Текст книги "Тень луны"
Автор книги: Лаура Паркер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
– Сладкий мой, – шептала она. – Я знала! Я знала!
Трепет ее рта у его губ подействовал на него как удар хлыста. Давным-давно не испытываемое им волнение в чреслах поднялось, когда она потерлась об него.
Он взял ее за талию и притянул к себе. Она охотно прильнула к нему, ее мягкий теплый живот прижался к его трепещущему мужскому естеству.
"Так у нее есть любовник", – подумал он в некотором изумлении. Следующая его мысль была: "А какое это имеет значение?" Она такая мягкая, теплая, трепещущая. Это было все равно как держать лето в своих руках.
Она продолжала двигаться, прижимаясь к нему. Его губы соскользнули от ее рта к щеке, потом ниже во влажную впадину между шеей и плечом, где ее пульс бился под его губами, как крылья мотылька...
Когда ее рука неуверенно коснулась его груди, он закрыл глаза. Потом эта рука мягко пробралась под его рубашку, ощупывая мускулы. Ее легкое прикосновение заставило его пульс участиться. Он и забыл, к чему может привести прикосновение женщины. Теперь же, когда он вспомнил, все его тело болело от напряжения, он не мог оставаться спокойным. Он пытался внушить себе, что не воспользуется случаем, – она в любой момент может проснуться и увидеть, что с ней всего лишь незнакомец, – это будет катастрофой.
Но оттолкнуть ее было невозможно. Ее вторая рука тоже проникла под рубашку и стала поглаживать его кожу. Ее пальцы зарылись в волосы на его груди, и чувственные волны прокатывались по его телу, усиливая напряженность.
Его руки двигались сами по себе, поднимаясь вверх от ее талии, сжимая ее тело. Он добрался до ее груди. Сосок тут же напрягся, она вся задрожала, ее руки с такой силой сжали его шею, что он чуть не задохнулся.
– Потише, миледи, – тихо пошутил он и постарался разжать ее объятия.
Ее руки вернулись к его плечам, потом к груди и принялись нетерпеливо расстегивать пуговицы. Ее горячий рот обжигал его грудь, когда она вновь и вновь целовала его кожу. Ее движения убыстрялись. Казалось, она чем-то обеспокоена, почти испугана, когда ее губы скользнули по его шее и потом по щеке, чтобы вновь найти его губы.
У него вырвался стон наслаждения. В ответ незнакомка еще крепче обняла его, притянув к себе еще ближе. Она прижималась к нему всем своим телом, словно желая стать частью его. В ее движениях не было притворства, не было сопротивления или подразнивания. Глубоко захороненные ощущения сексуального желания пробудились и отодвинули в тень холодный рассудок. Может ли он принять этот неожиданный подарок?
Он изо всех сил прижал ее к себе, чуть ли не раздавив ее губы. Она застонала от удовольствия при его прикосновении и прижала рот к его уху.
– Любите меня, милорд, – тихо попросила она. – Пожалуйста. Любите меня.
То, что он делал, было неправильно, совсем неправильно. Но она тянула его к постели, опрокидываясь на спину. Он повиновался ей, боясь хоть на одну секунду потерять эту близость. Он гладил ее от плеч и до бедер, наслаждаясь прикосновением к ее телу. Он расстегнул халат и прильнул к пылающей коже, гладкой как атлас и пульсирующей от желания. Она выгнулась под его ласками, отвечая на ласку его рук.
Ни о чем больше не думая, он быстро скинул с себя одежду и лег рядом с ней. Он сжал рукой ее бедро и притянул ее к себе, чувствуя, как сжигает его соприкосновение их обнаженных тел. Он вновь нашел губами ее рот.
На этот раз их поцелуи становились все более страстными. Она судорожно вздыхала между поцелуями, но не отстранялась. Когда он ощутил соленый вкус ее слез, он понял, что она так же отчаянно хочет соединиться с ним, как и он.
Ее бедра трепетали, когда он, опрокинув ее на спину, лег на нее. Он начал рукой раздвигать ее ноги, и она свободно открылась ему. Потом стал гладить самое ее сокровенное место, она застонала от наслаждения, и этот стон польстил ему больше, чем любые проявления любви, какие ему когда-либо приходилось слышать. Она вся пылала, мягкая и влажная, вся открытая ему.
Его руки сжимали ее бедра и слегка приподняли ее тело, когда он нашел то, что искал. Он вошел в нее одним быстрым движением, разорвав ее девственную плеву раньше, чем сообразил, что произошло. Но она вся изогнулась с криком боли, подтвердив тем самым то, во что он не мог поверить.
Он пытался остановить движение своих бедер, но ощущение того, что он в ней, было неописуемым и необыкновенным, и его тело в отличие от сознания не испытывало никаких угрызений совести. Его бедра продолжали двигаться, а он коснулся пальцами ее виска, чувствуя, как бьется под кожей пульс.
– Простите меня, – тихо сказал он. – Я не знал.
Но она уже не смотрела на него. Глаза у нее были закрыты, лицо напряжено от страсти. Ее тело обмякло, обволакивая его волнами наслаждения, заставившими его чуть не задохнуться.
Наконец она выгнулась под ним, стремясь к тому ощущению, которое он так хотел дать ей. Он чувствовал себя ненасытным, жаждущим поглотить ее и в то же время был охвачен желанием раствориться в ней. Сначала он медленно погружался в нее, стараясь испытать глубину ее женского лона, пока не утонул в ней. Когда ее руки неожиданно сжали его, он благодарно застонал...
Он долго еще лежал на ней, стараясь затянуть момент, когда должен отделиться от нее и наступит время задуматься, пожалеть о каждой секунде этой ночи. Он почувствовал, как ее рука коснулась его лица и прошептала:
– Теперь вы все знаете, мой лорд. Вы знаете, как я люблю вас!
Ее лорд? Кто этот человек, для которого она берегла себя и которого, сама того не зная, сейчас предала? Его мысли вернулись к собственной персоне. Он не мог удержаться, чтобы не сравнить ее с другими женщинами, вспоминая, были ли они так же довольны тем, как он занимается любовью. Он знал ответ. Ни одна женщина не была так счастлива. Но ее страсть была обращена не к нему. Он украл то, что принадлежит другому мужчине. Он улыбнулся. Никакое воровство не бывает таким сладким.
Он медленно поднялся, боясь разбудить ее и страшась разлуки. Он ощущал себя вором, жуликом, осквернителем... и все равно он не мог поступить иначе. Но что он должен делать теперь? Что она подумает, когда проснется? Вспомнит ли все, что произошло? Придет ли в ужас?
Он молча выругался, разыскивая в темноте свою одежду. Если бы все пошло по-другому, если бы он был не тем, кем он является, все было бы иначе. Но все случилось именно так, а не иначе. Быть может, память окажется милостивой и она ничего не вспомнит.
Он обернулся к кровати, чтобы бросить последний взгляд на спящую, заметил полупустой графин около постели и дотянулся до него. Понюхал, и запах ягод ударил в нос. Вишневка. Сладкая, но сильно действующая. Если она выпила недостающую часть графина, то, возможно, его желание исполнится и она ничего не вспомнит.
Он ушел тем же путем, каким и появился, скрытно, молча, под покровом ночи.
– Что вы скажете на все это, мадам?
– Я ничего не могу сказать, мой капитан. Они ведь незнакомы друг с другом?
– Похоже на то.
– Благодарю вас. Интересно, как бы они вели себя, если бы были представлены друг другу?
– Я полагаю, мадам, что намс вами не придется больше скучать. Похоже, что в Лондоне обычай ухаживания за дамами несколько изменился. Я, во всяком случае, приветствую это!
Джулианну разбудил порыв ветра. Комнату освещал только луч луны. Она встала и босая, накинув на себя покрывало, подошла к окну. Она долго стояла, вглядываясь в темноту ночи. Она не чувствовала холода, а тьма не казалась ей безжизненной.
Ей приснился сон, на этот раз совершенно новый сон, и она чувствовала, что этот сон навсегда смоет прошлые ночные кошмары. Ей снились руки, которые нежно обнимали ее, и глубокий, спокойный голос, шептавший ласковые слова. Видения сна продолжались, и кровь горячими потоками заливала все ее тело. Она не знала, откуда пришло это ощущение, но чувствовала, что что-то в ней изменилось, в каждом уголке ее тела бился пульс. Мужчина – незнакомец со странно блестящими глазами – приходил в ее комнату... лежал с ней в постели... владел ее телом.
Спустя мгновение, она приложила руку к оконному стеклу, удивившись, что оно такое холодное. Она моргнула раз, другой... и окончательно проснулась.
– Сны, – грустно прошептала она. – Всегда сны.
Она не видела теней, двигавшихся позади нее, не слышала потрескивания старых половиц. Когда она повернулась к своей кровати, то только ощутила дуновение зимнего ветерка на своей щеке, услышала из глубины дома, как часы пробили три часа ночи...
– Сколько времени я спала? – недоверчиво спросила Джулианна.
– Две ночи и день, миледи, – повторила миссис Мид. – Я хотела послать за врачом, но Том сказал, что поскольку вас не лихорадит, то лучше нам подождать. – Она подошла поближе к молодой женщине. – Как вы себя чувствуете, миледи?
Глядя на ее раскрасневшееся лицо и улыбку, экономка решила не упоминать о количестве вишневки, которое выпила хозяйка в ту ночь, когда приехала.
– На редкость хорошо, – ответила Джулианна и обнаружила, что заявление это вполне справедливо. Ей показалось, что сон унес всю ее прошлую жизнь и проснулась она к жизни новой...
Спустя час в ярком утреннем свете перед ней предстал Большой зал Блад Холла во всем своем великолепии. Джулианна села завтракать и обнаружила, что зал сохранил свое средневековое величие несмотря на прикрытую мебель, пыль и явное запустение. С того места, где она завтракала, видны были вересковые пустоши и вдали зеленый простор моря.
Когда вошла миссис Мид, Джулианна сказала ей:
– После завтрака возьмите метлу и снимите паутину на потолке в Китайской комнате.
– А вас не беспокоит то, что говорят, что в этой комнате обитают призраки?
Джулианна рассмеялась:
– Уверяю вас, что чувствую себя там в полном одиночестве. – Однако, произнеся эти слова, она припомнила потрескивание деревянных половиц и скользящие тени, но отбросила эти ощущения, как результат сна. – Если там и есть призраки, то они явно так же ищут одиночества, как и я. Это все. Впрочем, не совсем.
Миссис Мид остановилась у дверей.
– Я ожидаю сегодня мистера Колемана, – сказала Джулианна, – хотя, возможно, что он, как и вы, не получил вовремя моего письма. В любом случае я приму его здесь, в Большом зале, когда бы он ни появился.
– Хорошо, миледи.
Мистер Колеман получил письмо Джулианны вовремя и явился в Блад Холл через полчаса.
Крупный широкоплечий мужчина с покачивающейся походкой моряка, Джед Колеман из своих пятидесяти с лишним лет последние двадцать пять служил управляющим рудником. Он знал, как управлять людьми и шахтами. Его взвешенная, справедливая, твердая позиция делала его ценным и доверенным служащим.
– Доброе утро, миледи, – начал Джед, не дожидаясь, как было принято, чтобы дама первой обратилась к нему. На его лице сияла добродушная улыбка. – Я надеюсь, что ваш приезд означает, что его сиятельство в скором времени вернется в Блад Холл.
– Доброе утро, мистер Колеман. – Она жестом показала ему, чтобы он подошел поближе. – Мне очень жаль разочаровывать вас, но маркиз еще несколько недель пробудет в Италии.
Она заметила, как его лицо, покрытое морщинами от возраста, погрустнело.
– Очень жаль.
– Но почему, мистер Колеман? Судя по вашему виду, что-то случилось?
Джед покачал головой, словно желая отогнать неприятные мысли. Он знал внучку маркиза не очень близко, но был удивлен, заметив, как она повзрослела за последний год. Ее домашний чепец, очки и темно-синее платье, скрывавшее ее фигуру, изрядно старили ее. Он подумал, что быть старой девой не так уж сладко. Без сомнения, она страдает различными нервными болезнями.
– Ничего не случилось такого, с чем я не мог бы справиться, миледи. Вам не нужно беспокоиться.
– Лорд Кингсблад поручил мне заниматься его делами. – Строго говоря, он поручил ей заниматься его личными делами, но не управлять. – Я кое-что знаю о ваших неприятностях. Если вы мне расскажете поподробнее, я, возможно, смогу помочь вам.
Широкоплечий шахтер явно чувствовал себя не в своей тарелке, стоя посередине зала.
– Дело вот в чем, миледи, – неохотно начал он. – Неприятности начались еще несколько месяцев назад, когда здесь появились чартистские агитаторы. – Его лицо неожиданно покраснело. – У нас же есть Союз шахтовладельцев, который выступает от нашего имени, и этого вполне достаточно.
Будучи прилежной ученицей своего дедушки, Джулианна знала, что чартизм – первое независимое движение рабочего класса во всем мире. Объединение рабочих в тред-юнионы было только одним из пунктов программы чартистов, включавшей всеобщее избирательное право. Но северный Девон в течение ряда лет оказывался в стороне от этой политической борьбы.
– Почему они появились здесь, в Девоне, мистер Колеман?
Он покачал головой:
– Кто знает? Обвал в шахте Торрз...
– Много было убитых и раненых?
– Четырех хороших людей похоронили, миледи. Ранены и дети: сломанные кости, один мальчик потерял два пальца, и у девочки раздробило ногу, которую доктору пришлось отрезать.
– Понятно, – произнесла Джулианна, стараясь, чтобы ее не стошнило. – И вы считаете, что агитация чартистов на шахте Маленького Палача является прямым следствием обвала на шахте Торрз?
– Это не я сказал. Так говорят другие.
– Кто эти люди?
– Я не могу их назвать, – ответил он, но Джулианна заметила, что он избегает смотреть ей в глаза. – Они появляются здесь в качестве рабочих, хитрые, как лисы. А теперь подбивают местных жителей, хороших людей, настраивают их разговорами о тред-юнионах и подстрекают к бунту.
Чувствуя, что от нее что-то скрывают, Джулианна сузила глаза за стеклами очков:
– Мистер Колеман, я думаю,что вы умалчиваете о чем-то весьма важном. О чем?
Он неловко переступил с ноги на ногу.
– Была попытка взорвать шахту Маленького Палача.
– Я знаю.
Его мохнатые брови поползли вверх.
– Тогда вы знаете, как удалось предотвратить этот взрыв.
Она кивнула:
– В одном из ваших писем к маркизу вы сообщали, что получили сообщение, предупреждающее о заговоре.
– Да.
– Расскажите мне, что произошло.
Он улыбнулся:
– Да ничего особенного, миледи. Мы нашли порох и конфисковали его. Через несколько дней под землей вспыхнула драка. Несколько голов было разбито, человека два отлеживались дома день-другой, а один пропал.
– Пропал? – дрогнувшим голосом выговорила Джулианна. – Кто пропал?
Улыбка Джеда стала хитроватой.
– Трудно сказать. Я так полагаю, что это один из чартистов. Он был из пришельцев.
– Вы рассказываете мне, что человек, возможно, был убит в драке в шахте Кингсбладов, и никто не пошевелил пальцем, чтобы выяснить это?
Почувствовав, что в ее трактовке его слов звучит нечто вроде обвинения в нерадивости, Колеман энергично затряс головой:
– Нет, миледи, я ничего такого не говорил. Кого-то сильно побили, это точно. Но чтобы убили... никакого трупа не нашли, и никто не приходил и не спрашивал о нем. Я так думаю, что он сбежал. Люди такого сорта обычно сбегают.
– Какого сорта?
Джед склонил голову набок:
– Он был странный парень. Он не выглядел как шахтер. Разговаривал грубовато и держался... нет он не смахивал на парня из Девона. Он был явно иностранцем.
Джулианна улыбнулась – любой человек, который родился и вырос не в западных графствах, считался здесь иностранцем.
– Я думаю, – сказал Джед, слегка наклоняясь вперед, – что он был из тех парней, которые затевают беспорядки, чтобы другие их расхлебывали. Простите меня за то, что я так говорю, но у сильных людей всегда есть враги, а маркиз не из тех, кто прожил свою жизнь, не приобретя врагов.
Джулианна согласилась с таким предположением.
– Если вы знаете, что эти люди агитаторы, то почему не освободиться от них и от тех, кто поддерживает их?
– Это принесет только вред, миледи. Есть хорошие люди, запутавшиеся в этих делах. Человек, который не получает заработной платы, – это опасный человек. Это все равно что поднести спичку к труту.
– Понимаю. А что следует предпринять? Наверное, у вас есть свое мнение.
Джед медленно кивнул:
– Надо поднять заработную плату и заткнуть им глотки. Ненамного, но так, чтобы не было недовольства. Человека с полным животом трудно поднять на беспорядки. Я скажу маркизу это в лицо.
Джулианна улыбнулась, глядя на этого серьезного мужчину, за грубоватой внешностью которого скрывался острый ум. Не удивительно, что дедушка полностью полагается на него.
– Я напишу маркизу о ваших рекомендациях. А вы тем временем должны найти пропавшего мужчину.
– Я не буду этого делать, – честно сказал он. – Это ничего не даст.
– А вам не приходило в голову, что пропавший мужчина мог быть вашим информатором и те, кто избил его, могли пытаться убить его за то, что он раскрыл их заговор.
– То, что случилось с ним, миледи, не должно вас волновать.
– Мистер Колеман, – хрипло сказала Джулианна, – вы не...
– Миледи! Я человек маркиза...
– Тогда тем более необходимо, чтобы этот человек был найден. Быть может, он спас шахту от разрушения. Если это так, то мы обязаны защитить его. Если же он мертв, то у нас будет доказательство против агитаторов.
Джед в первый раз с того момента, когда услышал, что маркиз не приедет в Блад Холл, широко улыбнулся:
– Мне нравится ход ваших мыслей, миледи. У вас на плечах мужская голова, если мне позволено сказать такое.
– Благодарю вас, мистер Колеман. – Хотя этот комплимент не относился к тем, которые любят выслушивать дамы, Джулианна была польщена. – Я надеюсь услышать от вас о положении дел, скажем... через неделю.
Когда он ушел, мысли Джулианны продолжали крутиться вокруг того, что сообщил ей Джед. Она только однажды побывала в шахте, и влажная холодная темнота показалась ей страшнее любых изображений ада. Мысль о том, что человек может быть ранен и лежит там, умирая, казалась ей слишком ужасной. Если этот человек жив, его необходимо найти. Если же он мертв, они должны об этом узнать.
Она встала и подошла к окну. Из него открывался вид на серый зимний пейзаж, безжизненный и неподвижный. Через несколько дней сквозь бурую траву пробьются первые дикие желтые нарциссы и крокусы, побегут ручьи. Дикие пони, обитающие в зарослях вереска, начнут носиться по молодой траве. Но все это впереди. Пока земля как будто затаила дыхание и лежит безжизненная, но полная надежд.
"Как и моя жизнь", – подумала Джулианна с внезапной болью. Все утро в ее мыслях возникал сон, который все более беспокоил ее, ибо был таким живым. Поцелуй. Рука на голом бедре. Жаркое объятие. Ее собственная атласная кожа испытывает прикосновение волос мужской груди. Могучее вторжение в ее лоно. Откуда возникают такие скандальные мысли?
Неожиданно уголком глаза она заметила движение и обернулась. Перед альковом в глубине комнаты пылинки танцевали в золотом луче солнца. Они кружились в ритме некоей мелодии.
Она услышала музыку! Она узнала ее тут же, эту мелодию, памятную с детства, хотя не могла сказать исполняет ли ее арфа или лютня. Просто эта музыка была.Музыка вызывала воспоминания об этом доме и о той любви, которой она всегда была окружена здесь, и Джулианна вдруг подумала о том единственном месте, где даже в разгар зимы, казалось, царила весна, – о розарии.
4
Она быстро преодолела ступеньки главной лестницы. Потребность оказаться там, где все живо и трепещет, была слишком сильной, чтобы сопротивляться ей. Порыв зимнего ветра заставил ее слегка задохнуться, когда она выскочила за дверь.
Пока она торопливо пересекала вымощенную камнем дорожку, ведущую в сад, руки под шерстяным халатом покрылись пупырышками. Она не обращала внимания на холодный ветер, проникавший под ее чепец. Садовая калитка была на засове, но он легко открылся, и она проскользнула внутрь, в тишину и неожиданное тепло.
Девушка глубоко вдохнула жгучий аромат вскопанной земли, гниющих растений и резкий запах удобрений. Кто-то хорошо потрудился в саду.
Неожиданно Джулианна почувствовала, что она здесь не одна. В затемненном углу сада стоял мужчина и наблюдал за ней. В руках он держал лопату. Она тут же сообразила, что это должен быть новый садовник, о котором упоминала Мид.
Рассерженная тем, что показалась в неприбранном виде при посторонних, она сорвала очки и спрятала этот символ своей близорукости в карман халата. Смахнув волосы со лба, она шагнула вперед:
– Ты, должно быть, новый садовник. А я леди Джулианна Кингсблад, внучка маркиза Ильфракомбе.
К ее удивлению, он продолжал стоять, опираясь на рукоятку лопаты и молча уставившись на нее.
– Миссис Мид сказала мне, что ты новый работник. Судя по тому, что я вижу, ты знаешь свое дело.
Джулианна без очков не могла как следует рассмотреть его, даже определить, сколько ему лет. "Вероятно, – решила она после некоторого размышления, – он простоват. Те, кто хорошо управляется с животными и работает на земле, бывают немножко чудаковаты. Простодушный человек может испугаться меня".
Улыбаясь, как бывает, когда хотят успокоить ребенка, она двинулась к нему со словами:
– Тебе нечего бояться меня. Я пришла не для того, чтобы уволить тебя.
– А я должен быть благодарен, конечно.
Его сильный акцент делал его речь неразборчивой, заносчивость была несомненной.
Джулианна покраснела, почувствовав себя уже совсем неловко.
– Мне очень жаль, что я напугала тебя, – начала она, полагая, что если у него есть какой-то ум, то он поймет, что она ищет оправдание его грубости. – Я раньше жила в Блад Холле, и розарий был одним из моих любимых мест.
– Срезать вам розу? – спросил он, напрягшись, когда она сделала шаг в его направлении.
– Нет, я просто хотела найти место, где... – Она замолкла прежде чем сказать: "где есть жизнь", поскольку это было слишком личным, чтобы сообщать чужаку.
– Вы дружите с розами? – удивился он.
– Конечно, – ответила она. – Все леди любят розы. – Джулианна подошла к ближнему кусту и прикоснулась ладонью к расцветшей красной розе. – Это просто чудо, что такое может быть в феврале.
Он оказался рядом с ней так быстро и неожиданно, что она даже не заметила его движения. Еще мгновение назад он стоял в нескольких ярдах от нее – и вот он уже рядом и отталкивает ее руку от розы.
– Когда будет осень, тогда сможете свободно трогать их, – презрительно произнес он. – А сейчас человеческая рука может убить их.
Слово "убить" вызвало у нее дрожь. Девушка чуть отстранилась, и тем не менее садовник оставался так близко, что она успела кое-что заметить. Он был на несколько дюймов выше ее, старомодная широкополая шляпа прикрывала глаза, но в плотно сжатых губах она увидела презрение. Кожа на лице желтоватая и натянутая, как у человека, перенесшего тяжелую болезнь. Штаны в нескольких местах заштопаны. Куртка, похоже, никогда не подвергалась чистке с тех пор, как ее впервые надели. От него несло навозом и потом.
Уголки его рта вздернулись вверх, один уголок чуть выше другого. Она знала, что он хочет испугать ее и понимает, что ему это удалось.
– Как тебя зовут? – спросила Джулианна, чтобы он не думал, что обратил ее в бегство.
– Джош. – Он переждал немного и добавил: – Тревелин.
– Хорошо, Джош Тревелин, тебе лучше заняться своей работой. В углах сорная трава, а около калитки вывалилось несколько каменных плиток. Я похвалила тебя за работу, так как считаю, что людей, которые служат у нас, надо поощрять. Но я не потерплю лености или небрежности от слуги, который не знает своего места.
Она заметила, как он отшатнулся, и поняла, что задела его самолюбие. Никогда раньше она не разговаривала со слугами в таком тоне, но этот гордец вывел ее из себя, и она не могла придумать другого способа осадить его.
Девушка смотрела на него, сердце у нее билось чуть быстрее, а он слегка запрокинул голову, и она увидела его глаза. Они были светлыми, ярко-синими, как зимнее небо. Его взгляд, смелый и дерзкий, оглядел всю ее фигуру, отмечая каждую деталь ее туалета. Когда он снова поднял на нее глаза, она прочла в них явное удивление и тут же сообразила, что в его глазах кроется мужское презрение к ней, как к женщине.
– Это ваше право уволить меня, миледи, если ваши призраки не будут против. Это они меня наняли.
Его наглое заявление было как пощечина. Похоже, он хочет, чтобы его уволили. А она неожиданно для себя поняла: если выгонит этого Джоша, то должна будет признать, что поводом послужило его мнение о ней как о женщине.
– Я не несправедливая хозяйка, – сказала она по-прежнему высокомерно. – Я собираюсь жить в Блад Холле постоянно. У тебя будет много возможностей показать себя. Тогда и посмотрим.
И, не давая ему возможности вновь оскорбить себя, Джулианна повернулась и пошла к калитке.
– А я сюда не буду приходить, пока вы не будете посылать привратника с предупреждением о вашем приходе. Здесь еще много работы.
Вопреки собственному желанию она обернулась, щеки ее вспыхнули от негодования.
– Что ты хочешь этим сказать?
Он улыбнулся ей. Это была на редкость привлекательная улыбка, оставившая неподвижным все лицо.
– Если вы опять придете, я заранее уйду отсюда.
– Вот это прекрасное предложение! – отозвалась Джулианна, ужаленная тем, что он не хочет находиться в ее обществе. – Прощай!
– Следующий раз захватите пальто! – крикнул он ей вслед. – Я не буду тратить время и разводить огонь, чтобы согреть вас!
Подстегнутая этим новым оскорблением, но понимая, что если она будет продолжать обмен репликами с ним, то отнюдь не выйдет победителем, Джулианна пошла прочь из сада. Возвращаясь в дом, она уже не чувствовала холодного ветра, ибо гнев сжигал ее, она слышала его смех.
– Кто этот человек в саду? – потребовала она ответа, как только вошла в прихожую и увидела миссис Мид.
Одного взгляда на пунцовое лицо экономки и беспорядок в ее туалете оказалось достаточно, чтобы миссис Мид уронила пачку белья.
– Боже милосердный! Что случилось? Этот парень ничего...
– Конечно ничего! – оборвала ее Джулианна, сообразив, какое направление приняли мысли экономки. – Он просто оскорблял меня на каждом шагу. Кто он?
Экономка отвела глаза.
– Я точно не знаю, миледи. Он не местный парень.
– Это я заметила. У него акцент не корнуэльский и не девонширский. Вы обратили на это внимание?
– Не могу сказать так, – отозвалась миссис Мид, осторожно наблюдая за хозяйкой. – Он грубо разговаривает, но работник он хороший. Сад ожил под его руками.
Джулианна стала стряхивать листья со своей юбки.
– Как давно он здесь работает?
– Немногим более двух недель.
Вспоминая его облик, Джулианна могла восстановить только враждебный взгляд его светлых глаз и заносчивость, редко встречающуюся у простонародья. Она даже не могла предположить, какого цвета у него волосы, или то, красив он или безобразен. В своих мешковатых шерстяных штанах и куртке он казался толстоватым, хотя, поскольку Джулианна была без очков, в этом она не могла быть уверена. При всей своей резкости он вызывал некоторое уважение, не имевшее ничего общего с его внешностью.
– Этот человек слишком много о себе воображает, – сказала она, вновь сердясь на себя, что парень произвел на нее такое впечатление. Она даже была готова вернуться в сад, чтобы обменяться с ним новыми оскорблениями. – Вы представляете, он сказал мне, что если я его уволю, то призраки Блад Холла будут недовольны!
– Он не должен грубить вам, миледи! – отозвалась экономка. – Если вы хотите, Том его уволит.
– Я этого не хочу, – ответила Джулианна, стряхивая со своей юбки последние листья. – Но я хотела бы побольше знать о нем. Мистер Колеман сказал мне, что мы должны быть в эти дни особенно осторожны в отношении окружающих нас людей. – Она решительно повернулась, чтобы уйти, когда неожиданно задала еще один вопрос: – Как вы сказали, сколько ему лет?
– Садовнику? Том подумал, что он пожилой человек, когда впервые увидел, как он шаркает по дорожке. Но он сказал Тому, что был солдатом, участвовал в иностранных войнах и был ранен. Сказал, что вышел из больницы и ищет работу. Поскольку нам нужен был человек, миледи, а сейчас мало кто хочет работать в имении, где есть призраки, несмотря на заработную плату, мы взяли его. Мы поступили правильно?
– Не думаю, что от вас можно было ожидать чего-то большего, – сказала Джулианна. Однако мысль, что этот человек был солдатом, заставила ее думать, что она не хотела бы вновь очутиться рядом с ним. Наверное, его военный опыт повлиял на его мозги. А может, ранения ожесточили его. – Полагаю, – думала она вслух, – что, поскольку я не должна сталкиваться с ним, я могу не замечать его грубости. В конце концов, он привел сад в порядок, и все там цветет.
– Да, миледи, – ответила миссис Мид и вздохнула с облегчением, когда хозяйка стала подниматься по лестнице в свою комнату.
Слабый перезвон заставил Джулианну взглянуть на пыльные хрустальные подвески, окружающие канделябр, висящий у входа.
– Миссис Мид, вы или ваш муж играете на флейте?
– Нет, миледи. А почему вы спрашиваете?
– Я слышала в Большом зале музыку. Колыбельную песенку исполняли на флейте.
– Может, это была лютня, миледи?
Глаза Джулианны встретились с глазами миссис Мид.
– Возможно, это была лютня. А кто играет на лютне?
Выражение лица у экономки оставалось совершенно бесстрастным, когда она ответила:
– Говорят, что капитан был мастером играть на лютне. – Она кивнула в сторону портрета, висевшего на стене. – Известно, что когда он бывал чем-то доволен, то играл на лютне.
Джулианна посмотрела на стену. На портрете был изображен кромвелевский солдат, капитан Джон Монлей, в кожаном жилете с гладким воротником, мечом на боку и пиратской ухмылкой на покрытом шрамами красивом лице. Рядом висел портрет очень красивой молодой дамы, дочери Кингсблада, жившей в Блад Холле в тот год, когда капитан явился в северный Девон завоевывать его от имени народа. Вместо этого они предались запретной любви, и им отрубили головы. Говорили, что это именно они и стали теми привидениями, которые живут в доме.
Не желая, чтобы ее второй раз за день пугали призраками, Джулианна постаралась сохранить бесстрастное лицо и, обернувшись к экономке, сказала:
– В таком случае ему надо больше репетировать. Боюсь, что он фальшивит. – И, не сказав больше ни слова, она быстро стала подниматься по лестнице.
– Моя жена и я все заперли. – Том стоял в дверях кухни, с неодобрением глядя, как внучка маркиза Ильфракомбе ужинает в комнате прислуги. – Вам не придется проводить эту ночь одной, миледи.
Джулианна улыбнулась ему, поскольку уже не первый раз за день Миды старались убедить ее, чтобы она согласилась на то, что кто-нибудь из них будет ночевать рядом с ее комнатой.
– Благодарю тебя, Том, но я хочу побыть одна.
– Не будет никакого беспокойства, если моя жена и я проведем ночь в комнатах для прислуги.
– Я не хочу лишать вас возможности спать в вашей постели. Я предпочитаю одиночество, а вы должны отдыхать, чтобы сохранять ваше здоровье.
