Текст книги "Там мой брат! (СИ)"

Автор книги: Лёна Лазарева

Соавторы: Лола Балалар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Долгая осада вымотала нас – и физически и морально. Голова пустая, тупая, и такое ощущение, словно она заполнена дымом и гулом… А ещё запахами. Запах крови и дерьма, рвоты и гари, иногда еды – одновременно со всем прочим, что не мешает нам накидываться на эту еду, как голодным волкам, не обращая внимания на остальное…

– Спасибо, остроухий!

Это Горм – он рядом со мной на стене, арбалетчик… Сегодня у меня удача – я снял вражеского лучника, такого же как я, полуэльфа, а может, и чистокровного – уж больно хорошо тот стрелял! И стрелял-то, гад, именно по арбалетчикам… избирательно. Вот Горм и был бы следующим, кабы мне не повезло.

– Обращайтесь в любое время, господин десятник…

Горм хлопает меня по плечу и вразвалочку спускается вниз. Наша смена окончена. Сколько их ещё будет?

«Пока не возьмут крепость», – приходит трезвая, спокойная мысль. У этой мысли взгляд и голос погибшего сотника Стайна. Он умирал быстро и легко… если возможно это – умирать легко с перерубленной артерией на ноге.

«Не трудись, Федя», – сказал он, – «ты ничего не сделаешь… не сможешь».

А потом добавил: «Боюсь, нам не продержаться. Бедные ребята…» и умер.

Я и вправду не смог бы ничего сделать, даже если был бы целителем… каковым я не являюсь. Как же тяжело всякий раз объяснять это тем, кто с надеждой смотрит на мои эльфийские уши!

Да, я могу лечить! Но… не так, как настоящие эльфы. Я могу влить силы, помочь… когда у раненого нету уже сил бороться. Ускорить заживление. И всё. Но такие вот раны.. да полно, может и эльфийские целители не умеют их лечить… хотя, быть может, это я так оправдываюсь перед самим собой.

Может, я и научился бы по-настоящему исцелять, если бы длинноухие родственнички научили. Говорят, такому учат с самого детства. Но – увы.

Сотник, как и большинство солдат здесь, звал меня Федей, а вот побратим – Эданом. Это было имя для него. И ещё для отца – так уж вышло. Именно они звали меня так.

Боонр, Бор, Борька и даже просто Бо – ему было всё равно. Мой друг даже удивлялся, и как то можно придавать значение подобной ерунде?! И в общем-то он был прав. Он почти всегда прав.

Здорово всё-таки, что жизнь свела нас – в одном городке, стоявшем на перекрестке караванных путей, в тот момент, когда мне было особенно тошно. Нападение грабителей было отбито, я не пострадал – даже не ранили, но из охранников каравана погибла половина. И почему-то так сошлось, что погибли именно те, с кем я успел немного сдружиться, с кем мне было приятнее разговаривать и просто ехать рядом…

Купец – выжига и хам – не пострадал, груз – тоже, ну а что до наемников… работа у них такая. Оставшимся в живых выдали премию – за счет тех, кто погиб. Они-то не получили ничего, да и их близким ничего не причиталось – не было такого уговору. Все остальные были с этим согласны – дело привычное, радовались лишним деньгам… а мне было тошно. Хотелось выстрелить… в нанимателя. Нет. Не убить – но со стрелой в заднице он бы меня порадовал куда больше.

Я первым распрощался с купцом и остальными. И тут, на базарной площади, я и встретил Боонра…

Рабский торг.

У нас в королевстве рабства вроде как нет. Но если этот «товар» привезли откуда-то ещё – то, выходит, можно. Покупай и владей. И прав твой слуга по закону никаких не имеет… ну почти. Это ведь не человек или орк – это имущество другого государства, привезенное для продажи…

Рабов было около десятка. Большинство – орки, как всегда, или полукровки… драное подобие одежды, кислый запах, угодливая речь надсмотрщика, которого я не слушал…

Меня поразил взгляд раба.

Прямой взгляд в глаза сам по себе был неожиданным – говорят, у орков рабам запрещено глядеть в глаза, это уже является достаточным поводом для порки. Но дело было не только в этом… Что я увидел тогда в Борькиных глазах?

Можно было ожидать злобы – я бы понял! Отчаяния и мольбы, загнанности и ненависти, зависти и угодливости… Ничего этого не было.

Спокойное, усталое достоинство. Несмотря ни на что! А ведь в рабьи клетки плевали и бросали гнилые овощи – а как ещё развлечься мальчишкам на рынке? Бесцеремонное разглядывание – впрочем, некоторые потенциальные покупатели не ограничивались разглядыванием, а щупали зубы и мускулы. Лошадей и то как-то с большим уважением смотрят, когда купить хотят…

Достоинство, усталость и… понимание. Раб как будто понимал даже то, как мне погано на душе! Странно, но покорности не было в его взгляде – чувствовалось, что дай ему сейчас оружие, чтобы добыть свободу в поединке – и он будет сражаться с кем угодно. Может, даже и без оружия. И не факт, что проиграет. Но сейчас – клетка крепка, кругом люди, женщины и дети… И те, кто купил его у орков, и их многочисленные слуги. Не вырваться…

А ещё… раб, встретившись со мною глазами, почти улыбнулся – как будто хотел сказать «ты видишь, как оно вышло… Не переживай, зато моя судьба тебе не грозит»… А кстати… что ждет его впереди? Скорее всего, каменоломни. А это пять, в лучшем случае десять лет… больше там не живут.

Я остановился. Попытался представить себе этого раба с киркой в руках, под плетью надсмотрщика… не получалось. Может, его самого сделают надсмотрщиком? Нет… с плетью в руке пленника представить было абсолютно невозможно. Как с рыбьим хвостом…

А раб выпрямился, сделал шажок и встал вплотную к прутьям клетки, глядя на меня. И смотрел он теперь не в глаза, а просто СМОТРЕЛ… как я сам мог бы смотреть на Сад Фонтанов в королевском дворце… Правда, я только слышал про этот чудесный сад. Или на птицу кили, у которой перья, говорят, ста семи оттенков.

Черты его лица немного разгладились, и я с удивлением понял, что раб почти одних со мною лет.

Теперь и я сделал шаг вперед. Я не мог уйти. Я ещё не знал… но я должен был что-то сделать.

И неожиданно для самого себя спросил:

– Как ты попал в рабство?

– Орки поймали, – с готовностью ответил он хрипловато. – Мы с ребятами на перевале дорогу чинили… кто ж знал, что там отряд орочий пойдет? Меня и еще нескольких умудрились схватить. Думал, голову снесут, а они, видишь, нажиться решили. Та еще нажива, конечно… А ты чего такой смурной, эльф? Обидел кто?

– Нет… Меня-то никто не обидел… Мне деньги заплатили, – усмехнулся я.

Когда я их получал, эти деньги, мне казалось, что на них кровь погибших наемников – моих товарищей… И, едва я договорил фразу, я уже знал, что я буду делать.

– В первый раз вижу, чтобы кого-то так пришибло это событие, – негромко рассмеялся он… и тут же согнулся, хрипя, от удара пяткой копья в живот. Это надсмотрщик решил навести порядок и прекратить неприличное для раба поведение.

– Этот хмыреныш оскорбил вас, господин? – осведомился он у меня. – Будьте уверены, ему это не сойдет просто так…

– Он – не оскорбил, – ответил я как только мог высокомерно, намекая своим тоном, что «а вот ты оскорбляешь меня самым своим присутствием, мразь вонючая…»

Я очень старался, поджав губы и вложив сколько мог силы в свой взгляд. А спустя несколько мгновений спросил небрежно:

– Сколько стоит этот раб?

Потому что с надсмотрщиками иначе нельзя, к сожалению.

Тот посмотрел на меня чуть ли не восторженно, поскольку я из простого прохожего превратился в почти что небожителя. То есть в потенциального покупателя.

– Я позову хозяина, господин! Он вам все расскажет!

И шустро, предварительно погрозив в клетку кулаком для острастки, умчался в замызганный шатер.

– Если будут говорить, что я стою больше пяти серебряных львов, не соглашайся, – вдруг улыбнулся мне раб. – Я стою дешевле, они легко уступят за четыре даже…

– Почему это – дешевле? – возразил я. – Ты разве болен? Или ранен?

– Пока нет… неказистый только и силой не отличаюсь… А вообще это я просто их болтовню слышал, они как раз цены наши обсуждали.

– Господин желает приобрести работника? У меня самый лучший выбор, не извольте сомневаться! – это к нам подбежал тощий старикашка. Человек. Хозяин живого товара.

– Желаю… наверное. Этот сколько стоит у вас? – спросил я, стараясь не давать понять, что ЭТОГО я куплю, какую бы мне не назначили цену.

– Восемь с половиной львов, господин, – угодливо затараторил человек. – Серебром. Вы не смотрите, что он мелковат – зато вынослив, как вол! И с питанием все просто – одной миски полбы в день более чем достаточно! Я смотрю, господин еще не имел дела с рабами? Это очень просто, господин! Главное – слабины не давать, не баловать и не потворствовать…

Слабины не давать, это правда… И в торговле тоже… как я этого не люблю!

– Три льва. Максимум, – процедил я, не выходя из образа этакого сволочного высокомерного эльфа.

– Да что вы, господин! Он, конечно, не красавец, ну так я его не в гарем продаю! Хотите, я вам через недельку такого красавца привезу – глаз не оторвать?! Только он, конечно, не восемь коней стоить будет, а все двадцать. А этого меньше, чем за семь не отдам! Вы гляньте, зубы какие! Молодой, сильный, протянет долго… Как я его дешевле семи львов уступлю?!

– А зачем мне красавец? Я что, баба?! – грозно перебил я, пустив в голос металла и на тон ниже.

– Нет, нет! конечно, вам не нужен красавец! Вам нужен хороший работник! Вот как этот! Или хотите, другого подберем, еще лучше! Или наоборот дешевле, ежели с деньгами не так густо, как хотелось бы…

– Я привык. За всё. Платить. Настоящую цену, – процедил я и изящным (я надеюсь!) жестом выбросил руку в сторону моего знакомого:

– Так СКОЛЬКО?!

Работорговец уже довольно прохладно, но с растущим уважением взглянул на меня и проговорил:

– Ну шесть… только ради вас, господин. Себе в убыток продаю!

– Четыре полновесных серебряных льва, – уронил я, – только с учетом ваших трудов и затрат на еду.

Работорговец осекся, поджал губу и покосился на предмет нашего жаркого торга. «Предмет» насмешливо улыбался. «Предмет» был доволен, как весенняя птичка. «Предмет» казался источником неприятностей, и шанс избавиться от него, да еще за четыре льва, явно перевешивал гипотетическую прибыль в случае отказа.

– По рукам, господин. Четыре серебряных льва. Вай, выведи приобретение господина из клети. А господин пусть изволит пройти со мной в шатер, подписать купчую…

Мой раб (ну и дела!) поднялся на ноги и неторопливо побрел к выходу.

Купчую я подписал быстро – кажется, торговец, поднеся бумагу к глазам, даже удивился, что не нашел на ней всяких хитрых завитушек, свойственных высокородным эльфам. Деньги мои он осмотрел со всех сторон – они были в порядке.

Мы вышли из шатра, а вернее, из маленькой грязной палатки, и я смог наконец разглядеть своё «приобретение».

Не очень высокий и какой-то кряжистый, он не выглядел хилым или больным. Но видно было, что ел последнее время мало и плохо. Может быть, из-за этого его глаза казались очень большими. Волосы густые-прегустые, темные, малость спутанные… а глаза как янтарь темный, большие, чуть раскосые… Волосы гномьи, а глаза… человека? Тоже не совсем… Глубоко посаженные, спокойные, лучистые и какие-то… наивные, что ли?

Черты лица у моего раба были грубоватые – но странным образом эта резкость, неправильность какая-то была привлекательной. Слишком большие глаза странного разреза, слишком густые брови и волосы, мускулистые плечи…

И к этому – такой светлый, ясный взгляд! Взгляд человека, относящегося ко всем с доверием и по-доброму. Даже к тем, кто этого не заслуживает…

Так рабы не смотрят! И как он не ожесточился?

Что-то неправильное, странное… разрез глаз? Всё-таки это не человек. Хотя бы потому, что человек не был бы… так спокоен. Никакой злобы. Совсем.

А разрез глаз – я понял наконец! – напомнил мне … орка. Вот ведь как! Странно… А невысокий рост был скорее гномьим, хотя и не такой уж невысокий! Интересный раб мне достался.

Услужливый Вай связал ему руки впереди и протянул мне конец веревки.

– Держите, господин. Теперь это ваше имущество.

Я ухватил веревку… совершенно не зная, что с нею теперь делать! Затравленно оглядевшись, я выбрал ближайший переулок, уводящий с рынка. Взял себя в руки и попрощался с торговцем:

– Спасибо. А товар ваш… рекомендую покормить как следует. Лучше выглядеть будет! Может, больше заплатят…

Ну а вдруг он после моих слов и вправду покормит бедолаг?

Я обмотал концом веревки запястье и быстрыми шагами пошел прочь. Вожделенный переулок – хвала Свету! – был тих и не слишком грязен. Я с отвращением скинул с себя этот «браслет», достал нож и перерезал остальное. Руки парня теперь ничто не держало, веревка упала на землю.

– Ну вот, – сказал я своему имуществу. – Теперь ты свободен.

Он озадаченно моргнул, растерянно потоптался и сказал:

– Спасибо, эльф. Как тебя звать-то? А то… ну надо же мне знать, кому я четыре льва отдать должен…

– Эфеданэль… – представился я от неожиданности полным именем.

Отдать? Мне? И где же он их возьмет? Если заработает – так ему нужнее, ему, наверное, надо к родным возвращаться… может, они его похоронили уже.

– Не надо мне ничего возвращать, – угрюмо сказал я. – Это… такие деньги… я их заработал… вернее я не все их заработал, а добавили мне… из-за погибших.

Крайне путано и невнятно. Я бы сам ничего не понял. Бывший раб смотрел на меня с удивлением и сочувствием, и, чтобы не длить этот разговор, я достал свой экземпляр купчей:

– Видишь? Нет ее. Нет раба. И денег нет. Всё.

С этими словами я взял крепкую, толстую бумагу в обе руки (бумагу для купчих даже магически упрочняли, чтобы не пострадала!) и собрался уже рвануть как следует, чтобы клочки мерзкого этого документа поплыли по сточной канаве, где им было самое место… но мой новый знакомый остановил меня.

– Эй, постой! – он даже дернулся вперед, чтобы схватить меня за руку, но в последний момент остановился почему-то. – Не надо ее рвать! Пожалуйста…

– Почему?! – воскликнул я, всё же остановившись, хотя самый краешек надорвать я успел.

– А как без нее доказать, что ты меня купил? – тихо спросил он.

– Ох… ну да. Я дурак. А то ещё эта мокрица… надсмотрщик… предъявлять права станет… – меня аж передернуло. – Ну ладно. Уговорил.

– Спасибо, – еще тише проговорил раб. Бывший. Или все-таки еще… настоящий? – Я так понял… что раб тебе не нужен же, да? То есть… Мне идти? Что это за город хоть, а?

– Мунивирт… Но послушай! Я должен засвидетельствовать при людях, или в храме, что ты свободен! – спохватился я. – А ты… разве ты торопишься куда?

– Да мне некуда… – он явно растерялся. – Торопиться, в смысле… Так мы сейчас в храм? А можно тогда пойти умыться где-нибудь? А то я чумазый, как…

– Конечно, пошли! Я и сам…

Украшенная фонтанчиком площадь очень кстати для нас была как раз по пути. Там мы с наслаждением умылись.

Мокрый и взъерошенный, этот вроде-бы-орк аккуратно расправил свои лохмотья, кои, видимо, считал одеждой, и от всей души поклонился мне со словами:

– Я не очень вежлив, эльф Эфеданэль, и не назвался сразу… Это потому, что нас по дороге сюда тщательно отучали от неподобающей рабам дерзости, в том числе и от этой… Но раз я уже почти свободен, то, думаю, могу все-таки…

Тут он запнулся – наверное, не привык к такой словесности – и закончил в конце концов:

– В общем, Боонр я… из Выстрамских гномов…

– Боонр? О, это как… плюх или шлеп? – невольно хихикнул я. – Ой, прости… А на гнома ты похож…но не так чтобы уж совсем.

– Ну... мама у меня... не гномка. А Боонр – это как... да, шлеп. Свалившаяся на голову неприятность, так правильно будет...

– Во как! – улыбнулся я. – У тебя остроумные родители!

Мне стало легко. И гораздо веселее, чем когда я только появился на базарной площади.

– Это папа, – чуть улыбнулся Боонр. – Раздражительный он у меня… Слушай… эльф… может, ты согласишься все-таки, чтобы я тебе деньги вернул? А? Я бы у тебя тогда несколько монеток медных занял бы…

– Медных? А почему только медных и на что ты хочешь их потратить?

Полугном задумчиво оглядел себя, как мог, поплотнее запахнул тряпье, исполняющее роль рубахи, потом вздохнул и выпрямился с таким достоинством, что куда там всяким дворянам.

– Я бы себе одежки какой прикупил, подешевле. А то в таком виде меня и на работу никто не возьмет. Можно ж, наверное, в этом городе сторговать какие-нибудь штаны, как думаешь? Чтоб попроще?

– Можно. Пошли. А потом я тебя приглашаю в трактир. Ребят помянуть…

– Постой… куда пошли-то? Ты же мне еще меди не дал… – Боонр неуверенно потоптался и шагнул за мной. – А в таком виде в трактир меня не пустят, зуб даю… Или у тебя просто запасная одежка есть?

– Рубашка и вправду есть! – обрадованно вспомнил я. – Но… наверное, она тебе не подойдет… не очень подойдет. Потому что она и мне немного узковата. Возьми, – я засунул руку в мешочек с монетами и протянул ему, не глядя, получившуюся кучку.

Однако полугном не стал подставлять под нее ладони. Он аккуратно выбрал из горсти несколько с десяток медяков, старательно игнорируя серебро и золото.

– Спасибо! – с чувством выдохнул он. – Так куда идти-то? я в этом городе ни разу не был…

– Я тоже, – успокоил я Боонра. – Но где-нибудь мы платяную лавку непременно найдем…

И мы конечно же ее нашли. И приодели его, бывшее мое имущество… И с тех пор вот, можно сказать… так мы и вместе, да.

Глава 3

– Федя, там тебя комендант спрашивал! – крикнул мне Кироэль, совсем молоденький стрелок с соседней позиции. Хороший стрелок. Может стать еще лучше – если выживет.

– Сам комендант? И зачем я ему сдался, не знаешь? – спросил я.

Вопрос, конечно, глупый. Комол не такой эльф, чтобы делиться с нами своими соображениями. Но вообще – странно, что зовет, нечего мне сейчас у него делать. Вроде провиниться я не успел… Ничем не отличился, в общем. Хоть бы отпустил он меня поскорей. Спать хочу. И жрать. И где мой друг, мрун болотный заешь тебя, Кироэль, и эльфийские твои уши! Вместе с ушами Комола…

Я же только что видел его, своего друга. Живой, здоровый – уже счастье. Думал, сейчас посидим вместе…

– Кир, где Боонр?

– Борька-то? Да вроде его тоже звали… Хотя я мог и не расслышать…

Ты-то? Ты обычно всё слышишь правильно. Никакого глашатая не надо – все новости, что ни попросите, наготове – у Кироэля они не задержатся.

– Иду, – сказал я без особой радости.

Комола не оказалось ни на стенах, ни в лазарете, ни у… а, нет, как раз у складов он и был. Мрачный, злой, как рой цилянских ос, и явно исстрадался уже со своим артритом. Нонсенс. Эльф с артритом, спешите видеть…

Рядом с ним уже стоит Боонр, угрюмый и раздраженный, словно комендант его от пива оторвал.

– Наконец-то, – проворчал Комол. – Вроде раньше ты шагал быстрее…

Но тут же встряхнулся и пободрее (явно для усталых и измученных арбалетчиков, проходивших мимо) сказал:

– Эфеданэль, молодец, выношу благодарность. Ох, и попортил нам крови этот их лучник!

– Рад служить, благородный эль, – ответил я несколько настороженно. А потому что похвала та была именно что не для меня… А только для ребят. Чтобы знали – теперь им станет полегче!

– Так… – Комол провел ладонью по щеке и тяжело вздохнул. – Сегодня ночью на северном участке убит Залтан… потерь там мало, но… погиб командир. Парни… расстроены, как вы можете понять. Потому, Боонр, принимай командование.

– Я никогда никем не командовал, – несколько ошарашенно отозвался на этот приказ полугном.

– Ну вот и покомандуешь…

В этой интонации столь явственно прозвучало «… напоследок…», что Боонр поморщился.

– Не спорь, тебя удача любит, за тобой пойдут, я думаю.

– Слушаюсь… благородный эль, – окончательно помрачнел мой друг.

– Теперь ты, Эфенадэль… Это правда, что ты владеешь искусством Пряток?

– Правда, – соглашаюсь я, – только… я же наполовину человек. Так что у меня это не совсем искусство – здесь я лишь подмастерье…

– Плевать, – вздохнул Комол. – У нас в крепости было вас таких двое. С одним сам знаешь что случилось – на второй день осады. Остался ты.

Он помолчал и как-то совсем устало продолжил:

– Не продержимся мы, ребята. Еще дней пять… может, шесть… и все. Все устали, скоро мы начнем допускать ошибки, которые будут стоить жизней… многих жизней. Вы это понимаете?

– Может, и начнем, – ответил я после паузы.

– Да уже каждый камень в курсе, – грубо буркнул Боонр. – Скажите что-нибудь, чего мы не знаем…

– Скажу, – спокойно, не обратив внимания на непочтительность, ответил комендант. – Я сегодня поймал птичку. Не посланника, нет… просто птичку. Но кое-что она запомнила из увиденного, а я смог… прочитать. С запада движется Шестой смешанный корпус. Орки выжигают себе дорогу. От нас останутся одни головешки. А на севере, в трех днях пути, стоят наши Темные полки. Судя по штандарту, это те, которыми Миррус-полукровка командует. Если бы можно было дать знать…

Как мне не нравился наш разговор! Комол всегда был суров, но… я знал, что он будет стоять до конца. И мы будем стоять до конца. И мы продержимся, а как же иначе? Надо просто стоять… и не ныть… и помогать друг другу. И в конце концов придет помощь. Или произойдет ещё что-нибудь… я не знал, ЧТО. Я же просто лучник… Я же не командир. Я должен стрелять. А ещё… и ещё стрелять. И улыбаться товарищам, и довольствоваться той скудной пайкой, что оставалась защитникам крепости… Просто делать то, что должно. И тогда мы победим.

И тут вдруг Комол посмотрел на меня и спросил:

– Ты сможешь пробраться к Темным полкам, Федя?

Это был первый раз за все наше знакомство, когда он называл меня Федей…

– Я должен – значит, я смогу, – ответил я. Ну а как еще должен отвечать воин?! Внутри на мгновение стало холодно и пусто. – Конечно, смогу! – добавил я, улыбнувшись Комолу так, словно моя улыбка могла внушить окружающим уверенность в победе и заодно излечить коменданта от артрита. Что бы я не отдал сейчас за собственную уверенность! Только вот мне и отдавать-то нечего.

– Ты – молодчина, – чуть улыбнулся Комол. – Пойдешь сегодня. Отоспись только сначала. И ребята отдохнут перед вылазкой.

– Вылазкой? – заинтересованно переспросил Боонр. Его удивление (а он и впрямь удивился) было вполне объяснимо. Вылазки Комол не дозволял. Никакие. Вообще. Считал их неоправданным риском – толку никакого, а потери чрезмерны…

– Вылазкой… – кивнул комендант. – Этот маневр… жизненно важен. Когда мы выйдем за ворота, нашей задачей будет не прорыв, не уничтожение возможно большего числа врагов – хотя это как раз неплохо бы – а единственно отвлечение внимания. Чтобы Эфеданэль остался незамеченным и получил шанс спасти все наши задницы. И свою заодно.

– О как! – Боонр казался довольным – впервые за последние десять дней, кажется. – Тогда я пойду готовиться.

– Собираешься пойти наружу?

– Разумеется. Сколько можно киснуть в этих стенах? Там хоть размахнуться можно будет…

– И сколько у меня есть времени на сон? – спросил я в наступившей тишине, поразившись вдруг неуместности вопроса. Значит, все будут готовиться к бою, а я буду дрыхнуть? Кстати, спать расхотелось совершенно.

– Не переживай, я тебя распинаю, – ухмыльнулся Боонр. – Со мной не проспишь!

Да уж… с Бориным голосом сон не совмещается. Ну вот совсем.

– Я понесу письмо? – спросил я. – Или только на словах? Но надо, чтобы мне поверили…

– Я научу тебя, как сказать, – махнул рукой Комол. – Миррус знает меня… и знает неплохо. А сейчас иди и готовься, что ли… в смысле, выспись как следует. И скажи там на кухне, что я велел тебе двойную порцию дать.

– Благодарю, – кивнул я и хотел уже уйти, как мне стало стыдно. С ТАКИМ настроением нельзя отправляться на задание! Но что же делать, если всё у меня сжималось внутри от мысли, что ребята будут погибать, пока я отправлюсь на прогулку по лесу?! И Борька… Боонр, самый верный мой друг…

Нет. Никаких предчувствий. Я даже права не имею думать о плохом…

Улыбайся. Эдан. Как всегда. Улыбайся… трус!

– Не сомневайтесь, эль, – я нарочно опустил наименование «благородный» и заговорщицки понизил голос. – Я съем ВСЁ. Вам не говорили, что я самый отъявленный обжора в нашем гарнизоне? Нет? Отправляя меня, вы сможете прокормить двоих, пока меня не будет…

Это была неправда, но ничего другого в голову мне не пришло.

Комол усмехнулся и совершенно по-отечески махнул рукой, мол, иди давай, мальчик, займись делом.

– Пойдем, проведаем кухню – ответственное же задание-то! – Бор подпихнул меня в поясницу, задавая направление движения. – Заодно и я пожру чего-нибудь… ежели дадут.

– Ну так обещали же две порции! – напомнил я ему.

– Это твои две порции!

– Я всё равно столько не съем… Ты же знаешь. И вообще, раз они мои, я волен делать с ними то, что хочу!

– Не волен! Тебе что велено? Подготовиться! Ты должен выспаться и наесться! Чтобы не свалиться там где-нибудь по дороге!

– Не свалюсь, – упрямо ответил я. – И вообще – что я, в лесу еды не найду?! Обижаешь…

– Так… – Бор посуровел и остановился, уставившись мне в глаза. – Мы на кого надеяться должны, а? На доходягу, который каши не ест и пива не пьет? Или все-таки на воина, который знает цену жратве?! Ну-ка не спорь! Чтоб все съел! А то в ухо дам! Дотянусь вот и дам.

– Дай!

Я серьезно посмотрел на него. Будет что вспомнить… по дороге. Добродушный подзатыльник дорогого стоит…

– Я отпрыгну, – предупредил я честно. А потом пустил в ход запрещенный прием: жалобный, прямой эльфийский взгляд:

– Пожалуйста, Борь… хоть немного. Очень тебя прошу…

– Я и так съем. Свою порцию. Мне хватит. А от тебя слишком многое зависит теперь, в том числе и я сам. И… ты, что для меня не менее важно. Так что – жрать, и немедленно. Я прослежу, – тут он злокозненно усмехнулся и провозгласил, – вперед, Эдан, вперед, тебя ждут великие дела!

– Да чтоб… у тебя эльфийские уши выросли!

Упрямее Боонра я не видел. А уж если он решил, что так лучше для меня…

– Не трожь уши! – прорычал он и снова подтолкнул меня к кухне. – У вас совершенно дурацкие уши! Как я такие уши запихаю под шлем, будь любезен объяснить?! Никак, вот именно. А ты на меня потом шипеть будешь, что я без шлема… а я не люблю, когда на меня шипят. И потом, в вылазку без шлема меня не пустят, а я хочу!

– Нет, мне положительно нравится эта идея, – проворчал я, садясь за стол. – Уши тебе очень пошли бы.

– Да ну тебя, – оскорблено фыркнул Боонр, высокомерно отворачивая от меня свой нос. – Мало того, что я по твоей милости, как эльф какой, без бороды хожу, так ты мне и уши еще опозорить хочешь!

– Ничего. Зато женщинам должно нравиться, что никакая щетина их не колет… в это время.

– Женщины… – сварливо пробурчал полугном. – Вот уж и впрямь эльф – все на баб сведет… Слушай, кроме шуток… а чего ты так жрать не хочешь? Тебе плохо или что? Живот скрутило, что ли? У меня жевачка моховая есть, могу поискать. Еще угля можно съесть…

– Нет, Бор. Мне хорошо, – сказал я. – Ничего не болит. Просто… стыдно. Лучше бы я в вылазку пошел.

– В вылазку каждый может, – назидательно заявил он в ответ. – А вот то, что тебе сделать предстоит, ни один из нас не сможет. Чувствуешь свою исключительность, а? Не, ну в самом деле, я тебя не пойму. Тебе такое задание перепало, а ты кочевряжишься. Опасностей тебе не хватает? Если орки тебя поймают, мало не покажется, а твои эти… Прятки… – не всемогущи. И славы тебе не меньше достанется, а то и больше – если тебе удастся, ты нас спасешь. Почти всех. Чего ж тебе еще-то?

– Да не нужна мне слава! – возопил я. – И исключительность эта мне. . . до одного места. Вот того самого, о котором ты подумал. Ладно, всё. Давай жрать будем.

– Давай. Только ты это… бросай тут стыдиться – удумал тоже… Или я тогда заместо тебя пойду, а ты вон на стенах командуй да в вылазки ходи. Токмо, правда, меня там порешат сразу, потому как незаметно, как ты, я ходить не умею. Вишь как…

– А я командовать не могу! – содрогнулся я.

– Так и я не могу, – он пожал плечами и убрел к котлам за завтраком. Почему-то с самого начала Бор вбил себе в голову, что для эльфа зазорно самому к котлам ходить. Причем единственным таким эльфом, которому зазорно, был по его мнению я. Поэтому всякий раз он сам приносил мою еду, невзирая на мои просьбы, требования, возмущение и насмешку. Пришлось смириться. Вернувшись с добычей и бухнув на стол три миски с жидкой кашей (в одной из них одиноко плавала лужица масла, во второй сиротливо торчало несколько волокон мяса), он сказал:

– Вот. Чтоб все съел. Масло и мясо тоже тебе. Давай, Эдан, не смотри на меня, будто я злыдень какой…

– А почему "будто "? Злыдень и есть, – проворчал я, понимая, что выхода мне не оставили. Но сразу остановиться не получалось.

– Хорошо. Я – злыдень. Теперь будь хорошим эльфом и слушайся злыдня… а то – ууу!

Ладно. Пусть за тобой будет последнее слово. Оно же всё равно будет твоим, рано или поздно…

Боонр – как старший брат. И не важно, что по годам я на три года старше. Ерунда это. Был бы я чистокровным эльфом – так мой друг казался бы мне ещё более взрослым и умудренным жизнью. А я сам… вроде и жили мы с отцом довольно бедно, и служу я не первый год, и убивал уже много раз… а всё-таки порою вижу в глазах Борьки что-то такое, до чего мне не дотянуться. И тянуться… пожалуй что и не нужно.

– Борь, – тихо сказал я. Я сейчас буду хорошим эльфом. И всё съем. А ты обещай выполнить мою просьбу.

– Вот еще! А вдруг ты потребуешь от меня невозможного? – и тут же с почти детской доверчивостью спросил, – а что за просьба-то?

– Я хочу сделать тебе маленький подарок. Только и всего. И хочу, чтобы ты его взял. И это не еда.

Боря расцвел и просиял.

– Обожаю подарки! И разумеется, я возьму твой подарок – как ты мог вообще подумать, что не возьму?

А вот узнаешь, ЧТО это – и не возьмешь… Не знаю, почему вдруг я решил, что отдам Борьке свой медальон. Это было единственное, пожалуй – если не считать пресловутых ушей и других деталей внешности – что осталось мне от эльфийской родни. Но я сейчас точно знал, что должен отдать его своему другу.

– Тогда бери! Ты обещал, – решил я на всякий случай не откладывать и, быстро стянув цепочку с шеи, протянул медальон Боонру.

Спроси он у меня сейчас «почему?!» – я не смог бы сказать… знал, и всё. То, что я могу больше не увидеть друга – так пусть обо мне останется память? Может быть. То, что я хочу остаться с ним рядом хотя бы частично? Или то, что медальон – единственное, чем я могу ему помочь, кроме успеха своей миссии? Отец говорил, что есть в безделушке какая-то магия, но какая – не знал ни он, ни я.

Боонр застыл на мгновение, и казалось, он вот-вот возопит «нет!», но… тяжелый вздох – и мой друг покорно надевает изящную безделушку (или все-таки не безделушку?) себе на шею.

– Эдан… Ты уверен? это же… реликвия твоя все-таки… – тихо спросил он, прикрывая медальон ладонью.

– Ну вот и хорошо – ты сохранишь ее лучше меня, балбеса. Тебе же приятно будет носить это? – спросил я и испугался, что диалог становится каким-то уж слишком трогательным. Не надо бы. Не перед расставанием…