Текст книги "Сладостный вызов"
Автор книги: Лайза Бингхем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
– Ты, очевидно, имеешь в виду какие-то другие причины, помимо вот этих: крушение семейного очага, уход жены, крах всех моих надежд и планов на будущее, наконец?..
Она промолчала. Трудно было дать более исчерпывающий ответ на его вопрос.
Несколько долгих минут Брэм стоял молча, прежде чем продолжил свою фразу – в своей обычной манере:
– Ты желала когда-нибудь чего-то настолько страстно, что мысли об этом полностью завладевали тобой, не оставляли тебя денно и нощно? Так, что тебе казалось: ты можешь ощутить во рту их вкус и почувствовать их тепло? И бывало ли с тобой так, что то, чего ты хотела достичь, удавалось тебе далеко не сразу? Оно находилось вне пределов досягаемости, и ты могла только мечтать о нем долгие, бессонные ночи.
Маргарита обнаружила, что безмолвно внимает ему, затаив дыхание – настолько на нее подействовали страстный тон Брэма и его сверкающий взгляд.
– Знаешь ли ты, что это значит: отказываться от всего необходимого во имя чего-то большего? Снова и снова, раз за разом? Это длится до тех пор, пока ты, если ты нормальный человек – не начинаешь удивляться тому, что все еще способен думать об этом.
Разомкнув губы, она едва слышно произнесла:
– Да. Мне знакомо это.
– Вот как? – его левая бровь поднялась вверх. – Чего же ты так желала, Маргарита?
Она попыталась оттолкнуть Брэма, однако не смогла заставить его даже чуть-чуть пошевельнуться.:
– Чего же тебе так хотелось, Маргарита?
Она сглотнула плотно сидевший в горле комок.
– Не думаю, чтобы это представляло для тебя интерес.
– Однако это так. Я хочу знать. Я хочу знать, действительно ли тебе довелось испытать то, о чем я сейчас говорил.
– Мы беседовали о тебе.
– Ну что ж, обменяемся тайнами! Один из моих секретов – в обмен на один из твоих.
ГЛАВА 9
– Начни ты первая, Маргарита.
– Вряд ли это будет справедливо.
– Почему же?
– Если я начну говорить первой, ты всегда сможешь выслушать меня, а потом откажешься раскрыть свой секрет.
Губы Брэма искривились.
– Ты так мало мне доверяешь?
– Да.
– Очень глупо.
– Зато искренне. Что, по-твоему, я могу ответить после всего, что пришлось мне пережить за последние дни?..
– Я ни разу не солгал тебе. С самого начала нашей совместной жизни я, хоть и не представлял собой ничего выдающегося, был абсолютно честен с тобой.
Болезненно честен – во всех отношениях, могла бы прибавить Маргарита, однако удержалась от соблазна.
– Нет, ты первый, – сказала она упрямо.
Брэм перешагнул порог, Маргарита последовала за ним и едва не упала: он ступил на одну из тех тропинок, которые, как она подозревала, раньше были глубокими траншеями. Но теперь это были всего лишь небольшие впадины, покрытые тонким слоем песка. Они шли к холму, к тому самому месту, где Маргарита впервые смогла бросить беглый взгляд на Солитьюд. Поднявшись на вершину холма, Брэм наконец обернулся и, приобняв ее за плечи, заставил свою жену взглянуть вниз.
– Вот это, Маргарита. Все свободное время я думал только об этом.
– О Солитьюде? – спросила она, несколько смущенная тем, что всюду, куда бы она ни посмотрела, царило полное опустошение. Она надеялась, что Брэм подразумевал вовсе не это.
Он вздохнул, словно сожалея.
– Вглядись пристальней, Маргарита. Или ты обессилена настолько, что уже ничего не можешь увидеть?
Она изо всех сил напрягла зрение, пытаясь понять, что же он имел в виду. Взгляд ее скользил по деревьям, украшенным по-осеннему яркой листвой, по блеклой земле, холмам, по развалинам их дома… В воздухе витали свежие ароматы леса: терпкий запах прелых листьев, который невозможно спутать ни с чем, аромат вянущей травы. Ну, что еще? Что еще могло занимать разум этого человека, заставив его за ничтожный отрезок времени измениться почти до неузнаваемости?
– Жизнь, Маргарита, – с силой произнес Брэм над самым ее ухом, когда стало очевидно, что ей не удастся проникнуть в его тайну. – Моя жизнь. Мое будущее. В течение нескольких последних лет это были единственные вещи, за которые я цеплялся. Мысли о них управляли мной – день за днем, час за часом. Я видел, как была повержена в прах Конфедерация, а Содружество, чтобы одержать победу, прибегло к самым неслыханным по своей жестокости способам. Я видел, как втаптывалось в грязь все благородное и светлое, что есть в человеке. Я был свидетелем того, как люди унижали и оскорбляли друг друга, предавали поруганию все самое дорогое, что у них было. И все это происходило ради одного: чтобы выжить.
Пальцы его вцепились в руку Маргариты.
– Ты все время повторяешь, что я изменился, и это правда. Я не намерен больше мириться с тем, что мое будущее может зависеть от капризов судьбы или от человеческого тщеславия. В этой войне я смог выжить только потому, что сам того пожелал. И будь я проклят, если позволю кому бы то ни было отобрать у меня жизнь во имя политических интересов или патриотизма. – Брэм повернулся к ней. – Даже если это будешь ты, Маргарита.
Она не успела ничего ответить, так как Брэм склонил голову, и его губы прижались к ее губам. Его руки сомкнулись вокруг ее талии, и Брэм с легкостью поднял ее. В поисках опоры она вынуждена была обвить руками его шею, и он тут же принялся с жадностью, даже с каким-то отчаянием покрывать поцелуями ее глаза, губы, шею… Маргарите показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Сейчас для нее перестал существовать весь мир, кроме этого небольшого места, их уголка, уцелевшего лишь благодаря неукротимой энергии этого мужчины. На нее вновь нахлынули тысячи воспоминаний, которые она прежде упорно отгоняла от себя. Когда они только-только сблизились, объятия Брэма казались ей чересчур грубыми, почти отталкивающими. Однако юный, пылкий мальчик, покоривший некогда ее сердце, с годами превратился в страстного, нежного мужчину, устоять против которого было трудно.
Брэм стал медленно клонить ее к земле, и Маргарита не воспротивилась этому. Он опустил ее на ложе из осенних листьев, источающих пьянящий аромат, и вновь страстно и настойчиво стал целовать ее. Маргарита все так же покорно подчинялась ему. Затем Брэм овладел ею, и она в полной мере возвращала ему его объятия, понимая, что никогда прежде, с их первой брачной ночи, она не была готова отпустить себя на свободу с этим человеком. Что-то непонятное, необъяснимое происходило сейчас между ними, – какая-то неизведанная дотоле буря чувств, которая не могла пройти бесследно. Теперь они должны были либо вновь воссоединиться… либо расстаться. На этот раз навсегда.
Когда страсть его была утолена, а тело – пресыщено любовью, Брэм приподнял голову, и это движение заставило Маргариту посмотреть на него.
– Ты понимаешь, Маргарита? Теперь ты меня понимаешь?
Ее тело ныло, болело и, казалось ей, вот-вот рассыплется на части. Но Маргарита не решилась прервать Брэма. В этой ситуации это было бы неуместно.
– Ты понимаешь меня, Маргарита?..
Она хотела отрицательно покачать головой, притвориться равнодушной, но не смогла. Несколько лет Брэм Сент-Чарльз прожил в созданном им самим аду. Маргарита могла лишь молить Бога о том, чтобы ее мужу и впредь удавалось перебороть себя, чтобы он смог обрести привычный для него уклад жизни и отыскать в этой жизни свое место, занять какую-то нишу. Не только для себя – для них обоих.
Но сильнее всего она молилась о том, чтобы Господь позволил ей найти способ поведать мужу, как она боролась за выживание, – лихорадочно и настойчиво. Не ради себя одной, нет.
Ради их сына.
Брэм покинул Маргариту весьма неожиданно. Пробормотав что-то о множестве скучных, но неотложных дел, он помог ей наскоро привести в порядок одежду, затем одарил ее еще одним быстрым взглядом, словно собирался ей что-то сказать, и стал спускаться с холма. Вскоре фигура его исчезла в сгустившихся сумерках.
«Я могла бы пойти за ним», – подумала она. Да, она могла бы последовать за Брэмом, чтобы убедиться в правдивости его слов, но у нее не было сил. После их долгого спора с Брэмом Маргарита чувствовала себя как выжатый лимон. Сколько всего случилось за последние дни! Сколько всего произошло за последние годы…
«Что ты собираешься делать?» – прозвучал голос в глубине ее души. Она приехала сюда, исполненная ненависти к Брэму, готовая препираться с ним, превращать его жизнь в кошмар, пока он не сдастся и не позволит ей уехать. Но произошедшее только что сбило ее с толку. Больше ей не хотелось отравлять Брэму существование и настаивать на своем отъезде, – не потому, что за время пребывания в Солитьюде ее взгляды на жизнь переменились. Нет. Она просто не могла – и не хотела – этого делать. Мало-помалу Маргарита начинала осознавать, что Брэм и без того достаточно наказан – не столько ее уходом от него, сколько всем тем, что произошло после.
Эти шрамы. Они стояли перед ее мысленным взором: уже зарубцевавшиеся и лишь наполовину зажившие полосы, испещрявшие спину Брэма вдоль и поперек. Но, должно быть, эти внешние знаки многочисленных сражений, в которых участвовал Брэм, были ничтожны по сравнению с душевными ранами.
Что же произошло с Брэмом?
Он пытался объяснить ей, но его объяснений оказалось недостаточно. А Маргарите хотелось знать все до мелочей, хотелось выяснить происхождение каждого рубца на его коже, хотелось понять, что заставило Брэма утратить веру в человечество и возненавидеть все и вся… Наконец, ей хотелось знать, почему он сражался на стороне своих бывших врагов.
Брэм был одним из самых несокрушимых борцов за дело Содружества. В те времена Маргарита была потрясена тем, как упорно он сражался за Бога, за справедливость, за грядущее освобождение рабов. Будучи воспитана во Франции, она имела смутное представление о внутриамериканских политических разногласиях – да и не особенно стремилась его улучшить. Тем не менее ее потряс тот пыл, с которым Брэм говорил об этом, хотя такая страсть могла испугать кого угодно.
Почему же он избрал другой путь? Неужели из-за денег, как предположил Кейси?.. Эта мысль показалась ей абсурдной. Но Маргарита не могла поверить тому, что веру Брэма в идеалы юности усугубили ее собственные недостатки. Должно быть, произошло что-то поистине ужасное, если он решился встать под знамена Юга. Но что? Что?
Маргарита ломала голову, пытаясь отыскать происходящему логическое объяснение, но никак не могла понять: что послужило причиной столь радикальной перемены в человеке, которого она когда-то знала, когда-то любила?..
Ну а теперь? Любит ли она его?
Окончательно отчаявшись найти ответ на все эти вопросы, она встала, стряхивая с юбки приставшие к ней листья. Больше ей не хотелось думать обо всем этом. Эти вещи – не ее забота. Тот срок, который она должна была провести рядом с мужем, истек. Она снова покинет Брэма. Она обязана это сделать.
Но, быть может, он как раз и хотел попросить ее об отъезде?
– С вами все в порядке, миссис Сент-Чарльз?
Маргарита вздрогнула от неожиданности, услышав эти слова. Она обернулась и увидела, что в нескольких ярдах от нее, небрежно опершись на ствол старого дуба, стоит Кейси.
Маргарита почувствовала прилив жаркого смущения, представив, сколько времени он находится здесь, наблюдая за происходящим.
Не дождавшись ее ответа, Кейси выпрямился и шагнул к ней. Ее щеки зарделись еще ярче: даже если он находился здесь всего минуту-две, не больше, смятая трава представляла собой достаточно красноречивое зрелище. Хотя и было темно, однако не настолько, чтобы этого нельзя было разглядеть.
– Я прекрасно себя чувствую, мистер Кейси, – поспешила она уверить его, надеясь, что Кейси благовоспитанно удалится после этих слов. Но он, очевидно, и не думал уходить и недвусмысленно ворошил измятую траву носком ботинка.
Когда он снова посмотрел на Маргариту, глаза его холодно сверкали.
– Ваши картины не слишком-то правдивы, вы это знаете?
Маргарита не отвечала ему. С первого раза она решила, что ей совсем не нравится этот человек, и теперь уверилась в этом окончательно. А чего стоили все его нападки на Брэма и обвинения того в корыстолюбии! Конечно, он мог быть приятелем Брэма, однако Маргарита не доверяла ему ни на йоту.
– Скажите, мистер Кейси, – произнесла она, решив, что пришло наконец время высказать ему все, что она о нем думает, – вы помните свою фразу о том, что единственная причина, по которой повстанцы продолжают воевать, – это деньги? Означает ли это, что и вы поступаете точно так же? Во всяком случае мне кажется, вы утратили расположение моего мужа.
Ее слова попали в самую точку: губы Кейси мгновенно сжались в одну тонкую линию.
– Ради всего святого, скажите мне, откуда поступает ваша так называемая заслуженная прибыль?..
Если Маргарита думала разозлить его, то она ошиблась. На этот раз его губы, судорожно подергиваясь, сложились в некое подобие улыбки. Похоже, он ожидал этого вопроса.
– Так вот как вы истолковали мои слова?
– Ну, я не приняла их близко к сердцу…
– … но они все еще продолжают вас волновать.
– Я думаю, вы этого и добивались. Иначе зачем вы рассказали мне, чем вы занимались во время войны, мистер Кейси?
– Да, я, пожалуй, недооценил вас, миссис Сент-Чарльз. Даже вы не могли быть настолько наивны, чтобы проигнорировать совершенно очевидные вещи.
Она не поддалась на эту уловку и промолчала.
– Разве вы не видите, что у вашего мужа есть весьма значительные денежные средства?
Она покачала головой.
– Интересно, кого он нанял в качестве рабочих? Вам что-нибудь известно об этих людях?
– Кажется, они приводят в порядок наш земельный участок… обрабатывают землю или дергают траву на лугах… По-моему, они взялись за это в надежде заработать.
– Возможно. – Кейси сделал гримасу, взглянув вниз, на лежащие вокруг него обломки досок. – И все же, я полагаю, суть этого дела прояснится нескоро. Вне сомнений, ваш муж захочет возвратить Солитьюду его былую славу. – Он шагнул к ней ближе. Маргарите показалось, что само его присутствие давит на нее с неимоверной тяжестью, хотя их разделяло добрых три фута. – Для этого ему потребуется очень много денег. Как вы думаете, где он сможет их найти?
Ей не хотелось отвечать.
– Помню, я однажды говорил вам о той коллекции… сувениров. Из них тоже можно извлечь выгоду.
– Да.
Это прозвучало почти неслышно.
– Что я, по-вашему, имел в виду?
Она пожала плечами.
– Обмундирование? Оружие?
Кейси рассмеялся, словно ответ Маргариты доставил ему необычайное удовольствие.
– Это все чепуха, миссис Сент-Чарльз.
– Тогда что же?.. – гордо вскинув голову, спросила Маргарита. Да этот человек просто потешался над ней! С самого начала он преследовал только одну цель – собственное развлечение!
Кейси вытащил из кобуры свой револьвер, и Маргарита в испуге вскочила, думая, что сейчас он выстрелит в нее. Но он лишь протер пальцем ствол – тщательно, едва ли не с любовью.
– Вы знаете, сколько стоит… офицер? Майор? Полковник? Генерал?..
Она в замешательстве подняла брови, и он опять громко рассмеялся.
– В чем дело, миссис Сент-Чарльз? Наверняка даже вы знаете, что на всякой войне бывают свои наемные убийцы? Я бы даже сказал, что убийство – это весьма почетное занятие… до тех пор, пока им не начинают заниматься в мирное время.
Когда смысл его слов дошел до нее, Маргарита почувствовала, как у нее сжалось сердце.
– Вы лжете, – прошептала она.
Его брови высоко поднялись, глаза блеснули, от его веселости не осталось и следа.
– Я?! Что ж, в таком случае расспросите вашего супруга об этих сундуках! Мы ведь оба хорошо знаем: никакими запасами на черный день вы не располагаете. Спросите у Брэма, что внутри этих сундуков, поинтересуйтесь, сколько золота он скопил за эти годы. Только не забудьте при этом спросить, каким образом он умудрился сделать это.
Маргарита стояла, не в силах пошевельнуться. Слова этого человека приводили ее в трепет.
– Вы ведь мне верите, не правда ли? – негромко спросил Кейси, отступив. – Чем еще можно объяснить то, что Брэм так сильно изменился? Согласитесь, это уже не тот человек, каким он был в самом начале войны и которого мы оба так хорошо знали…
И он направился прочь, оставив ее в одиночестве.
Наедине с гораздо более волнующими вопросами, чем те, что занимали ее до его прихода.
ГЛАВА 10
Поворочавшись с боку на бок на мягком сенном матрасе, Маргарита наконец открыла заспанные глаза. Она лежала, тесно прижавшись щекой к подушке. В памяти ее проплывали вчерашние события.
Увидев кое-какие детали обстановки, которых не было еще накануне, в частности – нечто, напоминающее кровать, Маргарита заключила, что Брэм не пропустил мимо ушей ее недвусмысленные намеки, – она ведь заявила, что не желает спать на сеновале.
Тщетно прождав Брэма далеко за полночь, она все же не выдержала и, едва передвигая от усталости ноги, отправилась спать, прекрасно зная, насколько глупо в ее нынешнем состоянии предпринимать любые попытки сопротивления.
Улегшись в постель, она прислушивалась к каждому шороху, который мог бы выдать местонахождение Брэма. Если бы не ворох одеял рядом с ней, Маргарита никогда бы не подумала, что после всего случившегося Брэм решится вернуться домой.
Домой. Так странно было применять это название к амбару… Маргарита по-прежнему была убеждена в его полной непригодности для жилья, хоть он и стал на какое-то время их с Брэмом приютом. Вряд ли она смогла бы провести здесь всю зиму. И еще она решительно отказывалась жить под одной крышей с животными – все равно, с двуногими ли, с четвероногими.
Повинуясь внезапно нахлынувшему на нее чувству, она отбросила прочь груду одеял и села на кровати, обхватив руками колени. Затем вскочила и, наспех всунув ноги в комнатные туфли, разметав по лестнице клочки сена, торопливо спустилась вниз.
Брэм уже уехал. Отлично. Воспользовавшись этим, она может привести себя в порядок, прежде чем он вернется. Пусть она отправилась спать только в корсете и ночной сорочке, сшитой из любезно предоставленной Брэмом занавески, но она не собирается встречать рассвет не умывшись и с непричесанными волосами.
В телячьем стойле на одной из балок, нацепленное на крюк, висело металлическое ведро. Маргарита сняла его и поспешила к выходу. Но, сделав только один шаг, она остановилась. Глазам ее предстало неожиданное зрелище.
Возле насоса, из которого хлестала струя воды, стоял Брэм. Под струю было подставлено ведро, до краев наполненное ледяной водой; руки Брэма были погружены в самую глубину ведра. Он пригоршнями выплескивал воду себе в лицо, на руки и на шею.
Маргарита застыла как вкопанная, машинально отметив, как осеннее солнце бросает свой отблеск на его мокрую кожу. Отчетливо, рельефно проступали каждый мускул, каждое сухожилие, каждая косточка… Не в силах отвести взгляда, она зачарованно смотрела на сверкающие, будто частички алмазной пыли, мельчайшие капли воды. Ее дыхание участилось, за что она мысленно тут же выругала себя. Это был верный признак ее слабости. Черт возьми! Она ведь не девочка-подросток, у которой перехватывает дыхание от одного только вида обнаженного мужского торса. После их странного «воссоединения» она по крайней мере раз десять видела Брэма без рубашки.
Но то было совсем другое. Теперь же, после стольких лет, Маргарита никак не могла заставить себя отвернуться.
Бесшумно поставив ведро на землю, она прислонилась к дверному косяку, стараясь держаться так, чтобы оставаться незамеченной – и в то же время самой и дальше наблюдать за Брэмом, насколько это возможно. Она завороженно наблюдала за тем, как он подставляет голову под мощную струю воды, как затем энергично встряхивает волосами, стараясь вытрясти из них все до единой капли влаги… как приглаживает темную густую поросль на руках… О, эти руки – сильные и в то же время нежные…
Брэм стал намыливать подбородок, шею и плечи, затем ополоснул их и утерся грубым холщовым полотенцем. Маргарита могла прекрасно рассмотреть его широкую спину, все рубцы и шрамы на ней и его безупречную мускулатуру… По ее бедрам потекла горячая влага, заставив ее вздрогнуть. Ухватившись за шероховатые деревянные перила, она закрыла глаза, стараясь отогнать внезапное и непонятное ощущение, но не могла, и, что пугало ее еще больше, не хотела. Только этот мужчина мог заставить ее испытать нечто подобное. Когда она рассталась с ним, вернулась во Францию и родила ребенка, ей казалось, что все ее чувства к нему были придуманными, что она преувеличивала их подлинную силу. Но теперь она открыла для себя непреложную истину: та жгучая страсть, которую она почувствовала еще в шестнадцать лет, с годами не умерла. Она лишь пряталась где-то в глубине ее души, превратившись в крошечную искорку. Но достаточно было лишь легкого дуновения ветра, чтобы искорка вновь стала могучим пламенем.
Маргарита присела на порог, прижавшись спиной к двери, и постаралась унять бешено рвущееся из легких дыхание. По ее жилам словно разливалась странная смесь испуга и радости.
– Маргарита! Пора вставать!
Этот неожиданный крик заставил ее встрепенуться. Низкий, бархатный мужской голос будто проник в самую глубь ее сердца. Маргарита подхватила ведро и побежала к Брэму, как будто ничего не произошло. Словно она не была сейчас взволнована и потрясена до глубины души. Правда, она опасалась, что пылающие щеки и лихорадочно блестящие глаза смогут выдать ее.
Когда Маргарита явилась на его зов, – так быстро! Брэм посмотрел на нее с некоторым удивлением и поспешно набросил на себя рубашку, – он, видимо, и сам испытал легкую неловкость из-за того, что в дневном свете ужасные рубцы, покрывавшие его тело, были видны с беспощадной отчетливостью. Это заставило Маргариту почувствовать странное облегчение. Она словно нашла крохотную трещинку в его броне гордости и язвительности.
– Доброе утро, – смущенно и тихо произнесла она. Он стал застегивать рубашку, что убедило Маргариту в правильности ее предположения.
– А я-то думал, ты все еще спишь.
– Нет-нет.
Это был самый будничный обмен ни к чему не обязывающими, незначительными словами. Но эти, на первый взгляд, невинные реплики таили в себе глубоко скрытый смысл. Было понятно: Брэм не случайно улегся спать рядом с – ней: это означало, что их прежние отношения понемногу восстанавливаются, становятся действительно интимными. Еще чуточку – и к ним, быть может, вернется их былая страсть…
Увидев, что Маргарита держит в руках ведро, Брэм осторожно взял его, наполнил водой и поставил у ее ног.
– Ты можешь помыться в сарае. – Он указал на стоящую неподалеку палатку, в которой несколько ночей подряд спали его люди.
Она кивнула. Ясное дело, они еще не проснулись, но скоро Брэм их разбудит. Ну что же…
– Спасибо.
Она направилась назад, к сараю, но, прежде чем успела приблизиться к двери, обнаружила, что Брэм следует за ней. Теперь настала ее очередь смутиться. Она поставила ведро на стол, находившийся в дальнем углу, и медленно повернулась к Брэму, вытирая руки подолом юбки. Брэм пристально смотрел на нее, даже слишком пристально. Маргарите страстно захотелось прочесть его мысли. Но его лицо оставалось таким же непроницаемым, глаза бесстрастно глядели на нее.
– Ты, должно быть, стал прекрасным солдатом, – невольно вырвалось у нее.
– С чего ты взяла?
– Ты никогда не показываешь своих чувств. И я никогда не знаю, о чем ты думаешь, что ощущаешь.
– А тебе хотелось бы знать? – спросил он резко.
– Да… хотелось бы.
Никакая пытка не заставила бы Маргариту произнести это слово. Однако желание разгадать мысли и намерения Брэма, постараться понять его как можно лучше оказалось сильнее.
Действительно ли он был наемным убийцей, как говорил Кейси? Было ли золото, спрятанное в сундуках, омыто кровью какого-то ни в чем не повинного человека?..
– Скольких людей ты убил, Брэм? – спросила она, не удержавшись, и сама испугалась своего вопроса.
Брэм нахмурился.
– Не забывай, Маргарита, что я был на воине.
– Но все же, скольких?
– Я не считал убитых. – Он еще сильнее нахмурился. – Черт побери, леди, вы что – считаете меня исчадием ада?
Она покачала головой, примирительно подняв руку:
– Прости, пожалуйста… я просто спросила.
Брэм схватил ее за локоть.
– Ты бледна, как смерть. Что с тобой произошло за это утро?
Секунду Маргарита колебалась, но потом решила, что не стоит отступать.
– А откуда у тебя твои… рубцы? – она задала этот вопрос, надеясь, что отвлечет его внимание от подсчета жертв.
– Я получил их в бою, – процедил Брэм сквозь зубы.
– В рукопашном?
– Некоторые – да. Остальные – следы от огнестрельных ранений… и пороховые ожоги.
Ее глаза расширились, и ей вдруг показалось: она сама чувствует все, что довелось пережить Брэму на войне. Куски металла впивались в ее тело, рвали, корежили, уродовали его.
Не в силах совладать с собой, она схватила его за плечо:
– Боже, Брэм, что заставило тебя отправиться на войну?
– Честь.
Это одно-единственное слово хлестнуло ее – с такой убийственной иронией оно прозвучало. К тому же воевал он на стороне южан. Однако, если судить по справедливости, Брэм никогда не страдал приступами малодушия.
– А ты… ты всегда был безупречно честен и благороден? Ты придерживался военной этики?
Он забрал ее волосы в горсть, заставив ее поднять голову.
– Маргарита, о какой вообще этике может идти речь на войне?!
– Скажи – то, за что ты воевал, стоило того, чтобы умереть за него?
– Да.
– И ты все это время хранил верность идеалам юности?
– По крайней мере, пытался.
Во рту у Маргариты так пересохло, что ей показалось: она не сможет произнести то, о чем собиралась его спросить:
– А ты… Тебе часто платили деньги за то, что ты убивал человека?..
Было совершенно очевидно, что ее расспросы раздражали Брэма все больше и больше. Тем не менее он и в этот раз ответил – так же кратко и четко, как и на предыдущие вопросы:
– Нет, никогда.
Она с облегчением вздохнула и тут же обессиленно покачнулась. Брэм едва успел ее подхватить.
– Чего ради ты стремишься узнать о таких вещах? Я уже не говорю о тех вопросах, которые ты задаешь…
– Нет… Я…
Но что она могла сказать в свое оправдание? Что Кейси обвел ее вокруг пальца, желая позабавиться, и выдал ложные факты за истинные? Что он, стремясь как можно сильнее навредить Брэму, выставил на посмешище его жену?
– Нет, ничего, – сказала она, пытаясь высвободиться. – Всего-навсего дурные мысли.
– Ты что, все это время думаешь обо мне? – казалось, это предположение доставило ему удовольствие. Хм, пожалуй, мои планы на сегодняшний день окажутся …м-м-м… более приятными, чем я предполагал.
– Планы? Какие планы?
– Наверное, мы с тобой отправимся в Кейлсборо. Брэм бесшумно, как кошка, шагнул к ней. – Мне кажется, нам не помешали бы кое-какие обновы.
Маргарита досадливо поджала губы. Только критики ее наряда ей и недоставало.
– Не хмурься, милая. Цвет этого платья тебе совсем не идет.
– Такой цвет не пошел бы никому, – сердито пробормотала она вполголоса.
Уголки его губ дернулись, и Маргарита вдруг почувствовала, что и ее захлестывает прилив веселья, чего она от себя никак не ожидала. Она во все глаза глядела на Брэма, в то время как тот улыбался – только ей одной.
– Так мы поедем за покупками?
– Но у нас ведь совсем нет денег. То немногое, что ты берег, чтобы после войны восстановить Солитьюд, должно быть, уже истрачено.
– А я-то думал, что ты разбогатела и нажила целое состояние. После стольких-то сеансов позирования Жоли…
– Нельзя сказать, чтобы эти сеансы приносили особенный доход. Несмотря на то что мне приходилось довольно много вращаться в высшем свете, зарабатывала я меньше, чем школьная учительница. – Маргарита не преувеличивала. Те скромные деньги, что она получала, целиком уходили на ведение домашнего хозяйства и на то, чтобы прокормить семью. К тому же нужно было еще платить сиделке – Джеффри нуждался в специальном уходе.
– По крайней мере, эта свадьба, на которую все так рассчитывали, должна была как-то помочь тебе устроить судьбу…
– Да, но не мою судьбу, а Элджи… О, как бы я была счастлива, если бы все ограничилось скромной официальной церемонией. Но Элджи захотел устроить нечто вроде грандиозного шоу.
Губы Брэма сложились в подобие улыбки.
– Ну, эта свадьба, кажется, превзошла все его ожидания…
Маргарита тоже не удержалась от легкой усмешки:
– Да уж. Могу только представить себе, что испытывали в это время остальные Болингбруки.
– Аурелия и еще четыре сестры отправились путешествовать по Европе – это изобретенный ими способ избежать позора. Камелия собирается уйти в монастырь и завершить там свое образование. А твой несостоявшийся супруг уединился в своем загородном имении с ящиком бренди и напрочь отказывается покинуть свое убежище.
– Бедняга Элджи, – прошептала она.
– Ходят также слухи, что он предложил Клодетт Шиффлер, с давних пор обучавшей его танцам, исцелить его раненое сердце.
Маргарита уставилась на него, раскрыв рот. Нет! Не могла память о ней изгладиться из сердца Элджи так быстро! Она почувствовала жгучее недоверие к сведениям, которые так небрежно сообщал ей Брэм.
– Ты лжешь.
– Ничего подобного. Уверяю тебя.
– Откуда же ты мог узнать, что произошло с Болингбруками, когда все свободное время ты проводишь со мной?
Брэм взял ее лицо в свои ладони.
– Во время войны это было моей работой. Я, видишь ли, собирал информацию. С тех пор положение вещей не так уж и переменилось.
Она изумленно подняла брови:
– Так ты был разведчиком?!
– Что-то вроде этого.
Это был не тот ответ, которого она ожидала, но Маргарита не решилась продолжить свои расспросы. Брэм и без того наконец удосужился приподнять завесу таинственности, окутывавшей последние годы его жизни. И все же она не смогла удержаться от последнего вопроса.
– Почему ты решил перейти на сторону южан? – прошептала она наконец. Сейчас этот вопрос мучил ее сильнее, чем когда-либо. Мика, брат Брэма, был послан в Вест-Пойнт, где он изучал военную инженерию. Маргарите не раз доводилось слышать сетования Брэма на то, что только один из сыновей в их семье мог обучаться в военной академии. Он страстно хотел учиться там, жаждал приносить пользу своему правительству. И вот что-то заставило его пересмотреть взгляды на жизнь. Неужели Кейси был прав, и золото явилось тем искушением, против которого Брэм не смог устоять?..
Он вздохнул, и по замкнутому выражению его лица Маргарита поняла, что зашла чересчур далеко. Но, к ее удивлению, ответ все же последовал:
– Когда-нибудь – быть может – я смогу помочь тебе разобраться во всем этом, Маргарита. Может быть, я даже расскажу тебе все, что скрываю. Но не сегодня… не теперь. – Он наклонил голову, чтобы запечатлеть на ее устах легкий поцелуй. Его прикосновение было таким нежным, что на глазах у Маргариты выступили слезы. – Итак, сегодня мы отправимся покупать тебе платье, а пока я пойду будить свою команду.
