355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лаура Риз » Сверху и снизу » Текст книги (страница 9)
Сверху и снизу
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 15:16

Текст книги "Сверху и снизу"


Автор книги: Лаура Риз



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

М. подает мне листы.

– То, что здесь написано, многое объяснит вам насчет вашей сестры. Думаю, вы сочтете это справедливой наградой за испытанные страдания.

Насмешливо поклонившись, М. покидает комнату, и я, бросив взгляд на первую страницу, начинаю читать.

Глава 15

ФРЭНСИС ТИББС ПОСЛЕДНИЙ ДОВОД ФРЭННИ

Первое, что во мне замечают, – это что у меня короткие, очень короткие, не более сантиметра, и жесткие, торчащие во все стороны волосы. В этом не было бы ничего необычного, если бы я не была девочкой или же хотя бы жила в Дэвисе, штат Калифорния, где никого не волнует, как ты выглядишь.

Но теперь мы с родителями живем в Монтане, где девочка, похожая на мальчика,это нечто не совсем обычное. Когда я начала подрезать волосысначала на четыре дюйма снизу, через две недели еще на четыре по бокам, потом еще на дюйм или два, когда выдалось неудачное воскресенье, и еще на два, когда пошел дождь,мама ничего не сказала. Было похоже на то, что она вообще ничего не заметила, как будто я все четырнадцать лет проходила обкромсанной. Папа, правда, заметил. Еще он сказал, что так я выгляжу неряшливо, тем более что я всегда ношу джинсы и вышитую бисером куртку. Еще он сказал, чтобы я снова отрастила волосы, и тут же забыл об этом, вспомнив только через полтора месяца, когда за обедом оторвал взгляд от тарелки с картошкой и заметил: «Разве я не говорил, чтобы ты перестала стричь волосы?» Потом он снова забыл о моих волосах, в то время как мама сидела, гоняя морковь по тарелке, не слушая, не обращая на нас внимания, и это меня взбесило – то, что она больше не является членом семьи,я чуть не сказала: «Перестань играть с едой!», но так как она моя мама, я все-таки решила промолчать.

Когда папа объявил всем, что мы переезжаем в Монтану, первое, что я подумала – вот ведь как жизнь обернулась! И сразу представила себе то, чего не увидишь в Калифорнии: пыльные дороги, деревянные тротуары, дети в широкополых шляпах и выцветших комбинезонах, не имеющие даже представления об Эм-Ти-Ви, Мадонне или Джоан Джетт. Монтана казалась мне совершенно оторванной от жизни, от залитых неоном универмагов, видеоигр и Джоя Уокера в черной кожаной куртке и высоких кроссовках «рибок» – мальчика, о котором я постоянно мечтала и которого едва не поцеловала в Дэвисе на Восьмой улице. Но даже до переезда в Монтану все у меня изменилось, и Джой Уокер теперь даже не узнал бы меня с этими короткими волосами.

Вот что сообщила мама, когда мы собирались поехать сюда: Монтанаэто равнина; ты смотришь вдаль и не видишь ничего, кроме ясного голубого неба и бесконечных коричневых холмов. В ответ папа только проворчал, что туман его достал и надо сменить обстановку. Но я знаю, почему мы на самом деле снялись с насиженного места, хотя об этом и не говорили вслух: мы уезжаем, чтобы все забыть. Может быть, мои родители думали, что воспоминания затеряются в бесчисленных холмах, растворятся в бесконечных пространствах Монтаны, чего никогда не произошло бы в Дэвисе с его пронизывающим январским туманом, укрывающим все своим таинственным серым покрывалом.

Увы, ясное небо не помогло. Не важно, что ты делаешь, не важно, где находишься,прошлое по-прежнему с тобой и появляется в самое неожиданное время. Это как машины в Монтане. Люди здесь не знают, как обращаться с машинами. Вы можете ехать очень долго, и кругом нет ничего, кроме земли, – разве что одна-две коровы; но вдруг, словно из ниоткуда, возникает брошенный «шевроле», ржавый, без двери, или старый «форд»-пикап с разбитыми фарами, и все это на обочине, в кювете, лежит вверх ногами. Каждый раз, когда мы проезжаем мимо этих машин, я думаю о вымерших животных, из-за чего следующие несколько миль не могу сосредоточиться… Это должно что-то значить, но я не знаю что. Иногда мне хочется, чтобы здесь была Нора, моя старшая сестра,она могла бы объяснить мне ситуацию с машинами, но без нее все приходится додумывать самой. В Калифорнии не бросают машины на дороге. Так бывает только в Монтанекак туман в Дэвисе; и то и другое напоминает о вещах, о которых хочется забыть.

* * *

Сразу после того, как мы сюда переехали, я решила хорошо учиться в школе, чтобы облегчить жизнь родителям. Я занимаюсь намного больше, и в то время, как мои волосы становятся короче, оценки все улучшаются. Когда я показываю маме свой дневник, она мечтательно улыбается и говорит: «Это замечательно, милая», а потом отворачивается, и я уверена, что она уже забыла об этом, забыла обо мне. Зато она всегда помнит, что Билли, моего младшего брата, больше нет.

Больше всего я занимаюсь историей. В классе мистера Кендалла мы изучаем равнинных индейцев. Именно тогда я узнала про Сидящего Буйвола. Он был великим вождем, который объединил всех равнинных индейцев, пусть даже в конце концов все получилось не так здорово, как он хотел. Теперь, когда папа приказывает мне снять расшитую бисером куртку или перестать стричь волосы, я просто говорю ему, что работаю над школьным проектом, касающимся индейцев сиу, и он, хмыкнув, уходит в гостиную смотреть телевизор. По какой-то причине это его пронимает; может быть, он думает, что у нас в классе все дети лысые. Это вовсе не так. Они смеются над моей стриженой головой, расшитой бисером курткой и рубашкой, отороченной конским волосом. Вождь Сидящее Буйволиное Дерьмо – вот как они меня называют. Я не парень и не индеец, тем более не индейский воин – просто мне нравится делать то, что делал бы Сидящий Буйвол, который, разумеется, носил бы перья и кожаные штаны. Он был решительным человеком, этот Сидящий Буйвол, и, судя по картинкам, очень сильным. Если он хотел достать своих врагов, они от него не уходили. Он мог одними пальцами сжать руку врага, а пальцы у него были, словно когти у орла, и сжимать так, чтобы не только раздавить кожу и плоть, но и кости, если нужно. Сидящий Буйвол никому не давал спуску.

Я думаю, что могу многому научиться у сиу. Тому, как быть сильной, как быть смелой – всему такому. Смелость для них была самым важным делом. Они видели мир черно-белым: если ты не смелый, то, значит, трус. Все просто. Они никогда не торговались насчет деталей и не спорили насчет оттенков серого цвета – лучше умереть героем, чем жить трусом, – таков был их девиз. Из-за этого воин сиу предпочитал сражаться с врагом лицом к лицу, а не убивать его издалекаэто доказывало его храбрость, раз он подвергает свою жизнь опасности. Всякий может спрятаться за скалой и подстрелить из лука Зоркого Сокола или Быстрого Оленя, а вот подойти к нему, коснуться его – это уже проявление храбрости. Тот, кто первым коснется врага, зарабатывает очки, зачетные удары – вот чему учат сиу. Они никогда не отступают перед опасностью. Этому учит меня Сидящий Буйвол.

Раз или два в неделю после уроков я иду к старшеклассникам и там зарабатываю свои собственные зачетные удары. Я надеваю джинсы и мешковатую куртку, чтобы меня принимали за мальчика, а еще натягиваю черную лыжную маску, которая полностью закрывает лицо, оставляя только узкие щелочки для глаз. Подойдя к полю, где играют в футбол, я толкаю этих здоровенных ребят, и они говорят: «Куда прешь, коротышка!», а иногда пихают меня так, словно я из команды соперников. Я занимаюсь этим почти семь месяцев, играют ли в бейсбол, баскетбол или футболсмотря по сезону. Словно призрак сиу, планирующий свои атаки, я жду, пока все эти тела перед игрой сгрудятся на краю поля, и тут вижу его бегущим поперек поля. Это гигант, от шагов которого сотрясается земля. Номер 63. Я уже сталкивалась с ним раньше. Он снимает свой шлем, и на свет появляется светловолосая, нордического типа голова, будто соединенная непосредственно с плечами. Он выбегает на край поля, останавливается, чтобы поправить шлем, а потом опускается на колени и завязывает шнурок, не подозревая, что атака уже началась. Я выбегаю из-за трибуны. Бах! «Выметайся с поля!» – говорит 63-й, поднимает руку и бьет меня так, что я лечу на траву, прямо в грязь, разбивая губу. Я отступаю за трибуну как раз в тот момент, когда преподаватель замечает, как 63-й кричит в пусто ту, размахивая руками, словно сигнальщик, заметивший аэроплан. Преподаватель никогда меня не видит. Оставив кучу-малу, он орет на 63-го, что только сильнее его бесит, потому что 63-й знает: его враг прячется где-то за трибунами. Я чувствую на губах вкус крови, но это ничего, потому что всякий раз, когда я прикасаюсь к врагу, я становлюсь сильнее и храбрее, учусь переносить раны без жалоб, радоваться им; мои синяки – это награды, моя кровь – символ победы. Я отряхиваю джинсы, стираю с губы кровь и засчитываю себе еще одно очко.

До того как мы переехали в Монтану, я уже была знакома со страной сиу, хотя и не знала этого. Мои родители любят ходить в походы, и мы, каждый отпуск отправляясь в какой-нибудь национальный парк, исходили всю страну, по две недели ночуя в палатке. Йосемит, Королевский каньон, Брайе, Бедлендзну и так далее. Мы путешествовали вчетвером – папа, мама, я и Билли, потому что Нора старше, она работает и больше не ездит с нами. В последний раз, больше года назад, мы были в Пылающем ущелье в Вайомингекак я теперь знаю, это территория шошонов. Вам там понравится, дети, сказала мама, когда мы туда отправились. Там и правда очень красиво: на рассвете горы пурпурные, как леденцы; когда их увидишь, захватывает дух.

В первый день мы встали очень рано, чтобы полюбоваться на эти знаменитые горы. Было еще холодно, так что все поддели трикотажные рубашки и длинные рейтузы. Мама схватила меня в охапку, и мы начали, смеясь, вместе прыгать, чтобы согреться, обе в розовых спортивных курткахтогда я еще не одевалась как мальчик. Папа смотрел на Билли и снисходительно улыбался, как бы говоря «Что поделаешь, женщины!», а потом он положил руку на плечо Билли, и они стали оглядывать горы, делая вид, будто холодный воздух их нисколько не беспокоит.

Мама была права – горы действительно окрасились в пурпурный, розовый, оранжевый цвета, словно это был шербет, и мне так захотелось взобраться на них, что я побежала вперед по тропинке, ударяя по кустам палкой, и каждый раз, когда я это делала, в воздухе разливался аромат цветов. Услышав сзади пыхтение Билли, я обернулась и увидела, как он старается меня догнать. Билли – худой и невысокий, на голову ниже меня, все его лицо покрыто веснушками, а темные волосы спадают на лоб так, что не видно глаз. Дети, смотрите, куда идете, крикнул сзади папа, но я все бежала впереди Билли, стараясь от него оторваться. Он на год младше меня и всегда таскается следом, когда мне хочется побыть одной. Год назад он заболел и теперь не может быстро бегать, по сравнению с мальчиками его возраста он маленький, совсем маленький, и я устала оттого, что папа и мама вечно суетятся вокруг него, боясь, что его болезнь усилится. «Подожди! – крикнул Билли. – Подожди меня, Фрэнни!» Но я только отбросила в сторону палку и побежала быстрее.

Когда мы жили в Дэвисе, я разносила газеты. Теперь я вот чем занимаюсь здесь, в Монтане: ворую велосипеды. Украсть у врага ценную лошадь для сиу считается еще одним способом проявления храбрости, и это тоже шанс набрать зачетные очки. Я могла бы проделывать это в полночь, проникнув в открытый соседский гараж,в это время в доме все спят в теплых постелях, их не заботит призрак сиу, а я беззвучно крадусь, при этом стараясь не зацепить мусорный бак, не свалить ящики и не уронить фонарик; и потом, найдя девятискоростной велосипед, спокойно уезжаю на нем. Все просто, как раз, два, три, но это нельзя считать настоящей проверкой на храбрость – вот почему я набираю очки в школе, среди бела дня. Сначала я придумываю повод, чтобы выйти из классанапример, жую палец до тех пор, пока он не начинает кровоточить, а потом поднимаю его вверх и говорю: «У меня кровь, можно пойти к медсестре?»и вместо этого отправляюсь к стоянке велосипедов. Перед уроком я уже побывала здесь, так что знаю, какой возьму. Оглядываясь по сторонам, хватаю самый дорогой велосипед и, проехав по оврагу, сбрасываю его в реку, а потом бегу в школу, к медсестре. Меня перевязывают, и я говорю: «Да, мэм, теперь обязательно буду осторожнее», смотрю на часы и возвращаюсь в класс, где, вытирая со лба пот, падаю на стул, готовая извиниться перед учителем, если будет необходимость. Обычно это не требуется, потому что я отличница, пример для подражания, пусть немного эксцентричная со своей лысой головой и всем остальным, но, в конце концов, я ведь из Калифорнии.

Каждый раз, когда пропадает очередной велосипед, дело становится опаснее, а я оказываюсь все ближе к Сидящему Буйволу. Я собираюсь заполнить эту речку велосипедами и хотя никогда не относилась к ним так, как сиу относились к лошадям, но думаю, что эффект тот же самый. Я проникла во вражеский лагерь и осталась жива, а доказательство лежит на дне реки.

Иногда мне вспоминается лето и я думаю о том, пойдем ли мы в этом году в поход. Надеюсь, что да, но если нет, тоже нормально. Мне всегда нравились эти путешествия, хотя Билли и доставлял одни неудобства. Наша поездка в Пылающую Долину не была исключениемя побежала, он за мной. За деревьями я слышала плачущий голос брата, он просил меня остановиться. «Подожди меня, Фрэнни!хныкал Билли. – Подожди же!» Тропа поднималась в гору, постепенно сужаясь. Деревья поредели, пахло сухими листьями и пылью. Когда я достигла края скалы, из-под ног полетели камни, и я слышала, как они далеко внизу падают в каньон. Я продолжала подниматься по тропинке, закатав до локтей рукава – вроде бы стало потеплее. И вдруг я услышала, как закричал Биллитакой вроде удивленный вскрик, – а потом приглушенный звук падающих камней. Наверное, он оступился, подумала я и представила себе, как Билли сидит, надувшись, посреди тропинки: джинсы его порваны на коленях, светло-зеленая рубашка испачкана грязью. А может быть, он до смерти перепугался, так как вообразил, что на него сейчас нападут медведи. Я остановилась, взвешивая все «за» и «против» возвращения. Мне хотелось подняться на вершину горы, но, если я не спущусь, мама с папой будут потом меня ругать. «Разве ты не можешь быть чуть внимательнее к другим? – скажут они. – Будь поласковее с ним – от тебя не убудет, если ты немного поиграешь со своим младшим братом». Ну, я знаю, как это бывает.

Я вернулась назад, злясь на то, что Билли снова испортил мне все удовольствие. Если он не может за мной поспеть, то пусть остается сзади с мамой и папой. Я слышала, как он плачет и говорит что-то непонятное, а когда вышла из-за поворота прямо перед скалой, то увидела, что он медленно съезжает вниз. Первое, о чем я подумалачто он загляделся на разноцветные горы, вместо того чтобы смотреть себе под ноги. Я начала кричать на него, дескать, гляди, куда идешь, и тут вдруг до меня дошло, что он вот-вот свалится со скалы. Чуть раньше он, видимо, снял с себя рубашку, потому что она была обмотана у него вокруг пояса, руки, исцарапанные о камни, отчаянно цеплялись за скалы, пытаясь найти опору, но Билли, плача, продолжал сползать вниз. Я позвала на помощь папу – любопытно, откуда родители знают, какие крики можно игнорировать, а какие нет? – и услышала, как они с мамой бегут по тропинке. Мама все время выкрикивала наши имена, но когда они добежали, Билли уже не было на скале.

Сиу верили в духов и еще в фокус-покус, абракадабру, призраковво все на свете. Многие боятся призраков, но только не сиу. Они не были охотниками за привидениями – как раз наоборот, им хотелось, чтобы духи первыми нанесли визит. Сиу верили, что дружественно настроенные духи могут помочь человеку, дав ему силу, а если у человека есть сила, у него есть все: интуиция, душевное спокойствие, стойкость в бою, защита от болезней, то есть как раз то, что необходимо воину. А вот если духи не дадут ему силы, то он обречен на поражение. Сила тогда была очень нужна, и получали ее с помощью видений, во сне. Перед битвой в Литтл-Бигхорне духи явились к Сидящему Буйволу и рассказали о нападении генерала Кастера. Солдаты посыплются в твой лагерь, сказали ему духи, как саранча с неба. Так и случилось.

Сила – это важная вещь, особенно если тебе всего четырнадцать и ты набираешь зачетные удары. Я работаю над своими снами, с тем чтобы получить больше силы, но не могу вспомнить большинство из нихпомню только один, потому что часто видела его и каждый раз после этого просыпалась. Мне снится, что я ограбила магазин по продаже спиртного и теперь мне придется всю оставшуюся жизнь провести в тюрьме. В камере я хожу взад-вперед и думаю, что, если бы можно было все изменить, я не стала бы грабить этот магазин. Мне нужна вторая попытка – что толку в деньгах, если ты не можешь их потратить? И тут я просыпаюсь, не понимая, где нахожусь, чувствуя, что погубила свою жизнь из-за этого дурацкого магазина. Я оглядываюсь по сторонам и вижу на полу свою куртку, кассеты Принса, Майкла Джексона, Бой Джорджа, на стене висит плакат с «Охотниками за привидениями», и тут мне становится ясно, что я не в тюрьме, а у себя в постели. Мне дали вторую попытку. Некоторое время я так и лежу, и мне вроде хорошо, но какая разница, как я себя чувствую, если это был только сон? Зато я знаю, почему мне все время снится тюрьма – об этом нетрудно догадаться.

Когда мама и папа поднялись на скалу, Билли уже был мертв. Я рассказала, как все было; все, кроме одного – что я позволила ему упасть. Когда я увидела, что он скользит по склону, то позвала папу, а потом легла на живот и схватила Билли за руки. На солнце поблескивал серебряный медицинский браслет, который Билли всегда носил на левой руке. Держись, сказала я ему, папа уже близко, а сама решила, что в следующий раз, когда мы пойдем в поход, обязательно разрешу ему идти со мной.

Солнце поднялось над горами, воздух потеплел, и все, что мне нужно было делать, – это держать Билли и ждать папу. Я слышала, как они с мамой поднимаются по тропе, создавая такой шум, как будто скачут на лошадях.

Вдруг скалы покачнулись, земля начала двигаться, а потом мне стало ясно, что мы оба сползаем вниз и я не могу этого остановить. Билли снова заплакал, а я выпустила одну его руку, чтобы ухватиться за что-нибудь. Когда я это сделала, Билли ахнул и пальцами свободной руки впился в землю. «Не отпускай меня!» – плакал он; темные волосы закрыли ему глаза. «Не бойся, не отпущу». Стараясь успокоить его, я попыталась сама успокоиться, хотя мне было страшно как никогда; рука болела, казалось, будто она вот-вот выскочит из сустава, в то время как другая рука отчаянно искала какое-нибудь дерево, ветку, каменьхоть что-нибудь, но ничего не находила. Билли был для меня слишком тяжел; все, что я могла сделать, – это скользить вниз вместе с ним до тех пор, пока мы оба не умрем.

Он в последний раз посмотрел на меня: в глазах паника, мокрые от слез щеки в грязи, и я разжала руку, позволив ему упасть.

Видения приходят не так уж легко. Не скажешь ведь: все, Бог, я готова, давай свой лучший ролик. Перед тем как Сидящему Буйволу было его видение относительно солдат, ему пришлось исполнить церемонию Солнечного танца. Ну, Солнечный танец – это, пожалуй, немного чересчур, но ведь сиу жили в тяжелое время. Делается это так: сначала воин пронзает себе кожу на груди и утыкает ее небольшими деревянными вертелами, потом берет длинную веревку и привязывает один конец к вертелу, а другой к шесту. Потом он отходит от шеста так, чтобы веревка натянулась; кожа разрывается, и веревка ослабевает. Зрелище не очень, но ведь помогало! Все это вводило его в транс, и он мог общаться с духами, погружаясь в видения. Для успеха сиу нужна была сила, а для того, чтобы получить силу, нужны были видения, а чтобы их иметь, нужно было пострадать – очень логично, одно вытекает из другого. Вот почему ни один враг не ушел от Сидящего Буйвола живым.

Сегодня меня поймали. Поставили человека сторожить велосипеды и поймали. Я уже больше часа сижу в кабинете директора и смотрю, как седовласая секретарша огромным зеленым резаком располовинивает стопки бумаги, опуская стальное лезвие, которое падает со смачным хрустом, в то время как директор, мужчина с головой, похожей на грушу, лысый и толстощекий, таращит на меня глаза, периодически говоря что-нибудь мудрое, вроде: «У вас большие неприятности, юная леди». Я все думаю, что сделал бы в этой ситуации Сидящий Буйвол? Не успеваю я составить какой-либо план, как приходит мой отецон смотрит на меня, и я забываю о Сидящем Буйволе и о сиу; оттого что отец так растерян, мне хочется заплакать. «Боже, может быть, настало время честно рассказать ему, почему мне приходится воровать эти велосипеды, рассказать, как я бросила Билли?» Но отец, ссутулившись, качает головой, даже не спрашивая меня, зачем я это делала, а потом выдавливает: «Тебе придется заплатить за все велосипеды». Он отворачивается и начинает говорить с директором насчет того, что надо меня достойно наказать, но не надо звонить в полицию и выгонять меня из школы, так как, в конце концов, я отличница и никогда раньше не имела неприятностей. Все это время он ведет себя так, как будто меня нет в комнате, и тогда я понимаю, что подвела Сидящего Буйвола: у меня нет достаточной силы и мне надо стараться еще больше.

Поэтому я опускаю ладонь в карман и начинаю вертеть медицинский браслет Билли, вспоминая о том, как он свалился с его руки перед тем, как я ее отпустила. На краю стола по-прежнему стоит резак для бумаги, а секретарша в соседней комнате пьет кофе из синей кружки. Я думаю о храбрости сиу, о том, что ради силы надо пострадать, и, пока никто не видит, подхожу к резаку, просовываю мизинец под отточенное лезвие, а другой рукой берусь за рычаг, готовясь опустить его. Все это время я думаю о логике сиу, по которой одно вытекает из другого.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю