяния. И руки связаны – разве что в горло кому-то удастся вцепиться напоследок. Зубами. Но кто ж мне даст!

Я лежал неподвижно, чувствуя, как за закрытыми глазами становится нестерпимо горячо – бешенство, бессильное, бесполезное, выдавливало слезы и кружило голову, как будто я лежал не на твердой земле, а на качающейся палубе. Даже спина, кажется, уже не так болела…

Под бедром здоровой ноги внезапно обнаружился острый камень, который вдруг впился мне в ногу, как рассерженный кот. И я не успел пошевелиться, как явственно услышал чьи-то беззвучные, но оттого не менее понятные слова: «А ну, лежи тихо!»

И снова – как толчок в бедро, на этот раз безболезненный, но отчетливый. Ну вот! Шамана на горизонте ещё нет, а у меня, похоже, бред начинается. Что ж я за слабак такой!

«Вспомни! Подарок! Кошка!» – ударили в мозг чужие слова, и я вспомнил…

Придурок. Как я мог забыть о Борькином подарке! А ведь он отдал мне самую дорогую, заветную свою вещь. И если у меня не бред – то ещё и разумную…

«Одушевленную, олух!» – ворчание куга здорово напоминало Борькиного папу… он ведь знакомил нас когда-то… А что я знаю об одушевленных вещах? Да почти что ничего. Но этот привет от друга был… как протянутая над пропастью рука!

У меня теперь есть оружие. Оружие! И я уже не один…

«Мне бы взять тебя в руки, подарок моего друга», – сказал я мысленно. «Только вот руки-то у меня связаны. Ты смог бы мне помочь?»

«Взял бы он…» – казалось, ворчание ножа обретало по-настоящему сварливые интонации. – «Что именно ты хочешь, чтобы я сделала, эльфенок?»

« Наверное, разрезала веревки…» – подумал я. «Сделала… Ты ножик-женщина! А я забыл… Бо сказал мне…»

«Сам ты ножик!» – огрызнулся… огрызнулась куг. Бредово как-то звучит, но…

«Ну разрежу я тебе веревки… тоже мне, проблема… А дальше что?»

«А дальше…»

А дальше я и вправду олух. Сейчас подойдет ко мне Цэгэн или тот же Керуг… воды дать попить, например – и увидят, что веревка разрезана. И что будет? А ничего хорошего. В лучшем случае руки опять свяжут и пнут для острастки. А нож отнимут.

Надо подождать. Пока они не заснут. И тогда… не знаю, что тогда. Главное, не вырубиться, дождаться! Оружие – это свобода. Свобода выбирать хотя бы то, как умрешь. А может, удалось бы убить их главного? А может…

Сердце колотилось так, что я всерьез боялся, что орки услышат. Я ведь могу попытаться уйти от них!

«Тебя убивать не буду, так и знай!» – пробурчала куг.

« Это ещё почему? А если я хочу оставить их с носом?» – возмутился я мысленно. Хотя, если быть честным, не хотел я убивать себя. Успеется…

«Их – это кого? Орков или тех, что с Боонром остались?» – ядовито уточнила эта стерва. – «Убивать тебя – не стану! А так – думай. Если что… я могу убивать тихо. Могу – больно. Могу даже так, что в удовольствие убиваемому будет, только Боонр этим ни разу не пользовался. Хотя ведь интереснейшая возможность, если подумать…»

«Ты и вправду женщина», – подумал я с почтением и даже некоторым страхом. Когда убивают с удовольствием – это ещё можно понять, но вот чтобы убиваемый этим наслаждался?!

«Это всего лишь особенности мозга», – высокомерно ответила она. – «Как тебя хоть звать-то, эльфенок? А то как гладить женщину, так ты вот он весь, а как представиться…»

«Эфеданэль», – мысленно представился я, стараясь быть вежливым. «Можно Федя. А Боря зовет Эданом…»

«Федя подойдет», – ухмыльнулась мне эта… куг. – «Так вот, Федя… я могу сделать так, чтобы орк умер молча. Но направлять меня придется твоей руке. Ну чтобы хотя бы примерно в сторону орка, а не в противоположную. Понял?»

«Понял… только руки-то связаны у меня! Ладно, пусть орки заснут. Наверное, я смогу приблизить к тебе веревку… Умрет молча, да? Тогда кто-то будет сторожить, и остальные не проснутся!»

Я старался пока не думать о том, что придется встать и идти… или ползти? Сейчас даже такое элементарное движение, как повернуться набок и приблизить к себе связанные руки, вызывало страх. И, словно подчиняясь моим мыслям, спина напомнила о себе – боль разлилась, как будто плеснули от души кипящей смолой.

«Держись, Федя!» – беззвучно шепнула мне куг. – «Держись… эльфенок! Ведь ты живой… и у тебя задание… И Боонр ждет тебя живым… Терпи… ты сможешь… сможешь…»

«Конечно, смогу! Я ведь теперь не один!» Закусив губы, я постарался сосредоточиться на этом странном разговоре. «Как же я рад тебе… И как же мне называть тебя, куг?»

«Ну… вообще-то честные гномки не называют своих имен первым встречным эльфам!» – надменно хмыкнула она в ответ и тут же вздохнула:

«Но и ты – не первый встречный, да и я – уже не гномка. Когда-то меня звали Доори… но лучше зови Кошкой, мне понравилось, когда ты так обо мне думал…»

«Хорошо, Кошка Доори! А Борька хорошо тебя вырезал… Гордая и своенравная… мне бы только дождаться, Кошка, чтобы они заснули…» – пожаловался я.

«Если что, я тебя цапну», – совершенно серьезно пообещала мне Доори. – «Боонр не запрещал мне тебя кусать в интересах дела…»

«Конечно, кусай», – поспешно ответил я. «А то мало ли, вдруг я… засну…»

– Эй, ты там не подох ещё, зараза эльфячья? – раздался вдруг голос Нарана. – И на кой демон их в армию берут? Хлипкие… Не воины, а не пойми что!

Цэгэн отчетливо усмехнулся, но ничего не сказал.

– Эй! Подох иль нет? Я тебя спрашиваю! А то, может, и тащить с собой ничего не надо…

Наран уже подошел ко мне и, недолго думая, пнул ногой – сбоку, как раз туда, где было больнее всего. Там опять что-то хрустнуло, и я застонал, не удержался. Невозможно было удержаться. Перед глазами вспыхнули искры, а сердце словно в горле застряло, горячо и противно.

– Придурок…

Это Цэгэн, кажется.

– Хватит! Надо будет – и потащишь, не всё ж Керугу таскать, – насмешливо предрек Нарану командир. Сильная рука перевернула меня на спину. Зачем? Ведь слышали же. Глаз я не открыл.

– Живой пока… – задумчиво констатировал Оргон не сразу. – Ладно. Всё завтра.

И отошел.

Несколько мгновений я искренне мечтал сдохнуть. Я забыл обо всем, даже о Темных полках и нашей крепости… Показалось, что даже если бы меня мечом по спине ударили, и то легче было бы, чем вот так.

Из-под закрытых глаз потекли слезы, а во рту застрял то ли крик, то ли кровь, то ли ещё что-то… И вот эти слезы и привели меня в себя, когда я наконец смог нормально дышать. Хотя бы поверхностно, неглубоко, но смог.

Ненависть, яркая, как солнечный свет… которого я не увижу больше? Так вот нет же! А сурт вам в задницу по самое не могу! Я уйду. Я должен. А значит, я всё, что надо, сделаю… даже и мертвый!

Орки о чем-то говорили. Я не слышал. У меня было другое: я слушал своё сердце, бухавшее в ушах, а потом скребущее неловко так в груди. У меня здоровое сердце. И неважно, что шкура повреждена – сердце должно работать…

Постепенно, очень медленно и неловко вывернувшись, я подтягивал связанные руки ближе к спрятанному на поясе кугу. Почему-то было невероятно трудно, и каждое движение отдавало в спину и в бок, где всё не унималась боль. Но я откуда-то знал: дальше должно быть легче! Только бы руки освободить…

Ну не то чтобы знал, а… хотелось так думать. Надо же на что-то надеяться.

Никогда не думал, что просто-напросто приблизить к груди отведенные за голову руки – это так тяжело. Вроде ж плечи у меня не вывихнуты, а не могу… не могу…

«Сможешь», – говорит кто-то внутри меня, это кто-то другой, это не я… Я слабак… Слёзы текут, а ещё мне кажется, что я чувствую, как кровь течет по спине от моих движений – совсем не резких, я двигаюсь еле-еле – и всё равно… Орки не должны заметить, они разговаривают. Вспоминают умершего шамана, даже, кажется, помянули его… Про героя этого – Эргила, чья кровь на камне… То ли он сам себя в жертву принес, то ли все произошло с его согласия… Короче, принесли героя в жертву, и сразу стало всем оркам хорошо. Вот как просто! Почему я так не могу?! Где у вас тут алтарь, демоны его побери?!

Ещё одно движение, маленькое и незаметное. Ещё ближе руки к поясу… к ножу. Как же трудно! Никогда бы не поверил. Всего лишь шевельнуть рукой… больно-то как.

И шевельнешь… и освободишься… а потом ещё встанешь и пойдешь, слышишь, ты!

Они же там погибают… ребята. Я должен.

Ещё маленькое движение – почему я словно бы не руками двигаю, а клятой своей спиной? Плечи… ну, плечи исхлестаны, что же делать… Вон морду зато не тронули. Глаза не выбили…

Ещё одно движение. Ещё ближе.

«Кошка…» – позвал я. Слезы уже высохли, но я вдруг поймал себя на желании пожаловаться – хотя бы даже гномской этой душе. Чем она хуже меня, кстати?!

«Кошка Доори… милая. Вот они, руки».

«Ну и где?! Ближе, мальчик… потерпи, слышишь? Хотя бы пальцем попробуй коснуться меня. Кончиком мизинца…»

Я постарался. И, кажется, даже почувствовал – гладкую, прохладную кость. А потом у меня в голове словно кто-то шумно вздохнул, «эх!» мол, тяжело…

И – на грани слышимости – еле слышный скрип. Сыромятные ремни пилить не так просто.

А может, это мне он кажется еле слышным? А орки? Если услышат они?!

Нет, не думать об этом. Не думать… а то мне кажется, что мысли мои и стук сердца ещё громче, чем скрип ремней.

И вот – хватка разжалась, выпустив запястья. Я замер, прислушиваясь к покалыванию в пальцах вернувшейся крови. Медленно, но неуклонно она возвращалась, и пальцы уже начали сгибаться… чуть-чуть.

Замереть и не дышать. Получилось! Боги, получилось! Теперь лишь бы не заметили. Я не Эргил, нету для меня алтаря – мне надо выжить. Меня наши с подкреплением ждут. Мне добраться надо. Если бы хоть не нога! Бежать я точно не смогу…

Я лежал молча и неподвижно. Сначала мне, казалось, стало чуть легче – влажная от росы трава как будто пожалела мою спину, но ненадолго. И кроме пропоротого бока, куда отдавало слишком глубокое дыхание, вся спина стала гореть и пульсировать, не давая передышки. Как будто там кожи и вовсе не осталось. Да ладно, демоны бы с нею, с кожей… авось нарастет… а не нарастет, так и ладно… Как же я на тот берег-то попаду? А дальше?

Мне же лошадка нужна.

Орки что-то гудели, их гудение то приближалось, то отдалялось… Я ждал. В конце концов мне показалось, что я как будто лежу спиной в костре, который старательно растапливает Керуг – и подкладывает дрова, и подкладывает… Я попытался перевернуться на бок. И от этого простого движения так закружилась голова, что очнулся я… не сразу. Кажется, Кошка Доори меня укусила…

Орки то ли не заметили, то ли мои попытки их не обеспокоили. Это было хорошо. Плохо было то, что от маленького усилия я сразу «поплыл»… ох, Кошка, где же сил взять?!

Я тихо лежал и думал, иногда забываясь буквально на минуту. Выходило, что тело просто боится боли. И, наверное, очень устало от нее, потому что иначе почему я так часто выпадаю куда-то, не слышу и не вижу, не знаю, сколько прошло времени?!

Боли нет. Слышишь, ты, Эфеданэль?! Она где-то там. Она отдельно. Спина – она далеко. А ты соображай – головой. Отбрось, отодвинь от себя… не обращай внимания…

Это всё не твоё. Чужое. У тебя кости – целы. Может быть, даже и в ноге целы, хоть я и не уверен… но остальные-то целы! Ты можешь ползти.

Ты можешь ко всем вонючим суртам послать этих орков и уползти от них… Можно уползти в смерть. Но от этого никому не будет радости. Нужно – к своим. Нужно привести подмогу…

Значит – лошадь. Но ведь ты наполовину эльф, демоны тебя побери!

Всё-таки я, кажется, опять потерял сознание, потому что орки ещё только обсуждали, кому из них когда дежурить ночью, охраняя покой остальных и меня заодно – а вот уж Наран сидит тут и чавкает, не иначе и вправду остаток гуся доедает…

А ведь мне нужно его убить. Иначе не уползти. И как можно скорее… Я даже не знаю, первая ли это стража, или я уже пропустил чью-то вахту…

Наран, забери его демоны, сидел у костра боком к огню, чтобы контраст между пламенем и темнотой не слепил глаза. Что же мне делать? Если я ошибусь – он ещё, чего доброго, заорет, зараза!

– Кошка... а ты летать не умеешь? – с тоской спросил я, прикидывая свои шансы докинуть до часового нож.

– Путаешь, милый, я Кошка, а не летучая мышь, – отозвалась куг. – Если кинешь – может, и полечу. Только я летаю плохо. Недалеко.

Картина перелетной птичьей стаи, за которой, отчаянно маша лапами, пытается поспеть полосатая кошка, была уморительной и, учитывая ситуацию, вызывающе нелепой.

Я вновь уткнулся в траву, издав тихий протяжный стон. Тут даже и напрягаться не пришлось, к сожалению.

Наран завертел головой и нехотя встал. Есть!

Особо оглядываться на него не стоило, еще заподозрит неладное... Не заподозрил. Я слышал, как орк вальяжно приближается. Ночь была тиха…

– Ну-ка, что это тут? Эльфятина, скулишь, что ли? Может, решил рассказать, зачем тебя посылали? А?

Сапог ткнулся в бедро. Я застонал – боль отдалась в раненой ноге. Гад.

– Еще не так скулить будешь! – злобно прошипел Наран, пиная меня ещё раз. – Специально попрошу палачей Солнцеликого Алдара, чтоб помочь дозволили!

Новый толчок опять перевернул меня на спину.

Спасибо! Так ещё лучше! Ну вот… только бы получилось.

– Кошка… – одними губами выдохнул я.

И, сжав пальцы на костяной рукояти, попытался вложить всего себя в одно движение: руки, выброшенной вперед. Куг вылетел стремительно и точно.

Наран булькнул, скосил удивленные глаза на рукоять застрявшего в горле ножа – и с идиотски-блаженной улыбкой рухнул лицом вниз, едва не придавив меня. Вернее, придавил – ноги он придавил. Их надо было ещё вытащить.

Мысленно я помянул всех демонов орочьего пекла, прямо таки обязанных проявить гостеприимство по отношению к Нарану. И попытался вытащить свои ноги, а одновременно повернуться на бок. Чудом не заорал – так усилие отдалось в спине.

Отлежаться бы, отдохнуть – но нельзя. Кто же знает, когда вздумается проснуться остальным!

Не дай светлые Боги, захочет кто-то выйти по надобности или проверить, насколько хорошо Наран свои обязанности исполняет!

Были бы силы, я посадил бы его, чтобы поза была, как у живого – но и это до первого оклика. Некогда мне отдыхать. Встать… опереться-то не на что, свалюсь, скорее всего, без костыля. Значит – ползти. Ну ещё… хотя бы тридцать ударов сердца… мне же ещё надо, чтобы тихо!

И про Кошку не забыть. Про друга моего.

«Кошка!» – позвал я. «Спасибо тебе…»

Дотянуться – где там рукоять? Кошка, впрочем, не стала дожидаться, пока я трясущейся рукой ухвачу костяное ее изображение. Сама прыгнула в руку, как, бывает, соскучившийся кот толкается лбом в ладонь.

Я попытался вернуть ее в ножны, неловко так, и почти услышал: «да ладно уж! Давай лучше… себя в кучку собери… вояка!»

Что ж… Ещё немного отдышаться, сжать зубы накрепко, и вперед!

Руки вперед… расстояние – меньше шага, но больше не получается… Подтянуться… Выдохнуть… Набрать воздуха… Подтянуться… Оттолкнуться здоровой ногой… Подтянуться…

Так миновало, кажется, полночи. Если бы не видел я луну – подумал бы, что скоро рассвет.

Ткнулся лицом в траву, переводя дух. Никогда бы не подумал, что это возможно – выдохнуться, одолев смешное расстояние... Двадцать шагов или около того.

И ведь я полз, а не шел!

Только бы не испугались лошади. Орочьи скакуны – сторожа не хуже собак. Ну, милые! Я же вам не враг… Молчите? Пожалуйста, я вас очень прошу! Я свой. Я хороший. И вы… вы наверняка очень хорошие, ведь лошади не воюют… они как раз и страдают порою больше людей, страдают ни за что…

Холодная земля не остужала голову. Что же голова-то так горит! Я полежал неподвижно – недолго. Долго нельзя…

Гнедая кобыла щипала траву в двух шагах, не обращая на меня внимания. Я долго, пристально смотрел на нее, представляя, как подхожу к ней, глажу мягкую гриву... красивая грива, красивая, умная лошадка! Похлопываю ее по шее, подношу к морде большой кусок хлеба, посыпанный солью.

Он пахнет летом… и мирным временем.

Кобыла фыркнула, подняла голову от травы и уставилась на меня.

Ну, давай, милая... Давай подружимся. Я никогда не бил лошадей. А ещё я легкий, и бронь не ношу. Меня таскать легко. И хлебом я тебя накормлю, сам не съем, а тебе дам… только увези меня отсюда… пожалуйста…

Кобыла не торопясь переступила и подошла ко мне – я лежал в нескольких шагах всего.

Лошадиный нос потянулся к моему лицу. Я медленно поднял руку и осторожно погладил храп. Кобыла не возражала.

Помоги мне!

Я вспомнил прикосновения к своему сознанию души куга и представил, что точно так же касаюсь сознания лошади…

Помоги. Возьми меня на свою спину, и уйдем отсюда. Я не стану тебя обижать. И обязательно раздобуду для тебя хлеб с солью… обязательно… если доживу. А я должен, понимаешь?

Я думал об этом, упорно и с силой – если можно расходовать силу на мысли. Мне казалось, что да…

Пожалуйста. Давай будем дружить. Я легкий…. Я никогда не бил лошадей…. Буду чистить тебя, гладить, купать в речке…

Кобыла попыталась понять. Мне так казалось по внимательному ее взгляду. Потом наклонилась ещё раз, обдав меня теплым, пахнущим травой дыханием. Тихонько фыркнула… Я как будто услышал:

– Ну так садись… Если очень нужно… если потом будет хлеб…

«Не смогу», подумал я ей. «Я ранен, не заберусь. Лошадка… Птичка ты рыжая… присядь, прошу тебя . И я тогда заползу».

Лошадь вздохнула – совсем по-человечески – и тяжело, подогнув ноги, села на землю.

«Спасибо!» – чуть не сказал я ей вслух. И пополз… полез… даже не знаю, каким словом это можно было назвать. Скорее всего, каким-нибудь неприличным! Это наиболее полно отразило бы суть.

Главное, я боялся, что лошади надоест вот так сидеть, поджав ноги, и она попросту встанет – а тогда мне уж не взобраться. И не факт, что уговорю ее опять присесть. Интересно, КАК посылают подальше лошади? Наверное, заливистым, издевательским ржанием. Вот-вот, громкого ржания мне больше всего и не хватает…

Поэтому я карабкался, кусая губы и еле сдерживая стоны. Нога тоже решила напомнить, что она пробита. Ну а как же! Забыли тут про нее, видишь ли…

Неужели я сижу?! Добрался. Первый шаг, самый легкий, наверное… Теперь – удержаться и не упасть.

Сидеть было почти невозможно, мне показалось, словно Цэгэн опять орудует своей излюбленной камчой. Каждый шаг. Каждое движение. Но если я сразу лягу лошади на шею – как долго она будет это терпеть?!

Привязаться бы… но поздно. Вся надежда на здоровую ногу, на моё упрямство и доброту гнедой кобылки… интересно, можно ли бредить, сидя в седле?

Но я же не в седле – я без седла. Может, поэтому я могу бредить? Лучше бредить, чем стонать… нельзя мне тут выть, лошадь ещё испугаю, ей и без того запах крови не нравится, я же чувствую. А мне видится отец… и Комол почему-то… и вообще какая-то хрень непонятная, то ли орки, то ли эльфы, толпа и столб какой-то… и багровое пятно костра.