Текст книги "Сладостный вызов"
Автор книги: Лайза Бингхем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Annotation
После нескольких лет работы натурщицей Маргарита Дюбуа решает выйти замуж за богача, чтобы обеспечить достойное существование своей семье. Но церемонии венчания было не суждено завершиться, – первый муж, которого она считала погибшим, похищает ее прямо из церкви… Любовь и ненависть, бесконечные ссоры при свете дня и кипучая страсть под покровом ночи – чем закончится противостояние двух людей, которые когда-то горячо любили друг друга?
Лиза Бингэм
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
ГЛАВА 13
ГЛАВА 14
ГЛАВА 15
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
ЭПИЛОГ
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
Лиза Бингэм
Сладостный вызов
ГЛАВА 1
Балтимор, Мэриленд.
Октябрь 1865.
Сказать, что свадьба должна была стать событием сезона – значит, уменьшить ее значение. Первые янтарные лучи восхода слегка окрасили горизонт, когда посыльные начали стучать в двери собора Святого Иуды, возвещая о приходе мастеровых, цветочников и художников, которые должны были работать, не покладая рук, вплоть до начала церемонии.
Наняли шесть повозок для цветов, предназначенных для украшения одного только притвора. Здесь были розы и маргаритки, хризантемы и папоротник. Белые ивовые корзины с небольшими деревцами выстроились друг за другом возле дверей, создавая для всех входящих иллюзию прогулки по настоящему саду. От черного входа к нефу протянули широкую полоску золотистого шелка. Почти три сотни восковых свечей воткнули в пятьдесят подсвечников. Двадцать катушек золотых и алых лент ушло на украшение скамеек. Пол под скамейками был усыпан свежими розовыми лепестками, алтарь напоминал цветущую беседку. Снаружи шестнадцать лакеев в ливреях встречали экипажи с гостями, пока две дюжины других экипажей и карет доставляли членов семьи в церковь.
Детали мероприятия были разработаны в последнюю очередь и относились к разряду самых обыкновенных. После обмена клятвами – самой короткой части церемонии – будут даны обед в честь новобрачных, прием гостей и заключительный бал. Почти год шли переговоры жениха и невесты с отелем Ротшильда. Меню составлялось несколько месяцев. Кухня гостиницы была забита всевозможными деликатесами – мясом, рыбой, орехами, овощами и засахаренными фруктами, пирожными и хлебом.
Но не только на нижнем этаже шла работа. Служащим гостиницы и горничным пришлось постараться, чтобы приготовить три этажа для иностранных гостей и два оставшихся для тех, кто приедет из города. Постели были проветрены, ковры вычищены, а все серебро отполировано до блеска. К началу регистрации гостей ванные были вымыты, везде красовались корзины с фруктами, все багажи были доставлены заранее, а гардеробы обновлены. Ничего не было упущено.
Такое гостеприимство было вполне закономерным. Слухи о счастливой чете возникли задолго до того, как личный пароход невесты за месяц до свадьбы причалил в Нью-Йорке. Приглашения были нарасхват. Менее ста человек было приглашено на церемонию, тогда как не менее двухсот включено в список участвующих в вечерних мероприятиях. Получить приглашения, сделанные на бумаге с золотым обрезом и подписанные вручную, было очень престижно. Не только потому, что такие щедрые мероприятия были неслыханными в тот момент, когда страна приходила в себя после войны, но и потому, что невеста была не кем иным, как известной французской натурщицей Маргаритой Мерриуэзер Дюбуа.
В течение четырех последних лет имя М.М.Дюбуа ассоциировалось у всех с поразительными портретами и скульптурами, созданными великим французом Франсуа Жоли.
Обворожительная, с каштановыми волосами и темными глазами женщина, ангельский образ которой появлялся вновь и вновь в его работах, казалась лишь плодом воображения мастера. Воспоминанием о матери или умершей сестре, или о потерянной возлюбленной. Затем французская печать поделилась со своими читателями сенсационным открытием. М.М.Дюбуа существовала на самом деле. Ее сфотографировали во время путешествия в, Версаль.
Это открытие потрясло международную общественность, ибо Жоли был очень известным художником, заслужившим расположение критики. Несмотря на его полное равнодушие к общественной морали, у него была хорошая репутация в мире искусства. Как бы то ни было, он смог мастерски изобразить подлинные чувства, работая с камнем или с красками и холстом. И никакие его произведения не были так хорошо известны, как те, в которых он отразил красоту М.М.Дюбуа. С этой женщиной Жоли избегал каких-либо искусственных приукрашиваний. Его работы были полны подлинной чувствительности. Зачастую его интерпретации были сырыми, местами примитивными, иногда даже порочными, но всегда честными, позволявшими зрителю проникнуть глубоко в душу мадемуазель Дюбуа. Женское сердце в них было обнажено. Сама идея женщины, позволяющей мужчине видеть ее такой, шокировала публику.
Высший свет отверг бы ее, если бы после ее дебюта она не была провозглашена королями и аристократами самой красивой женщиной своего времени, что подтвердили и такие известные люди, как Генри Джеймс, королева Виктория и американская суфражистка Элизабет Стентон. И вместо того, чтобы изгнать из общества, Маргариту Дюбуа представили ко двору.
Ее помолвка с членом известной балтиморской семьи была немедленно оглашена, слух очень быстро облетел весь город, начиная с верхушки и кончая самыми простыми членами общества. Мужчины судили о том, действительно ли эта женщина была так красива, а женщины старались не замечать ее красоты и сосредоточить все свое внимание на ее нарядах, которые были сшиты по последней французской моде. Самая простая служанка невесты знала, что свадебное платье Маргариты и приданое прибыли от Х.М.С.Хиллари, завернутые в муслин, и круглосуточно охранялись. Все портные мира ждали его появления в свете. Домашние швеи готовились копировать его для своих заказчиков. Модистки выписывали из заграницы множество венецианских кружев и жемчуга – потому что думали, что приданое Маргариты будет сделано именно из этих материалов, сдобрено экзотической фурнитурой, а шляпа расшита бархатными цветами.
Для тех, кто не сможет сам посмотреть на это событие, художники и газетные фотографы готовились в деталях запечатлеть его, поэтому две последние ночи они провели за бархатными лентами, призванными сдерживать напор зевак. Полиция была приведена в особую боевую готовность. Вокруг церкви Святого Иуды сильно оживились попрошайки.
Вскоре поток посыльных начал вытекать из церкви и повозки на площади сменились элегантными экипажами гостей. Пока церковные часы отбивали час, половину второго, два, магазины закрывались, повседневные работы были заброшены. В воздухе мерцала восторженная дымка, словно волшебная пыль. Люди забыли про холод, незнакомцы общались друг с другом, как старые друзья, попрошайки остановились в ожидании и прислушались.
Вот тут и началось. На улице появилась черная карета, украшенная лилиями, папоротником и белыми розами.
Она была здесь.
М.М.Дюбуа была здесь.
– Не нарушайте строя, господа, – крикнул один из констеблей. – На всякий случай.
На всякий случай.
Из своей кареты Маргарита услышала возглас и почувствовала себя неловко. Она точно не знала, почему. Несколько экипажей вздрогнули, остановившись возле церкви: до нее донеслось пение органа, струившееся сквозь дверной проем, и вдруг чей-то холодный палец уткнулся ей в спину.
– Что-нибудь не так, дорогая? – спросила ее тетя Эгги, щеки которой были покрыты ярким румянцем, а маленькое тело дрожало от предчувствий.
Маргарита постаралась подавить в себе неприятное чувство и быстро улыбнулась в ответ миниатюрной женщине.
– Нет, нет, что может быть не так?
«Действительно, что?» – эхом прозвучало у нее в мозгу. Церемония обещала быть великолепной, день – сказочно волшебным. И что такого в том, что ее замужество не было основано на любви? Что, если происходящее было обманчиво? Она готова была выйти замуж за богатого человека. Неправдоподобно богатого человека, который настоял на том, чтобы оплатить это роскошное празднество. Вступить в брак с ним было бы высочайшим достижением для любой женщины – и каждый день Маргарита приходила к выводу, что намного более надежно выйти замуж по расчету, а не по любви. Однажды она уже совершила ошибку.
И не намерена была ее повторять.
– Карета остановилась? – спросила Нанни Эдна, – дряхлая глухая тетеря, едва ли не столетнего возраста, принимавшая участие в церемонии только потому, что была когда-то нянюшкой Маргариты.
Эдна стукнула своей тростью об пол кареты, поджав губы, которые тут же словно ввалились в рот из-за отсутствия у старухи передних зубов.
– Пропади все пропадом! Есть здесь кто-нибудь?
– Да, Нанни! – воскликнула Эгги, взяв старуху за руку. – Мы уже подъехали к церкви.
– К церкви. К какой церкви? Я еще пока не умерла.
Эгги и Маргарита понимающе переглянулись.
– Нет, Нанни. Сегодня просто свадьба Маргариты.
– Свадьба? – повторила та, подчеркнуто артикулируя каждую букву. Ее челюсть затряслась так, словно она старалась сдержать рвущиеся наружу слова. – Только не говорите мне, что дружище Сент-Чарльз снова вернулся к нам.
Словно гром среди ясного неба прозвучало имя Сент-Чарльза, не упоминавшееся в семье Дюбуа уже очень давно. Со времен ужасного побега Маргариты с Авраамом Сент-Чарльзом пять лет назад. С тех пор, как отец вернул ее буквально через несколько часов после церемонии. Взбешенный действиями своей дочери и тем, что Брэм Сент-Чарльз испортил ее репутацию, Эдмон Дюбуа выпорол Брэма арапником и увез Маргариту домой во Францию, постоянно ругая ее за легкомыслие – надо же было такое выкинуть, да еще и с каким-то америкашкой.
Эдмон так и не простил ее за этот поступок, отрекшись от нее во время их возвращения в Европу. Тем самым он вынудил девушку самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, сделавшись натурщицей. Он умер, проклиная семью Сент-Чарльза, ведь один из ее членов разбил все его надежды на союз Маргариты с влиятельной французской семьей, призванный сыграть определенную роль в его дальнейшей карьере.
– Нет, Эдна! – вскричала тетя Эгги. – Она выходит замуж за Элджернона Болингбрука III.
Это сообщение, видимо, оставило неприятный привкус в беззубом рту Нанни Эдны, так как она с силой сжала губы.
– За того идиота со смехотворной коллекцией пистолетов?
– Нанни! – Эгги взглянула на Маргариту так, словно слова старухи могли кого-то оскорбить.
Маргарита даже не обратила на них внимания. Элджернон был сложным человеком, иногда немного рассеянным, но слишком стойким, слишком увлеченным своим оружием и своим собственным довольно неважным чувством юмора. Однако он был богат. И это было самым главным. А вовсе не любовь, не страсть. Ее семья потеряла все свои деньги по милости ее отца, сделавшего ненадежные вложения. Ее работа принесла ей некоторый доход, однако недостаточный для того, чтобы поддержать всех, кто жаждал ее помощи. Но ей никогда не приходило в голову раньше строить личные отношения на деньгах, теперь же у нее не было другого выбора. Она должна была найти способ поддержать свою семью. Элджи хотел не только владеть ею, но и быть свободным от пристального внимания любопытных глаз, которого как натурщица она так жаждала. Ей оставалось выйти за него замуж и уехать в Соединенные Штаты на один долгий год. Затем он обещал отвезти ее домой. Во Францию. Она могла бы потерпеть. Только один год… Год…
Чувствуя, что Маргарита расстроена, тетя Эгги подвинулась к ней вплотную, стараясь не помять платья.
– Не позволяй Эдне расстраивать тебя, дорогая. Элджи хороший человек, а ты – предел мечтаний. Сказка, оказавшаяся былью.
Маргарита была в этом уверена. С самого рассвета ее кололи, толкали, причесывали, затягивали. Уже несколько часов она не могла сделать нормальный глубокий вдох. Она считала, что вся эта чепуха была совершенно никому не нужна и казалась ей абсолютно безвкусной, но Элджи настаивал на этом представлении.
Цирк с тремя аренами, ей-Богу. Но она не собиралась позволять ему делать все, что он захочет. Даже если он собирается целиком финансировать мероприятие. Даже если он знает причины, побудившие ее пойти с ним под венец. Ему все это безразлично, ведь самая красивая женщина современности становилась его собственностью. Он мечтал получить пропуск в высшие круги общества Европы для дальнейшего расширения своего бизнеса, а Маргарита действительно хотела помочь ему, тем более что она от этого только выигрывала. Жизнь была такой сложной, что мысль о том, что она и ее семья будут теперь жить в теплом доме и постоянно питаться, казалась ей весьма утешительной. Настолько, что она согласилась участвовать в представлении Элджи.
Она горько улыбнулась, подумав, как низко она пала, согласившись на брак по расчету. А когда-то она была так романтична!
Но больше этого не повторится. Ее чувства больше не подведут ее. Только не в этой жизни. Поэты могут сколько угодно слагать свои стихи о силе любви, но они никогда не пытались ее продать просто за кусок хлеба.
– Прошу вас, леди, – сказала она, почувствовав внезапный прилив энергии. Она поправила свои юбки и выпрямила спину. – Давайте поскорей покончим с этим.
Тетя Эгги нежно посмотрела на свою племянницу, но та никак не отреагировала. Маргарита не разглашала подлинные причины, побудившие ее выйти за Элджи, но Эгги явно подозревала, что Маргарита не в настроении поддерживать подобный тон. «Она просто нервничает», – пробормотала она себе под нос. Подтолкнув своего мужа, который уснул в углу сиденья, она сказала:
– Уилсон, вставай. Время пришло.
Дядя Уилсон храпел, выводя ноздрями потрясающие рулады. Открыв глаза, он крякнул и поправил очки, державшиеся на кончике его носа.
– Умф? Пф? – пробурчал он сквозь густые усы.
Эгги ударила его сложенным веером по колену.
– Просыпайся, старый осел. Пришло время отвести Маргариту в церковь.
– Хмф. Рмф.
Дядя Уилсон редко говорил что-нибудь, но постоянно издавал какие-то нечленораздельные звуки – совсем не потому, что не умел хорошо говорить. Напротив. Но когда поблизости была тетя Эгги, она все время говорила вместо него, поэтому с годами он разучился выражать свои мысли вслух.
Открыв дверь кареты, он выполз наружу, спрыгнул с подножки, а затем повернулся, чтобы подать руку женщинам, сидевшим внутри.
Подлетела стая лакеев, чтобы ему помочь. После того как Эгги стояла уже на земле, подошел шафер, чтобы сопровождать ее на пути в церковь. Пара других мужчин стала вытаскивать инвалидную коляску Нанни Эдны из задней двери кареты, тогда как третий вошел внутрь, взял саму няню на руки и вынес ее наружу. Прежде чем молодой человек усадил ее в ее кресло, старуха ткнула его пальцем под ребра и заявила:
– Не нахальничай, юноша. Со мной может произойти все, кроме смерти. Я знаю один приемчик, который я использую, когда ко мне близко подходят.
Слуга от удивления чуть не уронил ее, но дядя Уилсон подал ей знак, чтобы она прекратила сопротивляться, будучи уверенным в ее полном бессилии. Лакеи подкатили кресло со старухой к ступеням, а затем внесли его в церковь на руках.
Шум ожидающей толпы достиг своего апогея. Маргарита снова вздрогнула. Что-то было не так. Она была не в состоянии держать себя в руках, находясь еще под защитой кареты, она чувствовала, что вокруг нее затаилось что-то, не спускавшее с нее глаз, заставлявшее ее думать о собственной уязвимости. Она испугалась.
Испугалась?
Маргарита Дюбуа никогда ничего не боится. У нее есть обязанность, которую она должна выполнить, и она сделает все, как надо.
– Молодой человек! – позвала она одного из слуг.
Юноша поспешил к карете.
– Вы не передадите подружкам невесты, что я уже здесь и что они могут подавать сигнал к началу?
– Д-да, миледи, – ответил он, заикаясь. Она не стала объяснять ему, что не имеет никакого отношения к аристократии. Ее отец был небогатым парижским дипломатом, мать – дочерью адвоката из Балтимора; они познакомились во время деловой поездки.
Дядя Уилсон протянул ей руку. Время пришло.
Она приготовилась выйти, шум толпы стал громче. Подобрав свои юбки, она вступила на покрытую ковром подножку кареты, а оттуда на дорожку, тянувшуюся до самых парадных дверей церкви. Холодный ветер ударил ей в лицо, и она вдохнула как могла глубже, насколько ей позволял стягивавший ее корсет. В этот момент атмосфера словно взорвалась от восторга, и толпа приветствовала ее.
По сигналу шесть сестер Элджернона выбежали из собора в шелестящих атласных платьях цвета слоновой кости. Вместо того чтобы одеть их в разноцветные одежды, Маргарита разрешила им выбрать наряды самостоятельно – и зря. Болингбруки были богаты как Крезы, но вкусом не отличались.
– Ю-ху! – вскричала старшая из сестер, Регина, в развевающемся и пузырящемся наряде, сшитым ее личным портным. Маргарита уже однажды встречалась с ней и уже имела несчастье наблюдать ее гримасу вежливости.
– Наконец-то ты здесь! – воскликнула Аурелия, широко улыбнувшись. Да уж, Болингбруки не отличались красотой зубов.
– Ты восхитительна, – заметила другая сестра.
– Просто какое-то видение!
– Элджи будет очень доволен.
Девушки собрались вокруг нее, одна из них держала огромный букет лилий и букет роз – для невесты, другие помогали ей пронести шлейф платья по узкому проходу.
Как только покров был отброшен, хор возгласов оглушил ее. Движение по другую сторону бархатных лент стало неистовым, зрители придвинулись ближе, чтобы как следует все разглядеть. Художники быстро заскрипели карандашами в надежде успеть запечатлеть этот момент.
Регина, стоявшая к невесте ближе всех, как бы впитала тот восторг, который вызвало у всех появление Маргариты. Она кружась подбежала к ней, пожала ей руки и, дабы глаза любопытствующих не могли пока толком разглядеть невесту, прошептала:
– Маргарита! Твое платье. Оно порвано!
Маргарита молчала.
– О, Маргарита, – ужаснулась другая сестра Болингбрук. – Какой кошмар. Что случилось? Ты упала?
Маргарита еле сдержалась, чтобы не засмеяться. С ее платьем не случилось ничего. Оно не было порвано. Оно было сделано точно по ее специальному заказу, подкрепленному некоторыми советами Жоли: «Не бойся откровенного фасона, Маргарита. Не позволяй им думать, что ты стесняешься самой себя или каких-либо своих поступков. Заставь их понять, что ты не опустишься до уровня их глупых мыслишек, мелких сплетен, до всей этой мерзости. Ты поступаешь так, как хочешь, и они не могут тебе помешать».
Она незамедлительно последовала его совету. С помощью нескольких модельеров она собственноручно разработала каждую складочку, каждую наколку. После того как все детали были придуманы, потребовалось шесть месяцев, чтобы сшить это платье, и результаты оказались выше всяких ожиданий.
Миниатюрный венок из апельсиновых цветов украшал ее голову – простой и элегантный. На нем закреплялась фата из венецианского кружева, расшитого жемчугом, спадавшая по спине и тянувшаяся огромным шлейфом в двадцать футов следом за невестой.
Само платье было с глубоким декольте. Ее плечи оставались обнаженными, их покрывала шелковая накидка, вышитая розовыми и желтоватыми розами, в середине каждого цветка красовалась жемчужина. Лиф платья туго облегал ее прекрасную фигуру, полную грудь и тонкую талию. Ниже двадцать ярдов тяжелого кремового атласа перемежались с тридцатью ярдами тончайшей кисеи. Основная ткань ее юбок была стянута сзади по последней моде, образовывая пышный турнюр, украшенный шелковыми цветами, бутонами и рюшами. Кроме того, сам шлейф платья тянулся за ней добрые пятнадцать футов. Но что поражало больше всего, это то, что юбки спереди расходились, открывая взгляду восхитительные панталончики а-ля Амелия Блумер, кремовые чулки и маленькие атласные туфельки.
– О! – вздохнула Эсмеральда, самая младшая из сестер, в смятении скривив рот и выпучив глаза.
Маргарита, не обратив на нее никакого внимания, взяла под руку своего дядю, прихватила букет и направилась к главному входу.
Болингбруки поспешили окружить ее стеной, чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие на церемонии. Маргарита кивком подала знак тете Эгги, и оркестр заиграл.
С первых аккордов сестрам пришлось пойти впереди нее, чтобы как-то предотвратить скандал. Маргарита была очень удивлена. Лицо Аурелии покраснело, Камелия была близка к обмороку, Эсмеральда задыхалась, а губы Регины были крепко сжаты, и головой она кивала так, словно давно уже знала о том, что невеста появится в панталонах. В панталонах! Слово сперва прозвучало как шелест, который, нарастая, оглушил Маргариту страшным шумом надвигающегося локомотива.
Регина дошла до двери, и музыка стала громче. Ноты Моцарта пронизали воздух, создавая атмосферу праздничного волшебства. Маргарита высоко держала голову, не оглядываясь ни вправо, ни влево. Скоро она станет миссис Элджернон Болингбрук III, и больше ничто не имеет смысла.
– Хм, хм, – откашлялся дядя Уилсон. Толпа смущала его, но его племянница прекрасно понимала, что он хочет сказать.
Она сжала его руку.
– Я тоже люблю тебя, дорогой дядя.
Он просиял, его усы вздернулись кверху от удовольствия.
Вошедшие остановились в дверях, гости, уже находившиеся в церкви, встали, по их рядам прошел ропот. Они в ужасе смотрели на невесту.
– О, Господи…
– …Это женщина, которая…
– …Как же она могла…
– …Из Франции?
Маргарита повернулась на шепот. Справа от нее стоял Жоли. Эти люди, с любопытством изучавшие ее, вскоре станут ее знакомыми, соседями и коллегами. Они никогда не полюбят ее, в этом она была уверена. Женщины, отлично знавшие свое место, хрупкие создания, светские бабочки. Маргарита поняла по их реакции, что они никогда не встречали никого, настолько неподвластного общественным канонам. И она почувствовала свое преимущество.
Ее дядя сделал шаг, и она двинулась вместе с ним, прямо по шелковой дорожке, по розовым лепесткам внутрь церкви, к своему жениху, который повернулся, чтобы посмотреть на нее. Элджи, лысеющий, коротенький и толстый Элджи с мрачным лицом. Жених явно тоже заметил панталоны. Его щеки покраснели, но во взгляде скользнула тень удовольствия, казалось, что вся эта суета ему нравится.
Они взялись за руки перед алтарем, дядя Уилсон, воспользовавшись возможностью, отпустил ее к священнику, произнеся при этом очередное «Умф».
Она отдала букет тете Эгги и, снова нарушив все приличия и обряд, сплела свои пальцы с пальцами Элджи и, прижавшись к нему, поцеловала его в щеку. Затем, заняв свое место рядом с ним, она воззрилась на него с явной любовью – вместо строгой холодности, которой должны обдавать своих женихов на подобных мероприятиях.
– Дорогие влюбленные…
Она станет ему хорошей женой, в этом она была уверена.
– Мы собрались…
Она знала от своего отца, что путем каких-то операций в бизнесе она сможет увеличить состояние своего мужа.
– …Вступить…
Он никогда не пожалеет, что женился на ней.
– Этот мужчина…
А она никогда не раскается в том, что приняла его предложение.
– …Эта женщина…
Их жизнь вместе будет весьма удачной.
– …вступают…
Они никогда не захотят.
– …в брак…
Им никогда не нужно будет.
– …У кого-нибудь есть возражения…
Она и ее семья выстоят.
– …пусть выскажут их сейчас…
Они смогут.
– Стойте!
Одно слово, прозвучавшее под сводами церкви, словно сковало льдом все тело Маргариты. Этот голос. Такой глубокий, такой низкий. Такой незабываемый.
Послышались шаги по каменному полу. Даже сквозь шелк, покрывавший пол, этот звук был отлично слышен, он отдавался в стенах и эхом взмывал под своды церкви, заставляя сердце Маргариты сжиматься.
– Остановите церемонию. Она не может выйти замуж. Эта женщина – моя жена.
ГЛАВА 2
Голос будто бы прозвучал из ее прошлого. Брэм.
Нет, это невозможно. Он умер! Он должен был умереть.
Маргарита знала, что теперь ей следует потерять сознание – любая другая женщина на ее месте поступила бы именно так. Это было бы самым лучшим выходом из данной ситуации. Это позволило бы ей выиграть время для обдумывания дальнейших действий. Но Маргарита не собиралась вести себя как последняя трусиха. Она обернулась, по-прежнему сохраняя осанку, одна бровь ее была слегка приподнята – она много недель репетировала эту гримаску, думая обескураживать ею назойливых репортеров.
Конечно, она не была подготовлена к тому, чтобы увидеть его, свою первую любовь, своего первого мужа, силуэт которого сейчас вырисовывался на фоне светящегося дверного проема.
Господи, неужели он мог выглядеть так? Неужели он действительно мог быть таким высоким, таким стройным, таким… красивым? Казалось, она даже с такого расстояния сможет разглядеть цвет его глаз, серо-голубых с поволокой. Неужели его лицо по-прежнему сохраняло легкую дымку каждодневной щетины? Были ли его волосы такими же густыми и жесткими на ощупь?
– Маргарет! – позвал он, протянув к ней руку. – Иди сюда.
Маргарет. Не Маргарита. Он отказывался произносить ее имя по-французски. Он настаивал на том, что, став его женой, она должна будет постепенно все больше и больше проникаться американским духом. Поэтому и имя ее должно было звучать на американский манер – хотела она того или нет.
– Брэм, – вздох сорвался с ее губ совершенно случайно. Его взгляд проникал как бы внутрь нее, заставляя ее подчиняться команде, и она вдруг почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Никогда, даже в самых своих безумных мечтах она не могла представить, что Брэм Сент-Чарльз появится сегодня здесь.
Гости прекратили удивленно разглядывать участников этой сцены и начали переговариваться. Их голоса становились все громче, отражаясь от каменных стен и врываясь в ее уши эхом ужасного скандала. Когда Маргарита планировала все мероприятия, она думала создать некоторое напряжение, небольшое замешательство, но она никогда бы добровольно не согласилась участвовать в таком кошмарном спектакле.
Реальность вновь и вновь наносила ей сокрушительные удары. Нет. Нет! Это невозможно. Она никогда не была женой этого человека. Он был мертв – все так считали. Пытаясь найти его спустя несколько месяцев, проведенных ею во Франции, Маргарита вынуждена была обратиться за помощью к отцу. Смирившись с тем, что его дочь не может забыть этого человека, Эдмон отослал ее в американское посольство в Париже, где ей в конце концов показали его имя в списках погибших при Бал Ране. Она тихо поджала губы. Он был среди тех, кто сражался за Конфедерацию. После всех этих речей о доблести, о Боге, о стране он перешел в лагерь своих врагов.
Он был жив.
Эта мысль пронзила ее сердце. Брэм был все это время жив. Конечно, если он совершил подобную ошибку, он никогда бы не посмел связаться с ней и рассказать ей всю правду.
Маргарита почувствовала дрожь в коленках, но вовремя овладела собой. Она будет сильной, он не должен видеть ее слабой.
– Маргарет.
Поскольку она не отвечала, он двинулся навстречу к ней по проходу между скамьями с видом Цезаря, вернувшегося в Рим с триумфом.
– Что это еще такое, милейший? – прошипел Элджи, пытаясь встать между ними. – Что ты о себе воображаешь, пытаясь помешать нашей свадьбе?
Ответ Брэма прозвучал безжалостно.
– Я Авраам Лексингтон Сент-Чарльз, второй сын Адама и Вилемены Сент-Чарльзов, и я муж этой женщины. Законно и по духу.
– Н-но этого не может быть! – вскричал Элджи, раздувая свои ужасные, в мелких колечках усы. Маргарита предполагала, что после свадьбы она расскажет ему все, и они оба посмеются над ее детской страстью. Теперь он сам был смешон и похож на одного из тех моржей, наброски которых ей как-то показал Жоли.
Она спокойно накрыла его руку своей, но он продолжал говорить, как заведенный.
– Произошла какая-то ошибка, мистер. Мистер… Ну, как там ваше имя.
– Сент-Чарльз.
– Да. Отлично. Произошла ошибка. Не правда ли, дорогая?
– Да, – ответила она неуверенно, затем тверже: – То есть нет. Дело в том, что… – Брэм пронзил ее быстрым взглядом, и за эту секунду Маргарита растеряла все свои мысли. Однако она попыталась объяснить. – Он хочет сказать, что считает себя моим мужем.
– Но твоим мужем собираюсь стать я, – прошептал Элджи, еле шевеля при этом губами. – Разве не так?
Она похлопала его по руке.
– Конечно, да, дорогой. Эта заминка произошла по ошибке. Моя свадьба с этим человеком была детским легкомыслием. Это все можно очень просто исправить.
Регина Болингбрук жалобно захныкала и стала заваливаться на Аурелию, которая, взглянув на Брэма Сент-Чарльза, тоже начала тихо обмякать. Одна за другой сестры Болингбрук улеглись на пол среди раздувшихся шелков и кружев, словно фишки домино.
– Все уже закончилось? – удивилась Нанни Эдна, справа от которой и оказались потерявшие сознание леди.
– Нет, дорогая. Небольшая заминка, – объяснила Эгги.
– Слава Богу, – пробормотала старуха. – По мне так церемония слишком затянута. – И гневно добавила: – Скажите всем, чтобы сели. Это неприлично: стоять во время бракосочетания.
Видимо, замечание Эдны было услышано в первых рядах, поскольку гости вернулись на свои места, постепенно, словно волны, откатившиеся от берега. Маргарита заметила, что большинство людей присело на края скамей, стараясь не пропустить на единого звука.
Брэм стоял от нее в нескольких ярдах, протянув к ней руку.
– Пойдем, Маргарет. Пора уже тебе вернуться домой.
Домой? Но его дом никогда не был ее домом. Он должен согласиться, что и та страсть, которая когда-то связывала их, теперь была потеряна. И пытаться их в чем-то винить может лишь сумасшедший. Их судьбы разошлись, она выйдет замуж за Элджи, а Брэм пусть… пусть делает, что хочет. Но только без нее.
– Послушайте, – обратился к Брэму Элджи. – Как вы сюда попали без приглашения?
Маргарита тоже задумалась над этим. Брэм Сент-Чарльз узнал о ее свадьбе заранее, и это неудивительно, если принять во внимание широту огласки. Должно быть, он знал каждую деталь, если ему удалось поставить всех в такое неловкое положение. Он специально ждал этого дня, чтобы застать ее врасплох, намеренно появился в самый последний момент.
– Через главный вход, – насмешливо ответил Брэм. – Поскольку никто не мог оторвать взгляда от невесты, это было достаточно легко.
Черт побери! Как он может быть так циничен! Как он посмел так испугать ее! Это была идея в его духе: заставить ее платить за своего отца, который когда-то избил его.
– Ты уже выпил свою порцию крови, Брэм. Не кажется ли тебе, что настало время уйти? – проговорила она так тихо, что лишь горстка людей, застывших недалеко от алтаря, могла расслышать ее слова. Но, глядя на него, любуясь мощью его тела, она поняла, что недооценила ситуацию. Брэм пришел сюда не для того, чтобы устраивать сцены. Он был слишком далек от этого.
«Нет!» – откуда-то из глубины ее сердца шептал тонкий голосок. Испуганный голосок, который она слышала в себе тем днем, когда ее отец решил всеми силами помешать ей выйти замуж за Брэма Сент-Чарльза.
