Текст книги "Сладостный вызов"
Автор книги: Лайза Бингхем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Она с недоверием поглядела на него:
– Но, Брэм, у нас же нет денег!..
Уже собравшись уходить, он посмотрел на нее через плечо:
– Может быть, их нет у тебя. Но у меня они есть.
Маргарита была убеждена, что это было сказано для того, чтобы успокоить ее.
Но это лишь усилило ее тревогу.
Брэм повез ее в Кейлсборо, городок с тысячным населением, расположенный на северо-востоке штата. Маргарита, которой довелось жить в нескольких крупнейших метрополиях мира, не возлагала на посещение магазинов Кейлсборо больших надежд, однако она была приятно поражена.
Сначала она нехотя следовала за Брэмом, приходя в отчаяние от своего платья и прически. В конце концов она почувствовала ярость. Если этот человек не пожертвовал все свои деньги на благотворительность, как она вначале предположила, почему же он одевает ее, как бродяжку, побирушку? Или он намеренно поступает подобным образом – чтобы унизить ее?..
Однако очень быстро эти и подобные им мысли покинули ее. Окончательно они улетучились после того, как Брэм привел ее в лавку модистки. На Маргариту тут же нахлынули волны самых разных запахов: саше и пудры, дорогих тканей и свежезаваренного чая. Все вокруг заставляло вспомнить ее о том, что она женщина: маленькие позолоченные кресла, подбитые розовой парчой; разбросанные повсюду кусочки кружев, лоскутки атласа и рулоны шелка. С зеркал свешивались образчики тесьмы и лент. На вешалках висели многочисленные жакеты и лифы всех фасонов и расцветок; на столиках возвышались груды перчаток, шляпок и ридикюлей.
– Неужели такое возможно?.. – прошептала она, указывая на все это великолепие.
– Как видишь. Хозяйка этой лавки имеет обширные связи в Европе. Сразу же после того, как сняли блокаду, она добилась разрешения на то, чтобы возобновили прямые поставки товаров в ее ателье, как это было до войны. По-моему, это единственное место на Юге, куда стекается такое множество роскошных вещей.
Навстречу им вышла высокая, стройная, хотя уже немолодая женщина. Узнав Брэма, она приветственно раскинула руки, разразившись целым каскадом итальянских любезностей. Брэм покорно дал себя обнять, расцеловать в обе щеки и осмотреть с головы до пят. Из реплик, которыми хозяйка непрерывно обменивалась с Брэмом, Маргарите удалось понять, что та интересовалась главным образом здоровьем Мики и отстройкой Солитьюда. Дама безостановочно сыпала словами, похоже, и не дожидаясь ответа. Наконец она, спохватившись, протянула руку Маргарите, одарив ее лучезарной улыбкой и так же, как и Брэма, окинув всю ее фигуру пристальным взором.
– Господи! Что это за прелестное создание, Брэм?
– Моя жена.
Брови итальянки вздернулись чуть ли не до самых корней ее волос:
– Ах ты, чудовище! Ты и не заикнулся никому, что ты женился! И хоть бы полсловечка проронил!
Маргарите оставалось только удивляться: что же происходило в Вирджинии после их с Брэмом скоропалительного исчезновения? Слухи о нем были, видимо, настолько отдаленными и противоречивыми, что сведения об их свадьбе еще не достигли Кейлсборо.
– Ты, должно быть, намерен подобрать ей весь гардероб полностью, не правда ли?
– Совершенно верно. Ей понадобятся платья, корсеты, нижнее белье и чулки, София.
Щеки Маргариты вспыхнули. Еще ни один мужчина не перечислял при ней напрямик предметов женского гардероба. Что с того, что он ее муж и оплачивает все ее покупки? В конце концов она может думать и говорить самостоятельно и обладает несомненным вкусом, хоть это и звучит не слишком скромно. Брэму вовсе не обязательно подбирать ей платья, словно она беспомощный ребенок!
– … Словом, ей нужно все сразу, – произнес Брэм, прежде чем Маргарита успела возразить.
– Разумеется! – София прищелкнула языком. – Война… она ведь лишила женщин стольких мелочей! Вы согласны со мной, милочка?
Впервые она обратилась непосредственно к Маргарите, но тут же, не дожидаясь ответа той, продолжила фразу:
– Чтобы выполнить ваше задание как следует, мне потребуется весь день.
Брэм недовольно нахмурился.
Но София щебетала дальше:
– Я прошу вас во всем довериться мне, как это делала твоя покойная матушка, Брэм, мир ее праху. Уверяю вас, что день – это вовсе не так много, как кажется! И такие дела не решаются мгновенно! А ты, Брэм, пока займись своими делами – их у тебя наверняка предостаточно. Сходи к парикмахеру, купи себе что-нибудь из одежды, посиди в гостинице и почитай книжку, наконец… Но до шести сюда – ни ногой!
Брэм кивнул, прикинув что-то в уме, нахлобучил шляпу и попятился к выходу.
– Смотри, будь паинькой! – погрозил он пальцем Маргарите и скрылся за дверью.
В этот миг она была готова убить его. Ее щеки пылали – как он смел столь бесцеремонно обращаться с ней на глазах у Софии?..
Но итальянка только пожала плечами, небрежно махнув рукой.
– Ох уж эти мужчины. Порой они бывают такими бесчувственными! Верно?
– Да, – совершенно искренне отозвалась Маргарита. – Да… в самом деле.
– Ну что же… – София в который раз окинула ее пристальным взглядом. – Приступаем?
Когда она проходила мимо, чтобы отобрать с полок кое-какие вещи, Маргарита дотронулась до ее запястья:
– Я вряд ли смогу заплатить вам…
– Мне заплатит ваш супруг.
– Я на это и рассчитывала, но…
София ласково потрепала ее по щеке, словно сама она была доброй пожилой тетушкой, а Маргарита – несмышленой девочкой.
– Не тревожься, cara[6]. Если Брэм заказывает такую уйму дорогих вещей, значит, он этого хочет и может это себе позволить. – Она опять задорно прищелкнула языком и соединила большой и указательный пальцы правой руки. – Из всех мужчин семейства Сент-Чарльзов Брэм – самый …скупой.
– Скупой?!
– Ну, скажем так, бережливый. Он не потратит ни пенни, не убедившись, что в запасе у него осталось не меньше доллара.
Он не потратит ни пенни, пока не убедится, что в запасе у него осталось не меньше доллара.
Эти слова преследовали Маргариту все время, пока София производила с ней сложные манипуляции, обмеряя ее талию, грудь и бедра. Где, скажите на милость, мог он заработать столько денег, чтобы начать строить заново Солитьюд? А какую баснословную сумму намерен он выложить Софии за их сегодняшний визит? Главным достоянием Сент-Чарльзов испокон веков были их земли и лошади. Но война отняла у них и то и другое.
Проклятый Кейси. Он, будто дьявол, появился невесть откуда и напичкал ее мозг всевозможными сомнениями. Если бы не Кейси, Маргарита бы наслаждалась сегодняшним днем. Вместо этого она изнывала от беспокойства.
Ну почему же, почему Брэм сам не признался ей в том, что не совершал никаких заказных убийств? Маргарита помнила, с каким изумлением Брэм встретил ее вопрос – казалось, он был тогда оскорблен до глубины души.
Тогда зачем Кейси вообще заговорил об этом, если это не было правдой?..
Но Маргарита тут же прогнала эту мысль. Брэм никогда не лгал ей. Ни разу за все время, что они знали друг друга. В самом деле, если он и чувствовал за собой какую-то вину, так скорее из-за того, что был слишком честен. Нет, она должна верить ему во всем, что касается этого дела.
Верить.
Всемогущий Боже, да как же она может верить ему дальше – после всего, что случилось?!.
И все же она обязана. Как ни удивительно, Маргарита продолжала безоговорочно верить Брэму. Да, она может злиться на него, грустить, упрекать его… Но, несмотря на это, она чувствовала: ее муж не из тех людей, которые жизнь любого человека оценивают в определенную сумму.
Для этого он был слишком благороден.
Благодаря этим и подобным размышлениям следующие четыре часа пролетели для Маргариты незаметно. Едва лишь София узнала, что большую часть своей жизни Маргарита прожила во Франции, она тут же перешла с английского языка на правильный и беглый французский и засыпала свою клиентку вопросами. Ее интересовало все: от фасона шляпок и покроя платьев парижских модниц до журналов выкроек, которые были ей сейчас так необходимы.
– К счастью, – говорила София, облегченно вздыхая, – ущерб, нанесенный войной портнихам, постепенно сглаживается. Может быть, поставки товаров станут более регулярными.
Обмеряя фигуру Маргариты, подгоняя какие-то детали, вкалывая там и сям булавки, София без умолку рассказывала обо всех лишениях, которые ей пришлось перетерпеть за последние годы: о постоянной нехватке ткани, булавок, иголок и ниток. Дрожащим голосом она рассказывала о женских душевных страданиях, свидетельницей которых ей приходилось быть; об одиночестве, страхе и тоске, которую испытывали ее посетительницы. Она упомянула о нескольких клиентках, которые нанялись к ней работать, так как у них не осталось ни гроша, и были вынуждены шить роскошные наряды, подобные тем, которые когда-то носили сами.
Пока София вела свое повествование, в ателье время от времени заглядывали посетительницы. Некоторые из них заходили только для того, чтобы взглянуть на работу Софии, несколько женщин купили какие-то мелочи, вроде ленты или ярда кружев. Две или три принесли готовое вышивание. И всякий раз София представляла Маргарите то одну, то другую женщину. «Это Аманда Фаркар – из тех Фаркаров, что живут в Южной Каролине», – говорила она, или: «Это Эмили Тэйт, дочь Тэйта, владельца сталелитейного завода». Таким образом, подчеркивая социальное положение каждой клиентки, София позволяла той ощутить собственную значимость, от которой все так отвыкли за годы войны. И Маргарита чувствовала, что София была бы не прочь включить и ее в список своих постоянных покупательниц.
В час дня они сделали передышку и пообедали супом и хлебом с сыром, которые им принесла одна из мастериц. Степенные беседы на профессиональные темы скоро уступили место светским сплетням и легкомысленному хихиканью. Чуть позже, часам к четырем, София с Маргаритой опять сделали небольшой перерыв, чтобы выпить чаю с крендельками, – привычка, которую София переняла у своих закройщиц-англичанок.
За час до предполагаемого возвращения Брэма София передала бразды правления в руки своей помощницы и вместе с Маргаритой удалилась в свои апартаменты. Там она, невзирая на протесты Маргариты, заставила ту принять ванну. Сама София в это время уселась по другую сторону причудливо расписанной ширмы и принялась за окончательную отделку платья Маргариты, вернее – одного из его рукавов.
– Скажите мне, cara, а как вы встретились с Брэмом?
Маргарита невольно сжалась, словно стараясь укрыться от проницательного взгляда Софии. Что ей ответить на это? Неужели Брэм опять собирается поймать ее с помощью своих хитрых уловок? Может быть, ей стоит вежливо отказаться отвечать на вопросы личного характера?.. Не будучи уверена, что поступает правильно, она все же честно ответила:
– Мы познакомились еще до войны.
– Ах, вот как?
В недоумении, что бы мог значить этот возглас, Маргарита подняла голову и натолкнулась на взволнованный взгляд Софии.
– Любовь с первого взгляда? – понимающе спросила итальянка.
– Да, наверное… Да, так оно и было. – Сколько же времени ей понадобилось, чтобы понять это!
– Постой, тогда вы, вероятно, и есть та самая молоденькая француженка, о которой мне прожужжали все уши перед самой войной!.. Помню, тогда у меня не было отбоя от заказчиц. Денно и нощно я шила бальные платья. Очевидно, устраивался какой-то бал с вашим участием?
– Да, – удивленно ответила Маргарита, – совершенно верно.
– Все мои посетительницы были – как это сказать?.. Да! – взбу-до-ра-же-ны. Они столько были наслышаны о вашей красоте и безупречном вкусе, что страшно боялись: вы, дескать, затмите всех на этом балу. – София мечтательно вздохнула. – Ах, какие платья я тогда шила – одно другого красивее!.. Около полудюжины я сдала напрокат самым настойчивым клиенткам.
– О, прошу прощения! – вырвалось у Маргариты. Она вся поникла, словно неся на себе груз вины перед этой женщиной, которая в те дни работала не покладая рук – и все из-за никому не известной Маргариты Дюбуа.
София рассмеялась.
– Не нужно извиняться, cara mia[7]! За ту неделю я заработала столько, сколько не смогла бы и за несколько лет усердного труда! – Она помолчала, потом стала что-то напевать. Послышалось щелканье ножниц. – Милая, Брэм и вправду, видимо, так вас любит, что сразу после окончания войны увез вас из Европы!
Ах, если бы причиной тому была только любовь…
– Наверное, – горько сказала Маргарита.
Повисло неловкое молчание, которое нарушила София.
– Вы хотите сказать, что не уверены в этом?
– Я… я не знаю…
София издала добродушный смешок.
– Да он без ума от вас! Уж мне-то все известно.
– Почему… почему вы так думаете? – Маргарита постаралась спросить об этом как можно безразличнее.
– Ах, всех невест приходится уверять в одном и том же! – Кресло скрипнуло, и над ширмой показалось лицо Софии. – За то время, что я занимаюсь шитьем, мне не раз приходилось говорить неправду многим молодым женщинам, на которых их мужья женились только ради приданого. Но с вами, Маргарита, все обстоит иначе. Положа руку на сердце, могу сказать: ваш муж обожает вас, дорожит вами. Так дорожит, что уму непостижимо!
Она наставительно подняла палец.
– Его мать была одной из моих постоянных и самых любимых заказчиц. Ты спросишь, какой она была. Красавицей? Не то слово! – София в умилении поцеловала кончики своих пальцев. – Ее смерть была для всех настоящей трагедией. Брэму в то время было лет шестнадцать или семнадцать. Как она обожала своих сыновей! Только о них и говорила. И я наблюдала за тем, как они росли, как из мальчиков превращались в мужчин, и знала повадки каждого из них так же хорошо, как если бы это была моя плоть и кровь.
Она понизила голос до заговорщицкого шепота:
– Брэм всегда был самым упрямым. Самым экономным, порой до неприличия. Целеустремленным, жестким. Всем дружеским компаниям он предпочитал одиночество. – София патетически воздела руки к небесам, словно дальнейших объяснений не требовалось. – И то, что он не решается оставлять вас без присмотра, девочка, то, что он тратит на вас немалые деньги – в то время как Солитьюд полностью разрушен, – всего этого, по-моему, достаточно, чтобы развеять ваши опасения. И к тому же его глаза, – София в волнении указала пальцем на свои собственные, – нет, глаза не лгут! Куда бы вы ни направились, они прослеживают ваш путь. А тогда, когда вы не можете этого видеть, они полны… в них видна amore[8].
Маргарита грустно улыбнулась и покачала головой, понимая, что итальянка ошибается. Причины, объясняющие постоянное наблюдение Брэма за ней, были более прозаичны. И их было достаточно, чтобы заставить ее страдать.
– Ты мне не веришь? – спросила София, опять погрозив Маргарите пальцем. – Ну что же, подожди немного. Подожди – и сама во всем убедишься.
ГЛАВА 11
Молодая красавица, сидевшая в парчовом кресле и ожидавшая возвращения мужа, казалось, не имела ничего общего с той женщиной, с которой этим утром расстался Брэм Сент-Чарльз. Ее волосы были тщательно причесаны и уложены на затылке в пучок, заколотый несколькими фигурными шпильками, и только одна длинная подвитая прядь свободно спадала на ее левое плечо.
Она была одета в простое темно-синее платье с бархатной черной отделкой. Никто бы, глядя на этот наряд, не подумал, что он был приобретен еще перед войной. С ним прекрасно гармонировали бархатная сумочка, отороченная кружевами, изящные черные туфельки и чулки из чистого хлопка. Весь ансамбль в целом производил впечатление подчеркнутой элегантности. Становилось ясно, что он предназначался для чего-то большего, чем, например, прогулка по цветущему саду.
У Маргариты перехватило дыхание, когда она увидела не спеша идущего по улице Брэма. Он тоже не зря провел этот день. Волосы Брэма – хоть они и казались чуточку длинноваты – выглядели чистыми, ухоженными и были гладко зачесаны назад. Щеки и подбородок были выбриты до синевы, на них не было ни малейшего следа щетины, обычно густо покрывавшей лицо Брэма. Свою пыльную, выжженную солнцем униформу он сменил на белоснежную льняную рубашку, отлично сшитые темно-коричневые брюки, черный пиджак и новенькие, сверкающие до блеска ботинки.
– Он сошел бы за ангела, изгнанного из рая, – прошептала стоящая рядом с Маргаритой София.
Маргарита согласилась с ней – про себя.
Уверенно, по-хозяйски Брэм перешагнул порог ателье. Его взгляд остановился на Маргарите, которая тут же вскочила и продолжала молча стоять все то время, пока он осматривал ее фигуру, наряд, прическу. Когда он дал ей знак повернуться, она безропотно подчинилась и с удивлением подумала, что София, вероятно, была права. Неужели сейчас, когда она не могла видеть его взгляда, в глазах его светилась любовь? Кто знает, может, он и вправду с обожанием наблюдал за каждым ее движением?
– Большое спасибо, София, – произнес он глубоким, низким голосом.
– Право, Брэм, не стоит благодарности! Остальные вещи – как только они будут готовы – я пришлю вам домой.
– Прекрасно. Ты подобрала еще кое-что, помимо того, о чем я просил?
– Ну разумеется! Своей очереди дожидаются несколько коробок с обычными домашними платьями, несколько юбок и рабочих блузок… так, еще добротные, прочные перчатки, передники и около дюжины пар чулок. Я выбирала как можно более практичные вещи, поскольку думала, что в хозяйстве тебе понадобится помощь твоей женушки. София лукаво подмигнула. – Одна из моих работниц согласилась доставить вам заказ сегодня вечером – ей это по пути. Я пришлю тебе счет, Брэм.
Он кивнул, решительно подхватил Маргариту под локоть и без лишних церемоний вышел вместе с ней на улицу, не произнеся при этом ни слова.
Какое-то время они молча шагали по мостовой.
– Итак? – спросила наконец Маргарита, не в силах больше выносить напряженного молчания.
– Что «итак»?
– Что ты думаешь о работе Софии? – Она проклинала себя за жгучее желание услышать от него хоть какие-то одобрительные слова. Если бы ей удалось выудить из Брэма хоть скупой комплимент…
– М-м-м… сойдет, пожалуй.
«Сойдет!» – эти слова эхом отдались в ее мозгу. Сойдет! Будь проклята эта его вечная сдержанность! Целый день она позволяла вертеть себя из стороны в сторону и колоть булавками, как куклу, все это – ради того, чтобы выглядеть как можно лучше. И все, что он способен сказать по поводу ее внешнего вида – это: «Сойдет!»
Она внезапно остановилась, так что Брэм едва не налетел на нее, и с яростью поглядела ему в глаза:
– Послушай, ты ведь мог не тратить на меня ни денег, ни времени! Достаточно было просто послать за моим приданым! И совершенно незачем было вести меня к Софии!
Брэм подступил к ней так близко, что она ощутила жар его тела и почувствовала запах лавровишни, исходивший от его кожи:
– Если бы за этот наряд заплатил кто-то другой, я бы ни за что не позволил тебе надеть его.
Сердце Маргариты екнуло. Она была испугана – такое богатство оттенков прозвучало в его голосе.
Брэм наклонил голову, так что Маргарита, как ни старалась, не смогла избежать его сурового, испытующего взгляда:
– И знаешь, почему? Потому что ты – моя жена. И я, только я несу за тебя ответственность.
– И это все?
На миг глаза Брэма вспыхнули, словно он был рассержен тем, что Маргарита не придает его словам особого значения.
– Разве этого недостаточно?!.
Маргарита вспомнила о словах Софии: итальянка была искренне уверена в том, что Брэм дорожит своей женой. Да, похоже, так оно и есть. Он и правда дорожит ею – на свой лад. Маргарита вдруг с изумлением поняла, что никогда и не хотела ничего большего.
И тем не менее она не просила его окружать ее неусыпной заботой! Оставив вопрос Брэма без ответа, она хмуро произнесла:
– Думаю, будет лучше, если мы сразу отправимся домой. Посмотри: скоро совсем стемнеет.
Он не сдвинулся с места, лишь пристально поглядел на нее, и этот взгляд заставил Маргариту поежиться.
– Оставь свои уловки, Маргарита, это бесполезно.
– Уловки?.. – слабо переспросила она. Какое холодное бешенство прозвучало в его голосе!
– Все эти обычные женские штучки, которые вы используете, чтобы заставить мужчин прямо-таки вывернуться наизнанку! С их помощью вы вьете из нас веревки. Это хлопанье глазками, деланная застенчивость, притворное незнание жизни… – он наклонялся все ближе и ближе. Уличное движение вокруг них застопорилось. – Эти вопросы, которые ты мне то и дело задаешь, все эти допросы с пристрастием, которые ты мне устраиваешь – они преследуют совершенно определенную цель.
– Какую же?..
– Ты думаешь, что сможешь заставить меня полностью подчиниться тебе. Ты надеешься выудить из меня признание, что я по-прежнему нахожу тебя красивой, умной… непреодолимо желанной… Хочешь свести на нет всю мою решимость и превратить меня в кусок замазки в твоих руках. Но нет, дорогая, этот номер не пройдет. Я решительно отказываюсь пасть жертвой подобных махинаций.
Промолвив последние слова, он повернулся и зашагал прочь, очевидно, воспринимая как должное то, что она последует за ним.
Маргарита действительно пошла за ним – но вовсе не потому, что Брэм ждал этого, нет…
По другой причине.
Посреди его взволнованной речи она вдруг услышала слова, явно вырвавшиеся у Брэма против его воли.
Брэм Сент-Чарльз по-прежнему находил ее желанной.
Умной.
Красивой.
И впервые за все то время, что они находились в разлуке, Маргарита поняла, что она на правильном пути. Ей удалось удержать Брэма. Сейчас это было важнее всего.
Они вернулись в Солитьюд поздним вечером. Местность в лунном свете казалась еще более заброшенной, пустынной и зловещей. Сквозь перистые облака пробивались серебристые лунные лучи, освещавшие землю, усеянную золой и щебенкой. Вид обугленных кустов, оставшихся на месте розария и фруктового сада, заставил Маргариту в ужасе вздрогнуть, как если бы взору ее предстало кладбище.
– Мы восстановим все это, Маргарита, – сказал Брэм, в очередной раз с ошеломляющей точностью прочтя ее мысли.
– Как? – Она умоляюще взглянула на него. – Ты, конечно, можешь тратить деньги на одежду, еду и боеприпасы, – она махнула рукой в сторону долины, – а заново построить Солитьюд нам удастся разве что с помощью Провидения.
На лицо Брэма набежала тень, и Маргарита в испуге подумала, не оскорбила ли она его своим замечанием.
– Маргарита, а если я скажу тебе, что Провидение согласно прийти к нам на помощь?
Она почувствовала прилив страха, но решительно воспротивилась ему. Она больше не позволит сомнениям мучить себя.
– Что с тобой, Маргарита? Разве ты не рассказывала мне, что согласилась стать женой Элджи ради денег? Неужели богатство все еще волнует тебя – уже в то время, когда ты стала женой богатого человека?..
– Но война…
– …лишила нас очень многого, верно. Но кое-что я наскреб, как видишь.
Маргарита ощутила очередной прилив горечи и боли. Кейси был прав. Каким-то образом Брэм извлек прибыль из своей службы в рядах армии Конфедерации.
– Что ты делал, Брэм? – она сжала его руку. – Какие преступления ты совершал, скажи?..
– Преступления?!
– Ты… воровал? Или был мародером?
Ледяное молчание было ей ответом. Затем Брэм высвободил свою руку из плена ее пальцев.
– Дорогая, ты не имеешь обо мне ни малейшего представления.
Словно не слыша его слов, Маргарита заговорила вновь:
– У нас есть прекрасный адвокат, который сможет полностью тебя оправдать. Твоей репутации не будет нанесено ни малейшего урона. Тебя представят как человека, не вынесшего тягот войны, чей рассудок совершенно помутился. Мы скажем, что все, кому ты когда-либо нанес ущерб, теперь отомщены, и…
– Тс-с-с. – Он приложил свой палец к ее губам. В этот раз в его голосе послышалась непонятная нежность. – Маргарита, я ничего не крал.
– Но… но эти деньги…
– Они мои. Вернее, моей семьи. Мы стали укрывать сундуки с фамильными ценностями еще до того, как начался конфликт между Севером и Югом. Это настоящие сокровища, большая их часть передавалась в моей семье из поколения в поколение. Они были поделены между нами, братьями Сент-Чарльзами. А теперь, когда цены на золото подскочили до потолка, всего этого более чем достаточно, чтобы почти ни в чем не знать отказа.
– О! – только и могла в замешательстве произнести Маргарита. Брэм потрепал ее по щеке, потом слегка запрокинул ее лицо – пятна лунного света падали на него:
– Ты тревожилась за меня, Маргарет?
Она попыталась выскользнуть из его рук, проклиная себя за свою дурацкую вспышку, но Брэм крепко держал ее.
– Те деньги, что отобраны из сокровищницы Сент-Чарльзов, никогда не попадут в твои руки. Ты это знаешь, дорогая?
Эта реплика причинила ей боль сильнее, чем если бы он и вправду ранил ее.
– Меня не волнует это чертово богатство!
– Но ведь ты же была готова выйти замуж за Элджи из-за денег!
– Я хотела выйти за него, чтобы обеспечить хоть какие-то средства к существованию!
– Кое-кто считает, что ты хотела стать его женой с корыстными целями.
– Нет, – устало возразила она. – Я всего-навсего рассуждала практически.
– Но с тем же успехом ты могла заниматься прежними делами – результат был бы тем же. Ты стала достаточно известной личностью. Почему же ты не подождала некоторое время – самую чуточку – вместо того, чтобы очертя голову заключать брак?..
Маргарита слегка фыркнула:
– Жоли платит мне столько, сколько может, но большая часть его прибыли уходит на владельцев галереи, на поставщиков – ну, и на его личные траты. Та известность, которую я приобрела, мимолетна. Но это, быть может, и к лучшему. Я все равно не смогла бы зарабатывать столько, чтобы моя семья ни в чем не знала отказа и жила достаточно комфортно.
– Ты могла бы позировать и другим художникам. Устраивать дополнительные сеансы.
– О, нет! Жоли – единственный, кому я позволяю рисовать себя.
– Почему?
– Я полностью доверяю ему.
Пальцы Брэма вцепились в ее руку:
– Он твой любовник?
Она не смогла удержаться от вырвавшегося у нее смешка:
– Кто, Жоли?!. Ты наверняка видел его портреты. Это сутулый, похожий на средневекового кудесника старичок в очках и к тому же – с белоснежной козлиной бородкой.
– Он был твоим любовником? – вновь спросил Брэм.
– Да нет же! – она яростно оттолкнула его руку. Ни один мужчина ни разу не дотронулся до меня, кроме тебя!
Эти слова эхом отдались в ночной тиши, но Маргарита не жалела о том, что сказала это вслух. Никогда еще она не видела, чтобы глаза Брэма так сверкали. Ей показалось, что незримый груз, который он нес на своих плечах, чуть полегчал. Руки его скользнули по ее бедрам, пробравшись под ткань ее платья, пальцы дотронулись до нежной кожи.
– И ни один мужчина не дотронется до тебя, кроме меня, – глухо произнес он. Отпустив поводья, он направил свою лошадь вскачь с холма.
Возле амбара их встретили двое людей Брэма. С таким видом, как будто они выполняли самую обычную работу, которой занимаются по нескольку раз на дню, встречающие подхватили лошадь под уздцы, остановили повозку и принялись выгружать оттуда продукты, закупленные Брэмом в Кейлсборо.
Вслед за этим Брэм повел ее в амбар, и Маргарита поняла, что, в сущности, ничего не изменилось. Да, сегодня она получила в подарок новые платья – нарядные и не очень; она провела целый день вдали от Солитьюда в свое удовольствие; она пила чай, сплетничала и веселилась. Но неумолимая реальность вновь вставала перед ней – вместе с кучей мелких забот, которых Маргарита так старалась избежать.
– А животные тоже к нам присоединятся? – спросила она Брэма с замиранием сердца.
Брэм целый день ломал голову над решением этой проблемы. Маргарита даже не особенно удивилась, обнаружив, что за время их отсутствия в амбаре появилась дюжина свиней, которых пригнал туда Брэм.
– Нет, не волнуйся, – его рука скользнула по ее подбородку, и Маргарита почувствовала, как безнадежное уныние отступает.
– Ну а твои люди? Они что, решили распределить между собой места на чердаке?..
– Нет, они, скорее всего, предпочтут остаться в палатке, где им не нужно уделять слишком много внимания своим манерам.
– Только поэтому?..
Ладонь Брэма легла ей на спину. Это прикосновение было теплым и ласковым.
– Они слишком долгое время обходились без женской ласки и нежности и потому предпочитают говорить о всех волнующих их вопросах открыто, без обиняков, не стараясь щадить ничей слух. Хотя все они умыты и выбриты – можешь оценить.
– О!.
– Поэтому в амбаре останемся только мы с тобой. Одни.
Брэм открыл дверь, пропуская жену внутрь, и попросил ее оставаться на месте, пока он не зажжет лампу. Чиркнула спичка, и в темноте замерцал слабый огонек, мало-помалу разгоравшийся все ярче и увереннее. Вскоре пламя осветило все углы амбара, и от увиденного у Маргариты перехватило дыхание.
Обстановка в амбаре изменилась полностью.
До этого Маргарита попыталась создать в помещении уют при помощи той скудной мебели, которую Брэм привез в Солитьюд еще в первые дни после их бегства. Но теперь интерьер стал просто роскошным. Толстые абиссинские ковры покрывали земляной пол, повсюду висели медные светильники, «комнаты» были заставлены крепкими стульями и удобными оттоманками, каждая деталь была обдумана. В одном из стойл стены были обиты свежими сосновыми досками, там стояли печь и буфет. В другом находились кувшин и лохань, тумбочка и сушилки. Чуть дальше, где раньше хранились сено и зерно, покоились диван и кресло-качалка, два стула, кушетка и три стола, отделанные под мрамор, покрытые вышитыми салфетками, на которых стояли вазы с бархатцами.
– Брэм! – выдохнула она в изумлении. Она вдруг испугалась, что все это исчезнет.
Брэм нахмурился.
– Не придавай такого значения тому, что ты видишь, Маргарита. Это вовсе не было сделано ради твоего удовольствия. После твоих попыток обустроить наше жилище я подумал, что, пожалуй, приятно жить в нормальном доме. Сегодня, гуляя по городу, увидев Софию, покупая для себя различную одежду и другие вещи, я решил, что до сих пор совершенно не заботился о моем личном комфорте. Мои ребята и я работали большую часть дня, затем я забрал тебя.
– Конечно, – она была слишком смущена, чтобы говорить длинные фразы. Еще вчера он так противился подобному обустройству.
Брэм подошел к серванту, стоявшему возле дальней стены. Множество сверкающих бутылок и стаканов скрывалось в недрах одного из ящиков. Он наполнил два высоких стакана ликером и протянул один ей.
– Шерри?
Она приняла его не потому, что ей хотелось выпить, а потому, что он предложил ей. Потому, что его взгляд стал мягче. Хотя вся ситуация ей казалась несколько странной. Совершенно изменившийся амбар, вино, и они, вдвоем.
– Этот цвет тебе очень идет. Я уже говорил тебе?
Она покачала головой.
– Твои глаза сияют. И твоя кожа кажется такой бледной. – Он нежно погладил ее по щеке. – Я представлял себе тебя такой всегда.
– В амбаре?
Он улыбнулся. Как ей хотелось, чтобы это случилось, она так мечтала о его улыбке.
