Текст книги "Ошибка прошлого (СИ)"

Автор книги: Лена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Историю Ники напоминает.

– О, да, – согласилась Фригга. – И это не совпадение. Ведь на создание такого оружия меня вдохновили именно изменения, которые произвела в своём теле Ника. Её путь в то время казался мне очень перспективным и притягательным. Я нашла и детально изучила всю информацию об экспериментах Ники, которая была у Агентов Света, и позаимствовала оттуда многие идеи. Но в то же время я желала, чтобы моё оружие служило исключительно добру, и потому я не стала лишать детей чувств и эмоций, как сделала с собой Ника. На самом деле я не очень четко представляла себе, что у меня получится в результате. «Это будет идеально», – говорила я себе. А вот сами характеристики идеала представлялись мне весьма смутно. Так что по большей части действовала я по наитию, наобум, проще говоря.

– Так тебе удалось совершить задуманное? – затаив дыхание, спросил я.

– Почти. Когда всё уже было готово к испытанию, о моей работе узнала Селестина. Я думала, она обрадуется, узнав о моём достижении, а она огорчилась.

– Почему?

– Разве ты не понимаешь, что в погоне за совершенством я нарушила основополагающие моральные принципы, на которых основана вся жизнь Агентов? Я лишила людей нормальной жизни, превратив их во что-то, чему невозможно подобрать адекватного определения. Я сломала им судьбы. Эти странные, искусственно созданные, но мыслящие и чувствующие существа были обречены на вечные страдания, ведь они никогда не смогут стать полноценными людьми и понять мир, в котором они живут, потому что они созданы не для этого. Представь, что ты создан для выполнения какой-то одной задачи, а все остальные пути для тебя закрыты. Ты выполнил задачу, и всё, ты уже никому не нужен, потому что ты не человек, а лишь средство для достижения определенной цели. Это сложно объяснить, я сама не до конца понимаю, каково это. Наверное, понять это могут лишь те несчастные существа, которые обречены на такую жизнь. Работая над проектом, я просто не задумывалась об этом, а когда Селестина заставила меня задуматься, я сама пришла в ужас от содеянного. Я плакала и не знала, как теперь загладить свою вину. Когда я поняла, что поступаю ничуть не лучше, чем ученые «Черного Квадрата», я была уверена, что Селестина в лучшем случае выгонит меня, а в худшем – посадит в тюрьму за запрещенные эксперименты. Я была готова сквозь землю провалиться. Стыд сжигал меня изнутри. Но Селестина поняла, что я совершила эту ошибку из-за неопытности, непонимания и легкомыслия, а не из-за внутренней злобы и жестокости, которыми не обладала, и потому она разрешила мне остаться.

– А как же другие Агенты Света? Они не рассердились на тебя за твои опыты над людьми?

– Они ничего не узнали. Селестина сохранила всё втайне. Мой проект был заморожен. Как в прямом, так и в переносном смысле. Селестина решила, что для этих существ же будет лучше, если они будут находиться в бессознательном состоянии. Заставить их выполнять своё предназначение и параллельно имитировать человеческую жизнь было бы куда более жестоко, чем заморозить. Поэтому мы погрузили «детей» в специальные анабиозные ванны и опечатали лабораторию. Около года меня мучили угрызения совести. Я сама не понимала, как могла не подумать о том, что ломаю человеческие жизни, создавая это оружие. Но потом я стала понемногу забывать о своей ошибке, ведь у меня стало появляться всё больше и больше работы. Но даже достигнув зрелого возраста я иногда думала о ней, и эта ошибка служила мне напоминанием о том, что нельзя навешивать ярлыки на человека, тем более молодого, даже если тебе кажется, что он поступает подло и аморально. Эта память помогла мне спокойно относиться ко многим твоим поступкам и не ставить на твоём будущем крест, как сделал это Один. Так что, в какой-то степени, ошибаться даже полезно. Но цена этой ошибки оказалась слишком велика. И это стало ясно лишь теперь, когда существа, которых мы условно называем детьми, ожили и скрылись из нашего поля зрения.

– Ты боишься, что они начнут чинить беспорядки? – спросил я, едва заметно нахмурившись.

– Чинить беспорядки они не будут, – отрезала Фригга и добавила: – По крайней мере, самостоятельно.

– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился я.

– Если «Чёрному Квадрату» станет известно, что мощнейшее оружие в галактике находится в пределах их досягаемости, они сделают всё возможное, чтобы завладеть им и направить его против нас.

– Ты же говорила, что это оружие может служить лишь добру.

– Я хотела, чтобы так было, – поправила Фригга. – Я же сказала, что сама не понимаю до конца, что именно создала в далекой молодости. И потому от этих существ можно ожидать всего, чего угодно. А мощь их ни с чем не соизмерима, это я могу сказать точно. Именно поэтому мы просто обязаны найти их раньше, чем это сделают люди «Чёрного Квадрата». Если оружие попадет к ним в руки, эти преступники станут сильными, как никогда, и мы уже ничего не сможем с этим поделать.

Выслушав неутешительные прогнозы матери, я в отчаянье закрыл лицо руками.

– Это я во всём виноват. Знал бы, чем всё это кончится, в жизни бы в этот чертов подвал не полез! Уж лучше бы мы закатили вечеринку.

– Нет, Локи, вина целиком и полностью лежит на мне, – горько вздохнула Фригга. – Это моя ошибка, больше ничья. Ты просто поднял её на поверхность. Я предполагала, что однажды это произойдет и, не стану скрывать, очень боялась этого момента.

– Но почему ты доверила эту тайну именно мне? – спросил я у матери. – Почему ты не могла посвятить в суть происходящего, например, Леонору, и вместе с ней отправляться на поиски? Теперь, когда я осознал масштаб катастрофы, меня не удивляет, что в качестве средства передвижения ты выбрала «Северную Звезду», меня удивляет другое – почему в напарники ты выбрала меня? Я ведь даже не Агент Света.

– Именно поэтому я тебя и выбрала. Агенты Света не должны ничего узнать о том, чем я занималась в прошлом. Пойми, Локи, я стала для них чем-то вроде символа борьбы за добро и справедливость. Им, особенно молодежи, нужна вера в этот символ, нужен идеал, к которому они будут стремиться. Я не хотела быть таким идеалом, это сложилось само собой, помимо моей воли. Но теперь, если всплывет информация о моём темном прошлом, если Агенты узнают о том, что и я, их предводитель, совершала зло, они могут потерять веру и в добро в целом. Поэтому я должна держать всё втайне. Я не боюсь осуждения или даже изгнания, я боюсь, что они перестанут верить в то, за что борются. А ты, Локи… ты сам влез в эту историю, спустившись в подземную лабораторию. Увидев детей, ты уже узнал часть тайны, и было уже бессмысленно скрывать от тебя другую часть. Если бы я молчала, ты сам бы додумал то, чего не знаешь, и, возможно, твоя выдумка была бы ещё ужаснее правды. И ещё я думаю, что ты, как никто другой, сможешь понять, что двигало мной в юности, когда я совершила эту ошибку.

– Да, я хорошо понимаю. Порой мной овладевают такие же чувства. Мы с тобой действительно похожи куда больше, чем мне казалось на первый взгляд, – я усмехнулся. – Так значит, и безупречной Фригге есть, что скрывать. Что ж, можешь не волноваться, твоя тайна в надежных руках. И прошу, не надо припоминать тот случай с Осколком Радуги. В те далекие времена я был молод, глуп и думал лишь о популярности.

С тех «далеких времен» не прошло еще и половины года, и я думал, что Фригга оценит юмор, но она даже не улыбнулась.

– Я многое понял с тех пор, – уже серьезно произнёс я, глядя в глаза матери.

– Хотелось бы в это верить, – отозвалась Фригга, задумчиво вглядываясь в безграничную космическую даль.

========== Начало поисков ==========

Планета, на которую мы приземлились (а это, вне всякого сомнения, и была Церра), встретила нас влажным тропическим воздухом, в котором благоухание экзотических цветов странным образом смешивалось с тяжелыми запахами пыли и выхлопных газов, отличающими любой густонаселенный мегаполис. Ещё с воздуха я увидел, что город, где мы приземлились, со всех сторон окружен горами, покрытыми лесом.

– Ну вот, до Церры мы добрались, – произнес я, когда мы с матерью вышли из корабля и оказались на космодроме невероятных размеров, большая часть которого была заставлена летательными аппаратами. – А дальше-то что? Дети могут находиться в любой точке планеты, разве не так? Каким образом ты собираешься искать их? Не будем же мы обшаривать всю Церру вдоль и поперек.

– Ну, разумеется, не будем, – успокоила меня Фригга, пытаясь найти что-то в вещевом отделении своего реактивного ранца.

– А как же тогда? – спросил я.

– Космодром, где мы сели – самый крупный и известный космодром планеты. Если забить в корабельный компьютер координаты Церры, не дав никаких указаний относительно места посадки, автоматика по умолчанию доставит тебя именно сюда. Не сомневаюсь, что дети приземлились на том же космодроме, что и мы с тобой.

– Допустим, но ведь этого нам не достаточно. Найти двух маленьких детей, о которых известно лишь то, что они потерялись в определенном мегаполисе или его окрестностях, попросту нереально.

– Ты забываешь о том, что речь идет не о простых детях, а об искусственно созданных существах, – заметила Фригга, извлекая из ранца небольшой золотистый прибор, немного напоминающий портативный компьютер.

– И что это нам дает? – никак не мог понять я.

– Под кожей каждого из них располагается микродатчик, который посылает мне информацию об их местоположении. Этот прибор позволяет отслеживать все их перемещения, при условии, что он и дети находятся на одной планете.

– И где же они сейчас? – поинтересовался я, пытаясь взглянуть на экран прибора.

– Пока не знаю. Загружается слишком долго. Эта техника была создана семьсот лет назад, сам понимаешь. А вот теперь вижу. Они пошли в горы.

– Но зачем? – удивился я. – Зачем они вообще покинули базу и куда-то полетели?

– Не знаю, Локи, – покачала головой Фригга. – Они не были запрограммированы на выполнение задания и потому действовали произвольно. А чем они руководствовались, понятия не имею. Они не люди и потому предугадать их поведение в той или иной ситуации практически невозможно, ведь на них не распространяются законы стандартной человеческой психологии. Когда я их создавала, я даже не предполагала, что дети будут самостоятельно принимать решения. Я готовилась к тому, что буду программировать их на выполнение той или иной задачи, и тогда их поведение будет более чем предсказуемым. Сейчас они не запрограммированы, и потому даже не проси меня объяснить мотивы их поступков.

– Может, они боятся людей и бегут от них? – неуверенно предположил я, опасаясь, что моя идея покажется Фригге нелепой и глупой.

– Весьма возможно, – мама отнеслась к моему заявлению на удивление серьезно. – В любом случае, мы должны немедленно отправляться на поиски. Чем раньше мы их найдем, тем лучше.

– Полетим на реактивных ранцах? – обрадовался я, уже готовясь нажать кнопку «старт»: полеты были одним из моих любимых занятий.

– Полетим, но не сейчас, – остановила меня Фригга. – Из города мы выйдем пешком. Помни, мы не должны привлекать к себе внимания. Никто не должен узнать об этом оружии. Если мы встретим кого-то в лесах, и у нас спросят, что мы там забыли, то мы ищем двух пропавших без вести детей. Самых обычных детей, которые пошли с родителями в туристический поход и потерялись.

– Агент Света высшего уровня учит меня лгать, – рассмеялся я. – Куда катится мир?

– Иногда бывает, что ложь просто необходима, – серьезно заметила Фригга, не обращая ни малейшего внимания на насмешку, звучащую в моём голосе.

К тому времени мы уже вышли за пределы космодрома и теперь шагали по тротуару, проложенному вдоль широкой магистрали, по которой на огромных скоростях проносились машины. От магистрали пешеходный тротуар отделялся зелёными насаждениями, радующими взор яркостью цветов. По другую сторону от нас сплошным монолитом располагались различные супермаркеты, рестораны и ночные клубы с ослепительно-яркими вывесками, на которые было просто невозможно не обратить внимания. Встречались также и служебные помещения, вроде банков или офисов, мы прошли мимо двух кинотеатров и одного аквапарка, а вот жилые дома попадались крайне редко: люди предпочитают жить в спальных районах, вдали от шума и суматохи, так характерных для центральных улиц большого города.

– Да, очень многое изменилось на Церре с тех пор, как я бывала здесь в последний раз, – задумчиво произнесла Фригга, словно бы вспоминая о чём-то.

– Что? Ты уже бывала здесь раньше? – я не поверил своим ушам.

– Да, именно в этом городе я познакомилась с Леонорой и предложила ей стать Агентом Света. Если тебе интересно, могу рассказать подробнее.

– Конечно, интересно, расскажи.

– На Церре я оказалась совершенно случайно, – начала свой рассказ Фригга. – Дело в том, что, выполняя очередное задание, я получила очень серьезные ранения. Осколка Радуги у меня в те времена еще не было, эти события происходили давно, мне тогда около пятисот лет было. Так вот, меня в крайне тяжелом состоянии доставили на ближайшую цивилизованную планету, которой и оказалась Церра. Да нашей базы лететь было долго, я точно не пережила бы этого полёта, поэтому меня и положили в одну из лучших больниц Церры. Но ранения, полученные мной, были слишком серьёзными. Мне требовалась сложнейшая операция, за которую никто не хотел браться. Теряя сознание в реанимационной палате, я уже и не надеялась на то, что когда-нибудь открою глаза вновь. Тем не менее, это случилось. Когда я пришла в себя, медики сказали мне, что одна молодая, но квалифицированная специалистка всё-таки рискнула провести эту операцию, и операция прошла удачно. Я сказала, что хочу увидеть эту девушку, на что медики ответили, что сейчас её в больнице нет, потому что она параллельно работает инженером-проектировщиком.

– А эта девушка и была Леонора? – догадаться было нетрудно.

– Да, ты прав, – согласилась Фригга и поведала мне вот такую историю:

Увидела я её только на второй день. Признаться, когда медики сказали, что специалистка молодая, я даже и представить себе не могла, что настолько. Она была не многим старше тебя.

Одета Леонора была аккуратно, но всё же её одежда отличалась чрезмерной скромностью и даже поношенностью. Присмотревшись повнимательнее, на её брюках можно было разглядеть заплатки, не заметные на первый взгляд. Излишком денег она явно не страдала, и это удивило меня. Если человек работает медиком и инженером одновременно, он должен весьма неплохо зарабатывать.

– Вы спасли мне жизнь. Я очень благодарна вам за это, – сказала я, обращаясь к девушке и протягивая ей довольно крупную сумму денег.

Мне было сложно обращаться к ней на «вы», а не на «ты», но я боялась показаться невежливой.

– Нет-нет, что вы, у нас медицина бесплатная. Мне платит государство, – отказалась от денег девушка.

– Мне больно видеть, что квалифицированные специалисты живут в бедности. Видимо, госслужащие у вас очень мало зарабатывают.

– О нет, лично я зарабатываю очень много, – девушка улыбнулась.

– Зачем ты лукавишь? – перейдя на «ты», поинтересовалась я. – Я же вижу, у тебя даже одежда в заплатках. Будь у тебя деньги, ты купила бы себе новую.

– Зачем, если старая пока ещё держится и отлично справляется со своими функциями? Когда она совсем износится, я, разумеется, куплю себе новую.

– Хочешь накопить на что-то и потому экономишь? – предположила я.

– Нет. Всё, что нужно, у меня уже есть. Даже квартира. Она маленькая, но зачем мне большая, если я живу одна? Одно время я жила в роскошном особняке и, знаете, чувствовала себя куда более несчастной, чем теперь.

– Расскажи мне свою историю, – попросила я, сердцем чувствуя, что в душе этой девушки есть что-то, чего нет у большинства людей. И Леонора рассказала.

Оказывается, её родители были очень богатыми людьми, владельцами нескольких крупных промышленных предприятий, которые достались им по наследству. И вообще, в те времена на Церре существовало заметное социальное расслоение по материальному признаку. Проще говоря, все люди делились на богатых и бедных.

Родители маленькой Леоноры являлись людьми очень богатыми. Их огромный особняк был просто переполнен излишествами. Золотая посуда, дверные ручки, инкрустированные бриллиантами, целая коллекция космических кораблей и тому подобная роскошь.

Вместе с этим родители Леоноры, которым, по сути, просто повезло с наследством, относились с презрением к простым, бедным людям. А так как именно таких людей на Церре было подавляющее большинство, почти все друзья малышки Леоноры принадлежали к малообеспеченным семьям. Их родители были простыми рабочими, которые трудились день и ночь не покладая рук, но все равно не могли заработать достаточно, чтобы прокормить свою семью.

Таков был уровень экономики на Церре в те времена. Зарплату с каждым годом снижали и снижали. Поэтому друзья Леоноры жили совсем не так, как она. Они часто голодали, а если кто-то заболевал, денег на лечение у родителей обычно не находилось.

Леоноре с детства такое положение вещей казалось ужасно несправедливым. Она не могла понять, почему получает всё, что ей хочется, и даже больше, а её друзьям нечего есть и нечего надеть, и страдала, ощущая несправедливость. Когда она стала чуть старше, она стала выносить из дома еду своим голодным друзьям и дарить им свою одежду, которой у неё был явный переизбыток.

Скупым эгоистичным родителям это ужасно не нравилось, они ругали и наказывали Леонору, но той было всё равно. Она хотела помогать друзьям, и остановить её было невозможно.

Когда она ещё повзрослела и узнала о том, что всему виной экономическая ситуация, сложившаяся на планете, и девяносто процентов населения мучается от бедности, ощущение несправедливости в её душе возросло. Она не понимала, зачем её отец покупает десятый по счёту космический корабль, который ему совсем не нужен, если огромное количество людей умирает от голода и ужасных жилищных условий, и этими деньгами можно спасти людей от смерти, а её родители тратят их на то, чтобы пощеголять перед такими же богатыми и заносчивыми знакомыми. Леонора пыталась поговорить с родителями и пробудить в них совесть, но те и слушать её не желали.

Юная девушка ненавидела особняк и всю его роскошь. Она не могла есть, зная, что её друзья голодают, и находила изощренные способы приносить им еду. Чтобы родители ничего не узнали, Леонора отдавала только своё, и сама частенько голодала. Но, несмотря на голод, на душе у нее становилось легче, когда она думала о том, что теперь у её друзей есть еда.

Однажды её лучшая подруга тяжело заболела, а денег на лечение у её семьи не было. Леонора стоя на коленях умоляла родителей о помощи, но те остались глухи к её просьбам, потому что считали себя выше того, чтобы помогать беднякам.

Отчаявшись, Леонора сама хотела устроиться на работу и попытаться собрать деньги на лечение подруги, но родители строго настрого запретили ей это делать. «Не надо позориться», – сказали они. Леонора каждый день ходила к своей подруге и видела, как та медленно умирает. Она сидела на её кровати и плакала, осознавая, что её родителям ничего не стоило спасти ей жизнь, а они не захотели делать этого. Несколько месяцев спустя подруга Леоноры скончалась, и с тех пор девушка отчаянно ненавидела своих родителей, а точнее их эгоизм, бесчувственность и жадность. Она с нетерпением ждала своего совершеннолетия, чтобы навсегда уйти из дома и никогда в него не возвращаться.

Но судьба распорядилась иначе. Незадолго до совершеннолетия девушки её родители попали в космическую катастрофу, когда летели на курорт (Леонора отказалась лететь с ними), и погибли. Леонора унаследовала огромное состояние.

Она продала всё имущество родителей и большую часть денег отправила на благотворительность. Она построила больницу и две школы, а также выделила деньги на строительство детских домов, чтобы беспризорные дети не жили на улицах, как происходило на Церре. А себе Леонора купила только скромную квартирку и устроилась сразу на две работы. Благодаря тому, что у её родителей было много денег, она в своё время получила очень хорошее образование и была квалифицированным врачом и инженером. Большую часть заработанных денег Леонора отдавала на благотворительность, а себе оставляла ровно столько, сколько ей было нужно для жизни, и ни юнита больше.

Причем Леонора совсем не чувствовала гордости, не задумывалась над тем, что поступает благородно и самоотверженно. «Моя жизнь наполнена счастьем, потому что я знаю, что помогаю людям, и жизнь у них становится хоть чуть-чуть, но лучше. Я вижу счастье именно в этом, а не в богатстве и роскоши, которые опостылели мне до ужаса» – говорила она.

Юная наивная Леонора надеялась, что другие богачи когда-нибудь поступят так же, и тогда все люди будут жить одинаково: без роскоши, но и не боясь голодной смерти. Деньги просто упразднятся, и все будут помогать друг другу от чистого сердца; работать не ради зарплаты, а просто понимая, что это нужно остальным. Но этого, конечно, не произошло, ведь далеко не у всех людей такое доброе сердце и такая склонность к самоотдаче, как у молодой Леоноры.

Узнав её историю, я поняла, что в душе этой девушки есть все для того, чтобы в будущем стать Агентом Света. У неё великолепное образование, она трудолюбивая и целеустремленная, и, главное, она готова жизнь положить на то, чтобы помогать людям.

И я забрала её с собой. Многие были недовольны тем, что я притащила на базу девочку, которой ещё и двухсот лет не исполнилось, но к тому времени у меня уже был достаточный авторитет для того, чтобы к моему мнению прислушивались.

Конечно, Леонора не сразу стала Агентом Света. Этот статус ей присвоили, когда она достигла трехсотлетнего возраста. До этого времени она училась сражаться, постигала магические искусства, а также помогала целителям лечить раненных, потому что была великолепным медиком.

Леонора была очень счастлива: она попала в то общество, о котором мечтала с детства. Она целиком и полностью отдалась своей новой работе и очень скоро стала одним из сильнейших Агентов Света. Селестина, уходя на покой, не могла определиться, кому передать мощнейший артефакт Света – мне или Леоноре. И тогда Леонора сказала, что для неё это слишком большая честь, и что я достойна этого больше, чем она. Не знаю, так ли это на самом деле, но Осколок Радуги передали мне.

– А ты-то сама как стала Агентом Света? – я давно уже хотел задать матери этот вопрос, но удобный случай никак не представлялся, – наверное, спасла мирных жителей от банды террористов или что-то вроде этого?

– Нет, всё куда проще и прозаичнее, – чуть улыбнулась Фригга. – Звучит странно, но я никогда бы не стала Агентом, если бы меня не уволили с работы. Однако обо всем по порядку. Началась эта история с того, что я, ещё живя в Асгарде, получила тяжелую болезнь сердца из-за того, что злоупотребляла вредным для здоровья энергетическим эликсиром.

– Да, я помню, как девятьсот лет назад ты за один раз выпила несколько порций, – усмехнулся я, а Фригга продолжила:

В Асгарде мою болезнь лечить не взялись, и меня вместе с другими отравившимися эликсиром подростками отправили в центральную галактику. После того, как я прошла лечение, мне не захотелось возвращаться на родину, и я решила остаться жить на той планете, куда меня привезли. Сначала я получила высшее медицинское образование, затем окончила Институт Точных Наук, а после устроилась работать учительницей в начальной школе.

В то время у меня ещё не было достаточно денег для того, чтобы купить себе квартиру, и потому я жила в общежитии, которое предоставляло государство молодым сотрудникам, не имеющим своего жилья. Работа мне нравилась. Я легко находила с детьми общий язык, и они очень любили меня, а я их. Мне с детства не хватало любви и теплых отношений, а когда я пришла в школу, у меня все это появилось.

Но однажды, когда я возвращалась с работы через парк, моё внимание привлек маленький, лет семи, мальчик, затаившийся в кустах. В первую минуту я подумала, что он играет с приятелями в прятки, но, присмотревшись, обнаружила на мальчике серьезные побои, каких обычно не получают в шутливых детских драках.

Одежда на мальчике была грязной и рваной, да и вообще выглядел он ужасно. Но больше всего меня насторожил его взгляд: затравленный и испуганный. Глаза мальчика были красными и опухшими от слез. Нет, с таким настроением в прятки не играют.

– Что ты здесь делаешь? – ласково спросила я у ребенка.

– Я из дома сбежал, – сообщил мне мальчик хрипловатым голосом – простудился, наверное.

– Но зачем? – удивилась я.

– Родители пьют. Очень много пьют. И когда напиваются, они становятся неадекватными, – на этих словах мальчик расплакался. – Они бьют меня, кидают в меня посудой и прочими предметами. В общем, ведут себя, как ненормальные. Потом у них это проходит, они пытаются выйти из запоя и «начать жизнь заново», как говорит мама, но в результате все равно напиваются, и это повторяется из раза в раз. Мне нечего есть, у меня нет нормальной одежды. Мои ровесники ходят в школу, а я нет. Потому что когда родители трезвые, они думают не обо мне, а о том, как бросить пить, а когда они пьяные, они… вообще ни о чём не думают. Вот я и решил сбежать вчера вечером.

– Ну и правильно сделал, – поддержала я мальчика. – С родителями-алкоголиками жить нельзя, они же тебя и убить невзначай могли бы. Но и на улице жить нельзя. Ты погибнешь здесь один.

– Но мне некуда пойти. Совсем некуда, – заплакал ребенок. Я просто не могла этого вынести.

Будешь жить у меня, – не раздумывая, сказала я, поднимая мальчика на руки и решая для себя, что он будет моим приемным ребенком.

В общежитии я оказала малышу медицинскую помощь, накормила его, а утром взяла с собой в школу, чтобы он неофициально учился в моём классе и получал образование, как и все его сверстники.

Мальчик очень полюбил меня и называл мамой. Мои коллеги по работе, среди которых у меня было немало друзей, узнали про ребенка и начали советовать мне сдать его в полицию.

– Ты не можешь быть приемной матерью, Фригга, – говорили они мне. – Во-первых, у тебя нет мужа, а у ребенка должна быть полная семья, во-вторых, у тебя нет собственной квартиры, а самое главное, у тебя нет документов на ребенка. Так что-то, что он живет у тебя, это незаконно. Если наверху об этом узнают, тебе придется очень несладко.

Но я и слышать ничего не хотела о том, чтобы сдать ребенка в полицию. Такой поступок казался мне предательством, ведь малыш искренне верил, что нашел себе новую маму, которая будет любить его и никогда не бросит. И я, несмотря на опасность, оставила ребенка у себя.

В то время я была очень молодой, неопытной и недооценивала важность документов. «Ну живет у меня малыш, у которого родители алкаши, ну нет у него свидетельства о рождении и прочих бумажек, и что с того?» – думала я. Но директор моей школы думал иначе.

Не знаю, каким образом, но однажды он узнал о ребенке. Я уверена, что эта информация дошла до него не через моих коллег, которые знали тайну. Они, хоть и ворчали, что я поступаю незаконно, прекрасно понимали, какие чувства мной движут, и совсем не хотели, чтобы меня поймали. Так или иначе, директору обо всем стало известно.

По закону он должен был сообщить об этом властям. Тогда бы меня судили и наверняка посадили бы за решетку. Но, разобравшись в ситуации, директор решил, что мне не место в тюрьме, и не стал информировать высшие органы власти. Но и оставлять меня на работе он побоялся. Ведь однажды могли устроить проверку, и правда все равно всплыла бы на поверхность. И тогда уже посадили бы не только меня, но и самого директора школы за то, что он покрывал преступление.

И наш директор не придумал ничего лучше, чем уволить меня. Про увольнение было написано в моей карточке, и из-за этого меня не хотели брать ни на одну работу. Из общежития меня тоже, разумеется, выгнали.

Так я и осталась без работы, без денег, без жилья и с маленьким ребенком. Признаться, я начала уже жалеть, что не сдала мальчика в полицию сразу, как познакомилась с ним, пока он еще не успел ко мне привязаться. Ведь очевидно было, что этим все и кончится. Мне опять не хватило опыта, дальновидности и рассудительности.

В общем, я осталась на улице с голодным ребенком. Не зная, что делать, я села на скамейку и разрыдалась. Ведь я сама в то время, по сути, была ещё ребенком. Мальчик гладил меня по руке и говорил:

– Не плачь, мама. Мы что-нибудь придумаем, обязательно.

Но что тут придумаешь, если тебя не берут ни на одну работу и нет возможности зарабатывать деньги?

Именно в тот момент меня увидела Селестина. Она присела на скамейку рядом со мной и спросила, почему я плачу. Я, недолго думая, рассказала ей свою историю, как сделал это мальчик, когда я поинтересовалась, что с ним случилось. Мне, как и ему, была очень нужна помощь старшего, вот я и доверилась первому человеку, проявившему ко мне интерес. Закончив свой рассказ, я попросила женщину, которая сразу показалась мне хорошим человеком, позаботиться о ребенке.

– Я-то как-нибудь проживу, я уже взрослая, – говорила я, глотая слезы. – Заберите, пожалуйста, мальчика, чтобы он жил в квартире, а не на улице, и ходил в школу, как его сверстники. Это все, о чем я прошу.

– Что ты, разве могу я бросить тебя здесь? – возразила женщина. – Ты, кажется, ищешь работу? Считай, что ты нашла её. Я беру тебя.

– Но с записью, которую сделали в моей карточке, не берут ни на одну работу. Таких сотрудников запрещено брать законом, мне об этом десять раз сказали.

– Мне нет дела до твоей карточки, – Селестина взяла бумажку у меня из рук, порвала её на мелкие кусочки и выбросила в урну.

– Не может быть. Всем есть дело до карточки, – произнесла я, уже начиная верить, что все наладится.

– В Агенты Света принимают не по карточкам, а… по душевным качествам, – отозвалась Селестина. – Летим со мной. Тебе у нас понравится, вот увидишь. И я, разумеется, согласилась лететь. Так я и стала Агентом Света.

– А что стало с мальчиком? – поинтересовался я.

– С мальчиком? – Фригга загадочно улыбнулась. – Он вырос на Базе и впоследствии стал нашим лучшим координатором.

– Так это был Ди?

– Да, Селестина за один раз нашла сразу двух Агентов Света. И я как никто переживала после гибели Ди на Альфе. Ведь он, по сути, был моим приемным сыном, а впоследствии стал напарником, и мы с ним через многое прошли, – Фригга тяжело вздохнула и перевела разговор на другую тему: – Ну вот, из центральной части города мы вышли, теперь можно лететь.