Текст книги "Молодая вдова (СИ)"
Автор книги: Лёля Гайдай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Глава 3
Оглашение завещания было назначено на три часа пополудни того же дня в бальном зале, таково было пожелание умершего, он не хотел затягивать день своей смерти. А в виду известных обстоятельств, у герцога было достаточно времени, чтобы спланировать свои похороны.
Для знати внутри в несколько рядов были расставлены стулья, слуги и простолюдины-арендаторы, скромно стояли по углам и у дверей. Мартиника, державшая под руку Мэри, прошествовала в зал с гордо поднятой головой. Возможно, уже спустя какое-то время, ей придется покинуть Шератон, возможно, покойный супруг не успел сменить завещание и забыл оставить ей хоть какое-то содержание…
– Не волнуйся, Марти! – прошептала ей на ухо Мэри, назвав детским прозвищем, – Я тебя не оставлю на произвол судьбы, будешь жить с нами. Близнецы тебя обожают, да и Грегори не против твоего общества.
– О! Грегори не против моего общества, пока знает что это временно. Он мастерски организовывает мое присутствие в то время, когда не грозят визиты графини Кентервиль. Ты же знаешь, что матушка Грегори очень слабо переваривает мою персону. И лорд, как прилежный сын, не может служить причиной несварения матери.
– Да ты что! Графиня уже давно забыла ту давнюю историю, Мартиника! – воскликнула Мэри, она искренне в это верила.
Поверенный герцога Сомерсета, хорошо знакомый вдовствующей герцогине, мистер Пибоди, лысый, низенький и пухленький человечек, ужасно похожий на шар, прошел на центральное место к столу. Из тяжелого саквояжа он достал несколько листов с гербовой печатью Сомерсетов. Мартиника хорошо различила единорога, придавленного весом щита, поскольку сидела в первом ряду, ее сердце ухнуло в пятки. Нет! Отнюдь не корыстные мотивы преследовала она своим браком, ею тогда руководило отчаянье, и герцог Сомерсет, ее опекун, предложил наилучший выход из ситуации. По крайней мере, на тот момент им обоим это казалось идеальным решением. Но что если болезнь помешала ему оставить обещанное ей содержание? Что если он так и не успел добраться до мистера Пибоди, пока еще сохранял хоть какие-то остатки разума? В течение этих пяти лет Мартиника часто сталкивалась с поверенным герцога, он помогал ей в решении многих деловых вопросов. Герцогиня сама прониклась доверием к этому человеку, хотя и неприятному снаружи, но кристально честному внутри. Однако спросить Пибоди напрямую о содержании завещания девушка считала кощунством. Кроме того, это была юридическая тайна, которую поверенный обязан был сохранять. Герцогиня не стала злоупотреблять своими возможностями, хотя и знала, что при желании могла добиться от Пибоди любой информации, ей пришлось бы для этого приложить минимум усилий. Чтобы ни было в завещании, она сможет себя обеспечить! В конце концов, на имя некоей миссис Фаррел оставлен трастовый фонд, и документы на имя этой самой миссис Фаррел лежат у нее в шкатулке – единственной вещи, которая в этом доме может считаться по праву ее. Она осталась у нее в память о матери и тех временах, когда Мартиника жила с ней. У герцогини неизменно пробегали по коже мурашки, стоило ей увидеть эту шкатулку, поскольку воспоминания, которые она будила, были совсем не радужными. Однако более надежного места, чем старая щербатая шкатулка с изображением фавна и нимф, танцующих под звуки его флейты, во всем поместье Шератон не существовало. Вещь настолько не бросалась в глаза, была до тошноты будничной и старой, что на нее не покусился бы никто из воров, а наличие двойного дна делало ее идеальным тайником. Денег из трастового фонда было немного, но их хватило бы при должной экономии, чтобы тихо и спокойно прожить остаток жизни в английской глуши, не побираясь по родственникам мужа. У самой Мартиники не осталось во всем мире никого, мать давно умерла, сестер и братьев у нее не было, отец… О! Об этом человеке она прекратила вспоминать еще будучи совсем ребенком, ее отец – это герцог Сомерсет… благодетель, опекун, отец, муж, близкий друг… как спутались его роли в ее жизни.
Тем временем мистер Пибоди приступил к оглашению последней воли покойного. Как обычно, первыми озвучивались самые незначимые суммы и вещи, но постепенно стоимость завещанного имущества возрастала, если только у покойного не возникало каких-либо других мотивов поменять порядок. Шло монотонное перечисление, из него Мартиника узнала, что гардероб Сомерсет завещал своему камердинеру, малый был ошарашен не меньше ее, видимо он никак не ожидал, что и после смерти герцога ему не отделаться от костюмов его светлости.
«Ну, ничего, продаст камзолы и рубашки моего мужа, и неплохо заработает, поскольку покойный одевался исключительно у лучших лондонских портных, пусть фасон значительно устарел, но качество ткани останется на высоте долгие годы».
Миссис Пруденс получила маленькое содержание, которого вполне хватило бы на жизнь, реши она удалиться от дел.
«Зная старушку Пруденс, она продолжит мести полы в этом доме, пока в состоянии встать с постели и пройти хоть несколько шагов».
Лорд Джаспер получил в наследство приличную денежную сумму и лучшего арабского скакуна, которого герцог приобрел незадолго до первого апоплексического удара, пока еще был в состоянии увлекаться лошадьми и верховой ездой.
«Что ж, лучшего хозяина, чем Джаспер, для Бонифация трудно пожелать».
Мэри были завещаны драгоценности ее матери, первой жены герцога Сомерсета.
«Правильно! Я все равно к ним даже не прикасалась, и вряд ли бы прикоснулась, останься они в моем распоряжении, скорее всего, подарила бы их Мэри».
Не забыл покойный герцог и о леди Базель с ее младшим сыном, оставив им вполне приличную сумму, так что та даже крякнула от удовольствия, услышав этот факт. Сыночек ее, лишь непонятливо улыбнулся, взирая на дражайшую матушку. Старшие ее сыновья в завещании упомянуты не были, но ее беспокоила судьба лорда Лесли. Природа не одарила его умом, а родившись в семье шестым сыном, у него не было никаких шансов получить родовое наследство. Отец не оставил Лесли ничего, считая его «ошибкой», потому все это время леди Базель с сыном жили за счет родственников, которые с каждым годом терпели их все менее охотно.
– Нынешней герцогине Сомерсет, Клотильде, в девичестве леди Уэльс, завещаю кота Отелло, проживающего в кухне имения Шератон… – монотонно бубнил мистер Пибоди. Но при этих словах Мэри прыснула от смеха, а Мартиника еле сдержалась, чтоб не последовать ее примеру. Отелло был приблудным котом, с очень вредным характером. Постоянно стаскивал с кухни лучшие куски мяса или ветчины, как бы хорошо их не спрятали, при этом полностью отказывался охотиться на мышей, которые уничтожали то, на что сам кот не позарился. При появлении животного в поместье было предпринято множество попыток отвадить его, но ни одна из них не увенчалась успехом, на убийство кота идти не хотелось. В итоге, Отелло стал визитной карточкой кухни Шератона, его решили кормить, дабы уменьшить наносимый им урон. Будучи сытым, Отелло не растаскивал продукты. Видимо герцог, решил предпринять последнюю попытку избавиться от хвостатого чудовища, и выбрал достойную его по вредности хозяйку. Сама Клотильда при этих словах стала пунцово-красного цвета, но сдержалась и ничего не сказала вслух.
«Видимо вечером в голубой комнате разразиться скандал», – подумалось Мартинике. Она чувствовала негативное отношение к ней жены Эммета, хотя та ни разу не позволила себе вольностей в ее присутствии. Однако сплетни, распускаемые Клотильдой за спиной герцогини, порой доходили до ее ведома, и только подтверждали уверенность Мартиники в том, что не зря она невзлюбила свою будущую невестку с первого взгляда.
– Моему старшему сыну, Эммету, нынешнему герцогу Сомерсету, итак досталось родовое поместье с прилегающими землями, потому считаю его достаточно богатым человеком, способным обеспечить себя, жену и как минимум десятерых ребятишек. В память обо мне оставляю ему свой золотой перстень с рубином и всех охотничьих борзых. Мне рассказывали, что после женитьбы мой сын все чаще стал пропадать на охоте, потому я хотел бы поддержать его рвение как можно реже бывать дома, – все тем же монотонным голосом читал вслух поверенный. На этих словах голос его сорвался, и он сделал паузу, потянувшись за стаканом с водой. Мартиника же представила в каком расположении духа находился покойный, когда диктовал завещание мистеру Пибоди. Она видела чертиков, которые плясали в глазах пожилого герцога, который так же не одобрял выбор своего старшего сына, как и вся остальная семья, даже наивная Мэри чувствовала себя неуютно в обществе леди Уэльс. Но Эммет был молод, Клотильда красива и безупречна во всех отношениях. Достойная невеста, которая в итоге оказалась весьма сварливой женой, и к тому же никак не могла произвести на свет наследника. Последнее, возможно, и было главной причиной склочного характера новоиспеченной герцогини Сомерсет.
Клотильда стала еще более пунцовой, чем минутой ранее, хотя казалось, что это невозможно. На месте ее удерживал лишь тот факт, что до сих пор неизвестно, кому в итоге останется львиная доля доходов от акций герцога и Шератон. Но, так как в завещании все еще не была упомянута только Мартиника, она, сцепив зубы, ждала, подтвердятся ли самые страшные ее опасения.
Мэри спокойно вздохнула и, наклонив к Мартинике голову, прошептала:
– Вот видишь, отец оставил Шератон тебе! Нечего было бояться, глупенькая.
– Этого еще не объявили, Мэри.
– Ну и что? Из близких не упомянута только ты, а из нераспределенного наследства Шератон и какие-то акции. Я уверена, что отец не мог оставить это кому-либо другому.
– Тише! Сейчас все узнаем, – перебила Мартиника, видя, что поверенный снова протянул руку к завещанию.
Мистер Пибоди, сделал глубокий вдох, и бросил извиняющийся взгляд в сторону Мартиники. Или ей это показалось?
– Моей супруге, вдовствующей герцогине Сомерсет, я оставляю все мои акции и паи в коммерческих проектах, а так же Шератон со всеми прилегающими землями… – и не успела Мартиника выдохнуть от облегчения, как поверенный продолжил далее:
– Но только в случае, если по истечении трех месяцев с момента моей смерти она обручится, и в последствие выйдет замуж, причем мужем ее должен стать человек, не старше тридцати пяти лет от роду. Я знаю, как вы мучились со мною, моя дорогая, немощным и больным. Знаю, что слишком долго я продержал вас в своих оковах. Потому хочу, чтобы вы были счастливы и узнали, как хорошо быть молодой и полной сил. Я не желаю, чтобы вам досаждали престарелые прощелыги, которые гоняться за молодостью исключительно для того, чтоб посадить ее под замок своей старости, не в силах предложить взамен то, чего вы были лишены все эти годы жизни со мной. В виду условий своего завещания, я обязую свою семью соблюдать траур по мне не более недели, ровно столько нужно, чтобы мое самолюбие не было посмертно ущемлено, а так же я считаю, что черный цвет ужасно не идет моим дражайшим дамам, и Мэри не выдержит дольше без своих небесно-голубых платьев. В случае невыполнения вышеуказанного условия, вдовствующая герцогиня Сомерсет лишается права на какое-либо наследство. Акции, паи и Шератон будут проданы с торгов, а вырученные деньги переданы в фонд сестер милосердия. Я знаю, моя дорогая Мартиника, что вы довольно несговорчивый человек, потому мне не остается другого выхода, как просто не оставить вам выбора.
После этих слов краска схлынула с лица вдовствующей герцогини, а в зале повисла гробовая тишина.
«По истине, если бы мой дражайший супруг был жив, он насладился бы эффектом, который произвели его слова», – пронеслось у девушки в голове, прежде чем она потеряла сознание.
Глава 4
– Это уму непостижимо! – воскликнула Клотильда, меряя своими жесткими шагами на этот раз пространство главной гостиной, где собрались на семейный совет ближайшие родственники покойного герцога. В виду женитьбы ее сына на леди Мэри, графиня Кентервиль также была допущена к обсуждению, хотя ее супруг и дочери предпочли удалиться и никого не смущать своим присутствием. Леди Базель и всюду следующий за ней по пятам лорд Лесли, увязались за остальными, и никто не нашел в себе сил воспрепятствовать им.
Впервые за многие годы все остальные члены семьи были согласны с Клотильдой.
– Как отец мог на такое решиться? Неужели нет никаких других вариантов, мистер Пибоди? – обратилась к присутствующему тут же поверенному Мэри.
– Леди Кентервиль, я сам многократно пытался переубедить его светлость, объяснял всю необдуманность и даже жестокость этого решения, но, к сожалению, герцог прекрасно осознавал, что делает. Потому, с юридической точки зрения вдовствующей герцогине не остается другого выхода. К тому же, замужество – это не такой уж и страшный шаг, и, ради своего благополучия, на него можно решиться. Никто не посмеет осуждать ее светлость за столь ранний повторный брак, учитывая обстоятельства. Как видите, покойный герцог Сомерсет оставил большую свободу действий относительно выбора кандидата в мужья. Он не оговорил ничего кроме возраста, то есть – ни материальное благополучие, ни происхождение его не волновало…
– Достаточно! Мы все итак поняли, – прервал его речь Грегори – Я думаю, что ее светлость достаточно богата и определенно занимает высокое положение в обществе теперь, чтобы самой решить, кто будет достоин составить ей партию!
– Да, да… конечно же вы правы, милорд, – пробормотал извиняющимся тоном мистер Пибоди.
Клотильду же в это время волновала другое:
– А что если ее светлость откажется пойти на этот шаг? Ведь всем известен отнюдь не кроткий нрав вдовствующей герцогини. Неужели, поместье и все остальное действительно будут проданы с торгов?! – при виде денег, которые уплывали из семьи, ее глаза наполняло отчаяние.
– К сожалению, да, – ответил безапелляционным тоном мистер Пибоди.
– Но это несправедливо! – в один голос воскликнули Мэри и Клотильда, но значение этого окрика у них кардинально отличалось.
Мэри считала, что отец поступил безответственно, когда женился на Мартинике. Тогда он объяснил ей это тем фактом, что перед лицом общества она всегда будет оставаться безродной подопечной, компаньонкой его дочери, в жилах которой течет кровь неясного происхождения. Даже если герцог обеспечит ей достаточное приданое – никто из благородных джентльменов не запятнает честь своей семьи узами брака с ней, лишь жадные охотники за деньгами могут попытать счастья, а он не желает Мартинике участи нелюбимой жены при недостойном ее муже. И поскольку на этом свете, по словам шарлатана доктора, ему осталось жить не так много, Сомерсет нашел наилучший выход из положения – герцог решил сам жениться на своей подопечной. После этого никто из высокородных джентльменов не сможет заявить, что у Мартиники недостаточно высокое положение в обществе. Кроме того, он оставит ей щедрое содержание, соответственно в деньгах она также не будет нуждаться, и сразу после траура по нему вознесется в списке желанных невест, тем более что, ко всему прочему, обладает еще и весьма привлекательной внешностью. – Вот тогда пусть выбирает сама с кем дальше ей шагать по жизни, – заявлял покойный.
Во всем это плане был только один изъян: по всей видимости, доктор не был таким уж шарлатаном, каким считал его герцог, поскольку именно его заботами, в комплексе с уходом сиделки и Мартиники, его светлость прожил на пять лет дольше, чем ему было обещано.
Теперь же вместо обещанного содержания, ее отец решил пойти на шантаж! Разве можно сделать выбор, от которого будет зависеть вся твоя последующая жизнь столь скоропалительно? Что если Мартиника не в состоянии еще открыть свое сердце кому бы то ни было? Возможно, ее прошлые сердечные раны все еще не зажили… Мэри надеялась устроить будущее своей подруги-мачехи, но не так скоропалительно! Не удивительно, что Мартиника лишилась чувств, видимо, она считает эти условия предательством со стороны человека, который долгое время заменял ей отца.
Клотильда же думала о том, как несправедливо позволять имуществу уходить за пределы семьи. Теперь ей не было так обидно, что Шератон и акции могут достаться Мартинике. Нет, гораздо ужаснее, если они будут проданы с торгов, как будто ее семья превратилась в полнейших банкротов! Какой позор! Тем более, что эти деньги должны были принадлежать Эммету… Ну, на худой конец Мэри или Джасперу. Ведь эта несносная особа, того глядишь, вздумает проявить неслыханную в этой ситуации гордость и отказаться выходить за кого-либо замуж. Как же мог этот старый хрыч герцог поступить так безответственно!
– О, боюсь, дамы, в своем пылу вы не заметили куда большей несправедливости, чем само условие завещания! – вступил в беседу Эммет. Все взоры в комнате моментально обратились в его сторону: – Лондонский светский сезон не успеет открыться по истечении этих трех месяцев. Отец явно не рассчитывал, что умрет в такой не подходящий момент.
– Боже, нет! Вдовствующая герцогиня не сможет найти себе мужа, сидя дома! Наша семья будет опозорена, когда имущество пустят с молотка! О нас не будет судачить только глухонемой! – возопила в отчаянии Клотильда.
При этих словах в беседу вмешалась графиня Кентервиль, которая до сих пор пребывала в роли немой наблюдательницы.
– Для того чтоб заключить брачный союз, не обязательно ехать в Лондон, – заявила она расчетливым тоном.
– Что вы имеете в виду? – воззрилась на нее Клотильда, не понимающим взглядом. Графиня выдержала эффектную паузу, но не успела она открыть рот, как раздался тонкий, немного заикающийся, почти детский голосок со стороны леди Базель:
– Я мог-гу жениться на Мартинике… Е-е-если это позволит ей сохранить с-свое состояние, я готов пойти на это… Б-безусловно, если она с-са-сама з-за-захочет… Мне только т-трид-дцать…
Все головы повернулись в это момент в сторону говорящего, поскольку это был не кто иной, как лорд Лесли Базель, никогда не открывающий рта без разрешения дорогой матушки. Однако в это раз, судя по краске, которая заливала его круглое лицо, и виноватому выражению на лице леди Базель, это была его собственная инициатива.
Графиня Кентервиль, с трудом скрывая раздражение в своем голосе, прервала тишину, повисшую вслед за этим заявлением:
– Безусловно, лорд Лесли. Вы в состоянии это сделать. Однако я хотела предложить более подходящую кандидатуру на эту роль – виконта Ландмана.
Взоры всех присутствующих обратились в сторону графини, и она продолжила, дабы пояснить:
– Я имею в виду, что для поисков мужа необязательно отправляться в столицу. Тем более, что оказавшись там, ее светлость будет осаждаться толпой женихов, намерения которых будут не самыми благовидными. Мы, как сопереживающие ей люди, просто обязаны подобрать наиболее лучших кандидатов.
– Под наиболее подходящим кандидатом вы имеете в виду своего племянника? – прервала ее леди Базель.
– Да, я имею в виду именно Эдуарда, виконта Ландмана, своего племянника, – твердым голосом ответила графиня Кентервиль, – ему только исполнилось тридцать два и он как раз находиться в поиске подходящей невесты. Кроме того, он искренне сопереживает ее светлости…
– Но, осмелюсь спросить, – продолжила леди Базель, на этот раз в ее голосе появились стальные нотки: – почему вы считаете, что ваш племянник более подходящая кандидатура в мужья, чем мой сын?
Прежде чем графиня Кентервиль нашла, что ответить, в разговор вступил Грегори:
– Насколько я помню, дорогая матушка. Еще семь-восемь лет назад вы не считали Мартинику подходящей партией для моего кузена. Неужели нынешнее ее положение в обществе и будущее богатство заставили вас пересмотреть ваши взгляды?
Графиня никак не ожидала подобного подвоха со стороны собственного сына, пришлось выкручиваться из сложившейся ситуации, пока окружающие не заинтересовались подробностями давней истории.
– Я тогда несколько заблуждалась, что свойственно каждому человеку. Кроме того, на тот момент виконт был слишком молод для женитьбы.
– Именно поэтому вы настояли на его помолвке с леди Оруэлл. Да, матушка? – не унимался Грегори, которому изрядно надоели закулисные интриги матери, – Более того, если судить по положению в обществе, ни лорд Лесли Базель, ни виконт Ландман явно не дотягивают до статуса вдовствующей герцогини Сомерсет. Почему вы не желаете присмотреть для нее более родовитого жениха?
– Грегори, перестань! – перебила его Мэри, вмешавшись в разговор, – Мартиника никогда не согласиться стать женой надутого индюка, которому просто посчастливилось родиться в правильной семье. А вот с Эдуардом ее столько связывало… Они выглядели такими счастливыми вместе раньше.
Ее муж воззрился на леди Кентервиль с неодобрением, Мэри заметив это продолжила: – Ну и что же, ты смотришь на меня с таким осуждением? Неужели из присутствующих кому-либо не известно, что ее светлость до замужества была помолвлена с лордом Ландманом, пусть и неофициально?
При этих словах Мистер Пибоди и леди Базель одновременно неловко кашлянули. Поверенный, тот час же обратившись к Эммету, произнес:
– С разрешения вашей светлости, я покину вас. Мне сегодня предстоит еще много работы.
Не получив возражений, мистер Пибоди покинул гостиную, а лицо Мэри залила краска смущения, опять она проболталась о том, что лучше держать в секрете.
Леди Базель же, с выражением явного недовольства начала тираду, превозносившую достоинства ее сына. Чем больше она говорила, тем больше сгибалась спина лорда Лесли, а лицо его приобретало насыщенный бордовый оттенок. Казалось, он с большим удовольствием провалился бы на месте, если бы это было возможным.
Внимательно слушая окружающих, Клотильда сохраняла молчание, но в голове у нее уже родилась замечательнейшая идея, от которой она невольно расплылась в улыбке. «Ну, конечно же! Как она могла забыть! Если все выйдет так, как она придумала – будет просто замечательно. Деньги останутся в семье, причем в ее семье! А эта невозможная особа станет менее несносной». Не обращая внимания на болтовню леди Базель, которую оскорбило замечание графини о более подходящей кандидатуре, герцогиня Сомерсет вмешалась в беседу:
– Миледи, мы все в восторге от талантов лорда Лесли. Но думаю, ваш спор с графиней не имеет никакого смысла. Ведь окончательное решение будет оставаться за ее светлостью. Мы все переживаем за будущее нашей дорогой вдовствующей герцогини, потому готовы сделать все необходимое, чтобы ее светлость вышла замуж. К сожалению, в наших силах, лишь предложить как можно больше достойных женихов. Пусть графиня приглашает своего племянника, лорд Лесли итак уже находиться здесь, я же приглашу своего дорогого брата, лорда Уэльса. Он недавно овдовел, траур уже прошел, от первого брака у него осталось трое детей, которые нуждаются в материнской ласке, и ему пока еще тридцать пять лет, что не противоречит условиям завещания. Кроме того, он старший и единственный сын в нашей семье, и в будущем унаследует титул маркиза Уэльса. Вдовствующая герцогиня сама выберет достойного ее мужа.
Эммет с удивлением уставился на свою супругу, он был потрясен, что ее волнует судьба Мартиники. «Еще пару часов назад она называла ее несносной особой, претендующей на наследство, а сейчас готова выдать замуж за собственного брата. Кричала, что его отец унизил их, женившись на этой безродной авантюристке, теперь же хочет найти ей достойного жениха?! Ну, конечно же, все дело в деньгах… Ну и ладно, главное, чтобы она не трогала его своими бесконечными жалобами. Слава Богу, что у нее теперь появилось занятие, значит, муж ей ближайшее время будет безразличен, можно заняться охотой, проверить отцовских борзых на деле».
